, и поэтому он за вас никакой ответственности не несет. Но раз вас подозревают в причастности к пиратской группе Ши Го-сюна, он рекомендует вызвать китайского консула. - О, бля, попали... - еле вымолвил Арон и без сил опустился на пол. Василий увидел, что консул уходит и истошно закричал: - Господин консул! Господин... Мистер!.. Как вас там, ебть!.. Но мы же плывем к вам в Израиль!.. Ай гоу ту Хайфа!!! - Ай, не морочьте мне голову! - вдруг неожиданно по-русски сказал консул Израиля и захлопнул за собой дверь. Раздавленный безысходностью ситуации, Василий тихо опустился на пол рядом с Ароном и прошептал: - Господи... Неужели мы теперь в целом мире никому не нужны? Арон в бешенстве вскочил на ноги, словно разъяренный орангутанг, затряс прутья решетки и закричал во всю глотку: - Давай китайского!!! Давай любого!!! Чтобы с головой, а не с жопой на плечах!.. Испуганные полицейские заклацали затворами автоматов... Китайский консул разложил большой красивый альбом на столе начальника, неторопливо листал его, приговаривая: - Так... Это у нас Тихоокеанские группировки... Не то, не то. Это - пираты Карибского бассейна... Тоже не то. Это - Средиземное море... Два пиратских соединения... Не то. Это у нас Атлантика. А вот и группа Ши Го-сюна! Она контролирует весь юг Черного моря. Новая группировка, но очень, очень боевая и жестокая! Посмотрим. Со страниц китайского альбома смотрели прекрасно выполненные фотографии Ши Го-сюна, Сташека, Клауса, Петко, Михая, Иржи... - Очень, очень страшная группа! - с удовольствием сказал китайский консул. - Вся из представителей бывшего социалистического лагеря. Но вот этих людей здесь... - консул показал на Арона и Васю. - Здесь, как видите, нет!.. Ошибка, господин начальник. Ошибка. Вам следовало сразу обратиться в "Интерпол". Мы их снабдили точно таким же альбомом... - Откуда же все это?! - в полном душевном раздрае закричал полицейским начальник и стал нервно тыкать пальцем в шапочки, ножи и коробки с французским провиантом. - А что они говорят? - поинтересовался китайский консул. - Врут, что купили все это на Одесском черном рынке! Китайский консул внимательно и крайне доброжелательно посмотрел на Арона и Василия, сидевших на полу в клетке, не поверил ни единому слову, но сказал тихо и вежливо: - Очень, очень может быть. Сейчас у них в стране такие перемены!.. Я очень, очень сожалею, что эти господа не китайцы. Они мне очень, очень понравились... Вот тут-то и вспыхнул блиц фоторепортера, который навсегда запечатлел физиономии Арона и Васи для мировой прессы. КАК ЯЦЕК ШТУР ПОКАЗАЛ СЕБЯ С ЛУЧШЕЙ СЛАВЯНСКОЙ СТОРОНЫ Эту фотографию и фотографию своего "Опричника", снятую в порту при помощи фар полицейских машин, прожекторов и фотоблицев, и рассматривали Арон и Вася в утренней газете, которую привез им прямо на причал шипшандер Яцек Штур. Рядом с "Опричником" стоял автофургон Яцека Штура, расписанный его именем и фамилией владельца, его номерами телефона, факса и телекса. Задние дверцы фургона были распахнуты, и фургон зиял полутемной пустотой. Зато кокпит, камбуз и проход в каюту были завалены канистрами, коробками, какими-то мешочками... Здесь же в кокпите сидели все трое: Вася, Арон и Яцек. С опухшими разбитыми лицами, с руками в запекшейся крови, измученные бессонной ночью, истратившие все свои силы на портовых проституток и сражение с доблестной турецкой полицией, предательски и беспощадно отвергнутые консульствами двух стран, одна из которых почти пятьдесят лет была Родиной, а вторая должна была стать землей обетованной до конца оставшихся им дней, Арон и Василий тупо разглядывали собственное изображение, искаженное газетным растром. - Чего там хоть написано, Яцек? - спросил Арон. - Ну, что может написать бульварная газета? - грустно ответил Штур, проглядывая заметку под фотографией. - Что вы, два идиота, не умея плавать, не умея обращаться с парусами, ничего не понимая в мореплавании, поплыли из России в Израиль... Что по всем правилам вы должны были бы утонуть еще до Босфора, а вы вот живы, и даже подозреваетесь в связях с пиратами Черного моря... Доказать эти связи полиции не удалось, и вас выпустили с обязательством немедленно покинуть пределы Турции. Кстати! Вам все вернули? - Только ножи и шапочки, - сказал Василий. - Те продукты опечатала и забрала санитарно-карантинная служба. - О, матка Боска!.. Что же вы кушать будете?! - Не пропадем, - махнул рукой Арон. - У нас еще ленинградских консервов навалом, пшено, перловка... - Ладно, Яцек! Не бери в голову, сказал Василий. - Читай! Что там дальше?.. - Ну, что дальше? - Штур снова уткнулся в газету. - Дальше идут политические и экономические обобщения: что вы, как и ваша бывшая страна, обладая несметными богатствами... Тут имеется в виду ваша яхта... Ни хрена не умеете обращаться со своими богатствами. - Хорошо, что так, а не хуже, - сказал Василий. - Не знаю, не знаю... Эту штуку могут перепечатать газеты на пути вашего следования, и неизвестно, чем это еще для вас обернется, - засомневался Яцек Штур и протянул Василию счет. - Вот счет на сто семьдесят долларов. Не потеряйте. Мало ли, какая у вас будет еще проверка... - Погоди, Яцек. Сейчас принесу деньги, - сказал Арон и ушел в каюту. Через секунду оттуда послышался густой мат, и Арон выскочил в кокпит, держа в одной руке шелковую зеленую шаль, забытую маленькой проституткой, а в другой руке - пустой растерзанный бумажник. - Гляди, Васенька!.. - Арон чуть не плакал. Василий посмотрел на пустой бумажник, на зеленую шаль с золотым драконом, взялся за голову и тихо произнес: - Пиздец... Яцек Штур тоже все понял и нервно проговорил: - Я же предупреждал вас, чтобы были поосторожнее с этими курвами! Какое-то время все трое подавленно молчали, а потом Василий решительно встал и сказал Арону: - Выгружаем, Арон. Все выгружаем! Не боись, Арончик. Не пропадем... Извини, Яцек. Извини... И первый стал вытаскивать на причал все, что привез им Штур. Горестно вздохнув, Арон стал ему помогать. Штур сидел в кокпите, смотрел на воду остановившимися глазами. Потом почесал в затылке, откашлялся и от волнения сказал на чудовищной смеси польского языка с русским: - Чекайте, панове!.. Чекайте, кому говорят!!! Зоставь жечи на мейсте, холера! Арон, цо те мувилэм?! Зоставь, е... твою мать!.. Он вытащил из кармана визитную карточку, протянул ее Василию и сказал: - Будут пенензы - пришлете... Не будут - я ваши сто семь долларов разбросаю по трем кораблям так, что ни один капитан не заметит! Так что я все равно при своих останусь! Не денервуйте... - Яцек... - только и смог сказать растроганный Арон. Вася схватил руку Яцека Штура, стиснул, затряс, что было силы. - Слухайте, хлопаки! - горячо заговорил Штур и от собственного благородства у него даже слезы блеснули в глазах. - А цо я не вем як ченько выезжать зо властнегу краю?! Вшистко поментам!.. На то мы и славяне... - Я не славянин. Я - еврей, - застенчиво уточнил Арон. - Ты - еврей?! - рассмеялся Штур. - Ты посмотри на себя в зеркало! Ты хоть раз в жизни был в синагоге?! - Нет, - признался Арон. - Ну, так заткнись!.. - закричал Штур. - До видзенья, хлопаки. И дай вам Бог сченьстя!.. КАК НЕ СЛЕДУЕТ ОТКРЫВАТЬ КОНСЕРВЫ Многострадальный "Опричник" с не менее многострадальным экипажем покидал неприветливые воды Стамбула и, сильно накренившись, под всеми парусами входил в открытое Мраморное море. Справа, в утренней дымке еще проглядывали берега Турции, но слева и впереди уже была видна только вода, вода, вода... На флагштоке, сооруженном из старой швабры для мытья палубы, трепетал на ветру и нахально сверкал на солнце новый флаг "Опричника" - зеленая шелковая шаль с золотым драконом, впопыхах забытая маленькой портовой проституткой в ночь любви и сражения! Василий стоял за штурвалом, посматривал на компас и выглядел уверенно, что и подумать было нельзя, что еще две недели тому назад он впервые увидел море. Обложившись картами и лоциями, в каюте сидел Арон и что-то писал в большую бухгалтерскую книгу. Над его головой, рядом с фотографией Марксена Ивановича Муравича, была прикноплена вырезка из турецкой газеты. - Вась, а Вась!.. Как правильно писать - "паД-шие женщины" или "паТ-шие женщины"? "Дэ" или "Тэ" в середине? - Пиши просто - "бляди", не мучайся! - Не, Вась... Писать надо культурно. Еще Марксен говорил: "Вахтенный журнал - лицо судна". Так "Дэ" или "Тэ", Вася?.. - Если культурно, то "Дэ", Арончик, "Дэ"! "ПаД-шие". Василий посмотрел направо, увидел высокий скалистый берег и крикнул Арону: - Эй, писатель! Справа по борту, кажись, этот мыс... Как его? "Ельшикей"! Язык сломаешь, мать их за ногу... Что там у нас дальше? - Джастер момент! - крикнул Арон, отложил вахтенный журнал и взялся за карту: Ельшикей... Ельшикей... Есть Ельшикей! Курс? - Двести сорок!.. - Плюс пятнадцать и держи двести пятьдесят пять! Все! Мы в Мраморном море! И пошла она, эта Турция, знаешь куда!.. Василий довернул штурвал, сверился с компасом, но тут при изменении курса заполоскали паруса и он крикнул: - Арон! В темпе - на гика-шкот! И подбери стаксель! Арон проворно выскочил из каюты и так ловко управился с парусами, что Василий не удержался и спросил: - Извините, Арон Моисеевич, ваша девичья фамилия не адмирал Нельсон? К полудню Василий от усталости почти висел на штурвале. Нагрузка на его обессиленной организм была столь велика, что он и не пытался этого скрывать: - Спать хочу!.. Жрать хочу!.. Руки отваливаются, ноги не держат. Арон! Посмотри на часы!.. Сколько мне еще стоять? Арон шустрил на камбузе, помешивая в кастрюльке перловку. - Потерпи минут двадцать!.. Сейчас перловка доварится, я все приготовлю и сменю тебя... Тебе что к перловке подать - частик или тушенку? Вася из последних сил удерживал штурвальное колесо. - Все равно!.. Лишь бы быстрее... - Тогда я лучше частик открою. Он в томате, такой остренький. Сразу тебя взбодрит! А тушенка - один жир... Арон наклонился к двум большим коробкам, забитым консервными банками, вытащил пару банок из одной коробки, положил их на столик у газовой плиты и, желая отвлечь Василия от бедственного состояния духа, сказал с наигранным оптимизмом: - Не боись, Васенька! Прорвемся! Солярки у нас теперь - хоть на край света!.. Газа для плиты - трех быков можно зажарить, консервов навалом, пресной воды - пей, не хочу!.. Крупа, хлеб... Еще чытыре луковки осталось!.. Да ты что, Васенька? Живем!.. А что бляди у нас доллары смылили, так и их понять можно... Тебе с твоей хорошо было? - Хорошо... - через силу улыбнулся Василий. - И мне с моей было хорошо! Так о чем жалеем?!.. Зато какой мы теперь имеем флаг?!! Ни у кого в мире такого флага нет! Василий невольно повернулся, посмотрел на зеленую шаль с золотым драконом на флагштоке из швабры и рассмеялся. Одной рукой Арон приставил свой пиратский нож острием к краю банки, а вторую занес для удара по рукоятке, приговаривая: - Сейчас все приготовлю, стану за руль, а ты пожрешь и завалишься отдыхать... О'кей? И Арон сильно ударил сверху по рукоятке ножа... Тугая вонючая струя томатно-коричневого цвета со свистом и шипением фонтаном хлестнула ему в физиономию, залила с головы до ног и обгадила потолок и переборки камбуза... Потом Василий сидел в кокпите по колени в сотне вздутых консервных банок, доскребывал из алюминиевой миски перловку, закусывал ее луковкой с хлебом и одновременно, меланхолически, одну за другой выбрасывал банки через плечо за борт... Переодетый и умытый Арон стоял у штурвала. Перед ним стояла на крыше рубки миска с перловой кашей и горячий чай в кружке Марксена Ивановича. Без отрыва от ответственного процесса судовождения Арон обедал, придерживая тяжелый, напряженный штурвал одной рукой. - Все вспухли? - спросил Арон, глядя на горизонт. - Все. - И тушенка? - И тушенка. - Интересно, сколько же они лет на складах валялись? - задумчиво спросил Арон. - А что мы жрать будем - тебе не интересно?! - Василий злобно пнул ногой кучу банок с протухшими консервами. Ни продуктов, ни денег! - Ты кончай ногами дрыгать! - опасливо оглянулся Арон. - Они вот-вот взрываться начнут. Пол-яхты разнесут и нас поубивают! - А я уж и не знаю, что лучше... - в отчаянии проговорил Василий. Мгновенная гибель или медленное голодное умирание... Я что-то в этом роде в одном кино по телевизору видел. Жуткая картина!.. Арон тяжело вздохнул, покачал головой и спросил: - Вась... А ты не можешь сейчас припомнить какое-нибудь другое кино? Где все хорошо кончается. Василий отложил пустую миску в сторону, подумал и ответил: - Нет. Сейчас - не могу. И снова принялся методично выбрасывать за борт одну банку за другой... КАК МАЛЕНЬКИЕ ОСТРОВА РОЖДАЮТ БОЛЬШИЕ СОМНЕНИЯ Вечером, почти в темноте, подошли к маленькому скалистому островку с крутыми берегами, лишенному всякой растительности, со смешным и непривычным для русского уха названием. - Хай-ир-сы-зада!.. Хайирсызада... - удивленно повторял Василий и убирал спущенный стаксель в мешок на носу яхты. - Надо же было так сложно назвать эту груду камней! Тоже мне - остров... Изнемогающий от усталости и бессонницы, Арон тяжело укладывал большой парус на гик. Посмотрел воспаленными глазами на берег, сказал Василию: - Глядя, Васька... Ни одной живой души!.. - А может, он необитаемый? Давай, Ароша, останемся здесь навсегда! Я - Робинзон, ты - Пятница... - Почему это именно я - "Пятница"? - обиделся Арон. - Ну, ты - Робинзон, я - Пятница... Какая разница? Я и не думал, что ты так тщеславен, Арон! У тебя прямо-таки восточная тяга к власти!.. - воскликнул Василий. Но Арон ему не ответил. Он тревожно вглядывался в скалистый берег, до которого было всего метров пятьдесят. - Эй, Васька! Тебе не кажется, что нас сносит на камни?! Василий поднял голову, увидел надвигающийся берег. - Точно!.. Мамочка милая... - прошептал он. - Сейчас нас об этот остров как... - А хрен ему в грызло!!! - рявкнул Арон. - Держись крепче!.. Он молниеносно спрыгнул в кокпит и лихорадочно стал нажимать на приборном щитке кнопку стартера двигателя. Но двигатель чихал, кашлял, покрехтывал, из выхлопной трубы вырывались синие клубочки дыма, но не заводился... Яхта была уже совсем близко от гибельных камней, и течение неудержимо влекло "Опричник" к трагической развязке. - Что же ты, Арон?! - панически закричал Василий, мертвой хваткой вцепившись в носовой релинг. - Выручай, родимый... - шептал Арон и все нажимал и нажимал кнопку стартера. - Выручай, дружочек... В момент, когда яхта уже должна была неминуемо шарахнуться о торчащие из-под воды прибрежные скалы и закончить свое существование на этом свете возле маленького островка с длинным, нелепым названием, двигатель услышал мольбы Арона и взревел средними оборотами!.. Не веря до конца в привалившее счастье, Арон пару секунд слушал постукивание двигателя, а потом уверенно толкнул сектор газа вперед, довел обороты до максимума и круто переложил штурвал вправо. Медленно, словно нехотя, "Опричник" уходил от собственной смерти... Когда же на Мраморное море и на коварный островок Хайирсызада опустилась ночь, яхта уже стояла на якоре в защищенной от ветра крохотной бухточке и впечатывалась черным неподвижным силуэтом в чужое фиолетовое небо. Измученные Арон и Василий лежали по своим койкам в каюте. Над головой Василия теплилась маленькая лампочка. Он читал "Справочник яхтсмена" Боба Бонда и что-то подчеркивал в нем карандашом. - Кончай, Васька... - сонным голосом проговорил Арон. - Побереги аккумуляторы. Не дай бог опять что-нибудь... и труба. - Сейчас, Арончик. Только дочитаю раздел "Выбор якорной сгоянки и постановка на якорь". - Так стоим же уже на якоре... Чего читать? - Я хочу понять, что мы делали неправильно. Арон открыл глаза, уставился в деревянный потолок каюты, помолчал и негромко сказал: - А мы, Вась, все делаем неправильно... Что-то в интонации Арона заставило Василия насторожиться: - О чем ты, Арон? - Да обо всем на свете... - А конкретно? Арон тягостно молчал. Наконец глухо сказал: - Может, мы поторопились, Вася?.. Может, надо было подождать? Посмотреть, чем там у нас кончится... Может, помочь кому-нибудь. А так ведь все потеряли - страну, город, дом... Ривку с Клавкой... Марксена... Какого мужика с места сорвали! И не уберегли. А теперь - вокруг все чужое. И мы на старости лет - как слепые котята. Василий разволновался, отложил Боба Бонда, сел. - Погоди, Арон!.. Ну что уж так-то!.. Доберемся до Израиля, продадим эту яхту... Ты слышал, все говорят, что она миллионы стоит. Купим себе большой дом! Заведем солидное дело. По всему миру будем путешествовать!.. Арон молчал, смотрел в потолок. Потом вздохнул и тихо сказал: - Но это будет чужой мир, Вася. Чужое дело... И дом, который мы купим, будет чужим. Вот что страшно, Васенька.... КАК БЫЛ БЛОКИРОВАН ПОРТ ЧАНАККАЛЕ Под парусами нахально вошли в пролив Дарданеллы и включили двигатель только тогда, когда справа по борту возникли бледно-желтые утесы восточного склона горы Ак Ярлар. Ветер был слабенький, попутный, и убрать паруса не представляло большой сложности. Тем более, что в действиях Василия и Арона уже зримо проглядывал тот необходимый комплекс навыков, о котором при выходе из Одессы они и мечтать не смели. Но так как в жизни ничего не дается даром, а, выражаясь научно, все проистекает по строгим законам компенсаторного замещения, то, приобретя кое-какую уверенность в управлении яхтой, Арон и Василий стали быстро утрачивать тот нормальный человеческий облик, в котором они, казалось бы, совсем недавно покидали родные берега. Одежда их была уже сильно потрепана, количество пуговиц - значительно меньше количества соответствующих им петель. Загорели похудевшие лица - не бриты, из-под черных пиратских шапочек с длинными козырьками и желтыми иероглифами вылезали нестриженные полуседые космы. Несмотря на жару, в голосах появилась простудная хрипотца. Глаза провалились от постоянного недосыпа и усталости, руки были иссечены шкотами. - В Гелиболу будем заходить? - спросил Василий, уступая Арону штурвал. Арон встал к рулю, обстоятельно осмотрел ближний правый берег и сказал: - Принеси карту. Вася притащил из каюты карту. Арон заглянул в нее и сказал небрежно: - Пошла она, эта Гелибола! В гробу я ее видел вместе со всеми Дарданеллами... Дойдем до Чанаккале, там и заночуем. Посчитай расстояние и загляни в лоцию. Что-то в интонации Арона прозвучало такое, что Василий посмотрел на него с уважительным удивлением и безропотно полез в каюту. - Да!.. И еще, Вася... - вспомнил Арон. - Я там пошуровал на камбузе - так перловка и пшено малость того... Отсырели. Пока идем под двигателем, да пока солнышко, расстели стаксель на рубке, просуши крупу. А то заплесневеет - совсем по миру пойдем. В порту встанем - кашки наварим, постираемся. А то от меня, как от козла уже... О'кей? - Ноу проблем! - крикнул Вася из каюты. В табуне больших и малых судов и суденышек входили в порт Чанаккале... Только было направились к причальной стенке для яхт и прогулочных лодок, как от пирса сразу же на большой скорости отвалил полицейский катер и, вздымая за собой высоченный водяной бурун, помчался наперерез "Опричнику". В катере стояли представитель иммиграционной полиции, чиновник службы безопасности, таможенник и два репортера. - Это они, они... - сказал полицейский и ткнул пальцем в Стамбульскую газету с фотографиями "Опричника" и его владельцев. - Это их почерк! - обеспокоенно проговорил чиновник службы контроля безопасности. Не запросить ни лоцмана, ни разрешения захода в порт, не дать о себе никакого радио!.. - А может быть, у них вообще нет радио?! - вступился за "Опричник" один из репортеров. - На яхте стоимостью в несколько миллионов долларов? Не смешите меня!.. - сказал таможенник. - Но вы не имеете права запретить им подойти к причалу! - сказал второй репортер. - Я осуществляю контроль безопасности своего государства и имею право на все! - А я получил строжайшее указание от своего начальства... - начал было полицейский, но первый репортер перебил его: - Их связи с пиратами Ши Го-сюна не доказаны! Запрещая им стоянку в Чинаккале, вы нарушаете все международные правила! Это может вылиться в скандал мирового уровня! - Никакого скандала не будет, - спокойно сказал таможенник. Сегодня они не принадлежат ни одной стране. За них просто некому заступиться... - Тем более это отвратительно! - потряс газетой второй репортер, вгляделся в "Опричник" и охнул: - О, Аллах всемогущий!.. Что у них за флаг на корме?! Полицейский поднес бинокль к глазам и презрительно сказал: - К тому же они еще и идиоты. Такие тряпки носят почти все портовые проститутки!.. И прокричал в мощный мегафон по-английски: - Яхта "Опричник"! Прекратить движение, остановить двигатель!.. - Кян ай э терминал?! - надрывался Арон. - Ай гоу ту Хайфа, едрена вошь!!! Васька! Кажется, Яцек был прав. - Теперь они нас будут всю дорогу тормозить, суки... Спустя полминуты "Опричник" и катер стояли в пятнадцати метрах друг от друга, и это небольшое расстояние было покрыто таким чудовищным русским матом, такими истошными криками иммиграционного полицейского и представителя службы безопасности порта Чанаккале, что казалось, по этому участку воды, разделявшему катер и яхту, можно пройти легкой походкой Иисуса Христа "аки по суху"... Репортеры щелкали камерами, записывали на магнитофон весь этот гвалт и всячески поддерживали Арона и Василия, пока иммиграционный полицейский и представитель службы безопасности не крикнули хором: - Ноу!!! - и недвусмысленно показали, дескать, "Вон из бухты!". Катер взбутетенил за кормой воду, бешено набрал скорость, угрожающе обогнул "Опричник" и ушел, на прощание обдав его почти до середины мачты высоченной веерной волной... ...которая окатила Василия и Арона с головы до ног и мгновенно смыла С КРЫШИ РУБКИ ВСЕ ОСТАТКИ ПЕРЛОВОЙ И ПШЕННОЙ КРУПЫ, в секунду лишив владельцев многомиллионной яхты последнего провианта и предоставив им полную возможность в скором времени умереть тихой и голодной смертью!.. КАК ПОЙМАТЬ БОЛЬШУЮ РЫБУ На вторые сутки скандального и трагического захода в Чанаккале, уже в Эгейском море, совершенно обессилевший от голода Василий буквально висел на штурвале. Руки его были заняты, и он снова нацепил на шею пюпитр, и теперь, без отрыва от судовождения, вслух читал лоцию... Арон при помощи пассатижей, молотка, трех гвоздей и старой консервной банки, служившей до сего момента пепельницей, изготавливал уродливую, но внушительную блесну. Лица их еще потемнели, небритая щетина начала превращаться в некое начальное подобие бород. - "...Плавание в Эгейском море с использованием радиотехнических средств не представляет трудности...". Слышишь, Арон? - Слышу! - "...так как обрывистые берега моря и многочисленные острова четко изображаются на экране радиолокатора". Арон!.. Ты смотришь на экран радиолокатора? - А как же! Не отрываюсь... - пробормотал Арон, расклепывая самодельный крючок на "теле" блесны. - Думаешь, что-нибудь поймаем?.. - А хрен его знает... - Арон взялся привязывать к блесне конец тонкого капронового шнура, намотанного на большую катушку. - "К особым явлениям, которые следует учитывать при плавании в Эгейском море, следует отнести сейсмическую и вулканическую деятельность и миражи..." - читал Василий. - Только этого нам еще не хватало!.. - Арон безуспешно пытался совладать с премудростями морского узла. - Васька! Помоги завязать беседочный узел... Я с голодухи все позабыл. - Подержи баранку... - Василий передал штурвал Арону и ловко зазязал узел на блесне. - Только затяни потуже. У меня сил нет... Откуда такой шнур? - Нашел среди вещей Марксена Ивановича. - Он нам даже после смерти ворожит... - тихо сказал Василий. Арон туго затянул изготовленный Василием узел, раскрутил блесну, словно пращу, над головой, и с криком: - Помоги, Господи, жрать же хочется!.. - далеко забросил блесну в море. Сел лицом к корме и уставился на воду. В одну точку. Туда, куда уходит белый капроновый шнур Марксена Ивановича Муравича... - "...в Греции следующие нерабочие (праздничные) дни"... - снова читал Василий. - "Первого января - Новый год; шестого января - Крещение; двадцать пятого марта - День независимости..." Ну, как там, Арон?.. - Не клюет, стерва. Читай дальше... - "Двадцать первого мая - День святого Константина; пятнадцатого августа - Успенье..." Ну, и так далее. И во все эти праздничные и выходные во всех портах Греции - полная халява! Представляешь? Вода, электричество, стоянка - все бесплатно! Ай да греки!.. Надо же! Арона вдруг рвануло к корме, шнур врезался ему в руку и он истошно закричал, наматывая шнур на швартовую утку: - Есть!.. Есть, Васюся!.. Здоровая, падла!!! Срывая с шеи пюпитр с лоцией, Василий бросил штурвал и кинулся к Арону. Но "Опричник" не простил такого предательства! Из стороны в сторону резко качнулся гик, заполоскал, захлопал большой парус, застрелял стаксель, и яхту стало опасно разворачивать носом к ветру. - Марш на место, Васька!.. - крикнул Арон. - Держи судно по курсу! В панике Василий снова ухватился за штурвал, с невероятным трудом вернул яхту в прежнее положение, а сизый от натуги Арон все подтягивал и подтягивал к корме что-то мощное, тяжелое, яростно сопротивляющееся!.. - Ох, здоровая, блядюга! На неделю хватит, не меньше!.. - хрипя, приговаривал Арон. - Ну, иди ко мне, рыбка... Иди, миленькая. - Держи ее, Арончик!.. - кричал Василий и все время поворачивался к корме, стараясь не упустить ни одного момента борьбы Арона с рыбиной. Аккуратненько!.. По малу, по малу!.. Не дергай только!.. Тяни, тяни ее!.. - Не каркай под руку! - огрызнулся Арон, и сладким до приторности голосом взывал к рыбе: - Ну, иди ко мне, моя лапочка!.. Сладенькая моя... Рыбонька моя любименькая!.. Что же ты дергаешься, сучка?! Мы же двое суток крошки во рту не имели... Совесть у тебя есть?! Рыбочка!.. Ну, пожалуйста... А рыба была все ближе и ближе к корме, мокрый шнур спутанными петлями ложился на решетку кокпита, Арон хрипел от натуги, Василий с вывернутой к корме головой истерически выплясывал у штурвала и приговаривал с какой-то сумасшедшинкой в голосе: - Если так долго не везет, то ведь должно повезти?.. Правильно? Мы же никому ничего плохого не сделали?.. Мы себе плывем и плывем. Нам немножечко, хотя бы немножечко покушать, и мы поплывем дальше. А что консулы нас не признали - так это ничего... Их тоже понять можно... И потом, консулы - не народ... А народ... Простые люди нас поймут... Арон!!! Смотри!!! - неожиданно завизжал Василий. Но Арон и сам видел, как из воды, прямо в синее небо взлетела огромная, метра в полтора, толщенная рыбина, на мгновение зависла в воздухе и шумно шлепнулась обратно в воду! Последовал страшный рывок, Арон чудом не перелетел через корму и упал на настил кокпита с ослабевшим, вялым шнуром в изрезанных руках... Еще не веря в произошедшее, он вытащил из воды шнур с оборванным крючком, поднял глаза к небу и тихо спросил: - Боженька... Что же ты над нами так измываешься, мать твою богородицу в душу так?! КАК ВЫГЛЯДИТ УЛЫБКА СУДЬБЫ Вблизи какого-то нежилого островка свежий ветер сменился почти полным штилем. Паруса повисли, изредка слабо вспухая под угасающим дуновением теплого, вяло струящегося воздуха. Яхта двигалась, повинуясь только течению. С биноклем на груди, забросив ноги на форлюк рубки, головой на жестком якорном ящике, на носу яхты лежал недвижимый Василий. Глаза его из-под козырька черной пиратской шапочки были бессмысленно и отрешенно устремлены в небо... - Вась!.. А, Вась... - негромко позвал его Арон. Василий не ответил. Молчал, смотрел в голубое Эгейское небо. - Ну, очнись, Вась... - мягко сказал Арон. - Сел хотя бы. А то кровь к голове прильет - совсем чокнешься. Вредно лежать так... Молча Василий снял ноги с форлюка. - Ну, чего уж так убиваться-то, Вась?.. Ты вспомни, когда в лагере мы блатным пиздюлей накидали, как нас тогда вертухали, в зоне отметелили и в штрафной изолятор запхнули... Что, лучше было, что ли? А мы с тобой им тогда еще на зло песни пели! Ты еще стихи читал: "Я волком бы выгрыз бюрократизм..." Как сейчас помню! Неделю жрать не давали... И ничего, оклемались. Помнишь? Василий прикрыл глаза, качнул головой из стороны в сторону, словно отгоняя от себя эти воспоминания, и надвинул длинный козырек черной шапочки на лицо. - И ведь не я тебя тогда из изолятора вытаскивал, а ты меня!.. Вспомни. Я, дурак здоровый, на девятые сутки сломался, а ты был еще ого-го!.. Молчал Василий... Над его головой бессильно висел стаксель, под ним в борт яхты тихонько плескала слабенькая волна, поскрипывали снасти. - А тут ты вдруг малость подраскис... А я без тебя - как без рук. Вот, к примеру, где мы сейчас? Я лично понятия не имею! - искренне сказал Арон. Вася с трудом разомкнул пересохшие губы - хотел ответить. Но голоса не было. Он проглотил комок, откашлялся, отперхался и глухо сказал: - Я тоже... Арон обрадовался, что Василий хоть разомкнул уста, заговорил ласково, с фальшиво-бодрыми интонациями, как с маленьким капризным ребенком: - Вот и хорошо! Вот и возьми лоцию, карту... Посчитай время, примерную скорость... Определись, дай мне точный курс!.. А то, не дай бог, погодка переменится - нам с тобой некогда будет на карту глянуть... Василий снова замкнулся, лежал, не шевелясь, на носу яхты. Арон совсем было пришел в отчаяние: - Хоть бы вокруг огляделся!.. Что же тебе Марксен зря бинокль подарил?! Приставил бы ты его к своим глазкам - вон островишко какой-то рядом... А вдруг мы там чего-нибудь прожрать бы нашли? При слове "пожрать" Василий тяжело и судорожно вздохнул, медленно приподнялся, сел и сдвинул козырек пиратской шапочки набок. Увидел неподалеку островок и нехотя поднял бинокль к глазам... В окулярах бинокля остров резко приблизился, все на нем сильно увеличилось, и первое, что заполнило поле зрения Василия, была большая белая коза с огромным тяжелым выменем!.. Упругие струйки козьего молока с веселым звоном били в дно большой эмалированной кастрюли. Обливаясь потом и задыхаясь от непривычной работы, Василий сидел на корточках и доил козу. Теперь его черная шапочка была повернута козырьком назад. Чтобы коза не дергалась, а еще чего хуже не вздумала бы убежать, ноги ее были крепко привязаны к четырем колышкам, вбитым в землю, на рога накинута веревочная петля и конец веревки закреплен на низкорослом инжирном деревце с бесчисленным множеством спелых фиолетовых плодов. Перед мордой козы на коленях стоял счастливый Арон, кормил инжиром козу и Василия, у которого руки были заняты добычей молока из нехудеющего козьего вымени, и ел инжир сам... На прибрежной песчаной отмели валялся дар Немы Блюфштейна - резиновый тузих с двумя короткими веслами и белой надписью по толстенькому бортику "Я-К. Од.В.О.", что должно было означать "Яхт-клуб Одесского военного округа". Метрах в тридцати от берега на якоре покачивался "Опричник" со спущенными и впопыхах брошенными на рубку и палубу парусами. И коза, и Василий жрали инжир так быстро, что Арон просто не успевал совать им в рот сладкие и спелые плоды. - Вы куда так торопитесь, ребята? - тревожился Арон. - Ну, козе простительно. Коза, она и есть "коза"!.. Ты-то, Васька, поберегись. Столько дней не евши... Кишки же в брамштоковый узел завяжутся! - Ни хрена!.. Я бы вообще отсюда уже никуда дальше не плыл, а попросил бы на этом острове гастрономического убежища... Давай еще!.. - задыхаясь от непрерывного доения и безостаноночной еды, прохрипел Василий и широко открыл рот... Поздним вечером, в одних трусах сидели в каюте за столом друг против друга со стаканами козьего молока в руках. Тут же стояла пустая эмалированная кастрюля и алюминиевая миска с одной-единственной инжириной. Сидели точно так же, как когда-то сидели в Ленинграде на кухне Арона и приканчивали вторую бутылку водки. И выглядели точно так же, как после литра водки - пьяными, со слипающимися глазами, с заторможенной, неуверенной речью и не очень четким произношением. Наверное, сказалось все - и изнурительная бессонница, и дикая усталость, издерганность последними событиями, внезапно навалившаяся сытость после долгого голодания. А может быть, такой замечательный эффект был достигнут при помощи активного сочетания козьего молока со свежим греческим инжиром. - Все!.. По последней, и на боковую... - решительнно произнес Арон заплетающимся языком и поднял свой стакан с молоком. - За тебя, Васюся! Василий тоже поднял стакан, сыто икнул и возразил: - Ни в коем случае!.. Сегодня за тебя! По разгонной - на ход ноги!.. Я тебя, знаешь, как уважаю?! - Протестую!!! Несправедливо!.. - сказал Арон. - Ты меня уважаешь, и я тебя жутко уважаю! А козу мы, значит, не уважаем?! - Очень уважаем!.. - Тогда пьем за козу! - Арон тяжело встал из-за стола. - За козу пьем стоя!.. Вася поднялся на ноги только со второй попытки и закричал: - За козу!!! Они одновременно залпом опрокинули в себя остатки козьего молока, по привычке сморщились - будто от водки, и понюхали одну инжиринку на двоих. И, словно в благодарность за произнесенный тост, с берега раздалось нежное блеяние... КАК ВАСЯ, АРОН И БОБА БОНД СПАСЛИ "ОПРИЧНИК" Пробуждение было более чем странным и неожиданным! В иллюминаторы уже во всю заглядывало солнце, когда каюта "Опричника" вдруг качнулась с боку на бок, спящие мертвецким сытым сном Василий и Арон перекатились в своих койках, повторяя движение каюты, под днищем яхты раздался долгий и противный скрежет, и каюта вместе с ее обитателями просто легла на бок!.. Василий оказался впечатанным в стенку, а Арон кубарем свалился на пол, прокатился под столом, сметая все на своем пути, и влип в койку Василия. С полок полетели все незакрепленные предметы. Из камбуза послышался грохот и лязг сыплющихся кастрюль, сковородок и алюминиевых мисок... - Что?.. Кто?.. Где мы?! - пролепетал со сна Василий. - Нет!.. - сказал Арон, пытаясь понять, что происходит, и встать на ноги. - В этом мире нам пощады не будет... И первый пополз к двери каюты. Когда они с величайшим трудом отворили дверь и выкарабкались наверх в кокпит, выяснилось, что... ...яхта лежит на боку на песчаной отмели, и воды вокруг нее, хорошо если по пояс, да и то с одной стороны. Якорная цепь обнажилась на всю длину, и положение казалось безнадежным. Тем более, что невдалеке, по берегу бегала вчерашняя коза и так тревожно блеяла, что просто сердце сжималось!.. - Что это?.. - растерянно спросил Арон. - Что, что!.. На мель сели!.. - сказал Василий. - Но мы же никуда не двигались, на якоре стояли?! - Отлив! - Чего-о-о?! - Отлив. Это когда мы стоим на месте, а вода из-под нас уходит, - объяснил Василий Арону. - Я точно такую же ситуацию в одном кино по телевизору видел!.. Помолчали, огляделись, и Арон спросил: - А в том кино не показывали, как из такого говна выбираются? - Вот слушай, что пишет про это Боба Бонд, - говорил Василий Арону. Он сидел на берегу рядом с козой, прихлебывал уже надоенное утреннее молоко и держал перед собой "Справочник яхтсмена". Арон в оранжевом спасательном жилете на голое тело стоял около надувного тузика и с кислым видом жевал инжир. - "Если яхта села на мель, во-первых, не следует паниковать... - читал Василий, и коза с интересом заглядывала через его плечо в "Справочник"...". - Я не паникую, - сказал Арон. - Я просто хочу понять, сколько еще судьба будет трясти нас за шкирку?! - Ладно, заткнись! Слушай дальше... "Если яхта села на мель при высокой воде квадратурного прилива..." - Эт-то еще что такое?! - Ты меня спрашиваешь? - посмотрел на него Василий и снова уткнулся в книгу: - "...то можно прождать пару недель, прежде чем появится возможность снять ее с мели". - Не годится! - сказал Арон. - За это время ты тут женишься на этой козе, попросишь у греков убежища под Инжирным деревом, и мне придется добираться до Хайфы одному... Есть еще варианты? - Вариантов - куча! Это гениальная книжка!.. Спустя час Арон сидел в тузике далеко в море и с усилием дергал за две толстые веревки, идущие прямо из воды к яхте. Василий стоял на покосившейся палубе и кричал: - Ну, как?! Держит?.. - А хрен его знает!.. Меня держит! А вот как они тринадцать тонн выдержат - этого я тебе сказать не могу!.. - крикнул в ответ Арон. Василий тоже подергал эти концы, заложенные на две лебедки. Рывки передались по всей длине до Арона, сидящего в тузике, и тузик опасно заколыхался на воде. - Эй, ты шлемазл!.. Кончай свои эксперименты!.. Если я упаду в воду - кто меня вытаскивать будет? Твоя коза, что ли?! - встревожился Арон. - Я же, как колун, на дно пойду!.. - Ты оба якоря завел? - спросил его Василий. - Оба! - Тогда греби сюда! Мне одному с лебедками не справиться. И посмотри гребной винт. Не вылез он из воды? - Я уже смотрел!.. - крикнул Арон, осторожно подгребая к яхте. - Нормально! В воде... - Очень хорошо, - сказал Василий. - Еще и двигателем поможем!.. И не забудь привязать тузик... Арон с интересом оглянулся на Василия: - Я про тебя все понял, Васька! Тебя нужно постоянно и много кормить! Тогда тебе - цены нет!.. Теперь тузик был привязан сбоку яхты. Тарахтел двигатель. За кормой от винта вспенивалась и бурлила желто-серая вода, подымая с близкого дна ил и песок... От якорей, заведенных Ароном на большую глубину, на яхтенные лебедки тянулись две толстые веревки. Василий стоял у одной лебедки, Арон у другой. - "Все операции важно производить оперативно, так как высота воды может уменьшиться..." - читал Василий "Справочник..." Бонда. - Я и так вижу, что она уменьшается!.. Еще полчаса - и яхту три слона на глубину ни хера не стащут! Кончай лялякать! И так все ясно! Раз-два, взял!!! - и Арон подналег на рукоять лебедки. Василий бросил книжку, попытался провернуть свою лебедку. - Прибавь обороты! - крикнул ему багровый от натуги Арон. Василий спрыгнул в кокпит, передвинул сектор газа вперед до максимума. Двигатель взревел, и яхта легонько качнулась... - На лебедку - быстро! - закричал Арон. Василий бросился к своей лебедке и, скользя босыми ногами по палубе, всем телом налег на рукоять. И... О, счастье!.. Лебедка провернулась на четверть оборота. Как струны, натянулись якорные канаты. - Еще-е-е ра-а-а-азик!.. Е-еще ра-а-аз!!! - распевно хрипел Арон, и в его натужном хрипе явно прослеживалась исконно-русская мелодия бурлацкой "Дубинушки". Снова лебедки провернулись на четверть оборота! Под килем раздался легкий скрежет... Но уже не противный, пугающий, не оставляющий надежд, а легкий, нежный, спасительный... - Взяли-и-и!!! - кричал уже Василий и наваливался, наваливался всем тщедушным тельцем