воспитанного, -- говорил Александр III. -- Не мое это дело, но, будь он моим сыном, я бы порол его с утра до ночи!" Кайзер отзывался о русском императоре с не меньшей злобой: "Это просто дикарь, считающий себя неуязвимым за бастионами былой русской славы. Он не понимает, что Россия начала превращаться в большую кучу гнилой картошки..." Германские крейсера бросали якоря вдали от Кронштадта. Александр III спрашивал брата -- генерал-адмирала: -- Алешка, чего эти фервлюхтеры там застряли? -- Вилли ждет, чтобы ты отдал ему первый визит. -- Пошли туда флотского флигель-адъютанта, и пусть он за шкирку притащит ко мне этого берлинского зазнайку... Иной прием встречал Вильгельм II у наследника русского престола -- цесаревича Николая; во время прогулок в Петергофе кайзер неизменно вставал от Ники по правому боку, чтобы цесаревич не замечал его левой руки, высохшей, как гороховый стручок, и обезображенной от рождения. Николая кайзер подчинял, подавляя нещадно: -- Проклятье божие еще веками будет тяготеть над Францией. Ваш союз с республиканцами -- это угроза святым монархическим принципам. Но если вы измазались в этом альянсе с лягушатниками, так хотя бы держи их в руках, чтобы не сели тебе на шею. Вовсю шумели каскады и фонтаны, ликующая свежая вода дробилась на мириады брызг. Николай выглядел смущенно. -- Но так решил папа. А я ведь еще не император... Кайзер четко впечатывал в песок каблуки своих кованых сапог с блямбами лейб-уланского полка на сверкающих голенищах. -- Я говорю с тобой как с кесарем... будущим! На твоем месте, владей я Россией, постарался бы забыть, что такая Европа вообще существует. Германия, дружественная тебе, своими силами способна переколотить все горшки на кухнях Парижа, Брюсселя и даже... в Лондоне! Твоя же страна чисто азиатская, русское будущее -- на Востоке, и ты, Ники, должен с Востоком поспешить, пока туда не забрались известные в мире нахалы -- англичане... Не забывай, -- намекал Вилли, -- что твоя прабабка была внучкой Фридриха Великого, кровь "старого Фрица" кипит в твоих жилах, как она кипит и в моих. Дай руку! Я неисправимый идеалист, и потому я слышу повелительный голос крови... Очень важно для раскрытия человека изнутри знать: что он читал? Из газет Николай II всю жизнь прочитывал "Русский Инвалид", выходивший из типографии на ура-кричащих костылях. Обожал юмористические журналы с картинками, которые бережно собирал в подшивки, отдавая в конце года переплетать лучшим мастерам. Из писателей же пуще всех ценил Гоголя, ибо его шаржированные герои выглядели ублюдочно-идиотски. Николаю нравилось отражение русской жизни в кривом зеркале, его забавляло и тешило, что Гоголь видел в России только взяточников, мерзавцев, сутяг и жуликов, -- понятно, что рядом с его нищими духом героями Николай II, конечно же, во многом выигрывал! Жизнь наследника слагалась в замкнутом треугольнике: Гатчина -- Копенгаген -- Ливадия. Невнятным шепотком вельможи судачили, что Николаю на престоле не бывать, а бывать Михаилу. Симпатии матери тоже сосредоточились на младшем сыне. Однажды под окнами дворца вдруг грянул гимн, который исполнялся только при выходе императора. Выяснилось, что гимн велел сыграть в свою честь Мишка! Но и в этом геройском случае экзекуция любимца родителей ограничилась лишь грозным окриком царя: -- Мишка, ох, дождешься... ох, и выдеру же я тебя! Или ты не знаешь, что наследником твой брат Ники! Александр III постоянно ворчал на жену, что она "испортила породу Романовых". Худосочие наследника вызывало тревогу родителей, из Германии вызвали знаменитого врача, который, осмотрев Ники, заявил отцу, что цесаревич будет здоров, когда прекратит предаваться тайному пороку. За это врач получил гонорар... хорошую оплеуху от самого императора! Ники с детства страдал сильными головными болями. Он не удался в родителей -- ни красотою матери, ни отцовскою статью. Подрастая, цесаревич производил на окружающих странное впечатление. "Наполовину ребенок, наполовину мужчина, маленького роста, худощавый и незначительный... говорят, он упрям и проявляет удивительные легкомыслие и бесчувственность!" Повесить щенка на березе или прищемить в дверях беременную кошку было для Ники парою пустяков. Визжат? Хотят жить? -- Интересно, как они подыхают, -- говорил Ники, смеясь. Императрицу однажды навестил граф Шереметев. -- Вчера меня, -- сообщил он, -- посетил ваш сын с сестрою Ксенией. Я сам был молод и тоже, прости, господи, любил побеситься. Но... цесаревич ведет себя довольно-таки странно. -- Что он там еще натворил? -- нахмурилась мать. -- Впрочем, ничего! Только носился по комнатам, все к чертям перевертывая. Играл в прятки. Прятки так прятки, -- согласился Шереметев, огорченно вздыхая. -- Но смею думать, что когда человеку с усами пошло уже на третий десяток жизни, мне кажется, что он мог бы проводить свои вечера более содержательно. -- Ах, вот оно что! -- рассмеялась царица-мать. -- Но, милый граф, вы же сами знаете, что мой Ники еще сущий младенец. Министр финансов Витте, видя, что молодой мужчина болтается без дела, хотел приобщить цесаревича к делам государства, но Александр III отвечал за это министру -- честнейше: -- Сергей Юльевич, вы же сами видите, что мой сын растет оболтусом, каких еще поискать. Он запоздал в своем развитии... А сил, чтобы развить в цесаревиче грамотного человека, было положено немало. Достаточно сказать, что химию ему преподавал славный Бекетов, композитор Кюи читал курс фортификации. Знаменитый умница Драгомиров, дававший наследнику уроки тактики, первым осознал всю тщету этих занятий. -- Не в коня корм! -- заявил генерал сердито. -- Сидеть на престоле годен, но стоять во главе России неспособен... Николая пичкали науками до 22 лет, после чего он радостно отметил в дневнике, что отныне с образованием покончено -- раз и навсегда! Дневнику он поверял и свои главные впечатления: "Танцевали до упаду... Ужасная смерть Литца, которого разорвали собаки... Поехали на каток, покалечились... Изрядно нализались... Очень смеялся и забавлялся... Обеду кавалергардов. Венгерцы, песенники и цыгане... Обедали у Черевина; он, бедный, совершенно надрызгался... Был картофель и Ольга к чаю... Ко мне слишком приставала кн. Урусова (гречанка)... Я проиграл 9 руб., потом весело ужинал с песнями... Закусывали с подобающими винами и песнями... Поехал к Бергамаско и снялся с Татьяною в разных положениях... Целый день возился с насморком. Закусывал по обыкновению... Закусывали у себя... Катался с Ксенией, хлыщил за девицами по набережной... Лежали на лужайке и пили... Опять пили... Пили и закусывали..." Пользу из учения Николай взял только от англичанина Хетса, преподававшего ему английскую речь. Хетсу удалось привить цесаревичу отличное знание языка и любовь к спортивной ходьбе. Последним обстоятельством Ники явно гордился и буквально замучивал людей, рискнувших с ним прогуляться. Позже наследник самолично освоил процесс заготовки дров, и -- надо признать! -- чурбаки он колол вдохновенно. Многие тогда поражались, что образование цесаревича не превышает кругозора кавалерийского поручика. Зато военная служба его оживляла! Пребывание в лейб-гусарах, которыми командовал "дядя Николаша" (великий князь Николай Николаевич), увлекло наследника. Повальное пьянство здесь начиналось с утра, а к вечеру уже наблюдали зеленых чертей. Иногда гусарам казалось, что они совсем не люди, а... волки. Они раздевались донага и выбегали на улицу, залитую лунным светом. Голые, вставали на четвереньки, терлись носами и кусались. Задрав к небу безумные лица, громко и жалобно завывали. На крыльцо вытаскивали громадное корыто, которое дополна наливали водкой или шампанским. Лейб-гусарская стая лакала вино языками, визжала и грызлась... Очевидец таких сцен пишет: "Никто, быть может, не обращал внимания, что организм Николая уже начинал отравляться алкоголем: тон лица желтел, глаза нехорошо блестели, под ними образовывалась припухлость, свойственная привычным алкоголикам". Но еще страшнее оказалось воздействие на цесаревича другого его дяди, Сергея Александровича, который "протащил" племянника через угар великосветских притонов. Ежедневные вакханалии Ники с дядей-гомосексуалистом гремели тогда на весь Петербург, "и часто случалось, что гвардейские офицеры доставляли его домой в бесчувственно-пьяном виде". Чтобы оградить сына от излишеств, царица переговорила с мадам Мятлевой, у которой была разбитная дочка и четыре дачи по Петергофскому шоссе, стоившие 100 000 рублей. "А я вам за эти дачи уплачу триста тысяч, -- сказала царица Мятлевой, -- но вы должны закрьггь глаза на поведение своей дочери... Что делать, если мой Ники нуждается в гигиенической прелюдии к браку!" Эта циничная спекуляция совершилась в 1888 году. "Ники еще сущий младенец", -- уверяла всех царица-мать... Отчасти она права: Николай порою вел себя как недоразвитый ребенок. Приникнув к решетке Аничкова сада, он часами следил за движением публики на Невском проспекте. В красочном разнообразии афиш и реклам катились конки и кареты, прохаживались военные, спешили курсистки и студенты, бодро шагали по своим делам осанистые жандармы. Если бы кто из них заметил в кустах чье-то незначительное лицо с усиками, то, конечно же, не мог бы подумать, что там -- за решеткой! -- торчит цесаревич, будущий император России, и с невольной завистью взирает на яркое оживление чужой для него толпы, которой он скоро может повелевать. "Белая мучнистая пыль нависла над плацами и лагерями русской гвардии. Маневренный сезон открыт... Между Петергофом и Царской Славянкой до поздней осени крутится и бьется, подражая настоящей битве, запутанный клубок мнимо враждующих полков. А по вечерам в зелени дачных садиков загораются лампы, из темени брызжут ухарские гитары улан, с треском вылетают пробки из бутылей с шампанским, от веранды к веранде шляются, таская в пылище пудовые юбки, загорелые ведьмы-цыганки: погадать бриллиантовому, наворожить яхонтовому... не надо ль? Красное Село -- жарко тут, душно. В стойлах хрумкали сено уставшие за день кони. Вальсы Штрауса неслись от курзала, кричали поезда на станции. Семейные полковники, встретив своих жен, уводили их в дачные кущи -- под уютную сень домашних самоваров. Холостяки фланировали по бульварам, а возле лагерного театра царила, как всегда, обычная сутолока любителей Терпсихоры. "Господа, -- слышались голоса, -- а это правда, что вечером танцует наша несравненная Малечка?.." "Малечка -- так в кругах гвардии называли Кшесинскую. Сегодня она была в ударе. Великие князья Николай и Георгий, бисирующие ей из царской ложи, обтянутой фиолетовым бархатом, словно подогревали балерину. Белая полоска крупных и чистых зубов женщины обворожительно сверкала в потемках зрительного зала... В антракте Жорж цинично сказал брату Ники: -- Бабец, конечно, лейб-гвардейский! Навестим-ка ее за кулисами и посмотрим, как она будет переодевать трико... 6 июля 1890 года Николай записал в дневнике: "Положительно Кшесинская меня очень занимает". Через несколько дней он повторил эту запись почти буквально: "Кшесинская мне положительно очень нравится". Великий князь Георгий, кажется, опередил своего брата, но цесаревича балерина тоже не отвергла. С той поры прошло много-много лет. Острые углы обкатала безжалостная река времени. С разумным тактом мы сумели отделить балерину от женщины. В нашей памяти уцелела большая и талантливая актриса. И все-таки, как ни старайся забыть дурное, Кшесинская останется для нас "роковой героиней". История знает, что почти все женщины, отмеченные подобным клеймом, как правило, были некрасивы. Вот и Малечка -- крепко сбитая, с "пузырчатыми" мышцами ненормально коротких ног, невысокая и ладная, с осиной талией, а волосы темные... Даже придворные ненавидели эту "технически сильную, нравственно нахальную, циничную и наглую балерину, живущую одновременно с двумя великими князьями". Нет, она не ангел! И жила не как балерина: отчаянно кутила, ела и пила, что душе угодно, ночи напролет резалась в карты, огненные рысаки увозили ее в ночные шантаны. Беспутство не губило ее таланта, а бессонные ночи не портили внешности. Зато потом следовал жестокий режим, почти тюремный, и строжайшая диета. Кшесинская вставала к станку и работала так, что пот хлестал с нее струями. Она трудилась, шлифуя свой талант, словно одержимая. И только крах царизма затормозил эту удивительную карьеру -- итальянский лайнер "Семирамида" увез ее от нас навсегда... ...Между тем пора бы уж цесаревичу и жениться! 3. ГЕССЕНСКАЯ МУХА Остроумцы прошлых времен говорили: Петр I прорубил окно в Европу, не догадываясь, что через это окно полезут в Россию всякие воры и негодяи. В это же легендарное окно залетела на Русь и гессенская муха -- вредитель злаков, пожиравший побеги пшеницы. Эту муху распространили по миру солдаты из Гессена, которые вывезли ее со своим фуражом. Гессенская муха ежегодно уничтожала на полях России посевы хлебов и была злостным врагом мужиков. Однако речь пойдет о другой "мухе", более опасной и зловредной. Но каждая история имеет свою предысторию... К тому времени, когда Ники стал женихом, рекорды по долголетию царствования побивала Виктория -- королева Великобритании и Ирландии (она же императрица Индии). Англия уже отпраздновала золотой юбилей ее правления и готовилась отмечать бриллиантовый. Своим долгим веком высокомерная королева внесла в быт Европы новое историческое понятие -- викторианство... Помните, наверное, что писала наша незабвенная Анна Ахматова: А с Запада несло викторианским чванством, Летели конфетти и подвывал канкан... Понятно, что с высоты своего величия Виктория смело вершила браки своих дочерей. Старшая стала императрицей Германской, породив кайзера Вильгельма II (он открыто презирал свою маменьку за то, что в душе она оставалась англичанкой). Младшую дочь -- Алису-Мод-Мэри -- Виктория неосмотрительно выдала за герцога Людвига IV Гессен-Дармштадтского, и этот бурбон затиранил свою жену. Оскорбленная в браке, Алиса "испытала страсть к тюбингенскому богослову-рационалисту Давиду Штраусу... глубокая тайна окутывает этот роман, но он сильно смутил женщину, и Алиса пережила ужасные потрясения", от которых вскорости, еще молодой женщиной, и умерла. Людвиг IV, овдовев, отбил жену у русского дипломата Колемина, введя блудницу во дворец гессенских герцогов. Дочери подрастали между молитвами и сценами разврата с мордобитием их папеньки от госпожи Колеминой. В 1884 году Людвиг IV привез в Россию старшую дочь Эллу (Елизавету), выданную за царского брага Сергея Александровича; вскоре спихнул с рук и вторую дочь Ирену -- за принца Генриха Прусского. Но уже подрастала младшая дочь -- Алиса, и папаша зачастил в Петербург, прихватывая с собой и красивую девочку. Живя на хлебах русского зятя, Людвиг IV с непонятным упорством трижды в сутки обходил все окраины Петербурга; ни музеи, ни театры, ни библиотеки его не интересовали, -- вечно пьяного дурака тянуло лишь в шалманы задворок русской столицы, где шумно пировали воры, извозчики и дворники. Герцог был законченный обалдуй "со старательно улыбающимися глазами и полной готовностью расхохотаться даже от рассказа о похоронах, дабы таким дешевым способом снискать популярность". После скудного рациона Дармштадта, где гессенские принцессы чинно и благонравно хлебали вчерашний суп, Алиса с тихим ужасом наблюдала, как русские князья при игре в картишки, ленясь считать деньги, ставили золото "внасыпку" -- стаканами! В 1889 году она целых шесть недель гостила у сестры Элли; подле своего беспутного папеньки Алиса очень много теряла во мнении русских и, кажется, сама понимала это. Принцесса была на голову выше Николая, отчего неказистый цесаревич стыдился подходить к ней, всегда испытывая робость перед рослыми людьми. Николая ужасно коробило, что придворные окрестили Алису "гессенской мухой"... Александр III, сам рожденный от гессенской матери, никаких симпатий к ее сородичам не испытывал (он даже ликвидировал в Дармштадте русское посольство!). И сейчас в Гатчине отлично понимали, зачем таскается в Петербург сам и таскает за собой дочку этот гессенский обормот. "Ники наш слабоволен, -- сказала мать, -- и я бы не хотела, чтобы он потом всю жизнь страдал под германским каблуком". Вопрос был решен за спиной Николая, который уже придумал невесте нежное имя -- Аликс (нечто среднее между немецким "Алиса" и русским "Александра"). Однажды в Петергофе, когда отец подобрел от легкого подпития, сын рискнул завести разговор о возможной женитьбе на Алисе. -- Гессенская муха жужжит напрасно, -- ответил отец. -- У меня такое ощущение, что у этих гессенцев из Дармштадта много всего в штанах и очень мало чего под шляпами! Алиса же только тем и хороша, что имеет высокий рост и этим -- да, согласен! -- могла бы исправить твою испорченную породу... При дворе сразу заметили, куда подул ветер, и сановники империи с их женами, еще вчера низко льстящие Алисе как возможной избраннице, теперь демонстративно отвернулись от нее. Перед самым отъездом принцесса была звана на придворный бал, но кавалера для нее уже не нашлось. Подавленная таким открытым невниманием, Алиса скромно жалась в стороне от танцующих, когда перед нею предстал молодой свитский полковник Орлов и тут же насквозь пронзил сердце "гессенской мухи" малиновым звоном отчаянных шпор... Таких красавцев Алиса еще не встречала! Александр Афиногенович Орлов с его стройной фигурой, с матовой кожей лица, с глазами-маслинами, -- именно он, бравируя своей дерзостью, стал для нее прекрасным кавалером. Об этом человеке следует писать до конца: заядлый наркоман, поглощавший коньяк и опиум, шампанское и кокаин, водку и морфий, Орлов был еще и мистиком с особым взглядом на скрещение людских судеб. Добавим к этому злостную реакционную сущность красавца полковника -- и образ будет завершен! -- А ведь я роковой мужчина, -- сказал он Алисе, обомлевшей от его красоты. -- Вы не боитесь меня? На что последовал откровенный ответ: -- Мне ли бояться вас, если я сама верю в рок! Между ними уже тогда возникла немая духовная близость с привкусом тягучего, как мед, сладострастия, и все это (странное совпадение!) отчасти напоминало близость матери Алисы с мрачным фанатиком Штраусом... Качаясь на упругих диванах кареты, Алиса возвращалась с бала, и здесь случилось то, чего она сама же хотела: за Аничковым мостом к ней запрыгнул Орлов. Отвергнутая невеста, она подставила грудь и шею под бурный ливень неистовых поцелуев, а за окнами кареты неслышно кружило и несло громадные хлопья холодного русского снега... Орлов сказал ей: -- Моя жена дивная женщина. Но... вы поразили меня! В ушах еще гремела бальная музыка, и Алиса поклялась, что никогда его не забудет. Она покинула Россию, чтобы больше сюда не возвращаться. Потом, из затишья Дармштадта, поцелуи Орлова казались ей лишь смешным эпизодом, каких будет в жизни еще немало. Русский престол стал для нее недосягаем, словно далекая звезда, и Алиса дала согласие на брак с Эдуардом Саксен-Кобург-Готским, который приходился ей кузеном. -- Но не станем спешить, -- предупредила она жениха. "Гессенская муха" словно предчуяла, что все еще может измениться, а в дневнике цесаревича Николая скоро появится пылкая фраза: "Моя мечта -- когда-либо жениться на Аликс Г.". * * * Мария Федоровна с явным удовольствием поставила сына в известность о том, что Алиса уже обручена с Кобургским. -- Разве я тебя огорчила? Но поверь моему материнскому сердцу: оно чувствует, что Алиса способна принести лишь несчастье. Я думаю, -- заключила мать, -- французам было бы лестно видеть под русской короной очаровательную головку истой парижанки. Даже имя невесты было примечательно -- графиня Елена Парижская; отец ее, в прошлом герцог Орлеанский, еще претендовал на бурбонский престол во Франции. Выбор для сына мать не ограничивала: существуют еще дочери герцога Коннаутского, вот красивая принцесса Вюртембергская (наполовину русская), вот и юная греческая королевна, двоюродная сестра Ники. -- Ты можешь подумать и, подумав, выбрать... Вскоре дотошный санкт-петербургский градоначальник фон Валь дознался, что цесаревич в Царском Селе соблазнил молодую еврейку, обещая сделать ее царицей (!); эту еврейку тут же сослали в Сибирь, чтобы она не растрепала эту дикую новость. Попутно фон Валь точно установил, на какие такие шиши Малечка Кшесинская с ног до головы обвешалась бриллиантами. История получалась, прямо скажем, некрасивая. Александр III имел с сыновьями мужской разговор, после чего жаловался Черевину: -- Не то страшно, что Ники и Жорж спутались с этой плясалкой. Другое! Два круглых дурака не могли даже сыскать себе двух б..., а живут по очереди с одной и той же. Мы ведь, Петя, люди свои, и мы понимаем, что это -- уже разврат... Скоро у Георгия обнаружились признаки чахотки, лейб-медики спровадили его на горную климатическую станцию. Черевин, как верный собутыльник царя, обладал правом говорить Александру III все, что думает, без придворных выкрутас. -- Ваше величество, -- сказал он (не забывая, однако, титуловать своего приятеля), -- а разгони-ка ты их всех подальше... Александр III, по совету Черевина, велел готовить старших отпрысков в путешествие -- почти кругосветное. Об этом вояже писали многие -- напишу и я! 4. ВОСПИТАТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ Переход от бурной балерины к замкнутой и монументальной принцессе был слишком резок, и требовалась промежуточная ступень, которую цесаревич заполнил случайной связью, в результате заболел секретной болезнью, а лечиться, во избежание сплетен, следовало подальше от дома, -- такова подоплека путешествия, на которое царь навесил бирку с широковещательной надписью: "воспитательное"... Осенью 1890 года Николай приехал в гавань Триеста; тут его поджидал прибывший с Кавказа брат Георгий, имевший чин мичмана. Фрегат "Память Азова" отплыл в Пи-рей, где на пристани их встретила греческая королева Ольга, русская происхождением. С нею был сынок -- королевич Георгий в чине русского лейтенанта, хороший спортсмен и замечательный лоботряс. Отведя его за руку в кают-компанию, королева сказала командиру фрегата: -- Мне с ним уже не справиться. Но, может, он еще послушается вас. В случае чего разрешаю вам моего лейтенанта... сечь! Георгий греческий подмигнул Георгию российскому. -- Нам бы только до Каира добраться, -- шепнул он. Каир они прочесали так, что о них там долго еще вспоминали. Египетским пирамидам тоже отдали дань просвещения, но это -- так, больше для приличия. Греческий принц Георгий, бугай здоровенный, еще издалека предвкушал индийскую экзотику: -- Теперь бы до Бомбея доплыть поскорее! Я слышал, что там женщины -- на любой вкус и все разноцветные. -- А в Сингапуре еще лучше, -- отвечал российский кузен. -- Там не просто принимают гостей. Заодно обучают тридцати восьми способам восточной любви. Лишние знания никогда не повредят... Нашелся в свите человек, который осмелился заявить, что столь бесстыже вести себя нельзя. Это был дипломат Михаил Константинович Ону -- блестящий знаток Востока, русский посол в Афинах, который сел на фрегат в Пирее. -- А ну его! -- сказал на Ону греческий королевич. Великокняжеская троица устроила на почтенного старца настоящую охоту. Стоило послу появиться на палубе, как все трое, включая и цесаревича Николая, дружно орали: -- А ну! А ну его... Травля беззащитного старика увлекла молодежь. Николай с королевичем достали грязную прокисшую тряпку и теперь часами лежали над входом в кают-компанию, выжидая. Ону открывал дверь, чтобы выйти на палубу, и смрадная тряпка тут же опускалась на его лысину... Дипломат признался командиру фрегата: -- Кажется, это путешествие станет самым трудным эпизодом в моей биографии. Мне становится не по себе, когда я подумаю, что один из этой милейшей троицы станет моим императором... Дул слабый зимний муссон, качки почти не было, на столах кают-компании горшки с цветами даже не привязывали. Корабли работали машинами, в помощь которым поставили косые паруса. Оба Георгия (русский и греческий) жили в кормовых каютах на общих офицерских правах. Иное дело -- наследник. Николай занимал на фрегате салон адмирала, куда приглашал к столу, согласно очередности, по три офицера ежедневно, в том числе -- по графику! -- к нему ходил обедать и брат... Опьянев, они заводили на палубе бесовские игры. Инициатором игр являлся греческий королевич, которому сил и хамства девать было некуда. Но однажды над мачтами фрегата, идущего в океане, вдруг завитала на мягких пуантах тень балерины Кшесинской -- злопамятный Ники не простил брату его успехов у Малечки! Георгий стоял в это время спиною к открытому люку. Николай со страшной злобой пихнул Жоржа от себя -- и тот залетел прямо в трюм. Из глубин корабля послышался сочный шлепок тела, столь отчетливо прозвучавший, будто на железный прилавок шмякнули кусок сырого мяса... Чахотка, недавно залеченная, после падения в трюм дала яркую вспышку. В Бомбее был созван консилиум врачей -- русских и колониальных, которые сообща решили, что влажный воздух тропиков лишь ускорит развитие туберкулеза. Александр III телеграфом из Гатчины распорядился: "ГЕОРГИЮ ВЕРНУТЬСЯ НЕМЕДЛЕННО". Новый год встречали без елки -- вместо нее соорудили нечто варварское из бамбуковых палок. На рейд Бомбея, возвращаясь из Владивостока на Балтику, влетел бравый крейсер "Адмирал Корнилов", чтобы забрать на родину великого князя Георгия. Николай вежливо прервал охоту на крокодилов -- ради прощания с братом, которого сам и угробил! -- Со мной все кончено, -- сказал Жорж, кашляя кровью... Николай продолжил увлекательное путешествие. Он даже прифрантился. Серая "тройка" с жилетом, на голове -- котелок, в руке -- тросточка. Напоминал он при этом лабазного приказчика из Сызрани или Тамбова -- вот он вышел вечерком на Дворянскую, вгоняя в трепет купеческих дочек... При верховой езде штанины брюк высоко вздергивались, обнажая нежно-сиреневые кальсоны. Для индийского климата -- это уж слишком! Но англичане, природные джентльмены, кальсон цесаревича не замечали... * * * Проплыли мимо, словно в сказке, белые слоны Сиама; снасти кораблей были увешаны гирляндами бананов и мангустов; матросы стругали ананасы ножиками, словно репу с родимого огорода; сиамский король, искавший дружбы с Россией, прислал в дар русским морякам двух черных пантер, к которым было не подступиться, и двух милых поросят -- ручных, как деревенские собачки. Была уже весна 1891 года, когда в день вербного воскресенья эскадра вошла на рейд японского порта Нагасаки. В компании с королевичем Николай начал свое знакомство с Японией. Для переездов пользовались рикшами, укрывались от дождей бумажными зонтиками. 29 апреля, осмотрев древности Киото, Николай въехал в узенькие улочки Оцу. Его вез на себе один рикша, двое других бежали сбоку, помогая везущему. За цесаревичем двигалась коляска с греческим Георгием, третьим (тоже на рикше) ехал японский принц Ари-сугава. Улица была шириною всего в восемь шагов. Кортеж растянулся, а по стенкам домов жались японские полицейские. Среди них стоял и самурай Тсуда Сацо! Двумя руками он обхватил саблю и с первого же удара рассек котелок на голове русского наследника. Со второго удара из-под сабли брызнула кровь. Георгий, выскочив из коляски, треснул самурая столь сильно, что тот сразу упал. В этот же момент сабля оказалась в руках рикши, который, недолго думая, уже начал отделять голову покусителя от тела. Тсуда Сацо, едва живого, скрутили. Николая отвели в ближнюю лавочку, где старая японка промыла водой ему раны. Врачи наложили на черепе два шва. Стало известно, что микадо Мацухито срочно выезжает к месту печального происшествия. Внук солнечной богини Аматерасу приложил немалые старания, дабы загладить вину своего самурая (Япония никак не хотела ссориться с великой соседкой из-за этого случая в Оцу). Микадо лично прибыл на борт "Памяти Азова", он буквально завалил палубу фрегата драгоценными дарами Востока, и корабль стал похож на громадный антикварный базар. Здоровье Николая не внушало никаких опасений, он был готов продолжить поездку по Японии, народ которой с удивительным дружелюбием относился к русским. Но тут вмешался грозный отец: "ОСТАВИТЬ ДАЛЬНЕЙШЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ, - диктовали из Гатчины, - НЕМЕДЛЕННО ИДТИ НА ВЛАДИВОСТОК". Был пасмурный и холодный день, когда "Память Азова" втянулась в гавань Владивостока; Россия обнажала перед наследником престола свои глубокие тылы... Владивосток -- город бешеных денег (один паршивый лимончик, которому в Питере цена "копейка, здесь стоил 5 рублей). Железной дороги еще не было, но вокзал уже стоял, сверкая новенькими кирпичами. Николай взял тачку с землей, которую и сбросил в обрыв, символизируя этим жестом закладку Великого Сибирского пути со стороны Дальнего Востока... "Воспитательное" путешествие закончилось! Много позже потянулись глупые сплетни, будто Николай II и не начал бы войны с Японией, если бы самурай не ударил его тогда саблей по голове. Но причины войны не были мелочны, а самураю Тсуда Сацо император на всю жизнь остался даже благодарен. -- Вы не поверите! -- говорил Николай близким. -- Но с тех пор, как меня трахнули в Японии по черепу, окончательно прошли головные боли, мучившие меня от самого раннего детства... Вся Россия знала тогда наизусть эти стихи: Приключением в Оцу опечален царь с царицею, Тяжело читать отцу, что сынок побит полицией. Цесаревич Николай, если царствовать придется, Ты, смотри, не забывай, что полиция дерется! * * * А брат Георгий, посланный лечиться на высокогорном Абастумане, домой уже не вернулся. В сознании своего неизбежного конца люди становятся мудрее. Георгий увлекся астрономией и на свои личные деньги отстроил в Абастумане обсерваторию, которая сохранилась до наших дней... Смерть пришла к нему в 1899 году; на смертном ложе он ругался: -- Это мне братец устроил... за Малечку! Теперь убийца царствует, шлюха пляшет, а я вот подыхаю... под облаками! Умер он страшно, решив убежать от смерти. Его нашли мертвым в грязной проточной канаве. Когда революция сошлет Николая II с его семейством в Екатеринбург, там, сидя на бревнах, сваленных возле дома купца Ипатьева, царь на свой лад осмыслит давно минувшее в юности. -- Господь бог покарал меня за Георгия, - говорил он. -- Это я виноват в смерти брата. Если б не пихнул его тогда в люк, бог не гневался б на меня -- и не было б революции на Руси... В его тогдашнем положении мог бы он быть и умнее! 5. КОЛЕСО ИСТОРИИ Россия даже в самые мрачные времена своей истории не сидела сложа руки... Била камни на мостовых и создавала умные механизмы; таскала на пристанях мешки с зерном и выводила в лабораториях химические формулы; она разгружала корабли и копала картошку; люди гуляли на свадьбах, рожали детей и сидели в тюрьмах; русские с одинаковой гордостью носили великолепный фрак и бряцали ржавыми кандалами; производство имперской индустрии возрастало, и Россия могла выбрасывать на мировой рынок почти все -- от броненосцев до детских сосок. Но два года подряд засуха губила урожаи; провинция голодала; в 1892 году вибрионы холеры проникли даже в столицу (одна из жертв -- композитор Чайковский), а весь 1893 год Россия оправлялась от прошлых невзгод. Однако гатчинцев жизнь народа касалась лишь боком, и, отрывая первую страницу календаря, они произносили привычные слова: "Дай-то бог, чтобы Новый год был, как прежний..." Но в 1894 году пресловутое колесо истории со скрипом медленно провернулось, и сработали ржавые рычаги престолонаследия. Александр II, один на один ходивший с рогатиной на медведя, передал Геркулесову силищу и сыну: Александр III шутя разрывал колоду игральных карт, в его кулаке бронзовые пепельницы сминались в комок. Но могучий организм царя уже подточила ежедневная выпивка, отчего ускорилось перерождение почек. Доказывать царю, что ему нельзя пить, было бесполезно, и потому врачи в основном обращались к его жене, чтобы она исключила из меню все "горячительные" напитки. Мария Федоровна вино со стола убрала, к обеду подавались квасы и вода Таицких ключей. -- Маша! -- клянчил царь. -- Ну, хоть стопочку... Лишь один гвардейский "тычок" в день могу я себе позволить? -- Ни одного "тычка"! И не смотри на своего Черевина... Бравый алкоголик Черевин, потеряв такого сопитуху, каким был царь, уже не нашел себе места в жизни, уехав за границу, он в меланхолии застрелился. Но перед смертью о своих фокусах с царем успел поведать профессору физики П.Н.Лебедеву, записавшему его рассказ: "Мы с его величеством дураками не были. Заказали сапоги с такими голенищами, куда входила плоская фляжка, Почти целая бутылка коньяку! На двоих у нас четыре ноги -- выходит, четыре бутылки. Царица подле нас -- глаз не сводит. Мы сидим, будто паиньки. Трезвые! Отошла она, мы переглянемся -- раз, два, три! -- вытащим фляги из сапог, пососем и опять сидим. Царю ужасно такая забава нравилась. Вроде игры. И называлась она у нас так: "Голь на выдумки хитра". Хитра ли голь, Петя? -- спрашивает меня царь. Ну, до чего ж хитра, говорю. Раз, два, три -- и сосем! Императрица никак не поймет, с чего мы налакались. А его величество уже на спинке барахтается, визжит от восторга и лапками болтает... Да, -- заключил Черевин, -- были люди в наше время, когда весенний первый гром, не то, что нынешнее племя в тумане моря голубом!" Здоровье царя ухудшилось, из Москвы был зван знаменитый доктор Захарьин, который заявил, что брайтонова болезнь нуждается в климате острова Корфу. -- Если со мной что случится, -- сказал царь Николаю, -- ты еще не женат. Это неприлично для... императора. Пока я жив, хочу видеть тебя супругом. Слава богу, что Эдди Кобургский умер и сердце Алисы Гессенской отныне снова свободно... Ситуация не совсем корректная: сначала Алису забраковали, а теперь жених пускался за невестой вдогонку -- умолять, чтобы она его осчастливила. Впрочем, Алисе не пристало и задаваться, ибо Гессенский двор в Европе -- двор не первого ранга! * * * Гессен-Дармштадтское герцогство входило в состав кайзеровской Германии, и дела гессенские были делами берлинскими. Едва стало известно, что цесаревич едет искать руки Алисы, как сразу же сорвались с места два опытных путешественника -- кайзер Вильгельм II и королева Великобританская. Брак и любовь для монархов -- это прежде всего продолжение династической политики. Николая сопровождали пресвитер Янышев, дабы обратить Алису в православие, и придворная лектрисса Шнейдер -- вразумить ее русскому языку. Поезд цесаревича достиг Кобурга, где в это время невеста проживала у своих русско-германских родственников. На следующий день сюда прибыла грозная старуха Виктория, обладавшая полмиром (эскадроны гвардейских драгун составляли ее почетный эскорт). Примчался на экспрессе и кайзер, которого Николай встретил на перроне вокзала в прусском мундире. Вильгельм II засел со свитою в соседних комнатах замка, а за стенкою происходили вялые переговоры жениха с невестою. Топорща жесткие завитки усов, кайзер недовольно щелкал крышкою часов: "Мне надо быть в Киле на спуске нового крейсера, а вместо этого я торчу здесь. Я не имею права столь бездарно расходовать свое время! -- Он решительно прошел к молодым, скоро вернулся к свите. -- Все оформилось, как мне было угодно... Надо же знать Ники -- он совсем размяк, но я взял бутылку с мозельским и влил ее в моего птенца-кузена. После чего толкнул его в объятия моей племянницы. Дело сделано! Сейчас они уже там целуются напропалую..." Николай записывал вечером: "Чудный, незабвенный день моей жизни... мы объяснились. Вилли сидел в соседней комнате, все семейство на радостях лизалось". Утром жениха разбудили шотландские волынки -- это английская бабка Алисы выстроила музыкантов под окнами замка. За семейным кофе, тряся жирными брылями одутловатых щек, Виктория сказала Николаю: "Теперь вы, Ники, тоже должны звать меня бабушкой..." Желая отплатить королеве за игру на волынках, цесаревич срочно выписал из Петербурга Преображенских певчих с волосатым, как леший, пропойцей-регентом (на кобургских немцев он произвел неизгладимое впечатление). Николай постился, усердно раскрашивая пасхальные яйца. К заутрене выходил в гусарском ментике, христосовался со свитой. Алиса в эти дни заявила ему: -- А теперь я должна знать, что ты пишешь в дневнике... -- Но дневник я веду на русском. -- Все равно! Ты мне покажешь его... Еще не став мужем, он уже попал под гессенскую цензуру. В конце апреля, заодно с бабкой, Алиса тронулась погостить в Англию, а Николай вернулся домой. Всю дорогу до Гатчины свита беспощадно расправлялась с гигантскими запасами вагона-ресторана. Вот и Луга -- здесь, на подталом перроне, Николая поджидали офицеры 1-го батальона лейб-гвардии полка Преображенского, которым цесаревич командовал, и они кричали "ура" жениху. На гатчинском вокзале сына встречал император с семейством. -- А отец плох, -- шепнула Мария Федоровна... Летом император разрешил взять яхту "Полярная звезда", чтобы навестить в Англии невесту. Здесь Алиса, еще не постигнув русского языка, начала уснащать николаевский дневник сентенциями по-английски: "Мой дорогой мальчик, -- писала она, -- верь и полагайся на свою девочку... Всегда верная и любящая. Преданная, чистая и сильная, как смерть! Я мечтаю о поцелуях... Будущее скрыто для нас -- только настоящее мы можем считать своим". Николай обожал военную форму, но в Виндзорском дворце, как последний "штафирка", был вынужден танцевать в белых чулках. За обедом принц Уэльский (будущий английский король Эдуард VII), который приходился Алисе дядей, сказал невесте, кивая в сторону смущенного курносого Николая: -- Профиль твоего суженого природа будто скопировала с профиля безумного Павла Первого... В России ты должна спать вполглаза: как бы ночью вас обоих не придушили бородатые генералы! Это был светский "гаф", не вполне тактичный, но сердиться на дядюшку Алиса не осмелилась. Впрочем, ей было известно, что Павел I был женат на ее прабабке, и там получилась неприличная история: Вильгельмина Гессенская забеременела от красавца Анд-рея Разумовского и умерла в тягостах родов. Дядюшка Уэльский, даже подвыпив виски, мог бы и пощадить свою племянницу! Слухи о болезни Александра III уже просочились в народ, русское общество стало неясно грезить о том, что престолонаследник свернет Россию с реакционного курса своего упрямого и вечно нетрезвого родителя. Император же продолжал жить так, будто никакого нефрита у него нет, а его почки -- это железные насосы, способные денно и нощно перекачивать от одного отверстия до фанов другого литры коньяку, водки и шампанского... Ради охоты (скорее по семейной традиции) он отправился осенью в Беловежскую пущу. Текли холодные дожди. Мария Федоровна сильно простыла, получив в бок острый lumbago. -- Сашка, хватит тебе стрелять, едем греться в Ливадию! Врачи настаивали, что надо ехать на остров Корфу. -- Нет уж! -- отв