н? А Учитель всегда только помогал, объяснял, втолковывал, подсказывал, как и чем излечивать больных и раненых - да и то небезвозмездно? Так заповедал Великий Дух, дабы испытания вас закалили - это объяснение Твердислава уже не устраивало. Перестало устраивать после похищения Лиззи. Это было чудовищно, это было кошмарно, это было... было неправильно! Чем провинилась эта кроха? Какие-такие заповеди Великого Духа успела она нарушить? После ухода Учителя прошел целый день, а Твер-дислав все никак не мог найти себе места. Перед глазами неотступно стояла черная туша неведомой твари, вьющиеся змеи-щупальца, красные бессмысленные буркалы. Нет, он, Твердислав, не может, не имеет права оставить это! Не имеет. Учитель. Мало ли что, Учитель. Он служит Великому Духу. В высокой своей мудрости Всеотец чего-то может и не разглядеть. Джейана, с которой он было поделился, только махнула рукой. Ты что, мол, Учитель есть Учитель, он всегда прав, он ошибаться не может, разве когда-нибудь такое было, разве кто-нибудь о таком слышал? Нет, и у Петера, и у Мануэла, и у Лайка, и у других соседних кланов... Раз Учитель сказал - про Лиззи надо забыть, значит, так тому и быть. А кто не понимает - для того всегда лишняя вязанка толстяков для переборки найдется. Твердислав смотрел на Джейану. Она говорила правильно, она говорила слова, в которых еще полмесяца назад не усомнился бы и сам вожак клана, но перед глазами по-прежнему стояла золотистая пыль-кровь чудовища и бессильно висящее в страшных объятиях тело Лиззи. Он не может оставить это, не может забыть. Долг крови, о котором так пренебрежительно говорила Джейана, для него не пустой звук. Он должен, должен, должен. А кому, зачем, для чего - не важно. Себе в первую очередь должен, вот и все. Решение вызревало быстро, слагаясь разом изо всего - в том числе и из слов Гилви, злых слов этой злой девчонки о том, кто на самом деле вождь клана Твердиславичей. Ему надо идти. По четкому, никакими дождями не смываемому следу злого, гибельного чародейства. Иначе ему не будет покоя ни здесь, ни в обиталище Великого Духа. И ничего тут уже не сделаешь. В этом - долг вожака клана. Отказаться от него - потерять себя. Именно этого от него наверняка ждут Чарус, Кукач, Дим, остатки Старшего Десятка, другие парни и мальчишки клана. Наверняка ждут и многие из девчонок и девушек - ну хотя бы Гилви. Тарни и Гарни - они поймут, подождут немного... И он решился. Вечером Твердислав собрал Старших. Молча выслушал их доклады. В клане все было в порядке, впрочем, Твердислав и не сомневался. Каждый знает, что ему делать, и незачем лишний раз лезть под руку с мелочным "смотри, как надо". Учить надлежит до, а не во время. Чего, похоже, никак не поймет Джей. Парни стояли тесным кружком вокруг своего вожака. Дим, Джиг, Лев - неразлучная троица, Чарус, Кукач - все, что осталось от славного и неустрашимого Старшего Десятка. Еще дюжина юношей чуть помладше - им предстоит составить новый Десяток, когда Твердиславичей возглавит Чарус, когда следом за самим Твердисла-вом в небеса уйдет Кукач. - Слушайте меня, братья, - язык ворочался с трудом. Отчего так тяжко выговариваются иные слова? - Я должен вас покинуть. До срока. Клан без меня возглавит Чарус. Слушаться его, как меня. И даже лучше, - он попытался улыбнуться. - А я ухожу. Мне до Летучего Корабля совсем недолго осталось, а долг не исполнен. - Твердь, Твердь, погоди, Твердь. - Чарус порывисто схватил друга-вождя за плечо. Он вроде бы и не удивился, точно ожидая подобных слов. - Я так понял - ты за Лиззи? Парта напряженно молчали. Ждали, впившись взглядами в лица Чаруса и вожака. - За Лиззи, - Твердислав кивнул. - Не отговаривай, Чара. Все слова я и так знаю. Не отговаривай, не грагь время. Дай мне сказать. - Да мы все вместе с тобой пойдем! - встрепенулся неугомонный Джиг. - Ты только скажи! Мы враз! Мы мигом! Нам что! - Хватит, - остановил его Твердислав. - Никто никуда не пойдет. Я один. Вы все клану нужны. - Будто бы ты не нужен, вождь, - не выдержал невозмутимый Дим. - Нужен. Верно. Но... - Твердислав замешкался, подбирая нужные слова. Все казалось таким незыблемым и логичным - и как же быстро это разваливается под укоризненными взглядами друзей! - Но тебя, видишь ли, совесть заела, и решил ты отомстить? - с упреком прогудел Кукач. - Не дело это, Твердь. Лиззи не воротишь. Да и как ты отыщем ту бестию, что ее уволокла? - Бестию - отыщу, - отрезал вождь. - Отыщу. Она за собой такой шлейф злобы оставила, что и малыш пройдет, не споткнувшись. - Хм! - Чарус непочтительно скривился. - Не гони, Твердь. Не найдешь ты их. Никто про такой страх никогда и не слыхивал. Что, кружить станешь, слухи сэбирая? А клан - отбивайся как хочешь? У Твердислава побелели губы. - Если я долг не исполню и за Лиззи не отомщу - вожак из меня никакой, так и знайте. Может слаб я. Может, плох. Короче, одним словом, изберите сгбе нового предводителя. Я говорю - Чарус. Он из всех лучший. А меня простите. Пойду я. И даже силой не удержите - зачем клану вождь, сам от своего дела отрекшийся? Парни ошеломленно глядели на Твердислава. А тот медленно распустил завязки Пояса, и в вечерних лучах холодно блеснуло серебро Ключ-Камня. - Держи, Чара. Ключ-Камень невозможно отобрать или украсть, или присвоить как-то еще. Нельзя даже снять с мертвого. Вождь или отдаст его сам, по доброй воле, как подарок, или это сделает мудрый Учитель. Раз отдав Ключ, бывший вождь уже никогда не сможет получить его обратно. Отречение от власти необратимо. Чарус остолбенело уставился на неровный серебряный слиток размером с крупное птичье яйцо. Сколько раз он видел его в руке друга-вождя! Видел и в деле, когда жестокий бой кипел возле самых скал, и, казалось, сейчас последняя оборона будет сметена и враги затопят котловину. Знал, что настанет день - и тяжелая серебряная вещица, символ клана Твердиславичей, на боку которой вырезано имя первого вожака, а за ним появятся имена последующих, будет принадлежать ему, Чарусу. Но чтобы это случилось бы так скоро? Серебро в протянутой руке. И ладонь Твердислава не дрожала. Если вождь готов без колебаний отдать Ключ-Камень - значит, остановить его может только смерть, или... или Джейана по прозвищу Неистовая. Чарус невольно попятился, словно на ладони Твердислава свивала кольца ядовитая чунха, маленькая летучая змейка, любимейшее оружие многих Ведунов. Принять Камень? - А Джейана знает? - хрипло проговорил Чарус. - Кто вождь клана Твердиславичей - я или она? - ледяным голосом произнес Твердислав. - Отвечай мне, Чара, и вы все тоже! Кто?! Я - или она? Если она - то не мучайся, Чарус, а сразу отнеси мой дар ей. Понял? Чарус сперва побледнел, потом покраснел. А потом вдруг вцепился в Ключ-Камень обеими руками. - Вот и хорошо. - Твердислав улыбнулся, хотя сердце немного кольнуло. - А не поспешил ли ты, вождь? Джейана примчалась как ветер, как ураган, как ночной смерч. Кто-то из младших девчонок в ужасе пропищал, что Твердислав бросает родовичей и уже вознамерился отдать Чару су клановый Ключ-Камень. Дальше Джейана слушать не стала, опрометью ринувшись вон. "Совсем ума лишился дурак. Небось, из-за Лиззи. А как же клан? Нет, как же Я! Почему он забыл про МЕНЯ? Почему он бросает МЕНЯ? Лиззи ведь уже или мертва, или не человек!" Она увидела блеск серебра в руках Чаруса и сжала кулаки - поздно. Великий Дух, ну что же он натворил! Остановилась. Парни в испуге раздались в стороны, освобождая ей дорогу. Твердислав стоял, ощупывая внезапно полегчавший пояс и на Джейану взглянул едва ли не равнодушно. Она едва сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину. - Пойдем, - сказала она сухо и ровно, - Пойдем, мне надо помочь тебе собраться. - Все уже готово, Джей, - он натянуто улыбнулся. - Ты же знаешь, я легок на подъем. Только теперь она заметила, что на траве лежал аккуратно увязанный заплечный мешок. И когда это Твердь только успел?! - Ты уходишь сейчас? На ночь глядя? Пережди хотя бы до утра! - Ночь всегда была самой надежной помощницей Джейаны. Только бы затащить этого дурачка в постель, а уж там она его переубедит. - Я ухожу сейчас. По ночи легче взять след. Их взгляды столкнулись. Джейана ничего не понимала. Как же так? Он же всегда уступал! Она позволяла ему быть вождем клана, но - она давала ему советы, и он исполнял их! Он слушал ее! Он соглашался с ее доводами! Он... он любил ее! А теперь в глазах Твердислава были только боль и пустота. - Я провожу тебя до Вала, - вырвалось у Джейаны. В глазах предательски защипало. Твердислав подобрал мешок с травы. Закинул за плечи. Привычно хлопнул по поясу и усмехнулся. Ладонь сплющила пустой кожаный чехол, где совсем недавно лежал Ключ-Камень. Вождь клана нагнулся, подобрав с земли первый попавшийся булыжник. Аккуратно уложил его во вместилище и затянул завязки. - Так, на память, - пояснил он, обернувшись к остальным. Джейана взяла его под руку. Оба молчали. Конечно, Неистовая не была б Неистовой, если бы не предприняла последнюю отчаянную попытку. Но первое же заклятие разбилось, словно хрупкая льдинка о прибрежный гранитный камень: решение Твердислава было непреклонным. Она не плакала, не укоряла его. Все было потеряно в тот миг, когда Ключ-Камень перешел в другие руки. Твердислав не может оставаться. А до их Летучего Корабля еще слишком много времени. - Твердь, - она обняла его. - Ты не подождешь меня, совсем немного? Мне надо собраться и кое-что сказать Фатиме. "Ой, что это я такое говорю?" - ужаснулась Джейана Неистовая. Джей, ласковая Джей, умеющая ласкать и ласкаться, сейчас решительно отодвинула свою вторую ипостась куда-то на самые дальние задворки души. Твердислав остановился, изумленно глядя на "подругу. - Ты хочешь идти со мной?! Ты же... - Ну да, ну да, я соглашалась с Учителем, соглашалась, - горячо зашептала Джейана, - но, Великий Дух, что я стану делать в клане без тебя! Нет, нет, я не останусь! Фатима справится. Ей просто надо побольше уверенности в себе. Когда я уйду, у нее все сразу получится. Ой, что я говорю... - Великий Дух, Джей, - кажется, ей-таки удалось его потрясти, что случалось нечасто, скажем прямо: случилось впервые. - Идем! Идем! Как здорово! Мы пойдем вместе! - Стой и не шевелись, я сейчас! - Она вырвалась. Как же это, оказывается, здорово - сходить с ума, рушить запреты, опрокидывать заповеди. В груди поднялась обжигающая пьянящая волна. "Будь что будет, мы идем вперед. Вместе. Как бы я ни сердилась на него. Я все же без него не могу. И потому - не могу и отпустить. Он же без меня пропадет - и что я тогда буду делать?" Вот такая мешанина царила в голове Джейаны, когда она ворвалась в домик Фатимы. - Я ухожу, - выпалила она с порога, лихорадочно хватая сумку и запихивая туда связки трав. - Ты станешь главной, Твердь уже отдал Ключ-Камень Чарусу. Черные глаза Фатимы широко раскрылись. - Ох, Джей, - только и вымолвила она, прижимая ладошки к щекам и смешно округляя глаза от ужаса. - К-куда уходите-то? - За Лиззи. Вдвоем. По следу. Твердь верит, что она, может, еще жива. - Джейана сама не знала, почему это вдруг сорвалось у нее с языка. - Ох, Дже-е-й. Да что ж теперь будет-то? - Да ничего не будет! - рявкнула внезапно очнувшаяся Джейана Неистовая. - Будешь главной Ворожеей клана Твердиславичей. Ты справишься, Фати, я знаю, ты сможешь. - Она положила обе руки на тонкие плечи Фатимы. - Ты слишком долго была моей правой рукой, а надо было дать тебе свободу. Ну, чего ты не знаешь? Все защитные заклятия тебе ведомы. Чары Пэкова Холма - тоже. Вот разве что... Твердислав переминался с ноги на ногу возле баррикады. Собственно, это была уже не баррикада, а высокий вал со рвом. Земляной червь постарался на славу - внешняя сторона рва была так же отвесна, как и окружавшие поселок Твердиславичей скалы; поверхность земли блестела, точно отполированная. Магия придала ей крепость камня. Глубокий ров был вырыт идеально правильно, на дне не валялось ни единого комка рыхлой земли, и повсюду - один только блеск, блеск спеченной волшебством почвы. Оставлен был лишь узкий проход; его теперь следовало закрыть воротами. Твердислав поймал себя на том, что невольно прикидывает, кого отправить в лес за бревнами, кого - врезать петли, и тотчас опомнился. Все, теперь этим займется Чарус. Ключ-Камень отныне в иных руках. И, значит, дороги назад уже нет. Фатима плакала, спрятав лицо на плече Джейаны. - Да будет тебе, будет, - пыталась утешить подругу та, чувствуя, однако, что и сама вот-вот разревется. - Ну все, все, прощай, мне уже бежать пора! Фати подняла блестящие от слез глаза. - Джей, ты возвращайся. Возвращайся и Твер-дислава верни. Чарус Ключ-Камень отдаст, я уверена. Возвращайтесь. Плохо нам без вас будет! - Фати, нам так и так уходить. Следующей весной. Ну да, мы первые из клана. А потом вы привыкнете. Незаменимых нет. Новые Ворожеи появятся. Ты только с Олеси и Гилви глаз не спускай. Толковые девчонки. Будет из них толк, особенно из Гилви. - Недобрая она, оттого и врачевать не умеет, - Эхом отозвалась Фатима. - А так да, сильная Ворожея будет. - Ну вот и хорошо, вот и договорились? - Джейана поцеловала подругу в соленую мокрую щеку. - Прощай, Фати. Пока смогу - буду тебе весточки слать - с щелкунчиками или кого там смогу приспособить. Невысокая тонкая фигурка Фатимы долго маячила возле баррикады. Твердислав и Джейана ухо- дили, не оглядываясь, хотя и чувствовали, что весь клан сейчас замер, провожая их в путь без возврата. Родовичи десятками незримых глаз следили за бывшим вожаком и бывшей главной Ворожеей. Двое путников миновали первый поворот. Знакомые места, впереди - плантации, поля, выгоны, но оба вдруг остановились, точно разом оказавшись в незнаемых землях. Серые скалы - вечные, неизменные стражи клана Твердиславичей - скрылись за деревьями. Джейане внезапно показалось, что они - не в сотне.шагов от дома, а в сотне поприщ, отделенные от родовичей немереными дикими землями, полными чудовищ и Ведунов. Где-то там, в неведомых далях, терялся след твари, утащившей бесчувственную Лиззи. Твердислав уверял, что чувствует его, этот след. Чувствует, потому что ненавидит. Ей, Джейане, еще предстояло обучиться этому высокому искусству. Глава четырнадцатая Ну, рот-то ты наконец закроешь? - Ламия по имени Ольтея чуть насмешливо подтолкнула обмершего Буяна. - Неприлично даже. Меня бесчестишь. Наши скажут - кого это ты привела? - Угу, - Буян мучительно покраснел. Их путь завершился. Ольтея играючи обошла все посты и секреты Твердиславичей, Буян только и мог, что дивиться - как при такой ловкости врагов клан до сих пор жив и притом еще, случалось, задавал ведуньим ордам крепкую трепку. Здесь тоже крылось какое-то недоброе чудо. Так охотник подманивает добычу в силок. Отступник и ламия одолели Ветелу, прошли краем Пожарного Болота (издалека даже был виден Пэков Холм, гак что Буян невольно пригибался, как будто те, кто нес там сейчас стражу, могли его заметить) и наконец вступили в Лысый Лес. Надо сказать, этой части пути Буян почти и не заметил. Он даже забыл как следует разглядеть, что же, собственно, растет в этом странном лесу и что вообще в нем творится. Причина была проста, и болылинство парней клана наверняка сочли бы ее куда как убедительной. Его спутница! С ней ночь превращалась в... в... Буян не знал таких слов. Каждый раз с ним была совершенно разная Ольтея. То застенчивая и скромная, отбивавшаяся чуть ли не до рассвета и лишь потом в изнеможении уступавшая; то горячая и страстная охотница, повизгивавшая от удовольствия так, что, казалось, сейчас сюда сбегутся с фонарями - глаза пялить - все до одного Ведуны Змеиного Холма. Вились узкие тропинки, разворачивавшиеся у них под ногами и тотчас же сворачивавшиеся за спинами. Странные существа - полузвери, полуптицы - провожали их долгими взглядами немигающих глаз. Что-то шуршало, ухало, стрекотало, рычало - Буян старался об этом не думать. Он вообще старался поменьше думать. Сладкий дурман тела Ольтеи казался единственным спасением от кошмара воспоминаний. А воспоминания эти были куда как тяжелы. Стоило л амии отвлечься хоть ненадолго, как перед глазами ее подопечного вновь и вновь возникала одна и та же картина - изуродованные тела Стойко и Ставича. А над ними, с торжествующей ухмылкой на омерзительной морде, застыло создание, страшнее которого еще не встречал ни один из родовичей. Клыки и когти окровавлены. Зубы пережевывают плоть, вырванную из еще трепещущих тел. А он, Буян, один из Старшего Десятка, отобранный самим Твердиславом, многажды испытанный в деле, умеющий управиться и с мечом, и с копьем, и с топором, и голыми руками, если надо, - постыдно бежит, задыхаясь в слепом ужасе, думая только об одном - прочь, прочь, прочь отсюда! И напрасно хрипит в последней надежде Ста-вич - друг Буян его не услышит. Или сделает вид, что не услышит. Он будет бежать, бежать и бежать, пока не наткнется на рассудительного щелкунчика. А потом покорно пойдет следом за Ольтеей. Ламия угадывала это его состояние почти мгновенно. И, тотчас бросив все, оказывалась рядом. Ее нехитрое средство действовало безотказно. В ее объятиях Буян тотчас же успокаивался, черные воспоминания отступали, прячась в глубинах сознания - до следующего раза. Они почти ничего не ели. Не разводили огня - его л амия, похоже, боялась и терпеть не могла. На стоянках Ольтея отыскивала какие-то корешки, невзрачные на вид, но после них, как ни странно, голод пропадал напрочь. И вот они наконец дошли. Несмотря на объяснения Ольтеи, в глубине души Буян ожидал увидеть на Змеином Холме нечто донельзя мрачное и жуткое. Черные стены, оскалившуюся решеткой пасть ворот, виселицы, на которых болтаются полурасклеванные разлагающиеся трупы. По крайней мере, так (о других темных местах) рассказывал Учитель, и, по мнению юноши, эги описания как нельзя лучше подходили к воображаемому жилищу Ведунов. Однако все оказалось совершенно по-другому. Змеиный Холм выглядел вовсе не мрачно, и уж, конечно, никакого черного замка на нем не было. Южные склоны холма, высокие и обрывистые, покрывал редкий кустарник; на специально отсыпанных, укрепленных сваями террасах стояли деревянные дома, кое-как, на скорую руку срубленные из толстых бревен. Буяну они показались необитаемыми. Были они низкими, какими-то приплюснутыми, неопрятными - однако отнюдь не мрачными. Непонятно было, правда, для чего они нужны вообще - Буян не заметил, чтобы хоть к одной из две-ДОй вела бы тропинка. Зато имелся путь в обход крутого склона, по которому ламия и повела своего спутника. С северной стороны Змеиный Холм плавно понижался к полуночи. Долгий отлогий скат неспешно опускался к стене леса. Деревья вокруг были сведены; все пространство - густо застроено. Настало время Буяну открыть рот. Стоявшие здесь изящные домики ничем не напоминали грубые бревенчатые строения, прилепившиеся на южном склоне. С полуденной стороны они и впрямь оказались облицованы широкими деревянными панелями с сохраненной корой; под ними прятались стены темно-блестящего стекла. Казалось, темная вода вздыбилась и застыла навек, сохранив свой природный блеск. Домики были и круглыми, и квадратными, и пятиугольными - всякими, над каждым высилась увенчанная небольшим шпилем шатровая крыша. К еще большему изумлению Буяна, он вдруг понял, что почти все здесь ему если и незнакомо, то, по крайней мере, он знает, как что называется. Невольно вспомнились слова Учителя, его долгие рассказы, когда худая старческая рука чертила тростью на прибрежном песке Ветелы странные, манящие контуры того, что Наставник именовал "городами", "бастионами", "замками". Заметил Буян и несколько обрамленных стеклянными камнями входов в подземелья. Перехватив его взгляд, Ольтея засмеялась: - Думаешь, там эти, как их, пыточные застенки? - Да ничего я такого и не думаю, - сконфуженно буркнул Буян, потому что думал в тот момент, естественно, именно об этом. - Сможешь сам туда сходить и все увидеть, - ламия пожала изящными плечиками. Буян невольно искал нечто вроде их кланового Зала, где в непогоду собиралась большая сходка, и не находил. Небольшие разнообразные домики - и все. Надо сказать, окна у них тоже выглядели странно - голые черные прямоугольники, точно раны или провалы, за которыми - вечная ночь. Вся земля была исчерчена тропинками. А по тропинкам сновали Ведуны. Никогда еще Буян не видел столько нечисти разом, хотя повидать довелось немало. На них с Ольтеей, скромно замерших в сторонке, никто не обращал внимания, словно подобные Буяну появлялись тут едва ли не ежеминутно. Высокие и низкие, толстые и тонкие, на двух ногах и на четырех, на трех и на шести; похожие на людей, слегка на них похожие и совершенно ни на что не похожие - какие-то ползающие комки светящейся слизи. Юношу передернуло от омерзения; Ольтея предостерегающе сжала ему руку чуть повыше локтя. Одеты тут все были очень ярко, пестро и разнообразно - куда там скудному однообразию домотканых портков и рубах клана Твердиславичей, хоть и крашенных в разные цвета лесными красками. Ничего похожего на драные и ветхие черные плащи, обычное одеяние Ведунов, когда те появлялись во владениях клана. - Ну, пойдем? - Ольтея слегка подтолкнула Буяна в спину. - Или ты тут до вечера стоять будешь? Я, вообще-то, проголодалась. Корешки корешками, но на них долго не протянешь. - А куда нам сейчас? - мрачно осведомился Буян. Змеиный Холм в реальности оказался далеко не так страшен, как его изображали, но куда ему теперь здесь идти? Что делать? - Куда идти? - с оттенком удивления повторила Ольтея, и ее роскошные волосы вдруг потоком полились на грудь. - Да вон же. Прямо. Там тебя уже ждут. В дверях ближайшего домика появилась высокая фигура, при виде которой у Буяна тотчас же сжалось сердце. Плоская морда, лишь отдаленно похожая на человеческую, длинные серые лапы, заканчивающиеся кинжалами стальных когтей, - этот тип до боли напоминал ту самую серую тварь, что убила Ставича и Стойко! Буян ощутил, что штаны его вот-вот станут мокрыми. Существо стояло в дверном проеме, небрежно запахнувшись в ветхий черный плащ, почти сливаясь с темнотой у себя за спиной. Глаза пристально изучали замершего парня; и от этого взгляда Буяну стало еще страшнее, чем на той проклятой поляне. Все, что говорили о коварстве Ведунов, загнанное очень-очень глубоко упоительными ласками Ольтеи, вновь пробудилось к жизни. Его заманили. Он струсил, он отдал себя во власть этих кошмарных тварей, он смалодушничал, он не смог как следует умереть - и теперь за это расплачивается. "Третья молния!"- мелькнуло в голове. Да. Третья, последняя молния. Гибельная для него, Буяна. Едва ли он сможет захватить с собой эту проклятую тварь, но уж заманившую его сюда гадюку он прикончит наверняка! Парень медленно повернулся к Ольтее. Глаза Буяна были закрыты - он не нуждался в зрении, творя заклятие. Она поняла все сразу, с поразительной быстротой прочитав собственную смерть в сжавшихся губах и нахмуренном лбу юноши. - Стой! Да стой же! - Остановись, Буян! - произнес низкий и чуть хрипловатый мужской голос у него за спиной. В этом голосе чувствовалась нескрытая, рвущаяся на волю сила, и парень против собственной воли повернулся. Тварь в плаще шла к нему. Одеяние распахнулось, теперь Буян мог видеть ее всю - да, то была та самая тварь, с которой они схватились тем проклятым днем. Буяну казалось, он узнает даже остав- ленные его молниями шрамы и ожоги, едва-едва начавшие заживать. Страшная пасть двигалась совершенно не в соответствии со словами, что звучали в ушах парня. - Привет тебе, о доблестный Буян! Юноша мучительно покраснел, до хруста сжимая зубы. Доблестный! Позорно сбежавший, вместо того чтобы встретить смерть лицом к лицу! Он только и смог, что сжать кулаки и опустить голову. Воцарилось молчание. - Ну? Что с тобой? - тревожно прошептала Ольтея. - Отвечай же! Это Дромок, Творитель и Испытатель. Он решит твою судьбу. Усилием воли Буян заставил себя взглянуть в горящие алым очи чудовища. - Привет, - с трудом выдавил он. - Это хорошо, - на уродливой морде появилась кривая гримаса, очевидно, обозначавшая любезную улыбку. - Впервые люди и Ведуны сказали друг другу "привет". Символично, не находишь? - Ты убил моих братьев, - внезапно сказал Буян. Сказал без всякого выражения, он не мог молчать, не мог сражаться, но клокотавшая внутри ненависть настойчиво требовала выхода. Будь что будет. Будь что будет, - твердил он себе точно заведенный. - Убил твоих братьев? - иссеченные мелкими морщинами, лишенные волос серые надбровные дуги на морде Дромока поползли вверх, как бы выражая изумление. - Твоих братьев. Но постой, у меня есть сведения, что... - Ставич и Стойко были моими братьями, пусть даже и не кровными, - невесть откуда пришла смелость. Буян не опускал глаз, глядя прямо в лицо кошмарному созданию. - Ах да, Ставич и Стойко. Возможно, ты не поверишь мне, но их убил не я. Или, во всяком случае, если и я, то опосредованно. Буян потряс головой, ничего не понимая. - У меня много тел и обличий, - охотно и даже не без самодовольства объявил Дромок. - Я создаю их - в смысле, тела и обличил - меняю их, испытываю, хороши ли они. Вот сейчас я как раз в теле своего последнего создания. Мне вдруг подумалось - а нельзя ли создать нечто покрепче и посильнее того, с чем люди кланов так хорошо научились справляться? Мне было интересно, я работал как одержимый. - Что-что? - растерялся Буян. Дромок заговорил не слишком понятными словами, в точности как Учитель, когда увлечется. - О, прости, пожалуйста, - страшные когти осторожно дотронулись до руки юноши, и тот едва не отскочил назад. - Давай войдем. Я расскажу тебе об этом, как и о том, для чего ты мне понадобился. Внутри все оказалось вовсе не страшным. Правда, вместо привычных Буяну деревянных лежака, стола, полок и табуреток, теснились их странные подобия из того же темного поблескивающего материала, что и стены дома. - Садитесь, - Дромок указал Буяну и Ольтее на глубокие, диковинной формы стулья. - Садись, Буян, тебе будет удобно. Оказалось и впрямь очень удобно. Явно заколдованное, сиденье само потянулось навстречу, плотно облегая тело юноши. Да, это не жесткий табурет или лавка в родном клане. Ольтея непринужденно устроилась напротив, закинув ногу на ногу так, чтобы выставить на обозрение Буяну побольше загорелых бедер. - Так вот, мне стало интересно, - продолжал Дромок. - Ведуны сражаются с Лесными кланами, или с Горными, или с Морскими, создают для этого . разных помощников и никак не могут добиться успеха. Цель Программы ("чего-чего?"- вновь не понял Буян, но переспрашивать не стал) никак не может быть достигнута. Я проанализировал всю информацию и пришел к выводу, что задача была поставлена некорректно и с имеющимися средствами-He может быть решена ("ну точно, лепит, словно Учитель на лекции!"). Поэтому я решил создать новое средство. Так появился тот облик, в котором я и предстал тебе. Одна копия была отправлена на полевые испытания и отлично показала себя. Устойчивость к магическим воздействиям... - Постой, постой, - Буян почти задохнулся от внезапно нахлынувшего бешенства. - Так, значит... - Да, по моему приказу, - без малейших эмоций подтвердил Дромок. - Испытание было очень успешным. Теперь, произведя достаточное число этих копий, я легко смогу решить задачу. Война .будет закончена, а Программа - выполнена. - Что, что это значит? - глаза Буяна расширились. Дромок повел чудовищными плечами; Ольтея откровенно зевнула. - Ну как что? Один клан будет уничтожен. Потом - следующий, потом - еще и еще, - с потрясающей, какой-то обезоруживающей наивностью пояснил Дромок. - Я же говорю - Программа будет наконец выполнена. До сего дня это пытались сделать негодными средствами. И только я, Дромок, смог найти решение! - Он надулся от гордости. Буян чувствовал, что тихо сходит с ума. Для чего его притащили сюда? Для чего рассказывают все эти жуткие сказки? - Э-э, видишь ли. - Дромок словно подслушал его мысли. - Любую задачу можно решать разными способами. Можно - простым и рациональным. Создание копий, наподобие той, что ты видишь сейчас, - это и есть самый простой и рациональный путь. Я просчитал его, - красные глаза закрылись, - просчитал в уме, и вижу - это будет быстро, просто и эффективно. Кланам не устоять. Однако такое решение меня тоже не устраивает. Слишком просто и грубо. Неизящно. Неэлегантно. - Уродливая тварь с некоторой грустью уставилась на собственную лапу со стальными крючьями когтей. - Эта копия слишком хороша. Слишком функциональна. И вот тогда я усложнил задачу. - Для чего? - не выдержал Буян. - Для чего? - казалось, Дромок удивлен. - Не знаю, право. А разве ты задумываешься, для чего украшать ложе самострела резьбой, шлифовать и полировать? Ведь можно ограничиться грубой деревяшкой - оружие будет стрелять и так. - Твори-тель воодушевился, словно обретя почву под ногами. - Вот так же и я. Хочу усложнить задачу. Для меня ее сложность - все равно, что для тебя узор на самостреле или рукояти ножа, то, без чего можно прожить, но когда это есть - жизнь куда лучше! - Чего ты хочешь от меня? - наконец смог сказать Буян. - Я хочу от тебя две вещи. Первое - чтобы ты оповестил бы свой клан о новой копии. - Тогда меня убьют, - вырвалось у Буяна. - Убьют? - - казалось, Дромок искренне удивлен. - За что? - Я струсил во время боя. Сбежал, бросив двух братьев, - с непонятным, почти сладострастным наслаждением бичуя сам себя, ответил юноша. - За это положена кара. - Кем? - перебил его Дромок. - Ну... - сметался парень. - Жизнью нашей, обычаями, да всем! - Как нелогично. - Творигель покачал уродливой головой. Манеры у него были все-таки человеческими. - За что же тебя убивать? Ведь если бы ты умер, это не спасло бы твоих братьев. Копия очень устойчива, объясняю тебе! - Но тогда-то я этого не знал! И не попытался ее г ^икончить! - Еще более нелогично. Если ты не знал, что, погибая, наверняка сразишь своего противника, то зачем же тебе это делать? Ведь если ты выживешь, то сможешь сразиться с врагом позже, не правда ли? Так зачем же тебе умирать? Буян застыл, беспомощно шевеля губами. На миг ему подумалось, что Дромок наложил на него какие-то чары. В иное время и в ином месте Буян нашел бы что ответить, однако сейчас все слова просто-напросто застревали в горле. Ольтея неприкрыто скучала. - Так вот. Что я от тебя хочу. Собственно говоря, о первом своем желании^я тебе уже сказал. Исполни это. Наверное, тебе будет приятно. А потом - потом я выведу тебя из власти твоего Духа. - Как? - пролепетал Буян. - Очень просто, - охотцо пояснил Дромок. - Я сотворю для тебя достойную копию. Ты войдешь в нее. И станешь сражаться за свой клан. С моими копиями. Это будет интересно. Введение возмущающего фактора приводит к интересным вариабель-ностям в развитии системных связей. - И тут Буян окончательно перестал что бы то ни было понимать. На его счастье, так же мало понимала в этом и Ольтея. - Дромо-ок. Ну неужели нельзя говорить как-нибудь попро-още, - жалобно протянула ламия, умоляюще складывая ладони. Творитель умолк. - Хорошо. - Некоторое время стояла тишина. - Я хочу, чтобы ты вернулся в клан. Но не как прежний Буян. Прежний умер. Погиб в бою с... э-э... тварью Ведунов. Ты вернешься в новой копии. Принесешь тревожные вести. И попытаешься остановить мой план. - Как интересно, правда, Буян? - Ольтея захлопала в ладоши. Парень чувствовал, что у него ум заходит за разум. Что с ним хотят сделать? - О, из тебя выйдет отличная боевая копия! - приговаривал тем временем Творитель, почти ласково касаясь обмершего юноши своими жуткими когтями. - Подправим тут, тут и вот тут. Интересно, как интересно! Какой простор для анализа! Сдается мне, что это сгодится даже для Большой Программы. Только теперь до Буяна дошло, что с ним собираются делать. Неведомая сила швырнула его прочь. В слепом ужасе он рванулся с места - однако в тот же миг железные когти сомкнулись у него на горле. - Я предвидел возможность аномальных реакций, - со спокойным интересом проговорил Творитель. - Помоги мне, Ольтея. - О Дромок, но после того, как ты изменишь его... - Не волнуйся, славная, вы сможете забавляться с ним, как и раньше, - в голосе Дромока слышалось нечто вроде насмешки. - Какое счастье, что сам я не подвержен этим разрушительным воздействиям... - Ну и зря, воздействия очень даже приятные, - обиделась л амия. - Конечно, когда знаешь в этом толк. Полузадушенный Буян болтался в воздухе. Ноги его не доставали до пола. - Не будем сейчас об этом. Раздень его, Ольтея. Ненависть в сознании Буяна взорвалась жарким, испепеляющим пламенем. Сейчас из него сделают тварь Ведунов! Да, верно говорили: на Змеиный Холм попасть - хуже смерти. У тебя осталась последняя молния, брат: так истрать же ее с толком! Со дна памяти рванулась знакомая боль. - Нет, Буян, нет, вот это уже ты совершенно зря, - невозмутимо заметил Творитель. - Твое сопротивление только усложняет мне задачу. Ведь в твоих же интересах мне помогать! Да и потом ниче- го у тебя здесь не выйдет. Ваша магия у нас не действует. Огненная игла теряла остроту. Жизненная сила Буяна вновь ровным потоком растекалась по жилам, отнюдь не собираясь покидать тело в гибельном для врагов и его самого пламенном спазме. - Магия тут не действует, - терпеливо, словно непослушному ребенку, повторил Дромок. - А теперь не дергайся, пожалуйста, и мы начнем. Вначале будет немного больно - это когда придется ломать кости. Буян закричал. Сердце билось в паническом ужасе. Штаны стали-таки постыдно мокрыми. Но ни Ольтея, ни Творитель, казалось, ничего этого не заметили. С похвальной легкостью они освободили юношу от одежды. Нагое тело опустилось на невесть откуда взявшийся стол; мягкие змеи зажимов обвили руки и ноги, приковывая Буяна к холодной скользкой поверхности. - Начнем, пожалуй, с ног, - задумчиво проронил Творитель. И резким ударом переломил Буяну берцовую кость. К несчастью, парень так и не потерял сознания. Ни в тот миг, ни после. x x x Твердислав и Джейана вышли под вечер. Солнце садилось, наступало время призраков и духов, несытой нечисти, от которой на каждом привале надо защищаться оберегами и заклятиями. Против каждого вида нечисти нужен свой оберег, свое заветное слово. Спутаешь - пропадешь. Достанешься на обед Ведунам. Парень и девушка шли по все больше сужающейся тропке. Миновали несколько развилок - вправо и влево от тропы располагались поля и выгоны. Позади оставалось несколько секретов клана, но ни Твердислав, ни Джейана не собирались задерживаться и объяснять, что к чему. Когда дозорные вернутся в клан, они все узнают и так. Твердислав взял с собой все для настоящей волны. На боку висел меч, подарок Учителя, настоящей гномьей стали; на другом боку, в специальной кожаной петле, - легкий боевой топор, которым хорошо и рубиться, и в случае надобности даже метнуть в противника. За обмоткой правой сандалии прятался короткий нож - его он выковал сам. За спиной был укреплен круглый деревянный шит, обитый железными полосами. Поверх приторочен самострел с добрым боевым запасом. На стрелы было наложено заклятие, чтобы легче потом искать - в пути ведь стрелы брать неоткуда. Разве что купить у какого-то клана. Джейане в этом смысле было проще. Нет, она тоже не забыла самострел дома, привесила к поясу кинжал; однако главная ее сила - в чародействе. Шагая, она раз за разом повторяла формулы наиболее убийственных боевых заклинаний, чтобы в случае чего не замешкаться. Шли молча. Да и о чем тут говорить? Учитель указал примерное направление поисков, а с наступлением темноты Твердислав собирался взяться за настоящую ворожбу. Ветела делала крутой поворот, загибаясь к западу. Совсем недавно тут прошли всем Старшим Десятком, еще целым, еще не уполовинившимся. Пап-ридоя гнали. Да будь он проклят, этот папридой вместе со своей драгоценной шкурой! Твердислав плюнул в сердцах. Не пошли бы за ним. Нет, - оспорил он сам себя, - что пошли - это хорошо. Близнецов жалко, конечно, но зато они прознали о новой ведуньей угрозе. Клан подготовится к защите. Да, слишком много неправильного случилось в эти последние дни. Что-то переменилось у Ведунов. И притом сильно переменилось. Буян, Стойко, Ста-вич, близнецы, Отвечающий, подземный зверь и, наконец, Лиззи. Очевидно, Великому Духу наскучило размеренное течение жизни - вот и устроил своим любимым детям испытание. - Сейчас погадаем и решим, куда свернуть, - обратился юноша к своей спутнице. Джейана же лишь досадливо дернула плечом. - Делай, что хочешь, - в ней вновь пробуждалось раздражение. Невесть зачем, невесть почему бросили клан, нарушили слово, данное Учителю. Зачем все это? Лиззи там и так мертва, а в то, что можно отомстить могущественному волшебнику, живущему вдобавок где-то на краю света, Джейана не слишком верила. "Нет, у меня другая цель, - сказала она себе. - Вернуться живой. И чтобы Твердь, дурачок мой любимый (тепло-тепло стало вдруг на сердце от этих немудреных слов), тоже бы вернулся. Глядишь, и впрямь бы я успела родить". Быстро темнело. До Месяца Ягод еще две седмицы, а ночи уже - хоть глаз коли. - Остановимся? Место подходящее. - Твердислав был настроен мирно. - Я же сказала - делай, что хочешь! - последовал раздраженный ответ. Парень остановился. Твердо взглянул в глаза спутнице. - Послушай, ты зачем со мной пошла? Ссориться? Тогда тебе лучше повернуть назад. Слышишь? Пока не поздно! На скулах Твердислава заиграли гневные желваки - признак того, что он в бешенстве. Глаза смотрели тяжело, с какой-то подсердечной неприязнью; и Джейана внезапно испугалась. Такой Твердислав способен был на все. В том числе и уйти один. Чего нельзя было допустить ни в коем случае. - Прости, пожалуйста, - она опустила взгляд. Слова все-таки порой выразительнее мыслей. Твердислав вздохнул. - Давай не будем так больше, - мягко попросил он, однако под негромким голосом и примирительной улыбкой пряталась сталь. - Давай, - эхом откликнулась Джейана, сама удивляясь собственному столь поспешному отступлению. - Вот и хорошо. - И Твердислав тотчас заговорил об ином. Для гадания требовались разные травы и коренья, и кое-что еще, отыскавшееся в сумке Джей-аны; юноша развел небольшой костерок. Джейана следила за действиями друга со внезапно проявившейся ревностью - парни всегда уступали в магическом искусстве девчонкам, однако гадание "на кровь" было совершенно неведомо даже ей, Джейане. - Стара охотничья ворожба, - усмехнулся Твердислав, перехватив настороженный взгляд подруги. - Только слегка изменена. - Изменена? Как же так? Ты изменил заклинание, полученное от Учителя? - А разве ты этого не делала? - в свою очередь изумился Твердислав. - Разве вы с Фатимой... - Мы, конечно, придумывали, но в соответствии с тем... - Ну, считай, что это тоже "в соответствии", - пожал плечами парень. Джейана сочла за лучшее промолчать. Стоило им выйти из поселка, как Твердислава точно подменили. Другой стал. Совсем другой. Они примолкли, смотря на огонь. Над головами сгущалась ночь; нечисть выходила на охоту, а в клане часовые лишний раз проверяли тетивы с