за себя постоять. Или нет? -- Конечно-конечно, -- поспешно ответил Олег. -- Показывай дорогу. Провести ночь под крышей -- уже роскошь. Глава 14 Впереди высилась, медленно приближаясь, огромная гора. Когда ее освещало солнце, она казалась огромным слитком золота, вечерами явно походит на вырванное из живого тела сердце, но сейчас, когда приблизились, Олег рассмотрел, что гора такая же старая, как и те, которые они проезжали. Старая, древняя, наверняка, как старый пень, изрытая пещерами, в которых люди могут прятать-ся в случае беды... Есть такие пещеры, вспомнил он, в уголке которых можно поместить с десяток крупных городов, а места еще останется вдоволь. Кто их рыл, кто проделал та-кую работу? Великаны, боги? У подножия горы расположился город. Освещенная солнцем городская стена выглядела сотканной из твер-дых солнечных лучей, хотя, когда подъехали ближе, сте-на оказалась всего лишь из ошкуренных бревен, вбитых в землю. Концы заострены, видны торопливые следы то-поров, а по гладким блестящим бокам бревен сползают янтарные капли застывающего сока. По широкой протоптанной и укатанной дороге к дале-ким воротам, распахнутым во всю ширь, тянутся доверху нагруженные подводы. Везут забитых оленей, коз, рыбу, мешки с зерном, кипы шкур. Из города выезжают такие же нагруженные, но уже с кипами шкур выделанных, а то и кожей, везут сукно, полотно, металлические сохи, кое-кто гордо выставлял напоказ купленное оружие и доспехи. Возле городских ворот деревянная сторожка, в ней легко разместились бы трое-четверо стражей. Но сто-рожка пуста, ворота распахнуты, телеги то и дело сталкиваются, возницы с бранью машут кнутами, лошади путаются в своих и чужих постромках. Скиф и Олег въехали свободно, никто не остановил. Правда, дальше у груды камней двое с оружием, городская стража, но на всадников лишь покосились, а на те-легу что норовила прошмыгнуть втихаря, заорали. Воз-ница сплюнул, вытащил из-под рядна увесистый булыж-ник, швырнул в кучу. Скиф объяснил Олегу: -- Это плата за въезд... Ты не думай, тут не звери! Просто после дождя можно утонуть в грязи да колдо-бинах. Не так свои горожане разбивают дорогу, как эти ярмарочники... А чтоб замостить, нужны камни. Везти их надо издалека. Вот и додумались собирать плату... Дальше в самом деле наткнулись на мастеровых, что рыхлили землю, выбирали и укладывали булыжники, ста-рательно примащивали один к другому, чтобы оставалось поменьше зазоров. Еще дальше середина улицы вся в камне. Олег направил туда коня. Из-под копыт сразу же полетели искры, стук подков стал веселее, звонче, а сам конь пошел веселее, гордо потряхивал гривой. -- Мудро, -- одобрил Олег. -- Самый понятный налог. -- Как это? -- Сразу видно, куда он идет. Можно даже пересчи-тать камни... Он улыбнулся невесело. Скиф так и не понял; что здесь смешного, но не допытывался, мудрецы часто го-ворят загадками, жадно всматривался во встречных. Кто-то его узнал, кивнул, но большинство, как заметил Олег, на Скифа смотрели враждебно. Они выехали через улицу хлебопеков, затем сверну-ли на оружейный ряд. Хорошо пахло горячим железом, хотя молоты еще не стучат, а порыв ветра донес с сосед-ней улицы ароматы масла, которым смазывают латы и сочленения доспехов, запах свежевыделанной кожи, ко-торый Скиф мог различить за сотни шагов. Постепенно дома кончились, а дорога, постепенно поднимаясь в гору, превратилась в узкую тропку. В од-ном месте ее пересек ручей, он прядал, как заяц, через камни. Далеко впереди его ждет огромная спасительная нора большой реки, там ручеишка укроется от всей напастей. -- К какому дому ты ведешь, -- удивился Олег, -- мы же прошли уже все... -- Там еще один, -- заверил Скиф. Каменная стена приближалась, но еще ближе пря-мо из каменного основания выросла башня из старого желтого гранита, обгрызенная временем. От самой вер-шины с остатками укрытий для стрелков и до низа ее рассекла глубокая трещина. Изнутри лез дикий виноград, корявые деревца лепились всюду. Они проехали башню, подъем становился все круче, и тут за поворотом Олег увидел последний домик, что, казалось, прилепился к самой середине горы, но затем стало видно, что гора в этом месте как бы отступила, между домиком и горой есть место еще и для немалого сада. От домика виднеется только оранжевая крыша, все остальное тонет в зелени. Олег не смотрел на Скифа, но ощутил, как тот на-прягся, даже задержал дыхание. Узкая улочка, изгибаясь, привела к этому небольшому аккуратному домику, чис-тенькому, свежему, словно только что выстроенному или даже выросшему из сухой земли. Перед домом растут яркие цветы, у Олега защемило сердце от их чистоты, беззащитности, уязвимости. Нет даже оградки, чтобы защитить от прохожих, которым стоит только сделать шаг в сторону... По обе стороны тянется небольшой заборчик, кото-рый легко перешагнет даже подросток, а дальше все уто-нуло в буйной зелени сада. Справа от дома калитка, от нее узкая дорожка, посыпанная золотым песком и ого-роженная с обоих боков красными камушками. Скиф спрыгнул с коня и, держа его в поводу, подо-шел к калитке, что едва достигала ему до пояса. Отворилась легко, без скрипа, словно сама по себе. Олег тоже слез на землю, а Скиф уже повел коня прямо по усыпан-ной золотым песком дорожке. Деревья, как заметил Олег, растут дальше, а здесь с обеих сторон карабкаются на домик толстые виноград-ные лозы. В красноватых лучах заходящего солнца ши-рокие узорчатые листья выглядят темнее, таинственнее, словно наполненные иной жизнью, а сами великан-ские гроздья, где каждая виноградина крупнее голуби-ного яйца, кажутся чем-то невероятно сказочным, не-настоящим. Олег оглянулся, с этой высоты видно весь город, даже реку по ту сторону города. Река как будто течет жидким серебром, а по серебру пролегла багровая дорожка от за-катного солнца. Зеленый берег, напротив, сияет ярким изумрудным цветом. Зажатый в излучине город как буд-то старается выскользнуть из стальных объятий реки, стремится ввысь башенками, домами. Он с удовольствием втянул в себя воздух, сияющий и чистый. Все здесь чистое, отмытое, даже небо удивитель-но блистает свежестью, словно и не закатный вечер, а полдень после только что отгремевшей летней грозы. С конем в поводу вошел в сад. Конь старался дотя-нуться мордой до зеленых веток. Скиф сказал натужно веселым голосом: -- Ляна!.. Ляна, ты где?.. Несколько мгновений ничего не происходило, в саду и в доме было тихо. Затем в кустах зашелестело, ветви раздвинулись, нет, даже разлетелись в стороны, словно зеленая птица распахнула крылья. Выметнулось нечто визжащее, загорелое, босоногое, в мгновение ока пере-секло дорожку и прыгнуло Скифу на грудь. Он поймал на лету, успел виновато оглянуться на Олега. А девушка, это была молодая девушка с дивно коротко постриженными волосами, висела у него на шее, визжала счастливо, болтала в воздухе босыми но-гами, целовала в нос, губы, щеки, напоминая большо-го ликующего щенка, что сходит с ума от радости, что вот обожаемый хозяин снова здесь, вот его божествен-ный запах, вот он сам... Олег взглянул на девушку и решил, что она милень-кая. Хорошенькая и миленькая. Потом решил, что ее с натяжкой можно бы признать даже красивой, несмот-ря на короткие волосы, босые исцарапанные ноги, плотный загар, присущий только женщинам из просто-народья, привыкшим проводить на полевых работах целые дни. Скиф с трудом оторвал девушку, поставил ее на зем-лю. Она снова порывалась броситься ему на шею, он удержал. -- Ляна, -- сказал он с упреком, -- веди себя прилич-но!.. Ляна, мы не одни. Это мой друг, зовут его Олег. Девушка повернулась к Олегу. Она смотрела с откро-венным любопытством ребенка. Он посмотрел в ответ так же пристально, но девушка не отвела взгляда. Она смотрела прямо и просто, не взмахивала длинными пу-шистыми ресницами, не поворачивалась в профиль, что-бы он лучше оценил безукоризненную линию ее носа и подбородка, не улыбалась таинственно, как делают даже самые красивые и знающие свою красоту женщины, она просто изучала простодушно и честно. -- Здравствуй, Ляна, -- сказал он с натугой. -- Как тебе такие непрошеные гости? Она весело рассмеялась, ее лицо сразу преобразилось. Глаза засияли ярче, он решил для себя, что она не про-сто красивая, совсем не просто. -- Я всегда рада гостям, -- ответила она чистым и нежным, как у ребенка, голосом. -- Да если еще со Скифом! -- Со Скифом, -- подтвердил Олег. -- При Скифе. Скиф зыркнул сердито, подозревая насмешку, но Ляна уже ухватила обоих за руки, потащила к дому. Олег огля-нулся на коней. Те преспокойно щипали траву, хватали зеленые ветки кустов. Надо бы расседлать, стреножить, мелькнула мысль, но другая, все оценивающая, подсказа-ла, что лучше все оставить как есть. Похоже, здесь хозяй-ка сама знает, что делать. Перед домом рядом с крыльцом Олег заметил бочку с водой. Скиф и Ляна вошли в дом, а он сбросил волчовку и с наслаждением плеснул себе на раскаленную грудь обеими пригоршнями. Вскрикнул от неожиданно-сти: хотя бочка на солнцепеке, но за весь день почему-то не нагрелась, холодная, как будто только что из самых дальних глубин земли. Скиф вскоре вышел, тоже вымылся, фыркал, гоготал, расплескивал воду. Ляна проворно вынесла легкий стол, установила под навесом. Когда Олег уселся, там уже сто-яли блюда с холодными ломтями мяса, рыбы. Ляна от счастья не могла усидеть, вскакивала, бро-салась в дом, приносила головки сыра, свежее молоко, сладости, а то бросалась в заросли винограда и с тор-жеством приволакивала такие гроздья, что Олег пораженно крутил головой, настолько огромных еще не встречал. Все это время она смотрела на Скифа с от-кровенной нежностью, губы ее что-то шептали, глаза смеялись, она даже напевала под нос и, снова убегая в дом, пританцовывала, а то и вовсе скакала на одной ножке. Однажды вдруг смутилась, покраснела, глаза распах-нулись, стали размером с два блюдца. ~ Ой, что это я к вам так пристаю!.. Говорят, муж-чинам надо оставаться наедине, говорить о войнах и бит-вах? Все, убегаю... И унеслась раньше, чем успели остановить. А Ляна ускакала вприпрыжку в глубину сада, так с горы срыва-ется мощный поток холодной воды, и когда с той сто-роны, как вот сейчас, дул ветер, тончайшую холодную пыльцу доносило до самого дома. Сегодня день тихий, жаркий, солнце напекает голо-ву. Ляна попробовала совладать с собой и пройти по саду важно, ее замечательные гости все еще слышат ее, а то и видят, но не утерпела и в воду вбежала с весе-лым воплем, на ходу сбросила платье, швырнула на камни и с удовольствием рухнула в чистую прозрачную воду. С этой стороны совсем мелко, она лежала в пру-ду, выставив небу голый зад, вода едва-едва покрыва-ла поясницу, ноги в восторге сами шлепали по воде, пугая шаловливых рыбешек. Сквозь прозрачную воду заметила в песке крупную раковину, настоящий сказочный дворец, с множеством шпилей, башенок, ахнула от восторга. Шлепая по воде тонкими ножками, подошел молоденький олененок, смешно подергал ноздрями, принюхиваясь, вытянул шею, ткнулся мягким носом в ее плечо. -- Не мешай, -- сказала она с важностью. -- Ты же видишь, она все еще строит свой домик... Олененок снова ткнулся носом, уже в щеку. Глаза его были круглые и непонимающие. Цветы чем краси-вее, тем вкуснее, так и эта раковина должна быть вкус-ной для его замечательной подруги, очень доброй и хорошей, хоть и совсем без шерсти. Наверное, бо-леет... Ни она, ни олененок не видели, что мимо ее игру-шечной калитки медленно прошли двое в серой непри-метной одежде горожан. Но если присмотреться, в пер-вом легко можно было узнать бывалого воина, от таких распространяется неслышимый запах крови и железа, а в глазах можно заметить безумие жарких схваток и от-блеск горящих городов. Второй выглядел проще, незаметнее, но тоже не зем-лепашец, слишком ловок, гибок, быстр, а шаги бесшум-ные совсем не похожи на неторопливую грузную по-ступь человека, привыкшего работать с землей. Он сказал негромко не поворачивая головы: -- Прайдер... мой господин! Вот в этом домике. Второй, которого он назвал Прайдером, невольно взглянул на дом, осмотрел сад и подножие горы. -- Шутишь? Голос его был сильный, голос человека, привыкшего повелевать, двигать большими массами народа. Первый сказал торопливо: -- Клянусь, мой господин! Это такая же правда, как и то, что меня зовут Сын Молнии, так как я самый бы-стрый, а поймать меня невозможно... Прайдер перебил: -- Такое сокровище и без охраны? Сын Молнии сказал со смешком: -- Разве не видите, здесь весь городок какой-то бес-печный. Давно, наверное, не воевали. Они прошли мимо домика, стараясь не поворачи-вать в его сторону голов, вдруг да кто за ними наблю-дает. Показалась отвесная стена, что уходит на конный переход влево и вправо, где превращается в простые земляные холмы. Оба дошли до стены, глаза Прайдера быстро и зорко осмотрели все пути, которыми можно привести людей, увести, напасть, выстроить оборону, контратаковать... Сын Молнии прошептал быстро: -- Вот она!.. За теми кустами роз! Прайдер увидел, как в глубине зеленого сада воз-никла девушка, стройная и с непривычно короткими волосами, брови ее как будто застыли в вечном удив-лении, глаза показались звездами. Всего мгновение ее было видно в просвете между деревьями, но Прайдер ахнул и схватился за грудь: -- У меня чуть сердце не выскочило! Кто мог поду-мать, что в такой дикости может быть такая божествен-ная красота! -- Ага, -- сказал Сын Молнии довольно, -- я ж говорил... Прайдер сказал с сожалением: -- Такая дивная красота!.. Этот цветок украсил бы дворец любого правителя земель. Сын Молнии кивнул: -- Да, такие женщины рождаются раз в тысячу лет. Но нам заплатили жрецы. -- Проклятые, -- процедил Прайдер. -- Я с большим удовольствием выполнил бы повеление тцара! Даже за меньшую бы плату. Красавица радовала бы по-велителя, сама радовалась бы жизни, все бы радо-вались... -- Увы, -- ответил Сын Молнии, -- нам заплатили жрецы. И мы доставим этот дивный цветок. -- Который сгорит на жертвенном огне, -- процедил Прайдер. -- Ублюдки!.. Или разрубят ее прекрасное тело на колоде для рубки мяса, которую называют ал-тарем. Сын Молнии сказал поспешно: -- Это не наше дело. Может быть, у них там засуха? И такая жертва спасет весь народ? В таких случаях как должен поступить честный человек? Отвечаю: честный человек сам должен принести себя в жертву, если его смерть спасет остальных. -- Да ладно тебе... Он умолк на полуслове. В саду показался высокий пле-чистый юноша. Черные волосы падают на плечи, глаза, орлиные, яростные. В лице видна буйная сила, сдержан-ная страсть. Воину показалось, что юноша встретил его взгляд, по телу пробежал озноб, словно голым выскочил на холодный зимний ветер. Там по саду идет молодой лев, который легко растер-зает десяток антилоп, называющих себя воинами. Уже сейчас он в состоянии повести за собой других молодых львов, а придет время -- поведет и всю стаю. А следом вышел еще один... Прайдер взглянул на это-го внимательнее, стараясь понять, и в грудь словно про-никла холодная лапа смерти и стиснула сердце. Высо-кий, широкий, волосы как огонь, вместо глаз только темные впадины, но однажды оттуда сверкнуло чем-то странным и опасным, будто удалось на миг заглянуть на морское дно, где жемчуга... и огромные страшные чудища. Сын Молнии прошептал торопливым шепотом: -- Это гости, клянусь!.. Вчера еще их не было. -- Надеюсь, -- ответил Прайдер шепотом. Он чув-ствовал, что голос его дрожит. -- Придется послать за людьми. Вдвоем не справиться. Он чувствовал на себе изумленный взгляд спутника, но сам не отрываясь наблюдал за мужчинами. Оба оста-новились под ветвями старой яблони, беседовали. Сол-нце, проходя сквозь ветви, бросало на их тела призрач-ные двигающиеся тени. -- Вдвоем? -- сказал наконец Сын Молнии изумлен-но. -- Господин, ты один справлялся с десятком! -- Но не с такими. -- А кто это? -- Не видишь? У них огонь внутри. Они живут не так, как все люди. И умирают не так. Сын Молнии сказал с легкой насмешкой в голосе: ~ Я слышал, что боги их настолько любят, что забирают к себе еще молодыми. -- Верно слышал, -- ответил Прайдер почти враждебно. -- Но, прежде чем погибнуть, эти молодые успевают перебить массу народу, построить города, создать целые страны... А я лучше проживу жизнь долгую... ну, сколько выпадет, чем погибну по дурости. Глава 15 Ляна перебирала раковины, ухаживала за цветами, олененок ходил следом и пробовал бодаться лобастой безрогой головкой. -- Пора, -- решила она, наконец, -- сколько они могут говорить о войнах? Да и кормить пора... Говорят, мужчины всегда голодные. Солнце ушло на покой, красное небо постепенно багровело, становилось темно-вишневым, словно остываю-щее железо. День перетек в вечер, тот длился, чистый и светлый, долго, но незаметно и он, оставаясь вечером, все больше приобретал черты такой же чистой и светлой ночи. Очень медленно проступила бледная луна. Оказыва-ется, она уже давно была на небе, но стеснялась пока-зываться при роскошном закате, а теперь, когда все краски погасли, неспешно наливалась призрачным хо-лодноватым светом. Зажглись первые звезды, яркие, холодные, как мелкие льдинки, но вечер оставался теп-лым, и от звезд тоже нисходила свежесть и живитель-ная прохлада. Все трое долго сидели за накрытым столом, любова-лись закатом. Ляна наконец поднялась из-за стола. На губах ее блуждала рассеянная улыбка. -- Я постелила вам в правой половине, -- сообщила она. -- Вы проделали долгий путь, отдыхайте. -- Как наши кони? -- поинтересовался Олег. Скиф дернулся, виновато посмотрел на Олега. В са-мом деле, как это он, воин, не подумал в первую очередь о конях? Ляна засмеялась: -- Они отдыхают уже. Расседланы, накормлены. За них не беспокойтесь. Олег кивнул, что-то ему и раньше подсказывало, что за коней беспокоиться не надо. И вообще в этом доме беспокоиться не стоит. Ни о чем. Он рухнул на ложе, с наслаждением вытянулся во весь рост. Внезапно засмеялся. День был нелегкий, но в теле ни капли усталости. Странным образом раствори-лась, выветрилась, испарилась. Даже заботы и тревоги исчезли, как гнилой туман на восходе ясного солныш-ка. Он снова силен, в теле с удовольствием перекатыва-ются мышцы. Верный привычке покопаться в себе, он порылся, но только и обнаружил, что просто счастлив. Беспричинно, как бывает счастлив человек, когда выходит из хмурого дождливого утра, а перед ним распахивается залитая солн-цем изумрудно-зеленая долина с цветущими маками и тюльпанами, где носятся игривые лани, ходят величавые круторогие олени... Скиф выглянул в окно, отошел на цыпочках и, пони-зив голос, сказал таинственным шепотом: -- Я ей не говорил, что я -- сын тцара!.. Вот она удивится и будет счастлива, когда я верну себе закон-ное право на трон! Когда моими будут не только конь и топор, а обширные земли с городами и селами. Ког-да я возьму ее под руку и введу в огромный дворец, где даже двери украшены серебром и золотом... Он прерывисто вздохнул, глаза медленно померкли. Олег сочувствующе ударил по плечу, подошел к окну. С этой стороны тянется небольшой двор, огорожен-ный, чтобы не забредали соседские козы, но дальше за деревьями просвечивает поверхность небольшого пру-да. С одной стороны воды в лунных лучах блестят округлые валуны, похожие на спины исполинских черепах, с другой -- золотой песок, что сейчас переливается призрачными искорками. -- Чудесная девушка, -- выдохнул он. -- Просто чудесная. -- Заметил? -- Как не заметить? Но ты... не обольщайся. Скиф дернулся, переспросил: -- Ты о чем? -- Не обольщайся, говорю. Не обольщайся насчет своего происхождения, знатности, прав на трон... Ты настолько считаешь себя выше Ляны, что даже стесня-ешься общения с нею! Скиф смутился, поерзал, отвел взгляд в сторону: -- Ну, ты что-то придумал... -- Брось, -- посоветовал Олег. -- Брось. Как и всю ту дурь, что ты снисходишь к ней. Это тебе повезло, дурило. Твое счастье, что она живет так уединенно, в таком уголке, куда никто не забредает. Был бы это го-родок на перекрестке дорог, слава о ее красоте и це-ломудрии уже разнеслась бы по свету. И здесь бы уже обивали пороги послы от настоящих властелинов сво-их стран, перед которыми и земли Миш, и Гелония -- не больше кротовых кучек. И не видать бы тебе Ляны как своих ушей. Скиф непроизвольно потрогал ухо, с неловкостью засмеялся, но смех звучал натянуто, а глаза из изумлен-ных сразу стали тревожными. -- Олег, что ты такое говоришь? -- Мне со стороны виднее, -- заметил Олег. -- Да и повидать я успел больше. В его словах прозвучала затаенная горечь. Скиф уло-вить ее успел, но кто думает о другом, когда вот он сам, самый любимый и замечательный, спросил живо: -- Считаешь, что должен побыстрее закончить все это... с Миш и Агафирсом? -- Считаю, что тебе надо крепче держаться за такое чудо, -- сказал Олег. -- Ладно, иди... Я хочу спать. Скиф замялся: -- Куда... идти? -- А это уж сам догадайся, -- ответил Олег И повер-нулся лицом к стене. Через мгновение Скиф услышал ровное сильное ды-хание спящего человека. Поколебавшись, он решил счи-тать, что мудрец послал его вовсе не к чертовой матери, на цыпочках пошел к двери, тихонько отворил и пропал в ночи. Прайдер и Сын Молнии вернулись в город, где Сын Молнии еще вчера снял комнату. На всякий случай, как он сказал. Обычно это оказывалось лишним, но сейчас пришел как раз тот случай. Прайдер снял мешковину с клетки, белый голубок беспокойно забегал по жердочке. -- Может быть, -- предположил Сын Молнии уже безнадежным голосом, -- все-таки справимся сами? -- Нет, -- отрезал Прайдер. -- Я противников чую. Настоящих противников. Он торопливо написал записку. Сын Молнии с уби-тым видом вытащил из клетки испуганную птицу: -- Вот уж не думал, что это пригодится! -- Я тоже не думал... Держи лапу. Да не свою, дурак! Примотай ниточкой, а то сорвет ветром. -- Говорят, -- сказал Сын Молнии с сомнением, -- что эти птахи способны лететь быстрее сокола? Или по-чти с такой же скоростью? -- Брехня. Он погладил голубя по головке, птица вздрагивала и смотрела круглым испуганным глазом, пыталась высвободить крылья. Прайдер вздохнул, подбросил в синее небо. Захлопали крылья, голубь почти без разворота сразу выб-рал направление и понесся стрелой, часто-часто хлопая крыльями. -- Сегодня хозяйка получит сообщение, -- сказал Прайдер. -- Людей она отыщет сразу же. Говорят, ей даже муравьи золото носят! Так что дня через два-три надо встречать подмогу. Сын Молнии сказал мечтательно: -- А мы сейчас в корчму? -- Вечером, -- отрезал Прайдер. -- А пока даже не мечтай. Вернемся, посмотрим. Может быть, нам еще по-кажется мало... присланной помощи. Олег утром чихнул от солнечного зайчика на верхней губе, проснулся. Во всем теле ощущение силы, свежести, словно спал трое суток подряд. Даже тяжелая мысль, что нет магии, что он без магии, что беспомо-щен, уязвим, жалок... не показалась такой уж тяжелой. Подумал в который раз, что если остальные как-то живут, то он с его умом, силой и осторожностью обя-зательно что-то да придумает. На другой лежанке похрапывал Скиф. Олег встал, Скиф тут же проснулся от легкого скрипа половиц, вскочил, в глазах еще пелена сна, однако голос прозвучал твердо: -- Что, уже?.. -- Уже утро, -- сказал Олег. -- Фу-ты, а я подумал... -- Что? -- Да так... Что завтракать пора, а мы поехали голод-ными. Он быстро оделся, натянул сапоги. Олег через окно наблюдал за садом. Ему сперва показалось, что там мель-кнуло белое тело, даже крылья, затем ветви раздвину-лись, вышла Ляна -- загорелая, с поцарапанными босы-ми ногами, с венком цветов на голове. Ее глаза сразу заметили человека в оконном проеме, Олег увидел быстрый взмах руки, донесся чистый голос: -- А завтрак уже на столе! Стол в самом деле оказался накрыт на прежнем мес-те. Солнце заливало жгучими лучами весь двор, но здесь под навесом тень, утренний воздух еще остается чистым и прохладным. Олег первым опустился на лавку, а когда появился Скиф, со стороны сада подошла Ляна. Она издали улыб-нулась Скифу, теперь уже в странной смеси влюбленной девочки и материнства, подошла, ее тонкие руки обня-ли его за шею. Скиф смущенно высвободился, но она все же успела поцеловать его в губы. Олег налил вина в золотой кубок, встал и поклонился Ляне: -- Спасибо! Никогда еще я не был так счастлив. Скиф взглянул удивленно, затем по губам расползлась довольная улыбка. Ляна смущенно кивнула, но взгляд не опустила. Олег принялся за сыр, но Ляну продолжал рас-сматривать неотрывно. Ему нравилось, что ее большие чистые глаза смотрят на мир прямо и без страха, без за-искивания перед его громадностью или его мощью. В ее взгляде ясно видна уверенность любящего ребенка, что его любят, не обидят, спасут, погладят и почешут. Но когда она смотрела на Скифа, преображалось не только лицо, но и взгляд становился восторженным, нежным и просветленным, словно видела не грязного голодного бродягу, да еще ослепленного и движимого примитивнейшей местью родной матери, а светлого и одухотворенного бога. Тревожная мысль мелькнула хвостиком и спряталась, но ничто Олега не отвлекало, он успел цапнуть ее за хвост, вытащил, рассмотрел, но ничего не понял. Мысль была проста, но неясна: не хотел бы, сказало у него глу-боко в сознании, чтобы меня полюбили вот так же силь-но и слепо... Я не такой замечательный... Он брезгливо выпустил скользкий хвостик, пугливенькая мысль поспешно зарылась под более объем-ные, красивые, глубокие и философские. Потом он ушел седлать коней, те даже будто потол-стели за ночь, а Скиф еще долго прощался с Ляной. Пришел смущенный, щеки горят, губы распухли, гла-за бегают по сторонам. Прайдер сменил одежду, и хотя на странников в их ветхой запыленной и давно потерявшей всякий цвет одежде мало кто обращает внимание, все же бывшие оранжевые тряпки сменил на бывшие синие, заставил переодеться и Сына Молнии. Город еще спал или только начинал просыпаться. За всю дорогу они встретили двух ночных стражей, угрю-мых и сонных. Потом плотно посаженные один к дру-гому дома остались позади, дорожка перешла в тропку, вот уже тот игрушечный домик. Внезапно Прайдер вы-ругался, сказал быстро: -- Стой!.. Туда нельзя... Будем торговаться за этот мешок . Крохотная калитка, что Сыну Молнии казалась совсем детской, распахнулась, оттуда даже не вышли, а выехали на конях те двое незнакомцев. Впереди пока-чивался в седле человек с красными волосами, за ним ехал черноволосый юноша. За калиткой оба повернулись, там уже стоит та хрупкая девушка, оба всадника разом вскинули руки, прощаясь. Девушка помахала обеими руками, что-то вскрикнула. Донесся ее тонкий голосок, словно крик мелкой пташки. Всадники разом повернули коней, по-неслись прочь. Прайдер как раз вырывал мешок из рук Сына Молнии, кричал, что за такую цену он скорее выбросит этот ме-шок, бросит его на подстилку свиньям, посмотри, какой новый, а Сын Молнии не соглашался вообще платить, предлагал меняться... Оба ощутили на себе холодный и тяжелый взгляд всадника с красными волосами, второй же промчался, не удостоив их взглядом. Оба скрылись за поворотом, потерялись в лабиринте домов, а стук копыт отдалился и затих. Сын Молнии умолк, Прайдер долго прислушивался, бросил с досадой: -- Эх, просчитался!.. Как не подумал, что такие дол-го не задерживаются. -- Теряешь хватку, -- сказал Сын Молнии злорадно. -- Теряю, -- согласился Прайдер. -- Пора с этим за-канчивать... Эту доставим, и я сразу бросаю всякую службу. -- Будешь огородником? -- Почему нет? Другие как-то живут? -- То другие, а то ты... Повадился кувшин по воду хо-дить... Ну, пойдем? -- Пусть отъедут подальше, -- ответил Прайдер. -- Я не хочу, чтобы ее крик услышали. -- У меня не крикнет, -- сказал Сын Молнии. -- Да, конечно, но я не хочу никаких случайностей. Вдруг кто из соседей услышит или увидит, а это станет известно тем двоим. Все горожане меня не так тревожат, как эти двое!.. Они нас и под землей найдут. -- У нас всегда все получалось, -- напомнил Сын Молнии. -- Сам же сказал про кувшин, что повадился по воду ходить... Все равно будь начеку. Когда пойдем, помни, ее ни пальцем, понял? Привезти в целости и сохранно-сти. Хозяйка особо предупредила, чтобы она оставалась! девственной, как и была. Для их жертвы очень важной именно девственницу... Эх, зря я вызвал целый отряд! -- Ладно, встретим их в корчме уже с добычей. -- Тебе бы только в корчму! -- А что? Прекрасное место... А отряд может приго-диться. Вдруг кто узнает и попытается отбить? В голосе Сына Молнии звучало беспокойство. Прайдер ухмыльнулся: -- Откуда узнают? Вынесем в мешке. В мешке и про-везем через весь город. А дальше мир широк, дорог и тропок много... Глава 16 Через город проскакали рысью, здесь только одни во-рота, но сам город невелик, выехали на простор, кони долго неслись галопом, а когда перешли на шаг, Олег вздохнул: -- Никогда не верил, что такое возможно... --Что? -- Что есть такие женщины. Скиф дернулся, на всякий случай переспросил: -- Ты о... Ляне? -- О ком еще, чурбан! Скиф самодовольно заулыбался, спина выпрямилась, он сказал голосом хозяина: -- Да, она очень красивая. Трудно найти равную... Олег пренебрежительно отмахнулся: -- Что красота!.. Сегодня есть -- завтра нет. Да и в каждом племени свои законы красивости. В одних -- чем толще, тем красивше, в других ценятся худые, как палки. Знавал народы, где на женщин с золотыми волосами смотрят как на уродов... там у всех волосы как тебя, только и глаза тоже темные... знавал... да что там! Многое знавал, но твоя Ляна -- чудная и удиви-тельная. Скиф расплылся в улыбке. -- Да-да, -- сказал он заинтересованно. -- Ага, да, конечно... А чем еще, кроме красоты? -- Простак, -- ответил Олег. -- До чего же ты прост, дружище... Все тебе надо чтобы было больше или выше, чем у соседа! Но есть простые житейские явления, ко-торые понятны даже мудрецу, блуждающему среди звезд. К примеру, в отличие от нас, женщины вовсе не стре-мятся к величию. Твоя Ляна просто живет. Спокойно и счастливо! У нас же не только войны, сражения, посто-янные поединки... но даже более сложное и непонятное для тебя: вера, смирение, даже аскетизм и дервишество должны доказывать наше мужское величие! Скиф озадаченно нахмурился. Конь прядал ушами, словно их обжигало горячее дыхание молодого воина. Наконец Скиф спросил подозрительно: -- Значит... она некрасивая? -- Я слышал от старых людей, -- сказал Олег, и Скиф уловил нотку острой зависти в его голосе, -- что раз в сто лет на земле рождается девочка с удивительным да-ром... Кого полюбит, того обходят беды, несчастья, не-взгоды. Того в битвах не берет ни меч, ни топор, ни стрела, ни брошенный с крепостной стены камень... Если его укусит змея, то яд не подействует. Да змея та-кого и не укусит! Поспит рядом, если наползет ночью, а утром поползет себе дальше. Он изумленно крутил головой, даже оглянулся, но уже не только маленький домик Ляны, но и весь город растаял в утреннем тумане. Скиф тоже оглянулся, синие глаза округлились, с не-доверием посмотрел в твердое, как высеченное из камня, лицо Олега. Тот кивнул. Скиф воскликнул дрожа-щим голосом: -- Это... это немыслимо! -- Почему? -- спросил Олег. -- Она... она такая простая! -- Простая и чистая, -- согласился Олег. В голосе волхва прозвучала насмешка. -- Ах да, все достоинства бывают только у людей знатных! А чем выше род, тем достоинств больше. Скиф насмешку уловил, даже успел вспомнить про своих братьев, но возразил тем горячее : -- Но Ляна... Ляна не колдунья! -- А зачем ей быть колдуньей? -- спросил Олег, -- Это не колдовство, это... выше. Сила ее любви настоль-ко велика, что охранит любимого даже от колдунов. Эх, Скиф... Дубина, ты даже не подозреваешь, что по-везло сказочно тебе, а не Ляне. Скиф сидел в седле, как будто по нему сверху стук-нули огромным молотом. Ниже ростом, спина сгорби-лась. Долго молчал, а когда заговорил, голос звучал сми-ренно и с нотками страха: -- Это что же... Значит, я для чужих стрел неуязвим? -- Да, -- подтвердил Олег. -- Но ты не рискуй, не рискуй... Вдруг она в разгар схватки вспомнит, что ты ее дурой назвал? Или еще как-то обидел? Скиф вскипел: -- Да я никогда... Никогда не обижал! Да я лучше свою кровь выцежу до капли, чем позволю себе или другому ее обидеть, огорчить, чем-то задеть! Да я не дам на нее листочку с дерева упасть, я это дерево сруб-лю к чертовой матери!.. Ишь, дурой!.. Да я никогда ей такое вслух не скажу... Олег сказал: -- Вот-вот. Срубишь дерево, лишишь ее домик благостной тени... Словом, все же не рискуй! В его голосе звучало серьезное предостережение. Скиф замолчал, поехал дальше нахмуренный, озабочен-ный. Олег видел сдвинутые брови, а губы слегка шеве-лились, словно Скиф разговаривал, убеждал, просил, до-казывал. Кони шли резвым галопом до самого до полудня, не выказывая усталости. Скиф начал удивляться, Олег по-малкивал. И так непонятно, кто коней расседлал, накор-мил, напоил, если учесть, что Ляна все время была на виду. Скиф не чувствовал усталости, однако Олег начал не-терпеливо посматривать по сторонам. -- Вон роща, -- сказал он. -- Доскачем, а там отдохнем. -- Устал? -- Нет, -- удивился Олег, -- а при чем здесь усталость? -- Ты сказал, что отдохнем. -- Так не от усталости же, -- возразил Олег с удивле-нием. -- Разве отдыхают, когда устают? Скиф пробормотал: -- Ну да... Я раньше так думал... -- То было раньше, -- посочувствовал Олег. -- Ох, детство... Чистое, безоблачное. Когда уверен, что уже все знаешь и ничто уже в тебе не изменится... Скиф молча пустил коня следом. Роща начала уплывать в сторону и назад, постепен-но открывалась зеленая долина. Скиф приободрился, после отдыха поскачут по ровной, как стол, поверхно-сти. В горах и даже в густом лесу чувствовал себя не-уверенно, даже ребенок может сбросить сверху каме-шек и прибить вместе с конем... Оба услышали яростный крик, испуганное конское ржание. Все перекрывал дикий свирепый рев. Скиф побледнел, но в руке сразу оказался боевой топор, а коле-ни заученно толкнули коня вперед. За поворотом, в сотне шагов впереди по полю носил-ся на оранжевом, как солнце, коне всадник в красном плаще. Конь храпел, на удилах клочья пены, его шата-ло, а сверху на них налетал огромный и, как определил даже Скиф, молодой дракон. Всадник отбивался длин-ным узким мечом. Дракон с налету пытался схватить пастью или когтями, слышался стук металла по кости, зеленое тело проносилось дальше, дракон набирал вы-соту и круто разворачивался. Если бы навалился на всадника всем весом, то смял бы с конем вместе, но дракон опасался узкого меча, что уже уколол несколько раз, еще больше дракон страшил-ся оказаться на земле, там потеряет все преимущество, и бой все длился -- нелепый, изнуряющий, но все же с предсказуемым результатом. Скиф взвесил топор на руке, закричал: -- Держись, воин! Над головой затрепетал воздух, словно пролетели испуганные утки. Дракон взревел и повернул голову навстречу новому противнику. Скиф закричал, нагне-тая боевой дух. Тело взыграло в боевой ярости, он с воплем ударил острым лезвием прямо между выпучен-ных глаз. Руки едва не вывернуло, но топор не отско-чил, врубился, тут же на плечи и голову обрушилась холодная тяжесть. Он вскрикнул и, не удержавшись, рухнул с седла. Дракон топтал его, рвал зубастой пастью и когтями, так ему показалось, потом совсем рядом раздался раз-драженный голос. За ступню сильно дернуло, потяну-ло, едва не выламывая из суставов. Блеснул яркий свет. Олег выпустил его ногу, повер-нулся в сторону всадника в красном плаще. Тот поник на конскую гриву. Его шатало, обеими руками держался за луку седла, чего не позволит себе ни один благо-родный конник. Скиф ошалело огляделся. Дракон распластался как большая рыба, разве что размером с небольшой корабль. Лапы еще дергаются, когти со скрежетом царапают твер-дую землю. По всему зеленому, покрытому рыбьей че-шуей телу пробегает судорога. В переносице топор, по-грузился по самый обух, а в шее три стрелы. Еще одна по самое перо в пустой теперь глазнице. Вытекает зеле-ная жижа, пузырится... -- Помоги... -- прохрипел Скиф. -- Да не мне, ему... Олег, ускоряя шаг, подбежал к всаднику. Тут рухнул с коня ему на руки. Олег опустил на землю, конь испу-ганно отбежал. Плечо и спину молодого мужчины испо-лосовали страшные глубокие раны. Кровь течет широки-ми струйками. -- Лежи тихо, -- предупредил Олег. -- Будешь дер-гаться, руда выбежит раньше, чем успею... -- Спаси... бо... -- Спасибо в постель не положишь. Скиф, сам шатаясь, но быстро приходя в себя, дви-нулся к ним по качающейся земле. Раздался сухой треск, Олег разодрал роскошный красный плащ на длинные уз-кие полосы. Вдвоем быстро перевязали раны храбреца, затянули узлы. -- Ты кто? -- спросил Скиф. И, не дожидаясь ответа, похвалил: -- Молодец, ты дрался с ним хорошо. Олег поморщился, но глазами показал Скифу, что давай, хвали этого дурака еще. У тех, кто считает себя героем, раны заживают лучше. Воин прошептал бледными губами: --- Пруг... Меня зовут Пруг... Отвезите к Овиду, на-града... -- За твою голову? -- поинтересовался Скиф. -- Овид... мой отец... Олег сказал успокаивающе: -- Конечно, отвезем. Если это недалеко. -- Это... недалеко. Сверните направо... там за рощей дорога... Он умолк, голова запрокинулась. Скиф решил, что храбрец помер, пощупал сердце, еще бьется, хоть и едва-едва. -- Что будем делать? Олег посмотрел на раненого, на дракона, снова на ра-неного. Скиф видел сильнейшее желание оставить его рядом с убитым драконом: выживет так выживет, одна-ко после паузы Олег сказал с неохотой: -- Ладно, давай на ту дорогу. Но если далеко, оставим парня в первом же селении. Раненый не соврал: едва миновали рощу, впереди рас-кинулся настоящий город. По дороге медленно тащились тяжело груженные подводы. Один возница сонно вскинул голову, всмотрелся подслеповатыми глазами. На лице проступило вялое изумление. -- Гляди ты, -- сказал он довольно. -- Это, ж Пруг... Наконец-то его кто-то отделал! Олег крикнул с высоты седла: -- Где его родные? Возница удивился: -- Да кто ж их не знает? Самая большая хата... Самая большая хата оказалась массивным дворцом, к тому же на холме. На воротах стража, но Олега со Ски-фом пропустили сразу же, едва заприметили перевязан-ного Пруга. Вскоре набежали лекаря, Пруга переложили на тележку, увезли, а Скифа и Олега пригласили к правителю. Скиф ожидал, что их отведут в огромный зал, где пи-руют герои, где ручьями льется вино, гремят боевые песни а отважные воины рассказывают о великих битвах, однако их повели вдоль стены по ту сторону дворца-кре-пости. Там, под заходящим солнцем, блистал свежестру-ганными досками помост, туда вели добротные ступень-ки покрытые ярко-красным ковром. На помосте кресло, в кресле седоголовый мужчина с довольн