ено. Часа через два, закончив диктовать, Макаров увидел, что художник, убаюканный стуком колес, спит крепким сном. Портрет так и остался ненаписанным. Проснувшись, Кравченко смущенно откланялся и ушел. - Не придет больше! - улыбаясь заметил Макаров. Но Кравченко все же пришел к Макарову еще раз. Это было уже в Порт-Артуре, в конце марта. Он просил взять его на "Петропавловск", когда броненосец вместе с эскадрой выйдет в море. Макаров отказал. - На военных кораблях не полагается находиться посторонним, - заметил он. - А как же Верещагин? - не унимался Кравченко. - Верещагин мой боевой товарищ и георгиевский кавалер, - ответил Макаров. ...Тем временем в Порт-Артуре со все возрастающим нетерпением ожидали прибытия Макарова. После нападения японцев на корабли, стоявшие на рейде, и бомбардировки Порт-Артура на эскадре, которой еще командовал, дожидаясь приезда Макарова, адмирал Старк, господствовало настроение томительного ожидания. Моряки в течение дня по нескольку раз справлялись на телеграфе: где сейчас Макаров и скоро ли он будет в Артуре? Молодые офицеры и матросы, плававшие на транспортах, стремились перейти на боевые корабли. "...Обидно, при таком адмирале, как Макаров, прозябать на каком-то транспорте!" - говорили они. Рано утром 24 февраля Макаров прибыл в Порт-Артур. Ему готовили торжественную встречу. Но он, холодно выслушав приветствие, тотчас же отправился на крейсер "Аскольд", на котором поднял вице-адмиральский флаг. Многие офицеры, знавшие Макарова по Кронштадту, были встревожены. Его стремительность, резкость и некоторая сухость в обращении, казалось, не сулили ничего доброго. Но матросы восприняли все иначе: приехал настоящий командир, который не потерпит ни в чем расхлябанности, беспорядка и несправедливости. Это не Старк! Вступая во время войны в командование флотом, лучшие корабли которого были уже выведены из строя, а база блокирована крупными силами неприятеля, Макаров прекрасно сознавал всю ответственность, ложившуюся на него. Он знал, что его отправят на Дальний Восток лишь тогда, когда дела там примут плохой оборот. Теперь он взялся исправить положение. Надо было в кратчайший срок, отбивая атаки противника, навести порядок на эскадре, привести ее в боеспособное состояние, ввести в строй поврежденные корабли и вырвать инициативу из рук японцев. Недостатка в помощниках среди офицеров и в особенности среди матросов у Макарова не было. Все были заняты своим делом и работали, стараясь наверстать упущенное. В день приезда, побывав на "Ретвизане" и "Цесаревиче", принявших первый удар врага, Макаров убедился, что ремонт их идет недопустимо медленно. Он тотчас распорядился командировать на эти корабли приехавших с ним обуховцев и балтийцев. Много возни было с "Ретвизаном". Кессон для него был уже закончен, но когда его пытались подвести под пробоину, каждый раз оказывалось, что кессон недостаточно плотно закрывает ее; поэтому мощные насосы, выкачивавшие из броненосца воду, работали впустую: вода не убывала, броненосец не всплывал. В день прибытия Макарова в Порт-Артур удалось, наконец, рассчитать кессон. Воду откачали, и огромный корабль всплыл и был отведен в бассейн для ремонта. Событие это, совпавшее с приездом адмирала, произвело на всех артурцев очень сильное впечатление. Матросы успешный подъем "Ретвизана" истолковали по-своему. - Ишь, ты! Приехал - сейчас и распорядился! Не шутки шутить! Он, брат, сделает! - говорили на баке. Прибыв на Порт-артурскую эскадру, Макаров собрал флагманов и командиров кораблей и кратко рассказал им о задачах, которые стояли перед флотом. Сохранить эскадру в полном составе до прибытия подкреплений - такова, по мысли Макарова, была первая задача. Но это не означало, что следовало отказаться от активных действий. Задача состояла также в том, чтобы непрерывно наносить удары по врагу, всемерно ослабляя его. Все корабли должны были круглосуточно находиться в полной боевой готовности. Для защиты входа в гавань Макаров решил поставить канонерские лодки, но и крейсера должны были быть готовы выйти на рейд. Сразу же после приезда Макаров тщательно ознакомился с условиями обороны Порт-Артура как с моря, так и с суши, участвовал в совещаниях, на которых разрабатывались планы согласованных действий войск и флота на случай высадки японцев. Все остальное время он проводил на кораблях эскадры, проверяя их боевую готовность, знакомясь с матросами и офицерами. Его задачей было не только обеспечить оборону Порт-Артура с моря, но и подготовить эскадру к активным действиям в открытом море. Однако соотношение сил на море было далеко не в пользу России. До русско-японской войны по числу кораблей русский военно-морской флот занимал третье место в мире174. На долю Тихоокеанской эскадры, имевшей базы в Порт-Артуре и Владивостоке, приходилось относительно небольшое число кораблей. Лишь перед самой войной русский Дальневосточный флот был несколько пополнен. К началу войны Россия имела в Порт-Артуре семь эскадренных броненосцев ("Цесаревич", "Ретвизан", "Победа", "Пересвет", "Полтава", "Севастополь" и "Петропавловск") водоизмещением от 10900 до 12900 тонн со скоростью хода 16-18 узлов, броненосный крейсер "Баян", пять легких бронепалубных крейсеров, 25 эскадренных миноносцев, почти все время из-за различных неисправностей находившихся в ремонте, пять канонерских лодок и два минных транспорта. Во Владивостоке находились три броненосных крейсера 1 ранга ("Россия", "Громобой" и "Рюрик") водоизмещением от 11 690 до 13675 тонн со скоростью хода 16-18 узлов, бронепалубный крейсер "Богатырь" и 10 миноносцев. Помимо этого, в корейском порту Чемульпо находились крейсер 1 ранга "Варяг" и канонерская лодка "Кореец". Японский военно-морской флот, созданный на английских и американских верфях, к началу 1904 года насчитывал 170 судов общим водоизмещением около 280 тысяч тонн175. Кроме того, Япония имела торговый флот, состоявший из 753 пароходов общим водоизмещением в 498 тысяч тонн. Огромным преимуществом японского флота была близость от театра военных действий военно-морских оборудованных баз и стоянок. Например, один из главных военных портов Японии, Сасебо, находился на острове Киу-Сиу (Кюсю), от которого до южных берегов Кореи было всего 11 часов пути. Японцы не только располагали более сильным флотом, удобными коммуникациями и большим количеством баз, но и имели возможность группировать силы для ударов. Все это стало ясно в первые же дни войны. Невыгодное для России соотношение сил и стратегическое положение на Дальнем Востоке тем не менее не являлись решающим фактором в ходе Алексеев167. внезапность нападения, на которую сильно рассчитывало японское правительство, японский флот нес весьма тяжелые потери на море и часто не умел использовать до конца свои преимущества. Русские матросы и офицеры проявили образцы героизма, стойкости и мужества, примером их героизма служит подвиг "Варяга", а позднее - защита Порт-Артура. Наместником царя на Дальнем Востоке был адмирал Алексеев. Бездарный руководитель, карьерист, никуда не годный организатор, он, увидев в прибывшем Макарове "конкурента", делал все, чтобы исказить, представить в ложном свете его энергичные действия. Выведенный из терпения Макаров несколько раз сам, через голову наместника, отправлял телеграммы непосредственно царю. Алексеев был вынужден выполнять ряд требований Макарова. Но он счел себя оскорбленным и, чтобы отомстить адмиралу, неоднократно поднимал вопрос об ограничении прав командующего флотом. В конце концов он добился своего, но распоряжение об ограничении прав и полномочий Макарова пришло уже после его гибели. Жалобы, доносы, наушничество были обычным явлением среди высшего командования на Дальнем Востоке еще до начала войны. В Порт-Артуре инициатором склок и разжигания вражды между армией и флотом был генерал Стессель. Грызня между генералами в Порт-Артуре и враждебное отношение большинства из них к Макарову не могли не отразиться на проведении задуманных им мероприятий. Лишь такие известные своей личной храбростью и решительностью генералы, как В. Ф. Белый и особенно Р. И. Кондратенко, поддерживали действия Макарова. О состоянии Дальневосточного флота Макаров хорошо знал еще до отъезда из Петербурга. Он понимал, что с теми силами, которые имелись в Порт-Артуре, вряд ли можно рассчитывать на успех в войне с Японией. Поэтому усиление Тихоокеанского флота новыми кораблями Макаров считал самой неотложной задачей и просил морское министерство направить на Восток из Средиземного моря русскую эскадру адмирала Вирениуса. В состав этой эскадры входили броненосец "Ослябя", крейсера 1 ранга "Аврора", "Дмитрий Донской" и семь эскадренных миноносцев. Кроме того, Макаров считал необходимым доставить по железной дороге в разобранном виде восемь миноносцев типа "Циклон" и немедленно заказать и выслать на Дальний Восток своим ходом еще 40 миноносцев малого размера, предназначенных для охраны портов в ночное время. Такие миноносцы, считал Макаров, за два часа до наступления темноты могут выходить из своего порта и к 11 часам вечера, идя пятнадцатиузловым ходом, уходить за 100 миль от порта, чтобы обнаруживать врага в ночное время еще на дальних подступах. Это было необходимо для того, чтобы положить конец хозяйничанью японцев в море, лишить их возможности предпринимать ночные торпедные атаки, ставить на Порт-артурском рейде мины. Однако Макарову было отказано в его просьбе, ибо эскадре Вирениуса "по высочайшему повелению" предстояло возвратиться в Россию, а миноносцы типа "Циклон" решено было оставить в Балтийском море, где они якобы также были необходимы. Что же касается малых миноносцев, то их заказали, но строились они так медленно, что были готовы лишь к концу 1905 года, то есть когда война уже закончилась. Таким образом, приходилось рассчитывать исключительно на наличные силы Тихоокеанской эскадры. Макаров написал для командного состава кораблей эскадры подробную инструкцию, в которой ясно и просто изложил основные вопросы морской тактики. Эта инструкция в создавшихся условиях была руководством к ведению боя. Тактические принципы Макарова, изложенные им еще в "Рассуждениях по вопросам морской тактики", должны были найти, наконец, практическое применение в условиях боевой обстановки. "Командиры судов должны внушать комендорам, - писал Макаров, - что в их руках поражение неприятеля. Пусть они забудут о себе, сосредоточив все свое внимание на наводку орудий, и приложат все свое старание, чтобы отличиться и разбить врага". Подбить неприятельский корабль, считал Макаров, мало. Его надо добить или заставить сдаться в плен. "Победой можно назвать, - говорилось в инструкции, - лишь уничтожение неприятеля, а потому подбитые суда надо добивать, топя их или заставляя сдаться. Подбить корабль - значит сделать одну сотую часть дела. Настоящие трофеи - это взятые или уничтоженные корабли". В инструкции было все - от способа заделки пробоин подручными материалами до требования извещать всю команду корабля о каждом удачном выстреле по неприятелю. Макаров считал необходимым ознакомить всех офицеров эскадры со своими "Рассуждениями по вопросам морской тактики" и обратился в морское министерство с просьбой отпечатать возможно скорее его книгу и выслать необходимое количество экземпляров в Порт-Артур. Спустя месяц он получил отношение, в котором сообщалось, что морской министр "не признал возможным отнести этот расход на военный кредит". Макаров настаивал и просил морского министра доложить о его просьбе великому князю Алексею Александровичу, но последний также отказал, сославшись на отсутствие средств "в текущем году", и, словно издеваясь, добавил, что в будущем году, когда отпустят кредиты, можно будет разрешить печатание книги. Если учесть, что на издание книги требовалось не более пятисот рублей, можно понять раздражение Макарова. Взбешенный, он писал, что мотивировку отказа понимает, как "неодобрение свыше его взглядов на ведение войны", а потому просит освободить его от обязанностей командующего Тихоокеанским флотом. Только после этого деньги на издание книги были, наконец, отпущены. Но книга вышла уже после смерти ее автора и, конечно, в Порт-Артур не попала. На каждом шагу Макаров видел не только беспечность, но и преступную небрежность со стороны руководителей русской армии. Еще по пути в Порт-Артур, осматривая во время остановки поезда укрепления на Киньчжоуском перешейке, Макаров был удивлен отсутствием там орудий крупного калибра, необходимых для обороны флангов этой позиции со стороны моря. Он настойчиво доказывал, что такие орудия нужны не только при отражении неприятеля с моря, но и при действиях на суше, в случае, если японцы предпримут штурм Киньчжоуских позиций176. Доставить орудия было тогда еще не поздно, но этого не сделали. Во время одной из бомбардировок Порт-Артура японскими кораблями с дальней дистанции Макаров заметил, что береговые батареи молчат, и спросил у начальника крепостной артиллерии, в чем дело. Тот ответил, что крепость не отвечает из-за отсутствия стальных сегментных снарядов, обеспечивающих необходимую дальность стрельбы. Попутно адмирал узнал, что фугасных снарядов в крепости также нет, а есть лишь чугунные снаряды с уменьшенным зарядом, дальность стрельбы которыми не превышала восьми с половиной километров. Японцы же стреляли с дистанции свыше десяти с половиной и даже пятнадцати километров. Макаров не мог примириться с таким положением и завязал переписку с артиллерийским ведомством в Петербурге. Он требовал снарядов, допускающих стрельбу на дистанции, избираемые противником. Но артиллерийское ведомство упрямо утверждало, что крепостные орудия все равно не смогут стрелять на расстояние свыше восьми-десяти километров, и рекомендовало не отвечать на огонь противника, если он стреляет с дальней позиции. В ответ на этот нелепый совет Макаров дал крепостным артиллеристам для пробы несколько стальных сегментных снарядов с одного из броненосцев. Выяснилось, что стальные снаряды летят на дистанцию, значительно превышающую десять километров. Макаров телеграфировал об этом в Петербург. Артиллерийское ведомство, конечно, обещало выслать такие снаряды, но ограничилось обещанием. Снаряды так и не были посланы. Требовательный к себе, Макаров был строг и к подчиненным. Людей способных и исполнительных он всячески поощрял и стоял за них горой, к нерадивым же, бездельникам и трусам был беспощаден. Так, побывав на двадцати двух миноносцах эскадры и познакомившись с их командирами, Макаров отстранил многих от должности и заменил другими. Командир порта был освобожден от должности за нераспорядительность. Переведя командира броненосца "Цесаревич" на другую должность, Макаров назначил на его место бывшего командира "Ермака" капитана 1 ранга Васильева, в отваге и способностях которого он был уверен. Однако царский наместник адмирал Алексеев имел уже на эту должность своего кандидата и воспротивился назначению Васильева. Макаров, хотя и был подчинен Алексееву, на основании предоставленного ему "Морским уставом" права настоял на своем. Алексеев вынужден был уступить. Настаивая на усилении Тихоокеанской эскадры новыми кораблями, Макаров одновременно принимал меры к тому, чтобы вернуть в строй поврежденные и неисправные суда. Неоценимую помощь в этом оказали прибывшие с Макаровым петербургские рабочие, техники и инженеры. Начались работы по возвращению в строй броненосцев "Ретвизан" и "Цесаревич", было отремонтировано несколько миноносцев, заделаны сотни пробоин на других кораблях. Порт-артурская эскадра пополнялась новыми боевыми единицами. Обуховцы по собственной инициативе обследовали артиллерийские склады Порт-Артура и, обнаружив около 40 старых пушек, отремонтировали их и установили на батарее Электрического утеса. Макаров почти ежедневно навещал рабочих, интересовался их работой и условиями, в которых они жили. Особым предметом забот Макарова был уголь. В Порт-Артуре угля было мало, и Макаров разработал специальную "Инструкцию для сбережения топлива и скорой разводки паров" и требовал ее строгого соблюдения. Приходилось экономить, конечно, и продовольственные запасы. Исключительно велика была работоспособность адмирала. За пять недель своего пребывания в Порт-Артуре он успел переделать сотни крупных и мелких дел, разрешить тысячи вопросов. Но главным в порт-артурской деятельности Макарова все же было то, что он своим примером умножил энергию всего личного состава Тихоокеанского флота, вдохнул в людей веру в их силы и в конечный успех дела, превратил "плавучие казармы" в подлинно боевые корабли. Пользуясь отсутствием в русском флоте дозорной службы, японские корабли безнаказанно шныряли на подступах к гавани, ставили минные заграждения, вели друг с другом переговоры при помощи световых сигналов. Узнав об этом, Макаров в течение двух дней реорганизовал дозорную службу. И когда японцы вышли вечером 25 февраля в очередной набег, они были застигнуты врасплох отрядом русских миноносцев под командованием капитана 1 ранга Матусевича. Японцы пытались уйти, но русские моряки навязали им бой, во время которого миноносец "Акацуки" был потоплен. Остальные японские корабли, пользуясь темнотой, скрылись. Корабли отряда Матусевича также получили повреждения, но успех был явно на стороне русских. "Заслуги в этом успехе надо целиком отнести к полученным от адмирала Макарова решительным инструкциям и к смелости капитана 1 ранга Матусевича, который немедленно бросился на неприятеля в решительную атаку, как только его заметил", - писал один из участников обороны Порт-Артура. Утром 27 февраля произошла новая стычка с вражескими кораблями. Возвращаясь с ночной разведки, миноносцы "Решительный" и "Стерегущий" подверглись нападению японских кораблей. Силы были слишком неравны. "Решительному" удалось, развив ход, прорвать вражеское кольцо и прийти в Порт-Артур. "Стерегущего" же постигла неудача. У него были повреждены паровые трубы, и миноносец остановился. Неприятельские корабли сосредоточенным огнем в упор расстреливали мужественно сражавшийся миноносец, подойдя к нему почти вплотную. "Стерегущий" оказался в критическом положении. Его командир, лейтенант Сергеев, был убит в самом начале боя, погибли лейтенант Головизнин и инженер-механик Анастасов. Командование перешло к мичману Кудревичу, он же принял на себя обязанности рулевого, так как рулевой был также убит. Но вскоре погиб и Кудревич, а затем из строя вышла вся команда "Стерегущего". Изрешеченный пробоинами, окутанный паром миноносец беспомощно покачивался на волнах. Но на мачте его по-прежнему гордо развевался русский военно-морской флаг. И когда японские миноносцы стали подходить к "Стерегущему", от безжизненного, казалось, миноносца вдруг отделилась торпеда и понеслась навстречу японцам. Это один из тяжело раненых матросов дополз до уцелевшего торпедного аппарата и выпустил по врагу последнюю торпеду. Японские миноносцы едва успели отвернуть и поспешно отошли снова, открыв ожесточенный огонь по "Стерегущему". Прошло немало времени, прежде чем японцы снова решились подойти к "Стерегущему" и попытались взять его на буксир. Но пока японцы хозяйничали на корабле, считая его своей добычей, "Стерегущий" внезапно стал погружаться в воду. Японцы хотели проникнуть в трюм, чтобы заделать пробоину, но люк не поддавался. Это два оставшихся в живых матроса из команды "Стерегущего" задраили изнутри двери трюма и открыли кингстоны, решив погибнуть, но не отдать врагу корабль. Через несколько мгновений миноносец скрылся под водой. Врагу так и не удалось завладеть "Стерегущим". Героический поступок двух русских матросов, имена которых остались неизвестными, был высоко оценен русским народом. Впоследствии безвестным героям-матросам "Стерегущего" в Петербурге был воздвигнут памятник. "Решительный" пробился в Порт-Артур. Контуженный командир миноносца капитан 2 ранга Боссе немедленно явился к Макарову и доложил, в каком отчаянном положении находится "Стерегущий". Командующий сам решил идти на помощь миноносцу. Подняв свой флаг на самом быстроходном на эскадре легком крейсере 2 ранга "Новик", Макаров направился к "Стерегущему". За ним следовал крейсер "Баян". Макаров решился на крайне рискованный маневр: спасать гибнущий миноносец с помощью двух крейсеров на виду у японской эскадры. Оставить в беде свой, русский корабль он не мог. Весь личный состав флота это понял, и поступок Макарова произвел на всех неизгладимое впечатление. Моряки с восхищением смотрели на поднятый на "Новике" флаг командующего флотом. "- На "Новике"! Флаг на "Новике"! - вдруг закричал сигнальщик на крейсере "Диана". Все разом всколыхнулось. Команда кинулась к бортам. Офицеры вырывали друг у друга бинокли из рук... Сомнений не было! На мачте "Новика", этого небольшого крейсера, смело мчавшегося на выручку одного миноносца, развевался флаг командующего флотом. - Не утерпел!.. Не дождался "Баяна" - пересел на "Новик"! Черт возьми!.. Это уж чересчур! Но это было не "чересчур", а именно то, что требовалось. Это были похороны старого лозунга "не рисковать" и замена его чем-то совсем новым..." Так рассказывает в своих записках об этом поступке Макарова очевидец, старший офицер крейсера "Диана" В. Семенов. Макаров показал себя не только смелым командиром, но и начальником-товарищем, готовым рисковать ради спасения своих подчиненных. Но если в Порт-Артуре почти все моряки, и в особенности молодежь, по достоинству оценили действия Макарова, то не так отнеслись к ним в далеком Петербурге. "Все находят, - писала Макарову 12 марта 1904 года его жена из Петербурга, - что ты слишком рискуешь собой, выходя на "Новике" и даже на "Аскольде", что командующий флотом не может подвергаться такой опасности; боятся тоже, что ты будешь рисковать эскадрой и кораблями. Очень много о тебе говорят". Макарову не удалось спасти "Стерегущего". Помощь опоздала. Когда крейсера подошли к месту сражения, "Стерегущий" уже затонул, а японские миноносцы поспешили уйти, чтобы избежать боя с русскими крейсерами. Затем на горизонте показалась в полном составе эскадра адмирала Того, и "Новик" с "Баяном" вернулись в Порт-Артур. Макаров быстро разбирался в обстановке, в условиях обороны, в людях. За тридцать шесть дней своего командования флотом он приучил моряков четко выполнять поставленные перед ними задачи, укрепил дисциплину. Конечно, не следует думать, что в Порт-Артуре все хорошее исходило только от Макарова и что до него, так же как и после его гибели, флот находился в руках полных невежд, пассивных или даже недобросовестных людей, совершавших лишь одни ошибки и промахи. Можно привести много примеров блестящих подвигов отдельных лиц и целых экипажей как до прибытия Макарова, так и после его смерти. Много было проявлено моряками инициативы, упорства и смелости в бою. Если адмирал сумел в несколько дней поднять упавший после ряда несчастий боевой дух личного состава и сделать так много, то произошло это потому, что у Макарова среди офицеров эскадры оказалось много единомышленников, а главное потому, что матросы любили его и доверяли ему. Ознакомившись с кораблями и личным составом флота, Макаров стал готовить флот к активным действиям. Пока ремонтировались поврежденные корабли, Макаров часто выходил с эскадрой в море, перенося свой флаг на какой-нибудь из кораблей. Во время учений он внимательно присматривался к эволюциям каждого корабля, изучал способности и возможности командиров и слаженность команд. Всякие недоразумения и неполадки ликвидировались быстро и решительно. Необычное оживление царило на эскадре. Особенно старалась отличиться и быть отмеченной адмиралом молодежь. "Никогда даже в лучшие дни эскадры Тихого океана не приходилось мне наблюдать такого увлечения, такого подъема духа!" - замечает в своих записках В. Семенов. "Беречь и не рисковать" - лозунг, прочно привившийся на эскадре до прибытия Макарова в Порт-Артур, приобрел теперь совсем иной смысл. Беречь корабли, беречь флот по-макаровски - значило не уклоняться от боя с противником, а уничтожать его корабли, действовать расчетливо, но решительно, подготовив и собрав все наличные силы в кулак. Макаров шел на риск вовсе не для того, чтобы показать свою личную храбрость, а с большим расчетом и только тогда, когда иначе поступить было невозможно. Макарова не смущало то обстоятельство, что ему приходилось обучать флот во время военных действий, буквально под выстрелами врага. "Теперь уже поздно вести систематическое учение и занятия по расписанию, - говорил он. - Помните, что мы не знаем, как считать свое свободное время, данное нам на подготовку к решительному моменту, - месяцами, днями или минутами. Размышлять теперь некогда. Выворачивайте смело весь свой запас знаний, опытности, предприимчивости. Старайтесь сделать все, что можете. Невозможное останется невозможным, но все возможное должно быть сделано. Главное, чтобы все, понимаете ли "все" - прониклись сознанием всей огромной возложенной на нас задачи, сознали всю тяжесть ответственности, которую самый маленький чин несет перед родиной..." Для действий Порт-артурской эскадры большое значение имели приливы и отливы. Флот мог выходить на внешний рейд через мелководный пролив только во время "большой воды". Когда суда из-за "малой воды" не могли выйти в море и стояли скопом в узком внутреннем бассейне, Макаров устраивал между отдельными кораблями состязания в стрельбе по небольшим щитам. Эти стрельбы служили как бы репетицией отражения минной атаки. Между комендорами возникали горячие споры, кто более искусен в наводке, каждый орудийный расчет старался стрелять лучше другого. Макаров искренне радовался этому, видя, что учения приносят хорошие результаты. Учитывая, что русские комендоры до той поры совсем не были подготовлены к стрельбе на большие дистанции, Макаров организовал артиллерийские учения, целью которых была тренировка в такой стрельбе. Эти учения, проводившиеся в непосредственной близости от неприятеля, представляют собой любопытную и яркую страницу истории русско-японской войны на море. Даже тот небольшой опыт, который успели приобрести русские артиллеристы за время этих учений, привел в дальнейшем к важным положительным результатам. Внутренний порт-артурский бассейн был узок и мал и к тому же имел лишь один мелководный выход в море, который, как считали в Порт-Артуре, не позволял вывести всю эскадру на внешний рейд в один прием, то есть за время одного прилива. Это неудобство давало врагу огромное преимущество. Русский флот вынужден был или все время оставаться на рейде или выходить в море, чтобы принять бой и отогнать японцев, в два приема, по частям. Макаров сразу же по приезде в Порт-Артур заявил, что такого порядка не потерпит, и начертил подробную схему вывода всей эскадры в один прием с помощью портовых судов, которые должны были помогать кораблям разворачиваться в узких местах пролива. Командиры кораблей, по мнению Макарова, должны были забыть о риске и помнить только о необходимости в кратчайший срок вывести корабли в море. "Если у исполнителя западет сомнение, - говорил Макаров, - то этим самым половина его сил парализуется". Большинству командиров новый способ вывода судов казался либо невыполнимым, либо слишком рискованным. Но наиболее энергичных, молодых командиров зажгла идея Макарова. После совещания с флагманами и командирами кораблей Макаров собрал шкиперов с буксиров и портовых судов и подробно рассказал им о своем намерении. Однако его предложение показалось шкиперам слишком несбыточным, и они молчали. Тогда Макаров взялся сам вывести эскадру на внешний рейд, добившись предварительно того, чтобы шкиперы точно усвоили свои задачи. 27 февраля во время утренней полной воды эскадра благополучно, в один прием, полностью вышла на внешний рейд. Буксиры работали прекрасно. "Мы смотрели, - рассказывает один из очевидцев, - тактику Макарова в действии, - и глазам не верили. Действительно было чем полюбоваться! - Да это не портовые баркасы, а тигры! - восхищались мичманы, - кидаются, хватают, тащат, бросают, торопятся к следующему!.." В тот же день во время вечернего прилива эскадра полностью вернулась обратно в гавань. Японцы были удивлены, когда увидели на следующее утро русскую эскадру в полном составе на внешнем рейде, где они привыкли видеть лишь один дежурный корабль. Они стали реже показываться вблизи Порт-Артура, во всех их действиях чувствовалась большая осторожность. Адмирал Того был вынужден несколько изменить тактику борьбы с Порт-артурской эскадрой. Подкарауливать ее по частям стало бессмысленно. Утром 29 февраля, когда на внешнем рейде находился, как обычно, лишь один дежурный корабль, в ковш (внутреннюю гавань Порт-Артура) залетел двадцатидюймовый неприятельский снаряд. В гавани, на близком расстоянии один от другого, стояли корабли Порт-артурской эскадры, здесь же чинились "Ретвизан" и "Цесаревич". К счастью, снаряд упал в воду. За первым снарядом последовал второй, затем третий. Моряки не могли понять, в чем дело. Оказалось, что японские броненосцы, зайдя за Ляотешанский мыс, из-за горы начали перекидную стрельбу по гавани. Бомбардировка продолжалась несколько часов, но серьезных разрушений не причинила. Было ясно, что японцы, избрав безопасную позицию, будут и впредь забрасывать гавань и город снарядами. Многие жители стали покидать город, оказавшийся совершенно беззащитным. Ни крепостные орудия, ни артиллерия кораблей эскадры не могли отвечать на огонь врага из-за отсутствия орудийных станков, допускающих большой угол возвышения, и пушек для стрельбы по невидимым целям. На Ляотешане же вообще береговых батарей не устанавливали, считая ляотешанскую гору естественным укрытием, способствующим обороне крепости. Макаров в разгар бомбардировки прибыл на эскадру и немедленно принял меры к организации ответной стрельбы по японским кораблям. Через несколько дней русские броненосцы могли уже вести через Ляотешанские высоты перекидной огонь по японским кораблям, в случае если последние вздумали бы повторить обстрел города и внутреннего рейда. Перекидную стрельбу Макаров организовал следующим образом. На Ляотешанском маяке был установлен пост, с которого велось наблюдение за передвижением неприятельских кораблей и сообщался по телефону на броненосец "Ретвизан" номер условного квадрата, к которому приближался корабль. Получив это сообщение, "Ретвизан" сигнализировал другим кораблям эскадры, принимавшим участие в перекидной стрельбе, чтобы они подготовились и навели орудия в указанном направлении. По получении с наблюдательного пункта вторичного извещения о том, что неприятель уже находится в указанном квадрате, "Ретвизан" давал сигнал броненосцам открыть огонь. Позднее огонь русской артиллерии успешно корректировался с помощью привязного аэростата. Одновременно на случай повреждения телефонной линии для обеспечения бесперебойной связи наблюдательного поста с командным был установлен телеграф. Благодаря этому ответная стрельба с русских кораблей не прекратилась даже в тот день, когда японские снаряды разрушили Ляотешанский маяк, порвав телефонные провода. Утром 9 марта, когда японские броненосцы "Фуджи" и "Яшима", обогнув Ляотешанский мыс, открыли яростный огонь по гавани, русские корабли, к изумлению японцев, ответили им столь же сильным обстрелом. Расчеты Макарова оправдались полностью. Русские корабли с дистанции в 80 кабельтов стреляли из двенадцатидюймовых орудий, наводя их на те квадраты, в которых находились неприятельские корабли. Первый снаряд с "Ретвизана" дал перелет, второй - недолет, третий и четвертый упали по обе стороны японского броненосца "Фуджи". Один из последующих снарядов угодил прямо в "Фуджи" и нанес броненосцу серьезные повреждения. В этот день японцы сделали по Порт-Артуру и его окрестностям свыше двухсот выстрелов из двенадцатидюймовых орудий. Пристрелявшись, наши корабли ответили не меньшим числом выстрелов снарядами того же калибра. Принятые Макаровым меры расстроили планы японцев, рассчитывавших безнаказанно громить Порт-Артур и флот. А на русском флоте не осталось и следа растерянности и угнетенности, охвативших было жителей города и моряков при виде беспомощности крепости и кораблей в борьбе с врагом. Вскоре и на Ляотешане появились русские девятидюймовые орудия, которые стали вместе с флотом обстреливать врага. Макаров понимал, что японцы и впредь будут стремиться обстреливать русские корабли и порт. Но теперь русская эскадра была достаточно подготовлена для того, чтобы наносить им ответные удары. Сторонник более решительных действий, Макаров разработал новый план, который должен был полностью обезопасить город от артиллерийских обстрелов с японских кораблей. Он предполагал вывести всю эскадру на внешний рейд Порт-Артура и под прикрытием крепостных батарей попытаться навязать японскому флоту генеральное сражение. Этот замысел Макарова находился в полном соответствии с намеченным им планом кампании, о котором он так писал главнокомандующему: "Несмотря на всякие несовершенства и недостаток в исправных миноносцах, я нахожу, что мы могли бы рискнуть теперь же попробовать взять море в свои руки и, преднаметив постепенно увеличивать район действия эскадры, я предусматриваю генеральное сражение, хотя благоразумие подсказывает, что теперь еще рано ставить все на карту, а в обладании морем полумеры невозможны". Отвечая решительными мероприятиями на каждую попытку японцев ослабить русский флот и его базу, Макаров одновременно готовился к решительной схватке с врагом и переходу к наступательным действиям на море. - Я вырву инициативу из рук неприятеля, - говорил он, - и тогда мы померяемся силами! К этой решающей встрече с врагом Макаров и готовил флот. Все его распоряжения и приказы этого времени полны инициативы, уверенности и изобретательности. Макаров, как никто другой, понимал, что крепость, осажденная с суши и блокированная с моря, нуждается в помощи как полевой армии, так равно и флота и что для успеха дела необходимо полное взаимодействие между армией и флотом. С целью упорядочения этого взаимодействия Макаров учредил должность начальника военного отдела, в задачу которого входила координация действий армии и флота по совместной обороне главной базы Тихоокеанского флота - Порт-Артура. Мастерски организовав перекидную стрельбу с внутреннего рейда через Ляотешан по кораблям японской эскадры, Макаров установил также дополнительные береговые батареи при входе в гавань. На подходах к крепости была организована дозорная служба. Регулярно, днем и ночью, миноносцы производили разведку. Стоило теперь противнику появиться в районе Порт-Артура, как вся эскадра во главе с флагманом выходила в море. На эскадре проводились практические стрельбы. На подступах к рейду и крепости выставлялись минные заграждения. Уже на третий день после прибытия Макарова в Порт-Артур по его инициативе были оборудованы и применены на практике первые в мире минные тральщики. В этом деле Макарову оказал неоценимую помощь капитан 2 ранга К. Ф. Шульц - изобретатель одного из первых тралов, замечательного по простоте устройства и эффективности действия. Шульц был организатором тральных работ в Порт-Артуре; он же руководил и постановкой мин в районе крепости. После русско-японской войны тралы Шульца были приняты на вооружение во всех флотах мира. Не потеряли они своей ценности и в настоящее время177. По приказанию Макарова в Порт-Артуре был создан специальный отряд тральщиков, так называемый тралящий караван, который должен был выводить эскадру в море через минные заграждения противника. Для этой цели были приспособлены минные крейсера "Всадник" и "Гайдамак" и четыре паровых минных катера. Перед каждым выходом эскадры в море проводилось траление фарватеров и рейдов. К началу августа 1904 года отрядом тральщиков было выловлено на Порт-артурском рейде свыше 260 японских мин. Пользуясь темными ночами, японцы все время пытались прорваться к Порт-Артуру, чтобы заградить русским кораблям выход из гавани при помощи брандеров и мин. В связи с этим роль дежурного ночного крейсера становилась особенно ответственной. Поэтому Макаров очень часто проводил на крейсере всю ночь, проверял дежурных, устраивал тревоги, часами стоял на палубе, вглядываясь в ночную тьму. Обычно Макарова сопровождал полковник Александр Петрович Агапеев - начальник военного отдела штаба Макарова. Это был талантливый, образованный и очень умный офицер, с мнением которого Макаров всегда считался и нисколько не скрывал, что действовал иногда по его совету. Агапеев хорошо знал Дальний Восток и, будучи очень наблюдательным, часто видел то, чего не видели другие. Он не переставал призывать Макарова к бдительности. Серьезные подозрения вызывали у Агапеева курсировавшие без всякой видимой цели в районе Порт-Артура английские пароходы, скрывавшиеся иногда под германским флагом. "Сегодня с утра, - доносил 12 марта 1904 года Агапеев, - к Порт-Артуру приблизился германский пароход, который начал быстро уходить, как только мы выслали дежурный миноносец, и когда он не остановился по данному сигналу, то пришлось пустить в него снаряд, тогда только пароход остановился и его осмотрели. Он оказался английским и на нем корреспондент "Dail Mail"; хотя ничего подозрительного на нем не нашли, а корреспондент подарил даже командиру миноносца фотографии "Корейца" и "Варяга" после взрыва, тем не менее, думаю, что там были шпионы. Это уже не первый раз к нам подходят под германским флагом пароходы, и на следующий день бывает атака - это самый безопасный способ разведки"178. 28 марта крейсер "Баян" задержал недалеко от порта Дальний и привел в Порт-Артур английский пароход "Хаймун", на котором находился корреспондент "Times". Пароход был оборудован беспроволочным телеграфом. Это наводило на мысль, что японский штаб пользуется сведениями, получаемыми от подобных пароходов. Таковы были условия, в которых защитникам Порт-Артура приходилось вести борьбу с неприятелем. Макаров работал очень много и напряженно, и все окружающие поражались его работоспособности. Он поспевал всюду: бывал на батареях, в порту, на поврежденных кораблях, везде стремясь устранить недочеты, доделать недоделанное, вдохнуть в людей бодрость и веру в свои силы. Агапеев, вспоминая в своих записках о днях, проведенных с Макаровым в Порт-Артуре, писал, что адмирал обладал завидной способностью мгновенно засыпать в назначенное им самим для отдыха время и просыпаться в определенный срок. Хотя ему приходилось очень мало спать в Порт-Артуре, да и то по большей части урывками, не раздеваясь, непродолжительный, но крепкий и глубокий сон являлся для него защитной мерой, которая спасала его от нечеловеческого переутомления. Макаров работал в Порт-Артуре восемнадцать часов в сутки и сохранял в течение всего этого времени высокую работоспособнос