. Она ахнула восторженно, впервые видела такого игрушечного, похожего на блестящую фигуру из янтаря. Влад мгновенно сорвал с крюка арбалет. Кася увидела только смазанное движение, настолько варвар двигался быстро. Хлопнуло, пахнуло озоном. Муравей уже добежал до деревьев по ту сторону тропки, но вдруг упал, задергал лапами. Жвалы разомкнулись, застыли. Головастик равнодушно пробежал мимо, а Влад снова обратился в каменную статую. Кася в недоумении оглянулась. Из рваной дыры в брюшке вздувалась огромная остро пахнущая капля. -- Наповал? -- поинтересовался Семен. Кася спросила дрожащим от негодования голосом: -- Зачем?.. Показать меткость? Семен толкнул локтем, сказал вполголоса: -- Паразит! Мелкие муравьи живут в семьях крупных. Например, у ксерксов. Устраиваются в стенах, оттуда шпионят, воруют яйца, личинок, гадят. Верно, Влад? Варвар не обернулся, смотрел в быстро сменяющуюся картину впереди: -- Инквилин. Никогда не покидает гнезда. Семен огляделся в притворном ужасе: -- Мы уже в гнезде? -- Самка искала внедрения. Мы убили целиком будущую семью паразитов. Семен подмигнул Касе, она с неудовольствием пробурчала: -- Мы? К тому же я не очень этому верю. Семен и Влад переглянулись, у обоих мелькнули одинаковые усмешки. Кася не поняла, чему можно смеяться, но тут же возненавидела -- мужики! -- всем сердцем. Глава 7 Из расплывчатой зеленой неизвестности Тумана выныривали листья и стволы деревьев, глыбы на дороге проносились мимо и пропадали в такой же сумятице зеленых пятен и форм. Кася всматривалась тревожно, сердце ныло от страха. Никогда еще не чувствовала себя так беспомощно. Из Старого Света прибыла всего два года назад, там зрение было нормальным, а здесь в первые же часы испытала чувство гнетущей неуверенности, странной близорукости: все, что находится в двух-трех десятках шагов, видит отчетливо, а дальше -- Туман!.. Муравьи видят еще хуже, обычно не дальше кончика собственного усика, паук едва-едва отличает свет от тени, но все равно страшно чувствовать себя внезапно ущербной. Соколов успокаивал: все колонисты первые годы нервничают, потом ничего, привыкают. Лучше всего тем, кто родился в Мегамире, таких уже около двух тысяч человек! Она украдкой посматривала на варвара. Неподвижный, суровый, но глаза преображают мужественное лицо -- крупные, с большой радужной сетчаткой и расширенным черным зрачком, позволяющим видеть обширную цветовую гамму. Как предсказывал Соколов, если человек проживет в Мегамире несколько поколений, обязательно резко изменится. Ускорится период созревания, адаптации. В Старом Свете младенцу не позволяет ходить и даже ползать чудовищная гравитация, буквально вдавливающая в землю. Здесь ее практически нет, резко укоротятся сроки вынашивания, рожать начнут близнецов, потом -- тройняшек, а через несколько поколений каждая мать будет приносить по семь-восемь детей. Еще через поколения эволюция приведет к откладыванию яиц с тонкой кожистой оболочкой: чуть уплотнившейся нынешней "рубашкой", в которой и сейчас нередко рождается младенец. Пусть едва-едва родился в яйце, а через пару минут вылупился, но потом период насиживания растянется на недели. А потом... Соколов не говорил, что ожидает человечество Мегамира потом, загадочно улыбался. Кася слышала лишь обрывки фраз о микрояйцах, что нет необходимости человеку откладывать яйца как глупая курица: с запасом питательных веществ -- пережиток варварства, как и нынешние жировые запасы на теле на случай голода. Выгоднее откладывать яйцо пятой ступени, что делают муравьи, а потом кормить само яйцо, наблюдая за ростом и развитием в нем ребенка, на ходу исправляя дефекты, корректируя развитие... В этом месте Соколов умолкал вовсе, расспросы натыкались на глухую стену. Варвар ехал на ксерксе, похожий на средневекового рыцаря. Сколько бы Кася не напоминала себе строго, что это лишь продукт вынужденной эволюции, не могла оторвать взгляда от огромных глаз Влада. Влад поднял руку, ксеркс мгновенно остановился, присел, прижавшись к земле. Кася заметила, что муравей даже повернулся так, чтобы полностью накрыть собственную тень. Над головой, шумно треща огромными слюдяными крыльями, пролетела кобылка. Она опустилась в десятке шагов от них. Кася отчетливо видела, как этот массивный летающий зверь неподалеку от земли внезапно сделал сальто, блеснул ослепительно белым брюшком, словно дразня хищников, упал на все шесть лап, сложив крылья и зачехлив их грязно-серым надкрыльем. Перед глазами Каси еще стояло белое пятно, она поморгала, стараясь рассмотреть огромное животное среди таких же грязно-серых холмов. Засмеялась, поняв хитрый маневр -- так можно сбить с толку любого преследователя! Варвар оглянулся, даже спина его ясно говорила, что смех без причины -- признак дурачины. Кася сразу стала серьезной. Бабочки в полете умышленно сверкают ярко-красным, синим, желтым, но опускаются на кору мегадерева, моментально сложив крылья -- уже не отличишь от коры. Еще и садится перпендикулярно солнцу, чтобы тень падала вертикально, а рисунок на крыльях в точности совпадал с темными полями на коре. Хищник, конечно, не станет искать в этом месте, уверенный, что бабочки там нет -- ведь она же ярко-красная, цветная! Влад часто посматривал на солнце, дим внезапно остановился. Семен и Кася послушно соскочили. Головастик с Хошей, задремавшем между сяжек и ракетной установкой, взыграл и резво вломился в заросли. Семен проводил ксеркса озабоченным взглядом, но варвар уже беспечно вытряхивал из фляги цветной шар воды, воздух наполнился бодрящим запахом. Половину жидкости Влад вобрал в себя, оставшийся шар поменьше размазал по рукам и груди, смочил лицо. Пока Семен откупоривал тюбы с жидкой едой, варвар изловил некрупный нежнотелый пузырь с крохотными ножками. Кася ощутила волну симпатии к беззащитному зверьку, хотелось схватить на руки. Она отчетливо видела внутри движение густой жидкости, сквозь тело просвечивали руки их проводника, похожие на железные крюки. -- Не укусит? -- спросила боязливо. -- Беззащитен, -- ответил он. Подумав, добавил, словно бы из первобытной вежливости: -- малые зверьки знают, что их не тронут -- чересчур малы. Потому даже не защищаются. Кася поспешно отвела глаза: могучие руки варвара уже растягивали зверька в стороны. Отвернувшись, она услышала легкий треск, хлопок, довольное сопение. Милый пузырь не знал, что ни размеры, ни ласковый вид не спасут, когда в Мегамир явится ненасытный человек. На остановках, как заметила Кася, варвар и жуткий ксеркс обязательно чистили друг друга. Ксеркс вылизывал Влада жестким словно терка языком, плотная кожа сухо скрипела. Тот томно выгибался, ксеркса выдраивал короткой щеткой с густыми пучками тугих волос. В первый день, когда от вез их от разбитого топтера, она такой странно знакомой щеточки не видела, сейчас ломала голову, пока Семен не пояснил с усмешкой: -- Это же кристалломодуль сброса!.. Шесть миллионов рублей всадили в его разработку. -- Почему он у варвара? -- ахнула Кася. -- Взял в уплату, -- сказал Семен лаконично. Глаза его смеялись, Кася вспыхнула: -- Как можно допускать!.. Дали бы ему Бусы... ожерелье! -- Он взял кристалломодуль, -- ответил Семен тем же тоном. Видя, что Кася огорчилась до слез, сказал уже мягче. -- Не жадничай. Теперь, когда он пошел в серию, каждая штука стоит не больше миллиона. Кася со злостью смотрела на дикаря, на его чудовище, которое чесали щеточкой стоимостью в миллион рублей. Дим изгибался, становился на цыпочках, выставляя сокровенные места, принимал причудливые позы. Помогая варвару, старательно вылизывал себя и сам. Оба вскоре заблестели, странно взбодрились. Семен предположил, что слюна ксеркса сильна не только как истребитель микробов, но и как-то питает или стимулирует жизнедеятельность. Кася возразила: простой массаж ее взбадривает тоже. Она бы тоже не прочь подставить и свою спину, да только боится этих двух страшилищ. Даже трех, ибо Хоша всегда принимает в чистке самое деятельное участие. Семен сделал вид, что не понял намека-предложения. Он побрызгал себя репеллентом, подумал хмуро, что надо менять старые средства, ибо пользоваться ими в Мегамире вовсе невозможно. Вместо струйки брызг из горлышка тюба вылетают идеально круглые мелкие капельки. Если тюб не держать рядом с кожей, то капельки зависают в плотном воздухе, не проломив его крохотной массой! Ощутил жжение, поспешно растер пленку жидкости по груди. Под лопаткой кольнуло, Семен заломил руку, пытаясь почесать -- какой-то микроб протиснулся, впился! С завистью смотрел на варвара с его страшилищем. Оба с таким наслаждением чистили друг друга, что по всей поляне стоял треск. Потом ксеркс с Хошей унеслись в Лес. Варвар рассматривал снаряжение -- не сидел без дела, как заметил еще Дубов. В какой-то момент прислушался, постучал оберегами: двумя камушками, что носил на груди. К своему удивлению, Кася услышала далекий ответный стук. Она не могла даже определить, с какой стороны донесся звук, но варвар кивнул удовлетворенно, принялся надрезать стволы ближайших деревьев, заполнять бурдюки и фляги соком. Явно его чудовище доложило, что поймало что-то на обед. Могло даже сообщить, что именно поймало и какой спелости. Кася помнила первый шок в Мегамире, когда внезапно обнаружила, что все заполнено звуками. Она слышит скрежет, писк, жужжание, хлопки, треск, глухие удары, писк, чувствует дрожание почвы за сотни и тысячи шагов, но видит не дальше двадцати! Соколов как-то объяснил, усмехаясь, что человеческое ухо воспринимает звуки в диапазоне от шестидесяти до шестнадцати тысяч циклов в секунду, а большинство видов насекомых верещит в других диапазонах. Сверчка человек старого Мира слышит хорошо лишь потому, что он всегда трещит на одной высоте и амплитуде, тот же человек уже не слышит близкую к сверчкам кобылку Одиподу: самец стучит в диапазоне двенадцать циклов в секунду, а самка и того меньше! А послушать их стоило бы, добавил Соколов со странной затаенной усмешкой, тогда люди перестали бы хвалить сверчков и кузнечиков с их унылым однообразным треском. Когда Кася на четвереньках вылезла из-под широкого листа, Семен потянул носом: -- Гм... феромон-релизер... Нет, скорее, феромон-праймер... Одновременно и мощный алломон. -- Говори человеческим языком, -- сказала Кася раздраженно. Ее преследовал этот запах, хотя удалялась как можно дальше, рискуя заблудиться или попасть хищнику в лапы. -- Зря прячешься под кустиками, -- объяснил Семен уже серьезнее. -- Даже я могу многое определить по твоему запаху. -- Я вымыла руки! -- недовольно возразила Кася. -- А наш проводник, если захочет, расскажет намного больше. Я уверен, он слышит запахов во много раз больше. Это мы с тобой знаем лишь привлекающие и отпугивающие. Кася бросила подозрительный взгляд, но Семен говорил серьезно: -- Я сам такой же дурак, переношу привычки из Старого Мира. Ты два года как оттуда, я -- двенадцать, но что это в сравнении с поколением Влада? Давай друг друга одергивать? Наверняка выглядим в его глазах жалко. Она пренебрежительно наморщила носик: -- Меня абсолютно не интересует мнение варвара! Говорила чересчур горячо, чтобы Семен поверил в ее искренность. Он посоветовал, держа лицо абсолютно безразличным: -- Ты... э... закапывай за собой, как собачка. Нет, собачка делает два-три символических гребка задними лапами и, считая ритуал законченным, бежит дальше. Лучше как кошечка, те еще и утаптывают песочек. -- Семен Тарасович! -- сказала она ледяным голосом. Семен произнес смиренным голосом, в котором издевка была так глубоко, что Кася не была уверена, издевается химик над нею или над собой: -- Помню, еще в детстве, когда жил в Старом Мире... Пойдешь в лес за грибами, а там комары злющие... Все бы ничего, веточкой отмахиваешься, но когда приспичит присесть за кустиком, спустив штанишки... У, кровососы! Так и жрут. Обеими ручонками, как сейчас помню, штанишки придерживаешь, не до веточки, а они, гудят, как самолеты с бомбами, прямо ревут, пикируют, нападают все разом... Это я к тому, что в таком долгом путешествии мы малость уязвимы... Ко мне уже пара грызунов забралась. Правда, нас Соколов накачал антибиотиками, любой микроб издохнет, но антибиотики выветриваются! -- Подновим! -- сказала она сердито. -- Мы взяли запас. -- Пока нет универсальных антибиотиков. Одни бьют одних, другие -- других. Третьи, правда, прибьют всех, но и нас тоже. После короткого отдыха, когда дим и Хоша напитались водой, Семен снова помог Касе взобраться на Головастика. Точнее, она прыгнула сама, а Семен поймал, не дав упасть на другую сторону, усадил за ракетной установкой -- ракетницей, как ее называли. Дим резво понесся по ровному каменистому плато. Кася щебетала, а Семен незаметно погрузился в невеселые думы. Золотой век Мегамира был, по его мнению, в первые годы, когда на Станции попадали проверенные и перепроверенные ученые. Переходными камерами обладали только две сверхдержавы: США и Россия, потом их построили Англия, Украина, Германия, Китай, Япония... Опасаясь, как бы какая из стран не обрела преимущество, началась экспансия. Маленькие колонии появлялись на карте мира всюду: в горах Тибета, Сахаре, тропиках, островах. На какое-то время воцарилось зыбкое равновесие, но затем кто-то высказал опасение, что некая страна забрасывает колонистов и на земли противника... нет, не противника, везде мир и дружба, но сами понимаете, то да се... Правительства клялись, что осваивают только свои земли, ее хватит на миллиарды лет, однако подозрение осталось. Планета настолько обширна, если забросить тысячу колоний даже в перенаселенную Японию -- легко не обнаружить, а что говорить о бескрайних просторах Амазонки, Африки, Сибири, Азии? Если же противника подозреваешь, стараешься опередить. Когда ситуация вышла из-под контроля, получили право строить переходники частные фирмы. Прогресс и удешевление привели к тому, что в Малый Мир, затем Большой Мир, позже Новый Свет, а в конце концов -- Мегамир, хлынули многие, кто мог оплатить переход. А также миссионеры, посланные Ватиканом, буддистские монахи, проповедники ислама, волхвы Великой Праруси, даже ортодоксальные проповедники иудаизма, которые твердо решили основать Великий Израиль на незанятых землях, откуда их наконец-то изгонять не будут. Несколько благотворительных обществ, объединив финансы, переправили в Мегамир массу людей, покушавшихся на самоубийство, впавших в депрессию, мизантропию. Нашумел уход профессора Конрада Чалкера, лауреата Нобелевский премии. Он скрылся со Станции вместе с женой и двумя детьми, заявив, что всю жизнь мечтал стать первопроходцем. Чалкер даст начало племени вечных странников. Были и другие группки, самые разные, которым надо было уединиться. Старый Мир тесен, находят всюду, принуждают, обязывают, сажают, грозят, а в Мегамире -- полная свобода, шанс основать государство Всеобщей Справедливости, как ее понимают только они, избранные. Многие мечтали стать отцами нового народа. Конечно же, отмеченного богами или Богом, народа избранного, самого лучшего, лишенного пороков, талантливого, чистого, без примеси грязной крови: черной, белой, красной, желтой -- дурной наследственности... Он поднял глаза на варвара. Как правило, мечты заканчиваются вот так. Невежественный дикарь, озверевший в борьбе за выживание, даже не подозревает о других уровнях цивилизации. А узнает, как примет? Уже ходят слухи о нападении дикарей на Станции. Правда, большого нападения всем племенем еще не было, отдельные сотрудники исчезали и раньше, но слухи становятся все тревожнее. Головастик остановился, выжидающе повернул к седокам голову. Крупные глаза недоумевающе уставились на Семена и Касю. Влад спрыгнул, сдернул на землю тюк с вещами. -- Непонятно? -- буркнул он. -- Вы железные, а дим у меня слабенький... Ему надо отдохнуть. Семен тоже попытался слезть, ноги подломились, упал. Перед глазами замелькали цветные пятна, в ушах стоял треск. -- Перегрелся сдуру... -- прохрипел он. Влад бросил химику раздутый бурдюк. Семену едва хватило сил присосаться, а когда вместе с водой пришла сила, поднялся, стащил Касю. Она была почти без сознания. Капля, которую вытряхнул Семен девушке на лицо, растеклась толстой пленкой, полезла под расстегнутый ворот комбинезона. Кася закашлялась, Семен ритуально постучал по спине. Варвар отступил с презрением, словно боялся заразиться. Не глядя, ухватил пробегавшую мимо меку, оторвал передние лапы, зубы с хрустом впились в розовую плоть. Кася поспешно отвернулась, едва не перекрутившись в поясе. Влад по всей видимости не понял, протянул ей трепещущую жертву: -- Хошь? -- Н-нет, -- выдавила с великим трудом. -- Я червяков... ем только на завтрак. -- Хорошо, -- пообещал он, -- принесу утром. Головастик поймал раздутую сладким соком раппуху, сдавил жвалами, выпил в мгновение ока, отшвырнул пустую шкурку с целой головой и лапками. Раппуха поднялась и пошла, еще не понимая, что дим почти съел ее, вместе с соком проглотил и внутренности... Впрочем, сказала себе Кася, удерживаясь от обморока, возможно, к вечеру раны заживут, а внутренности регенерируют. Рядом шумно чавкал Влад, смачно высасывал жидкость, облизывал пальцы. Семен подсел к Касе, тоже уставился на руки варвара, покрытые по локти розовой пленкой. Тот перехватил взгляд, разорвал меку надвое, половинку швырнул Семену. Химик едва не вскочил, ибо мека легкая, у него обязательно упала бы на землю, но варвар умело пустил ее по плотному слою воздуха -- меку понесло, подбросило, чуть развернуло, а легла точно в растопыренные пальцы Семена. Шарики бледно-розовой крови, коснувшись руки, сразу расплылись тончайшей пленкой по кисти, доползли до локтя. Семен к ужасу Каси начал шумно облизывать пальцы, обсасывать руку, а потом точно так же всадил зубы в еще живую меку, что беспомощно шевелила оставшимися лапками. -- Мужчины, -- произнесла она с нескрываемым отвращением. -- Какие же вы... одинаковые! Семен проглотил кус, спросил сипло: -- Да? Внезапно подхватилась и, зажимая рот ладонью, бросилась за дерево. За тонкой корой, подсвеченные с той стороны солнечными лучами, двигались как темные призраки в мутной воде размытые по краям шары протоплазмы. Влад прислушался к странным звукам, что доносились из-за дерева, уже не ближнего -- отдаленного, ноздри дрогнули, но могучие челюсти с хрустом перемалывали, дробили, перетирали. Напротив сидел Семен, доктор химических наук, лауреат и член, он с некоторым беспокойством посматривал на заросли, где скрылась Кася, прислушался, однако челюсти работали в том же ритме. Ломая кусты, на поляну выбежал Головастик. На ходу уронив к ногам Влада толстую личинку кнурдлика, с любопытством повел сяжками и побежал в ту сторону, где скрылась Кася. Семен едва успел рассмотреть раздувшийся абдомен, даже мембрана вытянулась во всю длину. Головастик вломился в заросли, исчез. Вскоре за деревьями страшно треснуло. Влад привстал, напряженно вслушиваясь. Головастик выскочил ошалелый, постоял на краю поляны, покачивая огромной плоской головой. На его спине метался Хоша, возмущенно орал, подпрыгивал, гребень вздыбился, люто сверкал острыми зубками. Головастик посмотрел на Влада, словно посигналил сяжками. Варвар широко улыбнулся, сел. Их взгляды с Семеном встретились, оба понимающе кивнули и спокойно продолжили трапезу. Глава 8 Вскоре Влад велел усаживаться на дима снова. Головастик обрадованно рванулся вперед. Кася не поняла, что за отдых, если дим не присел, не прилег -- носился по зарослям, ловил и давил зверей, что-то ломал в жвалах, бурно рыл землю между огромными валунами, забрасывая комья выше головы, взбирался на вершины высоченных деревьев. -- Смена деятельности, -- пояснил Семен со вздохом. -- Мы все в теории, а дим -- практик. Он же простой, как сказал Влад, простодушный. -- Наивный, -- фыркнула Кася. -- Доверчивый! Прямо лапочка. -- Лапочка у нас Хоша, -- поправил Семен. Кася подняла глаза на взъерошенного лапочку, целиком из шипов, когтей и гребней, содрогнулась. А дим уже несся вверх по дереву, когти с легким треском пропарывали мягкие клетки. Кася в ужасе взглянула назад: земля стремительно удалялась. На стволе вспучивались два ряда блестящих шариков сока -- следы. Головастик мчался вверх с той же скоростью, что и по земле, но Кася успевала заметить крохотные блестящие точки, что отрывались от серо-зеленого ствола. Подобно человеку, дерево защищалось от перегрева, сбрасывая часть воды через пористый ствол, -- все дети одной Матери! Дерево было покрыто редкими волосками, каждое толщиной с палец, на кончиках поблескивали синеватые искорки. Кася закрыла глаза, хотя высоты уже не боялась -- в Мегамире этот страх быстро уступает боязни прилипнуть к капле воды, попасть под упавший листок... Впереди обыденно переговаривались Семен и варвар, кошмарный Хоша прыгал по обоим, стрекотал, однажды скакнул даже на Касю. Она замерла в ужасе, но Хоша лишь клюнул в затылок, перескочил на ракетную установку. Пугливо приоткрыв глаз, Кася увидела в пасти Хоши исчезающее брюшко зловредного клещика-кровососа. Внезапно дим из бега по вертикальной стене перешел в бег по горизонтали: несся по узкому раскачивающемуся листу, похожему на длинный мост-автостраду. Вздутые клетки, разделенные темными прожилками, все так же тихо лопались под острыми когтями. Впереди колыхался под ударами воздуха другой лист, в редкие мгновения два листа чиркали зазубренными краями друг о друга, между ними возникала бездна, то один, то другой лист оказывались на немыслимой высоте. Кася зажмурилась, крепче вцепилась в плотный шов между склеритами дима. Однако даже с закрытыми глазами ощутила как закованный в панцирь могучий зверь изменил бег, замедлил, потом резко ускорил... Сильно шелестнуло, словно рвалось полотнище с раздутыми соком клетками. Касю тряхнуло, встревоженно вскрикнул Семен. Дим однако бежал безостановочно, Кася наконец рискнула открыть глаза. Они мчались на немыслимой высоте, внизу простирался жуткий Туман, Дим несся по узкой автостраде зазубренного листа, клетки тоже лопались и шипели, выпуская сок, Кася по звуку определила, что дерево уже другого вида. Близкому, но другому. Влад оглянулся, она увидела внимательные глаза варвара, словно он как-то понял, что слабая женщина даже в моменты острого страха запоминает, сравнивает, продолжает работу исследователя. Внизу за краем листа колыхался серый туман, плыли сгущения, пятна. Кася отвела глаза: высоты не боялась, но побаивалась. Конечно, в Мегамире падение -- самое меньшее из зол, даже пальца не сломаешь, хоть брякнись с высоты стоэтажного дома или верхушки мегадерева, но спуститься можно в паутину, а на земле вдруг да ждет что-то гадкое, уже разинувшее пасть? Так же внезапно дим понесся вниз по стене дерева: блестящего, плотного, частиц водяного пара почти не видно, зато от стены ощутимо веет теплом. Острые когти пробивали кору, однако сколько Кася не оглядывалась, из крохотных дырочек сок не выступил, а ранки тут же затягивались. Спустившись к прогретой солнцем каменистой равнине, дим побежал намного резвее. Жгучие лучи прожгли Касю, несмотря на комбинезон, захотелось петь, подпрыгнуть, ухватить дима с седоками на плечо и показать как надо бегать, но дим быстро нырнул в тень, Кася тут же ощутила, что муравей -- страшен, Хоша -- гадкий, варвар -- грубый, а Семен стал совсем невнимательным, забывает, что они в опасной экспедиции, что первая окончилась трагически, а исход второй сомнителен! Тени становились длиннее, наконец слились в сплошную угольно черную полосу. Нижние части деревьев стали темно-зелеными, а верхние части, пока что просвечивающие под прямыми лучами, тоже темнели -- солнце уходило в нору. Воздух оставался прогретым, но Влад все чаще обеспокоенно поглядывал на яркую синь вверху, наконец резко остановил Головастика: -- Заночуем. -- Мороз еще не скоро, -- сказал Семен предположительно. -- Я могу двигаться и ночью, -- отрубил Влад надменно. -- Мы все трое можем двигаться ночью! Но скоро выйдут на охоту бреклы. Семен было приосанился, когда варвар заявил, что ночью могут двигаться все трое, не сразу понял, что в тройку героев он с Касей не входит. Бреклы -- видимо вечерние звери. Узкая экологическая ниша между знойным днем и холодной ночью, здесь звери должны обитать очень быстрые, нещадные, выходящие из нор внезапно, нападающие бесшумно, убивающие сразу. Ксеркс перед сном побежал поохотиться, Хоша тоже принял хищный вид, подергал всеми лапами, проверяя мускулы, хотя с Головастика, похоже, слезать не собирался. Влад напился, с настороженным любопытством посматривал на Касю. Она вытащила странный пакет, развернула, металлическая поверхность пошла рябью, заблистали искорки, затем высветилось яркое изображение... той пещеры, в которой Влада принимал на пир Верховный Вождь Станции остроглазый доктор Соколов. Мелькнул ярко-красный комбинезон, мутное пятно обрело резкость -- Соколов приблизился, глубоко сидящие глаза словно впились в лицо Влада. Кася отодвинулась, сказала звонко: -- Здравствуйте, Иван Иванович! -- И вы тоже, -- донесся с экрана нетерпеливый голос Соколова. -- Нашли? -- Нет еще, -- ответила Кася обиженным тоном. -- Просто вы наказали сообщать о каждом шаге... -- Не в буквальном же смысле, -- поморщился Соколов. -- Как идет поиск? За его спиной двигались размытые красноватые тени, слышался стук, поднимались клубы пара. Влад потрясенно рассматривал лицо Соколова. Верховный Вождь покосился в его сторону, выслушал сбивчивый рассказ Каси о разнообразии животных форм, бросил коротко: -- Идите по расширяющемуся кругу. Наматывайте спираль вокруг Станции. Мы не знаем, в какую сторону они направились. Вероятность, как уже мы подсчитали, что они на расстоянии от трех суток ходьбы до недели. -- Мы уже прошли расстояние, равное двухдневному бегу, -- сообщила Кася. -- Может быть пройти еще два-три десятка верст, прежде чем начать поиск? -- А вдруг они поселились близко? Вероятность один к двенадцати, но упускать ее нельзя. На карту поставлено слишком многое. Я уже вызвал, как вы знаете, специальную десантную группу, но пока прибудут, мы обязаны искать своими силами. Не упускайте ничего, что может навести на след! Кася кивала с несчастным видом, а когда Соколов поднял руку в прощании, с видимым облегчением захлопнула половинки металлической книги, голос и шумы Станции разом оборвались. Семен сочувствующе погладил девушку по плечу: -- Не огорчайся. Его сейчас все теребят. Комиссия за комиссией! А он не администратор -- крупнейший генетик, лауреат... Работать не дают. Как еще не бросается на всех, ума не приложу. Я бы не выдержал. Кася увидела замершего неподалеку варвара, гордо вскинула носик. Ее слезы, едва начавшие накапливаться в уголках глаз, мгновенно высохли, Голос стал ядовито-вежливым: -- Как наша связь? Варвар не двигался, но в лице его Кася читала сильнейшее потрясение. Он поинтересовался охрипшим голосом: -- Это... запахами? Или как-то иначе? -- Как-то иначе, -- ответила Кася мстительно. Варвар чуть сдвинул брови, спросил очень осторожно: -- Если не запахи... -- Ты у нас все знаешь в Лесу, -- ответила Кася. Семен крякнул, отвернулся. Кася остановила себя на полуслове, словно поперхнулась, горячая кровь стыда прилила к лицу. Варвар груб, но не виноват, что Соколов ее обидел, уделив для связи лишь две минуты. Соколов не знает, как здесь страшно, иначе нашел бы время подбодрить, поддержать, как делал прежде. Варвар тем более не должен страдать от перепадов ее настроения. Пусть лучше думает, что она -- заносчивая и злая, не желает выдавать тайну связи. Это не ранит мужское самолюбие, как если бы пришлось разъяснять устройство радиосвязи ему, человеку каменного века. -- Связь хороша, -- выдавил варвар через силу. -- Я не знаю животных, которые передавали бы такую четкую картину. Ни запахами, ни стуком, ни вибрацией почвы... Правда, самая четкая система связи у самых глупых и примитивных животных, а я ими никогда особенно не интересовался. Семен опустил голову, пряча улыбку, отошел. Кася мгновенно вспыхнула, жалость к варвару разом сменилась острой неприязнью. Сравнил с животными! Глупыми! Примитивными! Варвар, словно ощутив перемену ее настроения, ушел вслед за Семеном. Он, судя по его виду, не чувствовал себя ни глупым, ни примитивным. Явился дим, сладкий сок едва не выплескивался из ушей, а раздувшийся от сытости Хоша не сидел, а лежал между сяжками. Варвар с ходу принялся чистить Головастика, тот в свою очередь нашел на нем пятнышко плесени, шершавый язык едва не свалил хозяина с ног. Влад ухватился одной рукой за переднюю лапу, с треском тер миллионорублевым модулем по раздутому абдомену, постучал рукоятью, могучий как десантный танк ксеркс послушно присел, жесткая щетка с пронзительным скрипом пошла по бокам, затем варвар продраил соединительные шарниры стебелька, швы на стыках сегментов, защитные пласты кутикулы. Не пропустил ни клочка на панцире, ксеркс вовсе забалдел, по выражению Семена -- химик иногда употреблял вовсе шокирующие Касю определения, в такие мгновения она не верила, что перед ней доктор химических наук, -- сейчас у грозного зверя можно украсть кошелек, обобрать с головы до ног. Кася подозревала, что если бы у бедного муравья было что красть, доктор наук и лауреат из непонятной женщинам лихости обязательно попытался бы это сделать. -- Как лижутся, -- сказала Кася с отвращением. -- Прямо как генсеки прошлых лет. -- Не ревнуй, -- обронил Семен. -- Я? -- вспыхнула Кася. -- Просто смотреть гадко. -- А вдруг у них там эрогенные зоны? Касенька, не подходи с нашими понятиями. Это другой мир. Кстати, замкнутый. Муравьи, если ты знаешь, не могут жить без коллектива. Даже не могут переваривать пищу в одиночку. А этот ксеркс жив! Почему? Подумай. А тем временем просмотри комбинезон. Вон у тебя под коленом присосался мерзкий по виду грибок! -- Ткань выдержит. -- Ее проверяли на прочность в лаборатории, а здесь -- джунгли. -- Ткань выдерживает все мыслимое, -- повысила голос Кася. -- Яды, кислоты, разрывы, проколы... Семен смолчал. Его комбинезон блестел. Подобно Владу и ксерксу, он чистился часто -- Кася ощутила неудобство, женщина, а вроде замарашки. В Мегамире во всем откапываешь первоначальный смысл: мода на чистоту явилась из жестокой необходимости -- грязнули вымирали первыми. Даже в прежнем Старом Свете. Тепло из воздуха уходило сперва медленно, затем Кася ощутила, как судороги пробегают по всему телу. В Старом мире кожа пошла бы пупырышками, а в Мегамире весь не толще прежней пупырышки -- холод пронизывает целиком, одновременно с кожей остывает сердце, печень, внутренности. Чуть передержал, жди острую режущую боль, если не умеешь заглушать. Старожилы научились вырабатывать прямо в организмах болеутоляющее, но неизвестно -- к добру ли. Боль -- сигнал о неблагополучии. Влад указал на щель у подножья раскидистого мегадерева: -- Заночуем там. Семен робко предположил: -- Не лучше ли... на мегадереве? Влад не повернул голову: -- Не лучше. Они забрались в трещину, сверху закрыли сетью, пропитанной алломонами. Сеть нашлась у варвара, Семен и Кася никогда не спали вне Станции. Даже в первом поиске сбежавших генетиков, они всякий раз к ночи возвращались на Станцию. Правда, всякий раз -- это дважды. На третий день была авария, тогда впервые ночь прошла вне Станции, но Глеб и Кася были до того измучены, что не замечали ужасов -- впали в мертвый сон. А Ковальский из него почти не выходил. Варвар почти сразу заснул, стоя, привалившись к стене. Вообще Кася заметила, что он присаживается редко, а на четвереньки опускаться избегает вовсе. Ритуальное, предположил Семен. Запреты жрецов, шаманов. Ужасы наказания. На четвереньках намного легче бегать. В Мегамире прямоходящего ждет масса трудностей, любое движение воздуха -- даже не ветер, валит с ног. Примитивные племена обязаны становиться на четвереньки! Чересчур велик соблазн. Семен и Кася долго не спали, переговаривались, опасливо поглядывая наверх. Там на темном небе появилась огромная страшная фигура, поводила сяжками, сканируя ночные запахи и беседуя с Хошей, тот не бросал жвалоносца. Семен удивленно покачал головой: и здесь, среди странных зверей, свои симпатии, привязанности! Мог же крохотный дракончик уютно устроиться на груди варвара в относительном тепле, но остался с ксерксом, греет другу лоб теплым пузом, скрашивает одиночество ночного дежурства. Стены разогретого за ночь ущелья остыли, потянуло холодом. Семен перехватил капсулку из руки Каси: -- Будешь разогреваться на ночь? -- Не могу же... в ночной анабиоз... как насекомые! -- Первые исследователи каждую ночь впадали. Может быть, потому и прожили так долго? -- Журавлев, Немировский?.. Они прожили долго, но все-таки погибли. А те их коллеги, которые жили по-человечески, умерли своей смертью. Она даже во тьме ощутила как покачал головой Семен. Но промолчал, спорить не стал -- женщина права всегда. А если не права, то перед ней надо немедленно извиниться и продолжать заниматься делом. Семен так и поступил: свернулся и заснул. Кася фыркнула, мужчины все-таки одинаковы, присела на корточки -- в Мегамире спят в любом положении -- не проснешься, даже если упадешь. Хоть с мегадерева. Холод постепенно взял верх, мертвое оцепенение проникло вовнутрь. Она ожидала леденящего страха, анабиоз подобен смерти, он и есть временная смерть, однако странное чувство покоя разлилось по телу. Она попыталась насладиться им, прочувствовать глубже... ...но мешал возникший шум. Она недовольно подвигала плечиком, сердито открыла один глаз. В расщелине было светло, небо блистало синью, уже не расчерченное защитной сетью, сверху доносились голоса. Сконфуженная, она поспешно покарабкалась по стене. Если это был анабиоз, то все равно обычный сон лучше: ей всегда снились яркие сны! Семен с варваром скатывали широкий тент. Гигантского ксеркса не видно, но Хоша торчал столбиком на громадном камне, чистил перышки и звонко верещал, часто вскидывая к небу уродливую страшноватенькую морду. "Господи, это еще и канарейка!" подумала Кася с отвращением. -- Как спалось? -- спросил Семен жизнерадостно. -- Никак, -- огрызнулась Кася. Луч солнца опустился на деревья, быстро соскользнул по стволам. Все озарилось нестерпимо ярким сказочным светом. Кася невольно отшатнулась, прикрыла глаза ладонью, щурясь, остолбенела: всюду -- на широких мясистых листьях, что лежат прямо на земле на ветвях, развилках стволов, вскинутых листьях наверху -- сверкают, переливаясь всеми цветами радуги, искристые шары. Самые мелкие с ее кулачок, самые крупные -- приплюснутые весом -- с нее ростом: прикоснешься, влипнешь как в жидкий клей. Семен посматривал искоса, не мешал зачарованно любоваться: считанные секунды длится сказочная красота. Затем блестящая пленка пойдет рябью, капля росы прогреется, пойдет бурное испарение... Солнечный луч прожигает насквозь, через считанные мгновения от сверкающего шара останется мокрое место, да и оно тут же высохнет бесследно. До слуха Каси донесся голос Варвара: -- Малец спрашивает у взрослого воина, летают ли червяки? Тот в крик, дурак, ты же видел червей, как же могут летать, у тебя вместо мозгов одни ганглии, чем ты думаешь... А малец вякает, мол, Верховный Вождь сказал, что летают! Тут воин снова орет: дурень, не понимаешь, поганые червяки все-таки летают, но низко, понимаешь, дурень, низко! Семен ржал, топал ногами. Кася ощущала вибрацию почвы, как чувствовала и более далекие толчки, стуки, колебания. Подумала с удивлением, что наверное почувствовала бы задолго приближение землетрясения: изнутри обязательно шел бы особый треск, как от переспелого арбуза. -- Кася! -- ворвался в уши резкий оклик. -- Катерина!.. Не спи. Отправляемся. Ксеркс уже был на поляне, ракетная установка плотно вцепилась в спину, прижалась как перед прыжком, чтобы не мешать охотиться в зарослях. С камня с визгом сиганул Хоша, в прыжке страшно вздыбил гребень и растопырил когтистые лапы -- управлял полетом, как запоздало поняла Кася, что от ужаса едва не пустила под себя лужу: страшненький дракончик летел почти на нее. Хоша брякнулся Головастику на лоб. Семен и Влад уже сидели рядом, скалили зубы, явно нашли общую тему для разговоров. Кася понимала, что это за тема. Когда такие разные мужчины находят общую тему, ясно, о чем чешут языки. Она запрыгнула, ракетная установка разгораживала их, потому Семен тщательно проследил, чтобы девушка прикрепилась липучками и к спине дима, и к установке. Ксеркс почти прыгнул с места, Кася сожалеюще оглянулась на поляну, рассеченную расщелиной: блестящие драгоценные шары уже словно покрылись трещинами... Ксеркс с утра бежал осторожно, лавируя между блестящими шарами. Попадались такие монстры, что даже он не рисковал задеть: пришлось бы ждать, пока солнце высушит каплю, освободит. Воздух был чист, плавали только бакты не крупнее ногтя, всегда голодные, ненасытные, покрупнее -- поднимутся позже, когда раскроются цветы, выпустят в потеплевший воздух крохотные частицы сладкой пыльцы. Кася постепенно оживилась, начала переговариваться с мужчинами поверх ракетницы. Варвар, как заметила вскоре ревниво, внимал ей краем уха, больше вслушивался в неумолчный треск, звон, шорохи, писки, что неслись как раз из далей, до которых ехать еще полдня. Ноздри начинали жадно раздуваться именно тогда, когда запахи вроде бы истончались или пропадали вовсе. Головастик иногда круто сворачивал без всякой причины. Кася поинтересовалась ядовито: -- Кто у нас выбирает дорогу? -- Впереди богомол, -- ответил Влад, не поворачивая головы. -- Слева -- стадо тенетников. Всего за полверсты. Сосредоточившись, он даже на ходу составлял картину, полученную из запахов, звуков, вибрации почвы. По пению, треску, писку ясно кто где сидит или висит на стебле, но даже по отсутствию свадебных трелей -- тоже ясно, ибо запах рисует пейзаж с роскошным конюшиной, богатой нектаром, но ревки из мелких джампов молчат, хотя без них и конюшина не конюшина. Значит, среди зеленых листьев и сиреневых, одуряюще пахнущих шаров затаился огромный хищный богомол, дорогу пересекает огромный как богомол и тяжелый как камень неуязвимый хищник, покрытый толстой броней. Влад однажды видел как он стоял, широко расставив железные когтистые колонны, по тропе бежали ксерксы, несли добычу, а жунць хватал сверху, в мгновение ока выпивал сладкий сок из раздутого абмомена, небрежным рывком отбрасывал искалеченного муравья. Сердце Влада облилось кровью, с того момента люто возненавидел жунцей, богомолов и всех зверей, что обижают добрых и верных муравьев. Впереди вырастал исполинский лес, раздутый соком настолько, что Влад сперва не поверил глазам. Сплошная стена сочной