на рукоятку своей лебедки. Бешено молотил воду винт норвежского двигателя, украденного с одного из ленинградских складов; с паническим блеянием металась по берегу покинутая коза, щелкали стопорные "собачки" лебедок; уже во всю скрипел песок под днищем "Опричника"; кричали, хрипели, вопили Арон и Василий... - Васька!!! Бросай свою лебедку! Поднимай грот!!! Ветер с берега!.. Счас мы ей поможем, родимой!.. Давай быстрей, мать твою!.. Василий вскочил на ноги, рванулся к мачте... Медленно, тяжело, нехотя пополз вверх большой парус. Явственно заскрежетал киль по песчаному дну!.. - Трави гика-шкот!.. - прокричал Арон, проворачивая лебедку уже почти на три четверти оборота. Василий моментально освободил гига-шкот, вытравил его почти на всю длину и наполненный ветром с берега огромный парус встал перпендикулярно всей яхте. Арон и Василий снова навалились на лебедки, запели, закрипели, закричали жуткими голосами: - Э-эй, ухнем!!! Э-эй, ухнем!.. Еще-е ра-а-а-азик, е-еще раз! "Опричник" вольготно покачивался на свободной глубокой воде у того места, куда Арон заводил якоря. Берег с инжирным деревом и козой теперь были сильно удалены от яхты, и жалобные призывы брошенной козы, к счастью, были слышны гораздо слабее, чем раньше... Мокрые, обессилевшие Арон и Василий в пропотевших спасательных жилетах неподвижно лежали на палубе. Рядом валялся "Справочник яхтсмена" Боба Бонда. - Чего-то нам последнее время не везет... - слабым голосом тихо проговорил Арон. - Не гневи Господа, - сказал ему Василий. - Более везучих людей, чем мы - может быть и на свете сейчас нет. Знаешь, что по этому поводу Боба пишет? Я еще раньше прочитал - не хотел тебя запугивать... Василий усмехнулся, взял "Справочник...", раскрыл его и сказал: - Слушай, шлемазл! "Когда КОМАНДА работает на лебедках..." Слышишь? "КОМАНДА"!.. А не два жида в три ряда, как мы с тобой! "...то все ОСТАЛЬНЫЕ ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА должны..." Ну, и так далее. То есть, предполагается минимум семь-восемь человек! А мы с тобой, Арончик, умудрились все это ВДВОЕМ сделать! Считай, десять миллионов долларов со дна подняли! И ты еще будешь говорить, что нам не везет?.. К концу дня шли под парусами в открытом Эгейском море. Арон стоял за штурвалом, неспокойно переминался с ноги на ногу. Наконец, не выдержал, постучал по крыше рубки: - Ну, сколько можно?! Из гальюна раздался сдавленный голос Василия: - Ну, счас, счас... - Пятый раз там по часу просиживаешь! - Четвертый. - Ну, четвертый! А мне, что? За корму задницу свесить?.. Из гальюна донесся томительный стон, звук спускаемой воды, щелчок задвижки, и в кокпит, застегивая штаны, вылез истомленный поносом, страдающий Василий. Перехватил у Арона штурвал и сказал: - Иди уже, иди... Только не больше десяти минут, а то я за себя не ручаюсь... Рассупониваясь на ходу, Арон юркнул в гальюн, захлопнул за собой дверь и уже оттуда крикнул: - Говорили тебе - не наваливайся на молоко с инжиром! КАК АКАДЕМИК САХАРОВ РЕШИЛ ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС Потом Василий лежал на крыше рубки лицом к Арону, стоявшему за штурвалом, поглядывал в расстеленную между ними карту и удивлялся: - Ничего не понимаю!.. Мы проходили Лесбос? - Никакого Лесбоса не было... - говорил Арон. - По левому борту должен был быть такой громадный островина! - настаивал Василий. - Ты не мог его не заметить!.. - А я тебе говорю, что ни по левому, ни по правому борту никакого острова не было, - возражал Арон. - А курс? Арон быстро глянул на компас, неуверенно произнес: - Сейчас - сто восемьдесят... - Арон! Посмотри мне в глаза! Когда ты последний раз глядел на компас? Арон промолчал. Глядя на него в упор, Василий снова спросил: - Я тебя спрашиваю - когда ты последний раз глядел на компас? - Ну, чего ты привязался?! - огрызнулся Арон. - Часа три, четыре тому назад... - А потом? - А потом мы с тобой вперегонки на горшок бегали!.. - Та-ак... - растерянно протянул Василий. - И где мы теперь? - Ты меня спрашиваешь? - посмотрел на него Арон. - У тебя перед носом карта... Василий приподнялся и сел на крыше рубки, скрестив ноги. - Пока мы не знаем, где мы находимся, эта карта - как рыбе зонтик. Можешь свернуть ее в трубочку и засунуть себе... Отгадай куда? Арон виновато молчал. Василий посмотрел через его плечо на корму, где трепетал флаг "Опричника" - зеленый шелковый платок маленькой стамбульской проститутки, увидел в километре идущее судно и сказал: - Начинаем восстанавливать потерянную ориентировку методом опроса местного населения или случайных прохожих, Арончик. Оглянись, детка. Во-о-он там идет какой-то пароходик... Так ты спустись в каютку, возьми в лапки свой английский словарик и попробуй составить три вопросика - где мы, как нам выйти на нужный курс и нет ли у них чего-нибудь пожрать. А я пока постою на руле. Василий спрыгнул в кокпит и решительно отобрал штурвал у Арона. Когда судно почти догнало "Опричник" и расстояние между ними сократилось, Арон уже стоял на носу яхты со словарем в руках и шептал про себя заготовленные фразы, изредка пугливо заглядывая в словарь. Судно замедлило ход и дало пять коротких гудков. - Да, видим, видим... - пробормотал Василий. - Приготовься, Арон! Начинай со своего традиционного "Ай гоу ту Хайфа!" и чеши дальше!.. Слышно было, как тише стали работать судовые машины, судно поравнялось с "Опричником" и на совсем малом ходу пошло рядом параллельным курсом. Было очень хорошо видно, как высыпала на палубу вся команда, сгрудилась у борта и, размахивая руками, уставилась на "Опричник". - Начинай, Арон! - зашипел Василий, словно театральный суфлер. - "Ай гоу ту Хайфа..." - Ай гоу ту Хайфа!!! - закричал Арон что было силы. А с борта судна закричали ему в ответ на чистом русском языке. - Знаем, знаем!.. Читали про вас! Арон растерялся и по запарке крикнул еще раз: - Ай гоу ту Хайфа! Это сообщение вызвало на судне взрыв гомерического хохота и кто-то с мостика прокричал в мегафон: - Эй, парень! Ты так уж по-английски не надрывайся! Мы и по-русски понимаем! - Наши!!! - закричал Арон и отшвырнул словарь. - Наши!.. Гляди, Васька! "Академик Сахаров"! "Ленинград"!.. Только не по нашему написано! Ну, надо же!!! - Ребята!.. - счастливо завопил Василий, и глаза его увлажнились. - Ребята... Он восторженно схватился за голову, а потом молитвенно воздел руки к небу, бросив штурвал на произвол судьбы. Яхта тут же отреагировала резким креном вправо - в сторону "Академика Сахарова", на что с мостика сразу же тревожно сказали в мегафон на все Эгейское море: - Держи штурвал, мудила! А то шваркнешься к нам в борт - костей не соберешь! И никогда свою Хайфу не увидишь!.. Спустя какое-то время на "Опричнике" были убраны паруса, с носа и кормы яхты к "Академику Сахарову" тянулись два швартовых конца, а с судна был спущен шторм-трап. Притянутый к "Академику Сахарову" "Опричник" продолжал двигаться по морю вместе с судном, нескончаемой вереницей в яхту спускались канистры с соляркой и моторным маслом, ящики с фруктами, коробки с провизией, какие-то инструменты... Часть команды, свободная от несения вахты, торчала у борта, висела на шторм-трапе, помогая передавать в яхту все эти неожиданные и столь необходимые дары водоплавающего братства. Василий и Арон принимали коробки, ящики и канистры, кричали наверх: - Спасибо, ребята!.. Ну, куда столько?! Тут же до Австралии хватит!.. А наверху ржали: - Вы хоть до Хайфы доберитесь, салаги! - Про вас в газетах такое написано!.. - Нам на политинформации первый помощник читал... Сдохнуть можно! - Мужики! Вы и вправду плавать не умеете?! Неподалеку от шторм-трапа у борта стояли капитан "Академика Сахарова" - парень лет тридцати пяти в кремовой форменной фуражке и в белоснежных шортах и первый помощник - человек лет сорока в темно-синей куртке и длинных брюках. На лице у первого помощника было весьма кислое выражение. Оба разглядывали газету со статьей, которая так и называлась - "Ай гоу ту Хайфа!". Статья была проиллюстрирована фотографиями Арона и Василия и "Опричника" во время скандала в бухте Чанаккале. - Ах, как мне все это не нравится! - сказал первый помощник. Капитан усмехнулся, сделал вид, что не понимает истинных причин беспокойства своего первого помощника: - Кому это может понравиться? Рации - нет, локатора - нет, эхолота нет... Лага простейшего нет! Кошмар какой-то!.. Ни порт запросить, ни сигнал о помощи послать, ни определиться... Фантастика! Один компас, да и тот врет, как сволочь! А они плывут... Первый помощник нехорошо посмотрел на капитана. - Вы, Борис Борисович, напрасно делаете вид, что не понимаете меня. Эти люди навсегда покинули Родину! Бросили нашу страну в самый тяжелый момент ее истории! И вот такое, понимаете, братание нашей команды с эмигрантами-сионистами под этим идиотским флагом... - Вы тоже с наслаждением покидаете свою Родину, - сказал капитан, наблюдая за погрузкой "Опричника". И домой возвращаетесь с одной мыслью - когда следующий рейс? - Это мой долг, моя работа! Идеологическое воспитание моряков, поддержание в них настоящего патриотизма... - Да бросьте вы, - прервал его капитан. - Кому нужна сейчас ваша идеология? Даже вам она - как собаке - здрасссте... А в рейс стремитесь только потому, что здесь нам каждые сутки грошевая валютка капает, на которую в нашей стране сейчас хоть как-то прожить можно. - Но вы же настоящий русский человек, Борис Борисович! - воскликнул первый помощник шепотом. - Неужели вас самого не тошнит от всех этих Циперовичей, Гольдбергов, Рабиновичей?! Пролезли, понимаете, своими лупоглазыми, носатыми мордами во все сферы... Куда ни глянь!.. От районной поликлиники до Политбюро! Довели, понимаешь, страну до ручки, а теперь... - Точно! - рассмеялся капитан. - Нет, чтобы нам, настоящим русским людям, собраться бы с духом, вспомнить наше славное прошлое, да устроить по всей нашей нищей стране полсотни показательных еврейских погромов - то-то зажили бы! И сытно, и счастливо!.. Первый помощник выпрямился, одернул на себе синюю курточку: - Борис Борисович! Считаю себя обязанным предупредить вас, что по возвращении в Ленинград я буду вынужден... - Пишите, пишите, - сказал капитан. - Страна, воспитанная в традициях Павлика Морозова, в повальном доносительстве, не может сразу отказать своим верным сынам в возможности нагадить в карман ближнему. Пишите. Я же помню, сколько вы писали во все концы, чтобы наше корыто не переименовали в "Академик Сахаров". Пишите, но если нас с вами после этого уволят из пароходства, то я со своим дипломом смогу хоть детишек по Неве катать на речном трамвайчике, а вот что вы-то будете делать со своим высшим партийным образованием? - Я могу идти? - напряженно спросил первый помощник. - Идите, - равнодушно сказал капитан и закричал громовым голосом на все судно: Боцмана ко мне!!! Примчался боцман - здоровенный молодой полуголый парняга в стираных-перестиранных джинсах и с каскеткой на голове. Вытянулся перед капитаном в струнку: - Слушаю, Борис Борисович! Капитан вытащил из нагрудного кармана рубашки небольшое портмоне, порылся в нем, оставил себе несколько однои пятидолларовых бумажек, а двадцатидолларовую купюру протянул боцману: - Двадцатник передай этим чудакам. Мало ли на что сгодится... - Борис Борисович... - замялся боцман. - Там ребята уже собрали им по мелочишке... - Ну и дураки, - спокойно сказал капитан. - Придут в Ленинград - самим жить надо будет. Выполняй! - Слушаюсь! - боцман расплылся в улыбке. - Да! И еще... Пошуруй у себя в хозяйстве - какие-нибудь шмотки для мужиков. Гляди, как обтрепались... - Слушаюсь, Борис Борисович! У меня в заначке есть пара новых тельников. Пойдет? - Пойдет, - сказал капитан. И дай ка две бутылки "Столичной" из моего представительского запаса. КАК КЛАВКА И РИВКА УПУСТИЛИ СВОЕ БАБСКОЕ СЧАСТЬЕ! Свежий ветер дул в паруса "Опричника". Сильно накренившись, он мчался с добротной скоростью по южным водам Эгейского моря, оставляя за собой короткую белопенную тропу, которая уже в пятидесяти метрах за кормой съедалась мелкими злобными волночками с седыми загривками... В русских полосатых тельняшках и черных пиратских шапочках с желтыми китайскими иероглифами, в продранных, обтрепанных штанах, с ножами у пояса, под невиданным зеленым шелковым флагом с золотым драконом Арон и Василий выглядели более чем живописно! Штурвал держать было невероятно тяжело - ветер был сильный, скорость достаточно велика, и от этого нагрузка на руль увеличивалась втрое. Но Василий, сжав зубы, всеми силами, всем небольшим весом своего тела удерживал яхту в нужном направлении. Арон возился на камбузе, беспокойно выглядывал в кокпит, понимая, как трудно сейчас приходится Василию, стоявшему на вахте. И поэтому с материнскими интонациями в голосе время от времени спрашивал: - Тебе жареную корейку с чем сделать - с картошечкой или с макарошками? Василий глубокомысленно задумался, пресыщенно выбирал, прикидывал и, наконец, отвечал: - Давай с картошечкой... Макарошки уже малость поднадоели. - А на сладкое? - спрашивал Арон. - Может, компотику? Есть абрикосовый, сливовый, яблочный!.. И снова Василий раздумывал и в конце концов говорил: - А может, кофейку покрепче замостыришь? - Нет вопросов! - радостно кричал Арон. - Тебе со сгущенкой или с сахаром?.. После обеда на вахте у руля стоял Арон, а Василий в каюте попивал кофе со сгущенкой из большой фаянсовой кружки Марксена Ивановича Муравича. Над его головой на переборке каюты уже образовывалась некая выставочная экспозиция. Начиналась она с фотографии Марксена Ивановича, за ней следовала вырезка из иностранного спортивного журнала с изображением яхты-ретро стоимостью в двенадцать миллионов долларов, дальше к стене была прикноплена турецкая газета с фотографиями "Опричника" у Стамбульского причала и его владельцев в полицейском участке Среднего порта, затем следовала вырезка из греческой газеты тоже с фотографиями и под английским названием "Ай гоу ту Хайфа!"... - Ах, дуры, дуры, дуры!.. - прихлебывая кофе сокрушенно проговорил Василий, и от огорчения даже стукнул кулаком по столу. Арон тревожно заглянул в каюту: - Ты чего, Вася?! Василий взял кружку с кофе, вышел в кокпит, уселся рядом со стоявшим Ароном. - Я говорю, Ривка и Клавка - дуры стоеросовые! Не путались бы со всякой швалью, со шпаной - не попадали бы в разные заморочки... Пошли бы сейчас с нами, мир поглядели бы!.. Увидели бы - какие настоящие мужики бывают на свете... - Это ты про нас? - спросил Арон. - Нет. Я про ребят с "Академика Сахарова", сказал Василий. Подумал немножко, допил кофе и отнес кружку в каюту. Вернулся в кокпит и сказал: - Ну, и про нас в какой-то степени... - Это точно! - горделиво согласился Арон. - Прошлепали они свою жизнь, курицы несчастные!.. Ветер крепчал. Даже в кокпите, стоя рядом друг с другом, разговаривать было уже трудно, приходилось кричать. - Васька! Погодка-то того!.. - стоя у штурвала крикнул Арон. - Пора рифы брать!.. Для такого ветра - парусов слишком много! - прокричал в ответ Василий. - Надень жилет и привяжись концом к релингу! - крикнул Арон. - Да, ладно тебе... - Я тебе что сказал, едрена вошь?! - рявкнул Арон. Василий смотался в каюту, надел там спасательный оранжевый жилет. Вылез на палубу, привязал себя к носовому релингу и вопросительно посмотрел на Арона. - Ослабь оттяжку гика, а я попробую одной рукой протралить грота-фал! - крикнул ему Арон. Василий ослабил оттяжку, и парус сразу заполоскал и слегка обвис. Скорость уменьшилась... Арон с трудом дотянулся до грота-фала, не выпуская штурвал из рук. - Порядок? - Арон слегка припустил большой парус, и он захлопал на ветру так пугающе, что Василий с нескрываемой тревогой посмотрел наверх на конец мачты. - Не боись! - крикнул Арон. - Теперь крепи риф-кренгельс! И не мудохайся! Побыстрее!... Давай сюда - на конец гика!.. И осторожней, жопа с ручкой! Кувыркнешься в воду - спасать некому!.. Так... Молодец! Закладывай риф-шкентель!.. Василий попробовал заложить риф-шкентель, но натяжение паруса было настолько еще велико, что это ему не удалось. Ноги скользили по мокрой палубе, влажный конец вырывался из судорожно сведенных рук... - Доверни чуток вправо! - крикнул Василий. - Мне шкаторину не оттянуть ни хрена!.. Арон переложил штурвал вправо, и яхта опасно легла на правый борт. Василий мгновенно заложил риф-шкентель и крикнул: - Хорош! Выравнивай!!! - Молоток, Васька! Становись к штурвалу, я буду вязать риф-штерты! А то тебе не осилить!.. Они быстро поменялись местами и, уже стоя на руле, Василий крикнул Арону: - Привязывайся, задрыга! Я лично плавать не умею, чтобы тебя потом из воды вытаскивать!.. Арон кое-как пристегнулся к мачте и стал вязать рифы под гиком. То, что делали в эти минуты Арон и Василий на такой огромной семнадцатиметровой и тринадцатитонной яхте, с мачтой высотой с четырехэтажный блочный дом постройки времен незабвенного Никиты, было невероятно! Наверное, они делали что-то не так, как того требовала бы строгая наука мореплавания, но площадь парусов они уменьшили, скорость движения яхты снизили, опасности утонуть избежали!.. - Знаешь, Васька, чего нам не хватает? - спросил Арон, спрыгивая в кокпит. - Ну? - Еще человек пять команды... Тогда вообще все ни хрена не страшно было бы! Все успевали бы... - Боже нас упаси! - крикнул ему Василий. - Представляешь, какая толкотня была бы? Мы вдвоем-то здесь еле поворачиваемся! - Ну, ты нахал!.. - удивился Арон. - Отдыхай. Он перехватил у Василия штурвал и крикнул под свист ветра: - Вот это свежачок! Держись, Васька! Сейчас нас потреплет! - Главное до Родоса добраться! Там укроемся. А дальше уже Средиземное море, и имели мы все в виду!.. - Еще неизвестно, пустят ли нас в Родосский порт... - пригорюнился Арон. - Мало ли на каких идиотов нарвемся!... КАК НУЖНО ДАВАТЬ ИНТЕРВЬЮ В ГРЕЦИИ Лавируя среди стоявших на рейде судов, к Родосу подходили при помощи двигателя. Ветра в бухте почти не было, и Василий читал Арону вслух лоцию: - "Главное занятие населения острова Родос - земледелие, скотоводство, добыча губок и кораллов, а также рыболовство..." - Рыбки охота... - мечтательно проговорил Арон, направляя яхту в бухту порта, где вдалеке была видна причальная стенка для малых судов, около которой торчал лес яхтенных мачт. - Совсем зажрался, браток, - заметил ему Василий. Не успел Арон достойно ответить, как от пирса, далеко выдающегося в море, отвалили сразу два катера - большой и средний, и помчались навстречу "Опричнику". - Начинается!.. - сокрушенно сказал Василий. В среднем катере стояли четыре человека в служебной полицейской и таможенной униформе, зато в другом, большом катере было по меньшей мере человек десять-двенадцать самой разнообразной публики. Арон пришел в неописуемую ярость! - Ну, бляха-муха, все!!! - сказал он. - Сейчас я кому-то рыло начищу! У меня терпение кончилось!.. Я им, бля, и перловку, и гречку припомню, сукам!.. И когда катера приблизились, Арон и Василий злобно заорали хором свое привычное: - Ай гоу ту Хайфа!!! Оба катера вдруг совершенно неожиданно разразились аплодисментами и восторженными разноголосыми криками: - Ай гоу ту Хайфа!.. Браво!!! Ай гоу ту Хайфа!.. "О-пришник"! "О-приш-ник"!.. Браво!.. Ай гоу ту Хайфа!!! Василий и Арон растерянно переглянулись. Уже заранее готовые к сопротивлению, скандалу, может быть, даже к драке, со всеми вытекающими из этого полицейскими последствиями, они были потрясены и обезоружены! А тут еще большой катер стал довольно слаженно скандировать: - И-ва-нов энд Ра-би-но-виш! И-ва-нов энд Ра-би-но-виш!.. Арон ошалело посмотрел на Василия и тихо сказал ему на ухо: - По-моему, они здесь все того... Охренели. Никогда за время своего долгого и многострадального существования, начатого в кровавом тридцать седьмом и возвращенного к жизни спустя пятьдесят три года, на пятом году смутного времени Перестройки, "Опричник" не видел на своем борту такого количества молоденьких роскошных длинноногих красоток! В вечерних туалетах, в милых домашних платьицах, в купальных костюмчиках и без - с клипсами на торчащих сосочках и узенькой ленточкой на приличном месте полтора десятка манекенщиц и фотомоделек, то и дело меняя позы по возрастающей шкале соблазнительности, лежали на палубе, сидели на крыше рубки, висели на мачте, рискованно оседлывали гик, крутили штурвал, примеряли черные шапочки Арона и Василия на свои прелестные головки, опоясывали свои стройные чресла их ремнями с пиратскими ножами и, томно закатывая глаза, сладострастно открывали хорошенькие ротики, многообещающе облизывали губки и нежно обнимали грязных и заросших, обтрепанных и пропотевших героев этого неожиданного шоу - Василия Петровича Рабиновича и Арона Моисеевича Иванова... А вокруг бесновались фотографы, репортеры, телевизионщики с видеокамерами, хроникеры с "Арефлексами" и радиожурналисты с микрофонами!.. Обалдевшие от такого напора, Арон и Василий были поставлены на бак "Опричника", на шеи им были повешены гирлянды из живых цветов, головы покрыты лавровыми венками, а в руки каждому были воткнуты по бутылке "Метаксы" и бокалу... Пирс был украшен огромным плакатом с надписью по-английски - "АЙ ГОУ ТУ ХАЙФА!" и уставлен десятком машин, в том числе и передвижной телевизионной станцией. Сверкали блицы фотографов, слепили подсветки хроники и телевидения, маленький оркестрик в национальных костюмах играл, конечно же, "Сиртаки", стоял дикий шум и крик, и ошалевших Арона и Василия при помощи двух переводчиков-синхронистов буквально расстреливали вопросами: - Что вы сделаете со своими миллионами, когда продадите яхту? - Купим большой дом, заведем солидное дело... - сказал Вася. - А вы? - комментатор сунул микрофон в физиономию Арону. - Я лягу на них и буду трое суток спать без просыпу. По одной из Стамбульских торговых улочек ехал Яцек Штур на своем "фирменном" грузовичке. Внимание его привлекла группа зевак, глазеющих на витрину магазина, где были выставлены работающие телевизоры. С разнокалиберных экранов вещали Арон и Василий в гирляндах цветов и в окружении красоток. Яцек резко затормозил именно в тот момент, когда комментатор спросил: - У вас был конфликт в Стамбуле. Чем вам особенно не понравилась Турция? - Консулами, - ответил Василий. - Советским и израильским. - А хоть что-нибудь вам там понравилось? - Да! - твердо сказал Арон. - Шипшандер Яцек Штур!.. В припортовом кабачке у стойки сидели и смотрели телевизор две проститутки - маленькая, спавшая с Ароном на яхте, и большая - любившая Василия в старом американском автомобиле. На экране телевизора появился крупно флаг "Опричника" - зеленый шелковый платок с золотым драконом. Раздался вопрос: - Что означает ваш флаг? - Это флаг любви, - ответил Арон. Красотки на яхте сладострастно застонали. - И он нам очень дорог, - добавил Василий. - В каком смысле? - не понял репортер. - Он обошелся нам в двести двадцать долларов, - сказал Арон. Большая проститутка в упор посмотрела на маленькую, и дала ей такую пощечину, что маленькая слетела с высокой табуретки на пол... В Чанаккале, в огромной редакционной комнате у телевизора торчали несколько сотрудников редакции, в том числе и два репортера, присутствовавших при скандале в бухте. На стене была приколота статья с фотографиями Арона и Васи. - Но у вас было столкновение и в Чанаккале!.. - терзал Арона и Василия третий репортер. Каковы ваши впечатления? - Власти - говно, а журналисты - отличные ребята, - не задумываясь ответил Арон, к восторгу всей редакции... В Черном море, на пиратском катере Ши Го-сюна, в строгой и большой кают-компании за столом сидели все пираты во главе со старым бандитом-китайцем, выпускником философского факультета Московского университета. Делили добычу. За иллюминаторами кают-компании катера в полмиле догорала большая торговая шхуна... Работал телевизор. На экране в эту секунду Арона и Василия спрашивали: - Вас подозревают в связях с пиратами Черноморского бассейна. Со знаменитой группой Ши Го-сюна. Какова в этом доля правды? Пираты затаили дыхание. - Мы не знаем, о чем вы говорите, - спокойно ответил Василий. - Может быть, вы нас с кем-то путаете? - спросил Арон. И старик Ши Го-Сюн поднял вверх большой палец... Шел по Средиземному морю советский сухогруз "Академик Сахаров". Сидел в своей каюте одинокий капитан, пил виски со льдом, сыотрел телевизор. На экране репортеры продолжали допрашивать Арона и Василия: - Но в море вам хоть кто-нибудь помогал? - Конечно! - сказал Арон. - "Академик Сахаров" и его команда. - Позвольте! Ведь академик Сахаров, к несчастью, уже умер. - Но дело его живет! - тут же сказал Василий. Капитан поднял стакан и грустно чокнулся с экраном телевизора... А на "Опричнике" Василий и Арон уже совсем освоились. Отдали бутылки и бокалы висевшим на них рекламным девицам, прихлебывали "Метаксу" из их прелестных ручек, и во всю лапали без разбора каждую, кто попадал под руку... - Как вы решаете на яхте свои сексуальные проблемы? - Никак... - пожали плечами Василий и Арон. - Вы гомосексуалисты? - с надеждой спросил комментатор. - Нет! Нет! Нет!!! - хором закричали манекенщицы и модельки, откровенно щупая Арона и Василия за все мужские места. - Я могу полагаться на ваше мнение? - немедленно спросил у девиц один из репортеров. - На все сто процентов!!! Уж мы-то в этом понимаем!.. - уже в разнобой завизжали девицы и еще сильнее прижались к Василию и Арону. - Вы впервые в Греции... Что вам здесь особенно симпатично? Как по команде, Арон и Василий заглянули за пазуху двум ближайшим красоткам и сказали: - Все! - Вы хотели бы остаться здесь навсегда? - Нет. Но очень многое с удовольствием захватили бы с собой в Израиль, - ответил Василий, поглаживая голенькую попку одной из девиц. - И последнее! - сказал главный комментатор. - Почему для эмиграции вы выбрали именно Израиль? Вот тут последовала долгая пауза. Все притихли. И, наконец, Арон сказал совершенно серьезно: - Там мне никто не скажет - "Жидовская морда". КАК СЛЕДУЕТ ПЛАВАТЬ В ТУМАНЕ Средиземное море встретило "Опричник" почти полным безветрием и таким плотным туманом, что, стоя у штурвала, Арон не мог различить нос собственной яхты, а верхушку мачты и вовсе не было видно. Краспица еще угадывалась, да и только... Набрякшие влагой паруса провисали и еле улавливали слабенькое движение воздуха. От этого "Опричник" тащился медленно-медленно, почти вслепую. Только негромкий ритмичный плеск воды за бортом да заунывное гудение обычной железнодорожной дудочки взамен настоящего "туманного горна" сопровождали это осторожное, томительное плавание. Одной рукой Арон удерживал штурвал, второй рукой сжимал дурацкую дудочку - подарок все того же Немы Блюфштейна и дул в нее, не переставая, надеясь, что встреченные суда услышат в тумане идущий "Опричник". Что-то зажевывая и утирая рот рукавом, из каюты вылез Василий с неизменным Бобом Бондом под мышкой. - Гляди, чего я вычитал!.. - возбужденно сказал он. - Оказывается, уступает дорогу тот, кто видит другое судно с правого борта! Причем, даже если мы кого-нибудь стукнем в правый борт... - Типун тебе на язык!.. Накаркаешь... - одернул его Арон. - Ты послушай! Даже если мы кого-нибудь стукнем в правый борт или он нас в левый - он будет виноват! Это даже в "Международных правилах предупреждения столкновения судов" написано! Здорово, да?! И мы сможем требовать компенсацию! Гляди!.. - и Василий стал совать Арону под нос маленькую книжечку. - Да пошел ты со своей компенсацией!.. - заорал на него Арон, - лучше дуди в эту хреновину! А то из меня уже весь воздух вышел. У нормальных людей на яхте балон со сжатым воздухом для этого, а я второй час пердячим паром надрываюсь! - Это потому, что ты не хочешь мозгами пошевелить. Где насос от тузика? - Здесь, под банкой, - ответил Арон, тревожно вглядываясь в непроницаемую мглу. Василий отобрал у Арона дудочку, приподнял скамейку кокпита и вытащил оттуда ножной насос для надувной лодки. Привязал дудочку к поручню крыши рубки, приладил к ней шланг насоса и положил его на решетку кокпита. И нажал насос ногой. Дудочка исторгла из себя резкий и противный звук, что привело Василия в полный восторг, и он не преминул сказать Арону: - Ну, кто из нас Кулибин, он же Ползунов, он же Вестингауз, он же - Томас Альва Эдиссон?! - и стал методично нажимать на насос ногой, воспроизводя тревожные звуки "Туманного горна". - Ты, ты, ты!.. Только, ради всего святого, смотри по сторонам внимательней! Не дай бог, во что-нибудь вляпаемся!.. - Не дрейфь, Арончик! - легкомысленно воскликнул Василий. - Мы теперь в Средиземном море! Как говорится, на последней финишной прямой. Впереди у нас нет даже занюханного островочка, и поэтому нам ничего не грозит! Всего-то четыреста двадцать миль! Или, чтобы тебе было яснее - семьсот шестьдесят километров. Пять суток ходу, и - привет, Хайфа!.. Вперед! Только вперед!.. - Так будем плестись - вся неделя уйдет, - пробормотал Арон. - Может, на якорь стать? Подождать, когда туман разойдется... - На какой якорь, Арон?! Под нами глубина две с половиной тысячи метров! О каком якоре идет речь? Плюнь, не думай! Вспомни лучше ту, с титечками и кругленькой жопкой!.. - Все они там были с титечками и жопками... - сказал Арон. - Ты давай, гуди!.. Вася нажал пару раз на насос и засмеялся: - Она мне чего-то шепчет, шепчет... Я - балдею! Ну, думаю, все! Сейчас кончу!.. Арон подозрительно посмотрел на Василия. Тот перехватил его взгляд, непринужденно спросил: - Выпить хочешь? Тебе чего налить, "Метаксы" или "Столичной"? - Одурел, что ли?! - закричал на него Арон. - Вона откуда ты такой веселенький! Шлепнул уже? - В свободное от вахты время имею право... - В такую погоду?! - возмутился Арон. - Вот я тебе сейчас покажу "право", гад свинячий! Он бросил штурвал, схватил Василия поперек туловища, силой напялил на него спасательный жилет и стал обвязывать его вокруг пояса длинным фалом, приговаривая: - "Право" он имеет! Алкоголик чертов!.. Нашел время для поддачи! Компенсации ему захотелось! Я тебе сейчас скомпенсирую... Тут, того и гляди, какой-нибудь мудак тебя сослепу потопит, а он кирять взялся!.. Да еще права качает!.. Правозащитник вонючий!.. Арон туго затянул узел на поясе Василия, а второй конец фала намотал себе на руку. Встал к штурвалу и грозно сказал: - Чтобы сидел здесь у меня на глазах и дудел без продыху! Понял?! - А это-то зачем?.. - уже не стараясь казаться трезвым, спросил Василий и подергал фал, обвязанный у него вокруг пояса: - Чтобы я не сбежал?.. - Чтоб не утоп, дубина!!! - закричал Арон. ДАЛЬШЕ ПРОИЗОШЛО ЧТО-ТО НЕВЕРОЯТНОЕ. Неизвестно откуда появившееся белое, огромное, размытое густым туманом чудовище с ревом надвинулось на бедный "Опричник" и страшно ударило его в левый борт!.. - Ой-ой-ой-ой!.. - уже в воздухе заверещал Василий и исчез за бортом. Затрещала деревянная обшивка старой яхты, загрохотали по палубе и крыше рубки падающие, оборванные блоки, с томительным гитарно-гавайским стоном стали лопаться тонкие стальные ванты... От ужасного толчка Арон перелетел из кокпита на корму, в последнюю долю секунды ухватился за флагшток, но фал, которым был привязан Василий, из рук не выпустил. Он встал на колени, уперся плечом в кормовой релинг и с напряжением всех своих могучих сил стал тащить фал наверх, на яхту. Когда над бортом "Опричника" сначала появились ноги Василия, а затем и весь он сам - мокрый, жалкий, захлебывающийся, Арон перехватил его за шиворот, как котенка втащил в кокпит и упал вместе с ним на решетчатый пол, всхлипывая и причитая: - Васенька... Васенька... Ты живой, Васенька?.. Василий приоткрыл глаза и тихо прошептал: - Что это?.. И во внезапно наступившей абсолютной тишине, словно отвечая на вопрос Василия, откуда-то сверху, из плотной молочной мглы тумана раздался совершенно коммунальнокухонный истерический женский голос, кричавший по-русски: - Опять! Опять ты в кого-то врезался, кретин старый!!! Сволочь пьяная!!! КАК ТРУДНО ЖИТЬ НА ЗАПАДЕ Все, что может родить буйное, воспаленное завистью воображение небогатого человека, получившего представление о сладкой жизни миллионеров из нескольких фильмов, густо приправленных развесистой голливудской киноклюквой, не шло ни в какое сравнение с тем, что увидели Арон и Василий на громадной океанской яхте, которая так глупо (а может быть, и счастливо!) врезалась в ЛЕВЫЙ борт старенького "Опричника"... Следует ли описывать то, что не поддается никаким самым разнузданным людским фантазиям, особенно если эти люди прожили почти по полвека более чем в скромных условиях социалистического реализма? Все было белым и золотым! В огромном салоне (язык не повернулся бы назвать ЭТО кают-компанией!) в белых креслах сидели мокрые и обросшие Арон и Василий в белых купальных халатах на голое тело. Арону халат был мал, Василию велик. На ногах - золотые туфли с загнутыми носами и без задников. Видать, по-ихнему - домашние. Сидели с бокалами в руках и во все глаза разглядывали очень пьяного босого краснорожего мужика лет шестидесяти пяти в длинных облегающих золотых шортах, в фантастическом белом морском кителе с золотыми шевронами и в сбитой набок белой капитанской фуражке с огромным золотым "крабом" над козырьком. Справедливости ради следует заметить еще одно цветовое пятно, выбивающееся из общей калористической гаммы, если не считать физиономию мужика в кителе и дочерна загорелых Арона и Василия. Это была высоченная красивая девка лет двадцати семи в короткой распахнутой золотой жилетке, которая никак не могла прикрыть ее роскошный бюст. Вместо юбки у нее на бедрах был небрежно повязан знаменитый русский павловопосадский платок, со стороны узла позволяющий лицезреть ее ноги от золотых каблуков до загорелой талии. Даже если бы она - девица, была вся в белом, ее тоже нельзя было бы не заметить, потому что она говорила, не закрывая рот: - Ну, что?! Ну, что ты с ним будешь делать?! Как нажрется, так обязательно надрючит вот эту форму и в рубку, к пульту управления! Капитана в сторону, всю команду - к чертям собачьим, сам свои пьяные лапы на кнопки, и начинает играть в морского волка! Уже три яхты вдребезги, вы - четвертые... Разборки, заморочки, эксперты, адвокаты!.. В компании Ллойда о нас уже слышать не хотят. Только бабки и выручают! - Ну, Нюся... - пролепетал краснорожий. - Сколько раз говорила, что при людях я - Грета?! - Ну, Грета... - Заткнись! В одну прессу, чтобы не писали, втюхиваем каждый раз такую кучу денег, что можно было семьсот сорок седьмой "Боинг" купить!.. Хотя "Боинг" у нас и так есть. - Как вы хорошо говорите по-русски, - робко сказал Вася. - А чего это я должна плохо говорить? Родилась в Москве, на Большом Толмачевском, у Третьяковки. - Ну, Нюся?.. - простонал тот. - Грета! - Ну, Грета... - послушно повторил мужик и налил себе в стакан чистого виски. - Разбавляй хоть, алкоголик! Грета-Нюся вырвала у мужика стакан, сама напихала лед в виски, долила воды и пожаловалась Арону и Васе: Пятый год так мучаюсь!.. - Неплохо, - огляделся Арон. - Я так хотел с вами познакомиться... - вполне прилично по-русски сказал краснорожий. - Хороший способ нашел, идиот пьяный! - сказала Нюся-Грета. - Но говорит правду. Когда мы вас увидели по телевидению, Мишка первый сказал... Вообще-то он - "Майкл", но дома я его зову "Мишкой". Он первый сказал: "Какие потрясающие парни! Хочу с ними познакомиться поближе!" - Уж куда ближе... - пробормотал Василий. - Он обожает Россию! Все русское!.. Самих русских! Он за пять лет со мной выучился говорить по-русски так, что его от эстонца не отличить!.. Мы сейчас субсидируем несколько советских совместных предприятий, и на свои деньги строим в Подмосковье огромный завод презервативов. Это, конечно, все для нас копейки, но я сказала: "Мишаня! Моя страна сейчас переживает трудное время. Ты со своими миллионами... А у него их не меряно! Ты должен ликвидировать у нас хотя бы дефицит гондонов!" Я-то, слава богу, в этом деле понимаю... Ну, что ты молчишь, пьяная морда? Поговори с людьми! А я пока схожу в рубку к капитану, узнаю, как дела с их яхтой и вообще - что-почем... - и Грета-Нюся вышла из салона. Старый Майкл облегченно вздохнул, пьяно улыбнулся Василию и Арону и вполне четко проговорил: - Ребята!.. Давайте, врежем по стопарю... Капитан - здоровый, высокий человек лет сорока, стоял в ходовой рубке, напоминавшей Центр управления космическими полетами, и смотрел вниз, наблюдая за ходом восстановительных работ на "Опричнике". Туман помаленьку рассеивался. "Опричник" был накрепко принайтвлен к миллионерскому судну; и несколько человек в белых комбинезонах с надписью на спине "Майкл Флеминг" натягивали новые ванты, меняли оборванные блоки, заделывали пролом в левом борту... В рубку вошла Грета-Нюся и закрыла за собой дверь на ключ. Она подошла вплотную к капитану, привычно расстегнула ему ширинку белых штанов и спросила его по-английски: - Билли, как по-вашему, во сколько нам обойдется этот удар? И головой кивнула в сторону "Опричника". Капитан также привычно взял ее одной рукой за грудь, а вторую руку засунул под павлово-посадский платок, изображавший юбку. - Трудно сказать, миссис Флеминг. Яхта - подлинное ретро, стоит баснословных денег. Красное дерево, уникальный старинный такелаж, совершенно музейные средства управления... Капитан повернул Грету-Нюсю к себе спиной и наклонил ее к пульту управления. Нюся-Грета по-кошачьи прогнула спину, оперлась о пульт и, деловито постукивая пальчиками по кнопкам, спросила: - Может быть, имеет смысл эту яхту просто откупить у них? Капитан расстегнул ремень и спустил штаны к белоснежным туфлям. Откинул в сторону край Павлова-посадского платка и без малейшего выражения экстаза на лице стал делать свое мужское дело. - Ну, это был бы идеальный вариант, миссис Флеминг, - ритмично двигаясь в Нюсе-Грете, сказал капитан. - Таким образом мистер Флеминг мог бы избежать всех неприятностей с прессой, экспертами, страховой компанией, с международным арбитражем... - Сколько она может стоить, Билли? - заинтересованно спросила Грета-Нюся, поглядывая вниз на "Опричника". - В этом состоянии - не больше пяти-шести миллионов долларов. Но если ее поставить к нам в док и истратить на ее реставрацию еще тысяч двести... - раздумчиво прикидывал капитан, не прекращая своих мужских занятий. - То на любом аукционе она потянет не меньше десяти, двенадцати миллионов. - О'кей, Билли! Я подумаю. А если они не захотят продавать яхту, во сколько нам может обойтись компенсация? - спросила Грета-Нюся, начиная помо