Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. Ze wspomnien Ijona Tichego: IV (1961).
   Журнал "Знание - сила", 1962, N 12.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   В один из осенних дней, ближе к вечеру, когда сумерки уже  обволакивали
улицы и моросил дождь,  кто-то  постучал  вдруг  в  мою  дверь.  Стук  был
нетерпеливым, словно посетитель намеревался сразу  дать  понять,  что  его
визит продиктован нетерпением, я бы сказал, даже отчаянием. Отложив книгу,
я вышел в коридор и открыл дверь. Передо мной стоял человек  в  клеенчатом
плаще, с него стекала  вода;  лицо,  искаженное  усталостью,  поблескивало
каплями дождя. Обеими руками, покрасневшими  и  мокрыми,  он  опирался  на
здоровенный ящик, который, по-видимому, сам затащил по лестнице на  второй
этаж.
   - Ну, - сказал я, - что вам?.. - и сразу же поправился: - Вам нужна моя
помощь?
   Он сделал какой-то неопределенный жест рукой,  но  по-прежнему  молчал,
глубоко дыша; я понял, что он хотел бы внести свой груз а  комнату,  но  у
него уже нет сил. Взявшись за мокрый, колючий шнур, которым был  перевязан
ящик, я внес его в коридор Когда я повернулся,  незнакомец  уже  стоял  за
моей спиной. Я показал вешалку, он повесил плащ, бросил  на  полку  шляпу,
такую мокрую, что она напоминала бесформенный кусок фетра,  и,  неуверенно
ступая, вошел в мой кабинет.
   - Чем могу служить? - спросил я после  продолжительного  молчания.  Он,
все еще не глядя на меня, очевидно, занятый своими мыслями,  вытирал  лицо
носовым платком; заметив, что  он  вздрогнул  от  холодного  прикосновения
промокших манжет рубашки, я посоветовал сесть у  камина,  но  он  даже  не
ответил.  Схватившись  за  свой  мокрый  ящик,  он  тянул   его,   толкая,
переворачивал с ребра на ребро, оставляя на полу грязные следы.
   Только когда ящик очутился на середине комнаты, где его хозяин  мог  не
сводить с него глаз, он как бы осознал вдруг мое присутствие, посмотрел на
меня, пробормотал что-то невнятное, кивнул головой,  подчеркнуто  большими
шагами подошел к пустому креслу и погрузился в его уютную глубину.
   Я уселся напротив. Мы молчали довольно долго,  однако  по  необъяснимой
причине это выглядело довольно естественным. Он был не молод, пожалуй, ему
было около пятидесяти. Лицо у него было несимметричное. Обращало внимание,
что его левая половина была по размерам меньше правой, словно не поспевала
за ней в росте, из-за этого угол рта, изгиб ноздри,  разрез  века  были  с
левой  стороны  меньше,  и  это  придало  его  лицу   навсегда   выражение
испуганного удивления.
   - Вы Тихий? - сказал он наконец, когда я этого меньше всего ожидал.
   Я кивнул головой.
   - Йон Тихий?  Тот  самый...  путешественник?  -  уточнил  он  еще  раз,
наклонившись вперед. Он смотрел на меня недоверчиво.
   - Hv, конечно, - подтвердил я. - Ведь это моя квартира.
   - Я мог и ошибиться этажом, - буркнул он.
   Неожиданно он привстал. Торопливо поправил сюртук, видно он намеревался
его  пригладить,  но  потом,  как  бы  поняв  тщетность  этого  намерения,
выпрямился и сказал:
   - Я физик. Фамилия моя Мольтерис. Вы обо мне слышали?
   - Нет. - сказал я.
   - Это не имеет значения, - пробормотал он скорее себе, чем мне.
   Он производил впечатление человека меланхолического склада, однако  это
была задумчивость: он взвешивал в себе какое-то решение,  уже  принятое  к
послужившее причиной визита ко мне, но сейчас им вновь овладело  сомнение.
Я чувствовал это по взглядам, которые он  бросал  украдкой.  У  меня  было
впечатление, что он ненавидит меня за то, что вынужден обратиться ко мне.
   - Я сделал открытие, - проговорил он голосом,  который  вдруг  оказался
хриплым. - Изобретение. Такого еще не было. Никогда!  Вы  не  обязаны  мне
верить. Сам я не верю никому, и поэтому  нет  нужды,  чтобы  мне  кто-либо
верил. Достаточно будет фактов. Я представлю  их  вам.  Все.  Но...  я  не
совсем...
   - Вы боитесь? - подсказал я  тоном  благожелательным  и  успокаивающим.
Ведь такие, как он, это  сущие  дети,  безумные,  гениальные  дети.  -  Вы
боитесь кражи, обмана, так?  Можете  быть  спокойны.  Стены  этой  комнаты
видели изобретения и слышали...
   -.Но не о таком!!! - вскричал он, и в его  голосе,  в  блеске  глаз  на
мгновение появилась  невообразимая  гордость.  -  Дайте  мне  какие-нибудь
ножницы, - произнес он хмуро, по-видимому, у него  вновь  начался  приступ
подавленного настроения, - или нож.
   Я подал ему лежавший на столе нож для разрезания бумаги.  Он  перерезал
резкими  и  размашистыми  движениями  шнур,  разорвал  оберточную  бумагу,
швырнул ее, смятую и мокрую, на пол  с  намеренной,  как  мне  показалось,
небрежностью, словно говоря: "Можешь вышвырнуть меня, выругав за то, что я
намусорил на твоем сверкающем  паркете,  если  обладаешь  отвагой  выгнать
такого человека, как я, вынужденного унизиться до просьбы о помощи".
   Я увидел ящик в форме  почти  правильного  куба,  сбитый  из  струганых
досок, покрытых  черным  лаком;  крышка  была  только  наполовину  черная,
наполовину же - зеленая, и я подумал, что ему нехватило лака одного цвета.
Ящик был заперт замком с  шифром.  Мольтерис  повертел  диск,  похожий  на
телефонный, заслонив его рукой и наклонившись так, чтобы я не мог  увидеть
нужное сочетание цифр, а когда замок щелкнул, медленно и осторожно  поднял
крышку.
   По своей деликатности, а также  из-за  страха  его  испугать,  я  снова
уселся в кресло. Я почувствовал - хотя явно он этого не показывал,  -  что
Мольтерис был благодарен  мне  за  это.  Во  всяком  случае  он  несколько
успокоился. Засунув руки вглубь ящика, он с огромным усилием  -  так,  что
щеки и лоб у него налились кровью, - вытащил оттуда большой черный  прибор
с какими-то щитками,  лампами,  проводами...  впрочем,  в  таких  вещах  я
профан. Держа свой аппарат в объятиях, он бросил сдавленным голосом:
   - Где... розетка?
   - Вон там, - показал я в угол рядом с библиотекой, потому что во второй
розетке торчал шнур настольной лампы.
   Он  приблизился  к  книжным  стеллажам  и  с  величайшей  осторожностью
поставил аппарат на пол. Затем высвободил  из  путаницы  проводов  шнур  и
сунул его в розетку.
   Присев на корточки у  аппарата,  он  начал  крутить  рукоятку,  щелкать
тумблерами, вскоре комнату заполнил приятный певучий  гул.  Неожиданно  на
лице Мольтериса выступил страх; он приблизил лицо к одной из ламп, которая
в отличие от других по-прежнему была темной. Он слегка прижал ее в  гнезде
пальцем, а когда  ничего  не  изменилось,  поспешно  выворачивая  карманы,
отыскал  отвертку,  кусок  провода,  плоскогубцы  и,   опустившись   перед
аппаратом  на  колени,  принялся  лихорадочно,  хотя  и  с  преувеличенной
осторожностью, возиться с его внутренностями.
   Ослепшая  было  лампа   неожиданно   заполнилась   розовым   свечением.
Мольтерис, который, как могло показаться,  совершенно  забыл  о  том,  где
находится, с глубоким вздохом удовлетворения засунул инструменты в карман,
привстал и сказал совершенно спокойно:
   - Тихий, это машина времени.
   Я молчал. Не знаю, чувствуете ли вы,  насколько  деликатной  и  трудной
была моя задача. Изобретатели вроде него - создавшие элексир вечной жизни,
электронный предсказатель будущего или, как в этом случае, машину  времени
-  сталкиваются  с  поразительной   недоверчивостью,   пытаясь   посвятить
кого-либо в тайну своего  изобретения.  Они  отягощены  подозрительностью,
везде видят издевки, они боятся других людей и одновременно тянутся к ним,
потому что знают, что  без  их  помощи  не  обойтись.  Сознавая  это,  они
вынуждены сохранять в подобные моменты необычайную осторожность.
   Впрочем, что бы  я  ему  ни  ответил,  это  все  равно  было  бы  плохо
воспринято. Думаю, что если бы я сказал: "О, это необыкновенно, неужели вы
действительно изобрели машину времени?", он наверняка бросился бы на  меня
с кулаками.
   - Да, - сказал он, вызывающе засунув обе руки в  карманы  брюк,  -  это
машина  времени.  Машина,  предназначенная  для  путешествий  во  времени,
понимаете?
   Я кивнул головой, стараясь, чтобы это не выглядело  как  насмешка.  Его
натиск рассыпался в пыль, он стушевался. Несколько секунд выражение лица у
него было довольно глуповатым. Оно было  просто  измученным.  Покрасневшие
глаза свидетельствовали о бесчисленных ночах, проведенных в бодрствовании,
веки припухли. По случаю визита ко мне он побрился, однако у  ушей  и  под
нижней губой щетина оставалась: как бы в знак того, что брился он быстро и
нетерпеливо, об этом говорил также и черный пластырек на шее.
   - Вы ведь не физик, а?
   - Нет.
   - Тем лучше. Если бы вы были физиком,  го  не  поверили  бы  мне,  даже
увидев все собственными глазами, ибо эта вещь, - он  показал  на  аппарат,
который все еще тихонько мурлыкал, словно дремлющий кот (лампы его бросали
на стену розоватый отблеск), - могла появиться  лишь  после  того,  как  я
вычистил ту клоаку идиотизмов, которую они считают сегодня  физикой.  Есть
ли  у  вас  какая-нибудь  вещь,  с  которой  вы  могли  бы  без  сожаления
расстаться?
   - Пожалуй, нашел бы, - ответил я. - Что это должно быть?
   - Все, что угодно, - камень, книжка, металлический предмет,  только  не
радиоактивное. Это очень важно. Иначе произойдет несчастье.
   Он еще продолжал говорить, когда я встал  и  направился  к  письменному
столу. Как вы знаете, я педант, и любая вещь у меня  находится  всегда  на
неизменном месте, но наибольшее значение придаю  я  сохранению  порядка  в
своей библиотеке. Тем больше поразило меня событие, которое  стряслось  за
день до этого: я работал за письменным столом после завтрака над отрывком,
который давался мне с большим трудом, и, подняв в какой-то  момент  взгляд
поверх разбросанных по всему столу бумаг, заметил в углу около  библиотеки
книжку в темно-малиновом переплете формата одной восьмой; она валялась  на
полу, словно ее кто-то швырнул.
   Я подошел и поднял ее.  Обложка  оказалась  знакомой;  это  был  оттиск
статьи из журнала космической медицины - дипломная работа одного  из  моих
довольно далеких знакомых. Я не понимал, каким образом  она  оказалась  на
полу. Правда, принимаясь  за  работу,  я  был  погружен  в  свои  мысли  и
специально комнату не осматривал,  но  я  мог  бы  поклясться,  что  когда
входил, на полу у стены ничего не было.
   Я поставил ее на  полку  и  забыл  обо  всем,  но  сейчас,  после  слов
Мольтериса, малиновый переплет этой совершенно ненужной мне книжки  словно
сам втиснулся мне в руку, и я без слова ему подал ее.
   Он взял ее, взвесил на ладони, не глядя даже на название, поднял черную
крышку в средней части аппарата и сказал:
   - Пожалуйста, подойдите сюда...
   Я встал рядом. Бормоча что-то  себе  под  нос,  он  повернул  рукоятку,
похожую на регулятор громкости у радиоприемника, и нажал на вогнутую белую
кнопку рядом с ней. Свст всех ламп в комнате померк, в розетке, куда  была
вставлена вилка провода, ведущего  к  аппарату,  вспыхнула  сопровождаемая
пронзительным треском голубая искра.
   Я подумал, что сейчас он сожжет  мне  вес  предохранители,  но  в  этот
момент Мольтерис хрипло произнес:
   - Внимание!
   И сунул книгу внутрь аппарата. Затем повернул торчащую сбоку  небольшую
черную рукоятку. Свет ламп снова  стал  прежним,  и  одновременно  с  этим
картонная обложка темного томика на дне аппарата затуманилась. В мгновение
она стала прозрачной и мне показалось, что сквозь картон переплета я  вижу
бледные контуры страниц и сливающиеся строчки  печатного  текста.  Но  это
длилось очень недолго, в следующий миг  книга  расплылась,  исчезла,  и  я
видел лишь пустое, покрытое черным лаком дно аппарата.
   - Переместилась во времени, - сказал он, не глядя на  меня.  Он  грузно
поднялся с пола. На его лбу поблескивали мелкие, как  булавочные  головки,
капельки пота. - Или, если вас это больше устраивает, - омолодилась...
   -  На  сколько?  -  спросил  я.  Деловитость  этого  вопроса  несколько
прояснила выражение его лица.
   - Примерно на сутки, - отвечал он. - Точно я  еще  не  могу  вычислить.
Впрочем...
   Мольтерис вдруг замолк и посмотрел на меня.
   - Вы были вчера дома? - спросил он, не скрывая волнения, с которым ждал
моего ответа.
   -  Был,  -  медленно  произнес  я,  потому  что  пол  как  будто   стал
проваливаться у меня под ногами. Меня что-то осенило, и в  замешательстве,
которое нельзя сравнить ни с чем, кроме воспоминания о невероятном сне,  я
мгновенно  сопоставил  два  факта:   вчерашнее   совершенно   необъяснимое
появление книги точно  в  этом  же  месте  и  только  что  проделанный  им
эксперимент.
   Я сказал ему об этом. Он не покраснел от радости, как  это  можно  было
ожидать, а лишь молча вытер несколько раз лоб  платком.  Я  придвинул  ему
кресло, а потом сел и сам.
   - Может быть вы скажете мне теперь, что вы от меня хотите? - спросил я,
заметив, что он, по-видимому, успокоился.
   - Помощи, - пробормотал он. - Поддержки... нет, нет не милостыни. Пусть
это... будем считать ее авансом за  участие  в  будущих  прибылях.  Машина
времени... вы, вероятно, сами понимаете... - он замолк.
   - Да, - отвечал я. - Полагаю, что сумма, которая  вам  нужна,  довольна
значительна?
   - Весьма значительна. Видите  ли,  в  игру  входит  большое  количество
энергии, кроме того, временной прицел - устройство, нужное для того, чтобы
перемещаемое во времени тело достигло точно того  момента,  в  который  мы
желаем его перенести, - требует еще большой доработки.
   - Сколько на это нужно времени? - поинтересовался я.
   - По крайней мере год...
   - Хорошо, - сказал я. - Понятно. Только, видите ли, я  должен  буду,  в
свою очередь, обратиться за помощью... к третьим лицам. Попросту говоря  -
к финансистам. Думаю, вы ничего не будете иметь против...
   - Нет... разумеется, нет, - сказал он.
   - Хорошо. Я открою перед вами карты. Большинство людей, оказавшихся  на
моем месте, посчитало бы, увидев вашу машину, что имеют дело с  трюком,  с
ловким мошенничеством. Однако я вам верю. Верю вам и  помогу,  чем  смогу.
Чтобы достать денег, потребуется, конечно, время.  В  настоящий  момент  я
весьма занят, кроме того, мне придется обратиться за советом...
   - К физикам? - вырвалось у него. Он слушал меня с величайшим вниманием.
   -Нет, зачем же? Я вижу, что всякое воспоминание о физиках  вас  душевно
травмирует, давайте не будем говорить о них. Я  ни  о  чем  не  стану  вас
расспрашивать... Совет нужен мне для того, чтобы выбрать подходящих людей,
которые были бы готовы...
   Я запнулся. И у него наверное в этот момент мелькнула та же мысль,  что
и у меня, глаза его заблестели.
   - Тихий, - сказал  он,  -  вам  не  нужно  обращаться  к  кому-либо  за
советом... я сам скажу вам, к кому обратиться...
   - С помощью своей машины, не  так  ли?  -  бросил  я.  Он  торжествующе
усмехнулся.
   - Конечно! Как мне раньше это не пришло в голову... ну и осел  же  я...
Вы уже путешествовали во времени? - спросил я.
   - Нет. Машина заработала у меня лишь недавно, с  прошлой  пятницы...  Я
посылал только кошку...
   - Кошку? Ну и что, она вернулась?
   - Нет. Переместилась в будущее примерно на пять лет - шкала  времени  у
меня еще  несовершенная.  Чтобы  точно  определить  момент  остановки  при
путешествии  во  времени,  нужно  создать   дифференциатор,   который   бы
координировал вибрирующие поля. Дело в том, что десинхронизация, вызванная
квантовым эффектом туннелирования...
   - Для меня пустой звук - все, о чем вы говорите, - прервал я его.  -  А
почему вы сами не попробовали?
   Мне это казалось странным, чтобы не сказать больше. Мольтерис смутился.
   -  Я  намеревался,  но  знаете,..  я,..  мой  хозяин  выключил  у  меня
электричество в воскресенье...
   Его лицо покрыл румянец.
   - Я задержался с квартирной платой и поэтому,.. - бормотал  он.  -  Но,
разумеется, сейчас... Да, да, вы правы. Я сделаю это  сейчас.  Встану  вот
здесь, видите, приведу аппарат в действие и... окажусь в  будущем.  Узнаю,
кто финансировал мое предприятие, узнаю фамилии людей, и  благодаря  этому
вы сможете сразу же без промедления...
   Говоря это, он раздвигал  в  стороны  перегородки,  делящие  внутреннее
пространство аппарата на части.
   - Подождите, - остановил я его, -  нет,  так  не  пойдет.  Ведь  вы  не
сможете вернуться: аппарат-то останется здесь, в моей квартире!
   Он усмехнулся:
   - Нет, что вы, я буду передвигаться во времени вместе с аппаратом.  Так
тоже  можно  -  у  него  есть  две   степени   регулировки.   Вот   здесь,
посмотрите-ка, вариометр. Если я высылаю  какой-то  предмет  в  будущее  и
хочу, чтобы  аппарат  остался,  то  фокусирую  поле  здесь,  на  небольшом
пространстве под крышкой. Когда  же  я  сам  собираюсь  путешествовать  во
времени, то  расширяю  поле,  чтобы  оно  охватило  весь  аппарат.  Только
потребление  энергии  будет  при  этом  больше.   У   вас   предохранители
многоамперные?
   - Не знаю, - ответил я, - боюсь, однако, что они  не  выдержат.  В  тот
раз, когда вы... пересылали эту книгу, свет ламп померк.
   - Пустяки, - сказал он, - я заменю предохранители на более мощные, если
вы, разумеется, позволите...
   - Пожалуйста.
   Он принялся за дело.  В  его  карманах  была  целая  электротехническая
мастерская. Через десять минут все было кончено.
   - Я отправляюсь, - заявил он, вернувшись в комнату. - Полагаю, что  мне
следует передвинуться во времени по крайней мере на тридцать лет вперед.
   - Так много? Зачем? - спросил я. Мы стояли рядом с аппаратом.
   - Через несколько лет суть  дела  будут  знать  только  специалисты,  -
ответил он, -  но  спустя  четверть  века  она  станет  известной  каждому
ребенку. Этому станут учить в школе, и имена людей, которые способствовали
воплощению моего замысла в жизнь,  я  смогу  узнать  буквально  у  первого
встречного.
   Он тряхнул головой и обеими ногами встал на платформу внутри аппарата.
   - Свет померкнет,  -  сказал  он,  -  но  это  пустяки.  Предохранители
наверняка выдержат. Правда... при возвращении у меня могут быть  кое-какие
трудности...
   - Какие же?
   Он бросил на меня взгляд.
   - Вы меня здесь никогда не видели?
   - Что вы имеете в виду? - Я его не понимал.
   - Ну... скажем, вчера или позавчера или неделю назад, месяц... или даже
год назад... вы меня не видели?  Здесь,  в  этом  углу,  не  появлялся  ли
неожиданно человек, стоящий обеими ногами на аппарате?
   - О! - вскричал я, - понимаю, вы опасаетесь, что,  возвращаясь,  можете
не попасть в нужное время, а минуете его  и  появитесь  где-то  в  далеком
прошлом, так? Нет, я никогда  вас  не  видел.  Правда,  я  возвратился  из
путешествия около девяти месяцев назад; до этого дом был пустой...
   - Ну, - прервал он меня, - в конце концов это не  так  уж  важно.  Если
даже я возвращусь слишком далеко назад, то смогу сделать  поправку.  Самое
большее - мое возвращение  немного  задерживается.  В  конце  концов,  это
первый опыт... я прошу у вас терпения...
   Он наклонился и нажал первую кнопку.  Свет  ламп  сразу  стал  тусклым,
аппарат издал слабый высокий звук, как при ударе  по  стеклянной  палочке.
Мольтерис поднял руку в прощальном жесте, а другой рукой  повернул  черную
рукоятку, одновременно выпрямляясь.
   В этот момент лампы снова запылали с прежней яркостью, и я увидел,  что
его фигура начала меняться. Одежда потемнела и стала расплываться. Но  еще
более удивительное происходило с ним  самим:  становясь  прозрачными,  его
черные волосы белели, его фигура в одно  и  то  же  время  расплывалась  и
корчилась, так что когда он исчез с моих  глаз  вместе  с  аппаратом  и  я
оказался перед пустым углом в комнате, пустым  местом  на  полу  и  белой,
нагой стеной с розеткой, в которой  не  было  вилки,  когда,  повторяю,  я
остался один, с открытым от изумления ртом, перед моим взором все еще было
это поразительное превращение: ведь исчезая, захваченный потоком  времени,
он одновременно старел с головокружительной быстротой  -  десятки  лет  он
пережил за долю  секунды!  Я  подошел  на  колеблющихся  ногах  к  креслу,
передвинул его, чтобы лучше видеть пустынный, ярко освещенный угол, уселся
и стал ждать. Я ждал всю ночь, до утра.
   Ну так вот, с тех пор прошло семь лет. Думаю, что  он  уже  никогда  не
вернется,  ибо,  поглощенный  своей  идеей,  он  забыл  об  одном  простом
обстоятельстве, которое, не знаю почему - сознательно или из невежества, -
упускают все авторы фантастических гипотез. Ведь, путешествуя во  времени,
и уйдя на двадцать лет вперед, на столько же лет станешь старше,  ибо  как
же может быть иначе? Он представлял это  путешествие  таким  образом,  что
настоящее человека может быть  перенесено  в  будущее  и  его  часы  будут
показывать время отлета, в то время как все часы вокруг  будут  показывать
время будущего. Но это, как вы понимаете, невозможно. Чтобы было  так,  он
должен был бы выйти из времени и вне его  каким-то  образом  добираться  к
будущему, а найдя подходящий момент, войти в него...  извне...  как  будто
существует что-то такое, что лежит  вне  времени.  Ничего  такого  нет,  и
поэтому несчастный Мольтерис собственными руками  создал  машину,  которая
убила его, заставив мгновенно постареть, и когда она остановилась  там,  в
выбранном им моменте будущего, в ней находился лишь его скорченный труп  с
шапкой седых волос...
   А теперь о самом страшном. Эта машина остановилась там, в  будущем,  но
этот дом, вместе с квартирой, с этой комнатой и пустым местом в углу  тоже
ведь  плывет  по  времени,  пока   не   постареет   настолько,   насколько
переместилась в будущее машина Мольтериса, и тогда  она  появится  там,  в
пустом углу, а в ней - Мольтерис... то, что  от  него  осталось...  и  это
будет наверняка!

Last-modified: Wed, 11 Apr 2001 20:45:04 GMT
Оцените этот текст: