нием. Одеты добротно, народ крепкий, чувствуется зажиточность, до-мовитость. Олег слез с коня, сидеть и смотреть сверху чересчур вызывающе, никто не любит, когда на него смотрят сверху. Скиф красиво соскочил, повел руками, мышцы задвигались, настоящие мышцы воина, а не землепашца. -- Позовите управителя, -- попросил Олег. -- Или хотя бы управляющего. Кто-то из челяди сбегал в помещение, вернулся уже с человеком, на которого не только Скиф, но и много повидавший Олег воззрился с удивлением.
Глава 24
Управитель смотрел на обоих сверху вниз, при этом еще и сутулился. Он смотрел бы на них сверху вниз, даже если бы они по-прежнему сидели на конях. Олег подумал, что управитель редко ходит в корчму, ибо там постоянно будет стукаться лбом о потолочные балки. Худой и жилистый, с первого взгляда он не казался си-лачом, только наметанный глаз мог сразу оценить его немалую силу по ширине плеч и толстой шее. Грудь не то чтобы как сорокаведерная бочка, широкие плечи ра-стягивают ее вширь, а под рубашкой угадываются ши-рокие мускулы, только живот даже не плоский, а почти прилип к спине, словно здешний управитель постоянно голодает. Однако одет не бедно, хоть и небрежно: рукав в смоле, под коленом разорвано, пояс едва дер-жится на узких бедрах, к тому же оттягивают два длин-ных узких ножа с утяжеленными лезвиями. Он оценивающе оглядел чужаков, сказал после паузы: -- Меня зовут Угарч, я управитель этого хозяйства. Кто вы, чего хотите? -- Где Гелон? -- спросил Скиф грубо. Угарч с неодобрением посмотрел в лицо молодого гру-бияна. Ответил после еще более длинной паузы: -- Тцар вчера отбыл в одну из деревень... -- Какую? -- потребовал Скиф. Управитель победно улыбнулся: -- А вам зачем? Послать туда засаду? Скиф простонал сквозь зубы: -- Что тут за больные люди... Нельзя же всех подозревать! -- Можно, -- ответил Угарч убежденно. -- Для того и держат людей у ворот. А у вас не так? -- Не так, -- огрызнулся Скиф. -- У нас тцар не ша-рахается от каждого шороха! Угарч ответил спокойно: -- Наш тцар тоже не шарахается. Но мы настолько дорожим нашим тцаром, при котором все живем спо-койно, что сами забегаем вперед и бьем даже комаров, что могут... только могут укусить Гелона, будь его имя прославлено в веках! Олег прервал разгорающийся спор: -- Где нам подождать вашего тцара? Я уверяю, мы не собираемся тревожить его по пустякам. Управитель метнул быстрый взгляд на Скифа. -- Да, похоже... -- сказал он со вздохом. -- Но я не думаю, что вы принесли нашему городу радость. Им отвели большую чистую горницу. Олег заметил, что челядь даже из других концов дворца прибегает взгля-нуть на Скифа. Уже поползли слухи, что в их город при-был человек, удивительно похожий на их правителя, только видом дик и дерзок, а одет как лесной разбойник. Олег снова обратил внимание, что хотя их посадили вместе с челядью, но обед оказался по-тцарски обилен, сытен, богат жареной птицей, рыбой, сыром, а в завер-шение на стол подали по широкому блюду с ягодами, грибами. Курица, которую поставили перед Олегом наблюде, была размером с откормленного гуся, рыба пла-вала в сметане, а собранная земляника выглядела разме-ром с клубнику. Он продолжал осматриваться с интересом. Люди все сытые, одеты добротно, женщины сочные, с округлыми бедрами. Ни у одного гелонина пока еще не встретил голодных глаз. А если учесть, что все взрослые еще хо-рошо помнят прежнее, догелонское, существование, то понятно, почему так оберегают свой мир, свои земли, а на своего правителя не дают упасть и листку с дерева. Когда на столе появились кувшины с вином, а пе-ред Скифом и Олегом поставили по большой глиняной кружке, Олег осматривался все с большим интересом. Вино к тому же неплохое, а не дешевая бражка. В кув-шинах, а не в бурдюках... В подвалах явно до потолка теснятся сорокаведерные бочки с этим вином... Скиф заканчивал кувшинчик, разделив его с двумя плотниками. При виде хорошего вина не радовался, мрач-нел. Сытых и зажиточных на войну подвигнуть трудно, войну начинают голодные. Олег видел, как в боковую дверь неслышно вошел очень высокий старик в одеянии жреца. Остановился, Олег не смотрел в его сторону, но изучающий взгляд ползал по нему, словно крупный мохнатый паук. Скиф рядом проговорил, едва двигая губами: -- Там с порога какой-то гад рассматривает... будто уже на кол сажает! Спорим, попаду ему прямо в лоб ножом? -- Не надо, -- попросил Олег. -- Тогда хотя бы кувшином? Или хоть кружкой! -- Не стоит, -- сказал Олег, -- он уже идет к нам. Старик если и шел, то мысленно, а так еще долго с порога рассматривал уже всех, но Скиф и Олег чувство-вали его цепкий взгляд. Наконец тот в самом деле по-дошел к их столу, сел, на правах хозяина не спрашивая позволения. -- Я слышал о вас, -- сообщил он. --Меня зовут Око-ем я верховный жрец Гелонии. Скиф скривился, еще бы в этом болоте да не услы-шали, здесь же новостей не бывает, Олег же вежливо кивнул: -- Спасибо. Мы люди мирные, за славой не гонимся. Окоем кивнул, глаза острые, взгляд цепкий, а на гу-бах зазмеилась тонкая усмешка. -- За славой не гонятся многие. Кроме мудрецов, есть еще и воры, убийцы, изверги, беглые рабы. Нет-нет, я не думаю на вас ничего... особенного. Просто в нашем городе нравы строгие. И порядки. Он с натугой улыбнулся шире, надо же смягчить су-ровые слова. Олег сказал спокойно: -- Да-да, конечно. Вы хорошо поставили дело. Когда построили такой город, а вокруг наросли эти мирные сытые деревни, то к вам наверняка полезли всякие... ис-катели приключений. -- Понимаешь, -- сказал Окоем. В сухом голосе про-звучала благодарность. -- Мы ведь начинали с самого начала! -- Ты был с Гелоном? -- спросил Скиф живо. -- С самого начала, -- повторил Окоем, и Скиф умолк, пытаясь, понять, с какого же это начала. -- Трудно было? -- спросил Олег. -- Эти места, -- пояснил Окоем, -- где мы сидим, где сейчас город, были пустынными, здесь никто не жил. Здесь стоял, помню, густой-густой лес... Вон там был овраг... да не на ту стену смотришь! -- на третий год Гелон велел его засыпать, а на четвертый год городскую стену отодвинули вон за тот холм... тьфу, нет там никакого холма, на шестой год и его срыли, что-бы не объезжать всякий раз. Теперь дороги прямые, как ворона летит. Все построено заново! Вон там, за городом, остались только развалины, руины не то храма, не то дворца, но все давно травой заросло, потому Сносить Гелон не велел, мало ли какой древний бог осерчает, но и для нашего храма те руины уже не го-дились. Так и живем здесь... И как видишь! -- Вижу, -- ответил Олег. -- Хороший дом можно по-строить за сутки, а средний город -- за неделю. Но у вас было несколько лет, и времени вы не теряли. А что за храм? Окоем с полнейшим равнодушием пожал плечами: -- Да как тебе сказать... Я ж говорю, мы строили город на пустом месте. Тут хорошая и благодатная равнина, а то, что справа и слева от нас какие-то развалины, -- нас не волновало. Да и далеко это было, это сейчас город при-ближается почти вплотную. Говорят, развалины храмов. От одного только разбросанные глыбы да огромный жер-твенный камень, а от второго -- камни да подземелье, где тоже камни. Сказать по правде, горожане уже перетаска-ли большую часть камней да плит на свои свинарники... Видишь ли, Гелон абсолютно... не страшится богов! Я за это на него должен гневаться, но... понимаешь, у него это не от дурости или излишней смелости, как вот у его брат-ца, который тебе друг... гм... Гелон настолько уверен, что если человек ведет праведную жизнь, то ему не смогут повредить никакие боги -- ни добрые, ни злые. Богам, любит он повторять, тоже нужна щель в доспехах... Ни-какой бог не заставит тебя споткнуться, если ты крепко завяжешь шнурки сандалий! Олег сказал с интересом: -- А что? Интересно. -- Правда? Это мне должно быть интересно, я ж все-таки верховный жрец, но за десять лет так и не нашлось времени, чтобы побывать, осмотреть, подвигнуть своего бога побороться с чужим... Вон, если посмотреть в то окно, там за стеной и есть развалины древнего храма... очень древнего. А если посмотреть вправо, то за два полета стрелы из доброго лука еще одни развалины, уже другого храма. Судя по знакам, там приносили жертву подземным богам. Так вот, когда мы сюда пришли, люди хотели принести жертвы местным богам, чтобы умилос-тивить их, не раздражать хотя бы. Но Гелон -- запретил. -- Ого! Зачем? -- Я ж говорю, он уверен, что если будем вести жизнь правильную, то никакие боги нам не повредят. А так как мы порвали с недавним прошлым, то не стоит возвра-щаться к прошлому древнему. Выберем себе новых бо-гов, мирных и добрых, будем им приносить осенью первый сноп урожая, вот и все... Олег подумал, кивнул: -- Гелон не по годам мудр. Мне такое даже в голову не приходило. А что за руины второго храма? Не того, что подземным богам, а другого? Окоем ответил с совершеннейшим безразличием. Его темные глаза все не отрывались от Скифа, он изучал каж-дую черточку его мужественного лица. -- Кто знает?.. Я ж говорю, теперь у нас свои боги. Мирные, кроткие. А это... Потом уже я раскопал какие-то слухи, что тот бог был силен, но жесток. Он мог подарить своему последователю много чего-то... даже вернуть молодость, но все это длилось только до захо-да солнца. Потом несчастный помирал жестокой смер-тью, а коварный бог ликовал... Олег обронил: -- Боги становятся добрее. Не потому, что добреют, а потому, что мы перестаем приносить жертвы жестоким и коварным. И те боги мрут от забвения... Ладно, а как соседи? Уж больно вы зажиточны!.. А жирную свинью всяк норовит либо украсть, либо забить. Окоем посмотрел с победной усмешкой: -- А наши стены видел?.. А еще не зрел, что у нас на самих стенах!.. Не одно войско поляжет, если нападет. Но что правда, то правда -- нет у нас ни хорошей кон-ницы, ни крепкой рати. Лучники -- да, в этом нет рав-ных. Словом, у нас все для обороны, только для оборо-ны. Потому и столько башен понастроили, стену каждый год отодвигаем дальше. В самом городе еще три города: старый, совсем старый и древний! Да вы сами уж виде-ли... Это ж смех, когда старым зовем тот, что огоражи-вали три года назад, а древним -- самый первый, что строили десять лет тому! После сытного обеда их отвели в комнату. Скиф ос-мотрел придирчиво, сказал Олегу, что их все-таки счи-тают людьми благородными, комната чистая, большой стол, настоящие стулья, а не лавка, два широких ложа. Олег смолчал, что здесь наверняка все комнаты не хуже, жители Гелонии -- народ зажиточный, а вслух сказал: -- Я пойду посмотрю город. -- Я с тобой! -- вскрикнул Скиф. -- Ты что думаешь, я тут буду лежать дожидаться? -- На заднем дворе упражняются с оружием, -- заметил Олег. -- Если хочешь, пойди помаши тупым мечом. --Тоже мне забава! Вторую неделю Россоха гостил у Хакамы. Когда пос-ле встречи чародеи расходились, разъезжались снова кто на чем, Хакама тихонько шепнула ему, что у нее есть один вопрос, который она стесняется задать при всех. Россоха не представлял себе, чтобы Хакама чего-то по-стеснялась, но отказать не мог, задержался, вместе смот-рели, как последним отбыл Беркут, одарив их обоих язвительным взглядом. Но и потом Хакама долго не решалась ничего спраши-вать, а он решил, что она от внезапной застенчивости никак не подберет нужных слов. А вообще выглядело, что он сам решил остаться, что ему самому вдруг восхотелось провести вечер у женщины, которую на самом деле поба-ивался. То, что говорила о нем Хакама, о его умении об-ращаться со всеми видами оружия, -- просто брехня, хоть и приятная. Когда-то он в самом деле овладел навыками бойца, но махание железом настолько разонравилось, что вот уже долгие-долгие годы не брал в руки ничего метал-лического, если не считать кубка для вина. Он был собирателем знаний, к власти не стремился, ни с кем не ссорился, даже с Беркутом в свое время во-евал только потому, что дурак Беркут вежливость истол-ковывает как слабость, и надо было дать ему по рогам, чтобы остыл... И вот сейчас Хакама, самый честолюби-вый человек на свете, сама наливает и подает ему вино, растирает спину, снова подносит вино и угощает дивным виноградом, выбирая самые спелые ягоды, даже опусти-лась на колени и развязала ему ремни сандалий... впро-чем, в самом деле он затянул чересчур туго, пусть ноги отдохнут. Потом она сама омыла ему ноги, как простая рабы-ня, и Россоха, глядя на ее склоненную голову с корот-кой стрижкой, подумал внезапно, а почему бы и нет, почему не отдохнуть здесь, так ли уж ему срочно надо мчаться в свое логово, там и вино не такое сладкое, и холодно, и неуютно. .. И вот где-то на восьмой или девятый день он сидит перед большим зеркалом Хакамы, воздух тяжелый и жар-кий от запахов особых трав и смол, на стенах вместо све-тильников горят факелы из редкого дерева, что растет только в дальних южных странах, а Хакама с жадным не-терпением спрашивает умоляюще: -- Ну что еще? Только скажи, я все доставлю!.. -- Пока ничего, -- ответил он хмуро. Заставил себя расслабиться, глубоко вдыхал сладковатый дым, пустил мысли по широкому кругу, потом начал стягивать в спираль, все убыстрилось, завертелось перед глазами так, что череп накалился, кровь шелестела в венах громче, чем бегущие муравьи Хакамы. -- Пока ничего... Но я не уве-рен, что все получится... Что получится, хоть что-то... Она опустилась перед ним на колени, смотрела сни-зу вверх, погладила его по ноге. -- Получится, -- прошептала убеждающе. -- У тебя получится. Ведь только ты умеешь заглядывать в гря-дущее... -- Это бывает очень редко...Голос его прервался. Со дна души поднялась эта теплая волна, которая предшествуют редким моментам странного прозрения, когда он в хаосе мелькающих лиц, пейзажей, звериных морд и ночного неба вдруг видит ос-мысленные картины, слышит человеческую речь, иногда даже видит своих знакомых... Но только иногда эти кар-тинки бывают из грядущего, а чаще всего -- из настояще-го или прошлого... Хакама едва не вскрикнула. Зеркало подернулось ту-маном, а затем в середине проступило изображение, по-шло расширяться к краям, Россоха все-таки огромной силы... да, чародей, который сумел развить себя настоль-ко, что и без магии, может смотреть в будущее и даже проецировать на зеркало! Затаив дыхание, она смотрела, как в бешеном тем-пе сменяются лица, картины городов, горящие дома, скачущие кони, туча летящих драконов, доносятся го-лоса -- гневные, ласковые, молящие... Знать бы, мель-кнула тоскливая мысль, кого она видит, -- это и есть власть над миром! Знать, какой король доживет до ста-рости, какой умрет рано, когда будет засуха, на чьи земли обрушится туча саранчи, чья это армия сейчас переходит горный перевал... Она вздрогнула и невольно прикусила палец. По странному ущелью, где одна высокая стена из черного камня, другая -- из красного, двигается огромное войс-ко. Изображение стремительно выросло, словно на лю-дей смотрела подстреленная падающая птица, Хакама успела увидеть, что во главе войска на огромном белом жеребце едет... Изображение исчезло, сменилось страшным зрели-щем падающей звезды, огромной, хвостатой, земля дро-жала, море вышло из берегов, а земля трескалась, как в ледоход, но Хакама все держала перед глазами это суро-вое Лицо, держала и не отпускала, всматривалась в си-ние глаза на загорелом лице, в эти черные волосы, сво-бодно падающие на плечи, в эту молодецкую фигуру, в эти сильные руки: одна небрежно держит повод, паль-цы другой дремлют возле рукояти топора... -- Скиф, -- прошептали ее губы. -- Значит, мы суме-ли... сумеем! Он ведет все войско Гелона в страну Миш... Хакама побледнела, хотя сердце колотилось часто, гнало кровь в голову. Вот она, удача, которой не понимает даже сам Россоха. В свое время она часто и жадно рассматривала мир с помощью магии и знает прекрас-но, что такое ущелье есть одно-единственное на свете и находится не за дальними морями, а рядом, близко! Это как раз почти единственный проход из Гелонии в земли Миш. Можно еще, правда, и через горы, но огромное войско через перевал не проведешь, там вовсе войско не проедет... Значит, Скиф во главе огромного войска? А где же... Гелон? Это же его люди, его страна? Она спросила тихо, стараясь не вывести провидца из божественного транса: -- А Гелон?.. Где Гелон? Россоха смотрел невидящими глазами, губы его дви-гались, а руками он что-то ловил или ощупывал в воздухе. Она поняла, что он видит уже нечто другое, а Рос-соха переспросил ровным нечеловеческим голосом: -- Гелон? Какой Гелон? Ее осыпало холодом. -- Гелон, -- повторил она настойчиво. -- Правитель Гедонии, ее тцар. Где Гелон? -- Гелон, -- повторил он рассеянно. -- Нет никакого Гелона... На его троне -- Скиф... Победные прапо-ра, толпа кричит... Пал и Нап ведут конное войско... Пал -- палаты, паралаты... Горящие стрелы... Несвязный голос становился четче, обретал живые краски. Хакама поспешно села в кресло наискось, взяла грушу и вонзила в нее зубы. Россоха очнулся, глаза его непонимающе уставились на забрызганную соком вол-шебницу. Она сама расхохоталась, влетела крупная оса и старалась сесть ей на губу, Хакама со смехом отбивалась. -- Я что-то видел? -- спросил Россоха. -- Много, -- подтвердила Хакама. -- Ой, Россоха, как я тебе завидую!.. Ты без всякой магии умеешь загляды-вать в будущее, в прошлое, зришь дальние страны. Так и сейчас... Ты был в таком восторге! Видел бы ты сам, как сияли твои глаза, как ты весь помолодел, горел вос-торгом!.. Наверное, ты зрел богов.
Глава 25
Олег и Скиф до самого вечера бродили по городу, ос-матривались. Олег заговаривал с жителями, расспраши-вал о ценах, о налогах, о соседях. Ему отвечали охотно, даже чересчур словоохотливо, Скиф извелся, извертел-ся, но он первым услышал, как со стены что-то прокри-чали радостное. Внизу ответили таким же ликующим воплем, страж крикнул еще, уже громче, во дворе тут же забегали, засуетились. Ворота распахнулись, ворвались двое на разгорячен-ных конях. Желтые клочья пены срывало ветром, всадники старались обогнать друг друга, один закричал еще издали: -- Гелон возвращается!.. Быстро обед, греть воду!.. Быстрее, быстрее, коровы! Скиф повернулся к воротам: -- Ну наконец-то! Олег ухватил его за пояс: -- Погоди. Пусть хотя бы пыль собьет с сапог. -- Да это он может сделать и при нас! Олег напомнил: -- Ты всю дорогу обзывал его трусом. А ты уверен, что он так уж рад тебя видеть? Или тебе все должны быть рады? И падать от счастья уже только при твоем появлении? Скиф заметно увял. Олег подумал, что ударил черес-чур сильно. Скиф еще совсем ребенок, говорит то, что думает, а думает чересчур быстро. Скиф дал себя утащить обратно в дом. Олег втолкнул его в комнатку, закрыл дверь и прислонился, чувствуя лопатками твердую поверхность настоящего дуба. Зеле-ные глаза с сочувствием рассматривали раскрасневшее-ся лицо юного героя. -- Остынь. Остынь! Сядь и остынь. Если надо -- ляг. -- Да что ты как в тюрьме, -- возмутился Скиф. -- Ага, -- сказал Олег злорадно. -- Значит, побывал, узнаешь... -- Да не бывал я! Просто слышал. -- От кого? -- Да ладно тебе... Ты тоже, думаю, не с одними тцарами за столом сидел. Не отвечая, Олег пошел к ложу, лег, заложив руки за голову, и бездумно смотрел в потолок. Если вот так без-думно, то мысли приходят сами, а раз так, то среди них бывают просто удивительно свежие, словно вынырнув-шие из родника. Свежие, ясные и разом дающие ответ на какие-то вопросы, что казались неразрешимыми еще вчера. В полной тишине Скиф сказал горько: -- Миш передала свое тцарство Агафирсу, тот теперь правит железной рукой!.. У него огромная армия, хоро-шо обученная, испытанная в боях. Его народ теперь на-зывает себя агафирсами. У Гелона тоже тцарство, народ здесь размножается как муравьи. Все таскают в его зак-рома золото по крупинкам, но таскают беспрерывно, и теперь у Гелона золота больше, чем у Агафирса в десят-ки раз!.. На эти богатства можно бы снарядить несколь-ко армий, но Гелон расходует деньги на помощь всяким погорельцам, беженцам, переселенцам... тьфу!.. Но стра-на есть, народ уже называет себя гордо гелонами, начи-нает гордиться, что гелоны -- самые богатые, зажиточ-ные, умные, работящие... и вообще лучшие люди на свете. Скоро Гелония потеснит другие страны... что мне дивно, так то, что она потеснит и без особенных усилий! Даже вроде бы не замечая, что кого-то теснит, кого-то проглатывает по частям или целиком... И только я ски-таюсь, бездомный и нищий. К тому же каждая собака норовит облаять или укусить. Почему так? Олег смолчал, это не тот вопрос, на который надо от-вечать. Есть вопросы, обращенные в пустоту или вроде бы к богам. Даже мудрецу глупо вмешиваться. Скиф поворчал еще малость, потом Олег слышал, как скрипнуло под его сильным телом ложе. Некото-рое время лежали в полной тишине. Олег уже полагал, что Скиф заснул, как вдруг далеко в коридоре послы-шались шаги. Скиф тут же проснулся, сел. В коридоре раздался нетерпеливый голос: -- Где ты их поселил? Почему так далеко? Другой голос что-то бормотал, Олег уловил за дверью стук приближающихся шагов двух-трех человек. Скиф встрепенулся, вскочил: -- Это Гелон! Дверь распахнулась, через порог шагнул высокий мо-лодой мужчина с черными до плеч волосами. С плеч сви-сает легкий красный плащ, широкая грудь, обтянутая легкой кольчугой, блестит в лучах светильника, словно усыпанная мелкими кристалликами льда. Олег поразился, насколько Скиф и Гелон похожи внешне и не похожи в поведении. Гелон не ворвался в комнату, как сделал бы Скиф, его движения чуть замед-ленные в сравнении с взглядом быстрых глаз, что сразу же увидели всех в комнате, оценили, многое, похоже, поняли. Вообще в движениях Гелона почему-то чувству-ется мудрая осторожность. Уже только по этому Олег сразу ощутил к нему доверие и симпатию. -- Скиф, -- сказал Гелон теплым голосом. -- Скиф, братец... Он раскинул руки, Скиф дал себя обнять, а потом, чувствуя, что стоять столбом вроде бы не совсем то, что положено, с неловкостью похлопал брата по спине. -- А ты ничего, -- определил он. -- Толстый! Жирок малость нагулял. Гелон рассмеялся: -- Да, здесь нагуляешь! То в одном месте пожар, то в другом почему-то корова издохла... Везде приходится са-мому. Скиф изумился: -- Пожар в селе, корова простолюдина издохла... Да тцарское ли это дело? Гелон не успел ответить, вмешался Олег: -- Когда нет более серьезных дел, то и это тцарское. Гелон, ты не пугайся: на самом деле мы со Ски-фом заехали к тебе просто так. Без особого дела. По-гостить. А потом поедем дальше. Скиф из-за спины брата бросил удивленный взгляд, но Олег уже смотрел в другую сторону. Гелон рассмеялся все так же беспечно, но чуткое ухо Олега уловило облегчение. Средний брат в самом деле подозревал, что с младшим могут прийти неприятнос-ти. А мудрый правитель всяких неприятностей избега-ет загодя. Скиф сказал с насмешкой: -- И что же... ты так и ездишь один? Ты не выгля-дишь воином. Тебя может зарезать любой разбойник. Не боишься? Гелон посмотрел с укором. Ответил мягко: -- Бойся того, кто боится тебя. -- Че-че? -- перепросил Скиф. -- Ты прав, -- пояснил Гелон так же мягко, -- меня никто не боится. Но разве не в этом счастье правителя? Скиф посмотрел как на юродивого, в глазах юного героя Олег уловил даже подозрение, не смеется ли над ним брат. -- Не понимаю, -- сказал он сердито, -- о чем ты лепечешь. Правитель должен быть грозен! Устрашать од-ним своим обликом. Быть аки лев рыкающий! Гелон с неловкостью посмотрел по сторонам, словно искал, на что бы перевести беседу. -- Многих, -- ответил он мягко, -- должен бояться тот, кого боятся многие... Но лучше расскажите, как добрались, какие страны проехали? Как там народ жи-вет? Какие налоги платит? Хорошо ли трудится? Что у них лучше, чем у нас? Олег пожал плечами: -- Мир везде примерно одинаков. Если ты нашел на счастье подкову, значит, кто-то другой недавно отбросил копыта. Только ты, говорят, сумел найти другой путь... В комнату вошел высокий человек с резкими чертами лица, быстроглазый, но, как и у Гелона, с наро-чито замедленными движениями. Длинное одеяние ниспадало до полу, однако седая голова оставалась от-крытой, Олег узнал Окоема, так тот назвался при пер-вой встрече. Окоем пробежал взглядом по Скифу, Оле-гу затем его глаза остановились на Олеге, а взгляд стал пронзительнее. Гелон повел в его сторону дланью. -- Окоем, -- сказал он. -- Верховный жрец. Мой друг и постоянный советчик во всех трудных делах. Окоем, присядь. Послушай, вдруг что-то да скажешь. Окоем усмехнулся: -- Мы уже знакомы. Я взял на себя смелость пооб-щаться с обоими до твоего прибытия. А сидеть здесь... гм... Там уже накрывают столы. Это же герои, не зришь? Они без пира не могут. Гелон виновато засмеялся, развел руками: -- Да-да, ты прав!.. Это я не тцар, а так, одно название. Забыл!.. Уже накрывают, говоришь? Что ж, пока дойдем, как раз накроют... надеюсь. Гурьбой вышли, Скиф посматривал на брата со снис-ходительной и брезгливой жалостью. Окоем завел бесе-ду с Олегом, а Скиф наставительно сказал брату: -- О пирах забывать не след. В одном зале с тобой сидят самые знатные люди, самые именитые полковод-цы, самые отважные витязи! На пирах ты раздаешь дары, приближаешь или удаляешь от себя людей. Это самое что ни есть дело тцара!.. А ты -- мчишься в деревню по-глядеть да дознаться, от чего пала корова! Ты роняешь величие венца! Гелон ответил кротко: -- Царский венец часто бывает только повязкой на глазах. -- Глупости! Простому народу нужно величие власти. -- Ни один человек, -- сказал Гелон все так же кротко -- желавший достичь величия, не достигал его. Не знаешь, почему? Скиф в затруднении пожал плечами, а Олег сказал с усмешкой: -- Величие походит на пожар, оно блещет столько же, сколько и уничтожает. Но я в скитаниях заметил одно: народ, отличающийся веселым нравом,-- лучший из на-родов. Гелон кивнул ему с благодарностью: -- Я тоже заметил, что просто веселый взгляд уже превращает кушанья в пир! Потому я стараюсь, чтоб народ мог пировать по всей стране, а не только в моем доме. В большом зале слуги суетились как муравьи, таская на столы кушанья, расставляя кувшины. Хорошо одетые мужчины, весело переговариваясь, входили в зал, расса-живались, приветствовали друг друга. -- Когда же ты успел? -- спросил Гелон верховного жреца. -- Это не я, -- ответил Окоем. -- Это Угарч. Он ве-лел готовить сразу, как только протрубили трубы... У Гелона место почти не отличалось от остальных, разве что сам стол на небольшом помосте, чтобы правитель мог озирать весь зал, да кресло с высокой рез-ной спинкой, но Олег не успел разглядеть дерущихся львов и грифонов, их рассадили, сразу налили в золо-тые кубки вина. Гости поднялись, дружно провозгласили здравицу. Гелон тоже встал, коротко поклонился, поблагодарил степенно, отпил самую малость, но, к удивлению и не-годованию Скифа, никто не стал орать "Пей до дна!", с трезвостью Гелона считаются, хотя сами наверняка напиваются, как и положено, по-свински. Олега посадили рядом с Окоемом. Угарч молодец, сразу понял, кто есть кто, да и Окоем, уже видя в Олеге своего поля ягоду, между неспешными глотками вина интересовался как будто невзначай, кто сотворил белый свет, для чего, зачем люди на свете, а зачем создали боги комаров, вслушивался в ответы, загадочно улыбался, на-конец, рассмеялся вовсе. -- Не понимаю, -- произнес он, -- что общего между двумя такими разными людьми? -- Они братья, -- ответил Олег. Окоем покачал головой: -- Да нет, я говорю о тебе и этом юном герое. Он и Гелон -- это же слон и лев! Гелон, как слон, спокойно и размеренно, не давая себе отдыха, строит эту новую державу. Сам понимаешь. Скиф совсем не такой... В нем кипит львиная кровь, львиная ярость... А ты, хоть и его спутник, больше похож на Гелона. -- Чем же? -- Тоже из породы строителей. Олег усмехнулся: -- Ты тоже. Гелон знает, кого подбирать в советники. -- Да, -- согласился Окоем самодовольно. -- Я не насоветую Гелону идти войной на соседей. Или завес-ти тысячу жен и пять тысяч наложниц. -- Что для его возраста было бы естественным, -- за-метил Олег. -- Его ждет женитьба, -- сообщил Окоем таинствен-но. -- Правда, пока что сам Гелон об этом не знает. -- Вот как? -- Да. В Гелонии в одном знатном семействе есть одна непорочная девушка редкой красоты... Звездами предначертано, что ей суждено дать потомство великих тцаров, потрясателей Вселенной, знатных полководцев, что раздвинут пределы своих стран от моря и до моря... Я трижды проверял все карты! Все верно -- слова богов... даже не богов, а того, что движет даже богами, слова судьбы звучат для врагов обрекающе, а для нас обнадеживающе: Дивия, так зовут эту девушку, родит от Колоксаева сына двух сыновей-героев, что дадут начало двум великим народам, а от них пойдут вели-чайшие правители, полководцы, завоеватели... Олег внимательно следил за его лицом. Спросил вне-запно: -- Твою дочь зовут Дивией? Окоем вздрогнул, брови изумленно поползли вверх. Оторопело посмотрел на Олега, засмеялся, но смех был принужденным. -- Ты... почему так решил? -- У тебя учащалось дыхание, -- объяснил Олег. -- Го-лос менялся, глаза блестели... Да нет, я рад, что звезды предрекли такое великое будущее. Гелон все-таки сын полубога и внук бога! В нем должно быть заложено мно-го сил и талантов, чтобы дать разбег его потомкам. Окоем перевел дыхание. Глаза теперь изучали Олега еще внимательнее. -- Олег... Тебя ведь Олегом зовут?.. Да, я слышал о тебе. Всякое, разное... Ты очень умен и силен. Потому опасен, как никто другой. -- Почему? -- Ошибки людей сильного ума именно тем и страш-ны, что становятся мыслями великого множества других людей. Если за тобой пойдут, что тогда? Ты понимаешь, что можешь завести их в болото? Ты сумеешь пройти, но за тобой все утонут... Может быть, тебе надо сперва набраться чужого опыта? Поучиться? Изучить знания древних? Олег ответил со злостью: -- Сколько я уже успел за свою недолгую жизнь на-слушаться про эти знания древних! Тем более -- Тайные Знания Древних! Окоем, ты веришь в то, что говоришь? На самом деле то, чему учили древние, так незначитель-но и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь приблизиться к истине иначе, как удаляясь от пу-тей которым они следовали. Окоем покачал головой: -- Ты зря так презрительно о знаниях древних... От-части важнее знать, как человечество размышляло над данной проблемой, чем иметь собственное решение ее. -- Размышляло! -- возразил Олег. -- Но даже не ис-кало!.. А если и искало, то не нашло. А я хочу найти. -- Найти? Олег запнулся, подумал, сказал твердо: -- А не найду, то создам. Окоем долго думал, вздыхал, сопел, а когда заговорил, Олег подумал было, что старик говорит про себя: -- Самый верный признак истины... это простота и ясность. Ложь всегда сложна, вычурна и многословна. Ты умеешь брать любую сложную проблему, сразу со-влекать с нее пышные одежды, и тогда все видят само зерно. А ты уже говоришь, что с этим зерном делать... Однако, Олег, не скрою, Скиф много успел о тебе рас-сказать. Он тобой восхищается, но я умею слушать и слышать. Олег пробурчал: -- Представляю, что он рассказал! Окоем усмехнулся: -- Да, рассказал и про то, как ты голыми руками по-бивал врагов. Но я слушал о другом... И мне стала ясна твоя суть. -- И что же ты увидел? -- Ну... ты не обрадуешься. -- А все же? -- Ты уж прости, но абсолютно-белое, как и абсолют-но-черное, кажется каким-то дефектом зрения. Вот и ты выглядишь... дефектным. Олег буркнул с неловкостью: -- Спасибо, что хоть в морду не дал. Глава 26 На том конце стола поднялся Гелон. Оглядел всех с отеческой улыбкой на юном лице, вскинул кубок. Раз-говоры разом умолкли. -- Дорогие друзья, -- сказал Гелон. -- Я покину наш пир, чтобы с братом и его другом продолжить пир в своих покоях. А вы продолжайте, веселитесь, как будто я с вами!.. А еще лучше, как будто меня нет вовсе в городе тогда вы, черти, вообще на головах ходите! В зале захохотали, стали выкрикивать славу велико-му Гелону, но Олег не увидел облегчения на лицах гу-ляк, что тцар уходит, теперь можно будет гулять вольнее: и при Гелоне, видать, не очень-то стеснялись. В покоях Гелона уже был накрыт небольшой стол, всего на четверых, на широких блюдах только гроздья винограда, яблоки и груши да кувшин в окружении че-тырех золотых кубков дивной работы. Да, подумал Олег яростно, пока Гелон уже на правах хозяина указывал, кому куда сесть, Окоем прав -- умный должен уметь делать выводы. А он, Олег, умеет их делать. Вывод, к которому подталкивал умудренный жизнью вер-ховный жрец, ясен: будь как все, иначе жизнь станет не-выносимой. Если в знании или умении оторвешься от простых людей слишком далеко, тебя перестанут пони-мать. А раз так, то сочтут безумцем. В тебя полетят кам-ни, от тебя отвернется любая женщина... -- Но так поступил бы умный, -- проговорил он с глухой яростью. -- А кто сказал, что я хочу быть всего лишь умным? Кто ищет, тому назначено блуждать. А блуждающий всегда выглядит нелепо для тех, кто сидит на завалин-ке и лузгает семечки. Нелепо и смешно. Эти сидящие в норках смеются, указывают пальцами, даже снисхо-дительно жалеют. Вот даже сильнейшие чародеи, они же и мудрейшие люди... так должно быть, не поняли его идеи с направле-нием людей по пути правильному и праведному, сопро-тивлялись; пришлось силой... Но он ушел и уже несколь-ко лет не показывается в Совет, но они все равно не разбегаются по норкам, ощутили вкус к большой работе, к настоящей власти... Вот так истины, признаваемые сей-час бесспорными, когда он их провозглашал, выглядели дурью или сплошной нелепицей! Гелон обратил внимание на его напряженный вид, сказал доброжелательно: -- Друг моего брата, ты был печальным, когда при-был, а сейчас в твоих глазах печали стало больше. Что-то случилось? Олег раздвинул губы, засмеялся как можно беспечнее: -- Разве можно быть печальным в твоей благословен-ной стране? Гелон смотрел в его лицо внимательно. Глаза, не по возрасту мудрые, стали грустными. -- Тебе много выпало, -- сообщил он, словно для Олега это была новость. -- И ты нечто носишь на плечах незри-мое... но очень тяжелое. У тебя может подломиться хре-бет! Разве у тебя нет друзей, чтобы приняли часть тяжес-ти?.. Поделись со мной. Если бы ты знал, сколько я ношу в себе чужих слез, обид, горестей! Олег невольно усмехнулся, уже без принуждения: -- Гелон, я восхищаюсь тобой. Но все же мои горес-ти не совсем такие, как у земледельца, у которого зах-ворала корова. Окоем, который слушал их внимательно, а с Олега не сводил глаз, дернул Гелона за рукав, обронил негромко: -- Не печаль наша страшна, а наши дешевые радости. Гелон не понял сразу, спросил, не страшась уронить достоинство правителя, который знает, оказывается, не все на свете: -- Почему? Окоем ответил, все еще не спуская глаз с Олега: -- Человек радуется... и останавливается. Кажется, что вот уже сумел, достиг, получил, добился. А человек, у которого в сердце печаль и неспокойство, может дойти до Края света. А если печаль и щем в груди не оставят его за это время, то пойдет и дальше. За Край... Не допытывай-ся. У нас своя дорога. А он пусть идет своей. Олег спросил, переводя разговор на другое: -- Гелон, мы не перестаем дивиться изобилию в тво-ей стране. Как тебе это удалось? Гелон развел руками: -- Сам удивляюсь. Нет, правда, не прикидываюсь! Понимаешь, я никогда не любил сражений. Агафирс и Скиф вечно дрались либо друг с другом, либо вместе на-падали на кого-то посильнее, пропадали на охоте, а я... гм, домики из песочка строил, раненых зайчиков подби-рал, лечил, а потом выпускал, пробовал муравьев убедить жить дружно... У нас во дворе жили мелкие черненькие и крупные красные, так вот они постоянно воевали, а мое детское сердце кровью обливалось, я ведь любил и тех, и других... Словом, когда мы со Скифом ушли, то со мной ушло немало народа. Меня назвали тцаром, хотя какой я тцар? Мы построили этот город, а потом заморились каж-дый год переносить городскую стену дальше. -- Что, так быстро плодитесь? Гелон вяло отмахнулся: -- Плодимся -- да, но к тому же к нам едут отовсю-ду. Ну, те, кто воевать не любит. Не поверишь, но та-ких набралось очень много! -- Поверю, -- сказал Олег. Скиф сердито сверкнул глазами. Мужчины, которым не нравится воевать, -- трусы. Жалкие трусы. -- Но все равно, -- сказал Гелон, -- я велел ставить стены крепкие, а стражей назначил из самых чутких. Те кто не любит воевать, -- лакомая добыча.Потому у нас почти нет хорошей конницы, ибо не собираемся никуда в походы, зато у нас самые крепкие стены, а на стенах достаточно камней, смолы и всякого оружия, чтобы внизу полегло огромное войско!.. А наши кол-дуны неустанно укрепляют мощь стен, выявляют лазут-чиков... -- Попадаются? -- Чересчур много, -- вздохнул Гелон. -- Поверишь ли, даже из таких стран бывают, что и слыхом о них не слы-хивал! Чтобы напасть на нас, им надо пройти десятки зе-мель, где их перебьют раньше. Но рыщут, выведывают, таятся... Явились бы открыто, я бы сам все показал! Та-кими стенами любой правитель бы хвастался. А так при-ходится их всех на кол. Прямо на городской площади, чтобы все видели... Скиф сказал ехидно: -- А я слышал, что в твоей стране вот уже лет десять никого даже не пороли! Так и знал, что брехня. Гелон задержал цыплячью ножку у рта, в глазах были изумление и обида. -- Почему брехня?.. Последний раз подданного каз-нили в самом деле лет пять тому. А это чужаки... -- Их не жалко? -- Да нет, просто они уверены, что лучше украсть, чем попросить. И чтобы мои подданные убедились, что это не так, все лазутчики умирают на городской площа-ди долго, очень долго... Правда, я велел на ночь их до-бивать, чтобы не мешали спать криками. Олег спросил деловито: -- А казнь свершаешь утром? --- Не слишком рано, -- ответил Гелон рассудительно -- Чтобы народ выспался после трудового дня, по-завтракал, пришел на площадь в хорошем настроении. Вот тогда и начнется это... даже не казнь, как считают некоторые! Наглядный урок всем, кто смотрит, что за-коны лучше выполнять. Лучше и безопаснее. А если жизнь чем-то трудна, то приди и скажи управителю, а если тот не сможет помочь, то мне. Разве не понятно что я кровно заинтересован, чтобы все жили богато и счастливо? Счастливые не бунтуют, не разбойничают. А с богатых больше идет денег в казну. К тому же, на-слышавшись, что у нас тут чуть ли не вирий, сюда едут и едут переселенцы... Страна Гелония растет! Скиф все это время ерзал, словно из сиденья торчал острый шип. Ел то очень быстро, то вообще замирал, а взгляд устремлялся поверх голов в тревожную и грохо-чущую копытами даль, в глазах мелькали отблески по-жаров, там проносились призрачные фигуры всадников, падали люди, рушились стены. Гелон говорил все тише, сбивался, он тоже видел глаза брата, и лицо правителя Гелонии становилось все не-счастнее.I Скиф со стуком отодвинул тарелку. Гелон тут же замолчал,