анить демократические завоевания последних
лет. Свобода слова, печати, собраний, свобода совести, разделение властей,
выборность должностных лиц -- этот прорыв страны в будущее должен быть
развит и закреплен. Многие из тех, кто у власти, еще не умеют пользоваться
доверенными им правами, нередко плоды демократии, пусть еще незрелые,
беззастенчиво присваивают люди без чести и совести. А страдает от этого
народ.
Как бы ни было тяжело, надо идти вперед дорогой свободы. Установление
диктатуры, о неизбежности и желательности которой говорят и справа и слева,
-- гибельный путь. Железной рукой можно навести относительный, временный
порядок. Иллюзия, будто таким способом можно приучить людей к свободной
жизни. А без свободы не видать и достатка.
Я бы хотел ошибиться, но риск хаоса, из которого уже не выбраться
демократическим путем, очень высок. Мы должны быть предельно внимательными,
чтобы победа демократии не стала победой над здравым смыслом. Чтобы этого не
произошло, во всем надо исходить из понимания Содружества как
многонационального образования при абсолютном равноправии не только
государств, но и живущих в них национальностей, а также всех граждан,
независимо от их вероисповедания, традиций, обычаев и происхождения.
Мало просто подтвердить Декларацию прав человека и демократических
свобод. При уникальной рас-селенности людей на огромных пространствах, где
на протяжении веков перемешивались и пересекались судьбы миллионов семей,
где десятки миллионов смешанных браков, проблема открытости границ должна
быть проработана особенно тщательно. Вопрос о границах -- это вопрос,
обращенный и в прошлое, и в будущее. Нельзя эти вопросы решать
"кавалерийскими наскоками", а тем более превращать в разменную монету
национал-популизма. Нельзя забывать, что почти все европейские войны
начинались на почве территориальных споров.
Не менее острой может стать проблема национальных меньшинств.
Стремление некоторых новых государств конституироваться как государства
национальные может поставить некоренное население этих стран в положение
граждан второго сорта, спровоцировать взрывоопасные миграционные процессы.
Все это может породить такие "выбросы" супернационализма, на фоне которых
политические амбиции и проблемы версальской эпохи покажутся ничтожными и
несущественными.
Остро стоит вопрос реформирования и сокращения армии. Это теперь --
крупнейшая социальная проблема. Одновременно это проблема политической
безопасности на территории всей страны, обладавшей испокон века едиными
вооруженными силами.
Очень многое зависит от международных отношений СНГ с внешним миром.
Вхождение новых государств в устоявшуюся структуру международных
отношений -- процесс всегда непростой, особенно когда речь идет о странах,
ослабленных внутренними кризисами. Неоспоримо стремление этих государств
стать самостоятельными участниками международной жизни, обладать всеми
необходимыми для этого атрибутами, соответствующим статусом. Вместе с тем
никому не дано войти дважды в одну и ту же реку: современный мир неузнаваемо
изменился, и его определяющей чертой является сегодня тенденция к
интеграции, объединению усилий государств.
Возможно ли, чтобы на том геополитическом пространстве, которое
составлял Советский Союз, события пошли бы в противоположном направлении?
Опасности такого развития нетрудно предвидеть. Речь пойдет уже не просто о
распаде бывшей великой державы, а о тяготении отдельных ее частей к
различным "полюсам притяжения", о новой перекройке карты мира, о
формировании в новой конфигурации той же по сути конфронтационной модели
мира, от которой мы с таким трудом отказались.
В решении этой проблемы многое будет зависеть от России, ее способности
выстроить новую систему отношений со своими ближайшими соседями, от
формирования целостной внешнеполитической стратегии, учитывающей и
собственные интересы, и интересы СНГ, всех сопредельных государств и всех
партнеров. Это возможно только на базе принципов нового политического
мышления и при освоении уже имеющегося опыта его осуществления на практике.
Было бы не просто заблуждением, но непростительной ошибкой, если бы,
формулируя нынешнюю и предстоящую внешнюю политику, делали это так, будто до
того ничего не было, ничего существенного не произошло, что за последние
годы коренным образом не были изменены и условия, и критерии международной
деятельности. Российские творцы внешней политики не должны поставить себя в
смешное положение изобретателей велосипеда. Это недостойно и опасно для
страны.
Понятно также, что этот процесс нуждается во встречном движении со
стороны мирового сообщества. Труден будет путь полного переосмысления
правил, по которым мир жил до сих пор. Многие лоцманские карты для плавания
к новым и подчас неизвестным берегам уже не годятся. На них, случается,
целые новые материки не обозначены.
Существует мнение, что мы вступаем в период новой глобальной
неустойчивости, идущей вслед за крушением биполярного мира. Однако дело
современных политиков -- предвидеть и нейтрализовать возможные опасности.
Один из путей -- создание новой по своим географическим рамкам структуры
международной безопасности, включающей Россию, другие государства СНГ, и
корректировка собственных концепций национальной безопасности.
Отсюда -- важнейшее значение, которое имеет для всего мира процесс
мирной трансформации на пространстве бывшего СССР. И сейчас, на решающем ее
этапе, нужна определенная синхронизация и поддержка партнеров в критических
точках усилий. Ведь в конечном счете -- это вклад в общее будущее, вклад в
стабильность завтрашнего дня.
Конкретно речь идет и об экстренных мерах, и о долговременных
программах. Что-то в последнее время сдвинулось в продовольственной помощи,
в поставках крайне необходимых товаров, в кредитах для стабилизации
финансов. Не могу, однако, удержаться от того, чтобы не напомнить: на
протяжении целого года, если не больше, я убеждал, аргументировал, доказывал
своим партнерам по "семерке" и в контактах с представителями других стран
необходимость, срочность оказания такой поддержки. Не могу не подчеркнуть,
что принципиальный сдвиг в подходе к проблеме мирового значения был
достигнут в 1991 году. Но в реализации договоренностей продолжалось топтание
на месте -- до тех пор пока процессы у нас действительно не начали
приобретать опасно хаотический и явно разрушительный характер.
Было упущено драгоценное время. И это тем более обидно, что понимание
международного значения грандиозных преобразований в такой стране, как
Советский Союз, уже было налицо, проникло не только в широкие круги
общественности, но и на высокий государственный уровень.
Конечно, мы сами должны усвоить: настоящая помощь извне придет тогда,
когда там окончательно, на фактах убедятся, что мы действительно взялись
учиться жить по-новому, иначе говоря -- как все в цивилизованном мире. Тем
не менее в глобальном балансе интересов сейчас, в данный момент, акцент
должен быть сделан на создании наиболее мощными государствами Запада режима
наибольшего благоприятствования для возвращения России и других стран СНГ в
мировую цивилизацию.
Ни мы, ни Запад не можем упустить открывшийся в результате политики
нового мышления шанс. Сегодня время не бухгалтерских расчетов, а
стратегических решений.
Я много думаю об этом. И все больше убеждаюсь -- оказавшись в новой
ситуации, я должен, нравственно обязан сделать все, чтобы помочь успеху
того, что было начато в 1985 году. Сдвиги к новым отношениям в Европе и в
мире привели в движение большие, ранее замороженные силы. Появились и новые
возможности, и новые опасности. Поэтому все должны думать. И не с позиций
политиканства -- как бы себе урвать побольше в данный смутный момент, а с
позиций разумного и ответственного выбора, в конечном счете -- в собственных
же интересах. Все, кто привержен начавшемуся движению, уже покончившему с
"холодной войной", запустившему процесс разоружения, снявшему многие страхи
(хотя некоторые считают, что это плохо, -- видно, привыкли жить в состоянии
испуга), должны и дальше идти избранным путем.
Цивилизация сегодня получает сигналы тревоги отовсюду -- из всех
"внешних сред", окружающих человека, -- не говоря уже о не до конца
отключенном сигнале ядерной тревоги. Надо осмыслить -- как жить дальше? Если
Запад не будет проявлять внимания к Югу, если ситуация там не будет
оздоровляться, если не будет видно, что жизнь там улучшается, пусть и не так
быстро, возникнет опасный заряд, похлеще ядерной угрозы. А возможность
движения к лучшему есть. Возьмите Китай. Можно за что-то критиковать
китайцев, но факт остается фактом: миллиард с лишним людей там накормили и
одели. Прецедент колоссального масштаба. А если на Юге ситуация взорвется --
все взорвется.
Всем этим и должна заняться политика, ориентируясь на XXI век. Я буду
делать это в рамках международного Фонда, взявшего девиз "К новой
цивилизации".
Когда я смотрю на сегодняшнюю российскую жизнь, меня охватывают
противоречивые чувства надежды и тревоги. Тревоги потому, что еще не
пройдена нижняя точка кризиса и не забрезжил свет в конце туннеля. Надежды
потому, что в этой ситуации люди проявляют удивительное самообладание и
терпение. Они надеются выйти на новую дорогу, чтобы достойно войти в
двадцать первый век. Буду счастлив, если моя книга поможет в этом поиске.
От тоталитаризма к демократии
В последний момент перед изданием книги я решил сделать к ней
дополнение -- как бы второе послесловие. Наиболее подходящей по теме мне
показалась лекция, с которой я выступил 8 марта перед большой аудиторией в
Мюнхене во время своего визита в Германию уже в качестве председателя Фонда.
Там -- мои размышления о сущности перестройки, об объективной логике ее
развития, о том, что сделано и что не удалось сделать -- и почему. У нас
этот текст нигде не публиковался.
XX век подходит к концу. Может быть, исторически он уже завершился. На
наших глазах идет формирование политических, экономических, моральных
очертаний нового мира. Так или иначе приходит, а может быть, уже пришло
время подводить итоги.
Чем же был XX век? Это был век крупнейших, поистине революционных
свершений в науке и технике, в производстве и потреблении, в развитии
материальной цивилизации. Этот век породил новые формы общественной жизни. Я
уверен, что все это наложит отпечаток на дальнейшее развитие мирового
сообщества, на жизнь последующих поколений.
Но одновременно с этим XX век оказался и самым жестоким, самым
антигуманным веком в летописях человеческой истории. Он был свидетелем
чудовищных, не сравнимых с прошлым войн. Противоречащее здравому смыслу и
разуму использование достижений человеческой мысли привело к созданию
оружия, способного уничтожить цивилизацию, самого человека. Реальностью стал
экологический кризис, масштабы которого приобретают взрывоопасный характер.
В XX веке мир оказался расколотым на противостоящие друг другу
социально-экономические системы, отношения между которыми с течением времени
все больше приобретали конфронтационный характер.
XX век стал веком возникновения и длительного господства небывалых
тоталитарных, воистину античеловеческих режимов. Они существовали и в
Европе, и в Южной Америке, и в Африке, и в Азии. Как, чем это объяснить?
Глобализация экономических и социальных процессов XX века происходила
на фоне и под воздействием ожесточенной борьбы классов и наций, государств и
целых континентов, через революции, войны и экономические потрясения.
Конфронтационная логика этих процессов и тяжелейшее материальное состояние,
в котором оказались десятки, сотни миллионов людей, позволяли манипулировать
массами, навязывать им демагогические доктрины. В этих условиях и стало
возможным возникновение авторитарных, диктаторских, тоталитарных обществ и
режимов. В конечном счете они не могли решить, да и не решили возникавшие
проблемы. А выход из создаваемого ими самими тупика искали в насилии над
собственным народом или в поиске внешнего врага, в нагнетании напряженности,
в развязывании военных конфликтов.
Однако канун третьего тысячелетия христианской эры ознаменовался
началом поворота в мировой цивилизации. Один за другим пали диктаторские
режимы. Огромные массы людей, причем в большинстве случаев не прибегая к
оружию, сумели добиться того, что процессы государственных преобразований
пошли мирным, демократическим путем.
Советский Союз, где шесть лет назад началась перестройка, оказался в
центре грандиозных перемен конца XX столетия. Это объяснимо, ибо речь шла об
огромной стране, раскинувшейся на двух континентах, о стране, в которой
произошла великая революция. Но речь шла и об обществе, в котором
сформировался тоталитарный режим. И наконец, о государстве, которое
превратилось в державу с огромным ядерным потенциалом.
Сейчас я не собираюсь углубляться в нашу сложную, противоречивую,
трагическую, беспрецедентную историю. Скажу только, что она была именно
такой в силу различных внутренних и внешних обстоятельств. Отмечу здесь лишь
одно из них -- может быть, при нынешнем нашем разговоре, его направленности,
его теме, -- главное.
Из опыта всех стран Европы -- да и не только Европы -- известно:
стремление масс к прогрессу не получало должного развития в тех случаях,
когда власть, проявившая стремление к диктатуре, не имела демократических
противовесов. У нас, в России, гражданское общество до октября 1917 года
сформироваться не успело. Существовал царистский режим. И после Октября
политическая инициатива безраздельно оказалась в руках партийных структур,
изначально склонных к монополизму и диктаторским методам.
Все тоталитарные режимы в чем-то схожи, но каждый имеет свои
особенности. Наша система -- система сталинизма, а затем постсталинизма --
отличалась тем, что была всепроникающей и всеохватывающей. Сверху донизу, по
вертикали и горизонтали, она сковала все общество, подавляла любое
инакомыслие, используя для этого и репрессивные методы.
Однако правящая верхушка понимала, что нельзя постоянно держать
миллионы людей на одном страхе. Отсюда -- целая система всеподавляющей
демагогии, дезинформации, изоляции общества от внешнего мира, от других
стран и народов. В целях сохранения тоталитарного режима безнравственно
эксплуатировались высокие идеалы -- народности, равенства, справедливости,
счастливого будущего для всех. Ложь облекалась в демократические декорации.
У нас была конституция, у нас были выборы, у нас были советы,
многочисленные общественные организации и многое другое. Но вся их
деятельность так же, как и массовые кампании и движения, от начала до конца
направлялась партийными структурами, их постановлениями, их директивами, их
решениями и указаниями вождей. В результате общество стало
сверхцентрализованным, бюрократизированным. По существу, оно оказалось в
стадии окостенения.
В бесправном положении находились не только местные органы, но даже
законодательно-исполнительные органы власти республик, государств, как они
именовались в конституции.
Отличительной особенностью советской тоталитарной системы было то, что
в СССР фактически была полностью ликвидирована частная собственность. Тем
самым человек был поставлен в полную материальную зависимость от
государства, которое превратилось в монопольного экономического монстра.
Господство государственной собственности в той или иной ее форме было полным
-- ив этом не должно быть никаких заблуждений, в том числе и относительно
колхозов: назывались они кооперативными хозяйствами, но на самом деле они
действовали в рамках тех же принципов, что и предприятия, находившиеся в
государственной собственности.
Все это привело к анемии, к экономической и социальной апатии. Массы
народа, отчужденные от собственности, от власти, от самодеятельности и
творчества, превращались в пассивных исполнителей приказов сверху. Эти
приказы могли носить разный характер: план, решение совета, указание райкома
и так далее -- это не меняет сути дела. Все определялось сверху, а человеку
отводилась роль пассивного винтика в этой страшной машине.
В обществе в такой ситуации были подорваны стимулы к эффективному
труду, да и к участию в общественно-политической жизни, стимулы к
предприимчивости и инициативе, хозяйственной и другой, глубоко укоренилась
уравнительная психология.
Причем -- и это правда -- недовольство существующим положением в
обществе практически было всегда. Вы можете сказать: а в какой стране все
всем довольны? Наверное, это так: общество, в котором все всем довольны,
обречено на умирание. Но я в данном случае говорю о другом.
Люди не мирились с тоталитарной системой. Люди видели, что живут
гораздо хуже, чем могли жить, располагая такими огромными ресурсами, такими
огромными возможностями. И все время общество было в ожидании перемен. А это
ожидание подкреплялось пропагандой, утверждавшей: вот-вот перемены наступят.
Сменялись программы, и каждая из них твердо, надежно, со статистикой, с
заключением научных центров доказывала: завтра все будет иначе, завтра все
будет лучше. Это тоже сдерживало людей, не давало им пойти на решительные
меры.
Такова была ситуация.
Но есть и еще одна правда. Когда ты десятилетия живешь в таком
обществе, то возникают определенные стереотипы, привычки, создается своя
особая культура (если это можно назвать культурой -- может быть, это
антикультура), свои правила и даже традиции. Участью общества была боязнь
перемен. Для многих стала характерной неприязнь к новым формам жизни, к
свободе. И не только в экономической жизни, но и в духовной культуре.
И вот сейчас нас, может быть, больше всего сдерживают эти привычки, эти
традиции, которые сложились за долгие десятилетия, когда мы реализовывали
сталинскую концепцию организации жизни общества. Иждивенческая психология,
суть которой можно свести к двум-трем словам: пусть думают вожди, политики,
а мы подождем и посмотрим, что они нам могут дать, -- живуча и сегодня. Она
сказывается до сих пор. И без учета этой реальности понять нашу ситуацию
невозможно.
Словом, сознание необходимости перемен в обществе зрело давно и
приобретало самые разные формы. Одной из них было явление, которое получило
название диссидентского движения. И его наиболее выдающимся представителем
был академик Андрей Сахаров. Читая его оставшиеся без ответа письма бывшим
руководителям страны, видишь, насколько точно он определил причины и
последствия общего нашего кризиса, насколько разумными были многие его
рекомендации.
Ощущение, что не все в системе было благополучно, появлялось,
проявлялось после смерти Сталина не раз и в высшем руководстве страны.
Предпринимались попытки частичных реформ. Но они ничего не меняли в
политической структуре общества, не затрагивали отношений собственности, не
затрагивали монополии партии на власть, на духовную жизнь. И поэтому все они
оказались обреченными. Нужны были не меры, пусть даже и крупные; нужна была
принципиально иная политика, новый политический путь.
"Так больше жить нельзя!" -- эта фраза была произнесена в ночь перед
мартовским пленумом Центрального Комитета партии 1985 года, который после
смерти Черненко должен был избрать нового Генерального секретаря --
фактически в наших условиях главу государства. Именно с этого времени, а
особенно с апреля 1985 года, начала формироваться и проводиться такая новая
политика, начал прокладываться новый политический путь.
Понимали ли те, кто начинал, кто осмелился поднять руку на
тоталитарного монстра, что их ждет? Понимали ли они масштаб того, на что они
идут?
Поскольку это впрямую и в первую очередь относится ко мне, я скажу: мы
хорошо знали существующую систему. Знали ее изнутри. И понимали, что
придется пойти далеко и что это будет не просто. Мы это чувствовали уже
тогда, с самого начала.
Я хочу сказать, что развитие философии перестройки, политики
перестройки прошло через ряд этапов. Это был мучительный и сложный процесс.
Приходится ломать себя. Ведь прежде всего перестройка -- это революция умов.
Все остальное -- это вторично.
Все мы были детьми своего времени, сформировались в
командно-административной системе, в атмосфере, в которой жило общество. И
мы были частью этого общества. Да, делая свой выбор, мы были за перемены, мы
были недовольны существовавшими порядками, не хотели мириться с
безобразиями, творившимися под прикрытием социалистических лозунгов. И тем
не менее на всех наших инициативах и методах действий сказывались привычки,
выработанные нашим прошлым опытом. Все приходилось делать с оглядкой на
идеологические догмы и на возможную реакцию партии. А как партии следят за
своими вождями? За каждым словом!
Однако, повторяю, принципиальный выбор был сделан. На избранном пути
были неудачные попытки. Была поначалу и недооценка того, с каким обществом и
с каким наследием прошлого мы встретились.
По мере того как силы старого осознавали, что им грозит, стало
нарастать сопротивление и в обществе развернулась настоящая ожесточенная
схватка. Политическая схватка. И только расширение демократии и утверждение
гласности все же позволили нам в самых сложных условиях накапливать,
наращивать потенциал демократии и тем самым создавать защитные механизмы для
проведения нового политического курса, для перестройки. И делать перемены
необратимыми.
В конечном счете мы и теоретически, и в реальной жизни пришли к
пониманию того, что свобода, которую мы хотели дать народу, обществу,
предполагает правовое государство, разделение властей, свободу слова и
вероисповеданий, признание инакомыслия, многопартийность, подлинную
выборность органов власти, многообразие форм собственности, включая частную,
рыночные отношения и отказ от унитарности многонационального государства.
В свою очередь, возникло понимание и того, что внутри страны мы ничего
не добьемся без коренного изменения отношений с внешним миром. Отсюда --
новое политическое мышление, новые подходы во внешней политике, основанные
на общечеловеческих ценностях, на признании взаимозависимости всех частей
цивилизованного мира, на понимании жизненной необходимости прекратить гонку
вооружений, покончить с "холодной войной". И еще. Наше общество, если
соотносить военные расходы с валовым национальным продуктом, оказалось одним
из самых милитаризованных среди развитых государств. Это деформировало не
только нашу экономику, лишило ее жизненных соков, возможностей для решения
социальных проблем, но это деформировало и наше сознание. Мы должны были
покончить с гнетом милитаризма в нашей стране.
Я думаю, одна эта инвентаризация проблем, задач, которые сразу встали
перед нами, показывает, каков должен был быть масштаб перемен и какова
степень ответственности тех, кто решился пойти на их осуществление. Можно
было себе заранее представить, что нас ждут тяжелые испытания.
Переломным в ходе всех развернувшихся процессов оказался год 1988-й.
Именно в этом году мы приступили к глубокой реформе политической системы.
До этого мы пробовали проводить частичные реформы в аграрном секторе, в
машиностроении. Мы пробовали ввести в ряде министерств новые принципы
хозяйствования, дать предприятиям больше самостоятельности. Все эти пробы,
все эти частные подходы ничего не давали. Все упиралось в политическую
систему, ядром которой являлась партия. Партия -- государство. Поэтому и
нужна была политическая реформа.
Я специально говорю сейчас об этом потому, что идет слишком много
споров: надо ли было так раскручивать демократию в стране? Надо ли было
начинать политическую реформу, не реформировав экономику? Да, надо было,
потому что все попытки реформировать экономику и все остальное общество без
политической реформы, без снятия монополии партии на власть не давали
результатов.
Уже в 1988 году перестройка начала буксовать. Все хорошие лозунги, и
хорошая политика, и аплодисменты, приветствовавшие эту политику, -- все это
было, но все оставалось на месте, ничего не менялось. Поэтому нужно было
подкрепить решительность тех, кто наверху пошел на реформы. Через
развертывание демократии, через проведение политической реформы, через новые
свободные выборы нужно было вводить новые силы. Поддержать революцию сверху
революцией снизу. Вот объяснение процессов, через которые мы прошли в
1988--1989 годах.
Иногда нам ставят в пример Пиночета, который, используя диктаторские
возможности, провел реформы. Нам говорят, в Китае крепко держат власть в
руках партии и тем не менее двигают реформу. У меня нет возможностей читать
курс лекций на этот счет -- у меня одна лекция, я располагаю ограниченным
временем. Но я прошу всех думающих и мыслящих людей вдуматься в наш опыт. Я
думаю, невозможно было не прийти к тому выводу, к какому мы пришли. Как бы
это ни было трудно, это надо было сделать. Без политической реформы
государства, без политического плюрализма, демократии, опирающейся на
многопартийность, без политической свободы, без экономической свободы ничего
не могло получиться.
Однако, если бы мы на XIX партийной конференции летом 1988 года прямо
сказали: задача состоит в том, чтобы партию отодвинуть, убрать ее из сферы
государственной, чтобы партия занималась своими, то есть политическими
функциями, -- готовила лидеров, готовила программы и вела работу с народом,
-- эта конференция провалилась бы. Потому что и в это время всем еще
командовала партия.
И тогда вопрос был поставлен по-другому -- о разделении властей. Это
прошло. Но как только увидели, к чему ведет разделение властей и кто чем
должен заниматься, так в партии снова возникло противодействие реформам. С
этого времени заседание каждого пленума Центрального Комитета превращалось в
бой. Это была изнурительная, тяжелая борьба.
Надо сказать, что к этому времени демократические силы, приверженные
политике перестройки, еще не сформировались. Они были слабы, разрозненны,
втягивались в дебаты, взаимные упреки, обязательно старались доказать, кто
из них лучший и больший демократ. А в это время консервативные силы были
сплочены и тормозили процессы преобразований. Это тоже реальность, это тоже
урок из нашей истории. Да и не только нашей.
И все же, несмотря ни на что, историческую задачу мы решили:
тоталитарный монстр рухнул, люди получили свободу, в обществе развернулись
демократические процессы. Они идут очень остро, болезненно, но они идут и
набирают силу. И доказательством того, что они уже к середине 1991 года
набрали силу, стал провал путча 19--22 августа.
Общество начало все быстрее меняться, стало иначе размышлять. При всем
том, что оно перегружено тяжелыми социальными проблемами и нуждой, которую
сейчас переживает весь народ, люди не хотят возвращаться назад. Они хотят
идти вперед, несмотря на все трудности.
Мой собственный опыт говорит о том, что радикальные реформы не могут
быть безболезненными, не могут идти гладко. Но они необходимы.
Меня часто упрекали и продолжают упрекать в медлительности, в
нерешительности, в маневрировании. Между прочим, все это было: и
медлительность, и нерешительность, и уж особенно маневрирование. Но я знал,
для чего я все это делал.
В нашей стране продвинуться вперед, дойти до этапа, когда процессы
демократизации стали бы необратимыми, можно было только не ломая общество
через колено. И считаясь с тем, что происходит в головах у людей. Иначе это
была бы авантюра, она была бы отвергнута, и консервативные силы немедленно
смели бы с лица земли всех реформаторов в считанные недели. Мои действия
отражали рассчитанный план, нацеленный на обязательное достижение победы.
Но в каждой революции есть романтики, идеалисты. Им хочется, чтобы
вечером мы легли спать под покрывалом тоталитарного режима, а проснулись бы
утром под одеялом расцвеченной всеми цветами радуги демократии. А кто должен
был и кто смог бы мгновенно осуществить такие радикальные перемены? Да еще
ночью, когда не все видно, когда можно напутать... Но такие неоправданные,
нереалистические ожидания сопровождают каждый коренной поворот в
общественной жизни.
За время перестройки допускались, конечно, ошибки, в том числе и в
тактике поведения, были просчеты. Это все было. Но я хотел бы выделить один
принципиальный момент, поскольку правильное его понимание многое объясняет и
в прошлом, и в настоящее время. Речь идет о соотношении политики и
нравственности.
Еще на первых этапах перестройки, когда только намечалось представление
о ней, когда формировался сам облик, контуры концепции перестройки, как
глубоко революционного по существу преобразования всего общества, я, можно
сказать, поклялся сам себе и заявил об этом публично: сделаю все, чтобы этот
революционный переход в обществе впервые в такой стране, как наша, прошел
мирно, без крови, без раскола на "красных" и "белых", на "черных" и "синих".
Без того чтобы одна сторона видела бы свою победу в уничтожении своих
противников, всех, не согласных с нею. А ведь именно такова была до сих пор
политическая культура нашего общества. Но на основе этой культуры мы не
можем построить, обновить наше общество, достичь тех целей, которые были
выдвинуты в рамках перестройки.
Новое мышление как философия перестройки основывалось на
общечеловеческих ценностях, а не на классовом подходе, который все время
приводил к конфронтации в обществе, к расколу, к противоборству. Я и сейчас
твердо убежден, что это была единственно правильная позиция. На протяжении
всей своей деятельности я придерживался именно этой позиции. Считаю, что это
-- не проявление слабости, а наоборот -- силы и решительности.
Но в чем уязвимость этой позиции? Слабость, скажем, этой позиции?
Слабость, которая была противниками (или конкурентами -- не буду сейчас
сортировать их по категориям) широко использована.
Противники реформ, пользуясь напряженностью в обществе, подстрекали
людей, вступая в противоречия с законом, и все это выдавалось за проявление
демократии. Демократы -- за демократию, демократия многое дает. Но
демократией пользуются не только те, кто хочет уверенного будущего для
страны, но и негодяи и политические проститутки. И как только власть
пытается предпринимать необходимые меры противодействия, ее немедленно
обвиняют в антидемократизме. И власть -- и при мне, и сейчас -- не нашла
решения этой реальной политической дилеммы.
Между тем противник, скажем, политический или оппозиционные силы, --
они ведь хитры в своей тактике. Они приходят на площади со своими лозунгами
тогда, когда туда приходит народ, недовольный социальной ситуацией. И они
пытаются как бы слиться с народом, подстегнуть его к антиконституционным
действиям. Вот тут наступают самые трудные дни для президента, для
руководителя страны. Об этом я должен сказать. Это -- реальный опыт, это,
если хотите, наука, которая очень дорого обходится всем нам.
Президента упрекали в том, что он не использует своих полномочий. Но
дело не в полномочиях президента и не в их использовании. Дело в его
нравственной позиции. Раз мы признали законность плюрализма и в экономике, и
в политике, во всей общественной жизни, необходимо было кончать с
административными подходами, с силовым решением проблем, которые встают
перед обществом. Это -- тоже наука, которую мы до конца еще не знаем. Ею
надо было овладевать на ходу, а это все не так просто.
Потребовался огромный запас уверенности в правильности взятого курса,
запас выдержки, с тем чтобы не отказаться от первоначального выбора.
Вспоминается интересный пример из нашей российской истории. Царь
Александр I в начале своей деятельности. Кто с ним был рядом? Сперанский,
автор реформ России. А кто заправлял в конце царствования Александра I?
Аракчеев. Аракчеевщина, аракчеевский режим. Вот как реформаторы
трансформируются под давлением обстоятельств! В противоположность тому, чего
они поначалу хотели, к чему стремились.
Сохранить до конца свою нравственную позицию -- самый трудный вопрос.
Но я решил не отступать от этого самого главного моего политического выбора.
Нравственного выбора. В конце концов, я думаю, вот эта
"нерешительность" президента, его "медлительность" (в кавычки я все это
ставлю), то есть моя тактика, мой подход и позволили накопить в обществе
такие силы, которые, как теперь говорят, создали базу для сохранения и
продвижения демократических преобразований.
И еще один вопрос.
То, что происходит в России, касается всех нас. Это должны понять все
европейцы. Мы должны совместными усилиями сотворить новую Европу.
Меня очень волнует, что глубокие перемены, происходящие в Европе и в
мире, кое у кого из политиков, политологов, научных центров, занимающихся
вопросами стратегии, вызвали состояние, ну, скажем, легкой паники.
Как хорошо было! НАТО, Варшавский договор. Два миллиона солдат с той
стороны, два миллиона с другой. Сферы распределены, цели выбраны. Прекрасно!
Хорошо работать дипломатам, и зарплата у них подходящая. Но то, что это
измотало даже такие страны, как Америка и Советский Союз, нанесло
экономический и нравственный ущерб этим странам, -- это должно всех
заставить задуматься.
Так что же мы будем -- назад возвращаться? Испугавшись первых
испытаний? Нет. Я думаю, мы совместно вышли на новый путь, пошли навстречу
друг другу и должны идти общей дорогой к новой цивилизации.
Я думаю, что Россия вместе с другими народами будет привержена этому
выбору.
Приложения
ЗАЯВЛЕНИЕ
ПРЕЗИДЕНТА СССР И ВЫСШИХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК
В результате государственного переворота, совершенного 19--21 августа
сего года, был сорван процесс формирования новых союзных отношений между
суверенными государствами, что поставило страну на грань катастрофы.
Сложившаяся в стране после путча ситуация, если она выйдет из-под
контроля, может привести к непредсказуемым последствиям внутри страны и в
отношениях с зарубежными государствами.
Мы констатируем, что срыв заговора, победа демократических сил нанесли
серьезный удар по реакционным силам и по всему тому, что сдерживало процесс
демократических преобразований. Тем самым создан исторический шанс для
ускорения коренных преобразований, обновления страны.
В этих условиях законно избранные высшие руководители страны в лице
Президента СССР, президентов и председателей Верховных Советов республик в
целях недопущения дальнейшего распада структур власти и до создания новой
политической, государственной системы отношений между республиками,
формирования межреспубликанских (союзных) структур власти на переходный
период (до принятия новой Конституции и проведения на ее основе выборов
новых органов власти) согласились с необходимостью:
1. Подготовить и подписать всеми желающими республиками Договор о союзе
суверенных государств, в котором каждая из них сможет самостоятельно
определить форму своего участия в Союзе.
2. Обратиться ко всем республикам независимо от декларируемого ими
статуса с предложением безотлагательно заключить экономический союз с целью
взаимодействия в рамках единого свободного экономического пространства и для
нормального функционирования народного хозяйства, жизнеобеспечения
населения, ускоренного проведения радикальных экономических реформ.
3. В условиях переходного периода создать: -- Совет представителей
народных депутатов по принципу равного представительства от союзных
республик по 20 депутатов из числа народных депутатов СССР и республик,
делегированных их Верховными Советами, с целью выполнения законодательных
функций и разработки новой Конституции Союза суверенных государств;
-- Государственный совет в составе Президента СССР и высших должностных
лиц союзных республик для согласованного решения вопросов внутренней и
внешней политики, затрагивающих общие интересы республик;
-- для координации управления народным хозяйством и согласованного
проведения экономических реформ создать временно межреспубликанский
экономический комитет с представителями всех республик на паритетных
началах.
Проект Конституции после его подготовки должен быть рассмотрен и
утвержден парламентами союзных республик, а окончательное принятие
осуществлено на съезде полномочных представителей союзных республик.
Подтвердить сохранение статуса народных депутатов СССР за всеми
избранными депутатами на весь срок, на который они были избраны.
В связи с этим мы обращаемся к Съезду с просьбой временно приостановить
действие соответствующих статей Конституции СССР.
4. Заключить соглашение на принципах коллективной безопасности в
области обороны в целях сохранения единых вооруженных сил и
военно-стратегического пространства, проведения радикальных реформ в
Вооруженных Силах, КГБ, МВД и Прокуратуре СССР с учетом суверенитета
республик.
5. Подтвердить строгое соблюдение всех международных соглашений и
обязательств, принятых на себя СССР, включая вопросы сокращения и контроля
над вооружениями, внешнеэкономические обязательства.
6. Принять декларацию, гарантирующую права и свободы граждан вне
зависимости от их национальности, места проживания, партийной принадлежности
и политических взглядов, а также права национальных меньшинств.
7. Просить Съезд народных депутатов СССР поддержать обращение союзных
республик в ООН о признании их субъектами международного права и
рассмотрении вопроса об их членстве в этой организации.
В связи с безотлагательностью проведения указанных мер, диктуемых
сложившейся ситуацией, мы обращаемся к Съезду срочно принять решение по
предложенным вопросам.
Заявление подписали: Президент Союза ССР и высшие руководители РСФСР,
Украины, Белорусской ССР, Республики Узбекистан, Казахской ССР,
Азербайджанской Республики, Республики Кыргызстан, Республики Таджикистан,
Республики Армения, Туркменской ССР.
Грузия участвовала в работе в качестве представителя.
Опубликовано в газете "Известия" 2 сентября 1991 г.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СССР
О МЕРАХ, ВЫТЕКАЮЩИХ ИЗ СОВМЕСТНОГО ЗАЯВЛЕНИЯ
ПРЕЗИДЕНТА СССР И ВЫСШИХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ
СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК И РЕШЕНИЙ ВНЕОЧЕРЕДНОЙ
СЕССИИ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
В результате государственного переворота, совершенного 19--21 августа
1991 года, был поставлен под угрозу процесс формирования новых союзных
отношений между суверенными государствами. Сложившаяся ситуация может
привести к тяжелым последствиям внутри страны и в отношениях с зарубежными
государствами.
Срыв заговора, победа демократических сил нанесли серьезный удар по
реакции, по всему тому, что сдерживало процесс демократических
преобразований. Тем самым создан исторический шанс для ускорения коренных
преобразований, обновления страны.
В целях недопущения дальнейшего распада структур власти Съезд народных
депутатов СССР объявляет переходный период для формирования новой системы
государственных отношений, основанной на волеизъявлении республик и
интересах народов. .Съезд народных депутатов СССР постановляет:
1. В основном одобрить предложения, вытекающие из совместного Заявления
Президента СССР и высших руководителей союз