, какие окна зажглись, вычислила квартиру. Дальше все понятно. -- Вы знаете много деталей, -- произнес Петр Михайлович, и по его недоверчивому тону Парыгин понял, что, пожалуй, переборщил. Надо отыгрывать назад. -- Это не столько знание, сколько логика. Дедуктивный метод, как у Шерлока Холмса. Она ведь не знала моего телефона, а бросила мне письмо в почтовый ящик. И все, что она знает, она знает только из подслушанного разговора, который мы с вами вели. Увидела, что двое мужчин входят ночью в неработающий туалет, поняла, что это может быть что-то интересное, и прилепила на оконное стекло "жучок". Кстати, она мне сама сказала, что сначала приняла нас за гомосексуалистов и хотела из любопытства послушать, как это происходит у мужчин, какие слова они при этом говорят. А услышала нечто совершенно иное, куда более захватывающее. И когда мы стали расходиться, решила отследить того из нас, о ком информации меньше. Это вполне естественно, ведь ваш-то телефон она уже знала. -- Все равно непонятно, как она узнала, за кем из двоих ей нужно идти. Ведь она только слышала нас, а не видела. У вас же на лбу не написано, что Зотов -- это вы. -- Это верно, -- согласился Парыгин, -- но вспомните, как все было. Мы закончили разговор, и я сказал: "Идите, Петр Михайлович. Вы первый. А я чуть позже". Помните? -- Да, верно, -- пробормотал тот. -- Припоминаю. Мне тогда еще тень какая-то почудилась среди деревьев, но я подумал, что померещилось. "Ну слава Богу, -- едва слышно перевел дыхание Евгений. -- Начал проникаться серьезностью ситуации. Самое главное -- убедить его, что шантажистка действует в одиночку, за ней никто не стоит. Иначе он не заплатит. От группы нельзя откупаться, с группой нужно вести контригру. А с одиночками разговор другой. Или им платят, или от них избавляются". -- Значит, вы ей заплатили? -- Заплатил. -- И больше она вас не трогала? -- Нет. Она оказалась, как ни странно, человеком слова. -- И вы считаете, что мне тоже нужно платить? -- Это вам решать. -- Почему вы уверены, что за ней никто не стоит? -- Мне так кажется. Я исхожу из ее информационных возможностей. Как она назвала вас, когда звонила? -- Так же, как и вы называете. -- А что, это ваше настоящее имя? -- Разумеется, нет. -- Ну вот видите. Меня она тоже называла Зотовым. Это говорит о том, что у нее нет возможностей наводить дополнительные справки. Или желания такого нет. Или ей и в голову не приходит, что это не настоящие имена, а псевдонимы. Если бы за ней стоял сильный и опытный человек, они бы узнали и мое настоящее имя, потому что у них был адрес, и ваше, кстати, тоже. Хотя ваше имя узнать было бы куда труднее, не спорю, вы ведь пользуетесь услугами очень серьезной фирмы сотовой связи. Но повторяю, для сильных шантажистов это не было бы невозможным. Они бы узнали. Вы согласны? -- В общем-то, да, -- неуверенно ответил Петр Михайлович. -- Я склонен согласиться с вашими доводами. "Так, платить он все-таки не хочет, -- понял Парыгин. -- Он хочет убедиться в том, что она действительно одна, и убрать ее. Ну что ж, так тому и быть, все равно заплатит, жук навозный". -- Петр Михайлович, наш разговор затягивается, нужно закругляться. У вас есть еще вопросы ко мне? -- Нет, -- со вздохом произнес человек за стенкой. -- Все ясно. -- Вы приняли решение? -- Я еще подумаю. Спасибо, что нашли возможность встретиться со мной. -- Не благодарите, -- усмехнулся Парыгин, -- я ведь не знал, что это вы. Думал, очередной заказчик. Они разошлись в том же порядке, что и в прошлый раз. Первым ушел Петр Михайлович, а спустя минут двадцать Парыгин запер дверь мужского туалета изнутри, открыл другим ключом внутреннюю дверь, ведущую в женский туалет, а уже оттуда, используя еще один ключ, вышел наружу с другой стороны круглого здания и пошел через парк в направлении, противоположном тому, куда направился его собеседник. Так ему было спокойнее. Утром он позвонил Лолите и понял, что попал в клинч и ситуация обостряется донельзя. Лола не выдержала затворничества и съездила к себе домой за какой-то ерундой, без которой, по мнению Парыгина, можно было еще сто лет прожить без забот. Но Лоле, видимо, так не казалось. Короче, она поехала к себе на квартиру, и там ее, естественно, ждали. Не в самой квартире, конечно, а на лестнице. -- Женя, я еле вырвалась от них! -- кричала Лолита в телефонную трубку, захлебываясь слезами. -- Они привезли меня сюда и сидят теперь в машине под самыми окнами. Сказали, если через три дня денег не будет, они войдут в квартиру и заберут Сереженьку. -- Какого черта ты туда ездила! -- заорал Евгений. -- Я же запретил тебе выходить из дома! Ты что, совсем ничего не соображаешь? -- Ой, Женечка, что же теперь делать, -- причитала плачущая женщина. -- Я с ума сойду от страха, они же могут в любую минуту вломиться в квартиру. -- Тихо! -- прикрикнул на нее Парыгин. -- Они же сказали: три дня. Через три дня деньги будут. -- Ты уже сколько времени обещаешь... Она всхлипнула обиженно, и Евгений поморщился. Черт возьми, Лола разговаривает с ним так, словно он -- ее муж и пообещал ей еще к прошлому Рождеству новую шубу, а то ей ходить не в чем по морозу. Пусть скажет спасибо, что он вообще взялся ей помочь, а не послал куда подальше. Ах, братишка, братишка, что ж ты наделал! Конечно, ради твоей памяти я сделаю все, что можно, из шкуры вылезу, но сделаю, хотя Бог свидетель, чего мне это стоит. -- Я сказал: деньги будут, -- твердо повторил он и положил трубку. Анна сидела на полу, положив голову ему на колени, и не сводила с его лица настороженного взгляда. -- Что, Женя? -- тихо спросила она. -- Какие-то осложнения? Он машинально погладил ее по волосам, думая о своем, но все равно в который уже раз отметил, какие у нее волосы шелковистые, ухоженные, тяжелые и как приятно его ладони это прикосновение. -- Лолита сделала очередную глупость, и теперь кредиторы брата знают, где она находится. Придется форсировать события. Мы уже не можем ждать. -- Но Петр Михайлович велел звонить через два дня... -- Мало ли что он велел. Он тебе кто? Начальник? Тренер команды? Нужно будет сегодня же ему позвонить. -- Ты сам говорил, что мы должны быть точными и обязательными, чтобы заставить себя уважать, -- упрямо возразила Анна. Парыгин признавал, что она права. В иной ситуации он бы и сам говорил точно так же. Конечно, события стали развиваться не так, как ему хотелось, но тут уж ничего не попишешь. Сроки не он назначает, а те люди, которые сейчас сидят в машине под окнами у Лолы. Черт бы взял эту дуру непоседливую! -- Анюта, не всегда получается так, как лучше. В конце концов, мы с тобой тоже заинтересованы в том, чтобы все закончилось как можно быстрее, правда? Он выразительно посмотрел на нее и весело подмигнул, словно напоминая о свадьбе и поездке на океанское побережье. Анна в ответ улыбнулась легко и открыто, в глазах ее загорелся огонек, ясно показывающий, что она все поняла. -- Ты должна позвонить ему и сказать, что у тебя изменились обстоятельства и деньги нужны срочно. Можешь при этом даже не скрывать, что нервничаешь, это будет вполне убедительно. -- Какие обстоятельства у меня могли измениться? -- Ну, например, ты получила визу и оплаченный билет и должна улетать прямо на днях. -- Какой оплаченный билет? -- не поняла Анна. -- Ты -- инженер, занимаешься разработкой спецтехники. Ну, всякие там подслушивающие, записывающие и подсматривающие устройства. Хочешь уехать за границу и продать там свои разработки, их у тебя уже много. Ты посылала информационные письма в разные страны, и вот одна из них прислала тебе приглашение и билет. Детали особые не нужны, разговор должен быть коротким. Ты нервничаешь, торопишься, требуешь денег. Если он будет задавать тебе трудные вопросы, не отвечай. -- Как не отвечать? -- А очень просто. Раздраженно говори, что он пытается увести разговор в сторону, речь должна идти не о тебе, а о деньгах. -- Хорошо, Женя, я попробую, -- робко сказала она. -- Не попробуешь, а сделаешь, -- жестко ответил Парыгин. -- Наше с тобой счастье зависит от этого, не забывай. И ничего не бойся, пока можно расслабиться, звонить будешь днем, часа в два, в три. Анна повеселела и тут же начала строить планы на первую половину дня. Евгений Ильич слушал ее вполуха, рассеянно кивая и думая о том, что им предстоит. Петр Михайлович должен понять, что шантажистка нервничает и торопится, и если он не совсем дурак, то не сможет не попытаться воспользоваться ситуацией. Должен воспользоваться. Ему надо наведаться к себе на квартиру, взять все необходимое. Похоже, опасность миновала, визит троих непонятных мужиков с видеокамерой никаких последствий не возымел. Конечно, осторожность не помешает, но съездить всетаки надо. Что там Аня говорит? Предлагает махнуть в спорткомплекс "Олимпийский", поискать хорошие книги? -- Нет, девочка, за книгами в другой раз поедем, -- решительно сказал он. -- А сейчас мне надо сделать одно неотложное дело. Ты поскучай без меня до обеда. -- Куда ты? -- обеспокоено спросила Анна. -- Анюта, не волнуйся, я никуда не денусь, быстренько съезжу и вернусь. Ну? Чего ты? Глаза ее наполнились слезами, влага задрожала на ресницах, и опять Парыгин испытал мучительное чувство стыда и жалости к этой искренней, такой доброй и доверчивой девушке. -- А вдруг ты не вернешься? -- почти шепотом произнесла она. -- Да почему же не вернусь, глупенькая? -- Не знаю. Вы все рано или поздно уходите и не возвращаетесь. Он нагнулся к ней, сидящей на полу, крепко обнял, поцеловал, погладил по волосам, по плечам, по спине. -- Анечка, Анечка, девочка моя, -- приговаривал он тихонько, -- ну куда же я от тебя денусь, ты сама подумай. Конечно, я вернусь, очень скоро вернусь, выбрось из своей головки все плохие мысли. Ты мне веришь? Она отрицательно помотала головой. -- Нет. Я чувствую, что ты меня обманываешь. Так, опять начинается. И в самый неподходящий момент. Парыгин едва удержался, чтобы не скрипнуть зубами от досады. Ну что, что он еще не сделал, чтобы она ему поверила? Он ли не старается? Все-таки неуравновешенная баба -- все равно что пороховая бочка под боком, никогда не знаешь, в какой момент рванет. "Я чувствую, что ты меня обманываешь". Конечно, он ее обманывает, но как она может это чувствовать? Бред полный. Правда, говорят, у женщин чутье необыкновенное, они ничего не анализируют, а воспринимают интегрально. Если проанализировать его поведение, то никакого обмана заподозрить нельзя, его поступки понятны и логичны. Мужик уж точно ничего не заподозрил бы. Что ж делать-то? Придется брать ее с собой, хотя и не надо бы. Но выхода нет, она должна успокоиться и убедиться, что он никуда сбегать не собирается, иначе, не дай Бог, снова впадет в транс или в истерику. А Анна нужна ему сейчас в нормальном состоянии. -- Если хочешь, поедем вместе, -- предложил он. -- Я буду только рад, мне самому не в радость с тобой разлучаться. Просто в этой поездке нет ничего интересного, и я думал, тебе приятнее будет побыть дома или пройтись по магазинам. Слезы на ее глазах мгновенно высохли, на губах снова заиграла улыбка. -- Правда? Ты возьмешь меня с собой? -- Одевайся. Куда ж я без тебя, -- усмехнулся Евгений. Это точно, тут же мысленно добавил Парыгин, куда ж он теперь без нее. Втянул ее в игру, заставил звонить заказчику, надо идти до конца. Улица, где он жил, показалась Парыгину тихой и спокойной. Никаких подозрительных машин или праздношатающихся типов не наблюдалось. Похоже, страхи его были напрасными, если кто-то и пытался его найти сразу после инцидента с незваными гостями, то теперь уже прошло достаточно много времени. А может, и не искал его никто... По лестнице они поднимались вместе с молодящейся пенсионеркой из соседней квартиры. -- Ой, Евгений Ильич, -- обрадовано заулыбалась соседка, -- что-то вас давно не видно, я уж подумала, вы уехали куда-то. -- Нет, Ирина Кондратьевна, не уехал. Влюбился и пропал. Знаете, как это у мужиков бывает? Держался, держался холостяком, но встретил вот эту красавицу, -- он тронул Анну за плечо, -- и все. Расстаться с ней не могу. Так что поздравьте меня, Ирина Кондратьевна, с невестой. Глаза Анны при этих словах засияли, и Парыгин в душе чертыхнулся. Не так он все делает, неправильно, нельзя было брать ее с собой и тем более нельзя было говорить всего этого соседке, но Аня для него сейчас -- задача первоочередная. Она должна ему верить, она должна его слушаться, и ради этого он сознательно идет на возможный риск. Впрочем, может быть, все обойдется, Петр Михайлович заплатит, и Парыгин благополучно женится на Анне. -- Вот здесь я и живу, -- сказал он, когда они вошли в квартиру. Анна цепким взглядом обвела маленькую прихожую, заглянула в комнату, и Евгений понял, что она ищет следы пребывания здесь женщины. Что ж, пусть ищет, следов таких нет, по всему видно, что живет здесь одинокий мужчина, аккуратный, самостоятельный и хозяйственный. -- Ты пока осматривайся, тебе здесь жить придется, а я быстро вещи соберу. Анна тут же скинула сапоги и направилась на кухню, потом в ванную, а Парыгин тем временем достал и аккуратно упаковал в сумку необходимую технику. Сверху положил пару свитеров и чистое белье, пусть Аня думает, что он приезжал за сменой одежды. -- Анюта, я готов! -- крикнул он. -- Что ты там делаешь? -- Смотрю, какая у тебя стиральная машина, -- донесся ее голос из ванной. -- Ну и какая же? -- Хорошая. Можно будет новую не покупать. У него отлегло от сердца. Она верит ему и снова строит планы на будущее. Пожалуй, встреча с соседкой явно пошла на пользу, спасибо вам, Ирина Кондратьевна, вовремя вы из магазина возвращаетесь. -- Я рад, что тебе нравится. А что ты скажешь насчет холодильника? Тебя устраивает? Она вышла из ванной и стала надевать обувь. -- Для двоих нормально. А если дети будут, то нужен побольше. -- Девочка, -- быстро произнес Парыгин. -- Обязательно будет девочка, маленькая, пухленькая, и ручки в перевязочках. Ладно? А с мальчиками потом решим. Но сначала девочка. Анна застегнула сапоги и выпрямилась. Она смотрела на него сверху вниз, и лицо у нее было строгое и одновременно счастливое. -- Женя... -- Да? -- Женя, я до сих пор не могу поверить, что это правда. Как в сказке. Неужели это все происходит на самом деле, а не во сне? -- На самом деле. Мы поженимся, будем жить долго и счастливо и умрем в один день. Все, Анюта, пошли, у нас еще много дел. Они вернулись на Мосфильмовскую без приключений. Парыгин посмотрел на часы и подвел Анну к телефону. -- Пора, Анечка. -- Давай сначала пообедаем, -- предложила она. Евгений понял, что она побаивается и пытается оттянуть трудный момент. -- Нет уж, давай-ка сначала позвоним, а потом с чистой совестью сядем за стол. Давай, Анюта, давай, соберись, ты ведь уже один раз ему звонила и знаешь, что это совсем не страшно. Тем более я его вчера как следует напугал, так что сегодня он будет куда более покладистым. Если он предложит встречу, не отказывайся, соглашайся с любыми условиями, только бы получить деньги. Поняла? Он буквально силком всунул трубку ей в руку и набрал номер. Петр ответил сразу, похоже, он со своим сотовым телефоном ни на минуту не расстается. Первые слова Анны прозвучали неуверенно, голос предательски дрожал, но это было и неплохо для осуществления задуманного. -- У меня изменились обстоятельства, и я не могу больше ждать. Мне срочно нужны деньги. -- Но мы договаривались о двух днях, -- недовольно отозвался Петр Михайлович. -- Вы же понимаете, сумма настолько велика, что собрать ее так быстро просто невозможно. -- Меня это не интересует, -- оборвала его Анна. -- Если вы сочли для себя возможным иметь дело с Зотовым, то и деньги найдете. Парыгин мысленно поаплодировал ей. Интуитивно Анна выбрала правильный тон. Агрессивная, нервная, испытывающая острую нехватку времени и от этого нелогичная, она должна показаться Петру легкой добычей. Неужели не клюнет? -- Ну хорошо. Я попробую достать деньги за сегодняшний день. Вы можете подождать хотя бы до вечера? -- До вечера -- могу. Где и как я их получу? -- Район Северного Бутова представляете? -- Вы объясняйте, я найду. Парыгин, прижав ухо к трубке, внимательно слушал. Петр хотел, чтобы шантажистка приехала за деньгами в район новостроек. Это было грамотно. Люди все новые, друг друга еще не знают, незнакомое лицо в глаза не бросается. -- ...Рядом с этим домом строится административное здание, многоэтажное, вы сразу увидите. Стен еще нет, только бетонные перекрытия и лестницы. Поднимайтесь на восьмой этаж, там увидите еще одну широкую лестницу, это будет конференц-зал в виде амфитеатра. Встретимся на верхней площадке. -- А пониже нельзя? -- спросила Анна. -- Зачем тащиться на восьмой этаж без лифта? -- Я должен быть уверен, что вы меня не обманываете и придете одна. С этого места все хорошо просматривается. Если вы будете не одна, никаких денег не получите. -- Ладно. В котором часу? -- В половине двенадцатого. -- Это очень поздно. -- Но раньше я не успею собрать всю сумму. Я вам уже объяснял. Вы же не хотите ждать до завтра. -- Ну хорошо. Но имейте в виду, Петр Михайлович, мне терять нечего, я все равно уеду, у меня билет на послезавтра, а того, что я получила от Зотова, мне вполне хватит. Поэтому если сегодня денег не будет, я не стану больше вам звонить, а сразу после моего отъезда за вами придут. Я слов на ветер не бросаю. -- Я это понял. До встречи. Замысел Петра Михайловича был Парыгину предельно ясен. Что ж, значит, поездка домой была не напрасной. Анна вопросительно смотрела на него, ожидая оценки проведенного разговора. -- Ну что, Женя? Я все правильно сделала, или что-то не так? -- Все так, милая, все очень хорошо, -- пробормотал он, с трудом отключаясь от своих мыслей. -- Вечером получим деньги, завтра с утра отдадим их, перевезем Лолу с мальчиком домой, и можно считать, что все проблемы в нашей с тобой жизни закончились. Завтра же пойдем в загс. -- Правда? Не обманываешь? -- Не обманываю. Иди ко мне, моя хорошая. Он притянул Аню к себе. Ее надо отвлечь. Может быть, этот день в ее жизни последний, так пусть хоть удовольствие получит. Глава 16 Настя никогда не боялась одиночества. Она не скучала и не тосковала, когда находилась одна, ей всегда было о чем подумать. Однако сейчас она почувствовала себя совершенно растерявшейся. Лешки нет, да и вряд ли она рассказала бы ему об отчиме. Сам Леонид Петрович в качестве советчика и утешителя, естественно, отпадает. Еще два месяца назад она не задумываясь пошла бы со своей бедой с Гордееву, но теперь ей было неловко к нему обращаться. Человек на новом месте, у него новые заботы и другое окружение, а она будет лезть к нему со всякими глупостями, как-будто других дел у него нет. Оглядываясь на прошедшие дни, она призналась себе, что и к Заточномуто напросилась в гости в надежде на возможность поговорить о том, что не дает ей покоя. Если бы он отнесся к ней по-другому, она бы рассказала ему все. Ивану Алексеевичу она доверяла почти как самому Гордееву. Но Заточный ее надежд не оправдал, был холоден и резок, и ей показалось, что ее глупые разговоры раздражают генерала, кажутся ему детскими и неумными, и вообще она своим приходом и просьбой взять к себе на работу его сильно разочаровала. Никогда еще Анастасия Каменская не оказывалась в ситуации, когда под словом "одиночество" нужно понимать "не с кем посоветоваться". Друзья, такие, как, например, Юра Коротков или тот же Стасов, в счет не идут. Проблема настолько серьезна, что ей нужно не дружеское участие, а профессиональный опыт и та мудрость, которая приходит с годами, а не дается развитым интеллектом. Она настолько погрузилась в свои переживания, что почти полностью утратила интерес к работе. И даже очередное проявление начальственного недоверия со стороны Мельника ее не задело и не расстроило. Хотя Мишу Доценко это возмутило до крайности. -- Вы подумайте, Анастасия Павловна, Мельник вдогонку объявлению Лазаревой в розыск ориентировку направил и указал в ней, что разыскиваемая Анна Лазарева является особо опасной преступницей, страдает серьезными расстройствами психики и может оказать сопротивление при задержании. Он что, совсем тронулся? Какие расстройства психики? -- Вы сами говорили, что она психопатизированная особа, -- вяло напомнила ему Настя. Анна Лазарева была ей совершенно неинтересна, как и вообще было неинтересно все, что не касалось непосредственно ее личной беды. -- Да, говорил, -- продолжал горячиться Михаил, -- но это не те расстройства, о которых пишут в ориентировках. -- Откуда вы знаете, те или не те. Вы же не врач. -- Мельник тоже не врач. Я, по крайней мере, был знаком с Анной, общался с ней, а он ее даже в глаза не видел. С чего он взял, что она может оказать сопротивлении при задержании? -- Она спортсменка, хорошо физически развита, рослая. Ее голыми руками не возьмешь. Пустое это все, Мишенька. Не забывайте. Мельник искренне считает ее преступницей, и с этой точки зрения все, что он сделал, он сделал абсолютно правильно и грамотно. Вы же прекрасно знаете, что без такой ориентировки никто ее искать не будет, Ольшанский в постановлении о розыске указал Лазареву как свидетеля, а ради свидетеля у нас не надрываются, и других забот хватает. Да, нам с вами не удалось доказать Мельнику, что она ни при чем, но это уже наша беда, а не его. И потом, она действительно пропала. Куда? Где она находится и почему не живет дома и не выходит на работу? Мы не можем вот так просто взять и закрыть глаза на это. Настя вымучивала слова, стараясь успокоить Михаила и оправдать действия начальника, чтобы не показать, до какой степени ей все это безразлично. Никакая Лазарева не убийца. Единственное, чем она интересна, так это своим походом в редакцию и поисками Валентина Баглюка. Но поскольку она с Баглюком совершенно точно не знакома, раз поначалу обозналась и приняла Короткова за журналиста, то вряд ли она замешана в той истории со статьей. В истории, к которой имеет отношение Настин отчим. Только это имеет сейчас для нее значение. Только это. А все остальное пусть идет прахом. Вечером в начале одиннадцатого Анна начала одеваться. У нее дрожали руки, и Парыгин видел, что она волнуется и боится. -- Анюта, ничего не бойся, я буду рядом, -- успокаивал он девушку, но сам с трудом справлялся с невероятным напряжением, охватившим его. -- Ты не сможешь быть рядом, Петр Михайлович сказал, что сверху все просматривается. Если я буду не одна, он не отдаст деньги. "Ей он их и так не отдаст, -- подумал Парыгин. -- Главное, чтобы он принес деньги, а уж отобрать их я сумею". -- Ну, мы-то с тобой не глупее уважаемого Петра Михайловича, мы специально приедем пораньше и осмотримся на месте. Я поднимусь на площадку и сам определю, какие места просматриваются, а какие -- нет. Ты же понимаешь, Анечка, он исходит из того, что ты там никогда раньше не была, поэтому сама не знаешь местности. Он блефует, уверяю тебя. Полный обзор бывает только с вышки, стоящей в чистом поле, а в условиях городской застройки это практически невозможно. Она немного успокоилась, подошла к окну, посмотрела задумчиво на соседние дома и примыкающие улицы. Евгений понял, что она проверяет его слова. -- Да, пожалуй, ты прав. Пошли, Женя, я готова. Только поцелуй меня на дорожку. Он поцеловал ее крепко и нежно и снова подумал, что это, наверное, их последний поцелуй. До Северного Бутова ехали на машине, поймали частника. Всю дорогу они сидели на заднем сиденье, взявшись за руки и не обменявшись ни словом. Примерно за квартал до нужного места отпустили машину и дальше пошли пешком. -- А вдруг он тоже приехал раньше и теперь за нами наблюдает? -- забеспокоилась Анна. -- Откуда у него столько времени? Ему же деньги нужно собрать. Ты думаешь, это так просто -- собрать сорок тысяч долларов? -- Не знаю, -- тихонько вздохнула она. -- Для меня и одна тысяча -- проблема, я ее по знакомым неделю собирала бы. -- Ну вот видишь. Еще прождем его не меньше часа после назначенного времени, вот посмотришь. Они свернули за угол и сразу увидели строящееся здание. Справа и слева от него стояли уже законченные дома, причем в одном из них даже некоторые окна горели, а во втором все окна были темными, видно, дом еще не сдан и жильцы не заселяются. Район был совсем необжитым, фонарей вдоль дороги нет, темень -- хоть глаз коли. Блефует дражайший Петр Михайлович, на испуг берет шантажистку, в таких условиях с высоты восьмого этажа хрен что увидишь, можно и не проверять. Расчет был на то, что дамочка не знает про отсутствие освещения, поэтому поверит ему и побоится брать с собой кого-нибудь еще. -- Иди, Анюта, -- Парыгин легонько подтолкнул ее. -- Поднимись наверх, осмотрись, привыкни, почувствуй поле. У актеров это называется "примериться к сцене". Так тебе будет легче с ним разговаривать. А я пока поищу позицию для наблюдения за вами. Иди, девочка. Она молча взяла его руку, прижала к своей щеке, постояла неподвижно несколько секунд и медленно пошла к строящемуся зданию. Евгений Ильич какое-то время смотрел ей вслед, потом, не сводя глаз с едва различимой в темноте фигуры, направился к стоящему рядом дому. Тому, в котором светились несколько окон. Разумеется, он предпочел бы другой дом, в котором совершено точно никого не было, но, к сожалению, будущий конференц-зал был расположен не с той стороны и из незаселенного дома не просматривался. Дом был длинным, на десять подъездов, и Парыгин выбрал самый удобный для обзора. Расстегнув висящую на плече сумку, он достал бинокль, сконструированный для ночного наблюдения, и поднес к глазам. Фигура рослой девушки была видна хорошо, четко. Анна медленно поднималась по лестнице между третьим и четвертым этажами. Постояла на площадке, пощупала рукой стену, подошла к краю горизонтального перекрытия, еще немного постояла и снова двинулась наверх, на следующий этаж. Евгений повесил бинокль на шею и достал камеру. В свое время он заплатил за нее бешеные деньги, но она того стоила. Снимала не только в темноте, но и с большим увеличением. Если Петр Михайлович начнет позволять себе лишнее, это будет записано на пленку, и тогда уж ему не отвертеться. Одно дело -- голые, ничем не подкрепленные слова, и совсем другое -- зафиксированные факты. За слова, сотрясающие воздух, он платить не захочет, это и понятно, а вот за факты ему заплатить придется. Анна дошла до широкой лестницы конференц-зала и остановилась. Парыгин глянул на светящийся циферблат наручных часов. Двадцать три двадцать. Еще не меньше десяти минут, но он не сомневался, что Петр Михайлович заставит себя ждать. Камеру можно пока оставить в покое, достаточно одного бинокля. Теперь Анна медленно, очень медленно поднималась по широкой лестнице. Вот она уже на площадке. Идет вниз, на этот раз уже быстрее. Опять наверх -- и снова вниз, перепрыгивая через ступени. Парыгин понял, что она пытается привыкнуть к этой лестнице, чтобы в темноте иметь возможность быстро передвигаться. Умница, девочка. Все делает правильно. Хотя как знать, пригодится ли ей это. Скорее всего нет. Когда на улице показался человек, Анна уже снова стояла на площадке, там, где велел Петр. Стояла неподвижно, вжавшись в вертикальную опору между перекрытиями. В этом месте стены не было. Человек со знакомой Парыгину походкой подошел к строящемуся зданию и начал подниматься наверх. Евгений Ильич на несколько мгновений расслабил мускулы, чтобы дать им отдохнуть, и вскинул камеру на плечо, пока не включая ее, а лишь наблюдая в глазок видоискателя. Анну и Петра Михайловича разделяло три этажа, потом два, один... Теперь уже два десятка метров... Все. Петр на площадке. Стоит, оглядывается. Анна выходит из укрытия, приближается к нему. Парыгину не слышно, о чем они разговаривают, но по жестам и позам он чувствует, что идет обмен настороженными репликами. Анна нервничает, спина напряжена, руки в карманах. Петр, напротив, активно жестикулирует. Нет, Парыгина этим не обманешь, он слишком опытен, чтобы не понять. Сам так делал. Строил из себя человека, привыкшего размахивать руками, и собеседник расслаблялся, не видя опасности. А опасность была. Потому что в один прекрасный момент из беспорядочных и ставших привычными жестов вдруг вырывается одно движение, одно-единственное, и тебя достает нож. Или пуля. Или удар по горлу. Евгений Ильич включил камеру. Пора. Наметанным глазом он сразу увидел то самое движение, которое должно было достать Анну. Но она, обладающая хорошей реакцией спортсменка, успела отскочить. Петр пытался схватить ее одной рукой за длинные волосы, другой -- за горло. Значит, не будет ни выстрелов, ни ножа. Планируется падение с высоты. Нормально, подумал Парыгин. Для строящегося многоэтажного здания -- вполне нормально. Анна уже бежала вниз по широкой лестнице будущего амфитеатра, перепрыгивая через две ступеньки, Петр отставал совсем чуть-чуть, он двигался легко и уверенно, видно, бывал здесь раньше. И тут Анна совершила ошибку, побежав не вниз, а почему-то наверх, на девятый этаж. Растерялась. Внезапно в голову Парыгину пришла мысль о том, что он, вероятно, недооценивает Анну. Почему обязательно растерялась? А если нет? Если она умышленно заманивает Петра на высоту и собирается сделать с ним то, что на самом деле хотел сделать с ней он? И с чего это Парыгин решил, что Аня -- существо нежное и безобидное. Разве забыл он, как чуть не дрался с ней в тот первый вечер, когда она впала в неконтролируемую ярость, и как буквально под его руками ее мускулы наливались нечеловеческой силой? Нет, не забыл. Она далеко не дура и уже должна была понять, что Петр платить не хочет и собирается просто-напросто избавиться от шантажистки. И если в ней снова вспыхнула та самая бешеная злоба, то Петру, пожалуй, уже можно начать сочувствовать, живым Анна его не выпустит. Это нельзя допускать. Если Петр не принес с собой денег, то его смерть не решит проблем Парыгина. А если принес? Тогда придется обыскивать мертвое тело, что тоже ничего приятного не сулит. Так все-таки, принес он деньги или нет? Во время первых минут разговора на площадке конференц-зала он расстегивал куртку и что-то доставал из внутреннего кармана, показывал Анне, потом снова убрал. Вполне возможно, что и деньги, ведь первый вопрос вымогателя в этой ситуации всегда бывает таким: "Принесли? Показывайте". Петр продемонстрировал пачки долларов, убрал и стал требовать гарантий. Это тоже нормально, без гарантий никто денег не дает. Можно считать, что какая-то сумма у него все-таки есть, пусть и не вся, но уже что-то. Опять же если это не "кукла". Две фигуры показались между одиннадцатым и двенадцатым этажами. Петр достал Анну. Они стояли, вцепившись друг в друга, на маленькой площадке, и издалека казалось, что двое влюбленных слились в объятиях. Это длилось всего три-четыре секунды, но для Парыгина это была вечность. Фигуры отпрянули друг от друга, и та, которая была выше, снова полетела наверх. Достигнув двенадцатого этажа, Анна не стала больше подниматься, а отбежала на середину широкой площадки горизонтального перекрытия. Теперь между ней и преследователем было чуть больше двух метров, Петр стоял напротив нее и примеривался, с какой стороны удобнее зайти, чтобы подтолкнуть Анну к краю площадки. Камера едва слышно жужжала рядом с ухом Парыгина, а он не отводил глаз от двух фигур, бесшумно двигающихся в темноте. Петр Михайлович начал медленные, осторожные, едва заметные шаги в сторону своей жертвы, Анна так же медленно отступала, четко сохраняя удобную ей безопасную дистанцию, слишком большую для того, чтобы мужчина мог достать ее руками, но вполне достаточную, чтобы видеть каждое его движение. Парыгин не сомневался, что глазомер у бывшей баскетболистки отличный. Анна все отступала и отступала, и Евгений Ильич с ужасом увидел в нескольких десятках сантиметров от ее затылка горизонтально укрепленную балку. Балка была рассчитана на людей с нормальным ростом, но Аня непременно заденет ее головой, если не пригнется. Девушка неотвратимо приближалась к проклятой балке, и Парыгин готов был заорать во весь голос, чтобы предупредить ее, но тут же одергивал себя: зачем? Все идет так, как и должно идти. Петр хочет убить шантажистку, не ведая, что тем самым дает повод для еще более серьезного шантажа. Если ему удастся справиться с Анной, то придется платить. Если верх одержит девушка, то придется довольствоваться той суммой, которая у Петра есть с собой, а это уже хуже. Парыгин искренне хотел, чтобы Анна осталась жива. Но при этом достать деньги для Лолиты он хотел еще больше. А в сложившейся ситуации осуществление одного желания исключало выполнение другого. И ему приходилось выбирать. До балки осталось всего несколько сантиметров. Парыгин замер, напрягая глаза. Вот Анна сделала еще один шаг назад, совсем маленький шажок... Она двигалась медленно и аккуратно, поэтому не ударилась затылком, а всего лишь задела балку головой, но этого было достаточно, чтобы заставить ее переключить внимание и обернуться на неведомо откуда взявшуюся преграду. Петр момента не упустил, мгновенный бросок вперед -- и вот уже они оба катаются по бетонному перекрытию. Край площадки совсем близко от них, и может быть, уже совсем скоро все кончится... Но нет, гибкая и сильная, Анна сумела вырваться и вскочить на ноги. Она уже не убегала от мужчины, а пыталась напасть сама. Сейчас она мало напоминала играющую спортсменку, а больше походила на разъяренную огромную кошку, которая доверчиво приблизилась к чьей-то ласково протянутой руке, но, получив болезненный удар, готовится выцарапать глаза и вцепиться когтями в лицо или загривок. Одно обманное движение, второе -- и вот ей удалось схватить Петра сзади за волосы, а предплечьем другой руки зажать ему шею в "замок". Весил Петр Михайлович, надо думать, немало, килограммов восемьдесят, но Парыгин хорошо помнил, какая нечеловеческая сила просыпается в Анне, когда девушка в ярости. Петр упирался изо всех сил, но тем не менее постепенно оказывался все ближе к краю. Евгению Ильичу было видно, что он пытается вцепиться ногтями в кожу рук Анны, и мысленно усмехнулся. Какие там у мужиков ногти, одно наименование. А даже если бы и были, Аня сейчас почти не чувствует боли, это уже проверено опытом. Эмоции сменялись в душе Парыгина с калейдоскопической быстротой. Ему нужны деньги. Но ему так жалко Аню. Она, похоже, одерживает верх, сейчас она сбросит Петра с двенадцатого этажа. А как же деньги? Нет, кажется, Петру удается отстоять свои позиции, они снова двигаются к центру площадки. Неужели Аня слабеет? Может быть, вызванного яростью прилива сил хватает ненадолго? Если так, то еще немного -- и Петр с ней справится. Тогда деньги точно будут. Но уже не будет Ани... Внезапно Евгений услышал шум машин, который заставил его насторожиться. Вообще автомобили по этой улице проезжали, хотя и не много их было, но за то время, что Парыгин тут находится, штук десять прошелестело шинами. А эти новые машины и не думали проезжать мимо. Они тормозили. И было их, судя по звукам, никак не меньше трех. Дальше события стали развиваться стремительно, и Парыгин уже не то что не мог контролировать их, но даже не успевал осознавать. Он не мог видеть ни сами машины, ни то, что происходит около них, потому что не мог отвести камеру от двух фигур на двенадцатом этаже недостроенного дома. В любое мгновение могло произойти то главное, ради чего он, Евгений Ильич, стоит здесь, в этом темном подъезде незаселенного дома, так что для оценки ситуации приходилось полагаться только на слух. Захлопали дверцы, послышались мужские голоса. -- Где она? -- Должна быть наверху. С ней какой-то мужчина. -- Что они там делают? -- А я почем знаю? Темень-то здесь... Я только видел, как она пошла на стройку, а потом туда еще клиент прибыл, вот и все. Обратно не выходили. -- Трахаются, что ли? -- Все может быть. Но уж точно, что не водку пьют. Голосов вообще не слышно. -- Но это точно она? -- Да точно, точно! Рост под два метра, ее ж за версту видно, она всех на голову выше. И лицо как на фотографии, нос длинный, прическа такая же. -- Как же ты лицо разглядел в такой темноте? -- Так я ее засек, когда она из машины выходила, это было прямо возле магазина, там света много. С ней, кстати, мужик был. -- А на стройку одна пошла? -- Одна. Он, видно, где-то поблизости ее ждет. Сообщник, что ли? -- Наверное. Найдем, если ждет, никуда не денется. Ну что там, ребята, готово? В ту же минуту черноту строящегося здания прорезал луч света. Приехавшие включили мощный прожектор. Луч бестолково метался по открытым этажам, пока наконец не выхватил из темноты две сцепившиеся в смертельном объятии фигуры. Парыгин моментально спрятал камеру и бинокль в сумку. Сердце его колотилось как бешеное, он не понимал, что происходит. Как здесь оказалась милиция? Почему? Кто ее вызвал? Почему кто-то узнал Анну? О какой фотографии идет речь? -- Лазарева! -- раздался усиленный микрофоном голос. -- Анна Лазарева! Немедленно спускайтесь вниз! В ярком свете прожектора Евгению были видны две фигуры, слившиеся в одну на самом краю площадки. -- Спускайтесь, Лазарева! Район оцеплен, вы отсюда все равно не выйдете! Фигуры на краю двенадцатого этажа чуть шевельнулись и стали еще ближе к краю. -- Поправь прожектор, -- послышался голос совсем рядом с подъездом, где стоял Евгений Ильич, -- на них тень падает, плохо видно. Луч прожектора переместился, совсем чуть-чуть переместился, но этого оказалось достаточным, чтобы нарушить хрупкое равновесие, позволявшее Анне и Петру балансировать на краю пропасти. Парыгин не мог видеть, кто из них сделал то самое последнее движение. Он наблюдал, как два человека падают с высоты, и в те короткие мгновения их последнего полета перестал ощущать себя, перестал думать и существовать. Только когда тела соприкоснулись с землей и перестали жить, он очнулся. И в эту секунду где-то наверху хлопнула дверь, послышались шаги и голоса, женский и детский. -- Лиля, смотри под ноги, не оступись. Давай сюда пакет, неси лучше мою сумку. И передай своему папе, что если он по-мужски не поговорит с этим идиотом-лифтером, я найму бандитов, чтобы они ему ноги оторвали. -- Кому, папе или лифтеру? -- Лифтеру. И электрикам заодно. Почему на лестнице нет света? Не хватало еще нам с тобой тут ноги переломать. Так и будем валяться, пока нас кто-нибудь не найдет. -- Тетя Ира, а скоро вы будете переезжать? -- Месяца через два, я думаю. Ты же видела, сколько еще работы в квартире. А если вместо того, чтобы работать, бригада будет по полдня доски на своих хребтах таскать на седьмой этаж, потому что лифтер выключил лифт и неизвестно куда делся, так и все четыре месяца пройдут, пока можно будет всел