Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
    "The Wife's story"
    Copyring (c) 1982 by Ursula K. Le Guin
    "The Compass Rose", part "South"
    Copyright (c), перевод с английского, Гужов Е., 1995.
    Email: gu@samuni.silk.org
--------------------------------------------


    Он был хорошим мужем, хорошим отцом. Я этого не  понимала.  Я
не верила. Я не верила, что такое бывает. Я видела, но не верила.
Этого не может быть. Он всегда был кротким. Если  бы  вы  видели,
как он играл с детьми, любой, кто видел, как он играл  с  детьми,
понимал, что в нем нет ничего дурного, ни одной  малой  косточки.
Когда я впервые встретилась с ним,  он  еще  жил  с  матерью  над
Родниковым озером, я часто видела их вместе, мать  и  сыновей,  и
думала, что любой юноша, который так мил со своей  семьей,  стоит
того, чтобы с ним познакомиться. Потом однажды, когда я гуляла по
лесу, я встретила его одного, возвращающегося с охоты. Он  совсем
не добыл никакой дичи, ни даже полевой мышки,  но  вовсе  не  был
этим удручен. Он просто бежал,  резвясь  и  наслаждаясь  утренним
воздухом. Это первое, что мне в нем понравилось.  Он  не  слишком
переживал, не брюзжал и не хныкал, когда что-нибудь шло  не  так.
Поэтому мы проговорили весь день. Мне кажется, что с тех пор  все
пошло правильно, потому что очень скоро  он  все  время  крутился
поблизости. А моя сестра сказала - понимаете,  наши  родители  за
год до этого перебрались на юг, оставив нам место  -  моя  сестра
сказала, немного поддразнивая, но всерьез: "Что ж! Если он  здесь
весь день и пол-ночи, то, кажется, для меня здесь места  нет!"  И
она ушла - прямо вон туда. Мы всегда были  по-настоящему  близки,
она и я. Это то, что невозможно изменить. Я никогда не смогла  бы
пройти через дурное время, если бы не сестричка.
    Ну что ж, он пришел жить здесь. И все, что  я  могу  сказать,
что это был счастливый год нашей жизни.  Он  был  просто  слишком
хорош для меня. Много работал, никогда не ленился, такой  большой
и красивый. Все его уважали, понимаете, даже такого  молодого.  В
ночи, когда собиралась ложа, все чаще и чаще  именно  он  запевал
первым. У него был такой красивый голос, он начинал  сильно,  все
остальные подхватывали и присоединялись к нему, высокие голоса  и
низкие. Я дрожу сейчас, как только  вспоминаю,  как  слышала  это
ночами, когда оставалась дома, ибо дети были маленькими  -  пение
доносилось оттуда  из-за  деревьев,  лунный  свет,  летняя  ночь,
сияющая полная луна.  Никогда  я  не  слышала  подобной  красоты.
Никогда теперь у меня не будет такой радости.
    Говорят, что это все луна. Виновата луна и кровь. Это было  в
крови его отца. Я не знала его отца и хотела бы знать теперь, что
с ним сталось. Он был родом с дороги на Беловодье и здесь у  него
родственников не было. Я всегда думала, что он вернулся  туда,  а
теперь не знаю. Про  него  рассказывают  всякое,  сказки,  видимо
после того, что произошло с моим мужем. Говорят, что-то  текло  в
крови и могло никогда не выйти наружу,  но  если  вышло,  то  это
вызвало смена луны. Это всегда случалось в новолуние.  Когда  все
дома и спят. Говорят,  тогда  что-то  находит  на  того,  у  кого
проклятье в крови и он встает, потому что не может спать, выходит
под сверкающее солнце и убегает один - искать тех, кто  похож  на
него.
    Наверное, это так, потому что муж так и делал.  Я  наполовину
проснусь и спрашиваю: "Куда ты идешь?",  а  он  отвечает:  "Пойду
поохочусь, вернусь к вечеру", и сам на себя не похож, даже  голос
другой. Но я была такой сонной, и не хотела будить  детей,  а  он
был такой добрый и ответственный, и мне  в  голову  не  приходило
спрашивать: "Почему? Зачем?", и все такое прочее.
    И такое случалось, наверное, раза три-четыре. Он  возвращался
поздно,  уставшим  и  совсем  не  хотел  ни  о  чем  говорить.  Я
понимала, что любой время  от  времени  разряжается,  и  придирки
никак не помогут. Но это начало меня тревожить.  Не  столько  то,
что он уходил, сколько то, что он возвращался  таким  уставшим  и
странным. Иногда от  него  даже  странно  пахло.  У  меня  шерсть
становилась дыбом. Я не могла это терпеть и  говорила:  "Что  это
такое, чем от тебя пахнет? От всего!" А он отвечал: "Я не  знаю",
просто буркал и притворялся, что засыпает.  Но  потом  подымался,
когда думал, что я не вижу, и умывался, и чистился. Но этот запах
держался в его волосах и нашей постели целыми днями.
    А потом случилось страшное.  Мне  не  легко  рассказывать  об
этом.  Мне  хочется  плакать,  когда  я  об  этом   думаю.   Наша
младшенькая, самая маленькая, ребеночек мой, отвернулась от отца.
Как раз накануне вечером. Он вошел, а  она  взглянула  испуганно,
напряженно,  широко  открытыми  глазами,  а  потом  заплакала   и
спряталась за мной. Она еще не  могла  хорошо  говорить,  но  все
лопотала и лопотала: "Пусть уходит! Пусть уходит!"
    Его взгляд, одно мгновение, когда он  это  услышал.  Такое  я
вообще не хотела бы вспоминать. И  не  могу  забыть.  Его  глаза,
когда он смотрел на собственного ребенка.
    Я сказала  малышке:  "Стыдно,  что  это  нашло  на  тебя?"  -
насмешливо, но в то же время крепко прижимая к себе,  потому  что
тоже испугалась. Испугалась до дрожи.
    Он  тогда  отвернулся  и  сказал  что-то   вроде:   "Наверное
пробудилась от дурного сна", и тем  отговорился.  Или  попробовал
отговориться. И я тоже. Но  я  страшно  разозлилась  на  малышку,
когда она так глупо испугалась собственного папы. Но она не могла
ничего понять, а я не могла ничего изменить.
    Он ушел на целый день. Мне кажется, потому что знал. Как  раз
начиналось новолуние.
    Внутри было жарко, тесно и темно,  и  мы  все  уже  засыпали,
когда что-то разбудило меня. Его рядом не было. Прислушавшись,  я
услышала легкое движение в проходе. И я  встала,  потому  что  не
могла больше выносить такое. Я вышла в проход, там  было  светло,
резкий солнечный свет лился в  двери.  И  вдруг  я  увидела  его,
стоявшего снаружи, в высокой траве у входа,  повесив  голову.  Он
тяжело сел, словно сильно устал, и  уставился  на  свои  ноги.  Я
затаилась внутри и ждала - сама не знаю, чего.
    И я увидела, на что он смотрел. Увидела превращение.  Вначале
оно  произошло  в  ногах.   Они   росли,   каждая   нога   росла,
вытягивалась, пальцы выпрямлялись, а  нога  становилась  длиннее,
мясистей и белее. И стала безволосой.
    Волосы начали исчезать по  всему  телу.  Словно  засыхали  на
солнце и исчезали. А под ними он был весь белый, словно червь. Он
повернулся лицом. Оно изменялось, пока  я  смотрела,  становилось
все площе и площе, рот стал плоским и  широким,  зубы  в  ухмылке
ровными и тупыми, а нос - просто шишка плоти  с  дырами  ноздрей,
уши пропали, глаза стали  голубыми-голубыми,  с  белыми  ободками
вокруг голубого - и эти глаза  уставились  на  меня  с  плоского,
мягкого, белого лица.
    Потом он выпрямился и встал на две лапы.
    И я увидела как моя любовь превращается в нечто ненавистное.
    Я не могла пошевелиться, и скрючившись в  проходе,  выходящем
прямо в день, трепетала и дрожала от рычания, которое переросло в
безумное страшное завывание. Все остальные услышали, даже спящие,
и проснулись.
    Оно  таращилось  и  всматривалось,  то  чудовище,  в  которое
превратился мой муж, и отвернулось от входа в  наш  дом.  Я  была
поражена  смертельным  страхом,  но  позади  проснулись  дети   и
захныкала малышка. Тогда материнский гнев  проснулся  во  мне,  я
зарычала и бросилась вперед.
    Человеческое чудовище обернулось. У него не было оружия,  как
бывает у других людей. Но оно подобрало в свою длинную белую лапу
тяжелую суковатую дубину, и ткнуло концом в наш дом,  в  меня.  Я
схватила конец зубами и начала  пробиваться  наружу,  потому  что
знала, что человек убьет наших детей, если сможет. Но уже мчалась
моя сестра.  Я  увидела  ее  бегущей  на  человека,  с  опущенной
головой, с высоко вздыбленной гривой и с  глазами,  желтыми,  как
зимнее солнце. Чудовище повернулось к ней и  занесло  дубину  для
удара. Но я выпрыгнула из входа, бешеная  материнским  гневом,  и
все  остальные  выбегали  отовсюду,  отвечая  на  мой  призыв,  в
слепящем сиянии и пекле полуденного солнца собралась вся стая.
    Человек  оглянулся  на  нас,  громко  завопил  и   замахнулся
дубиной. Потом чудовище испугалось и побежало, направляясь вниз с
горного склона в чистые поля и пашни. Оно бежало на  двух  ногах,
подпрыгивая и качаясь, а мы преследовали его.
    Я шла последней, потому что любовь еще связывала во мне  гнев
и страх. Я еще бежала, когда увидела, как они свалили  его.  Зубы
моей сестры стиснули его горло. Я  подбежала,  но  оно  уже  было
мертвым. Другие отступили от убитого, из-за отвратительного вкуса
крови и запаха.  Молодые  съежились,  некоторые  плакали,  а  моя
сестра вытирала рот передними лапами, все терла  и  терла,  чтобы
избавиться от ужасного вкуса его крови. Я подошла ближе, подумав,
что если чудовище мертво, то проклятие должно сойти,  и  мой  муж
может вернуться - живой, или пусть мертвый, только  бы  взглянуть
на него, на мою любовь, в его настоящем облике, красивом. Но  там
лежал лишь мертвый человек, белый и окровавленный. Мы отступали и
отступали от него, потом повернулись и побежали, снова на  холмы,
снова в леса и тени, в сумерки и благословенную тьму.


Last-modified: Thu, 17 Dec 1998 15:34:45 GMT
Оцените этот текст: