ю необходимость поддержать реально -- не только политически, а и во всех отношениях -- Россию. Роль ее будет очень велика и ответственна. Потребуется много мужества, выдержки, маневра, нестандартных решений, чтобы реформы состоялись. А все мы хотим, чтобы они состоялись. И если вы улавливали раньше в моих ответах на ваши прежние вопросы что-то такое, что может казаться различием в позициях, то не об этом сейчас забота. В главном, в основном различий нет. И приоритет отдать сейчас надо этому главному. Если руководство России, ее Президент потерпят неудачу на этом этапе реформ, то мы все потерпим неудачу. Это должно быть абсолютно ясно. Для меня это и теоретически, и политически очевидно. Чем я буду заниматься? Сейчас, в ближайшее две недели, я "исчезну". Ну, не физически (смех)... просто надо прийти в себя. Решения приняты, все сформулировано, и я думаю, логично обозначить разрыв -- концов и начал. Я не хотел бы быть навязчивым: вы знаете -- для меня вопрос морали всегда превыше всего. Может быть, пока и не удалось совсем совместить политику и мораль. Ну что ж! Начало, во всяком случае, положено. Процесс тут не простой. Науку легче совместить с политикой, а мораль и политика -- это, скажем так, вещи капризные по отношению друг к другу. Так вот, исходя из этого, намерения и планы большие. Идут разные разговоры, не возглавит ли Горбачев оппозицию? Какая-то из наших газет так и написала: Горбачев, мол, может себя реализовать, только если он возглавит оппозицию. А я задаю вопрос: против кого? Против какого курса, какой политической линии? Нет, у нас был разговор с Ельциным. Примерно на втором или третьем часу этого разговора к нам присоединился Александр Николаевич Яковлев. Мы беседовали в тот день восемь или девять часов. Это была беседа о многом. Но прежде всего -- об Алма-Ате. Я многое хотел прояснить для себя. Это был необходимый разговор. Отвечая на соответствующий вопрос Президента Ельцина, я сказал, что до тех пор, пока руководство России будет придерживаться курса на демократические преобразования и реформы, оно может рассчитывать не только на поддержку, но и на защиту. Все, чем располагаю я и те, кто останется со мной сотрудничать, будет использовано именно для этого. Ну а если дело пойдет иначе и возникнет другая ситуация, тогда будут оценка, анализ и, естественно, реакция. Но я надеюсь на продолжение реформ. И значит, никакими оппозиционными делами я не мыслю заниматься. Наоборот, надо и внутри и извне, используя соответствующие возможности, помогать, особенно на этом решающем этапе, продвижению реформ вперед. Самое опасное, что могло бы произойти сейчас в обществе и что бы имело самые тяжелые последствия, -- это наша всесоюзная или вселенская драка. Этого нельзя допустить. Общество устало. Оно готово возненавидеть политиков. Оно уже склонно ненавидеть даже все то огромное, что действительно достигнуто в ходе перестройки. Потому что очень тяжела повседневная жизнь. И надо скорее через реформы освободить людей от излишних тягот. Тогда они оценят по-настоящему все, что сделано за последние годы. Я в этом уверен. Не такие уж наши люди неблагодарные. Я опять получаю по тысяче писем и телеграмм в день. Идет и сочувствие, и поддержка. Придет понимание, придет осознание того, что сделано за эти годы. Но нельзя допустить драки. Нельзя. Это было бы просто преступно, учитывая условия, в которых живет сейчас наш человек. Он перегружен проблемами. А по большому счету у меня расхождений с направленностью реформ и демократических преобразований в России нет. Другое дело, что я был против и сейчас против, чтобы пойти с ножницами по карте нашей страны, по этой огромной общности. Перераспределять полномочия, власть, права -- да, но не расходиться. И, с точки зрения конкретных задач, тактических задач в области экономики, социальной политики, финансов, полагал, что союзное государство с эффективными механизмами более необходимо и оправданно, чем нечто непонятное. Но долг каждого патриота -- помогать тому, что стало реальным процессом. Пусть это будут шаги к согласию. Выбирать надо, думая о народе, о жизни -- реальной, сегодняшней. Ну вот, пожалуй, самое главное. Теперь я вас хочу поблагодарить за то, что вы проявили не так уж много злости по отношению ко мне за эти годы и сказали мне много и ценного. Я благодарю вас за это. Я понимаю свое место, вижу роль, которую мне выпало сыграть. Я ее оцениваю не менее критично, чем, может быть, вы. Но, как и вчера, всегда буду защищать тот выбор, который сделал. В этом смысле я непоколебим. И что бы ни происходило, остаюсь верным этому выбору. Это рубеж. Дальше, думаю, проще будет. А может быть, и сложнее. Увидим. Жизнь покажет". На вопрос одного из журналистов, как реагирует мать Михаила Сергеевича на происшедшее, я сказал: "Она давно мне говорит: "Бросай ты это все, приезжай к нам". Я ей сегодня собираюсь звонить. Что она скажет? Я уверен -- то же самое, даже, может быть: "Слава Богу, что так произошло: отдохнешь, придешь в себя". Итальянский журналист произнес горячую речь с высокой оценкой моей деятельности в прошлом. Я его поблагодарил, но заметил: вся Ваша речь обращена только в прошлое. А я думаю, что самые важные события еще впереди. Сразу же после моего обращения по телевидению в связи с уходом с поста ко мне пошел поток писем от граждан, сначала к Новому году, к Рождеству, а потом и без этих предлогов. Письма продолжают поступать, их тысячи, едва успеваю читать. Одни просто шлют пожелания, выражают добрые чувства поддержки и солидарности. Многие делятся своими размышлениями, переживаниями, мыслями о годах перестройки, о будущем. Есть целые аналитические трактаты с глубокими соображениями и выводами. Все это укрепляет в убеждении, что, как бы там ни было, перестройка состоялась. Душевное и интеллектуальное раскрепощение людей стало фактом, и свобода духа будет сильно работать на дальнейшее преобразование общества. Прежде чем покинуть Кремль, я направил письма государственным деятелям, с которыми у меня сложились отношения доверия, партнерства, даже по-человечески дружеские, и в сотрудничестве с которыми много было сделано для улучшения международного климата, формирования новой, позитивной тенденции в мировом развитии. "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ДЖОРДЖУ БУШУ, ПРЕЗИДЕНТУ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ, И ГОСПОЖЕ БУШ Дорогой Джордж! Сегодня, когда я заканчиваю выполнение обязанностей Президента СССР, хочу поделиться некоторыми мыслями и чувствами. Скажу откровенно: это сложные переживания. В них немало тревоги и беспокойства за судьбу страны, единство которой я стремился сохранить, а вместе с этим и будущее новых международных отношений, строительству которых мы вместе отдавали столько сил. Многое теперь будет зависеть от жизнеспособности Содружества. Я очень хочу верить, что демократические завоевания последних лет будут спасены, что народы моей страны пойдут вместе на основе Содружества. Мы с тобой не раз в трудных обстоятельствах действовали решительно и ответственно, чтобы удержать развитие событий в правильном русле. В будущем тоже возможны крутые повороты, и я рассчитываю, что взвешенность, разумный выбор не изменят тебе ни при каких обстоятельствах. Я буду помогать тем, кто взял сейчас на свои плечи груз ответственности за дело реформы, демократических преобразований. Но в поддержке и помощи нуждается сейчас прежде всего Россия, именно в России самое тяжелое экономическое положение. А все зависит от нее. Уверен, что у партнерства США с Россией, с другими новыми государствами есть будущее. Мы с тобой заложили хорошие основы для развития отношений на основах доверия и солидарности, понимания высокой ответственности перед всем миром. Наша личная дружба, сложившаяся в ходе совместной большой работы, надеюсь, сохранится. Мы с Раисой храним самые теплые воспоминания о встречах с Барбарой, испытываем к ней чувства сердечной симпатии и уважения. Просим передать ей наши наилучшие пожелания. Были бы рады новым встречам с вами обоими. Всего доброго". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ГЕЛЬМУТУ КОЛЮ, ФЕДЕРАЛЬНОМУ КАНЦЛЕРУ ФЕДЕРАТИВНОЙ РЕСПУБЛИКИ ГЕРМАНИЯ, И ГОСПОЖЕ КОЛЬ Дорогой Гельмут! Я оставляю пост Президента СССР. И хотя события пошли не так, как я считал правильным и наиболее целесообразным, не теряю надежды на конечный успех дела, которое я начал шесть лет назад, что Россия и другие государства, вошедшие в новое Содружество, превратятся в современные демократические страны. В этот нелегкий для меня момент я обращаюсь мысленно к тому, что мы сделали с тобой вместе. Объединение Германии -- это крупнейшее событие мировой истории и новой мировой политики. И то, что мы больше, чем кто-либо, способствовали этому, останется, надеюсь, в памяти народов. Хочу, чтобы российско-германские отношения успешно развивались на том фундаменте, который мы вместе заложили в Большом Договоре. От всего сердца желаем мы с Раисой Хеннелоре, всей твоей семье здоровья, благополучия и счастья". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ФРАНСУА МИТТЕРАНУ, ПРЕЗИДЕНТУ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ, И ГОСПОЖЕ МИТТЕРАН Дорогой господин Президент! История нашей страны вступила в новый этап. Можно по-разному оценивать возникшую реальность и ее перспективы. Но есть вещи неизменные. Это прежде всего все то, что определяет благополучие людей как во внутреннем, так и в международном плане. К числу постоянных величин международных отношений я бы отнес и отношения между нашими двумя странами. Надеюсь,что такое положение вещей сохранится и впредь. Вспоминая наши с Вами беседы, думаю, что нам удалось немало сделать для этого. Россию, другие государства, входящие в СНГ, ждут непростые времена. Ситуация взрывоопасна. Буду стремиться не допустить новых потрясений, охлократии. Главное -- удержать страну на эволюционном, демократическом пути развития. Помочь удержать положение может зарубежная помощь. Привет и самые теплые пожелания Даниэль от меня и Раисы". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ДЖОНУ МЕЙДЖОРУ, ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ И СЕВЕРНОЙ ИРЛАНДИИ, И ГОСПОЖЕ МЕЙДЖОР Дорогой Джон! Я сейчас заканчиваю работу над заявлением, о котором шла речь в нашем телефонном разговоре. Вдогонку этому разговору хотелось бы сказать еще несколько слов тебе как политику, как человеку, другу. В свое время, когда мы начинали преобразования в нашей стране, на них нелегко было решиться, даже не зная, какими тяжелыми и болезненными явлениями они будут сопровождаться. Потребовалось мужество для того, чтобы начать их, и для того, чтобы их продолжить. В предстоящие годы от политиков потребуется, может быть, еще большее мужество. На карту поставлено слишком многое -- сама возможность нормального, цивилизованного развития мировых процессов. Я хочу надеяться и верить, что нынешнее и последующее поколения политиков окажутся на высоте новых сложнейших задач. Со своей стороны буду стремиться способствовать продвижению ценностей демократии, свободы, гуманизма. Полагаю, что для этого у меня есть достаточный потенциал, будут и практические возможности. Многое можно сделать для мира, если дела в нашей стране удастся все-таки повернуть к большему сотрудничеству, взаимодействию, если удержать основные завоевания последних лет. Я не оставляю надежд на это. Рассчитываю и на твой вклад. Еще раз передаю тебе и Норме слова признательности за дружбу от себя и от Раисы Максимовны. Надеемся на ее продолжение". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ДЖУЛИО АНДРЕОТТИ, ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА МИНИСТРОВ ИТАЛЬЯНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ Дорогой Джулио! Сегодня, когда я уже собирался написать тебе письмо, пришел посол Саллео, принес твое письмо, которое меня тронуло до глубины души. Твоя личность неразрывно слилась в моем сознании с прекрасной Италией, которую я полюбил с первого взгляда много лет назад. После того как я стал главой государства, ты был моим основным итальянским собеседником и очень скоро -- близким другом. Для меня каждая наша встреча была праздником духа, стимулом для раздумий о мире, о жизни. И это понятно: сегодня найдется в мире не много политиков, равных тебе по уму, опыту и мастерству. Традиционно теплые отношения между нашими странами мы превратили в норму, обогатив их идеями нового мышления. Взяв на себя ключевую посредническую роль, ты сделал так, что Италия стала одним из первых в новое время надежных друзей моей страны. В трудных перестроечных делах я неизменно ощущал страстное сопереживание и горячую поддержку миллионов итальянцев. Это огромная моральная сила, которая, надеюсь, и впредь будет служить дружбе наших народов. Каждая встреча с твоей страной -- а, к счастью, их было немало -- памятна мне. Надеюсь, что судьба будет ко мне благосклонна и я скоро увижу тебя и Италию. Благодарю за приглашение. Обнимаю". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ БРАЙАНУ МАЛРУНИ, ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ КАНАДЫ Дорогой Брайан! По телефону во вторник мы с тобой попрощались. Я получил твое дружеское письмо. И тем не менее хочу послать тебе несколько слов. Я очень высоко ценю сложившиеся между нами отношения доверия, которые хорошо послужили и нашим странам, Европе и миру. У нас высоко ценят спокойное и уважительное отношение канадцев, поддержку и солидарность в эти трудные годы. Видим, что народ твоей страны желает успеха реформам, демократическим преобразованиям, которые нужны не только нам, но и всему миру. Все это -- признаки нового времени, ради которого и мы с тобой хорошо поработали. И это вдохновляет. Я верю в конечный успех. Благодарю тебя и Милу за дружбу. До свидания". "ИХ ВЕЛИЧЕСТВАМ ХУАНУ КАРЛОСУ I, КОРОЛЮ ИСПАНИИ, И КОРОЛЕВЕ СОФИИ Дорогая королева София! Дорогой Хуан Карлос! Пользуюсь возможностью в последний раз приветствовать Вас в качестве Президента. Наши мадридские встречи стоят у меня перед глазами так живо, как будто это было вчера. Я знаю, как много сделала королевская чета для утверждения демократии и свободы в Испании. Возможно, могу это оценить больше, чем другие, поскольку страстно хочу того же для своей родины. Общение с Вами всегда интересно, обогащает, вызывает хорошие мысли, не говоря уже о человеческой доброте и искренности, которая исходит от Вас. Я желаю самого лучшего вашей прекрасной семье. Льщу себя надеждой увидеть Вас вновь". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ФЕЛИПЕ ГОНСАЛЕСУ, ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА ИСПАНИИ, И ГОСПОЖЕ КАРМЕН РОМЕРО ЛОПЕС Дорогой Фелипе! Сложившаяся ситуация предопределила мой уход с поста Президента. Не скрою, испытываю определенную тревогу в отношении ближайшего будущего. Буду стремиться, насколько это от меня зависит, способствовать мирному, спокойному переходу страны в новое состояние, гражданскому согласию, налаживанию взаимодействия в рамках Содружества. Переход, скорее всего, будет очень трудным. Всегда буду тепло воспринимать наши встречи, дружескую, открытую, искреннюю атмосферу диалога, который так много мне дал и в интеллектуальном, и в душевном плане. Думаю, мы оба можем быть довольны результатами нашей работы по сближению наших стран, хотя не все успели. Хотел бы, чтобы наше с тобой дело было продолжено -- прежде всего в отношениях между Испанией и Россией. Я не собираюсь устраняться от общественной и политической деятельности. Уверен, что наша дружба сохранится и мы еще будем видеться. Теплые чувства симпатии я и Раиса шлем Кармен". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ЛЕХУ ВАЛЕНСЕ, ПРЕЗИДЕНТУ РЕСПУБЛИКИ ПОЛЬША Уважаемый господин Президент! В эти ответственные и непростые для меня дни хотел бы написать Вам несколько слов. История распорядилась так, что судьбы наших народов -- народов Польши и России, а затем и Советского Союза -- переплелись так, что, как бы ни менялись формы государственности, отношения между нашими народами остаются существенным общеевропейским фактором. О культурных, духовных, чисто человеческих связях, у которых поистине тысячелетняя традиция, я уж не говорю. Надеюсь, что все это будет принято во внимание политиками, которые возглавили Содружество Независимых Государств. И прежде всего, конечно, лидерами России, Украины, Беларуси. Покидая президентский пост, я не расстаюсь с политикой. Европейские проблемы и развитие добрососедских отношений с Польшей будут занимать приоритетное место в моих занятиях. Был бы рад продолжить с Вами, г-н Президент, контакты". "ГОСПОДИНУ РЕЙГАНУ Дорогой Рональд! Обстоятельства складываются так, что я должен сложить с себя полномочия Президента в трудный и тревожный момент для страны. В эти дни я думаю о сделанном за прошедшие годы. Они вместили множество событий, немалые достижения, нелегкие испытания. Не все получилось так, как хотелось бы. И все же надеюсь, что продолжение исторического процесса все расставит по местам. Одно вызывает у меня безусловное удовлетворение: за эти годы удалось преодолеть раскол мира на враждующие между собой лагеря, сблизить людей в разных странах. Нам с Вами суждено было сделать первые, может быть, самые трудные шаги на этом пути. Вспоминаю наши встречи в Женеве, Рейкьявике, Москве, Калифорнии. Вспоминаю, как возникло взаимопонимание, а потом и дружеские чувства, как ломался лед недоверия в отношениях между нашими странами. Верю, что им еще многое предстоит сделать для человечества, для демократии и свободы. Я намерен в своей последующей деятельности способствовать тому, чтобы то, что мы с Вами вместе начали, не было потеряно, получило достойное продолжение. Уверен, что и Вы сможете внести в это дело свой вклад. Мы с Раисой Максимовной передаем самый теплый привет и искренние пожелания всего наилучшего Нэнси. Возможно, нам еще доведется встретиться. Мы были бы очень рады этому". "ГОСПОЖЕ МАРГАРЕТ ТЭТЧЕР И ГОСПОДИНУ ДЕНИСУ ТЭТЧЕРУ Дорогая Маргарет! Сегодня нелегкий для меня день. Конечно, каждый человек должен быть готов стоически переносить любые испытания. Но дело не только и не столько в моих личных переживаниях. Нелегкое, тревожное время переживает моя страна. Я был и остаюсь приверженцем сохранения нашей единой государственности, отражающей общность исторических судеб народов страны, неразрывность их будущего. Но развитие пошло по иному пути. Реалистически принимая это как факт, я тем не менее обязан был сказать, что не считаю этот путь оптимальным. Я заканчиваю свою деятельность на посту Президента СССР. В новом своем качестве считаю своим долгом делать все возможное для того, чтобы и избранная республиками форма Содружества сложилась в жизнеспособное образование, привела в конечном счете к эффективному взаимодействию и сотрудничеству наших народов, чтобы не произошло окончательного разрыва между ними, который был бы большой бедой для нас и для всего мира. Очень многое в мире будет зависеть от того, что произойдет у нас. Расчленение нашей страны не может не обернуться тяжелыми последствиями для мирового сообщества, для новых международных отношений, у истоков которых мы с Вами стояли. Я с гордостью вспоминаю, что именно вместе с Вами мы сделали первые шаги к преодолению раскола мира на враждебные друг другу, милитаризированные лагеря. Дорогу от недоверия к взаимопониманию, к дружелюбным отношениям нам помогали пройти и другие наши партнеры. Хочу верить, что удастся сберечь все накопленное на этом пути. В эти годы между нами и нашими семьями сложились добрые личные отношения. Они помогали преодолевать трудности, искать решения самых трудных вопросов. Мы с Раисой Максимовной надеемся, что еще не раз встретимся с Вами и Денисом. Передайте ему от нас обоих сердечный привет и наилучшие пожелания". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ РО ДЭ У, ПРЕЗИДЕНТУ РЕСПУБЛИКИ КОРЕЯ Уважаемый господин Президент! В час, когда я слагаю свои президентские полномочия в связи с прекращением существования СССР хочу выразить признательность и удовлетворение плодотворным сотрудничеством с Вами в истекшие годы. В Вас я встретил внимательного, смелого и готового идти навстречу партнера. Благодаря Вашим качествам государственного деятеля, мы с Вами сумели в кратчайший срок прорвать закостеневшее кольцо отчуждения между нашими странами, выйти на путь конструктивного, а теперь уже и дружественного сотрудничества. Этим мы не только преобразили наши отношения, но и серьезно помогли процессу оздоровления обстановки на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии. Уверен, что начатое нами дело будет продолжено в Ваших отношениях с Россией и другими государствами Содружества. Примите самые добрые пожелания Вам и народу Республики Корея. Теплые чувства симпатии я и Раиса шлем госпоже Ро Дэ У". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ МАУНО КОЙВИСТО, ПРЕЗИДЕНТУ ФИНЛЯНДСКОЙ РЕСПУБЛИКИ Дорогой Мауно и госпожа Койвисто! Мне кажется, мы стали достойными восприемниками всего лучшего, что было создано в отношениях между нашими странами в послевоенные годы. Это позволило нашим народам, история которых неразрывно переплетена на протяжении столетий, достойно выдержать испытания последних лет. Сейчас особенно важно сохранить тот особый характер отношений, который прочно зафиксирован в мировом общественном мнении. Сохранить, несмотря на все трудности и испытания. Позиция финского руководства в последнее время мне представляется актом подлинной государственной мудрости. В истории и вашей, и моей страны бывали трудные периоды, время испытаний. Именно в такие моменты и узнается истинное отношение друг к другу. Я счастлив и горд сознавать, что, похоже, прекрасные отношения между нашими странами приобрели необратимый характер. Хочется верить, что в этом есть и наша с Вами заслуга. Хочется верить, что наши преемники, кто бы они ни были, будут беречь и преумножать этот бесценный капитал добрососедства. Еще раз от всей души жму Вашу руку, Мауно. Прошу передать от меня и Раисы самые теплые чувства симпатии госпоже Койвисто". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ХОСНИ МУБАРАКУ, ПРЕЗИДЕНТУ АРАБСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ЕГИПЕТ Уважаемый господин Президент! По известным Вам причинам я слагаю с себя президентские полномочия. Не могу не попрощаться с Вами, с которым у нас наладились дружеские, плодотворные отношения, хорошо послужившие и нашим народам, и международной политике. Очень ценю Ваши качества государственного деятеля. Благодаря им мы с Вами быстро добились перелома в советско-египетских отношениях. Они приобрели открытый, доброжелательный характер. Возникшее доверие было укреплено взаимодействием в борьбе с иракской агрессией против Кувейта, а потом в ходе подготовки Мадридской конференции. Я верю, что теперь открыта широкая перспектива развития отношений между Египтом и Россией, другими республиками Содружества Независимых Государств. Примите самые добрые пожелания Вам и дружественному народу Египта. От меня и Раисы выражаю чувства симпатии". "ПРЕЗИДЕНТУ СИРИЙСКОЙ! АРАБСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ХАФЕЗУ АСАДУ Уважаемый Президент Асад! В час, когда я сложил президентские полномочия в связи с прекращением существования СССР, хочу выразить признательность и удовлетворение сотрудничеством с Вами в истекшие годы. Наши контакты и встречи отличали доверие, уважение, понимание значения взаимодействия наших государств. Я высоко ценю Ваше мудрое решение, позволившее Сирии занять достойное место в ближневосточном урегулировании, принять активное участие в поисках справедливого мира, столь нужного арабам и всему международному сообществу. Я исхожу из того, что отношения Сирии с Россией, с другими государствами СНГ будут развиваться в обоюдных интересах, на пользу прогрессу и всеобщей безопасности. Примите добрые пожелания Вам и дружественному народу Сирии". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ИЦХАКУ ШАМИРУ, ЦРЕМЬЕР-МИНИСТРУ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ Уважаемый господин Премьер-министр! В час, когда я слагаю свои президентские полномочия, не могу не вспомнить о нашей с Вами встрече в Мадриде, которая, надеюсь, обозначила долгожданный прорыв в отношениях между нашими странами. Мы положили конец четвертьвековой изоляции друг от друга, неестественной тем более, что наши народы соединяют давние и живые, я бы сказал, органичные связи. Хотелось бы, чтобы сделанное нами стало прочным фундаментом для динамичного развития взаимообогащающих отношений Израиля в первую очередь с Россией, а также с другими государствами нового Содружества. Примите добрые пожелания Вам и народу Израиля". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ВАЦЛАВУ ГАВЕЛУ, ПРЕЗИДЕНТУ ЧСФР Уважаемый господин Президент! Я оставляю пост Президента. Но начавшие складываться добрые отношения позволяют мне обратиться к Вам со словами приветствия и надежды. Сейчас, оглядываясь на шесть лет перестройки и нового мышления, подводя своего рода баланс успехов и просчетов, к первым я отношу и постепенное возрождение добрых отношений между нашими народами. Они наконец стали обретать здоровую основу. Мы без сожаления распрощались с прошлым. Но впереди, особенно в связи с появлением вместо СССР нового Содружества, много проблем, в том числе и касающихся отношений Чехо-Словакии с Россией, Украиной, Беларусью, другими государствами. Надеюсь на лучшее и сделаю все от меня зависящее, чтобы дело, начатое в 1985 году, завершилось успешно. Рассчитываю и на контакты с Вами и Вашими коллегами. С наилучшими рождественскими и новогодними поздравлениями". "ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ГОСПОДИНУ ХАШЕМИ-РАФСАНДЖАНИ, ПРЕЗИДЕНТУ ИРАНА Уважаемый господин Президент! В час, когда я слагаю свои президентские полномочия в связи с прекращением существования СССР, хочу выразить свои признательность и удовлетворение плодотворным сотрудничеством с Вами в истекшие годы. Совместными усилиями мы добились перелома в отношениях, они приобрели добрососедский, дружественный характер. Открыты горизонты их динамичного и всестороннего развития, наращивания доверия. Убежден, что Иран и республики созданного Содружества Независимых Государств пойдут и далее по этому пути. Примите от меня самые добрые пожелания Вам и дружественному народу Ирана". "ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ НОРВЕГИИ ГОСПОЖЕ ГРУ ХАРЛЕМ БРУНДТЛАНД Уважаемая госпожа Гру Харлем Брундтланд! С удовольствием вспоминаю встречи с Вами, особенно в Осло в памятные для меня дни выступления с Нобелевской лекцией, наши откровенные, глубокие беседы по самым сложным проблемам. У меня сейчас нелегкие дни. Но хочу надеяться, что для народов моей страны они окажутся днями ответственного выбора своей дальнейшей истории, которая принесет им благополучие, согласие. Советский Союз как единое государство, как сверхдержава, которая в течение десятилетий оказывала мощное воздействие на ход мировых событий, уходит в прошлое. Я тем не менее уверен: государства, возникшие в пределах его прежних границ, прежде всего Россия, Украина, Беларусь, Казахстан, смогут продолжить вместе с другими демократическими государствами начатое в последние годы великое движение к новому мировому порядку. Надеюсь и на то, что добрые отношения с Норвегией будут важным звеном в этом процессе. Мы с Вами немало содействовали оздоровлению климата на Севере Европы. Это тоже одно из достижений, которыми надо дорожить, идти дальше. С добрыми воспоминаниями о Вас и наилучшими пожеланиями". * * * Последнее мое интервью в Кремле было для итальянской газеты "Стампа" -- моему старому другу Джульетте Кьеза. Но содержание его больше относится ко второй части книги, к нему я еще вернусь. II. Корни декабрьского поворота (попытка осмысления) В ходе декабрьских событий, может быть, чаще, чем в какой-либо другой период с 1985 года, я встречался с нашими и зарубежными журналистами, давал интервью, часто общался со своими партнерами -- государственными деятелями Запада. Задавали много вопросов, в том числе и о том, как я оцениваю путь, пройденный страной после начала перестройки, свою роль в том, что произошло с нашим обществом, со всеми нами в эти драматические годы, что из задуманного удалось и что не удалось, почему события развивались так, а не иначе. Кое-что об этом сказано в книге "Августовский путч", в помещенной там статье, написанной в Форосе. Декабрь как бы поставил многие точки над "i". Я понимал, что для меня это "час истины", старался быть свободным в суждениях и предельно откровенным. Не уходил от самых трудных вопросов. Я уже ссылался на беседу 28 ноября с нашим известным публицистом, обозревателем "Литературной газеты" Юрием Щекочихиным. Это была продолжительная, очень непринужденная и живая беседа один на один. Именно беседа -- не интервью, в ней не было четкого плана, но было много личных моментов. Ниже я воспроизвожу некоторые ее фрагменты, где речь идет прежде всего о замысле перестройки, о моих мотивах, о многом сокровенном, чего я раньше, по крайней мере так откровенно, не говорил публично. Я знал систему изнутри А замысел был, собственно, в том, чтобы сломать хребет тому тоталитарному монстру, который у нас стали называть Административно-командной Системой, той партийно-государственной структуре, что стремилась подчинить себе и поглотить все общество, каждого человека. Щекочихин, предваряя публикацию беседы, написал: "Нет более загадочной фигуры в современной истории, чем Михаил Горбачев". Не знаю, есть ли тут что-то загадочное... Внутренний протест против системы жестокости созревал давно, исподволь. Об этом был и наш разговор. -- Если бы я сам внутренне не пришел к тому, что надо все менять, я бы работал так, как до меня правили. Как Брежнев -- десять лет можно жить, как император, а после меня -- хоть трава не расти. -- Эти Ваши слова я помню. -- А есть ли еще другой случай в истории, чтобы человек, получив власть, сам же ее и отдал? -- Это-то к Вам и притягивает. Как любая загадка природы. -- И я предполагал, что все так и будет. Потому что эту систему я знал изнутри. Все-таки я почти десять лет проработал первым секретарем крайкома партии. Мне говорят, касаясь путча: "Горбачев что-то скрывает". А я и не собираюсь все рассказывать. -- Да-да, Вы эту загадочную фразу повторили несколько раз. -- И все думают: да что же он знает такого? -- А что все-таки? -- Систему! Систему, которую изучил изнутри. Да, я знал эту систему, в которой партийная машина сплелась с КГБ, с правительством, с другими органами государственной власти. И должен был действовать исходя из этого. Жил ли во мне страх перед КГБ? Нет, страха не было. Если бы я их боялся, то ничего не смог бы сделать. Но я знал их силу! И то, что теперь могу сказать, тогда, раньше, сказать бы не мог. Я должен был их переиграть. Нигде в истории тоталитарные, диктаторские режимы не опирались на тоталитарную собственность. Только у нас! Все остальные существовали при частной собственности, а это уже совсем другое. Поэтому и задача, которая встала перед нами, была абсолютно новая. А еще страна -- многонациональная, отягощенная множеством проблем. Плюс страна огромная. Плюс еще подавление инакомыслия (но это уже характерно для всех тоталитарных режимов) и политическая монополия на идеи. Все это надо было реформировать. Можно ли было так просто прийти к демократии, используя лишь один рычаг -- гласность, слово, а не силу? Я задал своему собеседнику этот вопрос, и у нас последовал такой диалог. -- Может быть, -- сказал Щекочихин, -- наш путь от тоталитарного режима к демократии лежит через тоталитарный режим? -- Возможно, авторитарный, -- возразил я. -- Как в Грузии? -- Там, я считаю, аномалия. На пятом съезде народных депутатов я подошел к депутации Грузии и спросил, что же у них там происходит. Мне ответили "Михаил Сергеевич, не вмешивайтесь. А то и вас испачкают грязью... Мы сами разберемся". Я считаю, там тяжело. Эта ситуация ненормальная для грузинского народа -- умного, талантливого, демократичного... Я все время вспоминаю Мераба Мамардаш-вили, с которым мы не только учились вместе, но и ходили в одну комнату в общежитии, где жили наши будущие жены. Мераб -- это величина не только в философии. Это был человек нравственный. Тут Щекочихин рассказал, что незадолго до того к ним в редакцию пришел грузинский парнишка, студент, которого в Тбилиси выгнали из института за митинг, организованный в память Мераба. Меня поразил этот факт. (Последующие события в Грузии показали, насколько далеко там зашло дело.) Хочу подчеркнуть: с самого начала я стремился удержать процесс преобразований в мирном, демократическом, конституционном русле. -- В мой замысел входило, -- говорил я, -- чтобы впервые за всю многовековую историю страны поворотный этап пройти без крови. -- Но крови-то много и сейчас! -- Знаете, я вам прямо скажу, до большой крови еще не дошло. -- А может дойти? -- Надо все сделать, чтобы не дошло. Поэтому моя задача -- продвигать демократические процессы, и самое главное, чтобы в эти процессы включился народ. Да, сегодня трудно с одним, с другим, с третьим, но нельзя потерять то, к чему мы так долго рвались и не могли прорваться. То есть к этому кислороду, к духовной свободе, к политической свободе -- тому, с чего начинается по-настоящему человек. К той атмосфере, когда воплощаются в жизнь ценности, принципы, при которых человек реализует себя как личность. Да, нужен порядок, но не тот порядок, которого хотели гэкачеписты. Нет, люди уже не хотят расстаться с тем, что обрели. -- Хотя, конечно, ностальгия сейчас колоссальная по прошлому. То ли от усталости, то ли от совершенно пустых полок в магазинах. -- И от того и от другого. В Иркутске я увидел, что запас терпения у людей кончается. И тем не менее я чувствовал движение их душ, видел, что люди осознают весь груз ответственности, который лег на плечи президента. Мы были заряжены на перемены Разговор зашел о поколении "шестидесятников". Чувствую ли я себя человеком из этого поколения? Я ответил -- да. Каждое поколение несет на себе отпечаток своего времени. Тем более поколение, сформировавшееся в эпоху общественного перелома, какой была "хрущевская оттепель". Мы все-таки хлебнули основательно от старого, сталинского. Но в этом поколении, вы заметьте, есть и определенное понимание ценностей жизни предшествовавших поколений. У нас нет пренебрежения ни к судьбам отцов, ни к судьбам дедов. Мы знали и знаем, какую страну они переделали. Я ведь помню довоенную жизнь и наш быт! В университет ехал поступать -- одна спортивная рубашка с короткими рукавами да один пиджак. И все. Хотя отец механизатор, я механизатор, и мать работала -- а жили нищенски. Вот она жизнь была. Но я не ощущал себя нищим и вообще чувствовал себя прекрасно. -- Может быть, потому, что вы считали: одна рубашка -- это норма? -- Да нет, все было -- и плохое и хорошее. У меня такая судьба, что все было. И 37-й год проехался по нашей семье. -- Вы имеете в виду своего деда? -- Да, деда. А другого деда привлекли к суду за то, что он не выполнил план весеннего сева. А был 33-й год, голод на Кавказе, из шестерых его детей трое умерли. Это все было время безрассудной жестокости и жуткого неуважения к человеческой жизни. То есть все было не так просто, и все это во мне. Конечно, идея радикальной перестройки пришла не сразу, не вдруг. Во время одного из последних декабрьских интервью (американской телекомпании 18 декабря) зашла речь о том, с чего все началось. Мне напомнили, что я как-то сказал: "Есть вещи, о которых я не хочу, не могу говорить". Не настало ли время все сказать? Но я вовсе не хотел наводить какой-то туман, напускать на себя загадочность. Просто нужно время, чтобы еще многое обдумать, поразмыслить. Мы находимся в такой ситуации, когда история ускорила свой ход, и как ускорила! Каково же положение политика в этой ситуации? Представьте: вот течет горячая сталь, поток стали. Мы должны в какие-то желоба направить раскаленный этот поток и как-то удержать его, чтобы он не разлился, не спалил и не снес все. Нам, политикам, не хватает времени для того, чтобы основательно вернуться к истокам процессов и корням тех или иных явлений. И кроме того, конечно, я имею более полные и конкретные представления, чем кто-либо, о том, как шли дела в Политбюро, какие шли процессы в партии, в государстве. Есть что вспомнить, есть о чем поразмышлять. Не хочу сказать, что тут что-то такое сногсшибательное. Но вот одна фраза, которая может пролить свет на многое. Мы гуляли по берегу Черного моря с Шеварднадзе. Это был семьдесят девятый год. Тогда мне было сорок восемь, а ему пятьдесят, наверное. В общем, уже зрелые люди, что там говорить. И у нас шел разговор о том, с чем мы сталкиваемся. Мы чувствовали, как в существующей системе трудно работать человеку совестливому, с нравственными понятиями. Эдуард Амвросиевич сказал тогда: вы знаете, все прогнило. Я с ним был согласен. Вот вам ответ на вопрос. А раз так, это же требует очень большого осмысления... Политики -- несчастные люди в том смысле, что когда уж они попали в реформаторский процесс, то, в общем-то, часто опаздывают, им не хватает времени для принятия решений, а уж тем более для исследований и обдумывания... Тут кроется и опасность -- чересчур довериться интуиции, что часто и случается... Поколение "шестидесятников" долгое время жило верой в то, что надо лишь улучшить существующую систему и что это возможно. Когда пришел к заключению, что ее нельзя улучшить, что нужна другая система? Не могу назвать точную дату. Ведь осмысление реальности пришло не как какое-то внезапное озарение. То, что мы начали реформировать в восемьдесят пятом году, это такой феномен, с которым не встречался ни один реформатор за всю историю человечества. Но дело не только в этом. Это был тоталитарный режим, причем в отличие от других подобных режимов он опирался на тотальное господство над собственностью. И на такую мощную машину, какой являлась КПСС с ее монополией на все. Так что это был твердый орешек. И надо все это понять, это надо было понять нам, чтобы реалистически смотреть на реформы, о которых мы думали. Есть вещи, которые уложились в первый этап. Это формирование концепции. Затем пошел этап превращения этой концепции в политику. Наконец, пошла трансформация этой политики в реальные формы жизни. Каждый этап требовал своего времени, условий и освоения, осмысления опыта. У нас, людей шестидесятых годов, есть своя особенность. Мы были сильно заряжены на перемены, на реформы, но много лет мы не могли себя реализовать. И все же мы сохранили в себе этот заряд, нашли волю и силу в этой сложнейшей ситуации, в этом обществе, в этом мире взять на себя ответственность и пойти на реформы. В восемьдесят пятом году у меня еще была уверенность, что систему можно улучшить. На определенном этапе пришел к глубокому убеждению, что мы имеем дело