Ник Перумов. Разрешенное волшебство Техномагия -1. Ник ПЕРУМОВ Vis pacem, para bellum (Хочешь мира, готовь войну (лат.)) ПРОЛОГ Летний вечер выдался просто на загляденье. С юга налетел легкий, живительный ветерок, разогнавший сгустившуюся было к полудню удушливую жару. И, когда из-за темноты пришлось оставить все игры, малыши как-то сами собой потянулись к Костровому Дереву. Скоро их тут собралось, наверное, десятков пять или даже шесть; некоторые тотчас побежали за хворостом. - Ну, чего сбежались, глазастики? - Из темноты шагнула Фатима, правая рука главной Ворожеи клана Джейаны Неистовой. - Опять вам историй? - Да, да, да! - Малыши радостно загалдели на разные голоса, точно птенцы в весеннем лесу. - Про деяния Великого Духа, - застенчиво попросила хорошенькая девчушка лет восьми с каштановыми волосами до самых колен. Никто из красавиц клана так и не смог разгадать несложное колдовство, позволявшее Ларе когда надо - распускать волосы так, что они струились пышным, великолепным водопадом, или окутывали ее настоящим плащом, на зависть всем без исключения девчонкам, а когда надо - обращать в нечто очень плотно и туго свернутое, так что можно было возиться в любой пыли. - Про начало начал! - тут же поддержали Л ару другие голоса. - Так ведь уже сколько раз слушали! - улыбнулась Фатима, привычно отбрасывая назад гриву черных волос, заплетенных в добрую сотню тонких косичек. - Ну и что, ну и что, а-мы еще хотим! - последовал дружный многоголосый ответ. - И Учитель спросит. - Ну, так и быть, слушайте. Скажу так, как сама от Учителя слышала, а ему, в свою очередь, поведал все это Исса, Великий Учитель, получивший откровение из уст самого Великого Духа. "Сперва не было ничего. Совсем-совсем ничего - ни земли, ни моря, ни леса, ни воздушного океана, ни неба над ним. Одна непроглядная чернота расстилалась вокруг, да мерцали в ней одинокие огоньки сотворенных в предвечные времена звезд. Разделенные безднами пустого пространства, впустую полыхали огни, и жар их бессилен был оживить вечную ночь, что царила в Сущем. И наскучило это Великому Духу, Тому, Чье Имя Непроизносимо. В стародавнюю пору, когда не родилось еще само Время, сотворил он звезды, дабы разогнать мрак, и тьма частично рассеялась, но не отступила. Горячие лучи звезд пронзали бесконечность, теряя по дороге и тепло, и силу. Даром пламенели звездные костры, и не было в Сущем того, кому пошло бы на пользу их бесконечное сияние. И тогда Великий Дух в великой своей милости создал планеты и заставил их обращаться вокруг светил, повинуясь строгим законам. Жгли лучи каменные лики пустых планет, и от столкновения твердого с лучистым на планетах родилось движение. Что, непонятно, глазастики? Это ничего, Учитель сам говорит, что, только придя в чертоги Великого Духа, познаем мы истину до самой последней ее, Истины, капли. На каменных равнинах возникла жизнь. Травы и деревья, птицы и звери. И многие другие тоже появились тогда - люди, эльфы, гномы, духи и иные существа как облеченные плотью, так и лишенные ее. И воцарился хаос. Неправедной была эта жизнь. Брат восставал на брата. Друг покушался на жизнь друга. Каждый говорил: "Се мое, и се - мое же!" И лилась кровь. Люди убивали людей". (Кто-то самый впечатлительный из малышей даже всхлипнул - как всегда на этом месте. Ну не укладывается такое в голове, хоть тресни! Как бы Учитель ни сердился. Чтобы люди убивали бы людей! И не представишь даже. Враг общий - Ведуны да их нечисть! Как же можно с братьями сражаться?!) "Попытался Великий Дух тогда вразумить ожесточившихся, утишить страсти, дать людям и иным разумным созданиям, что живут и умирают, великую свою Правду. Принял Он человеческий облик - и спустился на землю. На одной из бесчисленных планет. Но не стали люди слушать Его голос, ибо не открывал он им всей своей Сути, и принимали Его за лишенного разума. А Нечисть, возникшая еще допрежь самых старых звезд, все подбивала людей отвернуться от Него, и наговаривала на Него, и сеяла в сердцах пустые, лживые ярость и смуту. И настал день, когда Его побили камнями. Во веки вечные будет проклят этот город. И сотворившие сие злодейство тоже будут прокляты. Обратились они сами в злобную нечисть, в проклятых Ведунов, - и с той поры вредят людям как только могут. Понял тогда Великий Дух, что нужно иное. И сотворил ниш мир. И всех нас". - Голос Фа-ТИМЫ задрожал от волнения. Приподнявшись на цыпочки, вытянувшись, точно струна, она продолжала: "Все мы есть дети Великого Духа. Им сотворены мы. И каждый малыш, что рождается в клане, есть Его прямой потомок. Создал Он наш мир, и всех нас, и кланы, чтобы в правде и праведности жили бы мы здесь, совершенствуясь и ожидая того дня, когда придут за нами Летучие .Корабли и отвезут нас туда, где Великий Дух изложит нам наш долг. Когда каждый из нас отсчитает восемнадцать солнечных кругов - покинем мы этот мир и вознесемся к престолу Великого Духа, нашего Отца и создателя. И в милости и доброте своей дал он нам мудрых Учителей. И первым из них был Исса, Великий Учитель, коему открылось все, о чем поведала я вам. Но и Нечисть не дремала. Ведуны проникли и сюда, в заповедный мир; однако ж не стал Великий Дух поражать их Своей силой. Как испытание дана нам и эта напасть, и должно нам, сражаясь с ними, делом подтверждать доверие и любовь нашего Отца..."  * ЧАСТЬ I *  МАГИЯ В КРОВИ Глава первая Тихо! Смирно лежи, пня корявая!.. Не слышишь ничего, што ли?.. Кособрюх ломится! Чуешь, глупная? - Да откуда ж ему здесь взяться-то? Так что сам ты глупной! Зыриком лучше глянь, чего мешкаешь! - Да не мешкаю я! А откуда кособ-рюх здесь взялся - почем я знаю! Что я тебе - Учитель? У него и спрашивай. А если в ухе кублон торчит, так я не виноват. Треск веток раздался неожиданно близко. Куда ближе, чем хотелось бы засидчикам. Обычно заросли крякосава служили надежным убежищем, и толстые, неповоротливые кособрюхи остерегались соваться в густорост, понимая, где могут устроиться двуногие охотники. Этот кособрюх, верно, какой-то шальной попался... В неглубокой ямке между выпершими из земли корнями крякосава (летунки-кряки любят на нем ночевать - отсюда и название) затаилось двое добытчиков - мальчик и девочка, наверное, лет двенадцати. На обоих - одинаковые домотканые серые подпоясанные рубахи и широкие штаны до колен. И он, и она босые, привыкшие ходить и по грязи, и по снегу. Девочка остролицая, с задорно вздернутым носиком и копной растрепанных, криво и неровно подрезанных огненно-рыжих волос, глаза большие, серые, любопытные. Мальчишка, напротив, черен как сметь, левый угол рта оттягивал книзу неровно сросшийся шрам; костяшки кулаков покрыты не по-детски грубыми мозолями. В руке он сжимал короткое и толстое копьецо из неошкуренного древесного стволика - красношюдка хороша не только ягодами. Заостри кол, обожги на костре - и вот тебе копье, не хуже боевой рогатины с кованым жалом. Девочка держала наготове короткий самострел; болтом служил заточенный обрубок все той же красноплодки. Кособрюх дуром сунулся из подроста - кряко-сав всегда окружен целой порослью высоче-е-нных трав, таких, что не поймешь - то ли трава, то ли уже куст. Из-под черных отвислых губ зверя торчали четыре парных клыка - малые; два больших были сломаны, верно - в драке. При виде готовых к бою двуногих кособрюх завыл, утробно и низко, и, словно камень с горы, ринулся вперед. Мальчишка действовал хладнокровно и точно. Извернувшись, он с силой вонзил копье под левую лопатку зверя, в серую, поросшую редким вытертым мехом шкуру. Несмотря на броню чудовищных мускулов, копье легко пробило плоть, дойдя до надсердечной жилы. Кровь, яркая-яркая, брызнула из раны на добрых три сажени, мигом окатив охотников. Кособрюх заверещал истошно, предсмертно. Все шесть мощных лап, что несли громадное, распираемое мускулами тело, в агонии рыли землю. Из подушечек выдвинулись когти, прочнее и крепче которых только стальные крючья, которыми торгуют Горные кланы; зад страшилища внезапно повело в сторону, словно тот скользил по лвду, и девочка не успела увернуться. Мальчишка, звериным чутьем уловив опасность, бросился к ней, с недетской силой отшвырнул прочь - и сам попал под когти. - А-а-ий! - Девчонка вскочила на ноги. Тело ее выгнулось, точно тугой лук, рубашка задралась, обнажив исчерченный кривыми шрамами плоский живот, и она обеими руками метнула из-за головы что-то невидимое в топчущего и рвущего неподвижное человеческое тело кособрюха. Воздух застонал и загудел. В ужасе порскнула прочь любопытная фейная мелочь, обожающая схватки и слетающаяся, точно мухи на мед, к месту любого поединка. Толстенный череп зверя раскололся пополам. Мозг вышибло напрочь, забрызгав ствол крякосава; шейные позвонки вырвало и разбросало вокруг. Туша дернулась в последний раз и затихла. Девочка бросилась к спутнику. - Мих, ну что ты, Мих, ну не надо, не умирай, ну пожалуйста!.. - Из глаз ее брызнули слезы. Ее саму трясло и шатало; по губам и подбородку двумя аккуратными ручейками струилась кровь; застонав от натуги, она вырвала бесчувственного Миха из-под туши мертвого кособрюха. Удар когтистой лапы разворотил мальчишке живот, распорол желудок; и как это Мих не умер тотчас, на месте?.. Несмотря ни на что, он был жив и даже не потерял сознания - только затрудненно, с хрипом, дышал. - Зови... Джейану... - прошептали губы раненого. - Счас, счас, - у девчонки тряслись руки, язык заплетался; нужные слова удалось подобрать не сразу, однако же удалось, и светло-серебристый травяной щелкунчик вихрем помчался выполнять полученное приказание. Покончив с ворожбой, девчонка сунулась было помогать Миху, но тот лишь дернул головой, досадуя на всегдашнюю девчоночью глупость: - Не... трогай... Ничего... дуреха... неуклюжая... Не... смогла... увернуться... Под когти... полезла... дура глупная... В ответ девчонка разревелась даже не в три, а в тридцать три ручья. Все, что ей оставалось, - это сидеть, положив не слишком чистую ладошку на лоб раненого, и ждать подмоги. x x x Вот уже два года все ближние и дальние кланы свирепо завидовали роду Твердислава. Отвоевать такое место под становище!.. Нечего сказать, расщедрились Вышние, расщедрились. Оценили по заслугам. С трех сторон поселок защищали неприступные скалы. Точно три копейных навершия, они пробили зелень лесов, сомкнувшись плечами, словно хорошие воины в бою. Нечисть могла подступиться только с одной, южной стороны, а хорошо известно, что все злобные твари, служащие Ведунам, предпочитают нападать с севера, словно боясь оставить светлое солнышко за спиной, хотя, ослепить противника в бою - первое дело. С высоты, из мертвого, казалось бы, камня вниз сбегали ручьи. Мелкие, но многочисленные, они питали небольшое озерко, из которого брала начало Ветела. По берегам озерка и расселились Твер-диславичи, разом обретя и крепкую защиту, и вдосталь чистой воды. Ниже по течению Ветелы, где она, вобрав в себя еще множество мелких ручьев, ручейков, ключей и подключинок, становилось шире и спокойнее, в густых зарослях крякосава и мухоловки была отличная охота. До ближайшего укрывища Ведунов - Змеиного Холма, что посреди Лысого Леса, - два полных дня ходу, и препятствий немало - Ветела, Пожарное Болото, а главное - Пэков Холм, на котором Твердиславичи все время держали оборону и от дикой твари, и от ведуновских прислужников. Пэков Холм слыл не простым холмом. Джейана, а за ней и все девчонки, утверждала, что там-де, мол, обитает Старый Пэк, который девчоночьей страже помогает, а парням, за глупость их, глаза отводит и иглы в штаны подсыпает, но главное -предупреждает об очередном набеге. Парни, те, которые постарше, не исключая и самого Твердислава, либо хмыкали, либо пожимали плечами. Никто из них этого самого Пэка в глаза не видел, ни на какие вызывающие заклятия он не отзывался, но в открытую возразить Джейане Неистовой тоже не решались. Да и то сказать - они ведь с Твердиславом... Малыши же, естественно, спорили со сверстницами мало что не до драки, каждый отстаивая свое. Слова же Твердислава никто не знал, а у вожака клана хватало иных забот. Лето нынче выдалось не из легких. Хотя - сподобил Великий Дух - все в порядке с малышами. И младенчиков в этом году много, и неведомцев немало. А когда их много - это значит, что Исса, Великий Учитель, почтил их клан своим вниманием. И потому, что ни неделя - в клане двое или трое новеньких. Четырех-пятилетние; карапузы, только и умеющие, что раскрывать рот, вечно голодные и прожорливые, точно кособрюхи по весне. Их находили в самых неожиданных местах, голеньких, посиневших от холода, плачущих и ничего-ничего не помнящих о себе. Приходилось начинать с того, что придумывать им имена... Неведомцами занималась Файлинь, у нее это получалось лучше других. Ласковая, очень терпеливая. Ей бы, Джейане, такое терпение. Девушка вздохнула, разогнув натруженную спину. Уж на что она привычна к этой работе - копать корни толстяков - привычна сызмальства, однако же вот наломалась. Охота плохая, зверь откочевал, Ведуны дважды прорывались к самым скалам, Твердислав их останавливал уже магией Ключ-Камня - последним средством, а потом еще и откупаться пришлось; запасы малы, на толстяков одна надежда. Джейана выгнала на работы всех от мала до велика; избегли ее только сам Твердислав да десяток старших, что с рассвета ушли загонять невесть как забредшего сюда с севера папридоя. Папридой - зверь здоровенный, жутко сильный, но при том совершенно безобидный, если только суметь найти к нему подход. Удастся изловить медлительного великана, зачаровать и притащить в становище - клан надолго будет обеспечен преотличными костяными ножами, что режут не хуже кованых, теплыми меховыми куртками - шкура с папридоя сходит большими кусками вместе с шерстью, и зверя забивать не надо, а также целебней-шим бальзамом, что варят из папридоева дерьма. - Линка, Джим! Hyr-ка, быстро работать! Ишь, в лес они наладились! И не вздумайте мне говорить, что за грибами. Нет их еще и в помине, я Деснянок спрашивала. И вообще, вам этим самым, за чем в лес рванули, заниматься рано еще. Поняли? А тебе, Джим, я и вовсе кое-что откручу! Клану такие лоботрясы, как ты, не надобны, так что небольшая потеря будет. Пристыженные парень с девчонкой (обоим лет по пятнадцати), уже совсем было достигшие вожделенных зарослей (там и впрямь водились грибы, но - права Джейана - не в это время), повернули назад. Джейана еще немного постояла для внушительности, и вновь склонилась над бороздой. Нет, ничего так просто не дается. Твердислави-чам досталась отличная скальная крепость - но зато в непролазной, непроходимой глухомани, да еще и под боком у Ведунов. Все-все остальные кланы - кто в четырех, кто в пяти, а кто и в целой седмице дней пути от ближайших ведунских логовищ. Правда, там и скал таких нет, и, ежели недруги подступали-таки к поселкам и становищам, их обитателям приходилось много солонее, нежели Твердиславичам. Однако глухомань есть глухомань. Далеко-и до гор, где обитают самые богатые кланы, якшающиеся (по слухам) с племенами подземных гномов; далеко и до чистых, звонких лесов Приморья, где можно порой отыскать путь к зачарованной эльфийской роще; и до настоящих городов, что раскинулись по берегам Светлой, главной из рек этого восточного края, тоже далеко. Хотя, говорят, в тех городах жизнь так себе, вольностей мало, правил много. Тамошние обитатели до судорог боятся, что Ведуны возьмут их обманом, и потому Ворожеи в тех городах только тем и заняты, что отыскивают разбойничьих прислужников. Уверяют, что частенько находят. И без денег в тех городах тоже делать нечего. Но зато там - товары со всего света. ;И книги, из редких редчайшие, где можно вычитать самые заковыристые и сильные заклятья, а потом доказать перед Учителем свое право на них. Джейана все подговаривала Твердислава хоть разок сходить в те города, а он все тянул, тянул, и вот вам, пожалуйста, это лето дурным выдалось, клан сберегать надо, осенью никто в путь не трогается, про зиму даже и говорить не приходится, а весной... Весной за ними с Твердиславом придет Летучий Корабль. И у клана появится новый вожак. Как и новая ворожея. Эх, жалко. Так много есть чудесного. Те же эльфы, к примеру, или гномы, или города на Светлой. А за океаном, говорили на ярмарке торговцы из Морских кланов, есть места еще волшебнее. Города там сказочно богаты, шпили и башни в них - из хрусталя, про Ведунов в тех краях и слыхом не слыхивали, а магические существа - рее сплошь дружелюбны и расположены к людям. Не то что наши, здешние. "Бедно у нас как-то все, - думала Джейана. Руки ее двигались словно бы сами по себе, не требуя вмешательства, - работа рутинная, не хватало над ней еще и думать. - Бедно, серо и скучно. Все разнообразие - в ведунских набегах. Тьфу, пропасть!" Она вспоминала чужие рассказы. Горные кланы весьма гордились своей дружбой с подземными существами, о гномах рассказывали скупо и как бы нехотя - но не зря Джейану зовут Неистовой. Сколько бы ни запирался надменный горец, сколько бы он ни задирал нос, когда надо, она своего добьется. В глубине гномских подземелий никто никогда не бывал. Ученики из Горных кланов не пропускались дальше двух-трех внешних залов; но и имевшихся там чудес хватало на сотни рассказов. Диковинные машины и механизмы, качавшие воду, ткавшие ткань, моловшие муку. Твердиславичи только-только сподобились соорудить простенькую водяную мельницу, а уж о самоткущих станках речь даже и не заходила. Удивительно, но простые эти вещи упорно не поддавались воздействию магии - сколько ни пыталась Джейана заставить жернова крутиться самим по себе, а муку саму складываться в мешок, ничего не получалось. И это при том, что огненная стрела Джейаны за поприще укладывала чуть ли не любую ведунскую тварь!. Еще интереснее гномов были эльфы - в точности такие, как и в сказках о них, что Учитель иногда рассказывал младшим. Лесной народ, никогда не покидавший свои зачарованные рощи - если только не отправлялись в таинственные морские плавания к им одним ведомым целям. Прибрежные кланы переняли у эльфов корабельное искусство - и теперь на восток, в глубь лесов, шел настоящий поток товаров и даров моря. Рыба всяких видов, соленая и копченая, целебные морские травы, раковины, морские чуда, пользовавшиеся особым спросом у клановых ворожей, шкуры невиданных зверей, не пропускавшие воду, и многое, многое другое. У эльфов Морские кланы перенимали и живопись, и музыку, и танцы - хотя Джейане, если честно, больше по сердцу были немудреные пляски, придуманные девчонками в ее собственном клане. И песенки - простые, но свои. Ко всему, что шло как от гномов, так и от эльфов, ворожея клана Твер-диславичей относилась с немалым подозрением. Известно было, что иногда некоторые из эльфов отправлялись странствовать, щедро передавая дары музыки, песен и танцев тем, кто хотел их слушать, но сюда, на восток, они никогда не забредали. Суматошные россказни парней о том, что там-то и там-то они якобы видели эльфа, были, не сомневалась Джейана, обычным мальчишеским хвастовством. В войну людских кланов с Ведунами ни эльфы, ни гномы не вмешивались. Нам, мол, это строго-настрого заповедано Великим Духом, Всеобщим Отцом. Ваша это война, люди. Ваша. Вам и нести кровавую ношу. Не мечом, не стрелой и не боевым заклятием мы можем помочь - но хитроумным устройством, облегчающим работу, или, скажем, такой песней, от которой загораются сердца и ноги сами несут тебя в сражение. По мнению Джейаны, ни в чем подобном клан Твердиславичей не нуждался. Конечно, она не отказалась бы посмотреть на эти дивные рощи, где деревья, если верить ярмарочным сплетням, до самого неба, а в ветвях спрятаны эльфийские вольные шалаши, где ночами нет тьмы - все светится разными цветами, и небо над деревьями часто озаряют радостные огни фейерверков. Не отказалась бы, но долг перед кланом превыше всего. На ней, Джейане, все и держится. Ну вот, кажется, опять что-то стряслось. ...Легкий трепет прозрачных крылышек она уловила задолго до того, как щелкунчик-летун отдышался. - Что у тебя, Лимпидоклий? - Джейана уже чувствовала, что случилась беда. - Ты опять учуяла меня раньше, чем я тебя! - неподдельно возмутился летун. - Ты забыл, кто я такая? Я всегда тебя раньше замечу, так что не переживай и не старайся. Ну, так с чем пожаловал? - Ну, вот так сразу... ты даже мне заклятием не приказала! А уже весть требуешь! - обиделся Лимпидоклий. Крошечный, в смешном зеленом камзольчике (на летунов, словно на куклы, шили все девчонки клана), он сидел на роскошном зонтич-нике, закинув ногу на ногу. Щегольские сапожки так и сверкали. Джейана с трудом подавила желание оторвать этой слишком наглой кукле голову... чтобы впредь другим неповадно было перечить, но сразу же выкинула подобную чушь из головы. Нечего и мечтать. Забыла, кто за летунами стоит?.. - Хорошо, - глаза девушки зло сверкнули. - Получай твое заклинание... Глубокий вдох, затем выдох, свести пальцы, вспомнить в уме все формулы, мысленно очертить Круг Здоровья, почувствовать, как обновленная кровь с новой силой устремилась по жилам... - Гилви послала... - сообщил наконец летун. Вообще-то его прозывали Летавцем (или Лимпидоклием), но это было уже исключение. Магическим тварям имен не полагалось, этого Летавцем прозвали в обход слов Учителя. Впрочем, кое-какие запреты обходить полагалось, это считалось хорошим тоном, да и сам Наставник удивлялся, если все старательно выполняли его наказы полностью, до последнего словечка. - Гилви послала, и что дальше? - Джейана начала терять терпение. С виду она казалась тонкой и хрупкой, невесть, в чем душа и держится, а попробуй-ка, заломай ее! Крепких парней на обе лопатки укладывала. Учитель таких, как она, особенно ценит и называет непонятным словом "латентный лидер". - Они с Михом на кособрюха нарвались, - злорадно сообщил Летавец. - Миху зверь пузо распорол. Гилви боится - не выживет парень. Тебя просила поскорее с помощью поспеть. Ниже по течению, там, где кривой копьерост... - Ах, ты... - Джейана задохнулась гневом. - Тянул с таким!.. - А мне, между прочим, все едино - что твои родичи, что звери, - обидчиво возразил Летавец. - Он меня, если хочешь знать, тоже просил. Но я-то тебе служу!.. Последние фразы летун выкрикивал уже в пустоту. Джейана вихрем мчалась прочь. - Фатима! Ирка! Файлинь! Дженни! Да не ты, а Дженнифер! За мной, быстро! Парни, Боб, Сайли, Гимли, Орат! Носилки! И тоже за мной! Когда Джейана приказывает таким голосом - ей лучше не перечить. Так приложит, что полдня голова гудеть будет. Объяснять некогда. Приказы должны выполняться без рассуждений, иначе клан не выживет, и они с Твердиславом не смогут предстать перед Великим Духом. Бежали хорошо, ровно, не теряя дыхания, - все, как она учила. Фатима, тонкая, точно речной тростник, тоньше даже ее, Джейаны, но силой не обделенная. Правда, полностью использовать эту силу Фати так и не научилась. Один только талант в ходу - врачевательница каких мало. Кланы Середы и Мануэля предлагали за нее угодий на день пути, но Твердислав стоял насмерть. Видимо ли дело - родичей продавать! Глаза их бесстыжие, вот и все!.. Ирка и Дженнифер - тоже хорошие лекарки, хоть и послабее будут. А Файлинь как никто умеет утешить и успокоить, внушить раненому, когда он придет в себя, что все будет хорошо, что он непременно поправится. Великий Дух, как известно, помогает лишь тем, кто сам себе помогает, и никто лучше темноглазой Фай не сумеет научить увечного этому высокому искусству - помогать себе самому. Ну и как врачевательница Фай, конечно, тоже не из последних. С неведомцами возится, а у них что ни день, то беда. Кто ногу сломает, кто руку вывихнет, а кто и живот себе о сучок распорет. Неловкие они, неведомцы, неуклюжие, за каждым глаз да глаз нужен. Пока бежали, Джейана пыталась мысленно дотянуться до Гилви, подбодрить, утешить, потому что если рядом с тяжелораненым окажется лишившийся веры - тогда Великий Дух уж точно получит свою добычу. А если нет, если верить, даже если уже глаза закатились и сердце не бьется - глядишь, и вырвем парня из лап у смертушки. Вниз, вниз, вниз, вдоль по Ветеле, туда, где верным поводырем торчал кривой копьерост. Копье-росты оттого так и зовутся, что всегда прямые, точно стрела или копейное древко, а вот этот кривым оказался. Потому и уцелел. Не сразу сообразили-то полъзителъные деревья возле становища выращивать, повырубили, теперь за древками приходится ходить мало что не к Мануэлю на рубеж, а там места ой какие дурные!.. Гилви сидела рядом с Михом, держала его за руку и даже не имела сил утереть градом льющиеся из глаз слезы. Еще минуту назад парень дышал, хоть и с трудом, а теперь замер и, похоже, отошел навсегда. А дара лечить у нее нет, ну вот ни на полсто-лечка, есть другой - боевой, ну и там еще источники подземные чуять, то-то с таланта такого сейчас толку! - Отвали!.. - рявкнул над самым ухом страшный голос. Волосы Джейаны растрепались, зеленые глазищи горели яростью; казалось, она воочию видит перед собой саму смертушку и готова схватиться с ней врукопашную. Гилви замешкалась - отсидела ногу, сразу и не встать, и тогда Джейана попросту отыйырнула ее в сторону, словно нашкодившего котенка, мгновенно забыв о ней. Обижайся, не обижайся - ей все" равно. Дело надо делать, а если своего добьешься - успех все спишет. Ирка с Дженни отвели руки Миха от раны, Фа-тима стремительно разминала пальцы, готовясь одним ударом вырвать раненого из шока; Файлинь заклятием пережимала разорванные жилы, откуда настоящими фонтанчиками била кровь; Джейана же заглянула глубоко-глубоко в замершие глаза. : Иди ко мне, без слов позвала она парня. : Иди ко мне, возвращайся, у нас еще столько дел здесь! Клан не обойдется без тебя! Слышишь, Мих?Возвращайся! : Это действовало лучше всяких повязок, обеззараживаний и тому подобных приемов травниц. Они займутся раненым позже, а пока - за него отвечает она, Джейана! Ира и Дженни колдовали над разорванными внутренностями парня. У Фатимы вытянулось лицо, как-то разом ввалились глаза, и между пальцев поплыло синеватое сияние. Джейана же, не отрываясь, глядела в черные Михины зрачки, словно в колодцы, что вели к тем темным подземельям, где сейчас стоял он, в преддверии покоев Великого Духа, ожидая - вернуться ли ему обратно, к свету, траве и жизни, или же последовать дальше, туда, откуда уже нет возврата. ...Джейана зацепила душу парня уже на самом пороге Великого Духа. Сквозь провалы зрачков видела она, как крохотная серая фигурка заколебалась и, помедлив на самой черте, медленно и неуверенно двинулась назад. _ Миха они вытащили. Все еще без сознания, с распоротым животом, его очень-очень медленно понесли в становище. Теперь дело за травницами. Они знают отвары, что помогают срастаться разорванным тканям. Но допрежь должны еще закончить ворожеи. С Джейаны градом лил пот, но она не позволила себе расслабиться и на миг. - Так, парни, до становища дойдете - шлите сюда еще шестерых. Тушу выпотрошить. Не пропадать же добру!.. Кособрюх был хорош. Жирный, упитанный. Не по сезону. Лето не так и давно началось, с чего жирок-то? Не иначе, как ухоронку Деснянок нашел. Тогда да, там пожировать есть чем. Препоручив Миха заботам Фирузы и Сигрид, бывалых травниц, Джейана решительно расправила плечи - никто не должен видеть ее уставшей! - и зашагала к полю. Ленятся небось летавцевы дети. Глаз да глаз за ними нужен. Так и норовят посачковать. Вот и бери таких на Летучие Корабли!.. Пришла к грядам - точно. Скучковались, ровно пчелы в рой, и так же, как пчелы, гудят, гудят, гудят... Правда, увидев Джейану, все разом примолкли и бочком-бочком - по местам. - Чего языки чешете? Кособрюх Миха поранил - тоже мне, новость!.. Впервой, что ли? Мы парня уже вытащили, так что давайте-ка к делу. - И, подавая пример, первая склонилась над толстяками. Глава вторая Твердислав и еще десяток старших парней, все лет по шестнадцати, с самого утра загоняли папридоя. Оружия не взяли (лишь у Твердислава в кармане широкого кожаного пояса - серебряный Ключ-Камень, символ вождя, самый настоящий ключ к защитной магии родных скал, полученный из рук Учителя в тот день, когда они с Джейаной основывали поселок нового клана. Никто ведь тогда не помогал: ни эльфы, ни гномы, ни даже Учитель!) - папридоя ни копьем, ни стрелой не остановишь, здесь нужна катапульта наподобие тех, что соорудили на Пэковом Холме; а, кроме того, зверь чует чуть ли не любую боевую снасть, и взять его после этого шансов уже никаких. Да, кроме того, убивать его нет никакой нужды. Собственно, дело тут простое - загнать папридоя в какую-нибудь овражину, окружить и зачаровать. Понятно, легко сказать - зачаруй! Проникни в душу зверя, сумей заговорить с ним и убедить, что, мол, неволя лучше свободы. Нужно врать, а это, сами понимаете... Сам Твердислав вранья терпеть не мог, и немало малышей отведало его розги, будучи пойманными на лжи. Помогало, и притом очень здорово, хотя тоже - маленьких бить... Рыдают, слезы что их кулачок... Правда, видит Великий Дух, не так и больно им достается. Что ж он, исчадие ведунов, мукой мученической мучить? Папридоя гнали долго. Гнали молча, без азарта - чай, не юнцы, усы уже у всех пробиваются. Берегли дыхание - гон, он долгий. -А без папридоя им никак нельзя. Вон, Мануэл вторую осень на ярмарку куртки меховые возит и дерет за них, бессовестные его глаза, втридорога... , Правда, сам Твердислав Мануэла отлично понимал. Главное что? - чтобы клан жил, чтобы народ в нем множился, Учителю на радость. А ради этого можно и куртки подороже продать. ...С утра Твердислава мучили какие-то предчувствия. Еще когда гон только начинался, подумал - нет, не возьмем. Подумал - и тут же выбросил из головы. С такими мыслями на охоту лучше и не выходить. Сперва миновали знакомые места. От русла Ветелы повернули вправо, на запад. Папридоя гнали, все вместе придумывая и насылая на него самые жуткие миражи-призраки, какие только могли измыслить. Пугали то огнем, то подступающей водой, то Ночным крылатым кровопийцей-нагудом (гудит он, на жертву бросаясь, - отсюда и имя), то мелким ползучим аспидом - яда одной твари на целое стадо папридоев хватит, и потому великаны боятся его до одури). Но - то ли зверь попался бывалый, то ли сами сплоховали, только все заранее известные загонные места остались позади. Папридой трусил и трусил себе вперед (хотя ему самому такой бег, наверное, казался совершенно безумным), обходя овраги и ложбины, так что загонщикам оставалось только ругаться. Ругался и Твердислав. Правда, на самого себя. Никак не сожмет мысли в кулак, чтобы ударить ими, точно мечом. Все время мешает что-то. То Джейана вдруг вспомнится, то последняя их ночь, то последняя размолвка... Нельзя так на охоте! Папридой, как никто из лесных тварей, чует неуверенность преследователя. А другие парни, хоть и сильны в охотничьей ворожбе, да только ведь у нас так - один из хора выбивается - все дело насмарку. ...А ведь сложись все по-иному, и не заметил бы Твердислав этих следов. Кабы гон по-нормальному шел, кабы чувствовал, что все, вот-вот достигнут - и по сторонам бы почти не глядел. А так - понимая, что уйдет зверь, не удалась охота - смотрел. И насмотрел. Себе на горе, а клану... клану, хочется верить, на спасение. Ведуновы следы. Да притом не только Ведуна, а еще и всей свиты его. Сторожко шли, таились, простой глаз нипочем бы не углядел. След не на земле оставили, не на ветках - в воздухе. Поганый свой черный росчерк, нечистую паутину, что по проклятию Великого Духа метит всякий их шаг. И все бы хорошо - увидел да берегись - да только ведунью паутину хорошо если один из сотни заметить может. Да и то, если искать станет. ...Это было как холодное дыхание Бунара, северного духа, что зимой несется от полуночных пределов, заковывая землю в ледяной пайцирь. По щеке Твердислава мазнула тонкая струйка... и он разом замер, в одночасье забыв и папридоя, и столь желанные девчонкам меховые куртки из его шкуры. Остановился, утишая дыхание, успокаивания сердце. Товарищи уходили вперед; скоро они почувствуют его, Твердислава, отсутствие, повернут назад... Его дело сейчас - здесь. И, когда сердце забилось размеренно и ровно, когда прояснился взор, он увидел то, чего так боялся увидеть. Та самая ведунья паутина. От дерева к дереву, от одного ягодного куста к другому (и ягоды с тех кустов есть ни в коем случае нельзя!) с севера на юг тянулась она, слабый след злой стопы, еле-еле видимая при свете дня (ночью-то по-иному засветится, да только кто ж в этих краях в темноте так просто шарить станет?), непременный спутник горя, разорения и смерти. Твердислав опустился на корточки. Вот оно. Дождался-таки. Накликал. Взгляд его сам собой отслеживал направление черных нитей, примечая все до единой мелочи; а мысли упорно заворачивали по-своему, толковали даже не о прямой, видимой угрозе, а о том, что слишком долго все шло уж больно хорошо, слишком долго процветал род; добыча сама шла в силки и ловчие ямы, стрелы, как заговоренные, легко находили цель; дети рождались легко, Фириэль, Сигрид и Леона недавно разрешились от бремени, и младенцы все до единого здоровенькие. Теперь вот папридоя Неведомые послали. Нет, не может длиться такое долго. Ребята тем временем забеспокоились - слишком долго нету вожака. И хотя всем ведомо, что с Твердцславом не всякий Ведун так просто схватится, лес, даже ближний, - дело такое, всякое может случиться, лес - он в каждый миг разный. Сейчас все спокойно - а ну как миг спустя из-под земли какой-нибудь тваренок полезет? Они ведь, бывает, от гнездовий своих в северных пущах далеко-о уходят. - Твердь! Отзовись! - это Чарус, Твердиславо-ва правая и левая рука сразу. Когда нынешний вожак поднимется на Летучий Корабль, род Твердислави-чей возглавит Чарус. Название клана, впрочем, не изменится - Твердислава на создание клана-пле-. мени благословил сам Исса, Великий Учитель, у которого все прочие Учители в подчинении, так что править Чарусу, как и сейчас, Твердиславичами. : Чара, все сюда. Быстро!: Безмолвная беседа быстра, легка и ведется не словами - эти сильно запаздывают, да и перехватить их легко. Слова, они ведь что - сотрясения воздуха, как давно уже Учитель объяснил. И подобно тому, как всякое зверье издали чует приближение земной судороги, у Ведунов есть немало созданий, что умеют перехватывать человеческое слово - что за одно поприще, что за десять. А вот в тайную речь хода им нет. : Ведунъин след. Смотрите не стопчите. Мне с ним еще копаться. Папридоя бросить. Не до него сейчас. Так что - рассыпаться и глядеть в оба!: Рассыпаться - это ребятам объяснять не надо. Всем и так ясно - вождю надо сейчас одному над следом покорпеть. Одному - и чтобы никто не мешал, под ногами не путался, и чтобы о неожиданностях никаких не думать, что вывернется на него внезапно невесть кто. Твердислав замер возле неприметной черной паутины. Призрачные струны что-то негромко напевали-нашептывали, ту самую, коварную, хорошо знакомую мелодию, которая, коли беспечно вслушаешься, уведет-утянет в такие дали, откуда уже нет возврата. И никакие заклятия или травы уже не помогут. Да что там травы - даже Учитель лишь руками разведет горестно. Мол, был родович - и не стало его. Слаб оказался. В черный Зов вслушался-и пропал. Встал еще один воин в ведуньи отряды. Так откуда ж вы все-таки появились, нечисть полуночная? Не так и важно, ЗАЧЕМ вы сюда заявились - это и так понятно: вредить всем, чем только возможно. А вот ОТКУДА этот Ведун со свитой пожаловали - вопрос первостатейный. Разные есть на свете Ведуны, и к каждому - свой подход нужен. Иначе никак. Одни горазды молниями кидаться, другие предивно умеют всяких тварей подманивать, третьи горазды такие мысли внушать, что иной родович сам вниз головой в Ветелу бросается. Ну и, конечно, все до единого Ведуны не преминут сгноить посевы, наслать лихоманки и иные немощи, склонить к блудодейству, пререканию с Учителями и так далее. Перечню их каверз конца нет. Впрочем, ни один клан от этого еще не погиб, кроме одного, того самого, клана Хороса, что против Учителей вместе с самим Великим Духом поднялся! Жаркое тогда было дело, Учитель рассказывал. Целый клан Ведунам предался, мыслимое ли дело! И не только предался - против братьев оружие повернул! Ну, тут уж могучий Исса мешкать не стал. Сам примерно покарал ослушников. Каким именно образом их покарали и что стало с мятежным кланом после - никто не знал, а расспрашивать Учителя на эту тему считалось верхом неприличия. Что сделали, что сделали! Твое какое дело? Не страхом Наставники правят. Они, собственно говоря, совсем не правят. Учат, наставляют, помогают, поддерживают - стараясь, чтобы каждый из клана дожил бы до того дня, когда придут за ним Летучие Корабли. Правда, сам Твердислав еще ни одного такого Корабля не видел. Да и соседние кланы - Мануэла хотя бы или, скажем, хорошо знакомый горный клан Петера - их тоже не встречали. Хотя и у Мануэла, и у Петера народ на этих Кораблях уже уходил. И в других кланах тоже. Те, кто создал самые старые кланы, уже три года как у Великого Духа. Наставница Джейаны, Мелани из клана Старкови-чей, что первым обосновался в лесных краях, три солнечных круга назад покинула своих. Да... Человек уходил и не возвращался - такова жизнь, таков порядок. Краток твой срок в клане, а за ним совсем, совсем иная жизнь, непредставимая, но, рассказывают, дивная, прекрасная и удивительная. Твердислав замер возле ведуньего следа. В тонкой черно-жемчужной паутине читал он, словно Учитель - в открытой книге. Вот здесь паутинка задела край еловой лапы. Странное дерево ель, никчемное, одни шишки растут, да и с них толку никакого - вот и название у нее бессмысленное, не то что у других деревьев, крякосава или, к примеру, копьероста. Но сейчас сгодилась и бесполезная ель - ведунья паутинка коснулась празднично-зеленой шишечки, и хвоинки вокруг тотчас увяли. По увяданию этому опытный человек многое сказать может. От острия к корню ползла мертвенная желтизна - верный признак того, что этому Ведуну подчиняются многие и многие болести. Сама ветка не Стала ломкой, на ней не треснула кора - это значит, что Ведун сей больше женскими недугами тешится. Твердислав помрачнел. Этого еще не хватало! Прежнее поветрие еще в памяти свежо - а тут, значит, новая беда? Но этого мало. Твердислав легонько качнул еловую ветвь - и хвоинки тотчас посыпались, словно давно убитые жаждой и засухой. Это значит - у Ведуна под рукой Саламандры и другие Огненные Твари; да и сам он при случае может угостить пламенным шаром, файерболом, как важно называет его не по-нашенски Мануэль. Твердислав углядел еще и много другого. И то, что с этим Ведуном идут оборотни, самые настоящие, что могут прикинуться кем угодно; и то, что в подчинении у злоехидца не только бегающие, но и крылатые бестии, - за малышней придется смотреть в оба. Могут и утащить - хотя допрежь такого не случалось, но вот у Петера как-то раз и произошло. Но самое главное и самое скверное, что на сей раз против Твердислава шел не просто Ведун, а Ведунья. А от Ведуньи, всем ведомо, зла в квадрате, если не в кубе, как говаривает Учитель. Если "в квадрате" - то еще терпимо, совладаем, но вот если в кубе... Твердислав невольно пок