может пойти мир. Некоторые проследил так далеко, что сам перестал понимать, что вижу... Сейчас последний миг! Если не стряхнем сонную одурь, придут чужие народы и сожрут. Даже косточек не выплюнут. Он поднялся, упираясь кулаками в крышку стола, почти орал, обратив лицо к Рюрику. Тот отвел глаза, сказал угрюмо: -- Почему я? -- Ты правнук Пана, праправнук Кия, среди твоих пращуров -- Рус, Славен, Скиф, Колоксай. Ты -- потомок Таргитая, который первым вмешался в кровавые распри и прекратил их на долгие столетия! Потом новые народы создавали Колоксай, Скиф, Вандал, Славен, Рус, а ты -- их потомок. Их кровь -- в тебе! Что сделали они, то можешь и ты. В раскрытую дверь уже заглядывали обеспокоенные громким голосом вооруженные стражи. Рюрик сделал знак, они исчезли, взамен внесли три кувшина вина. Когда все удалились, Рюрик сказал неохотно: -- Мой отец был охоч до женщин. Двенадцать жен, сто наложниц! Ты, Вещий, найдешь других потомков Таргитая, моих единокровных братьев, если уж так нужен именно потомок Руса, Скифа и всех прочих героев в этой линии. Многие с радостью кинутся строить новое княжество, карать и миловать, ломать и строить. А у меня свое княжество! Малое, но надежное. Люди мне верны, дружина души не чает, смерды чтут за суд и право, соседи издали шапку ломают... Жена красавица, сын богатырь: орет так, что ворота ходуном ходят. Гульча переводила взгляд с Рюрика на Олега. Рюрик поднялся, внезапно оборвав себя на полуслове: -- Отдыхайте. Вам отведут лучшие комнаты. Он ушел стремительными шагами. Гульча замерла, как мышь в подполье: лицо пещерника было страшным. ГЛАВА 17 Вечером в парадном зале слушали бардов, менестрелей -- так в западных землях именовали певцов да гудошников. Слушать собрались, кроме князя и княгини, воеводы, знатные воины, богатыри, ветераны старых войн. Менестрель гудел что-то о любви, Олег потерял нить с первых же строф -- слишком вычурно, да и собравшиеся зевали, откровенно ждали второго барда, крепкого парня со шрамом поперек лица. Второй бард долго настраивал гудок, подтягивал струны, подкручивал колышки, вслушивался, порядком притомив зрителей, но когда запел, даже Олег против воли заслушался. Бард, явно в прошлом воин, а то и русич, пел о святости меча. Не славянской секиры, не скифского топора, не копья, а именно меча. Мечу поклонялись скифы, гелоны, агафирсы, аланы, сарматы. Благодаря мечу Арея, который Аттила нашел в степи, он пришел к вершинам власти, стал потрясателем мира. Сигмунд, сын Волсунга, получает меч по воле самого Одина -- бога богов, выдернув из ствола Мирового дерева, куда верховный бог с треском вогнал меч по самую рукоять... Сигмунд не уступил меч за меру золота, которая втрое превосходила вес меча... Олега заворожило искусное пение, в то же время он отметил, что певец очень точен в жизненных деталях, из-за чего его слушают охотно. Хорошо сработанный меч в самом деле стоит до тысячи золотых динариев! А тысяча золотых динариев вдвое тяжелее меча. Меч Сигмунда, продолжал певец, сломался лишь о копье самого бога Одина -- тот влез в драку, -- а затем из обломков был выкован меч Грам для сына Сигмунда -- Сигурда. Сигурд тем мечом сумел разрубить огромную наковальню, невесомую шерстинку, которую несло по течению реки, и даже победить дракона Фафнира... А меч чудесного происхождения -- Хрутинг? Клинок из булата, закаленного соком ядовитых трав, кровью! Этим мечом Беовульф сразил чудовище, и как жаль, что такой клинок растворился в ядовитой крови дракона! У каждого меча, как и человека, есть свой характер, привычки, даже причуды. Меч Тюрвинг убивает всякий раз, когда покидает ножны. Дайнслеф наносит незаживающие раны. Хвитинг поражает врага, но исцеляет друга, если прикоснется плашмя. Атвейг поет от счастья, когда его выдергивают из ножен, с него капает кровь от горя, если бой идет вдалеке, а он -- в ножнах... Олег начал постепенно стряхивать наваждение, когда вдруг бард, словно ощутив ослабление своей магии, запел о Роланде, верном паладине Карла Великого, и Олег восхитился умелым поворотом. Бард подметил, что Роланд влюблен не в Альду, невесту, а в свою Дюрандаль -- меч-спату и, погибая, оплакивает ее вдовство -- вдовство спаты, а не Альды! -- обещает ей верность и за гробом. Умирая, Роланд даже не вспоминает о прекрасной Альде -- та, кстати, вскоре умерла от горя. Он видит не переливы ее локонов, а синеватые искорки на булатной Дюрандаль. Даже умирая, Роланд успевает закрыть своим телом возлюбленную Дюрандаль... Олег помрачнел, глядя на восторженные горящие глаза вятичей и русичей. Их собралось около сотни в пиршественной палате, и все верещат от счастья. Малые драчливые дети в телах зрелых мужчин! В палате стоял рев, были слышны одобрительные выкрики, звон оружия. Певец осушил кубок, запел о Жуаезе, чудесном мече Карла Великого, о его причудах и капризах, а Олег незаметно вышел из зала. Было горько знать, что у мужественного Рюрика есть любимый меч Ляк, который князь любит больше, чем прекрасную золотоволосую Умилу. За Ляком ухаживает, ласкает его с какой-то неимоверной нежностью! Рюрик заметил исчезновение пещерника, вышел следом. Они оказались в малом зале с зарешеченным окном. Рюрик прикрыл за собой дверь, привалился к ней спиной, заговорил медленно, с непривычной для него нерешительностью: -- Великий Олег! Ты видишь грядущее, где все предопределено. Мы ведь ничего не сможем сделать, так ведь? Олег прямо посмотрел в серые глаза молодого князя, ответил безрадостным голосом: -- Мне бы самому хотелось... чтобы мы ни за что не отвечали! Увы, всегда есть выбор. В каком бы отчаянном положении ни находились, как бы ни клялись, что другого, мол, выбора нет... Ложь! Выбор есть всегда. Хуже того, сами отвечаем за свой выбор. Не боги, не судьба! Рюрик прижался затылком к металлической двери. С той стороны донесся хор дюжих голосов, в зале приветствовали другого певца. -- Как будто тысячу лет судьба спала, -- сказал Олег мрачно. -- Сейчас все века столпились за нашими плечами, дышат огнем в затылок! За считанные дни переделать то, на что судьба отпустила века... Рюрик, мне самому страшно. На твоих плечах... и моих тоже в самом деле лежит судьба всего людства. От твоего нынешнего решения зависит новая карта мира. Рюрик криво улыбнулся, в серых глазах мелькнула насмешка: -- Я не честолюбив. -- Рюрик, я вышел из пещеры и тем самым потерял свое бессмертие. Я был к нему близок! Я уже мысленно постигал природу богов... Рюрик помялся, спросил осторожно: -- А разве ты не... Я слышал о тебе от своего деда. Он говорил, что всегда помнил тебя зрелым мужем. -- Древние герои жили долго... если не погибали. Коло прожил тысячу лет, Скиф -- семьсот, Славен -- пятьсот, Рус -- триста двадцать, Кий -- двести сорок... Никто не знает, сколько бы они прожили, но они все погибли. Кто от меча, кто от стрелы между лопаток, а Скифа, как ты, наверное, слыхал, вовсе засыпало каменной лавиной. Рюрик вздохнул: -- Хотел бы я жить долго. Увидеть внуков, научить их ездить на коне! Олег потемнел лицом, опустил глаза. В зале, словно огромная хищная птица взмахнула крыльями, повеяло холодом. Рюрик ощутил недоговоренное, страшное, спросил дрогнувшим голосом: -- Вещий... ты хоть краешком глаза видел судьбу моего княжества? -- Видел княжество, видел тебя. Где-то князем, в другом грядущем -- королем, великим музыкантом, где-то ты вел грозные рати на захват чужих земель, лил невинную кровь, сиротил малых детушек. Но почти все линии грядущего кончаются гибелью славянских народов. Все, кроме трех. Но когда мы подъезжали к твоему замку, мне было видение, что папа римский объявил крестовый поход против славянских народов! Третья линия нашего грядущего почернела и обуглилась. Остались две, но одну из них я сам не жажду. В ней ты ведешь грозные рати на Запад, истребляя немцев. Рюрик покачал головой, глаза стали отсутствующие: -- Нас, киечей, много. Еще больше русичей, славичей, скифичей, сколотичей... Они могут все, что могу я. Не поеду в Новгород, вещий человек! Вернемся к певцам, они растекаются мыслью и для нас. Не дослушав певцов, Олег потихоньку вышел из зала. Во дворе заприметил колодец, самое время освежиться ключевой водой, а то засыпает от усталости, мысли путаются. Из боковой двери на первом поверхе медленно и как-то настороженно вышли семеро воинов -- крепкие, суроволицые, в кольчугах, надетых на теплые вязаные рубахи. Шлемы блестят, пояса затянуты. Олег подумал с одобрительной иронией, что Рюрик держит своих людей в готовности. Вдруг шаги его сами по себе замедлились. Олег встревоженно, даже со страхом смотрел на воинов, не понимая причины тревоги. Правда, здесь не должно быть столько воинов в полном вооружении, разве что Рюрик или его воеводы упражняют их, гоняя по лестницам. Во всем остальном -- обычные воины, каких Олег насмотрелся в замке: с выбритыми подбородками, с мрачными лицами, в стоптанных сапогах. Он попятился, все еще не отрывая от них глаз. Сердце застучало чаще, усталый мозг очистился. Воины шли через зал прямо к двери, ведущей в верхние покои. Первым быстро шагал низкорослый чернобородый человек с кривыми ногами. Олег узнал его мгновенно, едва тот повернул голову. Это с ним перекинулся взглядом в порту, когда отплывали на Рюген! Вожак вскинул голову, глаза его расширились в удивлении. Он начал поднимать руку, готовясь отдать приказ, как Олег рявкнул во весь голос: "Измена! Берегите наследника!" Он выдернул швыряльный нож и метнул одним движением. Вожак раскрыл рот, но послышался лишь хрип -- лезвие по рукоять вонзилось в горло. Олег перебежал под стеной к соседней двери, закрыл ее собой. Воины растерялись лишь на миг, Олег успел выдернуть меч из рук убитого и встал перед дверью. Тут же на него обрушился град ударов. Его меч едва успевал отражать сверкающий булат, чужое лезвие пропороло рукав, другой меч слегка задел плечо -- Олег ощутил боль и увидел кровь на чужом мече. Сбоку ударили по голове, на миг помутилось перед глазами. Он смутно видел яростные лица, жутко сверкали мечи и топоры, потом вдруг стало легче: схватка распалась -- в зале появились другие воины, с криком набросились на чужаков. Олег отступил за дверь, закрыл засов и побрел по коридору. Пальцы нащупали на затылке вздувающуюся опухоль, а когда поднес их к лицу, увидел кровь. Впереди трое воинов яростно рубились одинаковыми мечами. Все трое были в крови. Олег крепче сжал меч, прошел под стенкой мимо, не в силах понять, кто свой, кто враг. Миновав коридор, услышал звон мечей справа, а когда пробежал десятка два шагов, увидел другую схватку. Не понимая, как могло столько врагов пробраться незамеченными, он в смятениии помчался наверх, перепрыгнул через два трупа. Третий воин полз по ступенькам, за ним волочились кишки из распоротого живота, оставляя мокрый слизистый след. Дверь в покои княгини была сорвана с петель. Из спальни доносились звон оружия, хриплые выкрики. Олег ворвался, как взбешенный лось, -- возле ложа, где Умила своим телом закрывала маленького Игоря, отчаянно дрался Асмунд. На него наседали трое могучих воинов. Асмунд был уже прижат к ложу, деревянный край уперся ему под самые колени. Олег на бегу метнул последний нож. Лезвие ударило одного из воинов в раскрытый в яростном крике рот. Жутко звякнули зубы о сталь. Воин дернулся, выронил меч и обеими руками ухватился за торчащую рукоять. Асмунд вместо того, чтобы выскользнуть, упорно стоял на месте, закрывая Умилу и ребенка. Он воспользовался секундами замешательства, обрушил удар на воина слева. Тот парировал, но конец топора задел плечо, кольчуга лопнула, из крохотной ранки фонтанчиком брызнула кровь. Олег подбежал, Асмунд повернул к нему перекошенное яростью и залитое кровью лицо, гаркнул страшно: -- Не лезь! Один остался. -- Двое, -- возразил Олег. -- Полтора, -- прохрипел Асмунд, торгуясь, как новгородец. Он сделал выпад, полоснул острием топора чуть выше колен, где заканчивалась кольчуга. Противник ахнул, глаза от боли побелели. Кровь полилась из глубоких ран. Асмунд заорал: -- Один! Да и то надолго ли! Умила все еще прижимала к груди Игоря. Тот с блестящими глазами вырывался, ему было плохо видно кровавый бой. Олег зашел с другой стороны, едва протиснувшись между ложем и стеной, сказал почти грубо: -- Ребенка задавишь. Умила посмотрела на него безумными непонимающими глазами, пугливо отвернулась от схватки. Асмунд уже теснил врага, обрушивая страшные удары. Тот лишь защищался, не в силах сделать хоть выпад -- при всей медвежьей силе Асмунд оказался быстрым, как разъяренная рысь. Второй стоял на коленях, под ним растекалась лужа крови. Третий воин лежал на спине, во рту торчал нож, глаза остекленело смотрели в потолок. Олег выдернул свой швыряльный нож, вытер и бросил в чехол под полой. От двери раздался грохот: Асмунд оттеснил противника до самой двери, там обрушил удар на шлем, смяв, как яичную скорлупу. -- Выпили, песни послушали, подрались, -- сказал Олег буднично. -- День прошел нескучно. Я пошел! Он кивнул Асмунду, тот шумно дышал, и вышел из палаты. Чтобы сократить путь, из окна второго поверха выпрыгнул, побежал через двор. На воротах лежали двое убитых, воины волочили в пристройку третьего. Олег крикнул: -- Пришлите пятерых в замок! Надо обыскать щели. Несколько человек, заслышав командный голос, тут же послушно бросились через двор к замку. Олег выбежал к конюшне, быстро оседлал коня и вихрем вылетел за ворота. Дорога от замка шла под гору. Конь разогнался так, что ветер свистел в ушах. Дважды Олег опасливо сокращал путь, пускал скакуна по узкой тропке среди громадных камней, наконец тот вынес его к Арконе, городу-храму. Площадь Арконы была вымощена серым камнем, а посреди высился огромный храм Световида. У Олега, несмотря на волнение, перехватило дух: храм стал еще краше -- десятки раз перестраивался, украшался резьбой, серебром, золотом. Со всех четырех сторон свод подпирают фигуры богов, умело вырезанные из кондового дерева, -- в прошлый раз их не было. Правда, он был здесь последний раз лет девяносто назад. Он пустил коня шагом, уже напрягая плечи, готовый услышать свист летящей стрелы, шорох крадущихся шагов. Храм был окружен невысокой оградой. Олег набросил поводья на заостренный кол, спрыгнул и быстро прошел вовнутрь. Извилистая дорожка белого песка привела к массивной двери. Он толкнул, дверь не поддалась, Олег торопливо ухватился за блестящее золотое кольцо размером с колесо, с силой постучал. В глубине послышались шаги. Появился волхв, высокий, благообразный, прямой, в белом до пола балахоне. Голова красиво серебрилась, борода и брови были такими же серебряными, но выглядел крепким, как старое дерево, а красное обветренное лицо меньше всего говорило о духовных заботах. -- Мне нужен верховный жрец, -- сказал Олег отрывисто. -- Зачем? -- спросил волхв резко. -- Меня зовут Вещим Олегом. Он слышал обо мне. Волхв смерил его недоверчивым взглядом, задержал глаза на плече, с которого на пол еще падали капли крови, сказал осторожно: -- Все слышали о святом пещернике, который ищет путь для нас на небеса... Но откуда видно... Олег посмотрел прямо в суровое обветренное лицо, спросил с расстановкой: -- Ты в самом деле хочешь увидеть? Волхв заколебался, поспешно шагнул в сторону: -- Прости, Вещий... Я здесь недавно. Изволь пройти за вторую ограду. Они прошли за ровный частокол, тот тянулся между четырех столбов. Вместо стен в малом храме блистали расписные шелковые занавеси. В самом центре поднималась гигантская, в два человеческих роста, фигура Световида. У него были четыре головы: две глядели назад, две -- вперед. Световид -- вылитый русич: бороды на всех четырех головах чисто выбриты, волосы подстрижены. В деснице Световид сжимал исполинский рог из золота, платины и серебра, а шуйцей он надменно упирался в бок. На поясе висел меч чудовищной величины, ноги могучего бога до колен погрузились в землю, не выдержав тяжести. Олег вздрогнул, когда из-за фигуры Световида появился седой сгорбленный старик. Редкие седые волосы падали на плечи, он опирался на палку, красные старческие глаза смотрели настороженно. -- Мир и слава, -- произнес Олег громко, как разговаривают с глуховатыми. -- Святой отец, я не торговец, не викинг. Я пришел по очень важному делу. Меня зовут Вещий Олег. Старец приблизился, всмотрелся в лицо Олега. Затем, к изумлению младшего волхва, верховный жрец низко поклонился незнакомцу: -- Слава тебе, Древний... Благослови это место... Олег помог ему разогнуться, усадил на подставленную младшим волхвом скамью с высокой спинкой. Тот смотрел на незнакомца с великим почтением, внимал, превратившись в слух. -- Ты знаешь, -- сказал Олег, -- я не выхожу в мир, если не наступает великая беда. Сейчас же над славянским миром нависла угроза полного истребления. На Рюгене появились враги! -- Рюген -- открытый остров, -- прошептал старый волхв безрадостно. -- Это не простые враги, -- заверил Олег. -- Их послали Семеро Тайных. Младший волхв смотрел непонимающе, а старик затрясся, волосы встали дыбом. Мутные старческие глаза полыхнули невиданным огнем, с дергающихся губ брызнула слюна: -- Семеро Тайных?.. Извечные наши враги!.. Так не постоим же... Сокрушим... Это ты, отступник, общался с ними, разнося заразу! С ними нельзя разговаривать, нельзя общаться... уничтожать... истреблять... огнем и железом... Живот положить заради для... Его трясло, лицо дергалось. Послышались тяжелые бухающие шаги: прибежал один из волхвов, поднес к губам старца чашу с темной жидкостью. Старец отпил, расплескивая на белые одежды, прохрипел: -- Они здесь... В Арконе? -- На острове. Не сами Семеро, правда, только их наемники. Пытались убить наследника в замке. Возможно, где-нибудь сейчас прячутся поблизости за оградой. Они искусны в убийствах, тайных заговорах... Но обезвредить нетрудно, если суметь оборвать связь с Тайными! Без них убийцы слепы и глухи. А связь оборвать можно. Нужно только завтра с утра начать жертвоприношение Световиду! Старец, все еще трясясь от бешенства, возразил: -- Жертвоприношение лишь через две недели. Так освящено испокон! По завершению ярмарки. -- Обычаи меняются, поверь. Через две недели принесете большую жертву, а сейчас можно малую. Главное, чтобы жрецы день и ночь читали заклинание о пробуждении духа Световида! Пусть волхвы сменяют друг друга, но прерывать заклятия нельзя. Вы сразу увидите, кто из прибывших лазутчик. Старец в раздумье покачал головой, младшие волхвы смотрели на пришельца непонимающе. Внезапно сморщенное лицо старца пошло множеством мелких и глубоких морщин, став похожим на печеное яблоко. Показались желтые зубы. Глаза загорелись злой радостью: -- Они ищут тебя?.. Вслушиваются, не упомянет ли кто твое имя? Тогда понятно, как их выявить всех до единого! У меня есть парни с лужеными глотками. Факелы гаснут от их воплей. Ящер на том свете дергается! Олег настороженно дернулся, заметив, как на светлеющем входе мелькнула тень. В руке молниеносно оказался нож. Старец кивнул младшему волхву, тот рявкнул зычно: -- Влад, Желудь, Пивень! Неслышно ступая, из-за занавеси появилось трое широкогрудых волхвов в белых одеяниях до пола. Олег кивнул: -- Благодарствую. Вижу, глотки крепкие. -- Это тебе спасибо, -- ответил старец мстительно. -- Убить не могу, зато сделаю их глухими на всю жизнь... А им слушать придется, иначе упустят! -- Обязательно выловите всех до единого, -- повторил Олег настойчиво. -- Без Тайных они не знают, что делать, куда идти, как поступить. Они беспомощны в чужих краях. Пусть они пойдут в жертву Световиду! Он поклонился волхвам и быстро вышел. Конь заржал, завидев хозяина. Олег снял повод, запрыгнул в седло, и дорога понеслась навстречу. В замок он вернулся, когда во двор вышвыривали последние трупы. Бабы бегали с ведрами, отмывали лестницу от крови. Едва Олег зашел в отведенную для него комнату, как на пороге появился Асмунд, удовлетворенно хмыкнул: -- Ты еще где-то успел? Ну, пещерник, пошли... Тебя желает видеть князь. Он в главных покоях. Асмунд не спускал с него пристального взгляда, огромная ладонь лежала на рукояти меча. Похоже, воевода теперь еще больше не доверял странному пещернику, который швыряет ножи так прицельно. В большом зале находились Рюрик, Умила, трое мужчин сурового вида за дубовым столом -- без доспехов, но все трое выглядели так, словно сидели на боевых конях в тяжелых латах. -- Мои воеводы, -- коротко сказал Рюрик. -- Аскольд, Дир и Тарас. Четвертый, Рудый, отсутствует. В дверь просунул голову запыхавшийся гридень: -- Рудого нигде нет!.. В корчме искал!.. В таверне!.. Рюрик спросил хмуро: -- А дома не искал? -- Дома? -- переспросила голова ошарашенно. -- Дома?.. Дверь захлопнулась, послышались быстро удаляющиеся шаги. Рюрик устало повернулся к Олегу: -- Посиди с нами, святой пещерник. Похоже, сможешь что-то объяснить. -- Я? -- удивился Олег. -- Нет, тех людей впервые видел. А ты, уверен, многих знаешь. Если не всех. Он сел за стол, положил руки на дубовую крышку стола. Напротив сидел Асмунд, и глаза воеводы сразу округлились, брови поползли вверх. Его руки тоже лежали на краю стола, но кулаки русича выглядели скромнее. Олег смиренно потупил глаза, убрал руки под стол. -- Люди Синегура, -- сказал Рюрик сквозь стиснутые зубы. -- Друзьями мы не были, но и не враждовали. Не понимаю... Он умелый воин, но князем был очень осторожным, хитрым. Допросить бы его каленым железом -- Ящер его побери! -- пал первым! Хотел бы я знать, какой удалец сумел воткнуть ему нож в горло. Я ж говорил, он воин умелый... И еще хотел бы знать, как сумели пройти через крепостные ворота, миновали стражу у входа в замок. Олег почувствовал себя в перекрестье острых взглядов, будто на него смотрели, прищурившись, поверх направленных на него каленых стрел. -- Не знаю, поверите ли... Нравится вам или нет, но сейчас вы -- главный узел. Весь мир смотрит на вас. Асмунд с недоверием покачал головой, Аскольд и Дир откровенно оскалили зубы. Рюрик сидел неподвижно, от сдерживаемого бешенства у него раздувались ноздри. -- Существует Совет, -- сказал Олег неохотно, -- из Семи Тайных. Следит за развитием народов, за появлением новых царств, королевств, империй. За передвижением племен и народов, за появлением учений, религий, открытий... Их записи идут из глубины веков. На основании тысячелетнего опыта предвидят: к добру или к худу образование нового царства, передвижки кочевого племени на земли земледельцев... Не верите? Но у Семи Тайных в самом деле достаточно сил, чтобы помешать возникнуть новому царству или не дать образоваться племени. Вам страшно?.. На самом деле для этого вовсе не надо особых усилий. Нужно только вовремя убрать или подложить ма-ахонький камушек, чтобы обрушить лавину или вовремя ее остановить. В наступившей тишине гулко хохотнул Аскольд, сказал скептически: -- Врешь, поди? Откуда знаешь? -- Я был одним из Семи Тайных, -- ответил Олег. От его размеренного голоса в зале повеяло холодом. -- В основном они делают нужное дело. Расскажу как-нибудь на досуге. Сейчас повторяю: вы оказались в центре событий. От вас зависит судьба всего мира! Здесь, на крохотном островке, даже не представляете всей огромности мира, обилия племен, народов, царств, империй. Но их грядущее висит на лезвиях ваших мечей. Вы этого не знаете, мне не верите, но Семеро Тайных знают. И уже принимают меры. -- Нынешнее вторжение, -- спросил Рюрик, -- задумали они? -- Не последняя попытка! У них огромные богатства. Они владеют магией, умеют подчинять королей и вождей. Кого пошлют в следующий раз? В зале висела гнетущая тишина. Над столом пронеслась огромная тень, словно под потолком металась мохнатая птица. Под низкими сводами ухнуло, пламя свечей заколебалось. Рюрик выговорил с трудом: -- Не могу поверить, что ты прав... Неужто мы такие важные? Он поднялся, подошел к окну. Воеводы смотрели в ту же сторону, но их взгляды проникли дальше спины князя, охватывая весь остров -- голый, малолюдный, негостеприимный, крохотный в огромном Варяжском море, песчинка... -- Империи рушатся, -- напомнил Олег. -- Народы исчезают. Где могучие ассирийцы, филистимляне, парфяне, мидийцы?.. Взамен пробиваются новые ростки. Семеро Тайных издавна научились отличать слабых от здоровых. Воеводы переглядывались, наконец Асмунд спросил: -- Мы... слабее? -- Семеро Тайных считают вас не слабым народом, а... вредным. Ядовитым. Опасным для других, для человечества. Для себя. -- Для человечества? -- спросил Асмунд. -- Да, для того, какое лепят. Рюрик зябко передернул плечами, вернулся к столу. Лицо его сразу постарело, серые глаза потемнели. Асмунд придвинул ему кубок, заботливо наполнил. Рюрик раздраженно отодвинул, спросил Олега: -- Чем опасные? -- Если объединить славянские племена, то образуется новый народ! Как в свое время слились воедино скифы и славяне, так должны будут слиться и ряд племен, которые... слишком разные. Много в характере этого нового народа намешается от трудолюбия сколотов, спокойной отваги славян, безрассудства и удали берендеев, ярости берсеркеров, покорности меря, готовности к риску скифов... В страх вогнало Семерых Тайных именно то, что они не могут понять душу будущего народа, не могут им руководить! За столом беспокойно поерзал Дир, который доселе не раскрывал рта, сказал опасливо: -- Может быть, они правы? Все-таки Мудрые, хоть и Тайные... Мало ли уже на свете народов? Дерутся, режут друг друга, как овец. Добро бы за дело: из-за славы или чести, а то подумать противно -- из-за земли, скота, баб... Тьфу! Олег развел руками: -- В чем-то этот народ и меня страшит, в чем-то внушает надежду. Я тоже заглядывал в будущее! Ответственность еще в том, что земли нового народа раскинутся на пространства, которые немыслимо вообразить. -- Какие? -- спросил Рюрик живо. -- Сравнивать не с чем. Все древние империи -- захудалые крестьянские дворики. -- А как далеко ты заглядывал в будущее? -- спросил Рюрик жадно. -- На тысячу лет, -- ответил Олег во внезапно наступившей тишине. -- Их земли все ширились. Долго молчали, наконец Асмунд с грохотом ударил кулаком по столу: -- Понимаю, почему тревожились Тайные! Олег поднялся, поправил широкий пояс. Голос прозвучал мрачно, хотя Олег старался придать ему спокойный оттенок: -- Завтра утром уеду. Вас оставят в покое, покушений не будет... если вы и далее пребудете на этих землях. Чтобы произошло объединение славянских племен, чтобы образовалось новое государство, нужно, чтобы Рюрик прибыл в Новгород и принял княжение! Он поклонился и ушел в полном молчании. Рано утром в горницу где расположился Олег, вошел Рюрик. Князь за ночь еще побледнел, осунулся. Он раздраженно взглянул на полуголую Гульчу. Она томно выгибала спину, потягивалась, выпячивая и без того торчащую грудь. -- Святой отец, я бы хотел переговорить наедине. -- Это послушница, -- ответил Олег. Сердце его колотилось, он опустил голову, притворно вздохнул. -- Она ничего никому не передаст. Рюрик с сомнением осмотрел Гульчу. Та в самый последний момент удержалась, не показала молодому князю язык. Рюрик махнул рукой: -- Ладно... Я не запомнил, что ты говорил о моем будущем. -- Я вообще не говорил. -- Так скажи! Олег заговорил скучным голосом дешевого базарного гадальщика: -- Проживешь на Рюгене в богатстве и довольстве. Под конец твоей долгой жизни признают королем. Будет полно внуков, увидишь правнуков. Соседи будут чтить, враги -- бояться, короли -- искать твоей дружбы, в твоем дворце соберутся барды и художники... Лицо князя осветилось, словно выглянуло из-за туч солнце. Он сказал с радостным недоверием: -- Слишком сладко! Так не бывает. Похожее нагадал один волхв, я его выгнал. -- Зря, -- ответил Олег -- Он выуживал монеты, верно, но угадал. Я могу зреть грядущее, помни! -- Святой отец... Неужели правда? -- До последнего слова. Огромный, широкий в плечах и тонкий в поясе, как девушка, Рюрик прошелся по горнице, едва не подпрыгивая. Он ударил кулаком по ладони: -- Теперь только жить!.. Что еще надо?.. Кстати, а что бы ждало в Новгороде? Олег сделал вид, что не услышал, толкнул Гульчу в спину: -- Пора седлать. Лучше выезжать пораньше. Гульча вышла, неплотно притворив дверь. В коридоре раздался грубый голос, что-то негодующе сказала Гульча, донесся перестук ее каблучков -- даже в нем слышалось ее недовольство и раздражение. Рюрик повторил нетерпеливо: -- Что ждет в Новгороде?.. Впрочем, даже если корона базилевса, как называют греки императора, то не поеду все равно! -- Те греки все еще зовут себя римлянами. -- А мы их -- ромеями, -- согласился Рюрик. -- Ты опять не ответил! -- Зачем? Ты ведь не едешь? -- Просто интересно... -- Ну... корона базилевса тебя не ждет. -- А что? -- Зачем тебе знать, Рюрик? Ждет тяжелая работа. Здесь у тебя маленькое племя, но уже готовое. А на новом месте... Сам знаешь, славяне -- народ упрямый. -- Ты прав. Все-таки что еще я получил бы, кроме тяжелой работы? И неблагодарной, наверняка. Через раскрытое окно послышался цокот копыт, звонкий голос Гульчи. Олег поднялся, но Рюрик выбросил вперед руку, властно удержал его на месте: -- Что еще, кроме работы? Ответь! Заклинаю богами. -- Тяжкая работа, -- ответил Олег со злостью. -- Грязная, неблагодарная, ты прав, непонимание и предательство друзей. Измены, оскорбления. Наконец -- удар в спину отравленным кинжалом. Рюрик дернулся, даже свел лопатки, словно ощутил лезвие. Глаза расширились, налились кровью. Лицо, напротив, медленно бледнело, пока не стало мертвенно-бледным. Синие губы задергались. Он часто задышал, жутко скрипнул зубами, закрыл глаза. Голос был, как у разъяренного льва, внезапно обретшего речь: -- А ты меня зовешь... в Новгород? А ты... Погоди, сейчас... Я не берсерк отныне, я князь!.. Не берсерк, не берсерк! Святой волхв, ты не все сказал. Заклинаю богами, скажи всю правду. Олег шагнул к двери, Рюрик загородил путь. Вид князя был страшен. -- Правда нехороша, -- ответил Олег, отводя глаза. -- От тебя не останется ничего, кроме имени... Даже имя останется племенное, а то, что тебя звали при рождении Соколом, а по-скифски Скилом, забудут. Твой дом сожгут. Умилу убьют, книги твои бросят в огонь... Сын твой останется слишком малолетним, править не сможет. Бледный, как выбеленное полотно, Рюрик прохрипел: -- Продолжай. -- Игорь взматереет, у него будет великая держава. Твои потомки ее расширят. Когда земля Рюриковичей не сможет помещаться под одной рукой, она распадется на сотни королевств. Каждым королевством будет править Рюрикович, твой потомок. Самое малое из королевств будет в десятки раз, богаче, сильнее, чем ты создал здесь. Рюрик смотрел исподлобья, взглядом велел продолжать. Со двора донесся нетерпеливый крик Гульчи. -- Я зрел странные народы, что покорились Рюриковичам, -- ответил Олег, его корчило от жалости к молодому князю. -- Зрел диковинных зверей... На далеком юге, земле Рюриковичей, не знают зимы, никогда не видят льда, а на дальнем севере, тоже земля Рюриковичей, не знают лета. Чтобы достичь земли Рюриковичей от западного края до восточного, нужно скакать на коне день и ночь, день и ночь... знаешь сколько? Рюрик сказал хриплым голосом: -- Месяц? -- Три года, -- ответил Олег тихо. -- Не останавливаясь. По прямой, не обходя горы и озера. Твои потомки дойдут до Великого океана, заселят бескрайние земли. Настолько бескрайние, что ты просто не сможешь их вообразить в этом игрушечном княжестве! Но даже Великий океан не остановит -- переплывут на огромных кораблях, каких еще не строят, достигнут другого континента, о котором не знают ни в Европе, ни в Азии, построят там город-крепость с гордым названием Росс... В коридоре раздался быстрый перестук каблучков. Дверь распахнулась. Гульча стояла на пороге, уперев кулачки в бока. Глаза ее прожигали в пещернике дыры. Олег хлопнул Рюрика по плечу, обогнул, как столб, и пошел к выходу. Рюрик вздрогнул, ошалело двинулся следом. В коридоре стража бодро стукнула рукоятками копий в каменный пол. Гульча пошла впереди, ее слух напрягался от потуг не пропустить ни слова из явно важного разговора. -- Дети, -- сказал Рюрик хрипло. -- Для них все! Для себя ищем счастья, для коней -- травы, для детей -- будущего... Святой отец, ты посмотрел грядущее моих детей, что останутся на Рюгене? Они вышли на крыльцо. Посреди двора двое воинов держали под уздцы оседланных коней, еще по коню с вьюками стояли позади. Завидев Гульчу, гридни заулыбались, повели коней ближе к княжескому крыльцу. -- Олег, -- сказал Рюрик настойчиво. -- Ты опять забыл сказать... Олег тяжело вздохнул: -- Успокойся. Все хорошо, насколько может быть хорошо в этом мире. Твое королевство падет последним. -- Что-что? Гульча сбежала вниз во двор, ухватила коней и бегом привела к крыльцу, боясь пропустить хоть слово. -- Сыны Рудольфа, -- объяснил Олег. -- Разве я не говорил? Или это не тебе? В последнее время я так часто о них говорю, что уже сам забываю... Дранг нах остен! Сто лет тому Карл Великий вторгся в земли короля лютичей Драговита, начав тем самым натиск на славян, стал захватывать их земли... Он нанес страшное поражение этому племенному союзу, но главную крепость, стольный град, взять не сумел. Карлу помогали бодричи, другой славянский союз племен -- те и другие ведут кровавые войны на истребление, как у нас, славян, водится... Вспомни, всего пятнадцать лет назад Людовик Немецкий пытался разгромить этот же союз бодричей, но не сумел. Увы, за сто лет кровавого натиска славяне отступят. Легко отбились бы даже в одиночку, но сами бьются друг с другом более люто, чем с немцами! Их покорят, они восстанут и перебьют немцев. Их снова покорят, захватят земли, они снова восстанут. И так будет много раз, пока славянские племена не уничтожат полностью, а их земли не станут навеки немецкими. Даже славянская река Лаба станет у них именоваться Эльбой. Но ты можешь гордиться, Рюрик! Твое королевство выстоит триста лет непрерывного натиска. Оно падет последним*. Гульча вскочила в седло, гарцевала подле крыльца, тесня Олега конем. Рюрик обнял Олега, на миг прильнув к широкой груди пещерника. -- Увидимся ли?.. Или тебя увидят мои внуки?.. Постой-постой, триста лет простоит мое королевство? -- Триста лет -- большой срок, -- ответил Олег тихо. Он понимал скрытый смысл вопроса. -- Зачем тебе заглядывать дальше? Он вскочил на коня, подобрал поводья. Конь взыграл. Гульча ослепительно улыбнулась молодому красивому князю -- для нее теперь это был могучий русич, а не подмастерье кузнеца, повернула лошадь к воротам. Рюрик ухватился за стремя, удержал Олега: -- Погоди... Хоть кто-то уцелеет? Олег покачал головой, ему было тяжело смотреть в наполненные мукой глаза князя: -- Аркона будет уничтожена! Воронье разжиреет, убиты будут все, даже собаки и кошки. Ветер разнесет пепел от дворцов и собачьих будок! Как уцелеет кто-то из твоих потомков, если они, как их пращур, первыми пойдут в сечу? Руки Рюрика бессильно упали. Олег повернул коня. Гульча стояла в раскрытых воротах, нетерпеливо махала рукой. Он пустил коня галопом, и они выехали из ворот, оставив замок позади. Дорога была узкая, но Гульча старалась ехать рядом, касаясь сапогом стремени Олега. Лицо пещерника было темным, как грозовая туча, Гульча изнывала от жалости и сочувствия. ГЛАВА 18 Они видели верхушки мачт в порту, когда сзади раздался конский топот. Рюрик мчался простоволосый, за ним, как крылья, развевался красный плащ. -- Провожу малость! -- крикнул он. -- Посажу на ладью! Когда еще свидимся... Олег придержал коня, пропустив Гульчу вперед. Когда поехали бок о бок с Рюриком, сказал настойчиво: -- Возвращайся. Не рви сердце, триста лет -- большой срок. Рюрик не отвечал, они въехали на причал. Гульча высматривала ладьи и кочи. Рюрик сказал сдавленным голосом, словно чья-то рука держала его за горло: -- Будущее для детей... Трава для коней, счастье для наших женщин, а для детей -- будущее... -- Рюрик! -- выкрикнул Олег. -- Не терзайся. Триста лет -- вечность. Ветер с моря дул холодный, резкий. Рюрик дышал тяжело, лицо заострилось, на лбу блестели крупные капли пота. -- Святой отец, -- прохрипел он, -- ведь ты приехал уговорить! Грамоту привез. Не поверю, что она легко далась. Новгород -- город своевольный. Гостомысл меня ненавидит. Так почему же уезжаешь? Олег отворачивал лицо. Рюрик ухватил его за плечо, потряс. Конь под пещерником захрипел в страхе, застыл, дрожа всем телом. Рюрик смотрел в лицо волхва почти с ненавистью. -- Рюрик... я усомнился, -- ответил Олег, в голосе была мука. -- У людей в крови -- жертвовать крохотным личным счастьем ради большого счастья племени. Мы отдаем жизни, чтобы жило племя. Но когда увидел тебя, Умилу, маленького Игоря, увидел ваши счастливые глаза... Впервые подумал, не слишком ли большую цену платим? Благо племени -- да, но мы, каждый сам по себе -- тоже ценность! Грудь Рюрика часто вздымалась. На щеках выступили красные пятна, серые глаза блестели. -- Задержись, -- попросил он вдруг. -- Я поговорю с Умилой. Ты прав, мы -- люди. Принуждать нас нельзя, но мы сами вправе отдать жизни... если волим. Подъехала Гульча, услышала, вытаращила глаза. Князь грустно улыбнулся ей -- сильный, красивый, любимый воинами и женщинами. Конь под ним беспокойно переступил, прянул ушами. -- Я приеду сразу после полудня, -- предупредил Рюрик. Олег поколебался, сказал с неохотой: -- От судьбы не убежишь... Только никому не говори. Даже воеводам. Пусть в замке думают, что я уплыл. Рюрик бросил с гримасой, отъезжая: -- Будь уверен. То побоище в моем замке кое-чему научило! Олег с Гульчей остановились в рыбацком домике. Хозяин третьи сутки был в море, женщины радостно приняли гостей -- Олег тут же поднял забор, заменил подгнившие столбы, исправил ворот на стареньком колодце, поставил оградку, и женщины со слезами радости выпустили во двор уцелевших гусей. Гульча убрала отведенную им комнату, вымыла, вычистила. Когда Олег вернулся, закончив укреплять ворота, пол уже блестел чистотой. -- Не взяли денег, -- сообщила она довольно. -- Говорят, еще тебе должны за помощь. Ты здесь неплохо заработаешь, святой отшельничек. -- Купи у них гуся, -- распорядился он. -- Пусть зажарят, ты наверняка не умеешь. А за гуся заплати, ясно? Гульча сверкнула очами, у нее это всегда хорошо получалось, исчезла. Вскоре он услышал хлопанье крыльев, истошный птичий крик, затем зашипело. Олег выглянул: Гульча поливала зарезанного гуся кипятком, другой рукой драла перья. Олег наколол дров, помылся, дочь хозяйки, потупя глазки, подала ему полотенце. Олег ожидал, что немедленно появится Гульча, она всегда появлялась рядом, едва в одной комнате с Олегом оказывалась эта смазливенькая пухленькая северянка, юная рыбачка, но с улицы донесся стук копыт, грубый голос, в ответ что-то крикнула Гульча. Вытащив меч, Олег стал за дверью. Заскрипели ступени, дверь бесшумно распахнулась. Через порог шагнул огромный человек в д