подрастет -- очистим ей мансарду, а папочке оборудуем бункер в подвале, мастерскую с верстаками и паяльниками, его давнюю мечту -- загон для всех этих компьютеров, проводов, экранов... Господи, на работе ему забот мало... Да, Малоун был умеренно счастлив, насколько это можно было себе позволить в безумном мире супертехники и легкой человеческой крови. Анна пошла в школу, в лучший частный колледж, но он все равно боялся за нее -- она такая малышка, ее так легко обидеть или нанести вред... Нет, об этом лучше не думать... И Луизу он любил, как в первый день, и все уговаривал ее на второго ребенка, но она была непреклонна -- слишком хорошо запомнила боль и ужас тех родов и предчувствие близкой смерти (роды действительно были тяжелые -- ей даже массировали сердце и подключали искусственное дыхание), но как это объяснить Джози, чтобы он понял и не обижался... Умом он все это осознавал и проникался сочувствием, но наступало утро, и запоздалый ужас за тот возможный исход событий испарялся, а желание увеличить семью понемногу накапливалось до следующей попытки... У него с Лареем дружбы как-то не получилось -- слишком велика была разница в воспитании, опыте и образе жизни, но он твердо мог признаться себе: общение с Лареем не в тягость ему. Как, впрочем, и Ларею не в тягость общение с ним. Именно из-за Ларея он поддерживал себя в форме как практикующий адвокат: того то и дело пытались привлечь к ответственности различные отделы "Конторы" -- Департамента внутренних дел, а то и прокуратуры. Безуспешно -- все обвинения были смехотворны и легко разбивались. Труднее было с провокациями, когда, к примеру, оперативниками в машину был подброшен стограммовый пакет с кокаином. Питер Базз, шофер Ларея (Гусек), в конечном итоге принял удар на себя и получил два года с отсрочкой на два года -- судья после разговора с этим... Красным резко подобрел и пошел на предельный минимум, видимо, без взятки не обошлось (если точно -- пятьдесят тысяч наличными), но это не его дело. Хорошо еще, что Служба от них отвязалась, вот кого бояться надо -- защищенные всей мощью государства, они могут поплевывать на законы этого же государства, а то и напрочь их игнорировать. Вот где главный бандитизм... Но отстали -- и хорошо. Ах, Стивен, если бы ты мог свою незаурядную личность использовать, так сказать, в мирных целях... Что закрывать глаза -- важнейший клиент, можно назвать и -- патрон, не ошибешься, тем не менее -- отпетый уголовник. Из положительных качеств в этой ипостаси -- не торгует наркотиками. Все остальное -- имеет место. Да-да, и рэкет, и подпольные казино с лотереями, и контрабанда, и... Ну, не сам убивает, так приказывает убивать, невелика разница... Гек мог бы добавить в этот список поборы с ростовщиков, налеты на финансовые узлы конкурентов, махинации со строительными подрядами, внедрение в автомобильные и портовые профсоюзы (тоже рэкет, более сглаженной разновидности), золотая контрабанда... А Службе и впрямь было не до уголовников. Господин Президент перетряхнул почти всю чиновничью и увесистую часть деловой верхушки своей вотчины, свободной страны Бабилон, расстрелял пару сотен коррупционеров и заговорщиков, подтянул на освободившиеся места своих людей или их протеже, внес кое-какие изменения в дисциплинарный армейский Устав и в Конституцию и переключился на более важные проблемы: соседи-аргентинцы ввязались в войну с ненавистной Великобританией за Мальвинские-Фолклендские острова, исконно бабилонские территории. Независимые эксперты из Иневийского академического архива предоставили неопровержимые доказательства этому факту. Конфликт позволял выявить неспешно и обстоятельно все особенности, слабые и сильные стороны воюющих сторон. И если Аргентина не принималась в расчет в качестве серьезного военного противника, то за дряхлой и сморщенной, но все-таки ядерной Британской империей стояла вся мощь НАТО. В одиночку с ними сражаться... Нет, силенок не хватит пока. Союзники? А кого в союзники брать -- Китай да Советы? Такие же мерзавцы, если не хуже... Британия же -- не страна, а слякоть мушиная! На троне -- баба, премьер-министр -- баба! Ездят по левой стороне, говорят с акцентом... Доффер доложил важные сведения, куда уж важнее: нефть там запрятана, в Мальвинском шельфе... Нефть. Безумные запасы легкой, саудовского типа, нефти -- и неглубоко. Ради этого можно и рискнуть, вызвать вой этих шавок из ООН. Но торопиться нельзя: надо сто раз примерить, а один раз чик -- и отрезать. Авось третья мировая и не начнется из-за этого... Дэниел Доффер вкалывал на совесть. После Мальвинского конфликта Господин Президент несколько охладел к реформам, необходимым для окончательного возрождения страны. Население, по результатам всех опросов, и так было вполне довольно его правлением. Теперь Господина Президента занимали проблемы непосредственного руководства на местах. Доффер обеспечивал безопасность неугомонного патрона, выбив удвоенные ассигнования, впрыснул их, почти все, во внешнюю, гм, контрразведку: его агенты наводнили Вашингтон, Брюссель, Лондон и Байрес (Буэнос-Айрес). Ему удалось представить Самому оперативную съемку гибели ядерного крейсера "Шеффилд", подбитого аргентинцами. Тот хохотал, стуча кулаками по подлокотникам кресла, велел прокрутить еще и еще... На следующий день Доффер преподнес ему видеокассету с записью, а еще через час недостающую аппаратуру -- домашний видеомагнитофон, последнее слово техники. А к аппаратуре понадобились и кассеты... Доффер не побрезговал лично подбирать фильмы для Господина Президента, памятуя, как много пользы извлекал из этого старина Кроули, поставлявший коробки с фильмами для домашнего кинотеатра покойного господина Председателя (его не успели ни осудить, ни расстрелять -- сам допился до инсульта с комой). Поскольку географическая точка Мальвин-Фолклендов стала истинно горячей, вокруг нее зашныряли агенты всех крупных держав, так что многие сотрудники внутренней контрразведки в своих застенках воочию познакомились со всамделишными шпионами. Доффер благодарил всех святых, что жена его, родив двойню, девочек, тем не менее безропотно тащила на себе весь дом и оставалась при этом нормальной, никогда не унывающей подругой (у Муртеза жена тоже была вынослива на диво, но характер -- ой-ей-ей: Эли в иные "разборочные" дни сам стремился на круглосуточную работу). Если бы не она, Дэнни бы точно запил с такой жизни, когда сутки выходных -- и уже чувствуешь себя тунеядцем и государственным преступником... На морях то и дело, под стать большой войне, вспыхивали маленькие битвы: крошили друг друга сторожевые катера трех сопредельных государств, "золотые" контрабандисты и торговцы наркотиками, а также пираты и полиция. Пропадали агенты, нарушались связи, многомесячно подготавливаемые операции лопались в мгновение ока из-за какого-нибудь пулеметчика Сантоса, обдолбанного кокаином или героином... Гек снарядил ради эксперимента пиратский катер, оснастил его крупнокалиберными пулеметами, пушечками, броней, форс-моторами... Два рейса прошли удачно: накрыли "золотарей" на двести килограммов да у кокаинщиков изъяли пол-лимона долларов наличными, но третий раз, как в сказке, оказался роковым для судна и экипажа -- по рации сообщили, что отрываются от сторожевого (или боевого -- помехи, не понять ничего...) корабля англичан, и затихли на дне морском. Материальные затраты практически окупились, но кто вернет людей? А у них семьи, и им надо помогать -- вот и опять расходы... Гек решил отложить до лучших времен морские потехи, благо на суше проблем стояло выше головы. За два последних года Гек больше чем наполовину поглотил наследство покойного Дяди Грега, сумел отщипнуть изрядные территориальные куски у покойного Кошеловки, которому удалось помереть на свободе и своей смертью (от инсульта), а точнее у его сварливых наследников -- те никак не могли выяснить, кто из них сильнее и грознее. И таким образом вплотную подобрался к масштабам, за которыми следует устно присуждаемый "общественным" уголовным мнением титул Дядьки... Однако таковым его никто не признавал. Причины этому крылись в манере Гека вести дела. Он не водил дружбу ни с кем из "авторитетных" гангстеров, не участвовал в обсуждении общегородских проблем, игнорировал связи в политических и правоохранительных кругах, ограничиваясь (через Красного) подкупом лягавых на уровне районных отделений. Он никак не хотел понять простую истину: без официального прикрытия на городском уровне и выше -- не продержаться, сомнут. Он запретил своим людям операции с наркотой, несмотря на чудовищно высокую рентабельность этого дела, и убивал ослушников без разговоров и амнистий. Популярности среди многочисленного уличного отребья, волонтеров уголовного мира, это ему также не прибавило. Он не признавал демонстрации силы по типу стенка на стенку, когда гангстера съезжаются на "ристалище" чуть ли не ротами. Взрывчатка, автомат, снайперская винтовка, нож, топор, удавка -- что угодно, только не безмозглые кордебалеты а-ля "Вестсайдская история"... Иные дегенераты матерно пеняли ему по телефону, что он-де не по правилам воюет, и пораженный Гек готов был поклясться, что они сами искренне верят в то, о чем говорят... "Пентагон" также был вне сферы его влияния, если брать "официальное" признание права его людей, из числа севших, на привилегии в условиях отсидки. Однако тут были нюансы: пока главари "пентагонных" кланов почивали на лаврах успехов прежних лет, угнетенные, но полноправные, то есть не "обиженные" обитатели "Пентагона" постепенно сплачивались вокруг эмиссаров Гека, которые были малочисленны, но относительно дружны и едины в своих взглядах (Гек не любил фрондеров за спиной). Этому способствовали и щедрые "грелки", которые Гек гнал на Ушастого, мотавшего там срок (неосторожное обращение с огнестрельным оружием, повлекшее за собой смерть...) и назначенного им зырковым по "Пентагону". А тот, по своему здравому смыслу, распределял деньги и жрачку с куревом среди своих и сочувствующих. Ушастого "отбили" адвокаты из конторы Малоуна, и он вместо "вооруженного нападения" на "дикую" банду Чики-Чака с тремя итоговыми трупами получил три года за незаконное хранение оружия, из которых почти полгода уже отсидел. Гек не возражал, когда его пристяжь, хрустя оттопыренными карманами, принялась отовариваться престижными моторами и килограммовыми нашейными золотыми цепями, однако сам жил по-прежнему скромно. Гусек окончательно "упал" на моторы Гека, которых у него было три, записанных на подставные лица, и, за исключением езды, проводил все время в гараже. Три машины -- бронированные, с мощнейшими моторами -- имели вид "шевроле", БМВ и "форда" выпуска конца семидесятых -- самого начала восьмидесятых, чтобы не производить впечатления новых, но и чтобы не выделяться "антикварностью" своею... Однажды Гек проснулся затемно, душно ему показалось -- и он открыл форточку. Фонари еще горели, отражаясь от окон соседних домов, асфальтовых лужиц... Теплый, даже перегретый воздух квартиры чуть ли не с шипением вырвался сквозь решетки наружу, а спустя минуту, или чуть поменьше, осенний воздух, сырой, наполненный холодным запахом опавшей листвы, мягко упал Геку на грудь и плечи. Гек с удовольствием потянул ноздрями свежесть -- показалось мало, вдохнул полной грудью. Спать не хотелось, тренировку делать -- рано еще, можно просто полежать... Ах, что-то сегодня нужно было сделать или решить... Никак не вспомнить -- что именно... Гек прошел в туалет, заглянул в умывальник, посмотрел в перископические "глазки", ведущие в парадное и черный ход... и вспомнил: день рождения у него, двадцать восемь лет стукнуло. Гек ни разу в жизни этого дня не отмечал, если не считать тот вечер, когда его принимали в ряды гвардейцев дона Паоло в сицилийской тюрьме... Да, никогда не отмечал, в смысле празднества с подарками и друзьями, но всегда выделял этот день особо. Вот и сейчас Гек с неопределенной улыбкой повалился на кровать, закинул руки за голову и задумался. И как всегда, вместо того чтобы сосредоточиться на чем-то значительном, голова охотно впускала всякий мусор, мысли прыгали, тасовались, оборачивались малопристойными видениями, перерастая в дремоту... Гек встряхнулся от холода, заполнившего его дежурное жилье, захлопнул форточку и снова нырнул в кровать. И снова тепло и предрассветные сумерки подмешали сон в его мысли... Резкий телефонный звонок ударил по нервам и заставил сердце стучать вдвое быстрее положенного -- этот телефон не должен был звенеть по пустякам... Гуська убили. Полиция проводила на месте происшествия, в гараже, следственные действия, с прибывшего Гека в присутствии Малоуна сняли показания, явно давая понять, что Гек и сам мог быть причастным к убийству. Однако к исходу чертова этого дня кое-что прояснилось: были свидетели, слышавшие дикие крики, видевшие, как в четвертом часу утра от гаража бежали какие-то люди, вроде как молодые... Гуська пытали, били с садистской жестокостью, выкололи глаз, пробили череп в двух местах... Но это было уже потом, когда его кончали... Видимо, его крики и слышали свидетельницы -- старухи из близлежащих домов... Труп представлял собою жуткое зрелище, кровь повсюду, кишки вылезли, эх... Гек клял себя, что утратил осторожность и не поставил ночную охрану у гаража -- до этой ночи проблем не было, но раньше и гараж был в самом сердце Гекова квартала... А этот гараж, новый, как раз вплотную подходил к очередному винегретному району, на который нацелился Гек. Так что это могло быть предупреждение от аборигенов. А может, и иное что... В "каменных джунглях" не бывает длительных статус кво -- всегда происходят подвижки, всегда находится человек или группа лиц, которые не желают знать запретов и бросают вызов прежним порядкам... Изредка они побеждают и устанавливают новый порядок -- на государственном уровне это называется революцией... В тот вечер Гусек получил деньги, ежемесячные десять тысяч на "хозяйство", так денег при нем не нашли. Исчезла золотая цепочка, пистолет, золотые часы, кожаная куртка, магнитола машинная, насос, еще какая-то дребедень из гаражного хозяйства... Разумеется, обо всем этом Гек полиции не сообщил -- ему было не положено жаловаться в полицию ни по своим понятиям, ни даже по местным гангстерским. Вместо этого Гек всю следующую неделю настраивал паутину: приметы похищенного, включая серийный номер магнитолы, сообщил всем, кого знал из ворующих, из барыг, предупредил всех владельцев торговых точек на подведомственных территориях, позвонил даже в Иневию, где у него возник контакт по золотишку... Именно в Иневии и всплыл искомый след: барыга сообщил, что купил хорошую золотую цепь и золотые часы, подходящие по приметам и за треть цены, -- видать, паленые... Гек лично скатал на поезде туда, чтобы убедиться (часы сам ему дарил на именины, да паспорт на них отдать поленился -- а теперь пригодилось...). Часы были те. Остальное было делом техники, хотя попотеть пришлось: шутка ли -- в новом районе вычислить тех, кто попадал под описание, сделанное скупщиком. Достоверно установили одного -- белого, наркомана, ранее судимого за грабеж (сумочку вырвал), а ныне перешедшего на героиновую розницу и мелкий рэкет. Он, стало быть, и разбоями не брезгует -- порошок-то дорогой, дважды в день по жилкам разгонять... Красный чуть не насмерть запинал Бомбера (так парня звали по кличке) во время допроса, но тот упрямо молчал. И только когда Гек, узнав о "трофее", лично спустился в подвал и приступил к нему с вопросами -- дело пошло. Красный был изгнан до утра домой -- с утра будет забот по горло... Гек для начала отхватил парню топором поочередно все пальцы на левой руке и только потом взялся спрашивать. Бомбер, намертво привязанный к креслу, выл и матерился со слезами на глазах, понимая, что пришел его смертный час, но в диком запале все еще упорствовал. Его нельзя было по-настоящему уродовать до поры, и Гек принялся за зубы: он вставил ему распорку в рот, включил электродрель и стал методично сверлить, зуб за зубом. Парень трясся, как на электрическом стуле, и дико кричал, пытаясь что-то сказать, но Гек сделал вид, что увлекся, и разворотил ему семь нижних зубов с левой стороны, прежде чем его позвали в другую "комнату", якобы к телефону. Как только он ушел, братья Гнедые, Пер и Втор, ассистирующие на допросе, сокрушенно вздыхая, дали Бомберу воды, переменили набухшую кровью повязку на культе и, пугливо озираясь на дверь, посочувствовали: похоже, шеф в раж входит, трудно будет остановить, с зубами покончит, за свою любимую кастрацию примется. А потом, глядишь, на распиловочный станок положит -- вдоль распиливать... Отрубленные пальцы и разрушенная челюсть враз перестали казаться обезумевшему Бомберу чем-то страшным на фоне предстоящего, и он решил вступить в разговор -- что теперь терять, в конце-то концов, одному за всех мучиться... Но Гек, вернувшись через пятнадцать минут, не слушая его сбивчивых криков, опять включил дрель... Бомбер успел напустить лужу под себя и даже обделался бы, но Гнедые основательно приторочили его к креслу, так что было никак... Только через два зуба Гек услышал "сердобольного" Втора и согласился прерваться на минуту. Бомбер длинным рассказом своим выторговал себе лишний кусочек жизни без пыток... Гек, выслушав до конца, с четверть часа наглядно инструктировал Пару Гнедых, как нужно действовать (сам уже утомился его криками из вонючего рта), и только после этого включил магнитофон на запись... Ребята старались, подогреваемые чувством мести за своего кореша Пита-Гуська и внимательными взглядами Ларея: шеф -- мужик что надо, но не дай бог навлечь на себя его немилость... Задумка была еще раз провести весь допрос, но под запись и пытки. Однако идея удалась лишь отчасти: примерно на середине допроса Бомбер стал проваливаться в обмороки, а очнувшись, только верещал и умолял не мучить его. Один из братьев действовал, а второй нашептывал в уши очередные вопросы (чтобы его голос не записался)... Истерзанный труп Бомбера, руки-ноги отдельно, выбросили на рассвете под окна дансинга, где обычно проводила время компания ублюдков -- друзей и подельников Бомбера. Всех четверых, на кого указал Бомбер, взяли через двое суток вечером, без свидетелей, и спустили в тот же подвал. Гугу Стопаря, черного, не наркомана, того, кто сбывал добычу в Иневии, скрутили на вокзале: подперли бока стволами, пихнули в машину -- и сюда... Впятером на одного -- тут они были героями, а в подвале уже, связанные и беспомощные, они выглядели куда как скромнее: еще по останкам Бомбера, приведшим в ужас всю округу, они догадались, что наказание не за горами, и теперь умирали от страха заранее. Пер Гнедой поставил им для затравки кассету с записью допроса -- его самого бил легкий озноб от этих нечеловеческих мольб и рыданий, что уж говорить о тех, для кого сия запись предназначалась... Двое сомлели в беспамятстве, двое мечтали оглохнуть... Прокрутили кассету дважды, практически с тем же успехом. Дальше подвергать этих ублюдков пыткам не имело никакого смысла: Гек приказал Красному, Перу Гнедому, Малышу и Китайцу, ребятам из своего окружения, казнить этих четверых, каждому -- своего. От прежних владельцев, из мясной лавки, в подвале оставалась иссеченная, но вполне пригодная плаха, что и натолкнуло Гека на способ казни. Его люди по очереди брали топор и -- куда денешься -- взялись рубить. Втору Гнедому, единственному из подручных Гека, такой подход показался справедливым: Бомбера он кончал, теперь они пусть потрудятся... И все преотлично справились, причем с первого удара, только Малыша рвало до желчи от густого запаха крови. Однако и рвоту, и кровь с кафельного пола и стен смывать было очень просто: шланг, сточное отверстие -- все было в полном порядке, словно бы помещение ждало возвращения старых хозяев. Пленку уничтожили, тела утяжелили как следует и спустили в залив, головы же, двое суток спустя, сложили горкой на месте трагедии с Гуськом. Сыскари, естественно, догадывались о подоплеке изуверских убийств, но доказательств, подтверждающих догадки, собрать не могли: в этих местах круговая порука была крепка, а свидетели четко знали, когда можно помогать "конторским", а когда нельзя ни под каким видом. К тому же Гек, верный себе, не пожалел усилий и денег, чтобы закамуфлировать бойню под наркоторговые разборки -- здесь-то он и его люди были абсолютно чисты. Нашли и убийцу, опустившегося бомжа-наркомана, но нашли мертвым (грязью ширнулся -- тромб). У него в карманах обнаружили бумажник Бомбера и водительское удостоверение Монаха, а на штанах -- следы крови (тоже не ахти как сложно, главное -- жмурик удачно подвернулся). А в мусорном баке, в ста метрах оттуда, и топор с отпечатками его пальцев разыскали. Дело раскрыто -- дело закрыто. Непонятно только -- куда тела девались (на самом-то деле и это понятно), но у мертвого не спросишь. А эти молодчики -- в следующий раз попадутся, не все веревочке виться... Алик Слай, самый крутой парнишечка того квартала, корешок Монаха и Гуги Стопаря, публично поклялся отплатить "тем подонкам Ларея". Он имел хорошие родственные связи с авторитетными членами банды Дяди Ноела, территории которого отныне граничили с угодьями Гека. Но Гек не знал этого (а если бы и знал -- какая разница) и послал группу -- разделаться с крикливым Слаем. Старшим был Малыш, словно бы обретший крылья от успешно сданных экзаменов на звание "боевого", крепкого парня, не боящегося крови. С собою он взял еще троих, все при автоматах. Зашли по наводке на ночную дискотеку, не по-злому связав предварительно двоих мужичков-охранников, чтобы после к тем претензий не было, с балкончика нащупали Алика посреди танцплощадки и пошли к нему. Были в масках, автоматы у пояса на ремнях. Подошли, один выстрел в воздух -- и все отхлынули, образовав круг. Малыш ощупал замершего Слая, вытащил у него из-за пояса под свитером девятимиллиметровую беретту и повернул к себе спиной, якобы для продолжения обыска. Все это время два парня фиксировали автоматами Слая, а один контролировал толпу -- мало ли, безумец какой найдется. Малыш дал знак парням -- те отодвинулись, -- дослал патрон в беретту, выстрелил Слаю в затылок и тут же дал ему пинка, как учили. Слай упал, и кровь из развороченного затылка запоздало выплеснулась павлиньим пером на зашарканную поверхность паркетного пола. На Малыша не попало ни капли. Дело было сделано, можно уходить... Гуська кремировали, для урны с прахом купили место в колумбарии -- отныне его ждало забвение: ни родственников, ни семьи -- детдомовец... А смерть его как бы стала предвозвестницей лавины бед и неприятностей. Родственники Слая -- многочисленные дяди, братья, еще черт те кто -- не убоялись слухов о кровавых расправах банды Ларея. Разузнав телефон его штаб-квартиры, известный бандит Пятипалый, один из "лейтенантов" Дяди Ноела, нарвался на Втора Гнедого как раз в тот момент, когда рядом с ним находился Гек. Буквально через минуты, когда еще телефонная трубка не остыла от его криков и угроз, Гек прихватил винтовочный обрез и Втора, лично помчался на попутках к источнику криков (супердорогая новинка -- определитель номера -- высветила телефон, с которого звонили, а по специальной телефонной книге разыскали адрес). Гек решил никого не посылать, чтобы в горячке и наобум кто-нибудь не спорол косяка. Если же он сам ошибется -- сам и ответит за свое мальчишество. Втор же уверял, что знает звонившего в лицо, и был пристегнут для опознания. В заплеванной конторке был только Пятипалый с телохранителем, и Гек пришил его во мгновение ока. Телохранителя, прострелив плечо, пощадил, чтобы было кому рассказать о скоропостижности возмездия. Наглость Лареевых выродков (маски никого не обманули) захлестнула сердца людей Дяди Ноела страхом и дикой яростью: начиналась война... А тут еще пошли тревожные вести с допзоны, где некогда сидел Гек: один за другим там появлялись посланцы ржавых, принюхивались -- скуржавых нет, порядки правильные, -- а никакого Ларея знать они не знали и не хотели. Зона изрядно обновилась: старые сидельцы уходили на волю, реже на спецзоны, пополнение знало Ларея по легендам, малявам и греву -- не мало, казалось бы, но ржавые -- это закон и сила, стремно с ними спорить... До открытых конфликтов дело не доходило, но Гек физически ощущал, как тает его тамошнее влияние. Все, что он смог предпринять, -- перебросить туда пару верных ребят из предвариловки "Пентагона"; оставалось надеяться, что у них достанет жесткости и силы духа укрепить ситуацию... На самом "Пентагоне" Ушастого уже попытались подрезать во время прогулки -- сообразили, что неспроста кучкуются недовольные... На Гека было покушение почти удачное: из проезжавшего мотора высунули "Узи" и разрядили рожок, целясь именно в него. Им, гадам, видимо, глубокий пофиг, что дети играются, что шевельнись не так, и десятки посторонних людей очутятся под белыми простынками. Гек успел в тот раз нырнуть под автомобиль и сильно разбил колено -- месяца полтора хромал... И нападавшие успешно скрылись, оставив на память о себе жидкие, противоречивые приметы... Впредь аккуратнее надо быть, раззявился... Угораздило Гека вновь попасть на карандаш Службе: давно минуло три года после отсидки, теперь он был полностью восстановлен в куцых правах бабилонского гражданина и мог получить заграничный паспорт. Он и взялся получать его немедленно, поскольку давно пора было выручать деньги из Швейцарии. Но под самыми дурацкими предлогами департамент вдруг принялся тянуть и откладывать... Гек через две недели потерял терпение, выправил себе фальшивый паспорт гражданина Великобритании и нелегально посетил Европу, конкретно Цюрих. С деньгами управился легко -- Малоун четко проконсультировал, как официально и без потерь перебросить деньги в бабилонские банки, но и он же вызнал через свои каналы и доложил Геку, что им резко заинтересовались люди внутренней контрразведки. То же самое намекнул квартальный, а сеть жильцов-наблюдателей засекла новых жителей и посетителей в его квартале (конспиративная квартира обнаружилась). Теперь понятной стала волынка с загранпаспортом... Прокуратура -- что ни день -- повестка, допросы по самым диким делам, не имеющим к нему никакого отношения... Двое из числа его людей попались на операциях с наркотиками -- пришлось убить, в назидание другим, но нет гарантии, что и другие не соблазнятся крутануть разок-другой "марафет", во имя безумных барышей... Да еще и Красный, зараза такая, поросенка подложил... Гек с неделю как заметил за Красным несвойственную ему пришибленность и нежелание смотреть в глаза. Гек уже подумал было, что тот за его спиной в наркобизнес окунулся или с Конторой повязался, как все прояснилось самым неожиданным, но также нежелательным образом. -- Стивен, тут у меня такое дело... -- Гек сидел в "Коготке", в углу, и пил чай на ночь глядя. Во втором часу ночи посетителей, кроме него и Фанта, взятого в шоферы взамен погибшего Гуська, не было, и заведение не закрывалось только для "своих", людей из Гековой команды. Но уж из-за них оно работало круглосуточно, только огромные окна закрыты были жалюзями от досужих глаз. Деликатно звякнул колокольчик у наружных дверей, кто-то вошел в тамбур. Джеффри Ол, по прозвищу Фант, тотчас подскочил к стальной внутренней двери и поглядел в перископический глазок, чтобы не попасть под чужую свинцовую шутку: все в порядке, Красный пожаловал, второй человек после Гека в местных делах. Однако осмотрительный Фант обернулся к Геку, назвал Красного и по кивку открыл дверь. -- Дело -- значит излагай. Чайку попьешь? -- Пил уже, лучше я покурю? -- Кури. Так что за дело? -- Умер дядя мой, брат отца. Все остальное из-за этого... -- Гек слушал не перебивая, как всегда, и Красный постепенно справился с волнением, и рассказ пошел более связно. Красный, Матео Тупа, был по происхождению кем-то вроде индейца, из южноамериканского племени, чуть ли не ацтеков, в незапамятные времена поселившихся в северо-восточных джунглях бабилонского континента. В этом диком, всеми забытом углу, среди невысоких гор, племя прижилось и даже сильно расплодилось, так что административная единица Новые Анды почти поголовно состояла из выходцев этого племени. Шли годы, века. Цивилизация худо-бедно добралась и до этих мест, вместе с потоками переселенцев иного языка и цвета кожи, но до сих пор Анды, так в просторечии называлась губерния, держались особняком от других провинций, считались самым убогим и отсталым уголком страны. Из-за своего условного цвета кожи и характерного разреза глаз Красный и получил свою кличку. Когда ему исполнилось шестнадцать, он повздорил с отцом, бригадиром лесорубов, и пешком ушел в большой мир, в Бабилон. Профессии у него не было, связей тоже -- стал бродягой. Прибился к компании таких же бродяг, научился подворовывать. В тюрьму он попал девятнадцати лет от роду, попавшись на грабеже -- сумочку вырвал на рынке... Расовых противоречий Бабилон не знал: все дружно облаивали "чужую кровь", похвалялись своею, но по большому счету ни для карьеры, ни в быту никакого значения не имело -- какой ты веры и крови. Вся страна состояла из представителей национальных меньшинств, крупных, средних и мелких. Андины (соплеменники Красного) стояли в этом ряду чуть особняком, но скорее по причине свой изолированности от внешнего мира и отсталости, служащей пищей для насмешек и анекдотов во всей стране. В тюрьме по этому поводу Красный получил самый низкий "социальный" статус из всех возможных, если не считать позорных, парафинов и ниже. И только Гек отнесся к нему без пренебрежения и помог обрести равноправие, а впоследствии и некоторый авторитет. А уж на воле Красный и вовсе сделал впечатляющую карьеру, откуда и прыть взялась... Однако он по-прежнему преклонялся перед Геком, уважал и боялся, не пресмыкаясь, и был с ним предельно честен. Гек и то удивился, когда у Красного глазки завиляли, но вот оно, оказывается, в чем дело... Племя, разрастаясь, делилось и щепилось на роды, типа кланов, на союзы близких кланов, на враждовавшие или чуждые друг другу кланы. Без родственников человек в тех краях был никем и ничем (Геку живо вспомнилась Сицилия). Так случилось, что все старшие из его клана умерли, а последний -- дядька его, отец шестерых дочерей и ни одного сына. А у его отца было трое сыновей. Старший -- дурачок, даун (Красный и не подозревал, что привычное уличное обозначение глупого человека -- на самом деле диагноз, случайно совпавший в данном определении с истинным положением дел). Средний -- по стопам отца пошел лес валить и тоже погиб. Теперь родственники в ультимативной форме потребовали от него вернуться домой и принять на себя все заботы по управлению кланом. Как быть? Отказаться -- проклянут навсегда, и мать опозорят, и сестер двоюродных некому защитить. И еще чертова куча теток, бабок, дедок, племянниц. Племяши есть, но все безотцовщина, да когда еще вырастут. Такие вот пироги... Скажи, пахан, что мне делать? Гек невесело улыбнулся. Красный был его правой рукой -- где замену искать? Морской раскрутился еще на пятерик, усмиряя наглецов из актива, Ушастому тоже сидеть больше года, Малыш зелен, Фант слаб. Остальные привыкли кулаками действовать и стволами в ущерб извилинам... Гнедые разве что... Нет, шебутные, неосторожные... Или Арбуз... -- Езжай домой. Коли ты старший в роде -- куда деваться... Если бы у меня были родичи -- я тоже бы о них заботился. Но -- хреново, конечно. Помолчи... Поедешь через неделю, до этого -- все дела сдашь мне лично. Сколько у тебя денег? Ну, накопил в смысле -- домой с гостинцами поедешь, нет? Красный помялся: -- Полтарь наберется. Да мотор продам, квартиру... -- Где-то к стольнику. Итого полтораста тысяч. Негусто -- на баб небось извел? (Красный славился своей любовью к прекрасному полу и тратил на своих любовниц больше, чем другие на проституток и кутежи.) С меня получишь "прощальные". Рассчитывай на лимон, если неожиданностей не произойдет. Нормально? -- В наших краях миллион -- очень большие деньги. Да и здесь немалые... Но послушай, Ларей, может, не надо, обойдусь... Или сумму уменьши -- все же я... ну, подставил тебя... Ну, что уезжаю... -- Красный не знал заранее, какое решение примет шеф -- у того идеи непредсказуемые гуляют. Один из вариантов был, что отпустит, но сумма уж больно велика... -- Ну, ну -- занукал. Возьмешь -- тебе обустраиваться надо и жизнь сначала начинать. Да еще и женишься, чего доброго... Поверь: если бы я знал способ, как тебя здесь придержать, чтобы ты при этом уши не опустил, -- применил бы. Теперь к делу: подготовь письменно перечень объектов и сумм, что ты лично ведешь. В два списка... Нет, лучше один: объекты и суммы. Завтра покажешь и продиктуешь, я к нему своей рукой пояснения впишу, пока не запомню наизусть. То же -- с лягавыми. Просветишь насчет ипподрома, я там ничего не знаю. Подробно обрисуешь своих ребят: кто, что, с кем, привычки, слабости.... Да, не забудь реквизиты поменять в банке -- ты же у нас директор торговой фирмы... Пока на Арбуза, а потом я решу. С профсоюзами я в курсе, кое-что уточнишь по мелочи, но в основном я в курсе. Иди спать. Или вопросы есть? -- Не знаю, Ларей, как тебя благодарить... Не за бабки, за человеческий подход. Недаром тебя все ребята глубоко уважают... Видимо, крепко волнуется Красный -- никогда до сего момента до подхалимажа не опускался... Чего он так боится? -- А вот этого -- не надо: все равно ни пенса не добавлю. Вижу -- благодарен. Ценю. Так ты уже идешь к двери, или тебе помочь? -- Завтра -- как обычно? Иду-иду... -- Красный поспешно двинулся к двери: шеф расстроился, может и рыло начистить... Но, похоже, подобру-поздорову отпустит -- и то хлеб... Да еще бабки крутые сулился отмерить... Ох, не к добру... Да нет, раз сказал вслух: отпускаю, значит, точка -- он по понятиям живет... -- Как обычно, -- ответил Гек ему в спину. -- Машину не продавай, слышь, Малышу оставь, в счет моего тебе подарка. Справедливо? -- Да, -- ответил ему Красный и с облегчением выскочил за дверь... Гек вздохнул и потянулся налить еще чашечку. Фант мирно сопел за соседним столиком, уронив на руки рыжий панковский хайр. -- Фант... Фант! Притвори ботало и слюни вытри. Всю жизнь проспишь. Сейчас забросишь меня на Якорную -- и отдыхаешь. До послезавтра, то есть, если точнее -- до четверга, потому что уже два часа как среда наступила. А там в 9-00 сюда подъедешь. Вперед, дружище, заводи мотор. Я сейчас выйду... Да проверь, на месте ли наружка, а то мало ли -- сняли часовых, теперь нас дожидаются. Скажешь им: с концами, уже сегодня не вернемся. И прикрой рот, раззява. Глава 6 На стене -- тени... Эх, заглянуть бы в окно, И страхи выгнать. Эли Муртез позволил себе свободно развалиться в кресле: кроме него у Дэнни в кабинете никого не было, совещание закончилось. Сам глава Департамента, Службы, как ее называли в народе, в отсутствие свидетелей не возражал против разгильдяйской позы своего заместителя и друга. -- Так ты думаешь, что он не поедет в Европу? -- Полагаю, что он уже съездил туда и без наших виз. И к гадалке ходить не надо: то его адвокаты без передышки клювами долбали, а то вдруг утихли... Маху мы дали, вывод такой напрашивается... Расчистилось, насколько это возможно, небо над Фолклендами, утихли вооруженные силы Аргентины и Великобритании, руководство Службы вздохнуло чуть свободнее. Дэниел Доффер умудрился даже урвать двухнедельный отпуск и скатал с семьей в Калифорнию: Голливуд, Сан-Франциско, Диснейленд для детишек... Однако, подобно капитану корабля, отпуск он взял последним из всех высших чинов департамента -- сначала проследил, чтобы члены его команды воспользовались декларированным Конституцией правом на отдых. Муртез с женой съездил в Европу, в Париж и Рим, и еще в Африку на сафари, но уже без жены, та была членом общества защиты животных.... Отдохнув, Дэнни принялся разбирать завалы: он раскрыл заброшенные календарные планы, систематизировал их в иерархической последовательности и затребовал по ним обновленные справки и ориентировки. Были в этих планах и ультралевые террористические организации, у которых, впрочем, террор был декларирован только на бумаге, были и разработки по ненадежным сановникам... Дело Ларея, хотя и не первым номером, но стояло в этом ряду. Толчком к более пристальному взгляду на данное дело послужило донесение из отделения Муртеза, курирующего МИД: Эли, классный специалист, даже в это адское время умудрился сохранить часть людей на прежних направлениях. Вот они-то и сообщили, что фигурант из одного уголовно-политического дела требует загранпаспорт. Поначалу все шло хорошо: чиновники послушно тянули резину, Эли подготовил проект операции по негласному наблюдению за Лареем в Европе, Дэн пообещал выдать из резервного фонда деньги на данную операцию, хотя в детали вникать не захотел, не до того было... И Муртез на радостях укатил в отпуск, не доведя до конца вопрос о людях "сопровождения" и командировочных для них. Тем временем, по прямому запросу Доффера, Контора (Департамент внутренних дел) совместно со Службой подготовила обширную справку по Ларею. Доффер читал ее и только головой крутил... -- Это сугубо твоя вина, Эли, что ты с Европой для Ларея прокололся. Так в тему было бы узнать -- зачем он туда ездил или собирался съездить. Может, прав был Фихтер: не агент ли это Ее Величества, этакий, знаешь, 006? -- Да вряд ли. Уж скорее с наркотиками дело связано или с золотишком. -- Ты что, Эли, какие наркотики? Тут ясно изложено, что его группировка наркотиками не занимается. Ты что, не читал? -- Я писал. Мало ли -- снаружи не занимается, а на поверку занимается. Ну, не наркотики, в конце концов, оружие или золото. Но не политика, я уверен. -- А я нет. Ты мой зам, ты еще можешь гипотезы высказывать, а я уже нет: моя обязанность -- знать, за это меня и держат. Видишь, как он выпрыгнул. Я краем уха и раньше слышал о группировке "Коготок", на совещании у Самого докладывали как о курьезе: мол, резко сократилось количество правонарушений в районе, но чуть ли не половина из оставшихся -- особо жестокие убийства, в основном лиц, подозреваемых в членстве в преступных группировках. Тогда Самому в уши надули и он у нас выяснял -- не наша ли самодеятельность? Понятно, что не мы -- дополнительного финансирования обеспечить не могут, а мы им еще сверхурочно стараться будем... Да и "конторские" не дураки себя подставлять... Да, но все это лирика. Поначалу я подумал, что там обосновался какой-нибудь удалой гангстерок, но слово "Ларей" меня взбодрило на воспоминания. Ба-а, думаю, старый знакомый... Но как же так, Эли, почему он в бандиты подался, в урках надоело? Где его "история болезни"? Муртез, по-прежнему полулежа, выдернул из-под спины тоненькую папку и раскрыл ее: -- Уркой и остался. Остальные гангстера его не признают. Окружил себя уголовниками с периферийных зон, наркотой они не занимаются -- единственные из всех крупных шаек. Общак, видимо, свой. Имеют связи с зонами, по крайней мере с одной. Пользуются услугами большой адвокатской конторы "Малоун и Ко". Влиятельных связей нет. Три уровня управления, нечеткая иерархия. По стилю руководства этот самый главарь, Ларей, -- патриархально-авто