очистил придворные миссии Орденов и сейчас двигался к их подворьям. Одна когорта - Аврамия - идет на помощь сюда, в Черный Город. Волшебники, похоже, растерялись и не знают, что делать. За секрет противодействия их чарам Патриарх в свое время заплатил Ланцетнику столько золота, сколько тот смог унести, а унести он смог поистине немало, несмотря на свою выдающуюся худобу. Правда, львиную долю добычи Ланцетник потом оставил в руках ловких шулеров, работавших на Хеона, так что, если не считать некоторого гонорара карточным виртуозам, потери свои Патриарх возместил. Впрочем, окажись Ланцетник хоть самим святым Дунстаном, презиравшим все людские пороки, и не вернись к Хеону и малой толики потраченного золота, он бы ни о чем не жалел. Потому что не признанный той же Радугой лекарь, травник, алхимик, оружейник и самую малость маг, хотя, само собой, без патента. Ланцетник сумел-таки отыскать такое сочетание самых на первый взгляд безобидных растений, дым которых обладал способностью парализовать саму способность магов творить чары, вызывая у них жесточайшие приступы болезненного кашля. Изобретение Ланцетника было с успехом испробовано - сперва на ведьмах или иных хоть немного владевших магией и приговоренных к смерти самой же Радугой. И вот настал звездный час... Под землей было сухо и чисто. Патриарх заранее позаботился о том, откуда он станет командовать атакой, Как, впрочем, и о том, куда он отступит в том случае, если атака окажется неудачной. В этом и состояло его отличие от Императора. Императору отступать было некуда. - Что с башней Флавиза? - отрывисто спросил Патриарх. - Окружена-с, сейчас задымляют-с, ваше патриаршество. - Экселенц! - Бесцеремонно расталкивая сгрудившихся вокруг Патриарха, к нему пробирался Ланцетник. - Экселенц! Мы нашли.., в общем.., талисман, очень мощный, позволяющий... - Короче, мэтр Ланцетник, - поморщился Патриарх. - Радуга оправилась от неожиданности и сейчас перейдет в контратаку, - упавшим голосом сообщил алхимик. - Почему ты так уверен? - с каменным лицом спросил Патриарх, игнорируя явный испуг на лицах его людей. - Амулет.., талисман.., он.., позволяет оценить... - Короче, подсказал талисман. - Хеон оборвал мэтра. - Ты уверен, что это... - Уверен, экселенц, - проскрипел Ланцетник, - Надо как можно скорее - , - Это ясно и так. - Патриарх начал отдавать приказы: - Рассыпаться. Пусть магия Радуги жжет тупых мужланов, что полезли сейчас с вилами и топорами на ночные улицы Мельина. Переждать. Но башню Флавиза... - Туда-то они и ударят в первую очередь, - сухо скрипнул Ланцетник. - Туда вот-вот ворвутся... Патриарх и глазом не моргнул. - Фихте! Подкрепление к башне Флавиза. Пусть пока не вмешиваются и держатся в тени. Отправь два полных тагата. - Но, экселенц... - не выдержал Ланцетник. - Тебе, кстати, лучше тоже отправиться туда, - обернулся Патриарх. - Двинемся сразу после их удара. Ланцетник прикусил язык и как-то бочком-бочком заковылял прочь. Приказы Патриарха Хеона не обсуждались и не повторялись. - Атакуем башню Лив! - доложил очередной гонец. Дождался патриаршего кивка и тотчас умчался прочь. - Что-то Император задерживается... - задумчиво проговорил Хеон как раз в тот миг, когда и пол, и стены, и потолок заходили ходуном, а воздух отчего-то наполнился горьким запахом - пережженного пепла, как выразился служка Фихте. Люди вокруг Патриарха замерли. О, ни один из них не был трусом, но сейчас Хеон ощутил, как над всеми ними начинают расправляться совиные крылья Страха. Слишком уж могущественна Радуга. И слишком уж неудобно то оружие, с которым они вышли против Орденов Семицветья. - Что, оробели? - спокойно, не повышая голоса, сказал Патриарх. - Намочили штаны? Сейчас побежим сдаваться и просить прощения? Фихте! Давай гони своих бездельников! Я должен знать, что там случилось... x x x Аврамий все сделал правильно. Ему в отличие от того же гнома - помощника Ланцетника - не требовалось копить обиды на магов. В любой Империи есть люди, превыше всего - и даже собственной жизни - ставящие так называемое благо государства, разумеется, так, как они его сами понимают. Под благом Империи легат понимал безусловное повиновение Императору и всяческое укрепление его. Императора, власти. Так решили боги, так решил Спаситель. Значит, так будет лучше и для людей. А когда на Империи, как пиявки, висят маги.., то чем скорее они уйдут, тем лучше. Радугу Аврамий знал не понаслышке. Его родная сестра была волшебницей Ордена Лив. И семья ничего не слыхала о ней вот уже семь лет - с того момента, как четырнадцатилетняя девочка-подросток без колебаний переступила порог башни магов в Мельине. Когорта шла неплохо. Легат служил не так долго, однако все старые воинские хитрости знал назубок. В городе достаточно более-менее безопасных крысиных нор, где можно отсидеться. Центурионы не станут спешить выдавать беглецов, если дело, по их мнению, грязное. Однако сейчас манипулы шли ходко и ровно, не нарушая строя, длинной железной змеей, протянувшейся по улицам замершего от ужаса города. И никто не пытался улизнуть от отработки своего легионерского жалованья. Белый Город остался позади. Впереди - Кожевенные ворота и за ними - город Черный. Там, где сейчас вот-вот начнется настоящее дело. Кожевенные порота... Слишком узки. Стары и слишком узки, Манипулам придется перестраиваться на коду. Затор. Потеря времени... Когорта Аврамия не зря набиралась из мельинских уроженцев. И потому никто не удивился его команде: - Через стену! На крюках! Отчего-то легату очень не хотелось протискивать свою когорту, все восемьсот мечей, через узкое игольное ушко старых ворот. Стража от них уже ушла, но тяжеленные створки были наглухо закрыты. Засов - настоящее бревно - задвинут до отказа. - Открывайте! - бросил легат. Его когорта уже разворачивалась вправо и влево от ворот. Легионерские сапоги ступали по плоским крышам, во множестве летели забрасываемые за края бойниц крюки с длинными веревками; десятки людей уже лезли вверх. Несколько воинов рысью подбежали к воротам. Засов медленно двинулся в сторону. Легат Аврамий отчего-то с тревогой взглянул на вечернее небо - по-осеннему темное и недоброе. И - отошел подальше от Кожевенных ворот. В следующий миг Радуга показала, что слухи о ее растерянности и неспособности контратаковать, мягко говоря, преувеличены. Аврамий видел, как это было. Видел, как облака внезапно набрякли алой сияющей каплей. Как эта капля потянулась вдруг вниз, как стремительно истончилась огненная нить, еще удерживавшая страшный подарок магов высоко над землей, и как наконец эта нить не выдержала и огненная капля сорвалась. Земля встала на дыбы. Жидкий огонь плеснул во все стороны, и все, к чему он прикасался, тоже обращалось в огонь. А, там, куда упала капля, там, где только что были Кожевенные ворота и прилегавшая к ним небольшая площадь (вместе с парой-тройкой домов), там сейчас кипел котел чистого белого пламени. В небе же, разметывая тучи, стремительно рос черно-алый огненный гриб, плюющийся короткими молниями, разбрасывающий вокруг себя десятки и сотни таких же капель, что и породившая его самого, только поменьше... От десятка легионеров не осталось ничего, даже пепла. Аврамий с трудом приподнялся на локте. Дорогу преграждал костер - костер, в котором пищей пламени служил сам камень. Горели скелеты привратных башен, горели остовы соседних домов, по несчастью возведенных слишком близко; пылала мостовая, расплавленная алая масса мало-помалу проваливалась все глубже и глубже, словно огонь, раз получив пищу, и не думал успокаиваться. С шипением и треском полыхала стена - точно деревянная, а не из крепчайшего камня. Однако легионеры как ни в чем не бывало продолжали лезть через нее. Аврамий дал знак сигнальщикам. Пусть разверзнутся небо и земля, пусть облака запылают огнем, когорта должна услышать знакомый приказ: "Рассыпься и жди!" Удостоив пожар не более чем парой взглядов, легат махнул окружавшим его охране и сигнальщикам. Время идти за стену и им. Когорта ждет. А маги хоть и сильны, но тоже промахиваются. "Будем надеяться, что этот промах не останется единственным", - подумал легат, отпуская веревку по другую сторону стены. Оставаться в стороне, когда его воины штурмуют подворье Лива, Император не мог и не хотел. Вычурные доспехи с гербом державы - разъяренным василиском - были выкованы гномами. Император сам испытывал нагрудник. Пущенное со всей силы копье сломалось, а на блестящей поверхности металла не осталось даже царапины. Давно, очень давно были сотворены эти доспехи.., в те годы, когда люди и гномы помирились на время. Когда вместе сражались против эльфов и Дану. На высокой арочной галерее внезапно появилась облаченная в голубое женская фигура. Император едва успел вскинуть руку, останавливая мигом нацелившихся в волшебницу арбалетчиков. Он угадал - чародейка высоко подняла не отягощенные оружием руки в знак того, что хочет говорить. Понятно, что маги не нуждались в мечах и стрелах, однако повернутые к врагам открытые ладони всегда означали только одно - знак мира, предложение переговоров. - Что произошло, повелитель?! - с неподдельным отчаянием в голосе выкрикнула волшебница. - Зачем это безумие? Почему ты убиваешь нас? Что мы тебе сделали?.. Черный камень в перстне Императора потеплел, как и всегда, если рядом начинала твориться какая-то волшба. Сулле, второму легату и командиру манипулы арбалетчиков, достаточно было одного едва заметного кивка головы повелителя. Воздух на миг потемнел и сгустился от стрел. А перед облаченной в голубой плащ чародейкой засветился жемчужно-серый овал призрачного щита. Слишком мало времени оставалось у нее на более изощренное заклятие. Тяжелые железные дроты, что насквозь прошивали всадника в полном защитном вооружении, бессильно отскакивали от новосотворенной преграды. - Это твое последнее слово, Император? - донеслось с высокой галереи. - Тогда да узришь ты гнев... Император вскинул руку. Впереди уже нарастал рев хлынувших внутрь подворья легионеров; у Голубой волшебницы оставалось совсем мало времени на достойный ответ, и Император надеялся, что его черный камень в состоянии хотя бы ненадолго отвлечь чародейку. Теплота камня означала творение чар. И сейчас эта теплота поднималась от перстня вверх по руке. Камень - и заключенное в нем существо - готовились исполнить приказ. Подарок самой Радуги обращался против нее. Пусть это далеко не самый сильный амулет, не самый сильный талисман, но в течение многих столетий он верой и правдой служил повелителям Империи, он помнил каждое биение сердца каждого из Императоров, он знал вкус их крови, что, случалось, лилась на него из ран; и нынешний владелец перстня верил, что все это не могло пройти бесследно, Вокруг вытянутой руки Императора стремительно сгущалось багряное облако. Все, о чем он мог сейчас мечтать, - это если не рассеять, то хотя бы растянуть прикрывавший волшебницу щит. Силы камня пришли в движение; они видели цель и сами знали, что делать. Десятки и сотни крошечных крылатых существ, состоящих из одних лишь кожистых крыльев и жилистых лап с громадными когтями, что призваны были для одной-единственной цели, с истошным воем рванулись в атаку. Им было отпущено совсем немного времени, вся жизнь их длилась несколько мгновений - долететь до щита волшебницы.., и все. Могучие силы, вызвавшие эти существа к жизни, давшие им на мгновение новые тела, вновь свертывались тугими глобулами, уходя внутрь черного камня. По руке Императора струилась кровь, обильно сочась прямо из пор. "Камень ничего и никогда не делает даром, если только не спасая жизнь своего господина - или, может, просто того, кому он разрешает носить себя?" - вдруг подумалось Императору. Повелитель повернулся к Сулле, но командир арбалетчиков уже все сделал сам. Имперские стрелки умели перезаряжать свое страшное оружие за считанные мгновения, с невообразимой быстротой ловя прицел. Пестрая туча вызванных камнем существ уже вцепилась в края сотворенного волшебницей щита. - Прочь! Прочь, вы!.. - услыхал Император отчаянный вскрик девушки. Слишком поздно. Крылатые твари горели и корчились в мгновенно брошенном чародейкой огненном шлейфе, но свое дело они сделали. На краткий миг, но они растянули, разорвали несокрушимую, казалось бы, преграду, открыв дорогу второму залпу арбалетчиков Суллы. На сей раз имперские стрелки не промахнулись. Огонь ничего не мог сделать с железными дротами. Растянутый, с прорехами щит тем не менее отразил почти все стрелы - за исключением двух. Одна вошла в щеку волшебницы, пробив навылет голову, другая впилась под левую грудь. Маги Семицветья живучи. Могучие чары не раз и не два спасали даже самых тяжелораненых. И, наверное, будь стрела лишь одна, волшебница Лива сумела бы спасти себя. Но на два смертельных ранения ее не хватило. Арбалетные стрелы отбросили девушку к дальней стене галереи - такова была сила удара. Голубое, еще не успевшее пропитаться кровью платье исчезло за изломом парапета. Когорта отозвалась восторженным ревом. Легионы Империи умели брать приступом любые крепости. Вот и сейчас - не прошло и мгновения, а вверх уже летели канаты с крюками и самые отчаянные уже карабкались по ним, точно обезьяны в южных лесах. Однако здесь не было мэтра Ланцетника с его травами. Гибель одной магички еще не означала поражения остальных. Император скомандовал общую атаку. Скорее, скорее, пока остальные не оправились от потрясения, пока не выстроили новую защиту; он понимал, что использовать черный камень вторично уже не сможет. Резервные манипулы двинулись на приступ. Глава 2 Будь я проклята! - громко сказала Клара Хюммель сама себе. - Пусть я достанусь на потеху оркам, если я хоть что-нибудь понимаю! Она стояла возле южных, Морских ворот Мельина. Широченный, вымощенный брусчаткой Тракт вел на полдень, к недальнему морю, вел по высокому речному прилугу. Внизу теснились пристани - многие купцы предпочитали сами подниматься вверх по течению, продавая свои товары в Мельине, где цены традиционно держались выше, чем в приморских городах юга. Насколько Клара могла припомнить, ночной Мельин никогда не отличался спокойствием и умиротворенностью. И хотя волшебница редко бывала здесь, о катакомбах, вполне пригодных для развлечения боевого мага се ранга, она, конечно же, слышала. Как и о веселых кварталах Черного Города, куда, случалось, заглядывали даже се товарищи по Гильдии. Однако такого фейерверка она, конечно же, не ожидала. Все вокруг было залито мрачным алым светом, трепещущим, словно в неистовой пляске смерти. Зарево над городскими кварталами поднялось до самых звезд, заставляя стыдливо померкнуть ночные светила. Доносились тяжкие удары, словно исполинский молот раз за разом бухал о землю. То и дело вверх взмывали языки ярко-желтого пламени, рассыпающиеся среди черных дымных облаков тучами подвижных, веселых искр. И та незримая для простых смертных среда - таинственный воздух магов - прямо-таки дрожала и звенела от мощи пошедших в ход заклятий. - Если все это устроил ты, мой мальчик, то, право же, тебя надо приволочь в Академию хоть на аркане, - пробормотала Клара себе под нос. Волшебница постояла возле наглухо запертых ворот еще некоторое время, размышляя. Судя по всему, выследить мальчишку в Мельине с помощью магии сейчас не удастся. Клара Хюммель была крайне невысокого мнения о чародеях Радуги, но при том безумии, что творилось сейчас в городе, при таком возмущении всех магических потоков нечего было и думать отыскать тончайший эфирный след беглеца. Клара витиевато выругалась. Ее проклятие заставило бы покраснеть даже городового орка, поелику в нем упоминались все без исключения родственники неназванной персоны до двенадцатого колена и перечислялись разнообразные способы интимных отношений между ними. Отношения эти отличались известной экзотичностью, причем зоофилия была, пожалуй, самым невинным извращением из всех. Облегчив таким образом душу, Клара подошла к воротам. Стража сбежала - волшебница не чувствовала поблизости ни одного живого существа. - Хотела б я знать, с кем они тут дерутся, - сообщила чародейка запертым дубовым створкам. Те сочувственно промолчали. Как всякий боевой маг высшего класса, Клара Хюммель умела летать - хотя прибегала к этому крайне редко. Заклятье левитации требовало огромных сил, вызывая вдобавок после этого дикие головные боли и тошноту, точно при беременности. Но сейчас, похоже, без этого было не обойтись - разносить ворота вдребезги волшебница не хотела, а карабкаться по веревкам считала несолидным. Лучше уж пусть поболит голова, чем она унизится сама перед собой. Она потратила довольно много времени, сплетая сложное, изощренное заклинание, однако пускать его в ход отчего-то не спешила. То самое шестое чувство, которым так часто обладают маги, всегда слыло Клариной сильной стороной. И сейчас что-то подсказывало ей - жди здесь. Не уходи. Жди. Своего внутреннего голоса Клара старалась слушаться. За долгую - для боевого мага в особенности - жизнь себе она научилась доверять. Она ждала, стараясь не обращать внимания на полыхающее зарево. До утра было еще далеко. На окровавленную, но еще живую и дергающуюся руку-лапу козлоногого чудища с торчащим обломком кости было страшно даже смотреть, не то что касаться. Фесс не обольщался - такие твари наверняка очень живучи, куда как живучее людей или даже магов; воин Серой Лиги не удивился бы, узнав, что вместо оторванной козлоногий уже заимел новую конечность. Он стоял в неприметном тупичке возле пересечения Дровосечной и Углежогной улиц. Эти места Черного Города Фесс знал более чем хорошо. Обычно здесь было тихо. Лихой народ сюда захаживал редко - многим ли разживешься у бедняков? Однако сегодня была такая ночь, что переворачивает все на свете. Изумленный Фесс увидел взбудораженных мужчин с кольями и топорами в руках; увидел женщин, похватавших домашние резаки и прикрутивших их веревками на манер наконечников копий к длинным ручкам от метел; увидел детей, подростков с пращами, шмыгающих под ногами взрослых; увидел все то, что на обычном языке называется мятежом. Он увидел разметанный в клочья дом; не осталось даже фундамента, одна безобразная яма да груда обугленных бревен. Фесс втянул ноздрями воздух - гарью совершенно не пахло. Дом сжег не обычный огонь, его уничтожила магия. Он увидел тела на обочине - неузнаваемые, полуобугленные, с чудовищно разорванными животами. И тоже - никакого запаха. Обитателям этого дома очень сильно не повезло. Руки сами собой взяли глефу на изготовку, хотя Фесс понимал, что сейчас сражаться здесь совершенно не с кем. Маги разили издалека, оставаясь неуязвимыми в своих зачарованных башнях. Его, конечно, заметили. Но, хотя по-воински одетые и до зубов вооруженные люди едва ли особенно часто встречались в этой части Черного Города, особого внимания Фессу никто не уделил. Ему даже пришлось схватить за рукав дюжего мужика с топором на длинной рукоятке, чтобы узнать хоть что-нибудь. - Где они? - в лоб спросил Фесс. Ясно, что задавать сейчас вопросы типа "А с кем это вы, голубчики, тут деретесь?" было по меньшей мере опрометчиво. - В башне попрятались, гады. - Мужчина ничуть не сомневался, что под "они" подразумеваются именно враги, чародеи Радуги. - Засели, сволота, и огнем плюются. Эвон Даркин дом сожгли. И Даркины все погибли. Лютой смертью. - Он неожиданно хлюпнул носом. Видно, погибшие Даркины приходились ему кем-то большим, чем просто соседи. - А чего именно сюда-то плюнули? - спросил Фесс, держа глефу на изготовку. - А Дану их знают! - Мужчина злобно ощерился. - Не видал я. Только уж когда стукнули, увидел. Как дом рушится, значит, увидел, - уточнил он. - Ну так что ж, пошли тогда к башне. - Фесс перехватил оружие поудобнее. - Пошли, и, клянусь, никакая магия им уже не поможет! Они влились в толпу. Разрозненные группки к тому времени успели превратиться в настоящий людской поток. Очевидно, внимание чародеев привлекло что-то иное - в стороне, левее, где-то около Самоцветной улицы, раздалось пять или даже шесть громких хлопков, словно какой-то исполин от души аплодировал закончившим выступление артистам. Фесс невольно вздрогнул. Он знал - и, следовательно, мог чувствовать достаточно, чтобы понять, какой силы магия пошла в ход. Толпа, очевидно, тоже научилась уже кое-чему. Кто-то вскрикнул, раздались многоголосые проклятия, заплакали женщины. Фесс повернул голову - в багрово-черное небо медленно поднимались пять витых столбов золотисто-желтого пламени. Воин вздрогнул. Зашиты от этих чар он не знал. Если его накроет... Внезапно и сильно заныло плечо, так что он даже скривился от боли. Они миновали большой, наполовину сожженный трактир. На мостовой лежали неубранные трупы - не меньше двух десятков. Сюда, похоже, маги ударили прицельно. Башня Зеленого Ордена гордо стояла посреди неширокой площади, подобно всем остальным твердыням Радуги в пределах кварталов Мельина. Вокруг нее в беспорядке были набросаны тела - похоже, первый штурм дорого обошелся восставшим. - Спервоначалу огнем плевались, - выдохнул прямо в ухо Фесса его давешний собеседник. - А вот теперь что придумают?.. Маги Радуги и впрямь могли придумать многое. Могли, например, сотворить заклятье Перемещения и дружно покинуть башню, предоставив горожанам разбивать лбы о ее несокрушимые стены и терять людей под ударами охранных чар. Острый шпиль башни тонул в багряных клубах дыма. На противоположной стороне площади горело несколько домов - тоже, как видно, под действием волшебства, потому что пламя не дерзало перекидываться дальше. На балконах и высоких галереях башни не было видно ни души. Казалось, огонь возникает сам по себе, ниоткуда, словно карающий гнев самих богов. Однако никаких богов тут не было. Фесс застыл, вжимаясь в покосившуюся стену дома - плохая защита, но все же лучше, чем никакой. Он понимал, что шансов у нападающих нет. Пусть даже они завалят трупами все подступы к бронзовым воротам, Наверное, в иное время он попытался бы проникнуть в башню через подвалы и катакомбы - он не сомневался, что каждый подобный оплот Радуги имеет хотя бы один потайной отнорок. Но, конечно же, не сейчас. Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, пытаясь уловить ток пронзающих весь тварный мир потоков магической энергии, зачерпнуть в них Силу - он ведь был как-никак магом, хотя и не закончившим кичливую Академию в родной Долине. И немедленно ощутил опаляющий гнев. Кто-то, куда более сведущий в магической войне, нежели Фесс, держал в тугом узле все доступные воину потоки. Фесс видел разворачивающееся покрывало мрака и пару горящих огнем глаз на нем - Страж Силы заметил чужака и готовился к отпору. Первое, что сделала Радуга, - это постаралась защитить себя от волшебников-ренегатов. Фесс с мучительной болью еле-еле сумел оторваться от двинувшегося на него чудовища. Он не успел даже подумать, что же делать дальше, как левее, там, где в площадь вливался крошечный проулок Старьевщиков, кто-то истошно завопил, и крик этот подхватили сперва десятки, а затем и сотни глоток. - На приступ, на приступ, на приступ, на приступ! Так бывает, что людям кажется - они неуязвимы. Им кажется, что стены рухнут от одного их боевого клича. Им кажется, что ворота откроются сами по себе и засовы отодвинутся тоже сами, едва их ладони коснутся створок. Боевое безумие. Когда целое войско обращается в сонм разъяренных берсерков, не замечающих ран, не чувствующих боли и не боящихся смерти. Не боящихся и не замечающих даже собственной гибели. Фесс распластался по стене, вжался в нее, понимая, что бежать вместе со всеми - это смерть куда более верная, чем если прыгать с обрыва в тысячефутовую пропасть. Он очень хотел бы зажмуриться - даже у воинов Серой Лиги наступает предел. Но глаза отказывались закрываться. Веки не повиновались. И, оцепенев, оледенев, Фесс смотрел. ...Толпа хлынула со всех сторон, из всех улиц, улочек, проулков и просто щелей между домами. Фесс и представить себе не мог, что багровая тьма таит в себе столько народу. Мелькнули стрелы, лучники целились в окна верхних ярусов и бойницы - нижних. "Напрасная попытка, - подумал Фесс. - Никому из магов нет нужды стоять на виду или хотя бы около бойницы. Они сейчас все внутри, собрались вокруг талисманов, вокруг напоенных магической силой кристаллов, что помогают улавливать и использовать даром текущие реки Силы; ничто не заставит магов высунуть даже и нос, а вот от толпы сейчас ничего не останется". Конечно, маги могли бы прибегнуть к иллюзии, внушить атакующим панический ужас и, наверное, небезуспешно.., если бы попытались сделать это немного раньше. Сейчас толпу не остановила бы и орда огнедышащих драконов. Раздалось глухое "зумпф!", словно целая стая исполинских китов выдохнула разом. Башня засверкала нестерпимым блеском, от кончика шпиля до самых фундаментов, окна превратились в черные провалы на фоне ослепительного сияния, а потом пламенеющая тень самой башни вдруг резко поднялась вверх, раскрываясь точно зонт и нависая над полной народу площадью исполинским шатром. Фесс судорожно зашептал про себя затверженную еще с детства молитву-оберег. Ничто иное защитить его уже не могло. Пылающая сеть рухнула вниз, и площадь в одно мгновение обернулась истинным адом. Огненные нити распарывали бегущих, словно на пути огня оказалась не полная крови человеческая плоть, а плавкий воск свечей. Зашипел и потек камень; кровь убитых мгновенно вскипела, и площадь окуталась густым паром. Фесс наконец-то смог закрыть глаза. Но он знал, что крики умирающих будут преследовать его теперь даже за гранью смерти. Однако есть смела далеко не всех. Слишком далеко отстояли друг от друга слагавшие се нити; наверное, половина атакующих избегла этой участи. Перепрыгивая через тела упавших, скользя и падая в покрывшей камень горячей, парящей крови, они бежали дальше - вперед, вперед, только вперед, к воротам! Фесс мельком подумал: "Неужто маги настолько боятся, что прибегли к таким чарам? Ведь если б они просто заперлись в башне..." Теперь из бойниц вырвался целый рой зеленоватых шаровых молний. Запахло свежестью, как при грозе. Однако Фесс ясно видел - это второе заклятье куда менее мощно, нежели первое. Огненная сеть скосила полтысячи человек; от второго погибло самое большее сотня. Уцелевшие издали дикий вой, добежав наконец до вожделенной башни; створки ворот задрожали и загудели от обрушившегося града ударов; тотчас начали расти живые пирамиды. Фесс и представить себе не мог, что мельинские обыватели так хорошо умеют штурмовать укрепления. Не мог и представить, что ненависть к магам настолько глубока, что может бросить людей на верную смерть, и они будут умирать с яростно-бессмысленным боевым кличем на устах. Волшебники Долины, как правило, пренебрежительно относились к простым смертным. Но в эти мгновения Фесс понял, что сам бы он никогда и ни за что не нашел в себе сил с таким высоким презрением к собственной жизни рвануться навстречу уничтожающему огню. Он думал, как победить и выжить. Умиравшие на площади люди думали только о том, чтобы победить. Откуда-то появился импровизированный таран - вывороченный из земли привратный столб с окованным навершием. Десятки рук раскачали столб, железо грянуло в бронзу дверей, и Фесс, замирая, понял, что маги проигрывают, несмотря на все свои силы. Они сожгли сотни и сотни, но оставшиеся с муравьиным упорством продолжали штурм, не разбегаясь в ужасе и не поднимая рук, моля о пощаде. Если народ ворвется в башню, защитникам придется совсем плохо. Чародеев просто задавят числом, и тут уже не поможет никакая магия.., кроме разве что самой изощренной. Но ею, казалось Фессу, аколиты Флавиза не владели. Сверху, из окон, вниз полетела зеленоватая светящаяся пыль, словно стаи мелких мотыльков. Защитникам пришлось встать к бойницам. Очевидно, в башне не нашлось достаточно сильного мага, чтобы вновь объединить мощь всех чародеев, зачерпнуть сил в неиссякаемых магических реках и ударить, применив заклятие наподобие той огненной сети, обратившей во прах самое меньшее пять сотен человек. Каждый волшебник сражался сам за себя. Зеленая пыль опустилась на головы штурмующих, и боевой рев толпы тотчас прорезали истошные вопли. Пыль мгновенно въелась в плоть, пожирая кожу, кровь и мышцы; мелькнули обнажившиеся кости, Таран упал; однако на место погибших тотчас же встали новые. Лучники, не скрываясь, били и били по окнам и бойницам, били почти что в упор, и Фесс видел, как черные росчерки стрел то и дело врывались в узкие темные щели. Звук ударов внезапно изменился - запоры и петли начали поддаваться. Еще немного, и створки рухнут. Очевидно, в башне это тоже прекрасно поняли. Обмерев, Фесс увидел медленно разгорающееся над шпилем зеленоватое сияние. Он чувствовал магию - магию рвущую, разрыхляющую, ломающую преграды, но притом отнюдь не убийственную. Воин не понимал, что задумали защитники; ему и в голову не могло прийти, что... Брусчатка площади заходила ходуном. Тут и там появились провалы, над ними тотчас же закурился дымок. Потянуло мерзкой вонью, и тут Фесс осознал, что происходит. "Тупица!" - только и успел он обругать себя, бросаясь вперед. Маги нашли самое простое решение. И, наверное, самое лучшее. Целые столетия Мельин простоял на раскинувшейся под его улицами паутине старинных катакомб, проложенных руками еще дочеловеческих рас. Фесс знал, что самые старые выработки восходят к временам, когда здесь и слыхом не слыхивали не только о людях, но даже об эльфах, гномах и Дану. Потом пришли новые хозяева и, не утруждая себя, возвели новые дворцы и хижины на старых фундаментах. Вот тогда-то в подземельях Мельина, и появилась - во множестве! - та самая Нечисть. Правда, долгие годы мир подземный и мир наземный не слишком-то беспокоили друг друга. Обитатели Мельина быстро усвоили, что глубоко им лучше не лезть, а обитатели катакомб, несмотря на всю свою звериную тупость, - что двуногих обитателей поверхности лучше не трогать. К тому же регулярные удары Радуги, точно метла мусор, выметали из подземелий целые легионы свежих трупов. Однако, несмотря на это. Нечисть под Мельином никогда не переводилась. Питалась чем придется, отбросами большого города в том числе. И ждала, ждала, ждала... ...Из провала с писком ринулась целая лавина тварей, чем-то похожих на здоровенных крыс, только покрытых грязно-зеленой чешуей. Из другой ямины высунулась огромная усатая морда громадного безглазого червя; из третьей вывалился клубок спутанных щупалец, тотчас сграбаставших и потащивших к себе живую добычу. Фесс видел, как падали люди, как в их руках замелькали, вздымаясь и опускаясь, дубины, топоры и самодельные копья. Однако маги, похоже, стянули сюда Нечисть из-под всего Мельина. Были тут и отродья, каких Фесс никогда не встречал и даже не подозревал, что такие существуют. Гигантов было мало - им труднее найти пищу да и вообще передвигаться по тесным, извилистым ходам катакомб; однако зубастой мелочи хватало. Фесс наотмашь рубанул глефой по голове только-только высунувшегося из провала червя. Лезвие просекло плоть на всю глубину - черви эти тем и отличались от змей, что не имели ни черепа, ни даже костей. Фонтан зеленой дурно пахнущей слизи взлетел, наверное, футов на шесть. Туша провалилась обратно в темноту; Фесс собрался было запечатать дыру заклинанием, но впереди уже разгорелась настоящая битва. Обитатели верхнего Мельина сражались с обитателями нижнего. О башне и магах все словно бы забыли. Это было тоже яростное сражение; подстегиваемые магией твари нападали, не помня себя, забыв об осторожности и страхе перед огнем. Висли на людях чудовищными гроздьями, пуская в ход и клыки, и когти, и щупальца. Ядовитые жвалы, стрекала, острые шипы гребней - в ход шло все. Фесс врезался в кипящее море тварей. Воин Серой Лиги рубил с такой быстротой, что оба клинка глефы слились в одно шелестящее кружение; черная и зеленая кровь взмывала потоками, когда очередное сердце лопалось, разрубленное надвое зачарованной сталью. Фесс оставлял позади себя настоящую просеку. Спасти его могла только быстрота, нельзя было дать тварям вцепиться ему в ноги - что они обычно проделывали со своими противниками. Его заметили. И оказалось, что маги Флавиза очень даже пристально следили за всем, что творилось на площади. Фесса спас инстинкт. Воспитанный в Долине, прошедший неплохую школу у Клары Хюммель, он успел уклониться в последний момент. Облачко зеленой пыли проплыло возле самой его головы - и, промахнувшись, опустилось на какую-то злодейского вида многоножку, только-только высунувшую уродливую харю из-под земли. Заклятье само просилось наружу, и Фессу стоило немалых усилий сдержаться. Радуга не должна ничего знать о нем.., по крайней мере пока. Однако становилось ясно, что люди проигрывают битву. Слишком много повылезало Нечисти; ярость уступала место страху и желанию выжить. Таран бросили. Сперва постепенно, а затем все быстрее и быстрее люди начали отходить; и не прошло нескольких мгновении, как отступление превратилось в паническое бегство. Люди бежали - а твари мчались по пятам, бросаясь на их плечи всей массой и заваливая вожделенную добычу. Немногих уцелевших спасло лишь то, что бестии тотчас устраивались пировать, забыв про все на свете. Фесс видел, как чешуйчатая зеленая крыса вспрыгнула на плечи истошно завизжавшей девчонке лет пятнадцати, увидел, как в тонкой руке взлетел нож и как проткнутая тушка покатилась по камням - и как сразу три крысы вцепились девчонке в ноги, а едва она, взвыв от боли, нагнулась, размахнувшись ножом, сразу пара тварей оказалась у нее на голове и шее. Брызнула кровь из прокушенных вен; девочка выпустила нож, зашаталась и рухнула навзничь. Полчища крыс тотчас накинулись на новую добычу. Глефа воина Серой Лиги опоздала на считанные мгновения. Отбиваясь на ходу, Фесс бежал следом за остальными, всей спиной чувствуя нацеленные в него полные ненависти взгляды. Радуга распознала врага. Агата замерла, подобно птичке перед удавом, глядя на громадную уродливую фигуру. Хозяин Ливня был во все той же древней, покрытой пробоинами и вмятинами броне, рогатый шлем, чудовищный череп-фонарь в левой руке, глазницы пылают зеленым огнем; длинный фламберг в правой длани, по черному клинку бегут струйки Смертного Ливня; злая сила, чужая самой плоти этого мира, "древних ратей воин отсталый", неведомо как избегнувший объятий смерти и сохранивший в себе одно-единственное чувство - жажду. Жажду теплой крови, словно истинный вампир. Агата не могла двинуться, не могла пошевелиться. И маги Красного Арка надеялись, что она справится с эдаким страшилищем? Она, безоружная? Она не могла ни бежать, ни сражаться. Только стояла, бессильно уронив руки, и смотрела на приближающуюся смерть. Что ж, может, оно и к лучшему. Там, в Вечном Лесу, куда уходят после телесной гибели все Дану, она рано или поздно встретится с родителями, с друзьями детства, с кем играла под походными телегами армии Дану... Пусть только скорее. Чудовище остановилось. Череп повернулся, два зеленых луча-кинжала уперлись в Агату. Магия Арка выдержала удар - хотя отдача разлилась тяжелой болью по всему телу девушки-Дану. - Чую, чую, чую... - забубнил глухой шлем. Смотровая щель обернулась к Агате. - Выпью душу, выпью душу, выпью.., выпью... И Хозяин Ливня сделал первый шаг к обмершей Дану. "Конец..." - обреченно подумала она. И, точно в сказках. Агата на самом деле вдруг увидела себя совсем крошечной, играющей рядом с родителями; только теперь она понимала, что за странные повозки окружают их и почему и мама, и отец облачены в доспехи, а за поясами - длинные и тонкие мечи с рукоятками, выточенными из корней тех деревьев, что росли рядом с домом. Картина сменялась картиной. Вот праздник Первого Локона, после которого девушка считается взрослой и может жить сама, как считает нужным - но в полном согласии с многочисленными обычаями Дану. Вот на празднике звучат обращенные к ней, Сеамни Оэктаканн, слова жреца, слова Уст Леса: желает ли она покинуть родительский кров? И ее ответ в полном согласии с традицией: "Разве я изменщица отцу моему и матери моей? Разве оттолкну я взрастившее меня лоно и защищавшую меня грудь?" И потом - дни и ночи, ночи и дни, походы, сражения, краткие мирные передышки... Империя наступала, легионеры шли сквозь леса, и даже все искусство прославленных лучников-Дану не способно было их остановить. И потом - о, злая судьба, пославшая ей и тотчас же отнявшая Иммельсторн, последнюю надежду народа Дану! Иммельсторн... Агата представила себе, что в руке - чуть шершавый эфес Деревянного Меча. Представила себе его дивную соразмерность, остроту его гибельного лезвия... Когда она открыла глаза, то почти по-детски обиделась невесть на кого, увидев свою правую ладонь по-прежнему пустой. Однако Хозяин Ливня не приблизился ни на шаг. И даже зеленый блеск в глазницах черепа как-то приугас. Острие фламберга опустилось к земле. - Вы.., пью... - повторил Хозяин Ливня, но уже без прежней уверенности. Неужели сама мысль о Деревянном Мече повергла непобедимое чудище в такой ужас? Дрожа, Агата постаралась вновь вызвать ускользающее видение - представить себе восхитительно гармоничный изгиб клинка, баланс, при котором оружие кажется продолжением руки, спокойную силу Лесов, что дремлет где-то в душе Меча, в ее непредставимой глуби, а когда открыла глаза... Хозяин Ливня закинул свой чудовищный черный фламберг на плечо. - Дочь Дану! - внезапно прогудел он. Вполне членораздельно, хотя и очень низким рокочущим басом. - Дочь Дану.., изведавшая.., принявшая... Дочь Дану! Агата наконец нашла в себе силы попятиться. Говорящий Хозяин Ливня казался еще страшнее молчаливого. - Возрадовался я, что ты оказалась на пути моем! - Страшный череп теперь и вовсе смотрел в землю. - Рад я вельми! Дай руку мне, Дочь Дану, и мы покинем сию юдоль! - К-куда? - еле-еле смогла пролепетать Агата. - Ко мне, Дочь Дану, ко мне на восходный брег великого моря, где солнце поднимается из воздушных бездн, где стоит мой дом. Давно я искал равную тебе, о Дочь Дану! Многих встречал я, но.., лишь ты, приявшая великую силу Иммельсторна... Идем же! - Но.., но я... - пробормотала Агата. - Не семь важно вес сие, не семь важно и все иное, - поднял руку Хозяин Ливня. - Значимо есмь лишь то, что я нашел тебя. Идем же! Агата сжалась, замерла, парализованная ужасом. В сознании вновь всплыл образ Деревянного Меча - но на сей раз Хозяин Ливня не остановился. Он просто подошел к Агате и протянул к ней руку в наполовину истлевшей и распавшейся ржой латной перчатке. - Пусть творится то, что должно! - торжественно провозгласил великан. - А наш с тобой путь, о Дочь Дану, - на восход, на самый восход, где горы встают из пламенеющего моря! Гигантская рука коснулась возведенного магией Арка защитного купола. - О-о, - прогудел Хозяин. - Зрю я, ты послана огненными колдунами! - Вокруг латной перчатки заплясал ореол чистого алого пламени. Однако старинная сталь медленно, но верно продолжала вдавливаться внутрь. Из-под