учались всякие механические изобретения и приспособления. Способы мышления разные, как замечал по этому поводу Учитель. Джиг уже открыл было рот, но Дим и Лев разом схватили его за руки. Заговорил Дим - все знали, что этот никогда не откроет рот попусту. - Ведунья на юге. Твердислав видел след. За Косым Увалом и дальше на полдень, к Речной Стране. Он за ней пошел. Нас сюда отправил. Велел все осмотреть, у тебя спросить, а потом Джейане доложиться. По пути ничего опасного. А у вас? - Все спокойно, - Марьяна встревожилась, И в самом деле, год плохой, весна выдалась гнилая, охоты мало, да и так дважды выкупы платили. И вот теперь Ведунья за Косым Увалом! Обошли, значит, Пэков Холм, не полезли в лоб, как раньше. Плохо, очень плохо! А что, если стража здесь вообще помочь ничем не сможет? - Совсем, совсем спокойно? - выпалил Джиг. - А может, смотрели плохо? Может, эта тварь мимо вас проскользнула? Марьяна метнула на болтуна короткий взгляд исподлобь я, и Джиг немедленно прикусил язык. - Ничего опасного, - она подчеркнуто обращалась к Диму. - Повторяю - ничего. Девчонки зыриков гоняли аж до самого Лысого Леса - пусто. Одни черви, ну да это как обычно. - Понятно, - кивнул Лев. - Ну что же, мы свое дело справили. Вам всем спокойной стражи! А нам пора к дому двигать. - Погодите, погодите, куда же вы! - спохватилась Марьяна. Накормить пришедшего из леса - первый женский инстинкт, пусть даже ты начальствуешь над стражей в три десятка человек. Вот так и получилось - пока мылись, ели, передыхали, времени прошло немало. К окружавшим становище скалам подошли уже глубокой ночью. То, что дело дрянь и впереди, судя по всему, идет жаркая схватка, поняли уже загодя. По небу впереди метались какие-то алые, зеленовагые, синие сполохи; под ногами раз, другой, третий вздрогнула земля. Дим первый замер, бросился к кусту красно-плодки. - Помогите! Общими усилиями, в лихорадочной спешке, обдирая ладони, выломали себе по колу. Какое-никакое, а все ж оружие. И бесшумным охотничьим бегом помчались вперед, рассчитывая силы так, чтобы приспеть к месту боя вконец не запаленными. Однако приспели, когда все уже кончилось. - Ох ты! - вырвалось у Джига при виде громадной воронки, заполненной какой-то обугленной, смрадно воняющей массой. - Вот это да! Великий Дух... - Да не болтай, а помогай! - с неожиданной злостью гаркнул вдруг Дим. Вместе со Львом они уже отбрасывали руками землю, пытаясь извлечь полузасыпанную Олесю. - Парни, ох, мамочка! - Фатима схватилась за голову, глаза у нее стали совсем-совсем белые - видно даже в тусклом свете догорающих тут и там костров. Из всего Старшего Десятка вернулось всего трое! Трое! И Твердислава нет. Джейана приподнялась на локте. Кровяная муть гягивала взор, она почти ничего не видела, но голоса разбирала отчетливо и тотчас поняла, что к чему. - Дим или Лев, что случилось? Где Тверди-слав? Не переставая яростно отгребать землю, разом отозвались все трое. Джиг, конечно же, промолчать никак не мог. "Великий Дух, - неслось в голове у Джейаны. - Как все просто, оказывается. Ну да, конечно же, как я сразу не сообразила. Ведунья. Пошли по следу. А я-то чуть не разревелась". - Эй, постойте! - вдруг всполошился Джиг. - А как же Буян со своими? Твердь же их к вам гонцами послал! Сразу же, как только на след наткнулся! Джейана заставила себя сесть. Усилия Фатимы не пропадали даром - еще немного, и все будет в порядке. - Никто не приходил. - Не может быть! - помрачнел Лев. - Буян, Стойко и Ставич! Меньше чем в дне пути от поселка! По чистому пути! Куда ж они провалились? Нет, беда одна не приходит. И если трое далеко не самых слабых парней исчезают в считавшихся совершенно безопасными краях - дело дрянь. И значит, первым делом сейчас надо дотянуться до Твердислава, послать ему весть, чтобы немедленно возвращался. И отправить всех, кого можно, прочесывать лес. Никто из Твердиславичей не может пропасть бесследно! Такого не бывает! Тем временем подоспела подмога из поселка. Гилви привела всех, кого только могла. Лекарки и травницы, Ирка, Дженнифер, Фируз и Сигрид дружно взялись за дело. Джейана заставила себя встать. Не может она, Джейана Неистовая, задницу о землю плющить, когда такие дела! Слабость нахлынула волной, ноги подгибались - однако она устояла. Фатима осторожно поддержала подругу под локоть - так, чтобы Не заметили другие. Нужна, нужна сейчас клану Неистовая, что бы про нее ни говорили! Суматоха не стихала до самого утра. По счастью, все выжили, никто не погиб, хотя кое-кого откачивали довольно долго. Потом Джейана, не дав никому и дух перевести, погнала всех засыпать яму с останками чудовища. Ближний Вал погиб, и теперь предстояло как можно быстрее соорудить что-то взамен. И только Лиззи к утру стало хуже. Ее колотил жестокий озноб; начался бред. Девчушку то и дело сотрясала судорога бесплодной, не приносящей облегчения рвоты. Все усилия Фатимы и Сигрид пропали даром. И даже Джейана, собравшая последние силы и схватившаяся с непонятной хворью грудь в грудь, не преуспела. Лиззи дышала с трудом, глаза ввалились, вокруг залегла глубокая синева. Правда, после этого хуже уже не становилось. Фатима долго сидела, положив руку на лоб Лиззи, после чего заявила, что "смерть ближе не подходит". Джейана валилась с ног от усталости. Нечего было и пробовать докричаться до Твердислава. Ничего, ничего, ближе к вечеру. Глава шестая Ни о чем не подозревавшие Твердислав, Чарус, Кукач и близнецы пробирались запутанными тропами Речной Страны. Ведуньин след вел их все дальше и дальше, между тихими старицами и зарастающими озерками, мимо заросших лесом островов и окаймленных тростниковыми занавесами протоков. Третий день пути не принес ничего нового. Злодейка ломила напрямик, не озаботясь даже оставить какие-нибудь неприятные сюрпризы возможным преследователям. Неужели была настолько уверена в себе? Или - в том, что гнаться за ней никто не станет? По дороге смастерили себе по паре недлинных копий - совсем безоружными на такое дело выходить не следует, это и папридою понятно. Утро выдалось чудным, чувствительная Фатима сказала бы даже -"волшебным". Здесь, в Речной Стране, утро и впрямь лучше всего. Тихо, покойно, от бесчисленных речушек веет прохладой; ну а птичий тарарам вдруг начинает казаться единой, слитной мелодией. : Великий Дух, однако где ж у соседушек дозоры ? : полюбопытствовал Тарни, когда они и на сей раз не обнаружили никаких признаков жизни. По привычке он говорил без слов. : И я в толк никак не возьму :, отозвался Чарус. : Лайк всегда держал здесь пост. А нынче, вон, даже старого кострища не видно!: Путники коротали ночь на крошечном островке, затерянном среди непроходимого лабиринта протоков и стариц. С северного лесистого берега сюда вела неприметная тайная тропка, однако для Ведуньи она тайной, судя по всему, отнюдь не была И она, и ее зловещая свита (Твердиславу так и не удалось определить, кто же точно входит в эту свиту и сколько там всего тварей - что само по себе казалось странным и достаточно неприятным) легко миновали запуганные дебри и теперь шли все дальше и дальше, прямо к обиталищу клана Лайка. (Вообще-то, этот клан носил полное имя "клан Лайка-и-Ли", поскольку Ли звали Лайкову спутницу, но злоехидные парни из-за вечных противоречий со своими же подружками вторую половину кланового имени всякий раз опускали. Лайк обижался.) Поговаривали, что тороватый Лайк ухитряется иметь дело с эльфами, посылая торговые экспедиции аж до самого южного побережья, где тоже живет дивный Лесной Народ. - Уж не стряслось ли с ними чего? - первым решился произнести невысказанное прочими Гарни. - С целым кланом? - удивился Кукач. - А что? Все ж быть может? Учителя своего разгневали, к примеру. - Будет болтать! - остановил Твердислав. - Нечего о таком и думать! Беду на соседей накликаешь! Островок этот, густо покрытый непроходимым густоростом, довольно высоко поднимался над окружающей его водой. Твердислав все никак не мог взять в толк, отчего сосед не поставит здесь сторожевую вышку. : Тарни, друг, поднимись, глянь, что вокруг - я Глаз запускать не хочу. : : Сейчас все сделаю, Твердь. Конечно, какой уж тут Глаз - если Ведунья рядом. : Гибкий, ловкий как дикая кошка, Тарни исчез в зарослях - вскарабкался по сплетенным ветвям дикого ореха посмотреть, что творится на болотах. Твердислав закрыл глаза, привалившись спиной к теплому, нагретому солнцем стволу. Что-то здесь не так. Странная Ведунья, прошмыгнувшая до Косого Увала. Странное отсутствие дозоров и постов Лайка на северной окраине владений, странная тишина вокруг. И вождь клана не утерпел. Медленно и осторожно, словно его кто-то мог заметить, поднял пальцы к вискам. Опасно пользоваться магией, когда идешь по ведуньему следу - ну да уж ничего не поделаешь. Гонцы хоть и отправлены, но надолго оставлять свой собственный клан тоже ни к чему. Слова текли, точно неспешная осенняя вода в разбухших от дождя болотах. Твердислав повторял стансы заклятия, чтобы через миг невидимкой промчаться над бесконечными зарослями Речной Страны, окинуть взглядом с высоты птичьего полета бескрайние пространства болот - чтобы, быть может, заметить-таки ту, за которой они безуспешно гонятся. Однако прежде чем взгляд его успел хоть сколько-нибудь отдалиться от давшего им приют островка, как вниз кубарем скатился Тарни. - Здесь они, здесь! Рядом! И сколько! - Где?! - подскочил Чарус. Кукач схватился за наспех сработанное копье. Что тут говорить, надо драться. Тарни быстро, несколькими штрихами, сделал чертеж. Две протоки - считай, совсем рядом. И как это твари их до сих пор не заметили? И они сами тоже хороши - как могли такое скопище не почуять? Впятером против всей ведуньиной силы - не сильно приятный расклад, но ничего, и не таковских бивали. Ежели с умом подойти, конечно. Теперь оставалось лишь горько жалеть, что не смогли, не переняли от Учителя секреты настоящих боевых заклятий - когда воздух вокруг врага превращается в разъедающую все и вся слизь, когда под ногами или лапами его разверзается бездна, когда его внутренности внезапно оказываются поживой для сотен и сотен голоднющих червей-могильщиков, что в считанные минуты дотла обгладывают костяк матерого кособрюха. Эх, эх, слишком уж сильно увлеклись все тогда огненными заклятиями, такими красивыми, такими (казалось!) сильными. Девчонки от восторга визжали, когда посланный тобой огненный шар обращал в пылающий факел чучело острозуба или шипохвоста, самых опасных бестий в ведуньином воинстве. Настоящее поветрие было, и вот вам - молниями швыряться многие горазды стали, и Ведуны немедленно выработали какую-никакую, а защиту. Джейана только-только взялась за новое, более гибельное колдовство, когда еще закончит! Но выбирать все равно не из чего. Конечно, Ключ-Камень - вот он, в поясе, как всегда, - но действует он лишь возле родных скал. Да и то лишь когда все мыслимые возможности для обороны уже исчерпаны и враг вот-вот ворвется внутрь каменного круга. Здесь, в Речной Стране, от Ключ-Камня голку мало. - Думаю, нам тут отсиживаться нечего, - спокойно и ровно заметил Твердислав. Скрестил на груди руки и задумчиво поднял глаза к небу - незачем друзьям-товарищам знать, что в груди у него - смертельная пустота и холод. Давненько уже вожаку клана не было так скверно перед боем. Давненько. - Нападем? - Кукач жаден до драки. И смерти он не боится, ну ни чуточки. Ему любая схватка - забава. Про Великого Духа начнешь говорить - только рукой махнет, мол, на то он и Великий, и Дух, чтобы суть мою сразу видеть. А если не увидит - так тогда, значит, вовсе он не Великий и вовсе не Дух, значит, врали нам про него все, выходит, тогда и бояться нечего! Джейана как-то услыхала подобные речи, возмутилась. Кукач же, всем на удивление, не отступил перед Неистовой. Дело едва не дошло до поединка. Насилу развел их Твердислав. Вязали тростниковые шапки, делали дыхательные трубки, оборачивали, обкручивали ноги жесткой болотной травой-резаком, хоть ненадолго, но поумерит пыл придонных жителей, больших любителей полакомиться сладким белым мясом пришельцев. Близнецы, сосредоточенно сопя, мазали какой-то дрянью заостренные концы своих колов (какие это копья! Одно слово - колы!) Дрянь эту они с важным видом тут же выжали из вполне безобидного, на взгляд Твердислава, корешка. Пошли. Теплая вода старицы сомкнулась над головами. Едва-едва выступая над поверхностью, показались дыхательные трубки. Плечом раздвигая неподатливую воду, Твердислав шел первым. Мелкая речная погань засуетилась вокруг голеней и бедер, норовила впиться в глаза, залезть в ноздри; а до Ведуньи уже близко, и отгонные чары не набросишь. Но вот наконец замаячила стена поднявшегося из дна тростника. Осторожно раздвигая стебли матрасника, Твердислав приподнял над водой голову - чуть-чуть, чтобы только открылись глаза. Так, вышли нормально, впереди - проделанный ползачом лаз. Хорошо бы теперь прошмыгнуть, пока хозяин в отлучке - вернется, не пожалует. Прошмыгнули. Последний островок. Последняя протока. Из непролазного волчьеглаза отлично, как на ладони, виден был следующий клочок земли, лишь самую малость приподнятый над плоским зеркалом болот. На голой вершине островка, покрытой густой, изумруд но-свежей по этому времени года травой, стояла Ведунья. Высоченная, больше чем на голову выше рослого Кукача. Во всегдашних черных одеяниях Слуг Зла, как называл их Учитель. Длинные костлявые руки воздеты над головой; лицо скрыто громадным капюшоном. Как ни странно, Ведунья была одна. Вся свита куда-то бесследно исчезла, и Твердислав немедленно решил, что бестии уже отосланы творить разор во владениях Лайкова клана. Ведунья одна! Редкая удача! Впервые удалось застигнуть ее врасплох. Черные разбойницы всегда отличались осторожностью и хитростью, их никогда нельзя было увидеть в одиночестве, без целого сонма тварей, и разумных, и неразумных, и облеченных в плоть, и бестелесных. Не требовалось даже беззвучной речи, чтобы понять друг друга. Они должны это сделать! Впятером. Чтобы никакой Ведунье не было повадно шастать мимо земель клана Твердиславичей. Телом Твердислав ощущал слабые толчки воды. Друзья расходились в разные стороны, беря злодейку в кольцо. Теперь покажут себя и немудреные копья-колы! - Вперед! - рявкнул Твердислав, одним прыжком оказываясь на суше. Вот она, фигура в черном, - прямо перед глазами. Костлявые руки-плети вскинуты, капюшон падает на белую маску лица. Она не двигается - провидит свою судьбу? Пять копий ударили одновременно, разрывая ветхий покров плаща. И - провалились в пустоту. -- Да ведь это пугало! - ахнул Тарни, от неожиданности заговорив вслух. Черный плащ оказался накинут на грубо стянутый прутняком жердяный остов. Вместо рук - выбеленные сухие отростки смертенца, вместо лица - пласт белой же коры хищного мохнача. Обманули, провели как детей, как желторотых птенцов! Твердислав чувствовал, как от бешенства закаменели скулы. И они тоже хороши - так глупо попасться! Вожак клана уже понимал то, чего не успели еще осознать остальные - ловушки так просто, забавы ради, никто не ставит, и раз Ведунья позаботилась оставить здесь свое подобие - значит, западня подготовлена по всем правилам. Он еще успел крикнуть остальным: "Встаньте в круг!", - когда окружающая островок вода внезапно забурлила и вспенилась. Ведуньина свита, та самая, которую видел Тарни, с воем, визгом, рычанием и скрежетом пошла в атаку. А над темной гладью старицы, скрестив на тощей груди костяные хватала, недвижно застыла сама Ведунья. Тонкий визгливый смех прокатился по-над болотами, негромкий, но перекрывший весь поднятый свитой хай. И один лишь Твердислав разобрал в этом визгливом смехе слова: - Отдай Ключ-Камень. Отдай, отдай, отдай! Он не успел бы ответить, даже если б захотел - саламандры изрыгнули огонь. Глава седьмая Когда Буян пришел в себя - словно вынырнул на поверхность душистого моря небывалых грез - ламия по имени Олъ-тея сидела на краю приютившей их ямины, закинув ногу на ногу, и с ленивой грацией расчесывала деревянным гребнем медно-рыжие кудри. - Ну что, понравилось? - подмигнула она изгою. Понравилось? Не то слово! Сладкий дурман, пьянящее наваждение, истома, за миг которой, казалось, отдашь всю оставшуюся жизнь. Ламии знали толк в плотских утехах. Там, где неумелая, дрожащая девчонка только и могла, что опрокинуться на спину, раздвинуть ноги да покрепче зажмуриться, ламия творила чудеса. Губы Буяна вспухли от поцелуев. Он никогда не знал, оказывается, что это такое - настоящий поцелуй. Он никогда не знал, что руки могут оказаться настолько ласковыми - мягкими, нежными, и в то же время - требовательными и настойчивыми. Да, совсем не так, как было с другими... Ламия соскользнула с края ямы - единым слитным движением, мягким и грациозным. - Нам пора. - Полные губы улыбались понимающе и чуть-чуть лукаво - знаю, мол, что больше всего на свете тебе хочется вновь сграбастать меня, но это, извини, еще впереди. Буян покорно склонил голову. Что ему еще остается делать? Выбора нет. Джейана не помилует, и слезы Нумико не помогут. Да и как теперь, после всего случившегося, той же Нумико в глаза смотреть? А здесь, может, перед смертью еще разок удастся- он невольно покосился на низкий вырез платья Ольтеи. - Путь далек, - ламия выбралась наверх. Улыбаясь, протянула руку Буяну - тот дернул щекой и одним прыжком вымахнул из ямы. Могу, могу, и нечего мне помогать! С этим-то и сам справлюсь! Щелкунчик куда-то исчез - ну и хвала Великому Духу. Сгинул ехидный надоеда - нам же легче. Мягкая ладошка осторожно, ласкаясь, всунулась в безвольно обмякшую было левую руку Буяна - и сами собой, стряхивая вялость, напряглись мышцы. Теплая и гладкая щека потерлась об изуродованное плечо парня - о белый неровный шрам, оставленный клыком кособрюха. - Больно, наверное, было. - Больно? Мне? Ты что! Я даже и не заметил! - похвастался Буян. - Наверняка. Я так и подумала. Ну, идем, путь неблизкий. А ты защитишь меня по дороге? - закончила она кокетливо, прижимаясь к Буяну. Она умолчала о том, что сама с легкостью защитила бы и себя, и самого Буяна. И не устояла бы разве что перед разъяренной девичьей гвардией Джейаны Неистовой. Они тронулись в путь, и тут Буяном неожиданно овладело странное безразличие. К Ведунам так к Ведунам. Хорошо бы только - поскорее. И чтобы не мучили бы долго. А смерть, что смерть - он ее заслужил. Потому что струсил. И ламия по имени Ольтея - просто небольшая радость перед гибелью. А они-то, щелкунчик с нею, небось решили, что им его удалось соблазнить! Х-ха! Нет, он сам так решил. Погибать так погибать. Перед Великим Духом все равно не оправдаешься. Тайные тропы, по большей части неведомые даже лучшим охотникам клана Твердиславичей, повели Буяна и Ольтею на север, в обход секретов и постов, в обход опасных мест, где кишмя кишела нечисть - все дальше и дальше, к таинственному гнезду Ведунов, к оплоту страшного, неистребимого Зла, попасть куда живьем всегда считалось намного хуже смерти. x x x Джейана не позволила себе разлеживаться. Без нее в клане все пойдет прахом - это было ее всегдашним и неистребимым убеждением. За всем и за всеми глаз да глаз нужен. Чуть чего не доглядишь - глядь, а беда уже на пороге, а за ней иная валит, еще страшнее. Вечером того же (думалось) дня, когда в поселке малость улеглась обычная суета, Джейана выбралась на воздух. Летние сумерки тихи и прозрачны, удивительно мирны - ни за что не подумаешь, что ночью здесь, под этим же небом, развертываются кровавые схватки, хрустят кости, перемалываемые безжалостными челюстями, и предсмертный хрип жертвы смешивается с ликующим воем охотника-победителя. - Фатима! -Голова еще слегка кружилась, но это ничего. Не к лицу Неистовой обращать внимание на такие мелочи. Стая черных тугих косичек как будто бы даже обогнала свою обладательницу. Фатима бегом выскочила из-за угла. - Как дела? От Твердислава? - Ничего не было, - Фатима покачала головой и потупилась, словно чувствуя себя виноватой. - А так - все в порядке. Мальчики полночи вал заново отсыпали, пока я их спать не погнала. До утра на постах все было тихо. Выл кто-то там, где Отвечающий, но никто к нам не сунулся. - Полночи? - Джейана подняла брови. - Погоди, какие полночи? - Джей, ты была без чувств, - Фатима сочувст- венно покивала. - Весь тот день и всю ночь и почти весь следующий день. - И ты дала мне валяться? - не на шутку рассердилась Джейана. - Да ведь тут... - Ты что, ты что! - похоже, Фатима испугалась яростного блеска в глазах Неистовой. - Надо было тебе поспать! Надо! Уж мне-то ты поверь! Душу из тебя почти всю выпили, понимаешь? - Да ведь тут без меня такого могли наворотить! - не унималась подруга Твердислава. - Ну уж! - возразила Фатима, и косички отрицающе мотнулись из стороны в сторону. - Я следила. И эта троица - Дим с приятелями - помогала. Все благополучно, не терзай, не изводи себя так! Гилви... я... Ой! Едва услыхав имя Гилви, Джейана тотчас же помрачнела. Щека разом вспыхнула, словно вспомнив полученную от соплячки пощечину. - Ой, ой, ой, что-то я не то сказала, - испуганно зачастила Фатима. - Джей, Джей, ну да ты уж прости ее, глупую. К лицу ли тебе? - Ежели всякие недомерки будут тебя по щекам хлестать - тебе это понравится?! - Так ведь и ты ее тоже приложила! - Ты меня с ней равняешь?! - Джейана разошлась уже не на шутку. - Ох! - Фатима села на порожек дома. - Бешеная ты, Джей, какая-то. Да никто тебя с Гилви не равняет, хотя ты же сама говорила, что Сила у нее есть. - Хватит об этом, - ледяным голосом отсекла Джейана. Как бы то ни было, с Гилви она разберется. Чтобы все, все, ВСЕ раз и навсегда запомнили - ее, Джейану Неистовую, бить по щекам никому не дозволено. Даже с самыми лучшими намерениями. Хотя, конечно, какие там лучшие намерения. Возгордилась соплячка чрезмерно. Решила полученное от меня вернуть. Уложила кособрюха и решила - ей теперь все можно. Ошибаешься, подруга дорогая. Ничего тебе нельзя, пока я, Джейана, правлю кланом. И если я дрогну - Твердиславичам не устоять. Каждый начнет одеяло на себя тянуть. Сильный захочет обидеть слабого. Слабый отыграется на слабейшем, и Ведунам останется только взять озверевшую толпу - именно толпу, уже и не клан даже! - голыми руками. - Хорошо. Как с Лиззи? Обладательница сотни черных, как древесный уголь, косичек нахмурилась. - А вот с нею плохо, Джей. Совсем-совсем плохо. - Она по-девчоночьи зажмурилась, вновь потрясла головой - косички вразлет. - Что значит плохо? Ох, Фатима, Фатима! И когда же ты начнешь четко и понятно вести доносить? Дышит? В сознании? Жар есть? Ведун тебя возьми, Фати! Сама из Лечащих, а толково сказать, в чем дело, не можешь! - Да, да, прости, Джей, - Фатима смиренно потупилась. - Горит она вся. Лихорадка почище чем при болотной немочи. Первый день бредила, а теперь и бредить перестала. Дышит редко, с трудом. Хрипит. Девчонки чередуются, искусственное дыхание делают. А больше ни у кого ничего не выходит. Иринка, правда, варит еще какие-то отвары, да только я в них не сильно верю. Нам, похоже, это чародейство неподвластно. - Короче, пора яму копать, - жестко подытожила Джейана. - Ой, Джей, ну зачем ты так. - Фатима даже покраснела. - Можно ж ведь еще... - ...попросить Учителя, -закончила Неистовая. - Но ты ведь знаешь - это потом против нас же и обернется, не может Учитель по закону Великого Духа нам все время безвозмездно помогать. Расплачиваться придется! И кто знает, сколькими жизнями. Вон, Твердислава до сих пор нет. Фатима вздохнула и опустила голову. - Придется без него решать, если Лиззи совсем плохо станет. Сейчас, Фати, сейчас пойдем ее посмотрим. Домик травниц напоминал разворошенный улей. Всегда аккуратный, чистенький, опрятный, сейчас он являл собой наглядную иллюстрацию к расхожему выражению "Ведун войной прошелся". На полу в беспорядке валялись пучки трав, искрошенные коренья, раздернутые связки коры, вязанки сушеных водорослей. Во дворе горели оба летних очага, и на каждом булькало по котелку с какими-то варевами. Иринка, травница, маленькая, быстрая, остролицая, носилась взад-вперед то в кладовку, то к большой колоде - рубить принесенное, то к большой же ступке - растирать разрубленное. От обоих котлов валил пахучий пар; трав было намешано столько, что даже Джейана не сумела понять, чего же именно Ирка набросала в бурлящую воду. Внутри, возле лежащей Лиззи, суетились Джен-нифер, Сигрид и Фируз. Завидев Фатиму с Джейа-ной, разом приумолкли, раздались в стороны, давая дорогу. С первого взгляда Джейана поняла - дело и впрямь плохо. Причем куда хуже, чем казалось тем же лекаркам и травницам. Лиззи уже почти рассталась со своим телом; ее чистая душа, не оглядываясь, уже спешила прямо к порогу Великого Духа. Малышка уходила легко и радостно, не чувствуя ни боли, ни страха; и на миг Джейане стало до омерзения стыдно - вот, все, девчушка счастлива. Таких, как она, очень любит Великий Дух, для них специально построил он на небесах особую страну, где нет ни зла, ни смерти, и куда, устав от повседневных тяжких трудов, порой удаляется передохнуть сам Всеотец-Создатель - а мы ее, Лиззи, хотим выдернуть обратно к крови, нечистотам, страданиям, болезням. Лиззи, маленькая, прости нас, если сможешь. Я не могу тебя отпустить. Ты нужна клану. В тебе ведь такая Сила. Только теперь, когда великая похитчица тайн - Смерть на краткий миг распахнула перед Джейаной все тайники детской души, подруга Твердислава, первая Ворожея клана, смогла понять, насколько же грандиозный дар Великого Духа достался крошке Лиззи. Когда она вырастет, по ее слову скалы будут послушно, как стадо, переходить с места на место. Лесные чащобы расступятся, чтобы дать ей дорогу; болота пересохнут, чтобы, упаси Великий Дух, не осквернить стопы Лиззи своей застоялой, нечистой водой; словно буря, пронесется она из конца в конец людских владений, круша и предавая огню логова Ведунов, - и тогда эта бесконечная война наконец будет убита. Джейана даже застонала сквозь стиснутые зубы. - Фатима, помогай! Небывалый случай: Джей попросила помощи! Вслед за летящей душой в погоню рванулись крылатые огненные драконы. К ним присоединились стремительные голубые птицы - посланцы Фатимы. Остановить! Вернуть! Только если душа сама захочет вернуться, смогут что-то сделать трав-ницы. Джейана никогда не думала, что это может оказаться настолько больно. Свирепые когти неведомого зверя прошлись про хребту от затылка к копчику, раздирая плоть, выламывая, вышелушивая позвонки; по лицу дождем заструились слезы, которые не остановишь силой воли - это просто инстинкт, крик тела, элементарный, как пот в жару. Рядом - знала Джейана - точно так же корчится сейчас Фатима. И все же драконы, посланные ею, обогнали крохотную, жемчужно-мерцающую фигурку. Обогнали - и Джейана, насилуя собственное естество, заставила их обернуться волнами ужаса, свирепо покатившимися на Лиззи. В ход пошли все ночные кошмары, какие только Неистовая оказалась способна извлечь из глубины памяти. Все детские страхи, вся горечь и весь страх первых лет, когда они были еще не кланом Твердиславичей, а крошечной кучкой зверенышей, только-только обучившихся отстаивать самодельными копьями жалкую пищу перед грозным натиском хищного зверья (про Ведунов тогда никто и слыхом не слыхивал!) - все давным-давно преодоленные кошмары Джейана теперь гнала в бой. "Я не могу дать тебе умереть, Лиззи. Меня не станет. Ворожеей сделается Фатима. А потом или Олеся, или Гилви, если эту стерву я не прибью раньше. А там, глядишь, подойдет и твое время! Клан не может без Ворожеи! И он не может позволить самой сильной из всех, что когда-либо рождались, вот так запросто умереть от какой-то там хворобы!" Голубые птицы Фатимы, огромные, прекрасные, с ясными, лучистыми, как и у самой Фати, глазами несколько запоздали. Оно и понятно - Джейана гнала своих драконов кнутом ненависти, распаляя собственное воображение картинами грядущей победы над ведуньиным отродьем, Фатима же, напротив, вложила в нежных, цвета неба, созданий всю прелесть и красоту того жестокого, но в чем-то и прекрасного мира, твердь которого служила домом для всех родовичей клана. В послании Фатимы смешалось все - радости духа и радости плоти, любовь и дружба, неведомое пока ни самой Фатиме, ни Джейане материнство, единство клана, счастье ощущать себя его частицей, знание того, что ты не одинок на этой земле. Никакие иные силы не подействовали бы сейчас на стремительно уносящуюся к пределам Великого Духа Лиззи. Вся сила Джейаны Неистовой не стоила тут ничего. И крошечная фигурка заколебалась. Первым чувством, остановившим ее, был страх - уж больно натурально получились у Джейаны кошмары, могущие ожидать Лиззи впереди, решись-таки она покинуть свое тело окончательно. Джейана солгала. "А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня..."- вспомнились слова из Заповедей Великого Духа, оставленные Иссой, Учителем Учителей. Но так нужно для клана! Нужно, чтобы Ворожея жила! Великий Дух, несомненно, поймет и простит ее, Джейану, нарушившую Его установления, но ведь исключительно с добрыми намерениями! Нет, прочь колебания, прочь, прочь, прочь! Джейана никогда не отступала. Не отступит и на сей раз. Она не спасует перед Смертушкой! Остановленная драконами, зовимая птицами душа Лиззи медленно-медленно побрела обратно. С губ Джейаны сорвался хриплый возглас - не то торжества, не то боли. Однако обратно в измученное лихорадкой тело душа Лиззи так и не вернулась. Замерла на полдороге, словно в колебаниях. И, быть может, Джейане с Фатимой еще бы и удалось добиться успеха - если б не боль. Терпеть под конец стало совершенно немыслимо; Фати просто лишилась чувств, Джейана была близка к тому же. И все-таки главного они добились. Душа Лиззи уже не рвалась прочь. Теплилась надежда, что, одолев болезнь тела, можно будет вернуть и душу. Глава восьмая В первые же мгновения боя Твердислав четко и хладнокровно осознал, что надежды н-а спасение нет. Ведунья собрала самую гибельную, самую смертоносную нечисть. Все оказалось хуже, намного хуже, чем мнилось вожаку клана в тот момент, когда он только вглядывался в черный след там, на Косом Увале. Саламандры тут были, и кособрюхи-оборотни, и душители, крылатые ящеры, что запросто могут утащить ребенка, а взрослому - выбить глаз стращным клювом или располосовать лицо когтями, и плевки-прыгунки, чья ядовитая слюна запросто прожигает деревянный, обитый железными полосами щит, и летающие - притом без крыльев - толстые круглые твари, шары-шарами, только посредине, как щель, - здоровенная пасть с тремя рядами зубов. Вынырнули и какие-то совсем невиданные Чфестии, с какими ни разу не встречался даже сам Твердислав. Пошли, называется, за Ведуньей. Саламандры, здоровенные, мерзкого вида лягушки, вторично распахнули уродливые рты, окаймленные черными, как будто бы обугленными, губами. Первая их попытка пропала даром - твари поторопились, выдохнули пламя далековато от изготовившихся к бою Твердислава и его спутников; теперь они готовились ударить вторично. Никогда еще этих бестий не собиралось больше двух - а тут, гляди-ка, аж целых семь. Ведунья вновь расхохоталась скрипучим, торжествующим смехом. - Прикройте меня! - Твердислав рванулся вперед. - Делай, как я! Все решали эти короткие мгновения. Если он их не упустит, то шанс еще есть. Упереться колом прямо перед самой мордой са-^ламандры. Оттолкнуться. И, перелетев через кольцо галдящих, вопящих, хохочущих, воющих, визжащих существ, Твердислав со всего размаха врезался в воду. На миг окунулся с головой, вынырнул - и поплыл прямо к тому островку, на котором застыла Ведунья. Злодейка вскинула руки, затрясла ими, точно безумная, - верно, призывала назад свою свиту. Твердислав слышал, как за спиной внезапно и коротко вскрикнул кто-то из близнецов; тотчас же ему самому обожгло левый бок, однако отродье Ведунов опоздало. Черная разбойница слишком уверовала в собственную хитрость. И слишком сильно хотелось ей увидеть свой триумф. Ради этого она пожертвовала осторожностью, оказавшись чересчур близко к окруженным, хотя уж ей-то, искушенной в злобном ведовстве, следовало бы знать - нет опаснее зверя, чем окруженный, загнанный в угол человек. Чьи-то зубы, или клешни, или когти еще раз задели Твердислава, чьи - ему было уже все равно. Он видел перед собой одну-единственную цель; поразить ее, поразить во что бы то ни стало; потратить последние отпущенные ему Великим Духом мгновения на то, чтобы увидеть, как умирает враг. И совершенно неважно уже, что будет потом с самим Твердиславом. Вот под ногами и дно. Ведунья перестала смеяться. Между ее сошедшимися перед лицом руками потрескивали первые искорки. Сколько осталось времени, прежде чем злодеица метнет в него, Твердислава, испепеляющий огненный шар, от которого нет ни защиты, ни спасения? Друзья отстали. Где они и что с ними - сейчас уже тоже неважно. Он, Твердислав, сейчас не больше, чем придаток грубо выломанного кола. Разбрызгивая воду, невиданный человекозверь, еще совсем недавно прозывавшийся Твердиславом и вожаком целого клана, рванулся на берег. Воздух перед ним внезапно сгустился; дохнуло жаром. Между рук Ведуньи плясал небольшой огненный мячик, не больше детской игрушки, что делали для малышей из затвердевшего сока упружников. Сейчас, сейчас, сейчас. Они ударили одновременно - Твердислав и Ведунья, которой тоже было некуда отступать. Человек оказался хитрее. Он отбросил собственную жизнь, сжигая себя ради одной-единственной атаки. Кое-как ошкуренный стволик красноплодки встретил на своем пути сгусток гибельного магического пламени. Дерево вспыхнуло, но прежде чем обратиться в пепел, оно достигло цели. Твердислав метил, как и положено, Ведунье в горло, под сгиб капюшона. Горящее древко пробило тощую, костлявую плоть, а в следующий миг Твердиславу в грудь ударило нечто пружинистое, злое и очень, очень, очень горячее. Прежде чем волна боли докатилась до мозга, он сам поспешил послать себя в глубокое забытье. Джейана внезапно и резко схватилась за грудь. Еще не до конца отпустила та, пережитая с Лиззи боль, а тут вдруг ударила новая. Да и как ударила - света белого не взвидеть, в глазах почернело, дыхание пресеклось. И сразу же вспышкой, молнией - Твердь. Что-то случилось. Что-то страшное, непоправимое, после чего только и останется - выйти на берег Ветелы да головой в омут. Джейана сжала зубы. До хруста, до судороги. Погоди, оглашенная. Может, именно сейчас ты ему нужна, как никогда раньше. Неужели вся твоя сила - лишь зряшнее баловство? Ну-ка, ну-ка, где там наш Лимпидоклий-Летавец? Травяной щелкунчик не замедлил явиться на зов. - Вот теперь все как следует, - не без самодовольства заметил он, вальяжно устраиваясь на листке мухогона и закидывая ногу на ногу. - Все заклятия как положено, с толком и тактом. Готов служить, о повелительница Джейана! - Ты найдешь Твердислава. - Глаза девушки лихорадочно горели. - Найдешь и передашь от меня силу. - Силу? - изумился Летавец. - Но... Меня же могут... - Мы с Фатимой тебя прикроем. Не медли, Лимпидоклий, лети стрелой! Когда случалась беда, лучшая Ворожея клана могла послать часть своей Силы тому, кто в ней нуждался. Посыльными могли служить разные волшебные создания - хотя бы и щелкунчики-летав-цы. Другое дело, что, поделившись Силой, Ворожея после этого дня три, не меньше, обычно лежала пластом, не в состоянии пошевелить и пальцем. Но ради Твердислава Джейана сделала бы и не такое. Фатима только схватилась за голову, услыхав горячечную просьбу-приказ. Но возражать, конечно же, не стала. Есть, есть все же сердце у Неистовой, и зря девчонки ее холоднюкой прозывают. - На тебя клан оставляю! - Джейана крепко, до боли, впилась пальцами в плечи Фатиме, даже встряхнула. - Парней отправь Буяна с его мальчишками искать. Пусть все прочешут. Щелкунчиков на разведку погони. - Ох, да ведь не умею я с ними, с Летавцем и то не умею, Джей, ты же знаешь. - Молчи! Молчи! И слышать ничего не желаю! Не умеет она! Клану надо - значит, сумеешь! Я, когда Ворожеей стала, тоже много чего не умела. Ничего, выучилась! И тебе того же не миновать. Уж сколько тебе про то говорено - меня не станет, кто в клане управит-распорядится? Ну все, нет у меня времени с тобой рассусоливать! Действуй! Лимпи-доклия прикрой, это-то ты умеешь, Ведун тебя побери?! Как Джейана выдержала еще и это, она сама не могла понять. Губы уже искусала в кровь; верная Фати со слезами на глазах уговаривала свою неумолимую подругу-командиршу: - Джей, да что ты молчишь, чего делаешь, ну закричи же ты, легче ведь станет, я-то знаю. Закричи, не могу я смотреть, как ты мучаешься! Лимпидоклий и тот не выдержал церемонно-надменной позы, сорвался с места. Закружился по крошечной комнатенке в жилище Фатимы, где на узкой лежанке металась и рычала Джейана, словно сойдясь в смертельной схватке с невидимым врагом. Джейана не отвечала. Это было хуже, чем с Лиззи. Намного хуже. Дурящая, гасящая сознание животная боль - тебя словно раздирают изнутри, а сверху одновременно полосуют остро отточенными ножами. Однако она так и не закричала. Даже когда Фа-шма разревелась в голос и чуть не выскочила на улицу. Вокруг присмиревшего Лимпидоклия мало-помалу соткался голубовато-переливчатый кокон. Ле-тавец, уже не пытаясь сохранить напускную серьезность, ошалело вертел головой, ощупывая руками новую обновку, словно и впрямь примерял только что сшитый какой-нибудь Таныыей или Марьяшей камзольчик. - Все. Лети! - вырвалось наконец у Джейаны. Она сама не думала, что выдержит это. Никогда доселе ей такого делать не приходилось; нужные заклятия в свое время подсказал Учитель, и долго распространялся на ту тему, что, мол, в такие моменты и проверяются чувства, истинные, непоказные. Эти рассуждения Учителя Джейана не слишком любила. Что значит - истинные, не истинные? Она б сделала это ради любого из Твердиславичей. Просто беду с тем, кто всегда рядом, и днем и ночью, кто один способен заставить ее стонать не от боли, а от счастья, просто его беду чувствуешь, как бы далеко она ни приключилась. А что же, когда она Лиззи вытаскивала, - она тоже чувства к ней проверяла? Лимпидоклий рванулся к предусмотрительно раскрытому Фатимой окну, и только тогда Джейана позволила себе разжаться. Глаза защипало. Слезы. Как некстати. Ну да ладно, пусть будут они, не падать же в обморок, как тогда, возле Ближнего Вала. нуждался. Посыльными могли служить разные волшебные создания - хотя бы и щелкунчики-л етав-цы. Другое дело, что, поделившись Силой, Ворожея после этого дня три, не меньше, обычно лежала пластом, не в состоянии пошевелить и пальцем. Но ради Твердислава Джейана сделала бы и не такое. Фатима только схватилась за голову, услыхав горячечную просьбу-приказ. Но возражать, конечно же, не стала. Есть, есть все же сердце у Неистовой, и зря девчонки ее холоднюкой прозывают. - На тебя клан оставляю! - Джейана крепко, до боли, впилась пальцами в плечи Фатиме, даже