советы, интересуясь самыми мелкими нуждами. Карашир, всеми теперь называемый начальником факирской милиции, расхаживал по селению в русских сапогах, в красноармейских рейтузах и гимнастерке, в шлеме с красной звездой и обижался, что у него нет таких же, как у красноармейцев, синих петлиц. Во дворе его дома стояла породистая лошадь убитого в бою риссалядара. В доме появилась русская мебель: стол, шкаф, три табуретки, - Карашир получил их в подарок от красноармейцев, занимавшихся в свободное время плотничьим, столярным, кузнечным и другими ремеслами. Постоянным гостем Карашира бывал теперь презревший все обычаи Установленного Исоф. Он приходил вместе с женой, он больше не ссорился с Саух-Богор и твердо помнил, что бить жен нельзя. Привезенных из Волости продуктов и товаров было так много, что сиатангцы уже не стеснялись в еде и потому охотно звали друг друга в гости. Вечерами сиатангская молодежь вместе с красноармейцами собиралась в крепости. Непривычный сначала разлив гармони отлично сладился с местными бубнами, двуструнками и свирелями. Дирижировал всегда Худодод, а первые песни заводила его сестра Зуайда. На эти вечерние веселые сборища трудно было выманить только Ниссо. Всякий час, проведенный ею вне дома, вызывал в ней тревогу, она предпочитала, сидя у постели Шо-Пира, до темноты читать книжки, взятые у красноармейцев. Все ждали приезда новых людей, все были готовы принять любое нововведение, потому что крепка, понятна всем и любима была теперь в Сиатанге советская власть. 8 Глубокой осенью в Сиатанг пришла часть второго большого советского каравана, на этот раз своевременно прибывшего в Волость. Приехали новые работники. С ними приехал и новый врач. Но к этому времени здоровье Шо-Пира было уже вне опасности: могучий организм выдержал. Шо-Пир начал ходить. Ездивший в Волость Швецов однажды принес Шо-Пиру листок бумаги. - Погляди, полюбуйся! Нас касается! Шо-Пир прочел: "Наш корреспондент сообщил нам о возмутительном случае, произошедшем в Яхбаре и ярко иллюстрирующем положение на русской границе. Жена правителя этого ханства, почтенного Азиз-хона, была с политической целью украдена русскими большевиками и увезена ими в советский Сиатанг. Несчастный муж со своими родственниками приходил в Сиатанг, умолял вернуть ему любимую жену. Местные жители единодушно поддержали его и, возмущенные дерзким отказом большевистских чиновников, восстали. Но большевики усмирили восставших кровавыми способами, заключив в тюрьму ни в чем не повинного Азиз-хона, расстреляв всех его родственников и множество безоружных жителей. Жена Азиз-хона до сих пор находится в Сиатанге, чувствуя себя глубоко несчастной. Большевистский комиссар, по фамилии Медведев, держит ее у себя в доме, надев на нее русское платье, угрозами и насилием вынуждает ее вступить в комсомольскую партию. Следует только удивляться долготерпению и неосмотрительности Властительного Повелителя, заключившего дружественное соглашение с Красной Россией в тот самый момент, когда большевики казнили беззащитных яхбарцев - его злосчастных подданных..." - Это... Что это? - поднял глаза от листка бумаги Шо-Пир. - Это? - презрительно усмехнулся Швецов. - Ничего особенного. Заграничные штучки. Из их газет, с той стороны к нам попала. Мы перевели на русский язык. - Знаешь?.. Это даже смешно. - Само по себе смешно. Но когда такое "художественное произведение" попадет в какую-нибудь европейскую столицу и фигурирует там как документ, объясняющий так называемые "пограничные инциденты", и почтенные дипломаты с двумя подбородками опираются на него, чтобы напакостить нам в нашей внешней политике, то это уже не смешно. - Единственное слово правды тут, что Ниссо живет в одном доме со мной и носит русское платье. Но кто мог сообщить об этом? До нападения банды она одевалась иначе. Да и комсомола здесь у нас не было. - А вот об этом, брат, нам не мешает подумать. Бывает, на одном слове срываются. Этим сейчас занимается в Волости наш Особый отдел. Думаю, как-нибудь разберется, не у нас ли где-либо живут такие "челобитчики к мировой справедливости и гуманности". А? Что скажешь? - Скажу тебе, Швецов, - серьезно ответил Шо-Пир. - Если сразу не поймать такого, он, пожалуй, нырнет, ускользнет и еще много лет будет вертеться среди нас нераспознанным. В наши города проберется, вылезет на какой-нибудь ответственный пост. В конце концов попадется, конечно, но сколько за это время навредит?.. многому еще нам поучиться надо: машинка тут, видно, действует тонкая, разобрать такую - зорче часового мастера надо быть... А границу нашу крепко запереть нужно! - Что касается границы... Впрочем, пока даже тебе не имею права говорить... Проживешь здесь до будущего года - увидишь сам... ЭПИЛОГ Твой дом - земли шестая часть, Твои в нем воля, свет, и власть, И все чудесные цветенья. И на тебя - в пяти шестых - Тьмы глаз, бедою налитых, Глядят, как на свое спасенье: Им всем ты, юная, в ночи - Как солнца первые лучи! Правда мира - Остановимся? - сказал Шо-Пир. - Перевал. - Теперь остановимся, - ответила Ниссо и положила на луку седла повод. Усталые лошади встали рядом, жадно дыша, кося глаза на преодоленный подъем. Ниссо сдвинула на затылок шапку-ушанку, заправила в нее волосы. Мертвый, первозданный мир простирался внизу: продолговатая чаша долины, выпаханной ледниками, исчезнувшими тысячелетья назад: горы - ряд за рядом гладкие внизу, острые в гребнях. Их освещало солнце, но в прозрачной дали они лиловели. - Застегни полушубок, - сказал Шо-Пир. - Ветер. - Шо-Пир, я люблю такой ветер! Посмотри вниз, они на мышей похожи. - Кто? - Горы, вон те, внизу. Как будто все рядом встали, носы вперед и из этой долины едят. Маленькие... А вот снежные над ними - как бороды больших стариков. Блестят!.. Правда, совсем как люди? - Выдумщица ты, Ниссо, - сказал Шо-Пир и перевел натрудившую плечо винтовку на другую сторону. Затем тяжело перегнулся в седле, навалился на одно стремя, сунул пальцы под взмокшее брюхо лошади, пробуя слабину подпруги. Выпрямился. - На двести километров кругом теперь нет людей! - Сколько нам ехать еще, Шо-Пир? - Недели две ехать, - задумчиво ответил Шо-Пир. - Уже три едем. Надоело? - Никогда не надоест! - ответила Ниссо. - Посмотри! Посмотри! Как красное зеркало там, все разбилось и все-таки горит... - Это скалы отражают закат. Моренами называют их! - А когда ты обратно в автомобиле поедешь, сколько дней понадобится тебе? - Если дорога уже будет готова - в три дня прокачу тебя. Представляешь себе, как поедем? Ниссо промолчала. Она не хотела представлять себе, как поедет обратно. В глубине души она давно сказала себе, что ей незачем ехать обратно. Нет, она уехала из Сиатанга совсем не для того, чтобы вернуться туда. Даже в автомобиле! Конечно, Шо-Пир думает обо всем иначе. Он говорит, что ей непременно захочется вернуться, захочется работать в Сиатанге. А сам он уехал из Сиатанга только потому, что прослышал о новой строящейся дороге, - конечно, он первый хочет проехать по ней в автомобиле... Ведь он шофер. Всю зиму он жил в нетерпенье. Всю зиму он ждал открытия перевалов. Ниссо тоже ждала и вот едет теперь, - какое счастье, что она едет, наконец, в большой мир! Вот только две недели еще, - проехать вот эти горы и те... и вон те... и еще вот те, чуть виднеющиеся вдали, совсем как призраки они - легкие! А там откроется все, о чем она так долго мечтала: города, большие города, большие люди, Москва!.. "А может быть, я и сама стану когда-нибудь большим человеком? Ведь я же не в Яхбаре живу! Вот Шо-Пир сказал, когда к перевалу мы выбирались: "Погляди назад, вон зубцы - это страны, такие же, как Яхбар, в котором ты не могла бы стать человеком. Сколько таких Яхбаров еще существует там, где нет нашей советской власти?! А теперь глянь вперед, все доступно тебе!.." В самом деле, ведь я еду учиться, буду знать все. Почему бы мне не стать большим человеком? Я так хочу? Какая я счастливая, - что может помешать мне?.." - О чем замечталась Ниссо? Ниссо быстро обернулась к Шо-Пиру. Их колени соприкасались - так близко стояли одна к другой лошади. Лошадь Шо-Пира положила свою голову на гриву маленькой лохматой лошадки Ниссо, терлась губой о гриву. - Дай руку твою, Шо-Пир... - Ниссо схватила большую ладонь Шо-Пира, чуть нагнувшись в седле, порывисто сжала ее, ласково отпустила. - Ни о чем! Поедем теперь. И оба двинулись вниз с перевала. Безмерные пространства Восточных Долин совсем не походили на скалистые глубокие ущелья Сиатанга, оставшегося далеко-далеко позади. Каждый вечер - вот уже три недели - Шо-Пир и Ниссо выбирали под склоном какой-нибудь горы травянистую лужайку у первого попавшегося ручья; стреножив лошадей, пускали их на подножный; собирали кизяк или терескен, разводили костер, не раздеваясь, в белых овчинных полушубках, спали на кошме под ватным одеялом. Просыпались с рассветом, седлали лошадей, ехали дальше... За все три недели только однажды встретился им стан кочевников. Ту ночь Шо-Пир и Ниссо провели в юрте, пили густое ячье молоко и кумыс, до утра вели разговоры с набившимися в юрту кочевниками; те интересовались большими делами, что вершатся за пределами Высоких Гор, спрашивали о том, что такое колхозы, о которых донесли им весть другие кочевники, о новой дороге, которая уже тянется сюда от больших городов, и о летающей машине, промчавшейся недавно над их становищем... Шо-Пир и Ниссо сами не знали решительно ничего: ведь они ехали с другой стороны - к новостям, а не от новостей... Бесконечным кажется путь. Людей нет. Только сурки верещат, вставая на задние лапки у своих норок, - жирные, непуганые сурки. Шо-Пир и Ниссо спускаются с перевала. Закат все краснее, лучи его легли вдоль склона, как воздушные столбы, - это черные зубцы перевала нарезали его на отдельные полосы. Вот ручей и маленькая лужайка, - трава зелена, здесь, пожалуй, можно остановиться. И вдруг из-за скалы - всадник. За ним другой, третий. Шо-Пир останавливаются, смотрят из-под ладоней на неожиданно возникших перед ними людей. Те трое тоже останавливаются, смотрят, срываются, скачут навстречу, держа винтовки поперек седел. - Красноармейцы это, Шо-Пир! - восклицает Ниссо. - Откуда они? - Здорово! Привет путешественникам! Откуда держите путь? - осадив коней, спрашивают бойцы. Шо-Пир смотрит на их здоровые, загорелые лица, - вороты полушубков расстегнуты, виднеются зеленые полоски петлиц. - Никак пограничники? - обрадованный встречей Шо-Пир тянет каждому из них руку. - Из Волости мы. А вы издалека? Эге! Да вас, оказывается, много!.. Из-за скалы выезжает длинная цепочка всадников. - Нас? Нас, товарищ, пожалуй, хватит... Постойте. Там будет не разминуться. Ну всего! Мы - дозор... - Всего... - растерянно отвечает Шо-Пир вслед уже зарысившим дальше всадникам. Он надеялся поговорить с ними. Но он видит, что из-за скалы движется целый отряд. Вместе с Ниссо Шо-Пир съезжает с тропы на лужайку. Ниссо взволнована не меньше, чем он. Мимо, приветствуя встречных путников, проезжает головное охранение. И едва Ниссо тронула повод, чтоб ехать дальше, новая вереница всадников выезжает из-за скалы. Это командиры, их много, и Шо-Пиру понятно: это штаб отряда, - каким большим должен быть весь отряд, если впереди него столько командиров! Шо-Пир прикладывает руку к шлему, командиры отвечают ему. Один из них отделяется от колонны. - Здравствуйте! - говорит ему Шо-Пир. - Здравствуйте! Добрый путь... Из Волости? У командира приветливое лицо. На зеленых петлицах - ромб, и Шо-Пир поражен этим высоким знаком различия, - что делать в Высоких Горах отряду с таким крупным начальником? На короткие расспросы Шо-Пир отвечает четко, - он снова чувствует себя красноармейцем. - А мы, - заговорившись с Шо-Пиром и пропустив свой штаб далеко вперед, объясняет начальник отряда, - границу идем закрывать. Пора ваши горы обезопасить. Заставы везем... Да и время уже вашим селениям приобщиться к культуре. Кинопередвижки у нас, рации, движки для электростанций, типографские машины, шрифты для газет, библиотека, да мало ли что еще?! А это ваша жена? - и обращается к Ниссо: - Разрешите пожать вам руку! Ниссо смущена и неожиданной встречей, и улыбкой командира, и этим словом "жена". Откуда он взял, что она стала женой Шо-Пира? Она крепко жмет протянутую руку. Начальник отряда догоняет свой штаб, а мимо уже едут бойцы, - вот свернутое знамя в синем чехле, вот привьюченные на спинах коней пулеметы, вот белые кисейные платки под фуражками пограничников, прикрывающие их обветренные лица от высокогорного солнца; вот привьюченный к двум идущим одна за другой лошадям лазаретный паланкин на длинных носилках - красный крест на синем брезенте, он проплывает мимо. И снова бойцы, едущие гуськом, нескончаемой вереницей... Шо-Пир и Ниссо спешиваются, стоят, держа своих лошадей в поводу, молча, восхищенно смотрят. Красные блики заката уже потухли, тени вечера быстро сгущаются, а бойцы все едут и едут, кажется, нет им числа. Наконец цепочка бойцов обрывается, тропа свободна - видимо, прошли все. Но из-за скалы выплывают новые всадники... Нет, это всадницы: женщины, одетые, как и бойцы, в полушубки... Это жены командиров, конечно, - значит, надолго едут сюда. За всадницами целый поезд привьюченных к лошадям паланкинов, в них тоже женщины - эти, вероятно, не умеют ездить верхом. - Смотри, Шо-Пир, смотри! - восклицает Ниссо. - Дети! В самом деле: идут лошади с большими вьючными люльками. За занавесками - детские лица. Они прижимаются к деревянным прутьям люлек. Дети пограничников, юные путешественники, - им весело ехать так! Снова интервал, и медленно шагают верблюды. Впереди на маленьком осле - караванщик. К хвосту первого верблюда привязан второй, веревка продета сквозь его ноздри; ко второму привязан третий... Шо-Пир невольно считает: пятьдесят верблюдов. И снова ослик с сидящим на нем караванщиком, и снова верблюды, верблюды с огромными вьюками да изредка обгоняющий их всадник-боец. Под шеей у каждого верблюда медная звонница, все кругом наполняется мерным, спокойным звоном, звон плывет над тропой, над лужайкой, над горами, кажется, сами горы наливаются этим звоном... Уже темно, уже всходит луна, зеленый, призрачный свет ее сливается с мерным звоном. Верблюды идут, идут, покачиваясь, кивая, мягко вышагивая по каменистой тропе... Шо-Пир стоит, обняв плечи Ниссо. Оба смотрят, забыв обо всем на свете. В лунном сиянии верблюды кажутся таинственными плывущими над землей существами... Ни Шо-Пир, ни Ниссо никогда не видали такого зрелища. Им кажется, что вместе с горами, луной, облаками они сами плывут вперед мимо взмахивающих ногами, качающихся верблюдов. - Да сколько вас! - наконец восклицает Шо-Пир. И кажется, совсем не человеческий голос из лунного света отвечает ему: - Пять тысяч верблюдов, пять тысяч... Движется время, движется ночь. Плывут и плывут таинственные тени верблюдов. Шо-Пир и Ниссо уже давно лежат на кошме. Их стреноженные кони мирно пасутся в густой траве. Ночной холод неощутим, - лежат, укрывшись своим одеялом, подперев подбородки руками. Лежат, молчат, смотрят, не в силах оторвать глаз от загораживающего шествия верблюдов, опьяненные нескончаемым звоном, Колыбельною песнью мира, рождающей фантастические неопределенные образы... Лежат и не спят, и ощущают медленное биение своих сердец, и Шо-Пир курит, курит, беспрерывно курит свою старую трубку... Луна ложится на гребень горы, зеленые блики уходят вверх по горному склону, а верблюды идут, идут... 1939 - 1941 и 1946 годы Ленинград О Г Л А В Л Е Н И Е В с т у п л е н и е .............................................................3 Глава первая ..................................................................4 Глава вторая ..................................................................24 Глава третья ..................................................................47 Глава четвертая ...............................................................67 Глава пятая .....................................................................87 Глава шестая ..................................................................111 Глава седьмая .................................................................137 Глава восьмая .................................................................169 Глава девятая ..................................................................198 Глава десятая ..................................................................220 Глава одиннадцатая ..........................................................244 Э п и л о г .......................................................................263