Оцените этот текст:



----------------------------------------------------------------------------
     Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах.
     Для высших учебных заведений.
     Том 2. Н.Ф. Дератани, Н.А. Тимофеева. Римская литература.
     М., "Просвещение", 1965
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------


              (Середина I в. - приблизительно 15 г. до н. э.)

     Секст  Проперций  (Sextus  Propertius) - подобно Тибуллу, представитель
римской  любовной  элегии.  Он  родился  (как  полагают)  в городе Ассези (в
Умбрии);  как и Тибулл, при разделе земель ветеранам Октавиана лишился части
своего  имения; большую часть жизни провел в Риме, где был известен Меценату
и знаком с многими поэтами.
     Хотя  Овидий  и  называл  Проперция  "преемником  Тибулла"  {"Печальные
элегии", IV, 10, 53-54.}, все же в творчестве обоих поэтов есть значительное
различие.
     Проперций  -  поэт  города  и  откровенный "александриец", его кумиры -
александрийские  поэты  Каллимах  и  Филет (см. ниже элегию III, I); подобно
"александрийцам", он часто обращается к мифологии. Но вместе с тем Проперций
-  поэт  сильной  страсти  и  непосредственного  чувства: в его элегиях ярко
обрисован  образ  любимой  им  женщины  Кинфии,  любовь  к  которой  всецело
поглощала   поэта.   Однако   внимание,   оказанное   Проперцию   Меценатом,
старавшимся  всех  поэтов  включить  в хор певцов цезаризма, заставило его в
конце   творчества   обратиться   к   прославлению  Августа  и  в  духе  его
реставрационной     политики    возвеличить    римскую    старину;    следуя
"александрийцам",   он  пишет  этиологические  элегии  (описывающие  причины
возникновения того или другого обычая, праздника, установления). Но и в этот
период  поэт  часто  возвращается  к  любовной тематике. Ряд элегий посвящен
воспоминаниям о любви к умершей Кинфии.
     Язык  Проперция  не  так  ясен и прост, как язык Тибулла; он отличается
возвышенностью,  а  иногда  лаконичностью  и даже некоторой темнотой. Овидий
называет  Проперция нежным (tener) {"Искусство любви", III, 333.}. Проперций
был  популярен в 1 в. н. э., стихи его встречаются на стенах в Помпеях. Гете
использовал его в своих "Римских элегиях".
     Полный стихотворный перевод сделан А. Фетом (Спб., 1898).



                    Нет, Кинфия, ложью не силься готовой
                    Свои вероломства прикрыть;
                    Богов не испытывай клятвою новой:
                       Дай прежние им позабыть {1}.
                       О дерзкая, знай, что грозит тебе кара
                       И с нею печаль для меня,
                    Когда рокового ты силу удара
                       Почуешь средь ясного дня.
                    Ведь раньше речные покатятся воды
                       Назад от пучины морской,
                    И прежде в годичном порядке природы
                       Обратный окажется строй,
                    Чем будет на миг мое сердце свободно
                       От страстной заботы о том,
                    Чтоб ты, если хочешь, жила, как угодно,
                       Лишь мне не чужою во всем,
                    И чем хоть на каплю потерпят утраты
                       В любви моей глазки твои,
                    Которыми часто, когда мне лгала ты,
                       Сомненья смирялись мои...
                    И кто заставлял тебя щек твоих розы
                       На бледность менять столько раз,
                    И кто выжимать принуждал тебя слезы
                       Из холодно блещущих глаз?
                    От этих уловок и гибну я ныне,
                       И вот мой влюбленным совет:
                    "Не верьте вы нежного чувства личине:
                       В ней правды ни на волос нет".

                    Перевод Ф.Е. Корша

     1  Элегический  дистих  подлинника  передается  в  переводе Ф. Е. Корша
русским   стихом,  с  рифмой,  но  смысл  и  художественность  стихотворения
Проперция выражены превосходно.




               Кто бы впервые ни дал Амуру образ ребенка,
                  Можешь ли ты не назвать дивным его мастерство? {1}
               Первый ведь он увидал, что влюбленный живет безрассудно,
                  Ради пустейших забот блага большие губя.
               Он не напрасно снабдил его крыльями, ветра быстрее,
                  И с человечьей душой бога заставил летать;
               Право же, носимся мы всю жизнь по изменчивым волнам,
                  Завтра, сегодня, вчера - вечно бушуют ветра.
               Он по заслугам вложил заостренные стрелы в ручонки
                  И за плечами стрелка критский колчан привязал;
               Мальчик нас ранит в тот миг, как не видим беспечно врага мы.
                  Из-под ударов его цел не уходит никто.
               Стрелы сидят уж во мне, во мне и ребяческий образ,
                  Только сдается, что он крылья свои потерял, -
               Так как из груди моей, увы, никогда не умчится
                  И бесконечно ведет войны в крови у меня.
               Молви, какая корысть селиться в сердцах иссушенных?
                  Стрелы в другого мечи, если ты стыд не забыл.
               Яд этот лучше испытать тебе над новичками:
            20    Муки терплю ведь не я - жалкая тень лишь моя.
               Если погубишь ее, кто сложит такие напевы
                  (Резвою музой моей слава велика твоя),
               Кто так прославит чело, и пальцы, и черные очи
                  Девушки, кто воспоет мягкую поступь ее?

               Перевод Н.И. Шатерникова

     1 В стихах 1-12 дается образ Амура, каким он сложился в эллинистическом
и, позднее, в римском искусстве.


                             II, 26 [СОН ПОЭТА]

             Видел во сне я тебя, что корабль, моя жизнь, потопило...
                Над ионийской волной руки устало трясешь
             И сознаешься во всем, что раньше обманно скрывала,
                Косы не в силах поднять - от пропитавшей воды.
             Так по пурпурным волнам уносилась когда-то и Гелла:
                Вез золотистый баран Геллу на мягкой спине...
             Как я дрожал, что имя твое передастся и морю {1}.
                Слезно зальется моряк, в волнах качаясь твоих...
             Сколько обетов давал Нептуну и Поллуксу с братом {2},
                И Левкотее {3} самой (стала богиня она)...
             Ты ж поднимала из волн одни лишь кончики пальцев;
                Гибнуть готова, звала имя все время мое.
             Если б случайно тогда сам Главк {4} увидал твои глазки,
                Волн ионийских красой сделаться ты бы могла.
             В зависти как бы тебя тогда нереиды {5} бранили:
                Неса, блестя серебром, и Кимотоя - лазурь.
             Помощь неся, вдруг вижу - дельфин подплывает на помощь:
                Спасся - так мнится - на нем с лирой своей Арион {6}...
             С верхней бросаться скалы к тебе уж намеренье было,
                Тут-то виденья мой страх за тебя оборвал.

             Перевод Н.И. Шатерникова

     1  Описывая  свой  сон  о  гибели  милой,  поэт  по  своему обыкновению
обращается  к  сравнению из мифологии: дочь орхоменского царя Гелла вместе с
братом  Фриксом,  спасаясь  от  преследования  мачехи, плыла на золоторунном
баране  по  морю  и  утонула;  отсюда  море получило название "Геллеспонт" -
море Геллы.
     2 Братья-близнецы Кастор и Поллукс - покровители моряков.
     3 Дочь Кадма Ино, обращенная в морскую нимфу Левкотею.
     4 Морское божество.
     5 Морские нимфы.
     6  Греческий  поэт-лирик  VII  в. до н. э. Как рассказывает Геродот, он
плыл  из  Италии  с  большим богатством; матросы намеревались его ограбить и
выбросить  в  море, но его пение на корабле очаровало даже Дельфина, который
спас его от матросов и доставил на берег.


                  III, 16 [ДЛЯ ВЛЮБЛЕННЫХ НЕТ ОПАСНОСТЕЙ]

             Полночи час... От моей госпожи письмо получаю:
                В Тибур {1}, не медля, она мне приказала спешить,
             Где с белоснежных вершин два высоких смотрятся зданья,
                Падают в шири озер Анио воды с высот.
             Как поступить? Доверяться ли мне загустевшему мраку,
                Чтобы бояться потом - чьей-нибудь дерзкой руки?
             Если ж из страха теперь поручений ее не исполню,
                Злее ночного врага плач ожидает меня.
             Раз провинился я там, - на год на целый был изгнан.
                Да, для меня у нее будет ли кроткой рука.
             Нет, не найдется таких, кто б обидел священных влюбленных:
                Нам и Скирона {2} путем можно свободно идти.
             Тот, кто будет влюблен, - проходи по берегу скифов:
                Кто же найдется, дикарь, чтоб повредить захотел.
             В путь направит луна, и кочки укажут созвездья,
                Факелом будет трясти сам впереди бог Амур,
             Дикая ярость собак отвратит открытые пасти:
                Этому роду людей - путь безопасен всегда.
             Кто же, бесчестный, желал бы хоть капелькой крови
                                                     влюбленных
                Брызгать себя... На пути - спутник Венера сама.
             Если уж день похорон непременно теперь мне назначен,
                Нужно бы деньги платить мне за подобную смерть...
             Мазей она принесет и могилу венками украсит,
                Сторожем будет сидеть с холмиком рядом моим.
             Боги, молю, чтобы кости мои погребла не на людном
                Месте, где валит толпа, плотно дорогу умяв...
             Так-то бесчестят потом, по смерти, могилы влюбленных.
                Пусть же глухой уголок скроет в деревьях меня,
             Или песок защитит, неизвестный, где-нибудь тело:
                Нехорошо на пути имя свое выставлять.

             Перевод Н.И. Шатерникова

     1 Город в Лациуме.
     2 Имя мифического разбойника.


                         III, 1 [ПОЭЗИЯ БЕССМЕРТНА]

             Тень Каллимаха {1}, и ты, святыня косца Филета {2}!
                О дозвольте, молю, в рощу мне вашу вступить.
             Чистых источников жрец, я первый здесь выступаю -
                Танец Италии внесть в эллинский ваш хоровод.
             Где же, в пещере какой вы песню свою изощрили?
                Как вступили туда, пили источник какой?
             Тот - прощай, кто песнью войны Аполлона задержит.
                Пусть мой выступит стих, тонкой отделкой блестя.
             Им-то слава меня вознесет над землей, и триумф свой
                Муза, рожденная мной, справит, коней увенчав.
             Вместе поедут со мной в колеснице малютки Амуры,
                А за колесами вслед пишущих хлынет толпа.
             Вам же, дав волю коням, напрасно со мной состязаться.
                Нет, не широкая нас к Музам дорога ведет.
             Многими слава твоя, о Рим, занесется в Анналы:
                Бактры {3} - грядущий рубеж власти - они воспоют.
             В мирное ж время читать Муз горных это творенье
                Новой дорогой тебя книжка моя принесла.
             Вашему свейте певцу вы нежный венок, Пегасиды {4}.
                Жесткий венец не по мне, не для моей головы...
             В чем поэту при жизни народная зависть откажет,
                То вдвойне возместит после посмертный почет,
             Большим по смерти людей становится все у потомства.
                Более громким в уста имя войдет с похорон.
             Кто ж о твердынях бы знал, деревянным конем сокрушенных,
                Знал, как Гемонский герой {5} бился с владыкою рек, -
             Враг его был Симоэнт со Скамандром, Зевесовым сыном {6}, -
                Кто бы о Гекторе знал, трижды влаченном в крови?..
             И Дейфоб, и Елена, Полидам и Парис неотважный
                Вряд ли известны в своем были бы даже краю,
             Кто поминал бы тебя, Илион, поминал бы и Трою,
                Дважды взятую в плен богом Этейской горы {7}.
             Что ж! Ведь и славный Гомер, несчастий Трои рассказчик,
                Слышит: в потомстве растет слава созданий его.
             Вот и меня вознесет наш Рим в позднейшем потомстве...
                День этот после костра - сам я пророчу себе.
             Надпись на камне моем не презренными кости оставит:
                К этому сделано все - Ликии бог {8} подтвердил.

             Перевод Н.И. Шатерникова

     1 Греческий александрийский поэт III в. до н. э. (см. "Хрестоматию", т.
I),
     2 Александрийский поэт IV-III вв. до н. э.
     3 Город на далеком востоке, в Средней Азии.
     4  Музы:  крылатый  конь  Пегас,  по мифу, своим копытом вызвал к жизни
посвященный  музам  источник  Гиппокрену;  отсюда  музы  -  как  бы  потомки
Пегаса.
     5 Греческий александрийский поэт III в. до н. э. (см. "Хрестоматию", т.
I),
     6 Александрийский поэт IV-III вв. до н. э.
     7 Город на далеком востоке, в Средней Азии.
     8  Музы:  крылатый  конь  Пегас,  по мифу, своим копытом вызвал к жизни
посвященный  музам  источник  Гиппокрену;  отсюда  музы  -  как  бы  потомки
Пегаса.

Last-modified: Fri, 11 Mar 2005 12:40:16 GMT
Оцените этот текст: