-- Что? -- не понял Томас. -- Что ты... из мира живых? -- Да,-- крикнул Томас,-- а кто вы, пришедшие на помощь? -- Я... со стороны дяди Гаральда... А вот он... племянник... Метко брошенный топор врубился дяде в переносицу, кровь брызнула горячими струями. Викинг захрипел и осел на пол. В брешь пробовали сунуться другие, но Томас прыгнул вперед, в остервенении бил и крушил, меч постоянно врубался, распахивал, крушил, отрубленные руки и головы не успевали рухнуть на пол, как его меч сносил головы и разрубывал от макушки и до пояса других. Как сквозь туман услышал потрясенное: -- Не прервался род Мальтонов!.. Эта наша кровь... Его старались закрыть своими телами, в их обнаженные груди вонзались ножи, мечи, топоры. Томас разрывался от ярости и сочувствия, но сзади властно ухватила мощная рука. Лицо Олега было злым и сосредоточенным: -- Быстро прочь! -- Но... -- Я сказал! Иначе уже не уйти. Томас едва не упал, с такой силой Олег потащил к выходу. Трое могучего сложения викингов, отступая, защищали их топорами, деревянными щитами и своими телами. Двое рухнули, изрубленные до неузнаваемости, когда миновали последний стол, а третий отступал за их спинами до самого выхода и, падая от потери крови, ухватился обеими руками, длинными и могучими, как ветки дуба, за края косяка. В его широкую спину вонзались швыряльные ножи, дротики, но он стоял, улыбаясь мертвыми глазами. Из полуоткрытого рта бежала кровь. Кто-то яростным ударом обрубил ему руку, но и тогда мертвый викинг все еще стоял, пока не сбили на бегу... но Олег уже вытащил Томаса за пределы дворца. Томас вскрикнул с яростью и болью: -- Как меня защищали... как защищали! -- Родня,-- бросил Олег бессердечно. -- А я... даже не успел... что меня... королем! -- Узнают,-- утешил Олег.-- Неужто никого больше не зарубим? Глава 5 Они вломились в россыпь скал, бежали, падая и оскальзываясь на мокрых от морских брызг камнях. Томас скрипел зубами, ругался, перед глазами все длился странный бой, как его отчаянно защищали, и как бросились в бой даже дальние родственники, когда узнали, что он из мира живых! -- Я не успел,-- прошептал он. Олег бросил раздраженно: -- Да не рви сердце! В полдень раны закроются. А кто погиб, тот встанет как после сна... и сразу к столу, ты ж видел. О себе подумай. У тебя отрубленная голова обратно к шее не прирастет! И никуда не прирастет. Долго он слышал только хриплое дыхание Томаса. В груди рыцаря свистело, словно воздух выходил из пробитого меха, Олег слышал сдавленные стоны. Рыцарь молчал о своих ранах, но Олег видел погнутые и порубленные доспехи. Рыцарю повезло, если отделался только ушибами и ссадинами. И все же Олег чувствовал, что Томас чуть ожил. Железные сапоги звякали и скрежетали по камням, так же скрипели могучие рыцарские мозги, наконец он обронил глухо: -- Это та дрань науськивает? -- Ты же не прибил,-- обвинил Олег. -- Ты помешал. -- Неважному танцору доспехи мешают. Хотя не понимаю, как можно танцевать в доспехах? Или я что-то перепутал... Томас, мы влезли на дерево с осами. А гнездо, верь не верь, в христианском рае. Томас всхрапнул, но к удивлению Олега смолчал. Дорогу закрыла огромная толпа праведников, от белых одежд глазам больно, будто в разгар зимнего солнечного дня выбрался из винного подвала. Там же с десяток ангелов, величаво помавают дланями, объясняют что-то божественное или же учат новичков петь. На тропку позади тоже забрела кучка ангелов, расселись как сытые голуби среди лужайки, дремлют или пребывают в раздумчивости, справа бродят какие-то животные, золотистые, многоногие, с глазами по всему телу, лишь слева появился лишь один ангел, но зато, мерзавец, прет в благородной задумчивости прямо в их сторону! Олег покосился на Томаса, вытащил нож. Томас зашептал яростно: -- Не смей поднимать кощунственную длань на ипостась Божью! Олег вздохнул, спрятал нож. Ангел брел как баран, щиплющий молодую траву, вздрогнул, наткнувшись на двух здоровяков, но прежде чем успел раскрыть рот, Олег сказал радостно: -- Как замечательно, что мы вас встретили!.. А то здесь впервые, малость заблудились. Как пройти ближе к хехалоту? Ангел спросил озадаченно: -- К хехалоту?.. Но это же на седьмом небе! -- Ах, черт возьми,-- сказал Олег раздосадовано,-- это же сколько еще... Туда нет короткой дороги? Ангел отшатнулся, как и от страшного ругательства, так и святотатственной мысли, что кто-то из праведников или даже ангелов способен подняться на седьмое небо, где в благостном сиянии славы и могущества блистает небесный дворец Всевышнего, ибо выше седьмого неба ничего нет, и даже его комната чуть ли не на крыше! -- Да как вы... да кто вы... да что смеете... -- Нам не сам хехалот нужен,-- объяснил Олег, рыцарь хватал ртом воздух как рыба на берегу или ангел перед язычником на небе.-- У нас девку увели! А куда ж еще, как не в хехалот? Если бы исламисты, то понятно, в джанну к гуриям, но явился ваш, хоть и осмаленный как кабан к осенней свадьбе... Ангел менялся в лице, становясь из благостного бледнорозового сперва багровым, потом синюшным, потом стал фиолетовым, наконец почернел так, что испугался бы сам Сатана. Голос его прогремел как раскаты грома: -- Ничтожество, как вас только взяли на небеса!.. Прочь! Или сейчас пронесешься сквозь небесную твердь... и не остановишься на земле, а окажешься в преисподней! Томас умоляюще смотрел то на калику, то на ангела, рука привычно щупала рукоять меча, тут же отпрыгивала как испуганный воробей. Олег изучающе осмотрел ангела: -- Пожалуй, пусть мне это скажет тот, кто имеет право. Не такой гусенок. Удар ангела был молниеносным, Томас успел увидеть только смазанное движение, затем был хруст, вскрик, снова хруст, и Олег уже стоял над крылатым, заломив ему руку, а тот искаженным от боли лицом упирался в зеленую траву. Разбитые в кровь губы зашевелились, словно ел сочные стебли: -- Ты... я убью тебя. -- В этой жизни меня били всем,-- сообщил Олег,-- кроме весла от драккара. Так что, знаю что делать, когда на меня замахиваются. -- Ты еще не знаешь... -- Узнаю,-- хладнокровно сказал Олег. Томас услышал треск, хрипы, вскрик. Ангел побелел, закусил губу, а калика с застывшим лицом ломал ему кости сперва в руке, потом перебил ключицу, косточки высунулись из окровавленной плоти, он пощелкал по обломкам ногтем. Ангел захрипел, пена пошла изо рта: -- Ты... ты не можешь быть праведником... -- Это начало,-- ответил Олег,-- ты сам поймешь, откуда я пришел. -- Прекра...ти... Я ничего... не знаю! -- Я вижу, что ты мелочь,-- согласился Олег,-- хоть и распускаешь павлиний хвост... Томас, только не спрашивай, что такое павлин! Но кое-что ты знаешь. Я заметил, что чересчур усердно порхаете здесь. И шляетесь везде, как гуси, хотя должны бы сидеть вокруг престола и петь осанну... Кто послал? Ангел прохрипел: -- Нас послал сам Престол! Олег перестал бить по обломкам костей, переспросил: -- Ты уверен? -- Да...-- прошептал ангел. По бледному лицу катились крупные капли пота.-- Он был в таком сиянии, что невыносимо для глаз простого ангела. Он был гневен, рычал как лев, лик был ужасен и грозен... Он велел уничтожить двух пробравшихся на небеса язычников... даже если один прикидывается христианином... Я только теперь понял, что это и есть вы! Томас гневно вскрикнул: -- Это я прикидываюсь? Олег, ломай ему к чертовой матери все кости! Видал я таких ангелов... Олег тряхнул ангела, тот молчал, сцепив зубы. Олег наклонился, что-то шепнул ему на ухо. Тот дернулся, побледнел, глаза полезли на лоб. Олег нехорошо улыбнулся, снова что-то шепнул в розовое ухо. Ангел застонал, щеки залила смертельная бледность: -- Богохульник... -- Еще? -- предложил Олег. Он покосился на непонимающего Томаса, хотел снова наклониться к ангелу, тот прохрипел, глотая крупные прозрачные слезы: -- Я скажу... Что ты хочешь? Олег приподнял его чуть над кустами: -- Ну-ка, кто вон тот, в доспехах? -- Архангел... -- Это знаю,-- бросил Олег, он сдавил нежное горло, поиграл пальцами, как на дудке, хотя Томас сомневался, чтобы калика на чем-то играл хоть раз в его долгой жизни,-- как зовут, чем занимается? Быстро, пернатое! Ангел, чье горло выдавало под пальцами калики дикую мелодию, похожую на хрип задавленной собаки, выдавил: -- Михаил... Он архистратиг... -- Ого! -- Он поведет войска супротив Антихриста... -- Это против Джилана, что ли? -- Ты даже знаешь его имя? -- прошептал ангел в ужасе. -- А у вас все еще не знают? -- удивился Олег.-- Ну даете... Хорош будет этот красавец с копьем и мечом! Кто второй? -- Гавриил... Он с цветком лилии. А справа от него Рафаил, он целитель... -- Это мне знакомо,-- буркнул Олег с одобрением.-- Целитель, это не какой-нибудь душитель. Это полезный человек! Сколько их здесь? -- Се...меро... Всех архангелов семеро. Томас, что беспокойно присматривался к ним, сказал с беспокойством: -- Сэр калика, ты не удушишь его совсем? Он уже хрипит. -- Хрипит,-- согласился Олег с удовлетворением.-- Ты хочешь освободить Ярославу, или как? -- "Или как" не хочу,-- ответил Томас через силу. Олег хладнокровно сделал движение, словно откручивал головку чертополоха. Легко хрустнуло, он небрежно зашвырнул обмякшее тельце в кусты. Томас задохнулся от святотатства язычника, Олег же отмахнулся: -- Он же не человек. Так, пар, мысль... Если их на острие игры помещается больше, чем муравьев на дереве, то чего ты так?.. -- Не знаю,-- прошептал Томас,-- для меня это все равно, что наступить на горло собственной песне. -- Песни бывают разные,-- ответил Олег.-- Если я запою, ты меня сам удавишь. Пригибаясь, они пробежали вдоль кустов, дальше пошел роскошный сад, ухоженный и царственный, только яблони показались Томасу дикими, а плоды мелковатыми. Олег знаками показал, что Бог иначе не умеет, это и есть райские яблоки, в народе именуемые "райки", а крупные да сладкие вытворил уже сам человек. Олег на ходу попробовал утешить Томаса, но тот раздраженно отмахнулся: -- Если на острие иглы их помещается по десять тысяч, то в самом деле чего жалеть? -- Сколько-сколько? -- переспросил Олег изумленно. -- Десять тысяч,-- повторил Томас. Перехватив изумленный взгляд калики, пояснил:-- Нам прелат рассказывал, а он знает!.. Ну, а сколько поместится на острие моего меча... узнаем! -- Хорошо сказано,-- одобрил Олег.-- Ты в самом деле прямой потомок тех парней, что пируют в Вальхалле. Томас тут же спохватился, язычник зря не похвалит, поправился: -- Если, конечно, какой дурак вздумает помешать вызволить Ярославу. Впереди был туман, Олег заколебался, Томас тоже ощутил нечто странное. Но сзади, похоже, погоня, шагнули разом, влажный воздух охватил с обеих сторон. Олег двигался осторожно, строгое лицо стало отрешенным, глаза лишь изредка поглядывали по сторонам. Туман обступал такой плотный, что Томас не видел пальцев на вытянутой вперед руке. -- А это... чей рай? -- спросил он шепотом. -- Не знаю,-- ответил Олег тоже тихо. Томас попытался сострить, мол, как здорово, осточертел всезнайка, но язык примерз к гортани. Туман странный и страшноватый, в нем гаснет голос, и чудится, что кроме этого тумана больше ничего не свете нет... -- Ты хоть знаешь, в какую сторону идти? -- Нет. -- Ну и попались! Олег шел, глядя под ноги. Томас заметил, что хрусталь исчез, двигаются тоже по туману, подкованные подошвы перестали постукивать, в этом мире исчезли все звуки. -- Мне кажется,-- проговорил Олег, голос к ужасу Томаса дрогнул,-- здесь еще нет ни рая, ни ада... нет ничего. -- Олег,-- попытался воскликнуть Томас, но голос издал только слабый сип,-- как это... нет? -- Нет, просто нет.. Ничто. Здесь еще ничего не сотворено. Волосы зашевелились, попытались поднять шлем, уперлись, шлем надежно пристегнут к доспеху, и волосы в отместку больно укололи обратно в мозг. Томас старался держаться ближе к Олегу, задевал локтем, наступал на ногу, толкался железным боком. -- А если... мы не отыщем выхода? Если этот туман тянется в бесконечность?.. Мы так и умрем здесь? Олег ответил после долгой паузы: -- Думаю, здесь умереть невозможно. -- Что? -- поразился Томас. -- Здесь нет времени,-- объяснил Олег.-- Даже от старости не умрешь. И никогда не проголодаешься, ибо свинины нажрякался на всю оставшуюся жизнь. На вечность. Томас представил как вечно бродит здесь, в этом тумане, можно лечь и лежать, мыслить, вспоминать былые битвы, здесь не настигнет ни гибель, ни даже просто старость. Он всегда останется тридцатилетним рыцарем. -- Да,-- сказал он с сожалением,-- это мечта -- попасть сюда. Никто не помешает мыслить... Как только ты не додумался сюда забраться? Это почище пещер... Олег после некоторого колебания сознался: -- Верно. Одно пугает: выберешься ли? Ведь мудрость никогда не бывает нужна только для себя. Истину ищешь, чтобы принести людям. Туман заползал под доспехи, вкрадывался в мозг. Томас чувствовал, что странное безразличие овладевает сознанием. Да пошло оно все... Кровавые драки, скачки в тяжелом железе на коне, тяжесть, голод, боль... А здесь ничего нет, кроме вечного покоя. Сильная рука потрясла так, что ударился подбородком о свое железо: -- Очнись!.. Ты куда пошел? -- И ты тоже...-- прошептал Томас. -- Что? -- Иди... Голос калики немилосердно проревел в самое ухо: -- Дурень, мы ж явились не ради какого-то королевства... их пруд пруди... а ради Яры! Сердце стукнуло сильнее, пошло разгонять застывающую кровь. Взор чуть очистился, он увидел встревоженное лицо Олега. Тот, поймав изменение во взгляде рыцаря, кивнул с некоторым удовлетворением: -- Ага, зацепило?.. Пойдем.. Надо идти. -- Надо идти,-- согласился Томас вяло. Однако ноги двигались уже послушно, он заставил себя думать только о Яре. В груди разрасталась сладкая боль, он растравливал ее, и сердце стучало злее и встревоженнее. Он шел через туман несозданности, фигура калики расплывалась, иногда почти исчезала. Томас ускорял шаг, усталости не чувствовал, да и какая усталость, если здесь нет времени. Калика выныривал из тумана весь мокрый, будто выбрался со дна реки, красные волосы прилипли, концы торчали грязными сосульками. Они вывалились из тумана внезапно. Только что брели, ничего не видя, как вдруг смутно выступили строения, и на следующем шаге оказались в небольшой бедной сильно затемненной комнате. Серые стены, серый потолок, земляной пол... Олег не успел увидеть есть ли ложе или стол, как мертвенно серебристый свет упал из окна. Сзади ахнул Томас. Во всю ширь окна страшно сияла... луна, если это луна. Огромная, изъеденная коростой, с темными пятнами, царапинами, словно блестящий поднос протравили кислотой, в бесчисленных бугорках и мелких неглубоких вмятинах, будто на покрытый воском поднос падали горячие капли и выбивали маленькие лунки... Томас потрясенно оглянулся на Олега. Тот смотрел, выпучив глаза. -- Что это? -- спросил Томас шепотом. -- Не знаю... Я бы сказал, что это Луна... если бы... -- Если бы не была такой огромной? -- Если бы узнал ее. Томас сквозь ужас, охвативший душу, наконец понял, что пятна и множество лунок выглядят совсем иначе, чем привык видеть на сияющем диске. -- Это не луна? -- Скорее всего,-- ответил Олег потрясенно,-- все же луна. -- Но... -- Только видим другую сторону. Обратную. Не заметил, что всю жизнь видишь только одну сторону? Даже в жарких сарацинских странах видел тот же бок, что и в туманной Британии? Тома зябко передернул плечами. Глаза все еще не отрывались от жуткого зрелища: -- Возможно, ты прав. Не задумывался... Но здесь луна не такая. Но почему?.. Хотя это не мое дело. Мы снова попали в ад? Олег с неуверенностью огляделся: -- Похоже... Но с другой стороны, не должны бы... -- Но это не может быть раем! Он оскалил зубы в невеселой усмешке: -- У людей бывают странные желания. Возможно, кто-то больше всего на свете захотел увидеть обратную сторону Луны. Его вытянутая рука прошла стену насквозь. Томас пугливо оглянулся: -- А почему тут пусто? Олег ответил рассеянно: -- Этот чей-то рай на самом краю безвременья. Возможно, тот человек еще не умер... Гм, может быть, еще и не родился. Томас шагнул следом с выпученными глазами, даже не стараясь понять слишком сложный ответ. Пусть калика умничает. Но если за стеной снова проклятый туман... Калика уже ждал на краю залитого солнцем берега. От мокрой волчовки валил пар, волосы все еще торчали неопрятными сосульками, но зеленые глаза смеялись: -- Честно скажу, никогда так не трусил! Вот это и есть ад для мудреца: найти Великую Истину... и не иметь возможности ею поделиться! -- Похвастать,-- поправил Томас. Он улыбался яркому свету, спина выпрямилась сама собой, а доспехи уже не казались тяжелыми.-- Но ты, мне кажется, еще не нашел. -- Вот-вот схвачу,-- заверил Олег.-- Я уже чувствую ее тепло. Томас расправил плечи. Пар валит из всех щелей, вязаная рубашка немилосердно раздражает тело. Он не знал, как избавиться от зуда, а угла, чтобы почесаться спиной, не находилось. Он снял шлем, с наслаждением запустил пятерню, чесался, даже постанывал, глаза закатил. На пальцах оставалась грязь, будто все еще бродил возле адских котлов. Он брезгливо стряхнул грязь с кончиков пальцев, а Олег знающе брякнул: -- Вши? Ты, того, поуважительнее с ними. Все-таки первые, что были созданы после человека. И для человека особо. Томас раскрыл рот не сколько от возмущения и оскорбления в свой адрес, сколько от великого удивления: -- Вши? -- Точно. -- Каким образом? -- А твой бог увидел, что Адаму и Еве заняться нечем, от безделья дурью маются, уже на дерево начинают посматривать... вот и создал это мелкое подлое создание. Адам и Ева начали их искать друг у друга, а занятие это до-о-о-о-олгое. С тех пор люди до сих пор ищут. И павианы. Томас поинтересовался: -- Что такое павианы? -- В другой раз,-- ответил Олег безжалостно.-- От многих знаний много горя. Томас посмотрел на него исподлобья: -- Вижу. Глава 6 Сад благоухал, Томас видел пролетающих ангелов все чаще. Похоже, идут верно, скоро врата Эдема, только с каждым часом пробираться труднее. Под ногами самая мягкая и шелковая трава, по обе стороны ровные линии зеленых кустов, диковинные цветы. Вдали видны золотые с красным верхушки деревьев, в синем небе оранжевое облачко... Калика выругался. Томас не успел поморщиться, язычник груб, но когда увидел прущих навстречу ангелов -- сразу пятеро! -- выругался как крестоносец, что полдня ломал сундук богатого иудея, а обнаружил пустое дно. --- Сзади их толпа,-- сказал он затравленно.-- Что делать? -- Давай направо,-- предложил Олег. -- Стена терновника! Бык не проломится! -- Тогда чего спрашиваешь? Томас подвигал плечами, рукоять Зу-л-Факара прямо за левым ухом, а ноги уже понесли на открытое место. Олег двигался вроде бы неспешно, Томас однако чувствовал напряжение калики, а его пальцы подрагивали. Посох все так же втыкался острым концом в землю, оставляя круглые глубокие ямочки... Ангелы вышли из-за поворота, Томас сощурился, блеск резал глаза, словно смотрел на доспехи, начищенные преданным оруженосцем. Все в белых одеждах, золотоволосые, хотя и с длинными вислыми носами, пейсами, они шли, ступая по верхушкам трав, не пригибая ни стебелька, хотя могучие крылья лишь слабо шевелились под легким ветерком. Глаза переднего ангела расширились в изумлении. Он смотрел то на пришельцев, то на яму, что осталась после посоха Олега: -- А я не поверил... Неслыханно! Второй ангел, худой и с суровым лицом, сказал отрывисто: -- Падите на колени, презренные. Мы доставим вас... куда нам велено. А там решат вашу судьбу. Олег буркнул: -- Сейчас, только шнурки завяжу. А Томас сказал с грозной беспечностью потомка викинга: -- Что нам терять? Ангелы все еще смотрели грозно, когда чужаки свершили неслыханное: вместо того, чтобы пасть на колени и молить о снисхождении, или броситься наутек, что тоже бессмысленно, оба разом шагнули вперед. В воздух взвились оранжевые мечи, звякнуло, зашипело, словно на раскаленную плиту плеснули воды. Взвился сноп искр. Меч ангела, с которым сразился Олег, прошел мимо и врезался в мраморную плиту. Олег коротко и сильно ударил посохом сбоку в голову. Рядом снова был грохот, звон, ангел растерянно отступал под бешеными ударами Томаса, рыцарь что-то выкрикивал сквозь зубы, а когда ангел коротко оглянулся, словно ища подмоги, меч рыцаря достал его в шею. Оранжевый меч вылетел из ослабевшей руки как серебристый судак из ладоней неудачливого рыболова. Томас задержал следующий удар, а тело ангела вспыхнуло ярким светом, Томас отшатнулся, ослепленный. А когда через мгновение открыл глаза, на мраморные плиты медленно опускался пустой белый хитон. Рядом калика дрался с двумя. Томас опомнился и обрушил меч на ближайшего. Ангел вскрикнул, его охватило желтое пламя. Мелькнули вскинутые руки, раздался сухой треск, и на пол упали два тяжелых пера. Запах гари тут же рассеялся. Воздух был чист и свеж как утренняя роса. Томас тяжело дышал, глаза были как два нароста на могучем дубе. Меч в его руке сыпал искрами, дергался, все еще не в состоянии успокоиться. По лезвию метались лиловые молнии, магические знаки то появлялись, то исчезали. -- Конь пал,-- сказал Олег странным голосом,-- пчела умерла, человек отдал богу душу или преставился, коза издохла... а что с ангелом? -- Тебе это важно? -- огрызнулся Томас. Его грудь вздымалась как волны в сильную бурю.-- Ах да, для заклятий нужны точные слова! -- И для заклятий,-- согласился Олег, голос был напряженным,-- и у меня вообще чувство, хоть чувствам не доверяю, что здесь кроется разгадка... Или хотя бы часть разгадки! -- Везде тебе чудится,-- прошептал Томас измученно.-- Ты видишь что я сделал? Что натворил? Я убил божьих ангелов!!! Олег сказал успокаивающе: -- Положим, ты убил только одного. Томас вскрикнул оскорблено: -- Двух, а то и трех... Или ранил смертельно, что одно и то же. Но тебе можно, ты язычник, а я христианин! Мне нельзя! Это же посланцы моего Верховного Сюзерена!.. Но все-таки... все-таки мы побили божьих ангелов! Калика, похоже, старался держаться с прежним насмешливым достоинством: -- Тебе трупов недостает? Ручьев крови? -- Да нет... То у простых смертных. Но как мы побили... особых существ? -- Давай подумаем. У тебя меч Мухаммада, а это очень непростой меч. Если бы у тебя, скажем, был меч Иоанна Крестителя... хотя тот кроме палки ничего в руки не брал, то мечи здешних оказались бы горячее. Если бы ты взял тогда меч Иисуса, то не знаю, не знаю... Может быть дрались бы на равных. А меч пророка... гм... думаю, что магия здешних мечей не действует на тебя, раз у тебя такой меч, а Зу-л-Факар в свою очередь бессилен против райских. Словом, все зависит от тебя. Томас вздохнул с таким облегчением, что застойный воздух качнулся на версту: -- Вот и славно. На равных -- это благородно и не противно законам рыцарства. Но ты... Как выстоял ты? Олег пожал плечами: -- Наверное, потому что не признаю христианства. Значит, не попадаю под их законы. Для меня эти двое не посланцы грозного бога, а лишь здоровенные мужики с отменным оружием. Словом, тоже на равных, хоть мы и не рыцари. Томас повертел меч в вытянутой руке. Зеленый огонь медленно угасал, волны возбуждения стихали. Загадочные знаки вспыхнули в последний раз и ушли вглубь металла. -- Тогда все терпимо,-- решил он. -- Да,-- согласился Олег, он исподлобья, но очень внимательно посмотрел на Томаса,-- если ты не очень... того, что поразил посланца самого бога... Томас даже побледнел, на лбу выступили капельки пота, словно Олег безжалостно ухватил и сжимал его кровоточащее сердце: -- Сэр калика... Для меня сейчас главное -- найти Яру. Найти и освободить. И никакие ангелы или чертовы архиангелы... А потом, если уцелеем, я разберусь с прелатом у бочки с вином, где я был прав, а где малость погорячился. Кстати, я все-таки не одного поразил, а троих. Это точно! А то и четверых.. -- Ну тогда все в порядке,-- поспешно сказал Олег..-- К тому ж хоть и ангелы, но простолюдины. А простолюдины с мечами -- это ж оскорбление для благородных! И вдобавок -- иудеи. Томас с облегчением вздохнул: -- Да, конечно... Но в самом деле иудеи? -- Да ты погляди на их носы! А пейсы, пейсы! Разве это не оскорбление для рыцаря? Томас поправил меч, спина его снова выпрямилась, и он окинул цветущий сад гордым и надменным взором настоящего крестоносца. За деревьями они разогнулись, а Томас прошипел, болезненно морщась: -- Я уже думал, что всю оставшуюся жизнь буду ходить крючком... Ох, спина! Куда теперь? -- Это христианский рай,-- огрызнулся Олег.-- ты мне скажи! Деревья стояли плотно, но слишком ухоженные, красивые, за такими не спрячешься. По ту сторону видна новая лужайка, белые одежды, даже слышно, как хлопают крылья, словно крупный гусь, привстав на цыпочки, готовится к взлету. Томас переступил с ноги на ногу. От долгого передвижения почти ползком взбледнел, с мокрых бровей срывались мутные капли. Дышал хрипло, железо поскрипывало при каждом вздохе. -- Ну, ты ж Вещий... -- Я разные глупости предполагал, даже видел в грядущем, но чтобы христианство... Нет, Томас, мы пойдем другим путем. Вид у него был суровый и решительный, взгляд устремлен вдаль. Он явно видел то, чего не мог увидеть Томас. Томас медленно пошевелился, страх и чувство непомерности задачи сковывали как трескучий мороз лужицу. -- Каким? -- Мы зашли далеко, согласен? Но теперь отступать уже некуда. Даже если бы могли. Нависнет стыд, что отступили, а это... гадко. Редкий мужчина уснет спокойно, зная, что когда-то отступил, где-то уступил, попятился. Я хочу сказать, что довольно таиться за каждым кустом. Пусть охотник, который охотится за нашими шкурами, поймет, что мы не зайчики, а хотя бы тигры. Томас разогнулся, глаза заблестели. На бледных щеках выступил лихорадочный румянец. Некоторое время смотрел неверяще, голос дрогнул: -- Сэр калика. Это моя война. А ты... разве твоя ненависть к вере Христа так велика? Олег буркнул: -- Я помогал тебе из-за Яры, а не какого-то там Христа. -- Тем более, это моя война! Олег поднялся, огляделся: -- Дальше пойдем, не прячась. Вернее, прячась, но так, чтобы нас заметили. С трудом, но заметили. -- И тогда?.. -- Будем знать, когда нападут. А это уже что-то. Деревья становились все роскошнее, а цветы пахли одуряюще сладко, зазывно. По воздуху плыли струи нежнейшего аромата роз, еще каких-то цветов, Томас их не знал, это дядя разбирался в цветах так же, как он в оружии, отец в конях, а Макдональд в геральдике. Трава с каждым шагом нежнее, под сапогами хрустит и вдавливается в землю так, словно по ней прет осадная башня. Томас, только что бодрый и весь оскаленный от макушки до пят, на глазах грустнел. Лицо вытянулось даже не как у его толстомордого коня, а как у сарацинского, худого и поджарого. Голос дрогнул: -- Не знаю, что со мной происходит... Только что я рвался разнести здесь все в щепки, только бы вызволить Яру. А сейчас меня ужасает сама мысль, что я дерзновенно вторгся, грязными сапожищами топчу райскую траву! Уже молчу, что я сделал с Божьими посланцами... Калика сказал, не оборачиваясь: -- А что, раньше ты сам всегда был в ладу с самим собой? И тебе в самом деле никогда не хотелось надавать себе по морде?.. И не было стыдно за свои мысли... цели... желания? -- Господь говорит,-- возразил Томас значительно,-- что христианин должен быть постоянно ясен. -- Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп... Кто это сказал? И я не помню. А ты в самом деле постоянно ясен? Томас запнулся, в ясных глазах мелькнуло сомнение. -- Ну,-- сказал он с неохотой,-- я к этому стремлюсь! -- Все стремимся,-- вздохнул Олег.-- И палачи, и жертвы. Что-то замедлять шаг стал... Это верно, когда лежишь, мыслится лучше. Томас зашагал, будто его пнули в спину, и он старается удержаться на ногах. Пчелы и мотыльки перепархивали с цветка на цветок, Томас злорадно указал калике на двух сцепившихся стрекоз. Тот с каменным лицом в свою очередь указал на нечто блистающее впереди. Томас разглядел арку, а еще через сотню шагов увидел такую же блистающую фигурку. От арки в обе стороны тянулась решетчатая стена, огораживая остальную часть сада. --- Ну и что? -- спросил Томас. -- Джанна, --- объяснил Олег. -- Я понимаю, что джанна,-- огрызнулся Томас.-- Ну и что? -- Джанна -- рай ислама. А там эти утехи не возбраняются, а наоборот, наоборот... Томасу показалось, что в голосе калики звучит то ли зависть, то ли насмешка над христианскими добродетелями, целомудренностью и непорочностью, нахмурился, надменно вскинул подбородок. У врат сада прохаживался взад-вперед высокий ангел с суровым худощавым лицом. В его руках был длинный меч, он забросил его на плечо, и так бродил перед воротами, видимо устав стоять, как предписано. Затаившись в кустах, Томас напряженно всматривался в золотого гиганта. Весь в чешуйчатой броне, голову закрывает конический шлем, за плечами круглый щит. Иногда снимал меч и мимолетно касался... нет, не касался, а слишком близко проносил кончик меча над землей, там вспыхивало быстрое злое пламя. Томас расширенными глазами смотрел на оплавленные шрамы. В груди стало холодно. -- Нам, что, обязательно переть через эту джанну? -- Можно попробовать через иудейский,-- сказал Олег с неуверенностью. -- Но через этот проще... Понимаешь, ваш и этот раи вылупились из иудейского. Между ними нет даже высоких заборов... По крайней мере, не должно. Одни и те же ангелы... Если проникнем сюда, то отсюда уже будет так же просто, как два пальца прищемить. -- Ага, мимо такого проникнешь! -- Хочешь сразу к вратам христианского? Там нас ждет, думаю, отборный отряд. Томас содрогнулся: -- А как-то договориться? Он чувствовал, как жалко прозвучал его голос, сам себя возненавидел за просящие нотки, но измученное тело ныло, ноги подгибались, а правая рука висела как дохлая гадюка на перилах. -- Ого,-- сказал Олег удивленно,-- что значит, побывал в Сарацинии... -- При чем тут Сарациния? -- Сарациния не при чем,-- согласился Олег.-- Просто олух, который не слезает с печи... ну, не отходит от камина в родовом замке, не сможет договориться даже с соседом. А ты готов даже с сарацинами... Пожалуй, из тебя получился бы не самый худший король на свете. По крайней мере, я знавал одного еще хуже. Правда, давно... Увы, договориться с исламом трудно. Вера молодая, сильная, непримиримая по молодости. У их одно требование -- прими ислам! Томас отшатнулся, а Олег, который посматривал и на небо, предостерегающе вскрикнул. Томас мгновенно обернулся, железная рукоять радостно скользнула в слабые пальцы. С небес падали, как раскаленные добела глыбы, огромные белые фигуры с красными горящими глазами. У каждой за спиной по шесть крыльев, в руках страшно рассыпали оранжевые искры длинные мечи. -- Черт бы их побрал! -- вскрикнул Томас в отчаянии.-- Это архангелы! -- Ну и что? -- Этих не перебить... -- А ты перебей,-- прохрипел Олег. Томас сам отпрыгнул в сторону, думал и Олег отскочит, но калика принял удар падающего тела. Там был грохот, лязг, вспыхнуло багровое пламя. Томас сам рубил во все стороны, стараясь успеть поразить белокрылых как можно больше, сейчас падет, и так держится чудом... На том месте, где был Олег, блистало звенящее облако огня. Оттуда слышались треск, лязг, хрипы, крики боли и ярости. Томас чувствовал, как резкие удары рассекают железные доспехи, но боль только подстегивала ярость, живым не собьют наземь, он умрет не от ран, а от изнеможения, как умер Англ, как умирали... Сквозь лязг и шум крови в ушах услышал сдавленный выкрик Олега: -- Во имя Аллаха... великого и... уф, получи... милосердного! Томас ощутил, что сражается, уже опустившись на одно колено. Рядом звенела сталь, слышались крики, хлопанье крыльев, потом на голову обрушился удар, сорвал шлем. Кровь потекла в глаза. Вдруг сзади подхватили сильные руки, он ощутил, как ноги оторвались от тверди. Через кровавую пелену мелькнуло золото ворот. Грудь вздымалась часто, он слышал шум крови в ушах, грохот, руки конвульсивно сжимали рукоять меча. Потом спина уперлась в твердое. Он смахнул кровь с глаз, дико огляделся. Над ним возвышался золотой гигант, свирепые глаза рассматривали пронизывающе, с недоумением. Рядом краем глаза Томас усмотрел куст роз, а ладонь нащупала толстый ковер. Веяло прохладой, журчала невидимая вода, воздух чист и сладок. Калика стоял рядом, зажимая глубокую рану на плече, а грудь стала красной от крови из другой раны. Лицо его было перекошено. Калику с двух сторон поддерживали золотые гиганты, подобные первому, разве чуть мельче в кости. Глаза их были черные, как спелые сливы. -- Олег...-- простонал Томас.-- Что... теперь? -- Ребята увидели драчку,-- ответил Олег, тяжело дыша,-- не утерпели, выскочили. Давно, видать, не дрались... Золотоглазый перевел взор горящих глаз на Олега. Голос его был как удар молнии: -- Кто ты, воззвавший к помощи священным именем? -- Ох, Ридван,-- ответил Олег сиплым голосом, он тяжело дышал,-- я только странник в этом мире... Лицо золотоглазого, которого он назвал Ридваном, исказилось: -- Тогда умрешь, о, знающий мое имя! Никому не дозволено входить в сад вечности, фирдаус, обиталище мира! -- Все умрут... -- Ты умрешь сейчас! Его огромный кулак сжался, Томас ощутил в нем мощь целого исламского мира, но к стражам подбежал немолодой человек в цветном халате, облик имел мужественный, только рот собрался в жемок, словно у древней старухи. Еще издали он вскричал радостно и изумленно: Глава 7 -- Ридван, у франка меч пророка!!! Ридван с изумлением обернулся. Томас с трудом перевернулся, вытащил из под себя меч. К бороздчатому лезвию прилипло перо, на лезвии вспыхивали знаки, лезвие очищалось, перо тоже вспыхнуло блеклым огоньком, исчезло. Легкий дымок рассеялся, лезвие снова было чистым и загадочным. Томас ощутил, как голос золотого гиганта дрогнул: -- Откуда... откуда у тебя этот меч? Томас в затруднении оглянулся на Олега, ляпнуть не то -- потерять голову, а Олег выдавил из себя, явно преодолевая боль и головокружение: -- Аллах знает, что дать, у кого взять. -- Но... Олег сказал хрипло: -- Вы усомнились в мудрости Аллаха? Ридван сглотнул, развел широкими дланями. Золотые стражи столпились вокруг, Томас чувствовал, как цепкие глаза ощупывают не только снаружи, но и изнутри. Человек в халате бережно поднял меч Томаса обеими руками, преклонил колено, благоговейно прикоснулся губами к блистающему лезвию. Олег кивнул: -- Это Зу-л-Факар, доблестный Увейс. У тебя острый глаз. -- Я не раз видел этот меч в бою,-- прошептал человек, которого Олег назвал Увейсом.-- Не узнать такой меч! А сам Ридван, главный страж врат, сказал почти умоляюще: -- Но вы то хоть правоверные? -- На праведников смахиваем не больно,-- пробормотал Олег понимающе. Кровь из-под пальцев текла все тише.-- Ридван, Аллаху уверовавший в него франк дороже нечестивого араба... -- А вы... уверовали? -- спросил Ридван с надеждой. Томас вспылил, открыл рот для гневной отповеди, а там будь что будет, за веру умереть достойно и почетно, но калика сказал многозначительно: -- Аллаху наперед видно, кто уверует... а кто из ранее уверовавших отшатнется в нечестии. Ридван нервно сглотнул: -- Да-да. Вы проходите, ваши раны сейчас исцелятся. Я распоряжусь насчет гурий. Вас сейчас облекут в одежды из сундуса и парчи, украсят ожерельями из жемчуга. Там ваши чаши, в которых напиток чист, и от которого не страдают головной болью и ослаблением... Вам будут прислуживать отроки юные. Когда узрите их, сочтете за рассыпанный жемчуг... Как и ко всем праведникам, к вам придут девы черноокие, большеглазые, которые будут принадлежать только вам. Скромноокие девственницы, которых еще не коснулся ни человек, ни джинн... На каждого из вас по десять тысяч гурий, которые к утру снова становятся девственницами... Томас видел, как на глазах оживает калика, грудь расправляется, в глазах зажглись нескромные огоньки. Да и у самого, он ощутил с ужасом, потяжелело в чреслах, туда прилила горячая кровь, разбухло, в черепе быстро и хаотично пронеслись безобразные, но яркие и волнующие картинки, от которых вся кровь ушла туда вниз. Он с трудом прочистил горло: -- Гм... гр-р-р... Э-э... сэр калика, это в тебе Сатана берет верх. Олег обернулся, в зеленых глазах прежнее выражение медленно гасло. Вздохнул, повернулся к Ридвану: -- Благодарю. Но мы в пути. Нам еще рано. -- Уходите? -- спросил Ридван радостным голосом. -- На то воля небес,-- ответил Олег дипломатично...-- Мы должны выполнить свое. Спасибо, что помогли отбиться от этих... пернатых. Здесь есть другой выход? -- Есть, но далеко,-- ответил Ридван торопливо.-- А чем этот нехорош? -- Могут присматривать за воротами. -- Разве? -- изумился Ридван...-- Да кто в здравом уме покинет джанну? Страну, где нет ни зимы, ни лета, где сады темнозеленые, где реки из воды, что не портится, и реки из молока, вкус которого не меняется, и реки из вина, приятного для пьющих, и реки из меда очищенного?.. Олег вздохнул: -- Не упоминай хотя бы десять тысяч девственниц, а то мой друг и так слаб в коленках... Вишь, слюни потекли? Надо идти. А те, что нападают на нас, знают, что мы все равно до них доберемся. Потому будут ждать у входа. -- Тогда вы великие герои,-- сказал Ридван с почтением. Он оглядел обоих уже без опаски.-- Теперь я верю, что не останетесь... как один тут. Мерзавец редкий. Он задумался, к нему подошел другой страж, пошептал на ухо, указывая глазами на пришельцев. Ридван кивнул, обратился к Томасу: -- Там в самом деле заметили двух. А дальше, похоже, целая стая. Растревожили! Из нашего рая выход, как и вход, только один. Но я слышал, что тот мерзавец, который проник сюда хитростью... словом, он что-то нашел еще. То ли нору, то ли сделал подкоп... Словом, если вам нужен совет, то вам лучше пройти в глубину джанны. Томас пристально посмотрел на золотого гиганта. Тот недоговаривал, но намекнул достаточно ясно. Томас протянул длань, человек в халате с великой неохотой отдал меч. В темных глазах были злость и предостережение. Томас вложил меч в ножны, забросил перевязь за спину. Тело еще ныло от перенесенных ударов, но чувствовал, как спина горделиво распрямляется, а голос звучит звонко и мощно как боевой рог, зовущий в битву: -- Олег, ты готов? -- Готов,-- ответил Олег словами Томаса,-- готовей не бывает. До самого сада, роскошного и темнозеленого, они ощущали почтительно-уважительные взгляды. Томаса они наполняли силой, он раздвигал плечи, шагал красиво и широко, показывая, как умеет держаться благородный рыцарь, исполненный величия и отваги. Скосив глаз, спросил вполголоса: -- А кто этот... в зеленом халате? На ангела рожей не