ый, упросив, даже не счел необходимым прийти на встречу, а послал своего "министра иностранных дел". Есть теперь и такие в Ленинграде. "Московский комсомолец" поместил в пол-листа фото шурина президента, брата Р. М., который много лет находился в воронежской психушке (алкоголик). Ужас!.. Потом редакция отделалась извинением, а супружеская президентская пара, по словам Гусенкова, в шоке два дня с тех пор!! Пресса переключилась на серьезную критику Ельцина. Напоминают, что раз Центра больше нет, во всяком случае, он "не тормозит" -- скоро ему предъявят счет... И что после "великой победы" в августе он ничего такого не сделал. А о Горбачеве пишут походя, иронически, с насмешками, с издевательским снисхождением. Уже не предъявляют претензий и не бросают обвинений. Так вот... Я больше всего боялся, что М. С. будет хвататься за остатки власти и положения. Не сумел он вовремя и красиво уйти. И когда общаешься с ним, наблюдаешь, как он уверенно держится с иностранными собеседниками, говорит с ними (по стилистике, манере!) так же, как и год-два назад, не знаешь, что думать: то ли натура такая, то ли чувство самосохранения, то ли играет хорошо. Между тем, если Экономическое соглашение заключили еле-еле, то Союзному договору не бывать... И Центр исчезнет. Ельцин претендует на роль "президента-координатора". Он заявил публично, что будет отчислять в союзный бюджет только на содержание Министерства обороны, атомной энергетики, железнодорожного транспорта. Даже МИДа "среди них" нет! На президентскую службу тем более давать не будет. Правда, Ревенко мне сказал, что уже создал "фирмы", которые качают валюту, и прожить президентскому аппарату пока можно будет. Но это же нонсенс: президент "великой державы" существует за счет почти подпольного бизнеса! Вчера восстановлены дипломатические отношения с Израилем. Это действительно было бы событие, если бы оставался Союз... Впрочем, Россия переймет. Назначена конференция по Ближнему Востоку в Мадриде. М. С. поедет... В то время как у нас самих каждый день режут друг друга -- в Карабахе, в Осетии, в Чечне, в Грузии и т. д. Пора на работу. Стоит очень теплая погода -- больше 14--15° С днем. Но сегодня дождь. Люблю такие осенние дни. Бианка "засиживает" меня до позднего часу. Изнываю... Засыпаю на полуфразе. А ей хоть бы что -- болтает, болтает на своем русско-итальянском волапюке... Из-за нее недосыпаю, во всяком случае "недочитываю" того, что обычно оставлял к ночи перед сном. 20 октября Вчера был "своеобразный" день. Я пошел на работу почти уверенный, что придется "сидеть" вместе с М. С. над выступлением при открытии Верховного Совета (в понедельник). Шах еще с вечера дал мне текст, где были соединены куски по разным темам, готовившиеся разными людьми. Впрочем, как он мне сказал, Медведев и Ожерельев так и не дали экономический кусок. Так что текст состоял из "правовой" части (Шах), моей (внешняя политика нового Союза) и импровизации шаховских ребят на социально-экономические темы. Я прошелся по всему и много направил, убирая выпады против кого бы то ни было (Украина, Грузия...), а главным образом -- "читание морали", нравоучения и поучения в горбачевском, правда, стиле. Время их прошло. Отдал Шаху. М. С. с 12.00 занимался опять не своим делом: собирал предпринимателей и трудовые коллективы, чтоб учить, как им жить дальше. Казалось бы: отдал все в республики, в ассоциации и корпорации, и пусть все идет "другим чередом", пусть они несут ответственность. Нет, руки чешутся поруководить всем и вся, как в былое время, с которым он сам сознательно и покончил. И в этом как раз его историческая заслуга. Кстати, в "Культуре" (меня предупредил редактор Альберт Беляев) на 1,5 полосы опус: "Кто же такой Горбачев?" -- психоаналитическое (по Фрейду) эссе о личности, о мотивах деятельности Горбачева. Написал медик-психотерапевт. Написано "красиво"... И я, который (в отличие от автора), знает Горбачева вблизи, согласен с ним на 90 %. Номер за 19 октября 1991 года. Часам к трем, однако, узнаю, что М. С. уже засел с Яковлевым и Шахом за работу над текстом. Меня, значит, "не сочли"... Да, забыл: в пятницу был у меня Бруно Малое. Тот самый -- зам. зав., потом зав. международным отделом СЕПГ, мелькавший на экранах с Хонеккером в качестве переводчика. Теперь в свои 55 лет "доживает" в аппарате ПДС в Берлине. Жаловался, что не все прежние друзья, с которыми столько лет укрепляли международное коммунистическое движение, захотели с ним видеться. Поговорили о жизни, о перестройке, о былом -- знакомы-то лет 20 с лишним. О том, что делали, понимая абсурдность дела, тупиковость; о том, в частности, как Пономарев собирал пятерку соцстран на своем уровне и учил их, как давать отпор то итальянцам и французам с их "еврокоммунизмом", то -- румынам (помню, в Польше, ночью под Варшавой в каком-то старом замке времен Мицкевича втайне от румынской делегации сидели -- сговаривались!)... Бруно все понимает и не стал спорить, когда я "обосновывал" неизбежность того, что произошло... Как и естественность зарождения ревизионизма в таких звеньях, как международные отделы ЦК... Ибо мы-то знали мир и знали, что никто на нас не нападет, знали и то, что такое на самом деле МКД и что дело его дохлое... Недаром же и в СЕПГ и особенно в аппарате ЦК КПСС международников еще со времен Трапезникова считали ревизионистами и терпели только потому, что без них "технически" невозможно было поддерживать отношения с компартиями и держать их в своем "обозе". Бруно говорит, что жильцы дома, где он живет, относятся по-человечески. Женю (она киевлянка у него) успокаивают: мол, ну, пожили с привилегиями, проживете и без них, мы же жили!! И это немцы. Но, наверное, и потому, что Бруно "хороший человек", не злоупотреблял своей близостью с Хонеккером и своим положением. Поехать бы как-нибудь на недельку "в деревню" с Людой!! Как в кино!.. Был вчера такой разговор с Ревенко. Я ему накануне написал записку о своем "аппарате": женщинах, консультантах, которые вот уже второй месяц сидят друг на друге в 14-метровой комнате, о Брутенце: что он не может быть моим замом и его надо куда-то определить -- "по типу" Загладина. Он мне по пунктам ответил. Но существенно для меня следующее: последний пункт был такой -- "Как Черняева-то теперь называть?" То есть с учетом того, что Шаха сделали государственным советником, а я отказался, но обусловил, что не хочу оставаться на уровне Егорова или Ожерельева (Ревенко согласен: я, говорит, даже не знаю, чем они занимаются. Поручение М. С. дает только двоим: вам и Шаху... Я ему, т. е. Горбачеву: у вас 18 помощников и советников, а я, руководитель аппарата президента, не ведаю, что они делают!). Ревенко предложил: давайте назначим Черняева "специальным помощником по международным вопросам" и еще одного -- помощником "специально по проблемам безопасности". М. С. отмолчался. Ну, вы, говорит Ревенко, лучше меня, наверное, понимаете, что означает такая его реакция. Я еще раз повторил свое предложение, но он перевел разговор на другую тему. Какие выводы? А такие, что были мы, как любят говорить Яковлев и Шахназаров, -- "в писарях" (а точнее, если по-старорусски, в дьяках). В этом качестве мы ему и нужны... Это почти все. В кадровых делах он меня не признавал и не признает. А сколько можно было бы "предотвратить"! В подходе к политическим вопросам (даже -- международным!) "прислушивается", и то не всегда и не полностью, а если и учитывает, то с опозданием. И при этом уверен, что как раз и правильно было "опоздать": теперь-то, мол, вот в самый раз. Тут у него должностной принцип: назначил Шеварднадзе -- значит, он самый умный в порученном деле; назначил Бессмертных -- он стал самым умным в международных делах; назначил Панкина -- он стал мгновенно умнейшим и самым компетентным... (Кстати замечу: Панкин мне нравится решительностью и готовностью "брать на себя"... Например, взял и установил дипломатические отношения с Израилем, будучи в Иерусалиме, не после начала конференции в Мадриде, "как договаривались", а до!) Может, мне попроситься послом в Израиль?! Хо-хо. Вот удивится-то М. С.!! Но это будет и "мягкий" вызов -- ответ на его "уважительное" отношение. Так вот: не считая вышеупомянутого, какой еще вывод? Пойти и прямо ему сказать, что пора бы подумать ему и о моем достоинстве, в том числе и в смысле зарплаты -- квартиру, например, хочу покупать, а у меня в "загашнике" всего 14 000 рублей. Что с ними сделаешь?.. Говорят, квадратный метр увеличился в цене втрое. Думаю, мол, и о пенсии. Пора. Мое время тоже прошло... Некоторые мои жанры уже не требуются и в дело не проходят. К тому же и кардиограмма от недели к неделе ухудшается. Готов подать заявление хоть сегодня. Интересна будет его реакция... Да какая там реакция, если даже самоубийства (Ахромеев, Кручина) не вызвали в нем особых переживаний. Он "занят", ему каждый день надо одерживать победы, хотя бы видимость побед. Это требует колоссальных усилий. Прав автор "психоанализа" в "Культуре". 21 октября Вчера поехал на кладбище, куда Неля уехала к своей матери. Разминулись. Это -- за Павшино, за Красногорском, по Пятницкому шоссе. Оставил Николая Николаевича (шофер) у ворот, пошел по главной аллее: вперед -- сколько глаз достает, направо налево -- то же. Сотни тысяч могил, если уже не миллионы. Довольно ухоженные. И тысячи и тысячи людей, в том числе на автобусной остановке, где бабок подхватывают и кидают внутрь, а потом уминают молодые. Кто-то копает, кто-то что-то еще ковыряет, многие соорудили столики у могил и расположились выпивать и закусывать. Видимо, это способ ("наш") примитивного общения с вечным. Может быть, жажда по ритуальности, которая у нас была превращена в парадность... Может быть, что-то фрейдистское. У меня мертвые во всех видах вызывают отвращение... или содрогание. Пусть меня накажет Бог или молва, но я ни разу не был на могиле матери. Однажды -- и то, будучи затащенным туда Васькой Кремневым (мужем сестры), -- побывал у ниши с урной отца в колумбарии. Мои размышления о "бессмертии" никогда не увязываются с мертвыми, с покойниками. Вернулся на Севастопольский и у подъезда встретил Нелю с сумками. Она не огорчается такими недоразумениями и вызывает восхищение философским отношением к бытовщинке -- очередям, сумкам и прочему. Обедали... Как всегда, я жаловался на то, что происходило со мной и вокруг меня на неделе: вот бы диктофон подставлять! Какой бы дневник был... Николай Николаевич подвез Бианку к 16 часам, поехали было домой, но я вспомнил, что трижды обещал Карякину заехать и обманывал, а он -- рядом, на улице (пока!) Ивана Бабушкина. Позвонили, явились. С Бианкой они (Юрка и Ирка) не виделись с 1967 года, со второй "их Праги". В новой квартире они три месяца: жилье интеллектуалов!.. Посидели часика три под хороший чай. Спиртного не оказалось. Яростно обсуждали путч и людей в нем. У Ирки с Юркой есть подробности, которые стоило запомнить. Кстати, оказалось, М. С. по прибытии из Фороса ждали толпы у Белого дома с плакатами, транспарантами и пр. -- до 4 утра, а он не явился. Но я не помню, чтоб в Форосе перед отъездом или в самолете Силаев или Руцкой сказали ему, что его ждут. Напротив, Руцкой очень беспокоился о его безопасности даже после прилета. В самолете все "допрашивал" -- "куда вы поедете?" М. С. сказал: на дачу... "А небезопасно? Может, на московскую квартиру? Я там на всякий случай тайную охрану выставил!" Но М.С. ответил, что и на даче, наверное, теперь охрана есть... Семья устала, не будем разъезжаться по разным местам и т. п. А оказывается, его ждали, и неявка вызвала, говорят теперь, обиду и разочарование... даже у итальянцев, как свидетельствует Бианка: она тоже сидела ночью у телевизора, там у себя, в Ливорно. Но потом была уже просто грубая ошибка, когда он на другой день не поехал на "митинг победы" на площади "Свободной России"... Занимался вместо этого сочинением указов о назначении... Моисеева, Шебарши-на, разных зам.министров на места проштрафившихся министров. Впрочем, может, они так "договорились" с Ельциным, который не хотел ни с кем делить ни капли победной славы и подставил М. С. под растерзание своего парламента несколько часов спустя. Карякин допускает, что так и было. Он предупредил о двух вещах: Горбачева люто, животно ненавидит окружение Ельцина во главе с Бурбулисом... На заседании Съезда народных депутатов РСФСР готовится акция (какая, он не знает) против М. С. КПСС, наверное, объявят преступной организацией. Читаю письма Пушкина. Это, наверное, впервые живой и вполне современный русский язык (ну, за исключением отдельных выражений и "устаревших" слов). Вся манера такая же, как говорят современные интеллигентные москвичи. У Розанова я прочел: Толстой -- гений, но не умен... Пушкин -- и то и другое -- большая редкость. А как Ленин? -- задаю я себе вопрос. -- Умен, безусловно, а гений оказался "не прав", хотя, может быть, гениальность определяется по последствиям "в своей сфере". 2 ноября 1991 года Заглянул: оказывается, с 21.Х ничего не записал. Между тем имел с М. С. крупный разговор о своем положении и аппарате, после того как зам. управляющего делами сообщил мне, что, как помощнику (по новой структуре), мне полагается лишь секретарша -- и никаких консультантов... Разговор по селектору с подключением Ревенко... "Он (т. е. Черняев) мне проходу не дает", -- заявляет Ревенко, не зная, что я слышу. И это -- после вежливых разговоров и похвал в мой адрес в сравнении с другими помощниками. М.С. ему круто: разберитесь... И резолюция: дать Черняеву все, что он просит. Подготовка к Мадриду (конференция по Ближнему Востоку). Речь Горбачева и других прозвучала на открытии "лучше" бушевской: американцы толкали меня в бок (Скоукрофт -- справа, Сунуну -- слева, а потом посол Страусе) и показывали большим пальцем -- "во!". Я было стал отказываться ехать в Мадрид. М. С. просмотрел составленный мною список... Взглянул, понял, спросил: "Ты что -- всерьез не собираешься?" -- и вписал в состав делегации (а не сопровождающих!). Он усек: я не хочу близко общаться с Р.М. Что было в Мадриде? Перед началом ближневосточной конференции Горбачев и Буш, сопредседатели конференции, основательно обо всем поговорили в присутствии Бейкера, Скоукрофта, Панкина. М.С. начал с похвалы в адрес обоих: созыв такой конференции -- еще один пример эффективного сотрудничества СССР и США в мировой политике. Для М. С. это особенно важно в момент, когда, как он сам сказал Бушу, и у нас, и у вас задаются вопросом: а есть ли Советский Союз и кого представляет Горбачев? Выразил признательность президенту и Бейкеру, администрации США за "взвешенную линию" в этом вопросе. Согласовали тактику поведения каждого и обоих при открытии конференции и потом: действовать так, чтобы стороны (арабы и Израиль) взяли на себя решение вопросов, а не спихивали на сверхдержавы. М. С. рассказал, что на днях встречался в Москве с президентом Кипра. Назвал его "хорошим человеком' (с чем Буш согласился) и передал просьбу киприота -- "продемонстрировать (США и СССР) совместную приверженность решению кипрской проблемы". "Нельзя допустить, -- говорил М. С., -- чтобы применение силы (турками) принесло плоды. Если все останется по-прежнему, -- передал он мнение Василиу, -- то это будет плохим прецедентом". Действительно, откомментировал свою информацию М. С., "в других подобных случаях мы не мирились с применением силы". На том обсуждение кипрской проблемы и завершилось. Поговорили о Югославии. Констатировали, что ситуация ухудшается. М. С. предложил вернуться к югославскому вопросу в СБ ООН. Буш реагировал скептически: мол, некоторые члены Совета Безопасности и сотрудники Секретариата ООН считают, что это все-таки внутреннее дело, не хотят вмешивать ООН. Горбачев согласился: вмешательство недопустимо, "но все же, если бы ООН заявила о своей позиции, это могло бы иметь определенные последствия". -- ООН уже заявляла о своей позиции, -- возразил Буш. -- Мы поддерживаем усилия ЕС. Вы беседовали с руководителями Сербии и Хорватии. Вы считаете, это было полезным? -- спросил не без ехидства. -- К сожалению, есть разногласия и между членами ЕС. Им нелегко сохранять единство подхода, -- вступил в разговор Бейкер. -- Некоторые европейцы хотят признать независимость республик. Мы пытались препятствовать этому, но Германия забежала вперед. -- Я тоже говорил об этом Колю, когда мы встречались под Киевом, -- заметил М. С. -- Меня эта проблема беспокоит. В конце концов, речь идет не только о Югославии. Как продолжать европейский процесс, если мы не можем найти способ решать подобные вопросы? -- Давайте поддерживать контакт по этому вопросу, -- заключил Буш. Главное, чего с нетерпением ждали от Горбачева американский президент и госсекретарь и чем сам он очень хотел с ними поделиться, -- это внутренние наши дела. "Сегодня главный вопрос для нас, -- начал М. С., -- как выйти из кризиса, как ускорить реформы и двигаться вперед по пути политической и экономической свободы, в рамках общего для всех республик рыночного пространства. Центральный вопрос, -- разъяснял он им, - государственность. Августовские события подстегнули стремление заявлять о независимости. Но они не изменили ничего в принципе (к моему удивлению!), -- заявил М. С., -- а лишь создали основу для движения к созданию действительно добровольного Союза Суверенных Государств. Испортил все Ельцин, подняв территориальный вопрос, вопрос границ. Это усилило сепаратистские тенденции на Украине. Заговорили об имперских притязаниях России. Трудно было в этих условиях выработать совместное заявление "10+1". Но постепенно процесс пошел: Экономический договор, разработанный под руководством Явлинского, -- начало возрождения Центра, нового Центра. Выразил уверенность, что Экономический договор подпишет и Украина. Вместе с Борисом Николаевичем ведем, дескать, большую работу в плане реформирования нашей государственности. В республики разослан подготовленный нами новый проект Союзного договора. Речь идет о создании именно союзного государства, а не какой-то ассоциации или содружества. Это будет государство с едиными вооруженными силами, согласованной внешней политикой, единым рынком. Будет Верховный Совет Союза, президент, Межгосударственный экономический комитет. Союз будет нести ответственность за единую энергетическую систему, транспорт, связь, экологию, фундаментальные исследования и некоторые другие области. 11 ноября проект будет рассматриваться Государственным советом -- с учетом поправок и замечаний. К сожалению, продолжал М. С., Ельцин подвергается давлению определенных людей, которые утверждают, что Россия должна сбросить с себя бремя других республик и идти вперед сама. Я разговаривал с Борисом Николаевичем, и он заверил меня, что понимает, к чему это привело бы. Это вызвало бы огромные трудности и у России, это значило бы несколько лет больших потрясений. А для других республик стало бы катастрофой. -- Для других республик? -- с некоторым недоумением переспросил Буш. -- Даже в России это вызвало бы, повторяю, серьезные потрясения. И Ельцин понимает это, но, к сожалению, он подвержен влиянию определенного рода людей. Анализируя его вчерашнее выступление, я вижу в нем две части. С одной стороны, содержится подтверждение позиции -- "за Союз", с другой, по некоторым конкретным вопросам, -- налицо отход от положений, включенных в проект Союзного договора, над которым мы вместе работали. Есть опрометчивые, хлесткие формулировки насчет государственности. Очевидно, это вызовет реакцию ряда республик. Но в целом мне сейчас нужно будет поддержать его, потому что если пойдут реформы в России, то пойдут они и в других республиках. -- Ключевой вопрос состоит в следующем, -- прервал Буш, -- считаете ли вы, что Россия, Ельцин стремятся захватить Центр? Чего они хотят? Хотят ли они еще более сузить роль Центра, вашу роль? Это затрудняет для нас определение позиций. Нам нелегко разобраться в ситуации. Горбачев признал, что такие попытки имеют место. Но он убежден, что Россия нуждается в новом союзном Центре. Это единственная законная форма для осуществления ведущей роли России в союзе республик. Они не примут непосредственного руководства со стороны России. Вот почему они выступают за союзный Центр. Большинство из них за всенародные выборы президента. Мне казалось, что у меня с Ельциным было понимание на этот счет. Но последняя его речь вызывает разочарование. Если он изолирует Россию, разрушит Союз, то это будет иметь разрушительные последствия и для России. Я, говорил М. С., сохраняю оптимизм. Продолжаю работать с республиками совместно и по отдельности. И хочу подчеркнуть: сегодня это фундаментальный, судьбоносный вопрос не только для нас, но и для Запада, для США. Вам предстоит сделать стратегический выбор. Сейчас необходима поддержка продолжению курса реформ, ибо от этого зависит будущее Союза, такого Союза, который, как я убежден, нужен и Соединенным Штатам, и другим странам. Перейдя на конкретику, М. С. просил решить вопрос о продовольственном кредите в 3,5 миллиарда долларов и о платежах по задолженностям. Для этого последнего необходима срочная помощь наличными в размере 370 миллионов долларов плюс финансовый кредит от Саудовской Аравии и Южной Кореи (1 миллиард). -- Думаю, все мы понимаем, -- нажимал М. С., -- что поставлено на карту. Что произойдет с Союзом -- будет иметь последствия для всего мирового процесса... В ответ Буш произнес многозначительную речь, которую я постараюсь воспроизвести детально (тем более при записи мне помогало то, что я слышал сказанное сначала по-английски, потом в переводе). -- Я буду предельно откровенен, -- начал Буш. -- Надеюсь, ты знаешь позицию нашего правительства: мы поддерживаем Центр. Не отказываясь от контактов с республиками, мы выступаем в поддержку Центра и тебя лично. Еще до путча я выступил с речью на Украине, которая стоила мне определенных политических издержек дома. Меня критиковали за то, что я якобы "продал" Украину. Конечно, этого не было. Но я выступил против бездумного национализма. Мы поддерживали и поддерживаем контакты с Ельциным, с руководителями других республик, но делаем это не за твоей спиной. Я задал свой вопрос потому, что в конгрессе и в администрации многие удивлены его речью, не могут понять, что она означает. С этим связан и вопрос о кредитоспособности Советского Союза. Согласно нашему законодательству я должен удостоверить конгресс в том, что наши заемщики кредитоспособны. Я не могу обойти требование нашего законодательства. Мы считаем, что можем сейчас пойти вам навстречу по кредитам, хотя и не в полной мере. Но нам необходимо иметь уверенность, что республики полностью понимают свою ответственность. Мы хотим вам помочь, но нам нужны определенные дополнительные гарантии, касающиеся позиций республик. -- Давайте говорить откровенно, -- прерывает Горбачев, -- 10--15 миллиардов долларов -- это не такая уж огромная сумма, чтобы мы не смогли ее вернуть. Если сейчас мы с вами просчитаемся, то со временем придется заплатить гораздо более высокую цену, речь идет не о чем-то обычном, рутинном. Речь идет об огромной стране, которая переживает великие трансформации, и здесь рутинные подходы неприемлемы, и ссылки на конгресс и экспертов меня не убеждают. Необходимо политическое решение. "Я хочу заверить тебя в нашем понимании, -- говорит Буш. -- Я именно потому еще раз спрашиваю: считаешь ли ты возможным возврат к тоталитарному режиму? Это было бы плохо для всего мира, для США. Ибо это положило бы конец нашему плодотворному сотрудничеству". -- Именно поэтому сейчас необходимы конкретные действия, -- подхватил М. С. -- Тем не менее мне приходится учитывать и общественное мнение у нас, в США. Я не могу спорить с той цифрой потребностей в продовольствии, которую ты назвал. Но мы не можем в полной мере удовлетворить эту просьбу. Сейчас мы можем принять решение лишь о выделении сельскохозяйственного кредита в размере 1,5 миллиарда долларов, причем часть его предоставляется сейчас же, а часть -- после первого января. Мы надеемся, что это поможет вам пройти период, в ходе которого окончательно определятся отношения между Центром и республиками. Ты знаешь, как решительно выступил в поддержку Советского Союза министр финансов Брейди на сессии МВФ в Бангкоке, это даже вызвало недовольство других членов "семерки". Если ты сейчас предпочитаешь, чтобы этот вопрос не обсуждался публично, давай так и сделаем. Полтора миллиарда -- это максимум на данный момент. К вопросу о сельскохозяйственном кредите можно было бы вернуться позднее, когда прояснится степень участия республик. Но данная сумма позволяет начать процесс. Я не хотел бы, чтобы объявление о сумме, которая может показаться недостаточной, вызвало у вас трудности дома. Может быть, лучше ни о чем не объявлять, но это максимум, который мы можем выделить на данный момент. И хотя госсекретарь Бейкер иногда творит чудеса в конгрессе, надо быть реалистами. После заверений М. С. взял слово Джеймс Бейкер: -- Позвольте сделать заявление общего характера. Я думаю, ты знаешь, что мы поддерживаем и будем стремиться впредь поддерживать ваши усилия по реформированию Советского Союза. Ты знаешь, что мы воздействовали на других доноров, в частности Саудовскую Аравию. Президент фактически пошел на то, что предоставляются непосредственно государственные кредиты США, то есть они гарантируются полностью. Мы считаем сейчас необходимым иметь подписи республик под кредитными документами, это даст президенту юридическое основание ставить вопрос перед конгрессом. В настоящий момент мы можем выделить примерно полтора миллиарда долларов. 250 миллионов -- в виде дара по линии продовольственной помощи, которая предоставляется бесплатно, остальное -- кредитные гарантии. Из них 250 миллионов в данный момент и миллиард -- через 60 дней. Вот что мы сможем сделать сейчас. Что касается новых проектов по продовольствию, будем их осуществлять, но они не имеют быстрого эффекта. Мы понимаем, что наше предложение не полностью покрывает ваши потребности, но в данных обстоятельствах это то, что мы можем сделать. Тебе я скажу одну вещь, которую не может сказать президент. Ты знаешь, что мы были в контакте с тобой в июне этого года, когда пошли слухи о павловском перевороте. Мы подчеркивали тогда, что заинтересованы в стабильности Советского Союза, в том, чтобы советский народ сам определил свое будущее. И мы считаем, что это значительный аргумент, показывающий, что мы понимаем необходимость Центра. На прошлой неделе мы получили тревожные сигналы о содержании предстоящей речи Ельцина, в том числе о том, что там будет призыв к ликвидации МИД СССР, заявление о том, что Россия будет защищать русские меньшинства, где бы они ни находились, и т. п. Мы обратились к официальным лицам РСФСР и поставили вопрос так: что происходит, почему накануне мирной конференции по урегулированию арабо-израильского конфликта делается такой шаг? Это подорвало бы усилия Советского Союза. Мы выразили надежду, что этого не произойдет. Нас удивило, что в вопросе о меньшинствах не было никакого упоминания хельсинкского процесса. Очевидно, в республиках возникнет сейчас озабоченность, и со своей стороны постараемся что-то сделать, не исключено, что сможем каким-то образом помочь тебе. Нам было бы интересно получить конкретную информацию о том, что является в речи отходом от договоренностей, достигнутых при выработке Союзного договора. -- Ельцин звонил мне накануне своего выступления в парламенте России и ничего не сказал о том, что в речи будут спорные положения, -- заметил Буш. -- Он говорил только о хорошем, -- добавил Бейкер, -- Вы должны учитывать, -- пояснил М. С., -- руководители республик хотят продемонстрировать, что у них есть контакты с президентом США, хотят разыграть эту карту для удовлетворения своих амбиций. Я думаю, мы сможем выровнять ситуацию, это будет непростая задача. Но именно поэтому я так настойчиво ставлю вопрос о продовольственных кредитах и финансовой поддержке. Сейчас я в этом нуждаюсь. -- Я только просил бы тебя учитывать, что для меня ситуация сейчас иная, чем прежде. Я, конечно, буду говорить с нашим представителем в "семерке", -- подвел итог Буш. Горбачев поднял в конце вопрос об односторонней инициативе Буша и сокращении вооружений. Буш поинтересовался: получил ли Горбачев его письмо на этот счет? -- Да, -- ответил М. С., -- считаю его очень конструктивным и полезным. Сообщил, что подготовлена встречная инициатива, одобренная Государственным советом, и передал американцам ее содержание. Прилагаю эту бумагу. Потом была совместная пресс-конференция. Буш старался не показать разность "весовых категорий", а М. С. -- не из тех, кто "позволил" бы... Держался как ни в чем не бывало, но "реалистично". И в общем на этот раз выступал на пресс-конференциях и в интервью удачно. Ужин у короля (+Буш и Гонсалес). До сих пор не может М. С. опомниться от впечатлений: они возмущались речью Ельцина на съезде в Кремле. И давали понять, что без Горбачева им трудно представить себе то, что раньше называлось "Советский Союз". Потом -- на несколько часов в сопровождении наследного принца -- Барселона: олимпийские сооружения, дом Пабло Пикассо. Оттуда -- во Францию. Поездка в Латче (30 октября) -- президентский хуторок Франсуа Миттерана в Пиренеях. Событие замечательное во многих отношениях. По прошествии недели я заглянул в свои записи и вижу, что там много смахивает если не на завещание, то на напутствие политическим потомкам. И обязан, что сумею, воспроизвести. Перелет из Барселоны был кратким. С аэродрома ехали по красивейшим местам предгорьев. Кстати, мимо Биорицца, где бывал 20 лет назад, во время первого своего посещения Франции... На вечерней встрече, устроенной тогда для нас пятерых советских местной ячейкой компартии, пришлось произносить экспромтом речь по-французски, чему удивился сам и удивил своих коллег. Очень был, помню, собой доволен. Не узнал я города издали: теперь он больше смахивает на индустриальный центр, а тогда был курортный тихий городок. Машины свернули с шоссе в лес. Пошла узенькая дорога, сначала асфальтированная, потом (так показалось) просто грунтовая -- для деревенских телег. Ветки кустов хлестали по стеклам машины. Минут через 10--15 выехали на полянку. Огородная ограда из слег, какая бывает в наших небогатых деревеньках вокруг изб. Три хатки -- иначе я их назвать не могу: под соломой, приземистые, с маленькими окошечками. Сыро вокруг, сумеречно, зелено, прохладно, ходят козы и куры. Возле "хат" развесистые деревья. Нас было всего несколько человек с Горбачевым: Раиса Максимовна, Андрей Грачев, я, переводчик и охрана. Остальные сопровождавшие его на Мадридскую конференцию улетели в Москву прямо из Испании или оставлены были по пути недалеко от Латче -- в районном городке Сустоне. Миттеран вышел навстречу. Поводил по своим "владениям", с явным удовольствием рассказывая, откуда у него такой семейный хутор, основанный аж в 1793 году и купленный им у крестьянина 28 лет назад. Он предпочитает его трем другим "соответствующим" его рангу загородным резиденциям. "Иногда, -- говорит,-- туда выезжал (я обратил внимание на прошедшее время глагола) для приема иностранных гостей. Может, мои преемники будут более активно использовать эти официальные резиденции. Пока же их персонал не знает, чем заняться". Раису Максимовну увела мадам. Президенты, два помощника и переводчик уединились в хате -- шале, олицетворяющем кабинет: мягкие диваны и кресла, несколько книжных полок, камин. Протокольные шутки. Миттеран объяснил, как он представляет себе "программу" их общения. Предупредил, что утром Горбачева с Раисой разбудят петухи. (Я потом заходил в комнатушку, которую им отвели на ночлег, -- очень напоминало мне закуток в деревенских избах, где в детстве "на даче" проводил я свои летние каникулы.) Пошел разговор (дальше буду цитировать свои пометки). Горбачев стал рассказывать о Мадридской конференции, поздравил Миттерана как одного из ее инициаторов. Ф.М. (далее для краткости буду их обозначать инициалами) прервал, посожалев, что она состоялась не по формуле, которую он предлагал: пять постоянных членов СБ ООН под эгидой ООН. Тогда были бы поставлены вопросы "по сути дела" (оккупированные территории, израильские поселения, западный берег р. Иордан, сектор Газа, деление Иерусалима...). Это не произошло из-за "слишком тесных связей" между Израилем и США. Шамир не хочет участия европейцев, потому что они поддерживают отношения с ООП. И получилось, что конференция ограничилась лишь вопросом процедуры (дальнейших переговоров)... Но и это уже хорошо. Тот факт, что есть место, где противники могут говорить -- а они, кстати, обожают поговорить, и те, и другие, -- это уже достижение, -- заключил Ф. М. М. С. рассказал о трудностях подготовки: до последнего момента не было уверенности, явятся ли палестинцы. Условились с Бушем и Бейкером "давить" на Шамира, рассказал, как он сам на встрече с израильским премьером уламывал его "занимать конструктивную позицию". Ему, Горбачеву, понравился разговор с Шамиром в Мадриде, откровенный и доброжелательный. Правильно, что он озабочен поставками оружия на Ближний Восток, просил, чтоб СССР прекратил их, на что М. С. возразил: тогда пусть и США это сделают, с чем Шамир согласился. Понравилось М. С., что израильтянин не ограничился темой конференции, а заговорил о крупных региональных проблемах -- энергетике, пресной воде, экологической опасности -- и рассчитывает в этом на связи с СССР. Итоговое впечатление М. С. от Шамира: он хочет править бал во всем этом процессе. Но так не получится. Ф.М. выразил готовность помогать "процессу", если с Францией будут консультироваться. Но он скорее пессимист: "Мы имеем дело с фанатизмом, с фанатизмом с обеих сторон, а его трудно урезонить". -- Там два вида фанатизма, -- откомментировал М. С. -- Нет, это один сорт. Тем более что и темперамент у них похожий, -- возразил француз и вдруг попросил Горбачева рассказать, что происходит у него "дома". --У нас сейчас самый критический этап, -- говорил М. С. -- Он наступил раньше, чем рассчитывали. Были готовы программы движения к рынку, к новому Союзу, проект реформирования партии. Потому я и не покидал пост Генерального секретаря: нельзя было бросать эту силу в том ее состоянии. Но августовский путч все сломал, разорвал механизмы власти, внес сумятицу в политический процесс. Так что, с одной стороны, мы имели победу демократии, а с другой -- усугубление всех противоречий. После путча усилился сепаратизм. Определенные силы воспользовались этим, чтобы еще больше подорвать внутренние связи в стране. Многое от России зависит. Удалось с помощью Государственного совета снять некоторое напряжение, в том числе вокруг Ельцина. И это позволило выйти на подписание Экономического соглашения. Сейчас проблема -- выход на Союзный договор. С Ельциным договорились (вместе готовили проект), но у него очень сложное окружение. Ему подкидывают и то, и другое, затрудняют выбор. Преобладают те возле него, кто считает, что Россия должна сбросить с себя бремя бывших союзных республик. В позиции Ельцина столько условий выхода на Союзный договор, а нужен переговорный процесс -- не ультиматумы. Таким путем проблем не решить. Да, Ельцин выступает за решительность в проведении реформ, и в основном это идет в русле того, что я предлагаю. Но нельзя действовать, невзирая на другие республики: это не политика. Нельзя провоцировать отторжение. 75 миллионов живут у нас за пределами своих республик. Разделение труда такое, что все зависят друг от друга. Это касается не только экономики и экологии, тут -- и наука, и культура, и человеческие связи. В контексте мировой ситуации я вопрос ставлю так: заинтересован ли Запад, окружающий мир в том, чтобы Союз остался? Реформированный, демократический, динамичный, экономически здоровый, то есть совсем новый, но -- Союз. -- Что я об этом думаю, -- начал отвечать Ф.М. -- Вы уже осуществили решающие действия -- уничтожили систему, которая давно не работала. И второе ваше действие -- это стремление решить проблему: Союз и республики. Сложилось определенное умонастроение, которое создает центробежную тенденцию. Извне ее поощряют. Позиция же Франции состоит в том, чтобы не поддаваться конъюнктурным обстоятельствам. Я рассуждаю совершенно холодно: в интересах Франции, чтобы на востоке Европы существовала целостная сила. Если будет распад, если вернемся к тому, что было у вас до Петра Великого, -- это историческая катастрофа и это противоречит интересам Франции. Вековая история учит нас тому, что для Франции необходим союзник, чтобы можно было обеспечивать европейский баланс. Любой распад целостности на Востоке несет нестабильность. Вот почему мы не хотим и не будем поощрять сепаратистские амбиции. И еще. Мы большие друзья сегодняшних немцев, но очень опасно, если на севере от Германии и на востоке от Германии было бы мягкое подбрюшье. Потому что всегда у немцев будет соблазн проникнуть на этих направлениях. -- И не потребуется применения военной силы. Это будет экономическая империя со всеми вытекающими последствиями, -- добавил М. С. -- Что мы можем получить? -- продолжал Миттеран. -- Вокруг Германии ряд небольших государств, а дальше -- вакуум. Это опасно. Я из тех, кто желает иметь в вашем лице сильного партнера -- новый Союз. Если дело пойдет так, то мои отдаленные преемники должны будут установить прочные отношения с Россией, ибо это -- самое мощное, что останется от старого Союза. Но до этого мы все можем оказаться в стадии анархии. Я за то, чтобы за 2--3 года ваша страна восстановилась на федеративно-демократической основе. Это наилучший выход для всей остальной Европы. Вы, господин Горбачев, руководствуетесь соображениями патриота своей страны. Я в данном случае исхожу из констатации исторической логики в развитии нашего континента. -- Очень важно то, что вы говорите, -- откликнулся М. С. -- И важно, что к таким же выводам пришел Гонсалес, с которым я вчера много говорил. Он употреблял почти те же выражения. Вижу свой долг в том, чтобы через Союзный договор выйти на новый Союз. И я хотел бы рассчитывать, что на Западе, руководствуясь своими реальными интересами, действовали бы так, чтобы поддержать меня. А я вижу, что кто-то присматривается, как воспользоваться нашим распадом. -- Франция не будет способствовать центробежным силам. И я думаю, -- заявил Ф.М., -- на таких же позициях стоят все старые европейские страны, у которых давние исторические традиции и глубокий европейский опыт -- я имею в виду Англию, Францию, Испанию, Португалию. -- У нас должны знать позицию главных действующих лиц мировой политики по этому ключевому вопросу, -- реагировал М. С. -- Вчера вечером испанский король устроил ужин для меня и Буша. Гонсалес там яростно отстаивал точку зрения, похожую на то, что вы мне сейчас говорили, даже несколько забыв о протоколе и о том, что присутствует король. Все они в один голос выражали удивление некоторыми пассажами в выступлении Ельцина на Съезде народных депутатов России. Особенно по поводу того, что МИД на