Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Звездные дневники Ийона Тихого". М., 1961..
   OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Пятнадцать лет прошло с той минуты, как я покинул Землю,  и  ностальгия
мучила меня все сильнее; в конце концов я решил навестить родные края. Это
решение я принял на Теропии, третьеразрядной  планете  в  созвездии  Кита.
Однако,  придя  в  ракетный  порт,  я  увидел  довольно   большую   группу
путешественников, читающих в унылом  молчании  объявление  на  доске  Бюро
Космической  Навигации.  В  объявлении  говорилось  о  вторжении   крупных
метеоритных масс на ракетные  пути;  в  ожидании  благоприятной  погоды  я
провел несколько дней среди товарищей по несчастью.  Был  среди  них  один
молодой  хвастун,  рассказывавший  всякому,  кому  только  мог,  различные
истории о планетах, которые он якобы сам посетил. С первого же  взгляда  я
убедился, что это самый обычный обманщик, и когда подвернулся мне  случай,
я изобличил его. Он имел нахальство  рассказывать  в  моем  присутствии  о
жителях планеты Борелии из звездного роя в Орионе; он говорил,  что  живут
там  чудовища  величиною  с  гору,  называемые  Медлитами  за  неслыханную
медлительность их жизненных процессов,  вызванную  низкой  температурой  и
оледенелостью планеты.
   - Представьте себе, - говорил он,  -  что  когда  в  Египте  царствовал
Аменготеп Четвертый из Фиванской  династии,  на  Борелии  встретились  два
Медлита. Один из них спросил: "Что нового?"  После  этого  были  сооружены
Пирамиды, Александр Македонский покорил Азию и  дошел  до  Тихого  океана;
Греция была  покорена  Римом;  образовалась  Римская  империя  германского
народа; шли крестовые походы; ислам боролся с христианством; кипели  войны
Алой и Белой Розы,  Тридцатилетняя  война,  Столетняя  война...  а  другой
Медлит все еще не отвечал, и  только  когда  немцы  победили  Францию  под
Седаном,  борелианское   чудовище   ответило:   "Ничего   нового..."   Так
невероятно,  неслыханно  медленно  протекает  жизнь   этих   поразительных
созданий; я могу сказать это спокойно, ибо сам их видел и исследовал.
   Тут терпение у меня иссякло.
   - То, что вы рассказали, - холодно произнес я, - это низкая ложь.
   Став центром всеобщего внимания, я объяснил:
   - Александр Великий никогда не  доходил  до  Тихого  океана,  ибо,  как
хорошо известно, вернулся с пути в 325 году до нашей эры.
   Раздались рукоплескания, и с этой минуты обманщик был окружен  всеобщим
презрением.
   Среди  присутствующих  находился   старик   с   почтенной   внешностью;
приблизясь ко мне, он выразил  мне  признательность  за  столь  энергичное
выступление в защиту точности и истины, после чего  представился  мне  как
профессор Тарантога. Я безмерно обрадовался тому,  что  счастливый  случай
наконец-то свел нас вместе. С этой минуты и до конца пребывания на Теропии
мы были неразлучны. В ученых беседах время пролетело незаметно.  Профессор
рассказал мне  о  своем  пребывании  у  Горготов  в  системе  Эридана,  об
исследованиях над Труванками, этими необычайными созданиями  с  Пантелюзы,
самыми  болтливыми  растениями  в  космосе,   показывал   мне   фотографии
Одоленгов. Эти последние передвигаются не известным нигде больше способом,
выворачивая при каждом шаге свое тело то налицо, то наизнанку. Я,  в  свою
очередь, поделился с ним впечатлениями своего  двухлетнего  пребывания  на
Стредогенции: ее обитатели хоронят своих покойников в  небе,  а  именно  -
запаковав в  гробы  соответствующей  формы,  выстреливают  их  на  большой
скорости в пространство; вся планета окружена роями  гробниц,  вращающихся
вокруг нее на манер искусственных спутников, и это летающее кладбище очень
затрудняет ракетную навигацию. В благодарность за эти  сведения  профессор
дал мне оттиск своего еще не опубликованного труда о планете Меопсере и  о
живущих на ней разумных существах - Муциохах. Он так много рассказал мне о
их  просто  необычайном  сходстве  с  людьми,  что  мне  очень  захотелось
навестить Меопсеру. Некоторое время я колебался,  помня  о  своем  решении
вернуться на Землю,  но  в  конце  концов  исследователь  победил  во  мне
человека. Когда прогнозы Бюро  Космической  Навигации  указали  на  летную
погоду, я сердечно простился с Тарантогой и  начал  готовиться  к  отлету.
Запасшись всем необходимым, я купил в киоске близ порта  карту  той  части
неба, где находится Меопсера. К несчастью,  новую  карту  мне  достать  не
удалось, так  что  я  купил  подержанную.  И  рок  захотел,  чтобы  именно
окрестности Меопсеры на ней нельзя было разобрать, так  как  там  проходил
сгиб. Полагаясь на свою опытность, я начертил по линейке прямую в качестве
курса и пустился в путь.
   Перелет должен был тянуться довольно долго, так  что  я  взял  с  собою
побольше книг, чтобы проводить время за чтением; это были  труды  научного
содержания,  описания  различных  трансгалактических  путешествий,  теория
космодромам, спортивная астронавтика и тому подобное. По мере  чтения  мое
неудовольствие и претензии  к  авторам  непрестанно  возрастали;  наконец,
разгневанный их недобросовестностью, частыми ошибками, извращениями и даже
обманами, я решил коренным образом изменить  столь  губительное  положение
вещей и, действуя со свойственной мне импульсивностью,  немедленно  уселся
писать. Именно таким образом появились мои  теперешние  записки.  Я  писал
четыре недели, днем и ночью, и даже когда меня одолевал сон, я не выпускал
пера из руки. Я так погрузился в свою  работу,  пейзажи  планет  так  ясно
вставали у меня перед глазами, такая  живая  толпа  образов  окружила  мой
стол,  толкая  друг  друга  в  нетерпении  поскорее  попасть  на  страницы
рукописи, что я совершенно забыл, где нахожусь и куда лечу. Однажды  ночью
из короткого, но глубокого сна, в который я погрузился, склонив голову  на
груду исписанных листов, меня вырвало  сильное  сотрясение.  Я  вскочил  и
бросился к окну. Снаружи царила абсолютная тьма.
   Я обследовал внутренность ракеты и, убедившись, что она не  повреждена,
заключил, что мимо нее  скользнул  какой-нибудь  метеорит.  Спать  мне  не
хотелось, и я вернулся к  работе.  Я  писал  уж  много  часов,  как  вдруг
заметил, что в ракете становится все светлее. Снова подошел я  к  окну,  и
каково же было мое изумление,  когда  я  увидел  обширные  поля,  покрытые
пышной растительностью, и над ними небо, розовеющее зарею! Не колеблясь, я
открыл шлюз. Небо все светлело, высоко в нем плыли облака,  тихий  ветерок
шелестел в верхушках деревьев. Моя ракета с разгона врылась до половины  в
мягкий песчаный холм; таким образом я  приземлился  на  Меопсере  довольно
неожиданно для себя самого. Улыбаясь, я покачал  головой  над  собственной
рассеянностью, спрятал рукописи в шкаф  и,  выйдя  из  ракеты,  отправился
искать обитателей этого неизвестного мне мира.
   Миновав отлогий склон, поросший мелкими растениями, я попал на  что-то,
напоминавшее  прямую  как  стрела,  широкую  дорогу.  Я  пошел   по   ней,
наслаждаясь утренней свежестью. Разглядывая окрестности, я  убедился,  что
профессор Тарантога несколько преувеличил: планета действительно похожа на
Землю, но небо у нее бледное, не такое  голубое.  Облака  тоже,  казалось,
имели непривычную, не встречающуюся на Земле форму.
   Из-за поворота дороги появилось какое-то существо; когда мы  достаточно
приблизились друг к другу, я убедился, что с виду оно похоже  на  молодого
мужчину и что Тарантога был  прав.  Мысленно  отметив  это,  я  подошел  к
встречному, слегка согнул колени, описал распростертыми руками  круг,  что
является обычным  приветствием  в  южных  районах  Галактики,  и  спросил,
нахожусь ли я на Меопсере и имею  ли  удовольствие  говорить  с  Муциохом.
Существо  сначала  вытаращило  глаза,  потом  отступило  шага  на  два   и
отозвалось:
   - Чего? Не понимаю!
   Язык, на котором оно говорило, был  мне  знаком,  но  я  никак  не  мог
вспомнить, в каких областях неба им пользуются, - это и неудивительно  для
человека, владеющего, как я, наречиями почти трехсот галактических племен.
Не помня, где говорят на этом языке, я все же мог им пользоваться, так что
спросил, нахожусь ли я на Меопсере, и  возобновил  кругообразные  движения
рук, выражая этим свои дружеские намерения. В ответ на это туземец сначала
немного попятился назад,  потом  вдруг  повернулся  и  огромными  прыжками
умчался прочь; в одно мгновение он исчез из вида.
   "Какой пугливый экземпляр", - подумал я,  записал  наблюдение  и  пошел
дальше. Вскоре мне встретилось другое существо; оно тоже  шло  по  дороге,
было значительно меньше первого - очевидно, было еще  незрелым,  -  катило
перед  собой  какой-то  деревянный  раскрашенный  круг,  издавая   громкие
возгласы; вероятно, это было что-то вроде пения. Я заговорил с ним, как  и
с первым, - оно застыло на месте и ничего не ответило. Я возобновил вопрос
и приветственные жесты. Тогда существо вдруг присело на  корточки,  сунуло
меньшие из пальцев себе в ротовое отверстие,  растянуло  его  до  ушей,  а
свободными пальцами  стало  перебирать  себе  по  лицу,  словно  играя  на
невидимом инструменте; а потом вдруг вскочило  на  ноги  и  убежало  через
поля,  громко  крича:  "Мейд,  мейд!"  Слово  "мейд",  насколько   я   мог
припомнить, означает что-то вроде безумного, и потому я  записал,  что  на
Меопсере сумасшедшие ходят свободно по  общественным  дорогам  и  о  своем
состоянии предостерегают  прохожих  возгласами;  после  этого  я  пустился
дальше.
   Несколькими километрами далее над небольшим прудком  сидело  на  берегу
существо, одетое в белую ткань с зелеными, голубыми, лиловыми и оранжевыми
полосками. Орудием, похожим  на  удочку,  оно  ловило  рыбу.  Я  осторожно
приблизился к нему, стараясь движениями и позой  выразить  свои  дружеские
чувства, и еще раз спросил, нахожусь ли я на  Меопсере.  Существо  пытливо
поглядело на меня, потом ответило:
   - Что это за шутки? Какая Меопсера? Это Мерка.
   - Как? - переспросил я; такая планета была мне неизвестна.
   - Мерка. Откуда ты взялся?
   -  Приехал  недавно,  -  уклончиво  ответил  я,  зная  по  опыту,   как
недоверчивы иногда бывают туземцы планет к незнакомым пришельцам. - А  кто
ты? - спросил я, в свою очередь.
   - Я? Я здешний "док".
   Я сел рядом с существом и начал расспрашивать его  о  различных  вещах.
Оно говорило так быстро и невнятно, что я не понял и половины, но  все  же
допытался, что планета, на которую я опустился,  действительно  называется
Мерка, что ее  жители  называют  себя  Мерканцами  и  что  "док"  означает
профессию, сходную с лекарской.
   Это третье существо оказалось очень любезным; за  пригорком  стоял  его
экипаж, и оно предложило подвезти меня до ближайшего  селения,  на  что  я
охотно согласился. По пути  док  отвечал  на  мои  расспросы,  так  что  я
приблизительно ориентировался в существующих на Мерке  условиях.  Мерканцы
обладают высоко  развитой  цивилизацией;  поблизости  от  Мерки  вращаются
многие другие миры, в частности Чайна и Раша;  между  этими  последними  и
Меркой существует вражда. Вскоре беседа закончилась, так как  мы  достигли
селения. Здесь док дал мне на память несколько платежных знаков планеты и,
выполнив какие-то формальности, усадил меня в  железную  повозку,  которая
ехала  в  столицу,  называемую  Нюок.  В  кабине  повозки  уже  находилось
несколько существ. Одно из них, не очень молодой, плешивый  самец,  сидело
напротив меня. Оно всю  дорогу  непрестанно  говорило  что-то,  размахивая
руками и брызгая на меня слюной; я терпеливо переносил это  и  внимательно
прислушивался к речи, хотя ее невнятность сильно затрудняла меня. Я  ловил
только обрывки, но и из них узнал, что на Мерке живут существа  различного
цвета: черные, белые, красные и даже зеленые; об этом последнем факте меня
информировала фраза лысого самца:
   - Кто, мой партнер? Но он совершенно зеленый!
   Самец рассказывал, что купается в богатстве,  так  как  изобрел  новый,
очень сильный яд.
   - Жечь и топить припасы, - говорил он, - это дорого  и  хлопотно,  а  с
моим средством можно управиться за десять секунд; четверти кубика  хватает
на шесть мешков зерна или  плодов;  только  побрызгать  -  и  готово.  Кто
попробует съесть, околеет на месте.
   Меня это так поразило, что я спросил, является ли уничтожение  припасов
у них спортом или народным обычаем.
   Все взгляды обратились на меня, а  самец,  яростно  размахивая  руками,
заговорил так крикливо, что я ничего не понял:  он  часто  повторял  слова
"Раша" и "пропаганда", потом вспотел и  задохнулся.  Не  желая  раздражать
этого воинственного самца, я умолк. Некоторое время царило молчание, потом
беседа возобновилась. Появилось в ней новое  слово  "Эйбом".  Из  того,  с
каким почтением оно произносилось, я заключил, что  это  какое-то  местное
божество; чтут его в образе столба огня и дыма, нисходящего с  небес.  Мне
это показалось аналогией ветхозаветного Иеговы, и я сделал соответствующую
запись, а потом, когда упомянули что-то о человеческих жертвах, я записал,
что  предметом  их  религиозного  культа  является  страшное,  кровожадное
божество, вроде вавилонского Ваала. Последнее очень меня встревожило, но я
не показал вида.
   Наконец за окном появились огромные,  возносящиеся  в  небо  башни:  мы
достигли Нюока. Станцию покрывал металлический навес. Тысячи машин гудели,
шипели и свистели со всех сторон; целые  потоки  Мерканцев  выливались  из
непрестанно подъезжавших повозок и спешила к  выходу.  Я  присоединился  к
ним; в толпе меня все  время  толкали  и  тискали;  улица,  на  которой  я
очутился, была полна мчащихся экипажей  и  пеших  толп.  Не  отошел  я  от
станции и на триста шагов, как воздух  разорвало  пронзительное  завывание
сирен; в то же время все Мерканцы кинулись бежать, крича: "Эйбом,  Эйбом!"
Экипажи остановились, зато серединой улицы промчались с огромной скоростью
другие, большие, раскрашенные красными и серебряными полосами,  и  из  них
раздавался могучий голос, призывавший поклоняться Эйбому, падая  ниц.  Это
еще больше напомнило мне культ Ваала,  свирепого  медного  идола,  пустого
внутри; как известно, жрецы  говорили  из  его  нутра  с  народом,  требуя
кровавых жертв. Улица  совершенно  опустела.  Растерявшись,  полный  самых
скверных предчувствий, я кинулся сначала в одну сторону, потом в другую. В
нескольких сотнях  шагов  от  меня  остановилась  на  перекрестке  большая
повозка; четыре существа, одетые в черное, вытащили  на  мостовую  высокий
металлический цилиндр и подожгли  его  и  содержимое.  Тотчас  же  к  небу
взвились огромные клубы черного дыма, заволакивая все  окружающее.  Поняв,
что это жрецы ограждают место, куда,  по  их  верованию,  должен  вступить
Эйбом, и боясь оскорбить их  религиозные  чувства,  я  повергся  ниц  и  в
тревоге ожидал, что произойдет далее.  Примерно  через  минуту  я  услышал
протяжный вой сирены. Возле меня остановился  длинный  низкий  экипаж;  из
него выскочило пятеро черных жрецов в масках. Главный из них закричал:
   - Очень хорошо, вот так и нужно лежать по правилам!
   Двое других с  силой  схватили  меня  за  руки,  подняли,  и  четвертый
прикрепил мне на грудь маленький  прямоугольник  с  какой-то  надписью.  Я
пытался сопротивляться. Тогда пятый жрец, стоявший в стороне и наблюдавший
всю сцену сквозь темные стекла маски, резко крикнул:
   - Это труп, кладите его сразу!
   - Я не труп! - отчаянно закричал я.
   - Без глупостей, ложись сюда! - крикнул жрец.
   Он дал знак подчиненным, которые силой  повалили  меня  и  привязали  к
чему-то вроде подставки  из  двух  шестов  и  куска  ткани.  Понимая,  что
приходит моя последняя минута, я боролся, что было сил. Что-то хрустнуло у
меня в руке, я ощутил сильную боль и перестал бороться.  Жрецы  подхватили
подставку, подняли ее вместе со мною и всунули внутрь  повозки.  Некоторое
время было тихо, потом я услышал поблизости  возглас  и  шум  борьбы:  это
хватали другую жертву. Через минуту в повозку  всунули  и  поместили  надо
мной Мерканца, приведенного к неподвижности, как и я.
   Потом старший жрец закричал:
   - Один труп, один живой с ожогами третьей степени, в трехстах метров от
нулевой точки! Поехали!
   Повозка взвыла и помчалась бешено быстро. Я не мог выговорить ни слова;
слезы выступили у меня на глазах при мысли, что  я  должен  погибнуть  так
трагически. Наконец я окликнул своего товарища  по  несчастью,  спрашивая,
что теперь с нами будет.
   - Ох, пропади оно пропадом, - ответил он. - Не меньше  как  полдня  нас
протаскают,  предстоит   нам   целая   церемония   -   мытье,   купание...
отвратительно!
   Я задрожал. Сомнений не было: точно так  же  обращались  с  обреченными
жертвами ацтеки.
   - А... а очень нас будут мучить?.. - спросил я.
   - Достаточно. Со мной это случается уже второй раз за  месяц;  хоть  бы
грянул, наконец, этот гром! Свобода, пес ее возьми!
   То, что этот Мерканец  пережил  уже  одну  церемонию  жертвоприношения,
несколько ободрило меня. Я хотел узнать, что с  нами  сделают,  но  боялся
оскорбить его религиозные чувства, так что осторожно спросил, верующий  ли
он.
   - Да, - ответил он, - а что?
   - Ничего, - сказал я, - мне хотелось только узнать, что  означает  этот
обряд на улице.
   Он долго молчал, потом сказал удивленно:
   - Вы что, с цепи сорвались? Или вы приезжий, из провинции?
   - Да, - ответил я, - я из  галактической  провинции,  приехал  недавно,
ваших обычаев не знаю, так что прошу не обижаться на мой вопрос. Верно ли,
что Эйбом - это ваш бог, а нас предназначили ему в жертву?
   Мерканец засмеялся, потом вдруг перестал и громко выругался.
   - Шутник же вы, - сказал он, - но это сущая правда. Эйбом - наш бог, но
нам его владычество уже боком выходит. Подумать только, - рассердился  он,
- именно меня должны были поймать, и это уже  второй  раз!  Каждую  неделю
устраивают такое свинство, спокойно нельзя на улицу выйти,  всюду  сирены,
паника, шум, проверки, можно  с  ума  сойти!  А  в  результате  страх  еще
больше... Ну, приехали.
   За окном что-то мигнуло, раскрылись большие ворота, и мы  очутились  во
дворе огромного здания. Едва вынесли меня из повозки, как я закричал,  что
у меня повреждена рука;  отчасти  я  надеялся,  что  это  спасет  меня  от
всесожжения, так как из истории мне помнилось, что варварские  племена  не
приносят в жертву  больных.  Минут  через  пять  меня  привезли  в  темную
комнату, где мною занялись три существа, с головы до ног одетые в белое; я
понял, что это - жрецы борющегося с Эйбомом божества, так как они  уверили
меня, что ничего дурного со мною не случится. Я узнал, что у меня  сломана
кость. Мне наложили повязку,  и  вскоре,  вымытый,  остриженный  наголо  и
умащенный каким-то сильно  пахнущим  маслом,  я  лежал  в  зале  вместе  с
тридцатью Мерканцами. Все они отчаянно ругались.  Как  я  понял,  все  они
очутились здесь таким же образом, как и я. У одного была сломана  ключица,
у другого нога, третьего помяли при спуске к  подземной  железной  дороге.
Один пожилой Мерканец то и дело срывался с  постели,  крича,  что  оставил
дома маленького ребенка и зажженный огонь, но уйти ему так и не позволили.
   Потом появилось существо в белом, поправило мне подушку и сказало:
   - Вы не беспокойтесь, у нас каждый раз бывает  не  меньше  как  десятка
полтора таких случаев; прошлый месяц  трех  старушек  затоптали  насмерть.
Теперь вы можете спать, только попрошу сказать свой адрес, чтобы мы знали,
куда послать счет.
   Не зная, что сказать, я отговорился головной болью. Оставшись  один,  я
еще раз мысленно пробежал все  необычайные  события,  какие  мне  пришлось
пережить за столь короткое время; ничего подобного не случалось со мною ни
на одной из тысячи планет, на которых я побывал. После обеда в  зал  вдруг
ввалилось с дюжину  рослых  Мерканцев;  они  обступили  кровати  и  начали
расспрашивать нас о впечатлениях. Один из них,  узнав,  что  я  чужеземец,
заинтересовался мною; мы задавали  друг  другу  самые  различные  вопросы.
Только от него я узнал, что то, что я принял за  религиозный  обряд,  было
лишь учебной атомной атакой.
   - Что, вы воюете с другой планетой? - спросил я.
   - Нет.
   - Так зачем же такое ученье?
   - Потому что нам угрожают.
   - Ах, да, - вспомнил я слова дока. - Вам угрожает Раша, правда?
   - Да.
   - Ужасно! И Раша создала это оружие, верно?
   - Нет, это мы его изобрели.
   - Вот как? - удивился я. - Но Раша вам угрожает? А разве вы  не  можете
как-нибудь  договориться  с  нею?  Например,  договориться  о   запрещении
применять такое оружие?
   - Такое предложение уже было.
   - Ну и что же?
   - Было отвергнуто.
   - Понимаю: Раша на него не согласилась?
   - Нет, отвергли его мы.
   - Почему?
   - Потому что нам угрожают.
   - Понимаю,  -  сказал  я,  подумав.  -  Раша  уже  использовала  против
кого-нибудь это оружие, и вы боитесь, что теперь...
   - Нет, первыми применили его мы. Уничтожили два города у Джепов.
   - Вот как? А теперь, наверно, Раша грозит, что применит его против вас?
   - Нет, она говорит, что хочет мира.
   - Мира?.. Вот странно! - сказал я. - Погодите... вот теперь я, кажется,
понял: она говорит, что хочет мира, а в то же  время  массово  проводит  в
своих городах противоатомные ученья, так?
   - Нет, - возразил Мерканец. - Я был там месяц назад, они не  устраивают
никаких учений.
   - Не устраивают?
   - Нет.
   - Так зачем же вы их устраиваете?
   - Потому что нам угрожают.
   - Кто?
   - Я уже говорил вам. Нам угрожает Раша.
   - Как? - удивился я. - Должен признаться, что совсем этого не  понимаю.
Очевидно, логика, которой вы пользуетесь, отличается от земной.
   Я заметил, что к  нам  некоторое  время  прислушивался  один  невысокий
туземец, который при последних словах  моего  собеседника  куда-то  исчез.
Когда все ушли, Мерканец, лежавший поблизости, сказал мне:
   - Вы неосторожны: таких вещей у  нас  нельзя  говорить,  за  них  можно
дорого поплатиться.
   Не успел я ответить, как в зал вошли,  громко  стуча,  четверо  высоких
Мерканцев, одетых в  темно-синее.  Они  велели  мне  немедленно  встать  и
следовать за ними. Появилось белое  существо  и  пыталось  защитить  меня,
говоря, что я болен, что у меня сломана рука,  но  это  не  помогло.  Меня
поспешно одели и отвели вниз, где меня уже ожидала большая черная повозка.
Мы быстро помчались и через несколько минут были у цели.  В  здании,  куда
меня ввели, царило большое оживление. Через некоторое время меня втолкнули
в светлую комнату. За столом там сидело четверо Мерканцев. Главный из  них
потребовал у меня документы.  Просмотрев  их,  он  весь  затрясся,  ударил
кулаком по столу и крикнул:
   - Вы Мерканец?
   - Нет, - ответил я, - я человек.
   - Вот я тебе покажу шутки! - рявкнул он, вскакивая. - Откуда ты явился?
   - Приехал недавно...
   - Приехал? Поймалась птичка! Сознаешься?
   - В чем?.. Что это значит? - вскричал я.
   - Не виляй, это тебе не поможет. Так тебе атомная бомба не понравилась,
да? Ты шпионил в пользу Раши?
   - Но я никогда даже не был на этой планете! - вскричал я.
   - Говорят тебе, не притворяйся сумасшедшим, а то пожалеешь,  -  зарычал
главный. - Чего ты искал у нас, а?
   - Я летел на Меопсеру, к Муциохам, а так как карта была потерта,  то  я
по ошибке попал сюда, на Мерку...
   - Ах ты, дрянь! - опять зарычал старший. Потом он  вдруг  успокоился  и
сказал: - Вот как посидишь немного, так у тебя пройдет охота шутить. Ты  и
сам знаешь, что это вовсе не Мерка, а  только  Комиссия  по  расследованию
антиамериканской  деятельности  в  Соединенных  Штатах.   А   ты   сначала
критикуешь нашу внешнюю политику, а потом корчишь  из  себя  младенца?  Не
бойся, ты у меня запоешь. И не таких я обводил вокруг пальца.
   В это мгновение у меня словно чешуя упала с глаз. С  минуты  встречи  с
первым туземцем меня мучило то, что я никак не  могу  припомнить,  на  что
похож их язык. Теперь в голове у меня прояснилось: ну, конечно же, это был
измененный, искаженный английский язык! Я стал жертвой  ошибки,  вызванной
расхождениями в произношении: Мерка - это была  Америка,  Раша  -  Россия,
Чайна - Китай, Эйбом - атомная бомба, и так далее...
   Волосы встали у  меня  дыбом;  никогда  еще  я  не  находился  в  столь
затруднительном  положении.  Я  предчувствовал,  что  судьба   моя   будет
плачевной, и не ошибся,  ибо  слова  эти  я  пишу  в  следственной  тюрьме
Нью-Йорка, где нахожусь уже четвертый месяц.  Боюсь,  что  путешествие  на
Меопсеру придется на неопределенное время отложить...

Last-modified: Sun, 04 Mar 2001 20:42:28 GMT
Оцените этот текст: