ду колоннами
транспортов в голову конвоя, затем, отвернув влево, попали под огонь
кораблей эскорта и транспортов; некоторые устремились прямо на корабли, ведя
по ним пушечно-пулеметный огонь, рассчитывая поразить орудийные расчеты.
Этим маневром противник ничего не выиграл. Заградительный огонь кораблей
оказался таким сильным, что торпедоносцы были вынуждены отвернуть, а
некоторые из них были подбиты и упали в море.
Что происходило в районе боя, явствовало из частого прекращения
радиосвязи: осколками и взрывной волной рвало антенны. Море кипело. Весь
личный состав кораблей, кроме непосредственно несших ходовую вахту, был
направлен на помощь артиллерийским расчетам. Стволы орудий для охлаждения
накрывались мокрой ветошью, которая сразу же начинала дымиться.
Первая воздушная атака (торпедоносцев и бомбардировщиков одновременно)
была отбита, но в ходе ее противнику удалось подорвать торпедой одно из
транспортных судов (американский транспорт "Кентукки"). Не потеряв
возможности двигаться и оставшись на ровном киле, транспорт тем не менее
покинул свое место в колонне, когда находился в 15 милях на северо-запад от
мыса Канин Нос, и повернул на обратный курс. Немедленно, как только был
совершен поворот, экипаж "Кентукки" бросил свое судно, после чего к
транспорту устремились английский сторожевой корабль и фашистский
бомбардировщик. В течение десяти минут англичане расстреляли транспорт
артиллерийским огнем, а гитлеровцы добили его бомбами. Поразительное
единство действий! И тут же зенитчики союзных кораблей и транспортов
расстреляли в воздухе шестерых вражеских летчиков, бросивших подбитые машины
и спускавшихся на парашютах из-за облаков.
Следующие воздушные атаки были раздельными. Сперва напали
бомбардировщики. Их попытки перейти в пикирование потерпели неудачу:
интенсивный огонь с ко-
136
раблей и транспортов заставил фашистских летчиков отказаться от атаки.
Тогда на смену бомбардировщикам снова пришли торпедоносцы. Они
устремились в атаку с того же направления (с кормы) двумя эшелонами (в
первом двенадцать, во втором шесть самолетов) с интервалом в одну минуту.
Результат оказался плачевным для них. Эффект действия дистанционной
130-миллиметровой гранаты, впервые примененной нами в этом бою, был таким,
что ни один вражеский самолет не сумел достичь дистанции сбрасывания
торпеды.
В общей сложности бой у Канина Носа продолжался два часа двадцать пять
минут. На конвой нападали несколько подводных лодок и 60
самолетов-бомбардировщиков "Ю-88" и четырехмоторных торпедоносцев. За время
этого боя (и за все время нахождения в пути от острова Медвежий) конвой
потерял одно судно (американский транспорт "Кентукки", хотя его наверняка
можно было спасти), а вражеская авиация потеряла 15 самолетов. Два из них
сбиты артиллеристами "Гремящего", два -- артиллеристами "Сокрушительного" и
один -- артиллеристами "Куйбышева". Массированный, комбинированный (пусть
гитлеровцы называют как хотят) удар по конвою был сорван отличными
действиями наших кораблей.
19 сентября. Конвой PQ-18 прибыл к месту назначения -- на
Северодвинский рейд у Архангельска. Из 41 транспортного судна достигли
конечного пункта 28. Потеряны: до начала сопровождения нашими кораблями --
12 транспортов, из них 10 были только подорваны торпедоносцами и подводными
лодками противника, но добиты и уничтожены эскортными кораблями; в
операционной зоне Северного флота -- один транспорт, также добитый
английским эскортным кораблем. Цифры сами говорят за себя.
Стоит отметить, что торпедоносная авиация противника не оправдала уже
сложившейся оценки. По уточненным данным, которые сообщены англичанами,
первый удар по конвою нанесли сорок пять торпедоносцев, сумевших в тот раз
потопить только один транспорт, в дальнейшем, в последующих ударах,
количество торпедоносцев с каждым разом уменьшалось. Явной ошибкой
противника было применение торпед низкого метания.
137
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ТРАГЕДИЯ „СОКРУШИТЕЛЬНОГО* 1942, октябрь -- декабрь
Потерь в конвое могло быть значительно больше, если бы гитлеровцы
бросали высотные торпеды. В такой массе транспортов и кораблей, какую
представлял собой этот конвой, наверняка любая торпеда нашла бы себе цель.
Видимо, немцы не имеют высотных торпед.
Два с половиной часа боя у Канина Носа окончательно решили судьбу
конвоя. Вечерний налет бомбардировщиков, когда караван транспортов уже стоял
на Мудьюгском рейде, не помог противнику. 24 "юнкерса" были встречены нашими
истребителями и в беспорядке сбросили бомбы в воду. Не пострадало ни одно из
транспортных судов. Противник потерял два самолета.
Таковы итоги сентябрьского конвоя PQ-18. Они еще раз подтверждают, что
при решительных действиях сил прикрытия и достаточных мерах предварительного
боевого обеспечения надводные корабли противника можно .нейтрализовать, а
удары авиации и подводных лодок можно отразить правильной организацией
боевого порядка, причем с большими для противника потерями. Своевременным же
развертыванием сил по маршруту конвоя в местах, куда нацеливает свой удар
противник, и своевременным изменением курса потери конвоя можно свести к
минимуму, даже в самых невыгодных условиях для атакуемой стороны.
Интересно, что скажут на все это противники союзных конвоев в северные
советские порты.
се чаще и чаще в моем дневнике появляются пропуски и пробелы. С момента
сентябрьского боя у Канина Носа за конвой PQ-18 и вплоть до трагической
истории "Сокрушительного" в конце ноября я внес только одну запись: о
прибытии подкреплений с Тихого океана. 14 октября. В 5 часов 35 минут вышел
на эскадренном миноносце "Гремящий" в море для встречи кораблей экспедиции
особого назначения -- лидера эскадренных миноносцев "Баку", "Разумного" и
"Разъяренного". Погода обычная для Заполярья в это время -- мокрый снег,
кое-где полосами туман, мглистое низкое небо, море без горизонта.
Дальневосточные корабли вошли в Кольский залив. Доклад командира эспедиции о
трехмесячном походе из Владивостока Северным морским путем можно уместить в
нескольких лаконичных фразах. Таких, к примеру. Корабли начали поход 15
июля, заходили в залив Де-Кастри, Петропавловск-на-Камчатке, бухту
Провидения, губу Колючинскую, губу Чаунскую, бухту Амбарчик, бухту Тикси,
бухту острова Диксон, на рейдовую стоянку возле пролива Югорский Шар. Всего
пройдено, во льдах и по чистой воде, 7360 миль за 762 ходовых часа. В пути
на кораблях экспедиции проводилась боевая подготовка, в результате которой
лидер и эскадренные миноносцы готовы к боевым действиям.
Иначе говоря, подтверждено в условиях военного времени оборонное
значение Северного морского пути. Успех экспедиции через Арктику своими
морями -- это результат долгих будней самоотверженного, героического
освоения ледовой трассы нашими полярниками -- моряками и учеными.
Хорошее подкрепление. И весьма кстати.
139
20 ноября. Долгое время опять не записывал. Не потому, что нечего было
писать, а просто потому, что некогда.
Нынче тяжелый день. Вышел срок автономности еще одной подводной лодки.
О причинах, почему она не возвратилась, приходится лишь гадать. Возможно,
подорвалась на мине. Может быть, командир не справился с управлением и лодка
провалилась на большую, чем мог выдержать корпус, глубину. Кто скажет, если
свидетелей происшедшего нет...
Метеосводка плохая. К двум часам ветер в Баренцевом море усилился до
девяти -- десяти баллов. Представляю, что происходит сейчас там, где идет
конвой, возвращающийся от нас и сопровождаемый нашими кораблями: лидером
"Баку" и эскадренным миноносцем "Сокрушительный"! Однако неясно, почему
"Сокрушительный" отвернул от конвоя прежде срока, не дойдя до назначенной
точки сопровождения. Стало это известно из проходящей радиограммы, которую
командир "Сокрушительного" Курилех дал на лидер "Баку" в адрес командира
дивизиона Колчина около тринадцати часов: "Отвернул от конвоя, лег на курс
сто девяносто, ход пять узлов". Почему такой ход? Что-нибудь стряслось с
котлами? Или сдают крепления? Предполагать беду не хочется, но майская
история с "Громким", у которого на волне оторвало нос, не выходит из головы.
Полтора часа гадаем, в чем дело. Около 15 часов 30 минут приносят
радиограмму, подписанную Курилехом: "Авария надводного корабля в широте 73
градуса 30 минут, долгота 43 градуса. Имею повреждения, хода дать не могу".
Теперь понятно, что дело серьезное. Жду, что донесет Колчин, но тот молчит,
и в 17 часов поступает новая радиограмма от Курилеха: "Широта 73 градуса 30
минут, долгота 43 градуса, имею повреждения, хода нет, нуждаюсь в помощи".
Почему же молчит Колчин? Неужели потерял "Сокрушительного" и собирается
докладывать после того, как обнаружит его?
Не дожидаясь донесения, приказываю "Баку" немедленно идти на помощь
"Сокрушительному". Одновременно приказываю: эскадренным миноносцам "Урицкий"
и "Куйбышев", находящимся в Иоканке, и эскадренному миноносцу "Разумный",
находящемуся в Кольском заливе, также идти на помощь "Сокрушительному" и,
найдя его, вести в Кольский залив; спасательным судам
140
"Шквал" и "Память Руслана", буксирному пароходу No 2 быть в готовности
к выходу в море.
Эсминцы вышли по назначению. А спустя час, когда я проводил занятия с
командирами соединений, поступила очередная радиограмма от Курилеха: "Корму
оторвало волной до машинного отделения. Корма утонула. Держусь на
поверхности. Ветер --зюйд, десять баллов..."
Итак, повторение истории с "Громким", только у того оторвало нос, а у
этого корму. "Громкого" мы спасли, а вот на спасение "Сокрушительного",
учитывая место, время года и условия, в каких произошла авария, надежды
мало. Хорошо, если спасем людей. Должно быть, уже есть жертвы: те, кто
находился в момент аварии в кормовой части корабля.
Тяжелая история. И ведь что нелепо: "Сокрушительный" только в начале
войны закончил специальный ремонт (подкрепление корпуса). Поневоле пошлешь
по соответствующему адресу слова возмущения, хотя сознаешь, что в данном
случае они, увы, ничего не изменят.
21 ноября. Начальник штаба С. Г. Кучеров всю ночь нагонял тоску: ходил,
вздыхал, высказывал самые мрачные мысли. Хватает и своих, но понимаю его:
разве можно не переживать то, что стряслось на широте семьдесят четыре
градуса?.. И все-таки правильнее переживать про себя Какое бы ни было
чрезвычайное происшествие, надо сдерживать себя, уметь находить выход из
создавшегося положения, иметь в виду не только происшествия, но и всю
обстановку.
Курилех сообщил, что "Сокрушительный" более шести часов не продержится,
так как затопляет корму, вернее то, что теперь следует считать кормой. Было
это около трех часов. Однако уже полдень, а корабль держится на плаву.
Радиограммы продолжают поступать, причем тон донесений очень спокойный, чего
я никак не ожидал от Курилеха. Что-то здесь непонятное. Фатализм?.. Мужество
и фатализм далеки одно от другого.
Постепенно по донесениям вырисовывается следующая картина.
"Баку" и "Сокрушительный" повернули обратно от конвоя вчера, каждый
самостоятельно, не видя друг друга в снежных зарядах, рассчитывая
соединиться в дальнейшем на переходе. "Сокрушительный" шел курсом 210
градусов и подвергался сильному воздействию волны,
141
которая била в левый борт. Поэтому командир корабля стал изменять курсы
на ветер (последовательно на 190, 180 и 160 градусов) и уменьшать ход,
сбавив скорость хода на последнем курсе до шести узлов. Это, однако, не
могло помочь, и в 14 часов 30 минут в корпусе "Сокруши- тельного" от ударов
волн образовалась трещина на верхней палубе в кормовой части. Через три
минуты коп-мовая часть отломилась по сто семьдесят третьему шпан-гоуту, а
через десять минут затонула вместе с шестью* краснофлотцами, которые не
успели покинуть ее. В мо мент погружения кормовой части произошел взрыв
глубинных бомб, находившихся в кормовых стеллажах. Оставшаяся на плаву часть
корабля заполнилась водой по кормовую переборку второго машинного отделения.
Как только был исправлен вышедший из строя радиопередатчик, "Сокрушительный"
в четырнадцать часов сорок минут сообщил Колчину об аварии и указал свое
место. Эта проходящая радиограмма, повторенная неоднократно, была первым
известием, из которого мы узнали об аварии.
Колчин так и не отыскал "Сокрушительного". Был около, не увидел и в 9
часов, прекратив поиск, так как мазута осталось только на обратный путь,
повернул в Кольский залив.
"Сокрушительный" очень дрейфует -- до четырех -- четырех с половиной
узлов по ветру. Пока мало уверенности, что эсминцы скоро найдут его, поэтому
готовим к выходу вслед им две подводные лодки и "Громкого".
Ближе всех к "Сокрушительному", судя по донесениям, "Разумный".
Несмотря на большую волну, идет по двадцать -- двадцать два узла, ищет по
радиопеленгу.
И находит. В 17 часов 55 минут. Молодец, Соколов!1
Место "Сокрушительного" -- широта 75 градусов 1 минута, долгота 41
градус 25 минут. Это в четырехстах двадцати милях к северу от Иоканки.
Около 18 часов 15 минут подошли "Куйбышев" (командир корабля Гончар) и
"Урицкий" (командир корабля Кручинин) под общим командованием Симонова
(командир дивизиона). Также использовали радиопе-ленг.
1 Командир дивизиона. Командиром корабля был капитан 3 ранга
Федоров.
142
Состояние моря в месте, где обнаружен "Сокрушительный", не лучше, чем
накануне. Попытки "Разумного" подойти к потерпевшему аварию кораблю и взять
его на буксир закончились неудачей. Дважды заводили буксир, и дважды буксир
лопнул. Тем временем погода еще более ухудшилась. Доложив об этом, Соколов
просил разрешения снять людей и отказаться от буксировки. Судя по всему,
снять людей -- единственная возмож- кость спасти их. Решение Соколова
правильное в первой части, но отказываться от буксировки преждевре-, менно.
Сперва надо снять людей, дальше будет видно.
Из следующего сообщения ясно, что Соколову не удалось ни то, ни другое.
Подойти к борту "Сокрушительного" было невозможно. Корабли так сильно
бросало, что они при сближении вплотную должны были разбиться от ударов друг
о друга. Попытки удержать "Разумного" машинами на месте при подходе на
предельно возможную дистанцию успеха не имели. Много раз "Разумный"
приближался к "Сокрушительному" для того, чтобы дать возможность людям
поврежденного корабля перебраться на палубу "Разумного". Удалось
благополучно прыгнуть с борта "Сокрушительного" на палубу "Разумного" только
одному человеку. Тем и закончились попытки Соколова снять людей.
Вскоре подошли "Куйбышев" и "Урицкий", оба типа "Новик". Корабли этого
типа лучше держатся на волне, что мне хорошо известно (я был старшим
помощником на "Урицком" еще на Балтике).
Поскольку от штаба флота послано оповещение о подводных лодках
противника в этом районе, Соколов на "Разумном" взял на себя задачу
обеспечить корабли противолодочной обороной, а "Куйбышев" и "Урицкий"
занялись снятием личного состава с "Сокрушительного". Топлива на "Разумном"
мало, так что вот-вот запросится обратно, чтобы не попасть в положение
"Громкого", которого в свое время пришлось спасать, потому что он остался в
море без топлива.
Из намерения Симонова подвести "Куйбышева" бортом к "Сокрушительному",
конечно, ничего не получилось. Пришлось налаживать переправу людей при
помощи беседки. Одновременно с аварийного корабля выпускался мазут, что
несколько уменьшало волнение
143
моря у борта. И все же стальные концы почти тотчас оборвались. Тогда
был заведен пеньковый трос с "Куйбышева" и к тросу прикреплена беседка.
Переправлять людей таким способом, в такую волну, да еще в снежных зарядах
казалось невозможным. И все-таки это было сделано. Симонов распоряжался на
корме, откуда заводил трос и куда начали переправлять людей
"Сокрушительного", а командир "Куйбышева" Гончар с помощью машинного
телеграфа управлял машинами, стараясь так маневрировать ходами, чтобы не
порвать пеньковый трос. Оба, Симонов и Гончар, действовали не только умело,
но и с большим искусством, оба в полной мере обладают морским мастерством,
чутьем и волей.
Девяносто семь человек "Сокрушительного" уже были переправлены на
"Куйбышев", когда и пеньковый трос лопнул.
Погода продолжала ухудшаться. Пришлось прибегнуть к другому способу,
снимать людей при помощи спасательных кругов, ввязанных через каждые два
метра в новый пеньковый трос. Такие тросы, каждый длиной в 300 метров, были
поданы на "Сокрушительный" с одного борта "Куйбышевым", с противоположного
-- "Урицким". Трудно представить, как все это выглядело в снежных зарядах,
то и дело накрывавших корабли, при волнении моря семь -- восемь баллов, в
потемках... Тем не менее уже есть сообщение, что таким способом, подтягивая
спасательные круги с людьми в них, удалось принять на борт "Куйбышева" еще
семьдесят девять человек. "Урицкий" принял одиннадцать.
Мысли мои все время возвращаются к "Сокрушительному", хотя приходится
заниматься десятком других дел. Настроение -- не пожелаю никому. Удастся ли
спасти корабль? . Пусть он на длительное время и не вояка, но восстановить
его можно. Завтра к нему выйдет "Громкий". Спасательные суда -- буксировщики
-- держу наготове. Жду извещения, что "Сокрушительный" взят на буксир. Как
только эсминцы поведут его, двину спасательные суда навстречу.
22 ноября. Только что возвратился лидер "Баку". Осмотрел его. Теперь
можно представить себе, что творится там, где он был. Весь обратный путь от
"Сокрушительного" лидер шел в шторме О силе шторма должно
144
судить по серьезным повреждениям корабля. Лидер имеет трещины на
полубаке, затоплены второе котельное отделение, рефрижераторное и носовое
провизионное помещения, ряд пиллерсов погнут, палуба в нескольких местах
сгофрировалась. Ударами волн сорвало шесть глубинных бомб, и они взорвались
за кормой. В общем, лидеру требуется месячный ремонт.
Поведение Курилеха начинает проясняться. Это он все время считал
нецелесообразным буксировать "Сокрушительного". Соколов по сути лишь
повторял в наш адрес семафоры, которые принимал от Курилеха. Сам Курилех,
нарушив устав и старый морской обычай, покинул корабль чуть ли не с первой
группой переправленных на "Куйбышев". А должен был уходить последним.
Неожиданное извещение: "Разумный" в 15 часов 15 минут, а "Куйбышев" и
"Урицкий" в 15 часов 30 минут ушли от "Сокрушительного", так как продолжать
спасение личного состава при помощи концов и спасательных кругов нельзя, а
ждать улучшения погоды не позволяет запас топлива: его на всех трех кораблях
осталось в обрез на обратный путь. Перед уходом Симонов передал семафором на
"Сокрушительный", что все, кто остался на борту разломанного корабля, будут
сняты подводной лодкой, как только улучшится погода.
Решение, принятое Симоновым, правильное. Продолжать снятие личного
состава "Сокрушительного" на эсминцы в той обстановке, которая сложилась,
было невозможно. Волны стали перекатываться через корабли, и создалась
угроза для жизни всех людей на всех кораблях. Снятие личного состава
сопровождалось жертвами:
восемь человек погибли от ударов волнами о корпус и под винтами, десять
человек были подняты на борт "Куйбы-
шева" и "Урицкого" в бессознательном состоянии, спасти их_жизнь не
удалось. Всего принято: на "Куйбышев" 179 человек, на "Уриц-
_кий" -- 11, на "Разумный" -- один. На борту "Сокрушительного" осталось
15 человек, среди них минер старшиий лейтенант Лекарев и политрук пятой
боевой части старший лейтенант Владимиров. Где же прочие лица командного
состава? С Курилехом ясно: он поторопился спасти свою персону, а где
заместитель, старпом, штурман, артиллерист и другие? Неужели последовали
примеру Курилеха?..
10 А Г. Головко 145
Запрошенный по моему приказанию Владимиров сообщил, что командование
покинуло корабль. Тут же он очень толково доложил о принятых им мерах:
поднял пары, запустил механизмы. Заключительные слова донесения Владимирова:
эсминец держится хорошо.
Жизнь все время вносит поправки в наши представления о людях.
Владимиров, Лекарев и с ними 13 человек, оставшиеся на борту
"Сокрушительного", скорее всего самые смелые люди из всего экипажа. Сердце
сжимается при (мысли, что именно они могут погибнуть.
Курилеха придется отдать под суд. Это, бесспорно, трус, личность без
стыда и совести, не имеющая понятия ни о чести командира, ни о долге
настоящего человека.
Досадно, что не распознал Курилеха раньше.
В связи с уходом эсминцев от "Сокрушительного" приказал немедленно
отправляться туда "Громкому". Он вышел в 17 часов. Сведения о его движении
малоутешительные. В 18 часов 10 минут, при выходе из Кольского залива, лег
на курс 60 градусов, шел со скоростью 20 узлов при слабом ветре и спокойном
море. Однако по мере продвижения корабля на север, к 21 часу, ветер и волна
постепенно усилились до шести баллов. Из-за сильных ударов волны в корпус
ход "Громкого" сбавлен до 15 узлов. Через 45 минут ветер и волна уже семь
баллов. Уменьшив ход до десяти узлов, "Громкий", чтобы ослабить удары волн,
повернул на ветер.
Жалею, что не послал вчера к "Сокрушительному" тральщики. Румянцев
предлагал послать их, но я тогда не принял его предложения. Это моя ошибка.
Был уверен, после того как эсминцы обнаружили "Сокрушительного", что они
сумеют взять его на буксир. Потеряны сутки, ибо все равно необходимо
посылать тральщики.
Вызываю Панфилова (командир дивизиона тральщиков) и ставлю ему задачу:
выйти к "Сокрушительному" с двумя тральщиками -- ТЩ-36 и ТЩ-39; снять всех,
кто остался на разломанном корабле; затем взять его на буксир и вести в
Кольский залив, если позволит погода; если погода не позволит ни снять
людей, ни буксировать корабль, то находиться у "Сокрушительного" и охранять
его до улучшения погоды; если же эсминец по его состоянию нельзя будет
буксировать и при хорошей погоде, снять с него весь личный состав, после
чего корабль подорвать и уничтожить.
146
В 23 часа оба тральщика вышли по назначению. Сутки заканчиваются
ответом "Громкого" на мой запрос, как ведет он себя на волне. Ответ получен
ровно в 24 часа: вибрирует корма, волна и ветер -- семь -- восемь баллов,
встречные, усиливаются, но двигаться корабль может. Все это
малообнадеживающе.
23 ноября. Так и есть, "Громкому" достается. К двум часам ветер в
районе его перехода усилился до восьми баллов, и корабль сбавил ход до шести
узлов, но это не очень помогает. В машинное и котельное отделения начала
поступать в значительном количестве вода. Обнаружилась неисправность руля. В
2 часа 25 минут корабль повернул на обратный курс, что позволяло производить
откачку воды. Через три часа воду откачали. "Громкий" повернул на прежний
курс (к "Сокрушительному"), но ветер к 6 часам снова усилился (до девяти
баллов). Эсминец стал сильно зарываться в волну и принимать на себя большие
массы воды. Отмечена вибрация кормовой части, могущая повлиять на целость
корпуса и водонепроницаемых переборок в кормовой части. Пока что корабль
идет прежним курсом.
Что на "Сокрушительном"?.. Сообщений с него не поступает. В таких
условиях искать очень трудно, тем более что погода не позволяет использовать
авиацию. Ветер восемь -- девять баллов, все время меняет направление.
Прогноз на ближайшие два -- три дня обещает то же самое: отвратительную
погоду. Если улучшится хотя бы немного, завтра пошлю самолеты, может быть,
им посчастливится обнаружить "Сокрушительный", тогда они сумеют навести
корабли.
Все прочее тем временем идет своим чередом. Еще вчера в штабе
Беломорской флотилии забеспокоились, в связи с уходом кораблей на поиск
"Сокрушительного", Как же, мол, будет с обеспечением выходящих из Карского
моря ледоколов и транспортных судов. А там обстановка неясная, опять-таки
из-за шума, поднятого Иваном Дмитриевичем Папаниным. С транспорта "Алдан" в
Обской губе якобы увидели подводную лодку противника, Сообщение явно
вздорное: подводной лодки противника там не может быть по глубинам. Однако
шум поднялся через Москву. Идут запросы, всякие уточнения и ука-
147
В 14 часов 35 минут радиодонесение с "Громкого": продолжать поход
рискованно, просит разрешения возвратиться в базу. Иного выхода нет.
Разрешил. Действительно, рисковать дальше этим кораблем бессмысленно.
Пришел "Разумный". Состояние сносное: имеет незначительные повреждения
форштевня и помяты борта, но это сейчас не играет роли. Почему и приказано
Соколову готовить корабль к выходу в море, туда же, к "Сокрушительному",
принять запас топлива и всего необходимого, в первую очередь пеньковые
тросы. Что Соколов незамедлительно выполнил. Сейчас "Разумный" в готовности.
Подтвердилось самое неприятное: Курилех оказался настоящим трусом. Ушел
по счету сорок седьмым, хотя должен был и сейчас находиться на месте
Владимирова и Лекарева. Заместитель Курилеха Калмыков ушел следом за
командиром. Действительно, два сапога пара. Струсили, оба струсили, в то
время как личный состав вел себя отлично. Не отстал от командира и
заместителя артиллерист Исаенко. Все -- честь, совесть, долг -- затмила
боязнь за свою жизнь. Ну что же, суд воздаст должное им. По заслугам
каждому.
Из Иоканки сообщили: туда в 21 час 50 минут возвратился "Урицкий".
Тральщики продолжают поход к "Сокрушительному". Найдут ли? Известий от
Владимирова нет.
24 ноября. "Громкий" в 3 часа пришел в Кольский залив, "Куйбышев"
пришел через шесть часов после него. Был на борту обоих. Из личного состава
"Сокрушительного" 175 человек отправлены в госпиталь. Четверо умерли в пути.
Поведение команды образцовое.
Проверкой прокладки обратного курса эсминца "Разумный" место
"Сокрушительного" на 15 часов 30 минут позавчера (то есть в момент ухода от
него) было определено в точке: широта 75 градусов, долгота 39 градусов 32
минуты. Прокладка обратного курса "Куйбышева" дает иное место: широта 74
градуса 30 минут, долгота 39 градусов 2 минуты. Поэтому даю по радио
Панфилову, ведущему ТЩ-36 и ТЩ-39 в район аварии, указания начинать поиск с
точки, определенной "Куйбышевым", затем следовать в точку, определенную
"Разумным", учитывая влияние ветра и течений.
148
25 ноября. Оба тральщика (ТЩ-36 и ТЩ-39) прибыли по счислению в 9 часов
10 минут в район аварии "Сокрушительного" и начали поиск строем фронта,
смещая галсы на восток. Корабли держатся на пределе видимости друг друга.
Видимость в момент начала поиска от 10 до 12 кабельтовых. Поиск проводится в
условиях снежных зарядов при северо-западном ветре до пяти баллов. Волнение
моря четыре балла. Ничего похожего на то, что было в течение нескольких
суток. "Сокрушительный" пока не обнаружен.
...Просматриваю записи в дневнике с 25 ноября по 14 декабря и почти в
каждой натыкаюсь на слова: "Сокрушительный" пока не обнаружен". Пока... Едва
была потеряна после ухода эсминцев связь с аварийным кораблем, надежды на
то, что его удастся обнаружить вторично, почти не оставалось. Все перешло в
область чистой случайности, учитывая время года (не более двух часов
светлого времени в сутки), снежные заряды, сокращающие видимость, а то и
вовсе исключающие ее, да еще частые штормы, в условиях которых чрезвычайно
трудно производить поиск. А мы искали в течение трех недель: тральщиками,
самолетами, подводными лодками, ежедневно отвлекая на поиск силы,
необходимые для решения других задач.
Следствие по делу Курилеха и остальных закончено. Отданы под суд
Курилех, Рудаков, Калмыков, Исаенко. Штурман, связист и лекпом отправлены в
штрафной взвод. Пусть научатся смотреть в лицо опасности и постараются
искупить свою вину перед теми, кто погиб на боевом посту, перед флотом,
перед Родиной.
Пятно из-за них легло на весь Северный флот, в пер-вую очередь на
эскадренные миноносцы, люди которых по-настоящему выполняют свои воинские
обязанности. Разве не обидно читать приказ о Курилехе и его компании всем,
кто полтора года несет изо дня в день конвойную службу, рискуя жизнью, по
трое -- четверо суток не смыкая глаз в походах, борясь не только с
подводными лодками и авиацией противника, но и с жестокими штормами, такими
частыми в Баренцевом море. Приведут эсминцы караван транспортов с запада --
от Медвежьего в Кольский залив, из Кольского залива в Архангельск, с востока
-- от Диксона, от новоземельских проливов в Белое море, пополнят необходимые
запасы
149
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
НЕ ЩАДЯ ЖИЗНИ 1942, декабрь -- 1943, сентябрь
и опять в поход, в бой, сопровождать караваны транспортов, идущие на
восток, на запад, на север. Непрерывная маята, конца которой не будет до
завершения войны. В таких условиях выросли многие умелые, опытные, храбрые
командиры -- Гурин, Гончар, Симонов, Беляев, Колчин и другие. И вдруг --
объявился Курилех... Отвратительное исключение, но оно было.
Нет, не может это исключение заслонить в трагедии "Сокрушительного"
героическую историю корабля и его людей. Владимиров и Лекарев -- вот имена,
которые останутся в истории флота. И не случайно, не только потому, что оба
они в самый решающий момент показали себя настоящими советскими морскими
офицерами. Тот же старший лейтенант Лекарев еще в сентябре, когда
"Сокрушительный" находился в охранении очередного конвоя, проявил
самоотверженность, спасшую корабль от аварии. Конвой тогда попал в шторм.
Ударами волн на "Сокрушительном" сорвало тележки с глубинными бомбами.
Пробраться к месту происшествия было невозможно без риска -для жизни. Минер
Лекарев добрался. Волны несколько раз сбивали его с ног, и все-таки он сумел
разоружить бомбы и закрепить тележки, тем самым он предотвратил возможный
взрыв, последствиями которого могла быть серьезная авария корабля. Зная эти
подробности биографии коммуниста Лекарева, не сомневаешься, что он выполнил
свой долг до конца, так же, как выполнили свой долг все, кто остались на
борту эсминца.
С болью в сердце подписываю приказ по флоту: поиски "Сокрушительного"
прекратить, корабль считать погибшим.
стория с Курилехом -- единственный случай на Северном флоте, когда
человек, избрав путь морского офицера, став командиром корабля, вдруг
оказался не способным не только выполнять свои обязанности, но хотя бы
понять свою ответственность. Понять, что наряду с широкими (а на боевом
корабле в море, да еще в условиях военного времени, безграничными)
полномочиями командира на нем лежит ответственность примера. Личного примера
для подчиненных. Тем более в критические минуты, которые могут быть для
командира последними в его жизни. И что на это командир идет заранее,
сознательно -- в силу гражданского долга, по своим обязанностям командира,
по соответствующей, нерушимой статье устава, наконец, по морским традициям.
И что смотреть в лицо смертельной опасности командир должен со всем
самообладанием и достоинством настоящего волевого человека.
Поступок Курилеха больше, чем личная трусость; это преступление
командира, презревшего свой долг -- священный долг: думать не о себе, а
прежде всего о корабле и людях.
Немало горьких размышлений вызвала у меня, да и не только у меня,
история с Курилехом. Как говорится: ведь не бывало таких у нас в роду. То
есть не было на Северном флоте ничего подобного с первой минуты войны.
Анекдотический случай с бывшим командиром одной из "малюток" Лысенко,
допустившим ошибки в счислении, вышедшим в подводном положении к скалистому
берегу Териберской губы и полагавшим в панике, будто противник вытягивает
лодку магнитами на поверхность, не может идти в сравнение с поступком
151
Курилеха. Тот случай, в результате которого мы убедились, что Лысенко
вообще стал подводником по недоразумению, произошел 20 июля 1941 года, в
дни, когда у подводников, как и у моряков надводных кораблей, еще не было
боевого опыта, когда опасность и враг мерещились на каждом шагу. С тех пор и
до трагедии "Сокрушительного" не знаю ни одного факта растерянности или
трусости командира корабля -- надводного или подводного. Наоборот, был
противоположный факт, известный всем североморцам, когда подорвалась на
мине, причем у самого вражеского берега, в районе Нордкапа, видяевская
"щука" -- подводная лодка "Щ-421", которой командовал капитан 3 ранга Федор
Алексеевич Видяев.
Положение "щуки" после аварии оказалось не менее катастрофическим, чем
положение разломанного надвое эскадренного миноносца; однако Видяеву не
пришло в голову покинуть лодку, пока на борту ее оставались другие люди. Он
не пожелал сойти с обреченного корабля хотя бы предпоследним и уступить свое
право тому же командиру дивизиона Колышкину, который был обеспечивающим в
первом под командованием Видяева походе. Нет, капитан 3 ранга Видяев показал
себя настоящим советским командиром: он покинул "Щ-421" позже всех, вместе с
Колышкиным, но после него.
В дневнике у меня история с видяевской "щукой" записана на основании
докладов трех командиров: са-мого Видяева, затем Колышкина и Котельникова,
который вовремя подоспел на помощь товарищам.
..."Щ-421" подорвалась на мине в момент всплытия. Перед тем она удачно
атаковала конвой противника и потопила вражеский транспорт. Умело уклоняясь
от преследования, Видяев взял направление в открытое море, чтобы там
перезарядить торпедные аппараты и зарядить аккумуляторные батареи. Лодка шла
на глубине шестидесяти метров и уже начала всплытие, когда под кормой
раздался взрыв. Забортная вода стала быстро заполнять седьмой отсек сквозь
трещины в прочном корпусе и через кормовые торпедные аппараты.
В этот критический момент полное самообладание проявили командир и
инженер-механик: они продули все цистерны и тем дали возможность лодке
мгновенно
152
всплыть. Весьма кстати пришелся снежный заряд, в котором очутилась
всплывшая лодка: это на какое-то время избавляло ее от преследования и
скрывало от огня противника.
Осмотр определил катастрофическое положение "Щ-421". Взрывом
изуродовало корму, оторвало винты, деформировало и разорвало кормовую
переборку. Хотя поступление забортной воды в седьмом отсеке удалось
прекратить усилиями личного состава, но лодка оказалась без хода. Выбыла из
строя и рация, поврежденная взрывом. Все-таки радист, старшина Рыбин, сумел
передать единственную короткую радиограмму о происшедшем, составленную по
всем правилам: "Подорвался на мине, хода не имею".
Район, где находилась лодка, был известен. Поэтому, получив
радиограмму, я тут же распорядился приготовить к выходу в море на помощь
"щуке" два эскадренных миноносца и направить к ней с позиций другие лодки. В
первую очередь "К-22" под командованием капитана 2 ранга Котельникова,
которая находилась ближе всех к месту аварии. Такое же приказание было
передано еще двум "катюшам", а в адрес Видяева и Колышкина послан ответ: "К
вам вышел Котельников".
Пока последний разыскивал "Щ-421", прошло немало времени: около суток.
За это время лодка, конечно, переместилась. По инициативе комдива Колышкина
были подняты оба перископа, заменившие в данном случае мачты, а вместо
парусов использованы чехлы с дизелей. Ветер и течение (был отлив) сперва
помогли маневру. Лодка стала уходить в море под этими импровизированными
парусами, причем со скоростью 3,5--4 узла, как определил штурман. Таким
ходом она шла три часа, и все уже радовались, уверенные, что уйдут за
пределы видимости с берега. Увы, через три часа изменился ветер, прекратился
отлив, и "Щ-421" опять поволокло к норвежскому берегу, занятому противником.
Учитывая сложность положения, командир дивизиона и командир "Щ-421"
решили в случае необходимости взорвать корабль, если возникнет угроза
захвата его фашистами. Решение было объявлено экипажу. Все приняли это как
должное. Подготовили корабль к взрыву, сделали по морскому обычаю приборку,
навели чистоту,
153
подготовили к действию все оружие, вплоть до ручного, чтобы дорого
отдать свою жизнь, если придется схватиться с противником в неравном бою. В
это же время состоялось открытое партийное собрание, на котором несколько
беспартийных моряков были приняты в ряды ВКП(б). С того момента весь экипаж
лодки состоял из коммунистов.
Снова показался норвежский берег, на котором были расставлены вражеские
посты. Только снежные заряды, часто проносившиеся над морем, мешали
гитлеровским наблюдателям обнаружить потерпевшую аварию лодку. Положение
осложнялось, и все на борту "Щ-421" продолжали оставаться на боевых постах,
готовые к действию, как только последует приказ командира. В том, что
Котельников найдет их, они не сомневались, но дрейф мог опередить его. Ветер
свежел, волнение моря усиливалось, берег приближался.
Котельников нашел "Щ-421" через сутки. Четыре попытки взять
изуродованный взрывом корабль на буксир, предпринятые экипажами обеих лодок,
не увенчались успехом: волнение моря уже было таким, что всякий раз лопались
буксирные концы, заводимые на "щуку", и даже вырвало кнехты.
Все это происходило на виду у противника, возле вражеского берега.
После четвертой попытки, в минуты, когда над лодками появился
фашистский самолет-разведчик, Котель-ников предложил экипажу "Щ-421" перейти
на борт • "К-22". Колышкин, Видяев и механик не согласились с этим
предложением: они еще надеялись спасти корабль. Тогда Котельников доложил
мне обстановку, и я поручил ему передать Колышкину и Видяеву мой приказ:
"Личному составу "Щ-421" перейти на борт "К-22", аварийную лодку подорвать
торпедой и затопить..."
Видяев расплакался, когда докладывал о последних минутах своего
корабля. Его взволнованность передалась всем, кто присутствовал при докладах
возвратившихся подводников, и я в этот момент больше, чем когда-либо,
убедился, что передо мной и настоящий советский командир, и настоящий моряк.
Хотя Видяев родом откуда-то из-под Курска, но еще подростком связал свою
жизнь с морем, с Заполярьем. Это, безусловно, моряк по призванию.
154
Он последним покинул "Щ-421". Предпоследним ушел Колышкин.
Как только оба они оказались на борту "К-22", Котельников увел "катюшу"
на положенную дистанцию и выстрелил в поврежденную лодку торпедой. После
этого, зафиксировав гибель "Щ-421", он направился в базу, преследуемый
некоторое время вражескими самолетами, которые были наведены разведчиком,
умело ушел от них и благополучно возвратился в Полярное.
Такова эта история, которой могут гордиться североморцы, хотя она также
связана с гибелью корабля.
Гибель гибели рознь. Война без потерь немыслима, и все дело в поведении
людей, особенно в поведении командира.
Пример Видяева и Колышкина -- это пример не только для подводников, но
и для всех на флоте.
Дата за датой проходят передо мной на страницах дневника записи,
внесенные на протяжении девяти месяцев с лишним: с конца декабря 1942 года,
то есть с момента прекращения поисков "Сокрушительного", и вплоть до осенних
происшествий 1943 года на коммуникациях в Арктике, точнее, в Карском море.
Срок большой, произошло за это время немало всякого, есть о чем вспомнить и
порассуждать наедине с дневником '...
1 Например, о случае с Курзенковым, который, несомненно,
останется в истории Северного флота. 28 февраля 194