ак бы огибая всю Скандинавию, чтобы потом, от самой кромки паковых льдов, спускаться с севера на юг - прямо в порты России. На маршруте каравана иногда встречались перевернутые шлюпы, полузатопленные понтоны с мертвецами, плавали загустевшие от полярной стужи комки мазута, похожие на гнилое мясо, - это были следы прежних катастроф, печальные мемориалы тем караванам, которые прошли здесь раньше PQ-17. В таких мрачных местах корабли не задерживались, их проносило сейчас в тоскливом тумане, среди разбитых льдин и пугающих айсбергов. Черная, будто бархат, вода океана послушно размыкалась под корпусами. Мертвая тишина окружала их. Что-то уже щемило в сердцах, и люди старались улечься спать в отсеках, расположенных выше ватерлинии, поближе к дверям и люкам. Скапа-Флоу, не забывая о них, транслировал на PQ-17 базовый концерт; далеко отсюда надрывались для них саксофоны и цела недоступная женщина: Плыви, плыви, мой караван, В далекий путь за океан. Последний раз играет джаз, Последний раз пою для вас... Но сейчас, объятые тревогой и стужей, экипажи кораблей, кажется, уже не верили, что где-то полнокровно шумят волшебные города, грохочут джаз-бандами лиловые от угара рестораны, а по вечерам, в свете неоновых огней, на панели столиц выходят женщины с ярко накрашенными губами... Термометры на мостиках отмечали в эти дни всего минус три градуса! Впрочем, пока все идет как надо. Только выяснилась неприятная подробность: корабли обнаружили нехватку боеприпасов. Предприимчивые американцы стали рвать пломбы с палубных контейнеров, в которых сумрачно дремали заиндевелые танки. Из трюмов были поданы снаряды. Башни 28-тонных громадин нехотя зашевелились, в беспокойстве оглядывая незнакомый для них пейзаж. Отрывисто и сухо застучали пробные выстрелы танков "Генерал Грант"... - Так будет спокойнее, -говорили моряки. - Пусть уж русские получат товар без пломб и упаковки, нежели не получат вообще никакого! Долго мешал туман, создающий чувство одиночества. Но временами он распадался, и тогда командам кораблей казалось, что они видят целый город, - нежданно выросший в океане. Горизонт был задымлен девятью колоннами, которые шли с интервалами в два кабельтова между судами. Низко над ними плыли серебристые колбасы аэростатов заграждения. Вне видимости каравана, где-то между Ян-Майеном и Шпицбергеном, курсировала эскадра дальнего прикрытия. Два союзных линкора -"Дюк-оф-Йорк" и "Вашингтон" - подминали под свои кили воды океана. Затаенной тенью скользил в окружении корветов и подлодок авианосец. Вдоль самой кромки льдов шли тяжелые крейсера типа "Лондон". Вездесущие миноносцы рыскали вокруг, вынюхивая врага. Факелы их труб проносило над морем, как вестники безопасности. Пузатые корветы, будто гуси, важно плыли в боевом охранении, отлично вооруженные сетками радаров на мачтах. Палубы конвойных судов были оснащены многоствольными "ежами" и "мышеловками", сеющими бомбы над подлодками врага квадратами - по площадям. Танкера для заправки кораблей на ходу (через шланги)-двигались в ряд с транспортами. Эскадра не была слепа. Эскадра не была глуха. Британские "асдики" и американские "сонары", выставив уши свои из корабельных днищ, вели неустанный гидролокаторный поиск противника под водой. Воздух над караваном и над силами ближнего прикрытия был уплотнен почти до предела быстрыми разговорами, которые корабли вели между собой через ультракоротковолновые телефоны (TBS). Шли корабли ПВО (противовоздушной обороны). Шли корабли ПЛО (противолодочной обороны). Казалось, нет силы, способной сокрушить эту четко спланированную организацию обороны... А на случай гибели кого-либо - вот и спасательные суда. С хирургами и запасами консервированной крови. На борту их особые тралы, готовые выловить человека, даже ушедшего под воду. Здесь имелось все, что нужно для спасения. Даже сильнодействующие химикалии для очистки людей от нефти и соляра, которые неизбежно облипают тонущего при катастрофе, быстро разъедая кожу и внутренности. И моряки каравана PQ-17 жили в полной уверенности, что защита от врага им обеспечена. Никто из них тогда не знал (и не мог знать), что все они уже приговорены... Да, все решено заранее, и жизни этих людей уже включены в громоздкий расход войны как печальные, но неотвратимые потери... Но мы не станем опережать события... x x x Берлин изнывал От жары. Два дня подряд Редер и его штаб совещались - в удушливом поту, в тревогах, в сомнениях. Подводились итоги наблюдения за PQ-17, делались далеко идущие выводы, выражались то уверенность, то сомнение в успехе. Белые рубашки офицеров Гохзеефлотте взмокли на лопатках. С океана к ним прилетали краткие радиоимпульсы: подводные лодки добывали информацию, и - самая свежая! - она неизменно лежала перед Редером... вздернутые галстуки болтались на мокрых, багровых шеях. - Кажется, можно приступать, -сказал гросс-адмирал. - Еще раз запросите Нарвик - все ли готово у Шнивинда?.. Шнивинд был обязан заблаговременно перебазировать линкоры и крейсера на Альтен-фьорд - как можно ближе к коммуникациям. Отсюда линкоры и крейсера в кратчайшие сроки могли выйти на театр войны; отсюда же, из Альтен-фьорда, Гитлеру было уже труднее вытащить корабли обратно на базы. Тогда фюрер должен считаться с тем, что линейные силы флота уже приведены в действие. Сейчас в океане перемещался обратный конвой QP-13, идущий из СССР в Англию, но Редер велел своему штабу закрыть на него глаза - пусть тащится куда хочет; все силы флота устремлены только против PQ-17... Самолет германской разведки непрерывно завывал возле кораблей конвоя, вне досягаемости зенитной артиллерии, и радисты каравана часто прослушивали его сигналы, выбрасываемые в эфир по адресу Нарвика. Радиолокаторы конвойных тральщиков мычали в тумане надрывно и безнадежно; на их экранах фиксировались пока только айсберги. В это время немецкие корабли, покинув Тронхейм и Нарвик, уже двигались по фарватерам точно, как трамваи по рельсам. "Тирпиц" и "Адмирал Шеер", "Хиппер" и "Адмирал Лютцов", а с ними и эсминцы сопровождения начали маневрирование в узостях фиордов, чтобы удобнее сосредоточиться для выхода в океан. Операция продумана с немецкой пунктуальностью - нельзя предупредить только случайности. Первым напоролся форштевнем на скалистую банку "Лютцов". Вслед за крейсером полезли килями на "сахарные головы" три миноносца сразу ("Ганс Лоди", "Карл Галстер" и "Редер"). Это никак не входило в немецкую программу. Казалось, что, перекрывая сцену, вдруг рухнул тяжелый занавес. - Но игра продолжается, - почти не огорчился Шнивинд. - Информация об авариях достигнет англичан лишь дней через пять, никак не раньше, а за это время мы успеем все обтяпать... Теперь уже пять подлодок тянулись в нефтяном шлейфе PQ-17, но атаковать караван было немыслимо: идеально гладкое море сразу же выдавало белую косынку буруна, возникавшего от движения поднятого перископа. Конвойные суда пресекали любую попытку гитлеровских субмарин сблизиться для атаки. Англичане методично проводили, контрольное бомбометание, и взрывы глубинных бомб отпугивали немцев, заодно вселяя бодрость в сердца союзных матросов. Так что, читатель, пока все хорошо. Они идут, и, каталось, ничто не сможет задержать их движение по курсу. Они идут и пусть идут! Мы их ждем. Вскоре немцы - по словам англичан - нанесли каравану первый "визит вежливости". Когда из розовой дымки вырвался самолет, неся под пузом торпеду, обхваченную когтями кугелей, американцы не сразу поняли, что это противник, - настолько они его не ждали! Сверхсрочнослужащий старшина-артиллерист со знанием дела поучал лопоухих резервистов: - Вот появился и первый русский самолет. Нас встречают. Когти самолета разжались, выпуская в море торпеду. - Вот он посылает нам подарок от "дядюшки Джо" ... На британских кораблях в исступлении уже трещали "эрликоны", изрыгая массу огня в небо, но в это не смутило опытного сверхсрочнослужащего: - Все ясно: мы приветствуем русских салютом... Увидев, что под водой уже рыскает узкое хищное тело торпеды, резервисты разбежались, как зайцы, оставив своего наставника в полном обалдении. Осознав, что надо делать, он кинулся к своей пушке, срывая с нее чехлы... "Визит вежливости" был краток" Караван остался цел, а немцы потеряли один самолет. Но разведчик, словно подвешенный к небу, все еще гудел за облаками. Хамильтон, державший свой флаг на крейсере "Лондон", передал на эсминцы сопровождения Брума: - Судя по всему, нас навестил дилетант-любитель. Вслед за ним следует ожидать опытных профессионалов. Крейсера прикрытия ходили в отдалении острыми галсами, иногда спускались по меридиану к юту, срезая курс каравана, потом снова отбегали назад - в затишье черных полярных вод, где липкий туман окутывал их борта. Ближе к ночи немцы засекли с воздуха присутствие крейсеров Хамильтона, и в Берлине, обдумывая возникшую ситуацию, временно задержали выход "Тирпица" на океанские коммуникации... Караван PQ-17 вступал в новые сутки - 4 июля, когда США празднуют День независимости. На американских кораблях в эту ночь опять подпольно слушали берлинское радиовещание. Лорд Хау-Хау, вроде бы сочувствуя американским матросам, говорил даже мягко, с душевной тоской в голосе: - Я ведь предупреждал вас, ребята, чтобы вы не совалось не в свои дела. Германия воюет с большевиками - и вы нам просто мешаете! Однако вы меня не послушались, теперь можете пенять на себя. Завтра по случаю праздника Независимости мы устроим для вас веселые танцы с бесплатной музыкой! ...Ну, ладно. Посмотрим. ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ Где-то слева остался Шпицберген, пробитый метелями и стрельбой диверсантов, справа - незримо проплыл Медвежий, о котором даже лоция ничего доброго не скажет. Крейсера Хамильтона, уже рассекреченные противником, теперь следовали в 10 милях впереди по курсу конвоя. На флагманском "Лондоне" была укреплена фальшивая труба, делавшая его похожим издали на линкор "Дюк-оф-Иорк", но даже эта заманчивая цель не соблазнила сегодня немецких мародеров - им было важно уничтожить груз... Потому что потеря груза отражалась на делах Восточного фронта, на делах армии Паулюса, вступающей в битву за Сталинград. x x x Всю ночь шли в тумане, волоча за кормами сигнальные буи, чтобы идущие в кильватере суда не наседали на передних. И всю ночь в небе ровно гудели немецкие самолеты, словно где-то роились шмели. Была ночь, повторяю, хотя над океаном светило солнце, блеск которого был разжижен плотным туманом. Никто ничего не понял - откуда и как, но вдруг над кораблями пронеслась молчаливая тень... Выключив моторы, торпедоносец бесшумно спланировал на караван, и только у самой воды взревевшие моторы резко дернули его вперед. Торпеда проскочила несколько. рядов кораблей, не найдя себе цели, пока не врезалась в американский "либерти" по имени "Кр. Ньюпорт". Удар! Упругий толчок вязкого воздуха. Из пробоины выбило купол пламени - так, словно раскрылся красный парашют. И повалил дым... - Что у вас за шум? - спрашивал Хамильтон с крейсеров. - Одному янки не повезло, - отвечал Брум с эсминцев сопровождения. - Но он, кажется, заколдован и не тонет. - Добейте его, - велели с крейсеров... Англичане быстро сняли "веселых пострадавших. На некоторых были отличные выходные костюмы и чистые белые сорочки с аккуратно завязанными галстуками". Со спасательного судна англичане кричали американцам, державшим тяжелые чемоданы: - Чемоданы - за борт! Еще чего не хватало... Когда "Кр. Ньюпорт" получил от союзников торпеду, он только вздрогнул, будто не понимая, за что его бьют свои же, но тонуть не пожелал. Тогда англичане оставили его на волю божию и кинулись нагонять караван. Когда они ушли, из глубин выскочила немецкая подводная лодка "U-255", не так давно потопившая крейсер "Эдинбург" с русским золотом. Приглушенно мурлыкая дизелями, словно сытая кошка возле миски со сметаной, субмарина обошла покинутый корабль по кругу. Немцы записали название судна, его тоннаж, прикинули на глаз, сколько груза на его палубе, потом аккуратно всадили в него третью торпеду. После чего "U-255" дала радиограмму о своей "геройской" победе, - гитлеровские подводники всегда славились фальсификацией фактов (недаром же папа Дениц проверял их работу по сводкам Би-Би-Си). Свергая за борт контейнеры, "Кр. Ньюпор" нехотя расставался с жизнью. Ну как, читатель? Страшно ли? По-моему, пока еще не страшно, хотя караван PQ-17 уже осиротел. Один офицер и три матроса тонули сейчас вместе с кораблем. Мы не станем задерживаться. Тронемся дальше. День независимости будет насыщен событиями. Самыми скверными. Самыми гибельными. Самыми непостижимыми! До этого караван шел строго на восток, но в 16.45 он развернулся на норд-ост (45 ° по компасу) - ближе к паковым льдам. Радисты с PQ-17 постоянно ощущали присутствие противника, не вылезавшего из-под облаков. Там, в поднебесье, сейчас творились какие-то загадочные дела. Над мачтами кораблей ветер трепал флаги сигнала: "Воздушная атака неминуема". Аэростаты поднимались все выше. Боевая тревога, объявленная еще с полуночи, держала прислугу на ногах. Измотанные до предела, с глазами красными, словно в лицо им плеснули кислотой, англичане из-под плоских блинчатых касок вглядывались в небо. - Кажется, нас уже сажают на сундук мертвеца, - говорили они. - Этот чертов туман! Из-за него нам будет не упредить противника заранее... Вдруг словно лопнула потаенная пружина. Все закружилось в вихре беспорядочного огня. Динамики корабельных трансляций колотило под мостиками, и они извергали над морем все то, что люди видели или чувствовали. - Четкий пеленг на кормовых углах... Внимание! - Насчитал одиннадцать... Летят над "Карлтоном". - О, господь бог! Их уже двадцать... прямо сюда... - Ребята, не пора ни просить прибавки к жалованью? - К черту! Посмотрите, что творится по носу... - Хэлло, на "Уэйнрайте"! Вы довольны праздником? Американский эсминец "Уэйнрайт", открыв огонь, пошел навстречу торпедоносцам. Самолеты прорвали полосу тумана и дыма - в лицо германским пилотам брызнули яркое солнце и смерч огня. Не выдержав резких контрастов боя, летчики еще издали положили торпеды на воду. Доблестный "Уэйнрайт", выскочивший далеко вперед, оказался в центре хоровода множества торпед, шнырявших вокруг него, словно акулы возле кашалота. Над американцами со звоном лопнул фюзеляж одного торпедоносца, и это отрезвило пилотов - они отвернули назад. Но своей атакой с носа каравана они отвлекли внимание людей от обстановки на кормовых углах, а там... Сразу 24 торпедоносца прорвались к каравану. Это были новейшие "ХЕ-177", из-под фюзеляжей которых неслись на корабли торпеды. С бреющего полета, в плюмажах рассыпчатой пены, срезаемой ветром, стервятники точной фалангой врезались в караван с кормы. Когда на тебя, прямо в твою грудь, летит вражеский самолет с торпедой, а в раскаленном клюве его клокочет яркая точка огня и когда кажется, что все пули устремлены только в тебя, - вот тогда наводчику, которому осталось жить мгновенье, надо собрать свою волю в комок, привести врага в скрещение нитей прицела, и тогда... Допустим, ты не успел! Тогда над тобой (уже мертвым) с воем, истребляя на корабле все живое, несется черная тень смерти, и ты, наводчик, будешь отвечать за все - даже за то, что ты погиб раньше, нежели твой автомат успел заговорить: пом-пом-пом... пом-пом-пом! Навстречу плотному огню кораблей самолеты выстреливали острые пучки трасс, убивая и калеча людей на палубах зажигательными пулями, горевшими еще в полете. Всюду разлетались стекла рубок, жестоко раня лица, выкалывая осколками глаза. Торпедоносцы мчались над самой водой - прямо между бортов кораблей, будто их несло вдоль нескончаемых коридоров... Грохот. Треск. Звон, Крики. Вой моторов. С площадок стрельбы, будто с заводского конвейера, так и сметало в море сверкающую лавину отстрелянных гильз. Из растворенных ворот контейнеров гулко ухали танки. Это был парадокс войны - танки, плывущие в океане, били (и куда?) по самолетам! Торпедоносцы летели почти вровень с мостиками, и но ним стреляли сейчас из всего, что приспособлено для стрельбы, - даже фальшфейерами, которые красочно, но бессильно разбивались о кабины пилотов. А над водой, отблескивая медью, неслись торпеды, и теперь множество пушек и автоматов уставились за борт, силясь поразить уже не самолеты, сбросившие смерть, а сами капсулы смерти, в которых заключено полтонны тротила. Трассы перепутались в воздухе, будто разноцветная пряжа. Наводчики уже плохо ориентировались в этом безумном пекле. Часто переводя огонь слева направо (или сверху вниз), они стали задевать свои же корабли, переранив немало моряков на палубах... Раздался взрыв. Это американский "Хупер" получил в борт сразу две штуки, и машина корабля, разнесенная в куски, с облаком пара, вырвала кверху всю палубу... Нет, этих немцев не остановишь так просто - они воевать умеют. Еще удар! На этот раз но английскому транспорту... Где-то полетели за борт плоты и чемоданы. Казалось, прошло немного времени, а между колоннами кораблей уже плавали люди. Их было много, но спасать их было некогда. Англичане остались верны себе, и один из них, уже тонущий, все же успел пошутить: - Эй, штурман! - крикнул он на проходящее судно. - Брось сюда карту, Я хочу посмотреть, долго ли мне плыть до Москвы... Советский теплоход "Донбасс" замыкал третью колонну ордера. Он попал в самую гущу боя. Кажется, нашим морякам удалось свалить один самолет, второй полоснули из пулеметов так, что вряд ли он дотянул до берега. Но торпеда уже шла на них, серебря воду газом, - "Донбасс" умудрился отвернуть. Только отвернули - пошла на них вторая (на циркуляции). Она, кажется, даже задела корму, но ее тут же отбросило к черту работой винтов, а там - в кипении - она кувырнулась, быстро затонув. "Пронесло!" - раздался вздох облегчения на "Донбассе"... "Донбасс", сам уйдя от смерти, тут же стал подхватывать из воды тонущих моряков-американцев. Очутившись на палубе советского корабля, спасенные сразу же включились в общую работу. В этот момент раздался еще один взрыв... - "Азербайджан"! - закричали на палубах "Донбасса". - Братцы, нашего долбанули... Никак, хана им всем? (Капитаном "Донбасса" был М. И. Павлов (умер в 1958 г.). У его вдовы О. Т. Павловой в Ленинграде хранятся рейсовые отчеты мужа об участии в караванах PQ и выдержки из вахтенных журналов. За мужество М. И. Павлов был награжден советскими и английскими орденами.) Да, это случилось, и было очевидно этого не избежать. Торпеда поразила советский корабль "Азербайджан". Командир американского эсминца "Уэйнрайт" сообщал своему командованию: "Сначала русский танкер был охвачен пламенем высотой около 60 метров, потом пламя быстро погасло и над танкером взвились клубы дыма и пара". Английский историк дописывает эту сцену: "Тяжелое орудие в носовой части танкера, укомплектованное исключительно женщинами, продолжало вести огонь в направлении немецких самолетов". Мощный заряд вырвал кусок борта, изнутри пораженного танкера началось бурное извержение чего-то тягучего и маслянистого. "Азербайджан" по инерции еще двигался вперед, медленно вылезая из облака дыма, пара и копоти, сверху на него падали обломки... Потом машина отказала и он замер, окруженный каким-то подозрительным веществом, вытекающим из его пробоины. Союзный тральщик подходил к нему с опаской - каждую минуту море вокруг корабля могло вспыхнуть. Орудия англичан были уже наготове, чтобы разом покончить с танкером, который теперь будет только задерживать остальных на курсе. Но "Азербайджан" не стал снимать с борта команду. Но "Азербайджан", не дал эсминцу расстрелять себя. "Опасения англичан были напрасны - "Азербайджан" имел в своих "танках" льняное масло, в те времена стратегическое сырье для производства красителей. С мостика "Азербайджана", усиленный мегафоном, послышался не очень-то дипломатичный окрик: - Пошли к чертовой матери! В помощи не нуждаемся... Наведенные прямо на тебя орудия - это, конечно, не "помощь", но сейчас было некогда выбирать сло- ва. На PQ-17 повторилось почти то же, что случилось и на PQ-16 со "Старым большевиком": "Азербайд- жан", залатав пробоину пластырем, укрепил изнутри борта подпорами, привел в действие помпы, конту- женные взрывом торпеды, откачал из отсеков гряз- ную воду и... продолжил свой путь! Флагман конвоя скоро принял с него сигнал: "No 52. Занимаю свое место в ордере"... Немцы отвязались от каравана около 20.30, и понемногу все стихло. Был резкий перепад, словно быстрая смена атмосферных давлений, - от гвалта и стрельбы к удивительной тишине. Англичане, не покидая боевых постов, уже стали пить чай. Корабли PQ-17 поравнялись с немецким "хейнкелем", который, лежа на воде, корчился в едком бензиновом пламени. На его крыле спасался знаменитый ас Ганнеман, возглавлявший нападение торпедоносцев. Он имел на своем личном счету 50000 тонн потопленного тоннажа противника, и смерти ему, как и всем людям, не хотелось". Но ни один из кораблей не задержался, чтобы подобрать его: Даже спасательные суда, замыкавшие строй, прошли мимо, осыпая любимца Геринга свистом, проклятьями и плевками... Жалеть ли нам этого фашиста? Нет, не надо жалеть! Пусть он тонет вместе с пылающим самолетом. Испытав страшное потрясение, потеряв корабли и команды, караван PQ-17 снова ложился на генеральный курс. Сталинград! - вот та конечная пристань, на которую должны быть свалены важные стратегические грузы. Издалека еще слышалась частая стрельба; это англичане добивали раненые транспорта, которые держались на волне, не желая умирать во мраке бездны.... Если бы корабли умели плакать, они бы, кажется, сейчас рыдали! x x x Ну а теперь, читатель, на все это надо посмотреть спокойными глазами. В общем-то ничего страшного не произошло. Люди отлично понимали, на что они идут, трогаясь в рейс по маршруту PQ-17. Война есть война, это всегда испытание мужества риском, и без потерь на войне не обойтись. А потому караван настойчиво стремился к далекой цели. PQ-17, конечно, пришел бы к нам, как пришли до него другие караваны. Пусть с потерями, все равно бы пришел! Но... Судьба каравана PQ-17 была решена в "цитадели". "ЦИТАДЕЛЬ" В общих чертах все то таинственное, что происходило тогда в преисподней Британского адмиралтейства, сейчас уже стало известно. Пока это не акварель, это лишь сухо очерченный абрис, но и по этому наброску можно догадаться, как замышлялась общая картина... Расчеты курсов противника. Запасы его топлива, соотношение скоростей между "Тирпицем" и кораблями сопровождения "Тирпица"- все это указывало, что германская эскадра даже в штормовых условиях способна настичь караван PQ-17 примерно к двум часам ночи следующего дня (то есть уже 5 июля). Штурманский циркуль легко шагает по картам... - Сэр! Конвой PQ-17 сейчас находится от советского порта Архангельск на расстоянии восьмисот миль. Восемьсот морских миль - это примерно 1500 километров. - Я спущусь в "цитадель", - сказал Дадли Паунд, поднимаясь с места легко, как мальчик. - Если мы не решимся сейчас, то к ночи будет поздно... ("Не делай этого, Дадли!" Ох, не делай этого, Дадли!) Кажется, роковое решение было им уже принято. Более того, Дадли Паунд успел заручиться поддержкой своего кумира - Черчилля, которого неизменно боготворил. Между тем часы Британского адмиралтейства показывали как раз 20.30 - то самое время, когда PQ-17 успешно отбился от атак немецких торпедоносцев. Бетонные ступени уводили Паунда с верхних этажей Уайтхолла в подземные катакомбы того же Уайтхолла, наполненные тайнами минувшей войны, которые англичане не любят раскрывать. На глубине 30 метров, под наплывом стали и бетона, затаилась легендарная цитадель - средоточие всей информации о противнике, центр обработки всех данных обстановки на море. Сразу же отметим, как истину, что сидящие в "цитадели" люди даром хлеба никогда не ели - они свое дело отлично знали! Сейчас в эту бессонную обитель, где круглосуточно царило мозговое напряжение мужчин и женщин, решавших замыслы врага, как шахматные задачи, спустился Дадли Паунд. Узким подземным коридором, освещенным корабельными плафонами, он сначала прошел в кабинет слежения за надводными кораблями противника, где начальствовал капитан 1-го ранга Дэннинг. Разговор между Паундом и Дэннингом напоминал хождение по канату: казалось, одно неосторожное слово способно нарушить выверенную балансировку. Первый вопрос лорда, естественно, был таков: - Вышел ли "Тирпиц" в море? - Если бы он вышел, - сказав Дэннинг, - мы бы знали об этом не позже чем через шесть часов после его выхода в море. Возникла пауза. Паунд задал второй вопрос: - А можете ли вы быть уверены в том, что "Тирпиц" все еще находится в Альтен-фьорде? - Разведка, как бы она ни была хороша, все-таки неспособна на моментальные ответы. Дэннинг знал, что "его тайные агенты в Норвегии начнут давать информацию не тогда, когда "Тирпиц" стоит на якоре, а лишь тогда, когда "Тирпиц" начнет выбирать якоря. Примерно в таком духе он и отвечал первому морскому лорду... Дадли Паунд соорудил третий каверзный вопрос: - Можете ли вы по крайней мере сказать мне точно - готов или не готов "Тирпиц" к выходу в море? Конечно, на такой вопрос могли бы ответить только немецкие офицеры, сидящие сейчас в штурманской рубке самого "Тирпица"... Дэннинг тщательно продумал свой ответ: - Я могу сказать одно, что "Тирпиц" в ближайшие часы в море не вылезет. Прежде линкора должны выйти эсминцы, чтобы прочесать район предстоящего маршрута "Тирпица", чтобы разогнать наши подводные лодки, которые там встретятся. Но донесений об этом не поступало... Последнюю фразу Дэннинга можно было (при желании!) истолковать и таким образом: мол, "Тирпиц" в море все-таки вышел, а подводные лодки его прохлопали. В районе Альтен-фьорда существовал еще заслон из советских подлодок, однако об их присутствии на позиции, кажется, не было сказано ни слова. "Не делай этого, Дадли!" миновал коридор и очутился в громадном кабинете подводной обстановки, который возглавлял бывший адвокат Роджер Уинн. Можно было подумать, что офицеры с длинными киями в руках играют здесь в биллиард. Но громадный стол посреди бункера был застлан не зеленым сукном, а картой морского театра, заставленной фишками - синими, красными, белыми. Каждая из них означала немецкую подводную лодку, а цвет фишки указывал способ, которым она была обнаружена - по радиопеленгу, гидроакустическим контактам или просто визуально. От этих фишек тянулись карандашные стрелы курсов, проложенные по способу "логической дедукции": Уинн за годы войны настолько изучил повадки Деница, что курсы лодок, только предполагаемые, зачастую точно совпадали с действительными. Стены этого кабинета украшали внушающие ужас диаграммы быстрого развития подводного флота Германии (ужас заключался в том, что Германия успевала строить подлодки быстрее, нежели их успевали топить)... - Ну, что у вас хорошего, Уинн? - спросил Паунд. Они обошли вокруг "биллиарда". От южной Исландии до Архангельска были вколоты в карту булавки, а между ними натянулась эластичная нить, наглядно указывая путь каравана PQ-17. Кончик длинной указки в руке Уинна коснулся нити чуть северней острова Надежды, и нить затрепетала, как струна. - Сейчас они здесь, - указал Уинн. Паунд спросил его о подводной обстановке. Едва глянув на свой "биллиард", Уинн с красноречием адвоката мог сразу же Дать оценку подводной угрозы на сегодня, на завтра, через неделю... На этот раз он отвечал кратко и озабоченно: - Подводная обстановка в Баренцевом море напряженная. - Вы говорите, Уинн, она напряженная? - Точнее, - угрожающая... Караван PQ-17 вступает в район, буквально кишащий подводными лодками противника. Дадли Паунд выбрался из душной "цитадели" на свежий воздух и созвал в своем кабинете совещание. Угроза подводных атак - да, она существовала, но ведь никто из разведки не сказал ему, что "Тирпиц" вышел в океан. Однако все дальнейшее строилось на рыхлом песке умозаключений первого лорда, что линкор вот-вот начнет ломать кости его кораблям. Паунд отбросил мешавший ему циркуль. - PQ-17 не может отступить в плотные льды, а спуститься в южном направлении - значит угодить прямо в объятия Редера. Требуется срочное решение. Нам надо спешить... Английский историк пишет: "Паунд принимал свое окончательное решение, находясь почти в мелодраматической позе. Первый морской лорд откинулся на спинку кожаного кресла и закрыл глаза - неизменная поза для многозначительной паузы во время принятия трудного решения. Его пальцы крепко сжали подлокотники кресла, а выражение лица, которое казалось больным и утомленным, стало мирным и сосредоточенным..." В этот момент один офицер штаба, настроенный весьма критически, шепнул сотрудникам Адмиралтейства: - Если это правда, что обстановка требует срочного решения, то нашему "папе", наверное, не следовало бы засыпать. Паунд вдруг выкинул вперед руку, притягивая к себе чистые бланки для заполнения их радиограммами. - Конвой PQ-17 еще можно спасти, -заговорил он. - Это мое, только мое решение, и я его принимаю: PQ-17 должен рассредоточиться! Адмирал флота Н. Г. Кузнецов пишет: "Следует заметить, что в глубокой ошибочности и надуманности этого убеждения не сомневался ни один из ближайших сотрудников Паунда". Это сущая правда! Шутки шутками, но теперь, когда перед Паундом лежали бланки радиоприказов по флоту, все офицеры Адмиралтейства говорили ему совершенно серьезно: - Не делай этого, Дадли! Но Дадли сделал. В его руках сейчас была та сила, которая способна через океан дотянуться до каравана PQ-17 и сломать ему хребет с хряском. Блаженны люди, плывущие в море и не знающие, что ждет их! Караван PQ-17 в этот момент находился вне зоны действия советских кораблей, а обо всем, что дальше произойдет, командование Серверного флота оповещено союзниками не было... Гитлеровский гросс-адмирал Редер выкинул сейчас перед англичанами свой главный козырь -"Тирпица"! За резким силуэтом "Тирпица" лорды Уайтхолла увидели колеблющийся во мраке призрак "Бисмарка". Страх (иначе не назовешь!) был, приведен в действие. БЛЕСТЯЩИЙ МАНЕВР АНГЛИИ В нефтяных "ямах" крейсеров ближнего прикрытия оставалось топлива еще на целые сутки движения по курсу PQ-17, после чего подразумевался их отход: дальше караван поведут эсминцы Брума и суда эскорта, а в секретной точке рандеву советские корабли подхватят эстафету охраны. Караван теперь представлял великолепное зрелище: после торпедной атаки с воздуха и гибели кораблей транспорта опять сплотились в порядке походного ордера, хотя некоторые из них еще горели. Но они - шли. Они шли к цели. И они пойдут к гибели, когда их настигнут слова: "КОМАНДИРУ ЭСКОРТА, КОМАНДУЮЩЕМУ ФЛОТОМ МЕТРОПОЛИИ ОТ АДМИРАЛТЕЙСТВА. ВВИДУ УГРОЗЫ СО СТОРОНЫ НАДВОДНЫХ КОРАБЛЕЙ ПРОТИВНИКА НЕОБХОДИМО РАССРЕДОТОЧИТЬСЯ..." x x x На мостике крейсера - голос из репродуктора: - Радиорубка - мостику: у нас квитанция в коде. - О черт! - Вахтенный офицер, скользя по решеткам пудовыми от сырости сапожищами, срывает ледяной микрофон: - Мостик - радиорубке: квитанцию в кают-компанию... Что? Я не слышу, здесь ревет вентиляция, как в аду... Да, адмирал там! Соленая пена хлещет через трубы дальномеров, над которыми в три погибели согнулись матросы. Вахтенный офицер, уцепившись за нактоуз, роняет микрофон, раздается треск: эбонитовый колпак в дребезги. Хватаясь замерзшими пальцами за поручни, офицер встает наконец на свое место - к визиру. Его лицо, мокрое и красное, надолго погружается в обойму резиновой оправы оптики. Обозрев горизонт (особенно в той части, где светит солнце), вахтенный выпрямляется. Под крылом мостика неустанно кипят водяные смерчи. - Окей ли, - говорит он штурману, - нами принята кодированная из Уайтхолла... Что бы это могло быть? Не догадываетесь? - Догадываюсь, -отвечает штурман. - Всем нам дают по две недели отпуска начиная с того момента, как вы меня об этом спросили... Вы не верите? В отдалении - через разрывы тумана - проскальзывают американские крейсера сизо-голубиной окраски. Сейчас они, как послушные ученики, ретиво повинуются решениям англичан, боевой опыт которых на море смонтирован на прочном фундаменте многих столетий. Под ногами рассыльного матроса - вихри воды и ветра. Он бережливо загнул края брюк. Яркие носки на его ногах как-то плохо вяжутся с этим фоном брони, пробитой заклепками. От границы пакового льда несет извечным холодом Арктики... Контр-адмирал Хамильтон наспех закусывает бутербродом у стойки. В руке его, украшенной тоненьким колечком, дрожит в бокале подогретая к ужину мадера. Репитер лага, выведенный в салон, показывает устойчивую скорость в 12 узлов.. Через раздраенный иллюминатор, пузырем вздувая бархат штор, рвется упругий ветер полярного океана, от которого молодеют даже старики адмиралы... - Что у вас там? - спрашивает Хамильтон рассыльного. - Из Уайтхолла, сэр... от первого лорда, сэр! Крейсер под брейд-вымпелом Хамильтона круто ложится на борт в противолодочном зигзаге: со стола летят тарелки, море брызжет почти радостно внутрь корабля, словно ликует... Вот и текст на розовой бумаге радиоквитанции: "СЕКРЕТНО. ВЕСЬМА СРОЧНО. КРЕЙСЕРАМ НА ПОЛНОЙ СКОРОСТИ ОТОЙТИ..." На лице Хамильтона недоумение. - Не понимаю, - говорит он офицерам. - Дадли наш очумел: он приказывает нам бросить корабли каравана и, не трясясь над топливом, срочно разворачиваться на вест... Такое категорическое решение может быть вызвано только одним: "Тирпиц" вылез в океан и назревает побоище вроде Ютландской битвы. Но, кажется, Хамильтон решил помедлить. Более того, чувствуется, что адмирал не склонен исполнять этот приказ. Хамильтон неуверенно говорит в телефон: - Пост расшифровки? Старшина Форстер, если он там, пусть зайдет прямо в третий буфет... Да, без церемоний! Появляется пожилой моряк службы корабельной пехоты. Под его рыжими бутсами квасится ворс офицерского ковра. Он разглядывает старинные пищали, митральезы и мушкеты, развешанные на переборках, что отделаны под "птичий глаз". - Старшина Форстер, вы опытный дешифровщик... "Что это - вопрос адмирала или утверждение?" - Про меня все так говорят, сэр, - отвечает Форстер. - И вы никогда не ошибались, дружище? - Не имею такой дурной привычки,, сэр. - И даже в этом... тоже нет ошибки? Форстер смотрит на квитанцию шифровки, подсунутую к самому его носу. Палуба крейсера летит из-под ног влево - старшина животом упирается в Стол, Затем палуба отлетает вправо - старшина наваливается спиной на пиллерс. Нет, такого парня не свалить ни на допросе, ни в качке. - Я не ошибся, сэр, - упрямо заявляет он, глядя в лицо адмирала, и Хамильтон отпускает его. - Иначе и быть не могло, Форстер... Напомните мне после похода, чтобы я поблагодарил вас. Дешифровщик ушел, почти обиженный. Королевская мадера еще стыла в бокале. Адмирал посмотрел на часы - поздновато. - Может, Дадли в Лондоне, глядя на ночь, выпил как следует? Крейсер еще лежит на зигзаге. Волна кладет его на борт, и стрелки кренометров отдыхают у конца градусной шкалы. Ровно в 21.23 по Гринвичу радиорубка конвойного лидера стала принимать вторую шифровку от Д. Паунда. В ней было сказано: "Конвою строй рассеять... транспортам самостоятельно плыть к русским портам". Отходящим на запад кораблям охранения было приказано развить максимальную скорость. - Не понимаю, - бормотал Хамильтон, - я не понимаю... Неужели возникшая угроза столь велика?.. Через 10 минут Дадли Паунд снова возник над караваном PQ-17 - как незримый, но требовательный дух. Лорд напомнил: "С четвертого июля конвой должен быть раздроблен". Если сэр Хамильтон и другие высшие офицеры еще могли связать этот поспешный отход на запад с предстоящим сражением с "Тирпицем", то младшие офицеры были просто ошарашены. Они рассуждали так: - Обычно нам, конвойным, всегда дается возможность для любой, самой смелой интерпретации высших приказов. Мы, конвойные, выполняя волю первого лорда, все-таки имеем право делать отклонения от приказов... В данном же случае Уайтхолл выразился столь непререкаемо, что никак нельзя уклониться от исполнения) Роковое решение Уайтхолла входило в силу, и сэр Хамильтон велел на крейсера - к повороту. Крейсерское прикрытие, словно гарцуя в королевском манеже, исполнительно отвернуло на 180ь. Но этим дело не кончилось... Брум считал, что если крейсера спешат в битву, то его эсминцам сопровождения ничего не остается, как рвануть следом за ними, ибо линкоры и крейсера, конечно, хороши, но эсминцы в бою с "Тирпицем" тоже не подкачают. К английским эсминцам примкнули и американские, как младшие братья, не желавшие в драке отставать от старших. Британский офицер наблюдения оставил нам запись: "Уэйнрайт" приближается к нам на очень высокой скорости суверенным и щеголеватым видом (это похоже на американцев!). Вода буквально закипает под его форштевнем". С палуб транспортов за всей этой судорогой поспешного отхода наблюдали вконец обалделые люди" - Куда удираете?! - доносило оттуда выкрики. - Дезертиры... сволочи... лунатики... Или затряслись ваши шкуры на поганых скелетах? Вернитесь... Где ваша доблесть? Брум с чистой совестью оповестил караван, что, судя по всему, ожидается хорошая потасовка с противником, а вы должны извинить нас за то, что покидаем вас в такой неприятный момент. На кораблях боевого эскорта уже поверили в необходимость отхода: Уайтхоллу, конечно же, лучше известна обстановка... Нервное напряжение офицеров передалось и матросам - без приказа они готовили оружие к битве. Корабли шли форсированным ходом, безжалостно пережигая в котлах многие тонны горючего. Крейсера, не жалея своих форштевней, дробили перед собой массу серых неряшливых льдов. Верткие эсминцы мчались за ними, как гончие по следу крупного зверя, и Хамильтон стал даже побаиваться столкновения. "Не наваливайтесь нам на корму", - передал он Бруму. Они покидали караван на скорости в 25 узлов. А это такая приличная скорость, которая хороша в двух случаях: когда надо кого-либо догнать или надо от кого-то поскорей смыться. С борта американской "Тускалузы" наивно запрашивали своих земляков: "Интересно, за что мы будем получать ордена?" Резкими и точными вспышками прожектора "Уиччита" дала честный ответ: "А черт его знает!.." Внезапно появясь из тумана, немецкая подлодка едва успела принять балласт для ныряния, и над ней, ошалевшей от испуга, с ревом и грохотом, словно она попала под виадук с проходящим экспрессом, стремительно прокатил на запад длиннющий киль флагманского крейсера "Лондон"... Этот лихой отход крейсеров и эсминцев тактически был проделан блестяще! Но этим никого не удивишь: англичане всегда умели маневрировать на морях и океанах... Главное заключалось не в этом. Великолепная и четкая организация конвоя PQ-17 была разрушена из Лондона в считанные минуты. Распадение конвоя PQ-17 закончилось к 22.00 (по Гринвичу) в точке 76ь00" северной широты и 28ь00" восточной долготы. Иначе говоря, немного к юго-востоку от Шпицбергена! От этой точки до берегов