нная на годы линия. - -- Знать бы, что интересует нашего клиента -- вся ее жизнь или только конкретный период? -- вздыхал Дима. -- Сколько лишней работы делаем! -- Нельзя быть таким ленивым, -- строго сказала Настя. -- Ой-ой-ой, кто бы говорил! -- насмешливо протянул Захаров, распрямляя плечи и с хрустом потягиваясь. -- На себя посмотри, труженица. Кипятильник, сейф, машинка -- все на расстоянии вытянутой руки, только чтобы лишний раз не вставать. Тебе лень даже до урны дойти -- пепельницу вытряхнуть. Настя расхохоталась. -- Это точно. О моей лени легенды ходят. Но на умственную деятельность это не распространяется. Ближе к делу, Захаров. Правдивые куплеты мы с тобой сочинили. Теперь надо придумать припев. Припев у нас будет вот здесь, -- Настя красным карандашом обвела точку на хронологической линии, -- здесь и еще вот тут. -- Почему именно здесь? -- Ну, считай, что мне так захотелось, -- уклончиво ответила Настя. --Тебе-то не все ли равно? Конечно, Настя Каменская была далеко не так недоверчива, как Колобок. Зато она была куда более расчетлива. Не имея возможности проверить слова Захарова о мифическом клиенте, она на всякий случай сделала солидный "допуск" на неискренность Дмитрия. Истории из жизни Филатовой, которые она назвала "правдивыми куплетами", отнюдь не всегда соответствовали действительности. Сочиняя "припев", Настя старалась неуклонно соблюдать два правила. Во-первых, придуманные детали не должны казаться странными и не соответствующими характеру Ирины. Во-вторых, они ни в коем случае не должны случайно оказаться правдой. В разгар работы позвонил Доценко, работавший вокруг Интерпола. -- Анастасия Павловна, по-моему, здесь "тепло". С февраля месяца Идзиковский разрабатывает интересную группу, связанную, с одной стороны, с карабахскими боевиками, а с другой -- с Турцией. Это наши граждане, долгое время работавшие на Ближнем Востоке и имеющие там обширные знакомства. Но Интерпол имеет дело только с информацией, чисто оперативную работу они не ведут. Во всяком случае, сам Идзиковский утверждает, что никакого давления на себя он не ощущал и тем более ничем не делился с Ириной. -- Ну, мало ли что он утверждает, -- спокойно сказала Настя, стараясь, чтобы Захаров не уловил суть разговора. -- Проверяйте. Верить, Мишенька, нельзя никому. Прощаясь с Димой, уносящим с собой наполовину правдивую, наполовину выдуманную биографию Ирины Сергеевны Филатовой, Настя почти точно знала, кто и когда будет исполнять "песенку с фальшивым припевом". x x x Взмах, поворот, опять поворот, ногу чуть согнуть, голову вправо, взмах, поворот... Плохо. Еще раз сначала. Взмах, поворот... Настя устало плюхнулась на диван и сняла телефонную трубку. -- Алло! -- Ребенок Настя, чем занимаешься? -- Кобылу вываживаю. Рыжую такую, норовистую. -- И как? Получается? -- серьезно осведомился Леонид Петрович. -- Пока нет, -- честно сказала Настя. -- Похоже, это безнадежно. Оказывается, есть вещи, которые мне недоступны. -- Не отчаивайся, -- подбодрил отчим. -- Не всем же быть красавицами. Зато у тебя мозги правильно устроены. Положив трубку, Настя снова подошла к зеркалу. Нет, никогда ей не быть такой, как та рыжая с бульвара. "Но до чего хороша, стерва!" -- позавидовала Настя. Подняла руку, запустила пальцы в волосы, как гребень, попробовала повторить запомнившийся жест. Медленно ощупала лицо, погладила скулы, щеки, вглядываясь в отражение. Все плоско, думала она, все бесцветно, как белый лист бумаги. Когда свет в квартире Насти погас, в другой квартире раздался телефонный звонок. Невысокий смуглый человек в роговых очках выслушал сообщение и сделал пометку в блокноте. 6 В среду в Министерстве внутренних дел состоялся брифинг, посвященный проблеме борьбы с коррупцией. Журналистов в зале было немного, интерес к деятельности министерства со стороны газетчиков в последнее время поутих. Речь держал первый заместитель министра. -- И последнее, о чем я хотел вас проинформировать, -- заканчивал он выступление. -- Наше министерство принимает активное участие в разработке Закона о государственной службе и Закона о борьбе с коррупцией. Возглавляет эту работу мой помощник, а научное консультирование осуществляет главный эксперт Александр Евгеньевич Павлов, который давно занимается указанной проблемой. Павлов слегка улыбнулся и кивнул, представляясь. Тут же в последних рядах взметнулась рука. -- Газета "Континент-Экспресс". Вопрос эксперту Павлову. У вас есть научная концепция борьбы с коррупцией? -- Разумеется. Правда, многим она кажется спорной, но я не теряю надежды убедить моих коллег. -- Пожалуйста, несколько слов об основных положениях вашей теории. -- В несколько слов уложиться трудно, но в самых общих чертах идея состоит в том, чтобы рассматривать явление коррупции с точки зрения экономических категорий. Коррупционное взаимодействие -- это, по существу, торговая сделка, в которой есть товар, продавец и покупатель, а также фигурируют себестоимость товара, потребительская стоимость и продажная цена. Если вкратце -- то вот так. Если вас интересуют детали, милости прошу ко мне, побеседуем подробно. Павлов бил с дальним прицелом. Он успел рассмотреть журналистку, задававшую вопрос и совсем не возражал бы продолжить с ней знакомство. Да и пространное интервью -- было бы неплохо. Удар Александра Евгеньевича достиг цели, потому что журналистка подошла к нему сразу же после брифинга. -- Лебедева, -- представилась она, протягивая руку. -- Это я задавала вам вопросы. -- Очень приятно. -- Павлов галантно поцеловал холеную руку с длинными бронзовыми ногтями. -- Я бы хотела воспользоваться вашим приглашением. Назначьте мне, пожалуйста, время. Высокая, длинноногая, она легко шагала в ногу с рослым Павловым и, казалось, с трудом сдерживалась, чтобы не побежать. Александр Евгеньевич на секунду задумался, глянул на часы, широко улыбнулся. -- У меня есть время сейчас, если хотите. Пойдемте? -- С удовольствием. ...-- Чай, кофе, коньяк? -- гостеприимно предложил Павлов, когда они расположились в его кабинете. -- Кофе с коньяком, если можно, -- решительно выбрала гостья. Александр Евгеньевич включил кофеварку, достал коньяк, чашки, миниатюрные рюмочки. -- Как вас зовут? Лариса? Что ж, за знакомство, Лариса! Так о чем мы с вами будем говорить, прекрасная Лариса? Журналистка рассмеялась. Голос у нее был низкий, а смех -- чуть хрипловатый. Она тряхнула рыже-каштановой гривой, по которой пробежала тяжелая волна. -- Александр Евгеньевич, я пришла к вам поговорить о коррупции, а вы меня расслабляете... Так не годится. -- Давайте будем говорить о коррупции, -- с готовностью отозвался Павлов. -- Вас интересует моя теория? -- Не только. Но начнем с нее, если не возражаете. Лебедева достала блокнот и ручку, закинула ногу на ногу таким движением, что у Павлова дух захватило. -- Я исхожу из того, -- начал не торопясь Александр Евгеньевич, -- что человек, дающий взятку, испытывает острую нужду в конкретном действии со стороны должностного лица или просто государственного чиновника. Это действие, назовем его услугой, имеет в глазах данного человека определенную ценность, то есть потребительскую стоимость. И за эту услугу человек готов заплатить некоторую цену, не превышающую в его глазах указанную потребительскую стоимость. Эта мысль понятна? Лебедева кивнула, не отрываясь от блокнота. -- Далее. Я исхожу из того, что чиновник, обладающий полномочиями, позволяющими ему произвести товар, то есть оказать требуемую услугу, должен принять решение, производить ему этот товар или нет. Иными словами, он должен решить вполне экономическую задачу: какова будет себестоимость товара и какую продажную цену он сможет за него получить. Себестоимость зависит от эффективности внутреннего и внешнего контроля, проще говоря, от степени риска быть разоблаченным. Вот на такой теоретической основе и строится концепция борьбы с коррупцией. Главная цель -- разрушение рынка коррупционных услуг путем рассогласования себестоимости товара для производителя и потребительской стоимости для покупателя. Первую надо повышать, вторую снижать, тогда производство станет невыгодным. Видите, как просто. -- Александр Евгеньевич, -- журналистка закрыла блокнот и, положив его на край стола, запустила пальцы в густую массу волос, -- то, что я записала, пойдет в интервью. А теперь вопрос для меня лично. Вы позволите? Меня всегда интересовал процесс научного мышления. Мне хочется понять, как возникают новые взгляды, новые теории. Расскажите мне, как вы пришли к вашей концепции. Это не под запись. -- Это скучно, Лариса! -- взмолился Павлов. -- Ну неужели я такой красивой женщине буду рассказывать, как сидел ночами над книгами по экономике и криминологии?! Нет, нет и нет! Слушать о такой рутине -- это просто недостойно ваших ушей! -- Вы не похожи на других, Александр Евгеньевич, -- сказала Лариса. -- Я задавала этот вопрос многим людям, они отвечали мне на него не просто охотно, а даже с большим удовольствием, чем рассказывали о своей новой теории. Им, как и мне, был значительно интереснее сам процесс научного поиска, нежели его результат. -- Вероятно, это были настоящие ученые, а я -- всего лишь практик с ученой степенью, -- развел руками Павлов. -- Кроме того, Лариса, вы ведь тоже не похожи на других, а? Вы не только вызывающе красивы, но и очень странно говорите. Отчего? Журналистка на мгновение смутилась, но быстро овладела собой. -- Видите ли, я довольно долго жила на Востоке, мой муж -- работник МИДа. И потом, моя мать -- турчанка из Азербайджана, я в детстве много времени провела в тюркоязычной среде. Неужели вы заметили акцент? -- Только в интонациях. А так вы говорите очень правильно. Даже слишком, -- великодушно подчеркнул Павлов. x x x Если для полковника Павлова среда, двадцать четвертое июня, оказалось днем приятного и многообещающего знакомства, то Настя Каменская столкнулась в этот день с новой задачей. Среди бумаг Филатовой, обычно аккуратно надписанных и снабженных подробными комментариями, обнаружился листок с непонятными и никак не обозначенными цифрами, выписанными в восемь колонок. Над колонками были обозначены годы с 1983 по 1990, но это и было единственным, что можно понять. Сбоку сверху вниз шли наименования строк, в которых Настя до позднего вечера пыталась разобраться. Первая строка была обозначена буквой "З", вторая "Р", третья -- "ЗР". Последующие строки обозначались цифрами с 5 до 10, затем шли "1+3", "2" и "Итого". Проделав в уме ряд арифметических операций, Настя убедилась, что числа, стоящие в строке "Итого", получаются в результате сложения не всех чисел, выписанных в соответствующей колонке, а только двух предпоследних. Рядом с абсолютными величинами мелким четким почерком Филатовой приписаны числа с дробью, одни -- с пометкой "П", другие -- "Р". Было видно, что и Филатова над этим листком провела немало времени: все свободное от цифр пространство исчерчено геометрическими фигурами с замысловатой штриховкой и сплетенными в вензель буквами "В" и "Р". Ярко-красным фломастером обведена строка, обозначенная цифрой "2". Насте довольно скоро удалось установить две вещи. Во-первых, числа с дробью обозначали проценты: с пометкой "П" -- от числа, записанного в строке "Итого", с пометкой "Р" -- от числа в строке "ЗР". Во-вторых, в подчеркнутой красным фломастером строке "2" эти числа с дробью удивительно быстро увеличивались, чего не наблюдалось в других строках, за исключением строки "10". Но строка "10", по-видимому, внимания Филатовой не привлекла, так как не была подчеркнута. Настя твердо знала одно: листок этот ей не нравится. Ее удивляла небрежность педантичной и скрупулезной Ирины, которая, не надеясь на свою память, подробно надписывала все расчеты. Ее смущали буквы "В" и "Н", так как наводили на мысль о каком-то Владимире Николаевиче, который, судя по исписанной его именем странице ежедневника, прочно занимал мысли Ирины, но не был упомянут никем из друзей и сослуживцев погибшей. И еще, Настю, успевшую понять логику рассуждений и стиль работы Филатовой, беспокоила неотмеченная строка "10". На фоне довольно стабильных показателей в других строках Ирина просто не могла не заметить резкой динамики. Но она сосредоточила внимание только на строке "2". Почему? Листок этот не давал Насте заснуть. Она долго ворочалась в постели, ругая себя за то, что вовремя не выпила снотворное. Светящиеся цифры на электрических часах показывали четвертый час ночи, принимать лекарство было уже поздно, слишком мало времени оставалось до подъема. Она встала, открыла холодильник, плеснула в высокий стакан мартини. Полынь, на которой настоян напиток, действовала на нее лучше всяких таблеток. Утром, стоя под душем и назначив своей голове для пробуждения перевод на европейские языки фразы "Во всем должен быть порядок", Настя машинально отметила, что в некоторых языках употребляются разные слова в зависимости от того, что ты хочешь сказать: "какой порядок" (например, идеальный) или "порядок чего" (например, прохождения службы)... Она выскочила из ванной, не выключив воду, на ходу набросила на плечи махровую простыню и, оставляя на полу мокрые следы, помчалась в комнату. Схватив Уголовно-процессуальный кодекс, она с полминуты листала его, после чего радостно и звонко засмеялась. Если бы рядом с ней в этот момент находилась любознательная журналистка Лариса Лебедева со своим коронным вопросом "Как вы додумались?", то Настя ответила бы коротко и непонятно: "Порядок производства по уголовным делам". Уходя на работу, Настя глянула на себя в зеркало. -- А ты ничего, старуха! Можешь еще! Когда ты счастлива, у тебя даже глаза из блекло-серых делаются ярко-голубыми, -- громко сказала она сама себе. x x x Виктор Алексеевич Гордеев явился на работу чернее тучи. Накануне вечером жена долго разговаривала по телефону со своим отцом и вернулась в комнату расстроенная -- Папа вне себя, -- сказала она, усаживаясь на диван рядом с мужем и ласково поглаживая его плечо. -- Ему отказали. На прошлой неделе все шло гладко, обещали окончательный ответ дать в понедельник. В понедельник отложили до вторника, во вторник пообещали ответить в среду, но разговаривали почему-то прохладно, а сегодня сказали, что не имеют возможности спонсировать его центр. Папа места себе не находит из-за того, что с ним, всемирно известным кардиологом, обошлись как с мальчишкой. Андрей Григорьевич Воронцов мечтал создать независимый кардиологический центр, такой же, как у офтальмолога Федорова, но ему были нужны спонсоры, которые оказывали бы финансовую поддержку в первые полтора-два года, пока центр не встанет на ноги. Воронцова неоднократно приглашали на работу в крупнейшие клиники и медицинские центры за рубежом, но он упорно отказывался, отвечая, что здоровье своих соотечественников ему дороже. Он лелеял и вынашивал замысел центра, надеясь открыть его накануне своего семидесятилетия, нашел спонсоров и по-детски радовался тому, что все складывалось удачно. И вдруг такое... -- Погоди, -- Гордеев повернулся к жене. -- ему же обещали поддержку в двух местах. В котором из них отказали? -- В том-то и дело, что в обоих сразу, -- грустно ответила Надежда Андреевна. -- Отец в ярости? -- сочувственно спросил Гордеев. -- Он в отчаянии, а это гораздо хуже. Как бы не слег. В обоих сразу! Виноградов зря времени не теряет. Виктор Алексеевич ни минуты не сомневался, что это именно он. Полковник позвонил сначала Самохину из пресс-центра, а потом еще одному, с помощью которого, как говорил Гордеев, он отделяет правду от истины. Долго метался по кабинету, потирая лысину, несколько раз подходил к двери и уже брался было за ручку, но передумывал, круто поворачивался и продолжал свое суматошное движение. Зашел Игорь Лесников. -- Виктор Алексеевич, из больницы звонил Гольцов. Наташа Ковалева... -- Что? Что такое? -- вскинулся Гордеев. -- Ночью у нее была тяжелейшая истерика, билась, рыдала -- еле успокоили. А сегодня она заговорила. -- Так почему похоронный вид? -- Отец запретил пускать к ней работников милиции. -- То есть как запретил? -- Гордеев даже поперхнулся. -- Кто он такой? Главный психиатр страны? -- Он сказал, что девочка слишком слаба, чтобы давать показания. Она может разнервничаться, вспоминая психотравмирующую ситуацию, и опять замкнется. Он как отец требует, чтобы ребенка не беспокоили. В палате с ней безотлучно сидит мать. Одним словом, граница на замке. Гольцов пытался его убедить, что нужно получить хотя бы самые общие приметы насильника, а Ковалев орал на все отделение, что пусть десять насильников остаются на свободе, если это нужно для сохранения здоровья его ребенка. -- Ну да, ну да, - покивал задумчиво полковник. -- Пусть насильники остаются на свободе, пусть насилуют и убивают чужих детей, лишь бы его ребенок был здоров. Это сказочка для врачей и для жены. Но на самом деле он жилы рвет, чтобы помочь Виноградову, а уж тот в долгу не останется. Если Аверин станет премьером, то Ковалев -- на коне, и вечная ему благодарность от нового премьер-министра. Если не выгорит, ему Виноградов в какой-нибудь русско-заграничной фирме место уже приглядел. Да, Ковалев без Виноградова никуда. Он на все пойдет, чтобы ему преданность свою доказать. Ну и мразь! Гордеев решительно отодвинул от себя очки и мягко, но сильно припечатал ладонями стол. -- Иди, Игорь, работай. Дай мне два-три дня, потом можешь делать все, что вы со следователем сочтете нужным. Я сам скажу, когда буду готов. Иди. Да, и позови сюда Каменскую. x x x -- Заходи, Анастасия, -- весело приветствовал он Настю. -- Рассказывай. -- Что с вами, Виктор Алексеевич? -- удивилась Настя. -- У вас праздник? -- Нет, просто я принял решение и от этого развеселился. Ты же знаешь, я никогда в драку первым не лезу, а если приходится отвечать, то всегда долго решаюсь. Осторожный я стал к старости. А принял решение -- и камень с плеч. Что с Филатовой? Где твои "двести0 Настя покаянно вздохнула. То, что она собиралась сказать, было чудовищной дерзостью по отношению к начальству, но за то и любила Настя Колобка, что он принимал ее такой, какая она есть. -- Мне надо ехать в ГИЦ, Виктор Алексеевич. -- Ну? Так в чем дело? -- поднял брови Гордеев. -- Лень. Главный информационный центр МВД России располагался в роскошном многоэтажном здании в Новых Черемушках, от Петровки, прямо скажем, далековато. -- Ну и поганка же ты, Анастасия! -- со смехом сказал Гордеев. --Ладно, пользуйся моим хорошим настроением. Вот тебе телефон, запиши... -- Я запомню. -- Вот номер. Спросишь Елену Коновалову, скажешь, что от меня. Я когда-то с ее отцом работал, Алену еще крохой помню. Она славная девочка, все, что сможет, -- сделает. Если, конечно, попросишь хорошенько. Так как насчет "двухсот"? -- Осталось два невыясненных вопроса. Один я надеюсь разрешить при помощи ГИЦа. Другой пока повис. Если Филатова собиралась писать монографию, то где рабочие материалы? Я не нашла в ее бумагах ни одного слова, которое имело бы отношение к монографии. Никаких следов. А по плану она должна в октябре сдать ее в редакционно-издательский отдел, уже обсужденную в отделе и отпечатанную набело. -- Ладно, решай свои вопросы сама. Гордеев помолчал, погрыз очки. -- А скажи-ка мне, Анастасия, -- внезапно спросил он, -- помнишь ли ты, что ответил губернатор Старк своему помощнику Бердену, когда тот отказался искать компромат на кристально честного судью? Ни секунды не задумываясь, Настя без запинки произнесла: -- Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, и путь его -- от пеленки зловонной до смердящего савана. Всегда что-нибудь есть -- Умница! -- восхитился Гордеев. -- Ты что, весь роман наизусть помнишь? -- Нет, -- улыбнулась Настя. -- Только эту фразу. Но ведь и вы ее запомнили. Видно, у нас с вами избирательность одинаковая. Что же удивляться, в одной конторе работаем. -- Верно, -- согласился Виктор Алексеевич. --Так вот, Стасенька, слушай меня внимательно. Виталий Евгеньевич Ковалев меня очень обидел. Лично меня. Кроме того, он пренебрежительно отнесся ко всем нам. Более того, он пытается укрыть от правосудия опасного преступника. Частично в этом есть, может быть, и наша вина. Мы не хотели задерживать Шумилина, пока не получим убедительных доказательств. Я всегда хотел чтобы мой отдел работал филигранно и честно, чтобы мы никогда не ссорились ни со следователями, ни с прокурорами. Долгое время нам это удавалось. За последние годы на нашей совести нет ни одного задержанного, которого пришлось бы выпускать через семьдесят два часа. Я старался набирать в отдел тех, кто обладает профессиональным мастерством или умеет учиться У нас было много ошибок и промахов. Но главное наше достоинство в том, что мы умеем эти ошибки и промахи вовремя видеть и не опаздываем их исправлять. Мы все умеем критически относиться к тому, что делаем, мы без конца пытаемся опровергнуть сами себя. Это -- тот стиль работы, за который я бился и боролся долгие годы. И я своего добился. Поэтому наш отдел -- самый дружный. Поэтому мы никогда не ссоримся друг с другом. То, что у других называется критикой, у нас зовется взаимным анализом. Я все это тебе говорю не потому, что ты этого не знаешь. Ты понимаешь это, может быть, даже лучше меня. Я хочу, чтобы ты почувствовала, как глубоко меня оскорбил Ковалев, он оскорбил мою идею, мое детище, мой главный приз в этой жизни. Он воспользовался нашей профессиональной честностью. Последний удар, после которого я принял решение, он нанес вчера. Нанес не мне, а моей семье, моему тестю, который не рвется зашибать доллары,. оперируя западных миллионеров, а хочет лечить своих сограждан. Мое терпение истощилось, Стасенька. И я очень на тебя рассчитываю. Такой неподдельной боли, такой искренней горечи Настя никогда в голосе начальника не слышала. Гордеев между тем продолжал: -- И губернатор Вилли Старк был прав, всегда что-нибудь есть. Я не верю, что человек, которому наплевать на правосудие, на чужие жизни и на собственного ребенка, мог прожить жизнь честно. Я не верю. И потому я надеюсь, что найду средство, которое его остановит. У нас нет ни сил, ни времени искать это средство самим. Не будем забывать, что речь идет о человеке, занимающемся политикой. А это означает, что у него есть враги или, если хочешь, политические противники, которые нужным нам средством уже заранее вооружились и ждут подходящего часа. Просто так они нам свое оружие не отдадут. Отобрать его силой мы не можем, нас сейчас никто не боится Остается один выход. Я надеюсь, ты меня поняла. И есть человек, у которого нужное нам оружие против Ковалева наверняка имеется. Это сотрудник аппарата парламента Борис Васильевич Рудник. x x x Колобок не обманул. Когда по названному им телефону Настя разыскала Елену Коновалову, та с готовностью согласилась помочь и даже подбадривала Каменскую, которая чувствовала себя неловко оттого, что сама плохо представляла, что же ей нужно -- Понимаете, Лена, у меня есть некая цифра, но я не знаю, что она обозначает. Я могу только догадываться. Мне кажется, что это число зарегистрированных преступлений. Но я даже не знаю, в каком регионе. -- Число большое? Сколько знаков? Давайте попробуем определить, город это или область. Настя продиктовала все числа из строки "3" за восемь лет. -- Несомненно, область, -- твердо определила Елена. -- Из городов такие цифры могли бы быть только в Москве или Санкт-Петербурге, но их показатели я помню наизусть, это не они. Подождите секунду. У меня в компьютере данные по областям России за последние пять лет, сейчас попробуем поискать. Прижав трубку к уху плечом, Настя в ожидании ответа налила из графина в кружку воды и начала готовить кофе. Через несколько минут Елена подошла к телефону. -- Настя, за тысяча девятьсот восемьдесят седьмой, восемьдесят восьмой, восемьдесят девятый и девяностый годы цифры совпадают. Это Энская область. Вы хотите знать точно или этого достаточно? От неожиданности у Насти так дернулась рука, что кофе пролился на стол. Она решила, что ослышалась. -- Как Энская?! -- Настя ждала чего угодно, только не этого. -- А в чем дело? -- забеспокоилась Елена. -- Этого не может быть? Давайте я проверю предыдущие годы. -- А это долго? Ошпаренная крутым кипятком рука горела, но Настя не замечала боли. Пожар нетерпения разгорался у нее в голове. -- Надо сходить в архив, статистические сборники за предыдущие годы хранятся там. Минут пятнадцать-двадцать. -- Леночка, -- умоляюще сказала Настя, -- мне так неловко вас затруднять. Если бы вы только знали, как мне это важно! -- Ну что вы, Настя, какая ерунда. Конечно, я схожу. Через двадцать минут Настя знала, что держит в руках данные по Энской области. Лена оказалась настолько любезна, что поискала еще кое-какие цифры, правда, теперь работа шла легче, потому что известно, по крайней мере, о какой области идет речь. Еще через два часа неподписанный листок открыл Насте Каменской все свои секреты. x x x Юра Коротков нежно поцеловал Люду в плечо и стал одеваться. Ему очень не хотелось уходить от нее, но остаться он не мог. Натянув брюки, он подвинул кресло к окну и сел рядом с диваном, на котором лежала женщина. -- Послушай, Люся, -- вдруг начал он. -- А ты уверена, что Ирина не спала с Павловым? Людмила резко приподнялась с подушки. -- Ира? С Павловым? Да ты с ума сошел! Надо совсем не знать ее, чтобы предположить такую глупость. -- Ну, я ведь и не знаю, -- мягко заметил Коротков. -- Понимаешь ли, Павлов утверждает, что они были любовниками и он чуть ли не разводиться собирался. -- Ерунда, -- уверенно сказала Люда. -- Выбрось это из головы. -- Он говорит, что очень любил Ирину, -- настойчиво продолжал Юра. -- Зачем ему врать? -- Ну да! -- фыркнула женщина, вставая и заворачиваясь в простыню, как в индийское сари. -- Очень он ее любил! Я была вчера в министерстве, видела его с какой-то красоткой. Как он на нее смотрел! -- Она выразительно закатила глаза. -- Едва неделя прошла, как Иру похоронили, а он эту кобылку был готов хоть сейчас в стойло вести. Она ласково взъерошила ему волосы. -- Не морочь себе голову, дружок. Ирка была влюбчива, но очень, повторяю, очень разборчива. Юра удержал ее руку, прижал к щеке. -- А что за красотка? Министерская? -- Судя по тому, что они всей толпой вываливались из зала после брифинга, наверное, журналистка. Очень заметная, яркая. Если бы она работала в министерстве, наши мужики давно бы ее заметили, а наши дамы уже все косточки ей перемыли бы Тебя покормить? -- Покормить, -- благодарно ответил Юра. Когда приходишь домой в час ночи, лучше тихонько раздеться и лечь, а не греметь на кухне посудой и не будить раздраженную твоим отсутствием жену. Уже стоя в прихожей, Юра сказал: -- Люся, а давай подождем, когда дети подрастут, и поженимся. -- У тебя терпения не хватит, -- засмеялась она. -- Но я подумаю. x x x Заказчик и Организатор ужинали в валютном "Пицца-Хат". Заказчик был деловит и энергичен, Организатор, напротив, рассеян и болезненно вял. -- Твой парень не очень чисто сработал Таков уж был характер Заказчика: даже если он хвалил или благодарил, всегда старался найти повод хотя бы для маленького упрека. -- Он не мой. Я его никогда не видел. Все через посредников. -- Сегодня ровно две недели, и пока все тихо. Более или менее. Так что будем надеяться, что обошлось. Заказчик ронял короткие фразы, тщательно пережевывая горячую пиццу. -- А карточки? Организатор поднял на собеседника больные глаза, в которых застыла безнадежность. Конечно, для Заказчика важнее всего рукопись, и он-то может успокоиться, потому что рукопись они раздобыли. А для него, Организатора, значение имеют только карточки, и даже не все, а одна, всего лишь одна, на которой крупными печатными буквами стоит его фамилия. Боже мой, какой позор, какой позор его ждет, если узнают... Добро бы еще статья была хозяйственная, тогда можно было бы отбрехаться, мало ли хозяйственников сегодня реабилитируют, мол, они опередили свое время. Вот хоть Стародубцева взять. -- А как же карточки? -- повторил он. Вопрос Заказчику не понравился. Он понимал, что карточки -- его упуще- ние. Надо же было ему запамятовать о такой ерунде! Дела из архива изъял, а про карточки вспомнил спустя несколько месяцев. Эта сучка припугнула его фотокопиями, но поди проверь -- не врет ли. Может, и нет никаких фотокопий. Чтобы их сделать, надо, по меньшей мере, перебрать все карточки вручную, весь массив за несколько лет. А потом еще ухитриться остаться в картотеке одному, без свидетелей. Слишком сложно. Пожалуй, все-таки это блеф. Но даже если и нет, ему. Заказчику, уже все равно. Пусть найдут эти копии, пусть будет скандал. Ему-то что? Главное, скандал возникнет не по его вине, не из-за рукописи, первая волна пойдет не от него. Стало быть, с него и взятки гладки. А они, эти сытые политиканы, пусть сами расплачиваются за прошлые грешки. Так что черт с ними, с карточками этими. Дома у Филатовой Исполнитель их не нашел. Тот, кого подкупили, чтобы порылся в сейфе и в столе, тоже вернулся пустой. Ну, не совсем пустой, рукопись принес. Но фотокопий не нашел. Скорее всего, их и в природе-то не существует. -- Не беспокойся, -- уверенно ободрил он Организатора. -- Их никто искать не станет. Пока была опасность, что выйдет книга, была и опасность, что начнут копать. Но книга-то не выйдет. Так что спи спокойно, старый развратник, -- сыто хохотнул Заказчик. -- Какой уж тут сон, -- пробормотал Организатор, с отвращением отставляя тарелку и наливая в бокал белое французское вино -- Ковалев со своей бандой вздохнуть не дает. Половину депутатов завербовал, будет своего шефа в премьеры пропихивать на съезде. А наша задача -- сохранить нынешнего премьера, мы с ним вроде как в одной команде. Вот и воюем. -- Как твоя блондиночка? Все еще с тобой? А то, может, уступишь? -- ехидно поинтересовался Заказчик. -- Она для тебя старовата, ты ж у нас любитель молодого тела. -- Оставь, ради Бога, -- с тихой тоской сказал Организатор. -- И без тебя тошно. 7 В пятницу Петровку опять почтил визитом Павлов. -- Что нового, Анастасия Павловна? Я свое слово держу, сегодня никуда не тороплюсь, так что вы мне -- о ходе расследования, а я вам -- об Ирочке. Настя старательно рассказала ему, какие интересные открытия сделали Доценко и Лазарев, работая по версии "Интерпол" Из Карабаха турецкие экстремисты-террористы получали оружие, расплачиваясь за это наркотиками. Вполне возможно, что Филатову убили, пытаясь запугать Идзиковского, который слишком близко подошел к группе российских граждан, выполняющих роль посредников. В ответ Павлов предался лирическим воспоминаниям. -- Ирочка очень тяжело переживала разрыв с мужем. Даже хотела бросить диссертацию, хотя уже вот-вот должна была выходить на защиту. Для нее тогда все потеряло смысл: и работа, и любовь. Она ведь стихи писала, вы знали об этом? -- Нет, нам никто этого не говорил. -- Вот видите. Она скрытная была, ни с кем своими переживаниями не делилась. Это уже потом, много лет спустя, когда мы стали по-настоящему близки, она дала мне почитать кое-что из того периода. Вот, например: Я одна в постылых буднях, Как в безбрежном океане, Мой корабль, такой надежный, Не затонет никогда. Мне так грустно, мне так трудно, Мне так больно, мне так странно. Бросить якорь невозможно На дороге в никуда. -- Хорошие стихи, -- одобрительно кивнула Настя. -- Не просто хорошие, -- воодушевленно подхватил Павлов. -- Прекрасные! Ирочка была талантлива во всем, не только в науке А вот это она написала, когда похоронила мать: Не дай Вам Бог узнать такую тьму, Где бьет озноб от холода и страха, И безнадежный, будто путь на плаху, День завтрашний уже Вам ни к чему. -- Спасибо вам, Александр Евгеньевич, -- сердечно сказала Настя в конце беседы. -- Приходите еще. Вы же понимаете, чем лучше мы поймем характер Ирины, тем легче нам будет работать. Только теперь милости прошу к Гордееву. Я -- в отпуске. Когда дверь за Павловым закрылась, Настя насмешливо улыбнулась сама себе. Кто бы мог подумать, что стихи, которые она когда-то написала, не встретив взаимности в одном человеке, сослужат ей такую службу. И надо же, нашелся ценитель, который назвал их "не просто хорошими, а прекрасными". Правда, он хоть и эксперт, но не в поэзии. Этот любые стихи назовет хорошими. Итак, Александр Евгеньевич, вы попались на лжи. Вы выложили денежки, и немалые, чтобы убедить нас, что вы давно и хорошо знаете Ирину Сергеевну. Вы упорно интересуетесь ходом расследования, попутно подкармливая нас пирожком, который мы же сами и испекли. Чего вы добиваетесь? Попробуем подойти к проблеме с другой стороны. Если верить справкам отдела координации и планирования института, Филатова ни разу за тринадцать лет работы не выезжала в командировку в ваш родной город Энск. Может быть, она ездила туда за свой счет? Ни отец, ни подруги, ни любовники такого не припоминают, но, учитывая скрытность Ирины, это можно допустить. Если так, то почему такая таинственность? Для чего было скрывать поездки, если они были? Но так или иначе, Энская область ее интересовала, причем не в плане криминологической картины в целом, а в одном-единственном вопросе. И вопрос этот она, кажется, выяснила. Настя достала загадочный листок Филатовой, в котором теперь все стояло на своих местах. "З" -- зарегистрировано преступлений, "Р" -- раскрыто, "ЗР" -- количество законченных расследованием уголовных дел. Строки, помеченные цифрами с 5 до 10, обозначали количество уголовных дел, прекращенных следователями в соответствии со статьями 5--10 Уголовно-процессуального кодекса. "1+3" означало дела, приостановленные в порядке частей 1 и 3 статье 195, когда преступник либо остался неизвестным, либо неизвестно где скрывается. А заветная строка "2" показывает количество уголовных дел, приостановленных в порядке части 2 той же статьи 195, в связи с тяжким заболеванием лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности. И если до 1986 года доля таких дел в числе всех приостановленных не превышала 3 процентов, то когда вы, любезный Александр Евгеньевич, стали в Энской области начальником следственного отдела УВД, доля эта быстро выросла аж до 18. Какой вывод из этого сделала Филатова? Полагаю, такой же, как и я, потому что я хорошо представляю себе ее логику. Она поняла, что где-то у вас окопался врач-взяточник, не без вашего, Александр Евгеньевич, ведома ставящий липовые диагнозы, которые позволяли приостанавливать дело "до выздоровления", то есть навсегда. Взятки давались как минимум в трех местах: врачу, следователю и вам. Может быть, вам лично и не давали, с вами делились врач и следователи. Забавная картинка! Но даже если все это правда и вы действительно такой нехороший человек, остается непонятным, откуда у Ирины интерес к Энской области, причем тщательно скрываемый (даже листок не надписала). Этот интерес не может быть связан лично с вами, ибо вы меня полностью убедили, что никогда до приезда в Москву не знали и не видели Филатову, хотя старательно утверждаете обратное. Но должна же быть какая-то связь! Должна! Попробуем третий подход. Все, что говорят сослуживцы Филатовой, -- правда. Павлов безуспешно ухаживает за Ириной, потом начинает, как выразился ее начальник, "цепляться к ней". Он раздражает Ирину, доводит ее до бешенства, и она пытается найти что-нибудь, что позволило бы ей его остановить. Кто-то из коллег едет в Энск, и она просит привезти ей статистику о движении уголовных дел. Статистика открытая, никаких секретов здесь нет, получить ее можно в любом зональном информационном центре. Похоже на правду, но чуть-чуть не сходится. Конфликты с Павловым начались весной, к этому времени уже давно готовы данные за предыдущий год. В этом случае в таблице Филатовой был бы и 1991 год, а его нет, последний год -- 1990-й. И вообще на Ирину не похоже, чтобы она опустилась до шантажа, да еще по такому, в сущности, незначительному поводу. Ну что она могла бы сказать Павлову? Александр Евгеньевич, я знаю, что вы взяточник, поэтому перестаньте возвращать мне документы на доработку? Бред. Кроме того, остается открытым вопрос, зачем Павлов лжет. Четвертый вариант -- правду говорят все, как ни парадоксально это звучит. Ирина действительно не была любовницей Павлова и приезжала расстроенная и издерганная именно после встреч с ним в министерстве Павлов и Ирина действительно начали общаться лишь несколько месяцев назад. И при этом Павлов знает Ирину много лет. А она его не знает. Но зато она знает какого-то Владимира Николаевича, о котором думает весь день 12 октября 1991 года (страница из ежедневника была именно за это число), а также в тот день, когда изучает статистику по Энской области. А 15 октября на перекидном календаре появляется служебный телефон главного эксперта Штаба МВД А. Е. Павлова. Настя была уверена, что где-то между этими разноликими правдами лежит истина. x x x Вечером на стол Гордеева легла сводка наружного наблюдения за "политическим противником" Ковалева Борисом Васильевичем Рудником. Гордеев несколько минут похмыкал над ней, погрыз, по своему обыкновению, оправу очков и позвал к себе Настю. -- Анастасия, -- строго сказал он, -- где твои "двести"? Я хочу знать, могу я отзывать ребят из Интерпола или нет. Людей не хватает, за эту неделю на нас еще четыре убийства повесили. Так что? -- Отзывайте, -- твердо ответила Настя. -- Я уверена, что там ничего нет. Зато у меня -- одни загадки. Но будем действовать, как решили. -- Хорошо, -- сразу смягчился Виктор Алексеевич -- Теперь с Ковалевым. Почитай-ка вот это. Он протянул Насте сводку. Та внимательно вчитывалась в нее и наконец протяжно присвистнула. -- Ничего себе! Нашего Рудника, кроме нас, "пасут" еще двое независимых соглядатаев. На него большой спрос! -- Как бы мы с тобой не опоздали, Стасенька. Сейчас Рудник уехал в аэропорт Боюсь, не улетать ли собрался. "Наружники" обещали позвонить, когда будет ясность. Если он улетит, весь наш план пойдет насмарку Придется придумывать что-нибудь другое. Времени-то у нас совсем нет ждать, пока он вернется. В дверь постучали. Заглянул Коля Селуянов. -- Ты чего стучишься? -- набросился на него Гордеев. -- Сколько раз тебе повторять, что стучаться в служебный кабинет неприлично. Ты тем самым показываешь, что в кабинете может происходить что-нибудь эдакое... -- Он замысловато покрутил рукой. -- Ей-богу, Виктор Алексеевич, и в мыслях не было. Я машинально, -- оправдывался Селуянов. -- Я месяц в доме отдыха пробыл, а там, сами знаете, без стука нельзя... -- В мыслях у него не было, -- продолжал ворчать Колобок. -- Вот из-за таких сплетни и плодятся. Чтоб в последний раз Что у тебя? -- Там пришел адъюнкт Филатовой, папку какую-то принес. Взять у него или будете с ним разговаривать? -- Он вопросительно посмотрел на Настю. Та сразу поднялась. -- Я пойду, В