Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Copyright О'Санчес
     Email: hvak@yandex.ru
     WWW: http://zhurnal.lib.ru/o/osanches/
     Date: 13 Aug 2002
     Мнения читателей о рассказе
---------------------------------------------------------------


     "Если командир  узла неожиданно вошел в каптерку  и четверо находящихся
там  воинов   срочной   службы  вздрогнули,...   -   взор  Пашки   Стародуба
торжественнен  и строг,  но  Лук по опыту  знает,  что  Пашка не выдержит  и
задолго  до конца анекдота сам начнет улыбаться и подхохатывать: один только
этот анекдот он уже слышал  из  Пашкиных  уст трижды... - то это значит, что
они картежники."
     Пашка  и Лук -- можно сказать, друзья, несмотря на то, Пашка служит  на
год дольше:  он дед  и  кочегар, вдобавок, а Лук --  хотя уже  воин  второго
периода службы  -- все еще  первогодок,  "молодой".  Их объединяет любовь  к
чтению,  высокоумственным  рассуждениям  ни  о  чем   и  прерванное  гадским
военкоматом веселое студенческое прошлое.
     Голова  Пашки со времен института туго забита  химическими  формулами и
доморощенными приемами карате. Луку химия до лампочки, а в Пашкино карате он
не  очень-то  верит. Но  что  такое карты  --  знает  не понаслышке: покер и
"ленинградка", разновидность преферанса, немало поспособст-вовали нежданному
расставанию с вузовскими стенами. Да, пулю писать приятнее, чем  курсовую...
Однако Лук  убежден, что  не  карты  и  не  академическая  задолженность  по
матстатистике  (единственная!) явилась  причиной его  схимы и  не  аморалка,
которую  предметно доказать так  и не  удалось, и не пьянки с сопутствующими
драками  (общага   --  это  общага,  декан  и  его  поддеканники  тоже  были
студентами, у них тоже есть память и сердце, и печень).
     Нет  и  еще раз нет... Где-то  там, в  бдительных универовских  дебрях,
созрело  мнение, что Лук балуется антисоветчиной, книжечками... Да не только
сам травится ими, но и разговорчики соответствующие ведет...  То есть  -- он
заводила, паршивая овца в  здоровом стаде. А иначе  чем  объяснить тот факт,
что все  в их  большой  и  пестрой  компании удержались на  плаву, лишь один
Лук... А ведь ему прозрачно намекали -- делом доказать высокое комсомольское
самосозание. Ну, раз нет -- иди-тко в народ, да послужи, языкастый.
     "Если командир узла неожиданно вошел  в каптерку и трое находящихся там
воинов  срочной службы  вздрогнули...,  -  "то  это марксистский  кружок" --
перебивает Лук.
     Но  Пашка  не  готов  просечь  чужой  юмор, он  весь во  власти  своего
рассказа. Гора свежего шлака на полу трещит и ядовито дымится, Пашка рукавом
утирает  круглый, обритый к  дембельскому приказу, череп  и садится рядом  с
Луком  -- перекурить, пока шлак чуть остынет. Однако и Лукова  реплика не во
вред:  тем  самым  легче его  будет  опровергнуть,  да  и  краски  получатся
посвежее...
     "Нет, это значит, что они бухарики.  Ну,  то есть они бухали,  а он  их
застукал."
     Лук ухмыляется  свежему воспоминанию: Пашка тоже апрельский и буквально
на  той неделе  они  тут же, в Пашкиной кочегарке,  поздней  ночью  справили
сдвоенный день рождения,  окропили  водочкой. Весь  батальон был на учениях,
кочегаров  это  не касалось,  а Лук тоже  каким-то чудом  остался  в  части.
Гульнули они славно:  за полчаса  приняли без закуски  по поллитра  на рыло;
Пашка упал в подсобке, оставив котлы на попечение младшим кочегарам, Лук, не
помня себя, сумел незамеченным добраться до казармы и даже нашел свою койку.
Да-а...  Пробуждение было  ужасным:  под  утро  узел  неожиданно вернулся  с
учений, старшина Петрик досыпать никому не позволил, а приказал готовиться к
бане, хорошо хоть сам ушел домой. Лука штормило и тошнило так, что даже деды
и  сержанты не стали ни о чем таком спрашивать  бледно-синего  бойца, решили
отложить на попозже.
     Всей радости от бухалова  -- вспомнить,  как оно было, кто что творил и
где валялся. По крайней  мере, так оно для Лука: малое количество выпивки он
не   ощущает,  большое  количество  неукоснительно  оборачивается  рвотой  и
похмельем; свою же норму, которая в самый раз, он еще ни разу не встретил на
жизненном пути. Но  подобные фокусы  с пьянкой  -- это случайность в Луковой
армей-ской  жизни,  досадное исключение,  прокол, а  вовсе  не правило:  Лук
обжегся и  сделал выводы  из злоключений гражданского  бытия и стал  хитрее,
опытнее,  умереннее, если не  в помыслах, то  в поступках. До самого дембеля
хватило впечатлений и досады на себя, больше он уж так не выпивал.
     Те же и карты: взялись они было играть в двадцать одно и в преф...  Лук
чуть  было самого  закадычного друга  не  лишился, слишком крепко  ударил  в
голову  азарт - и ему, и  Свирсу... "Все,  Гена! Что-бы у меня  хрен на  лбу
вырос, но мы  с тобой больше  не играем! И не отыгрываемся. Руку, камрад,  и
все  забыли, кто кому  должен?" "Ну, ладно, если тебе  так  хочется. Хотя от
своего долга  я  не отк..." "На фиг, никаких хотя! А  то и у тебя вырастет и
тогда в прапорщики не возьмут." Генка зафыркал во все ноздри и тоже честно и
навсегда выпустил остатки пара.
     "Будет  пар! Сейчас будет, товарищ капитан!  -- Пашка орет в телефонную
трубку,  сам  глядит на  манометр.  --  Котел зашлаковался, я же его  должен
почистить. Через  десять минут будет  норма... Так точно Не был я ни в какой
каз..."
     - Каз-зел! Заложили ему, что я в казарму уходил. До ужина еще два часа,
а  он уже  орет. Ненавижу,  когда Сечкарь дежурным  заступает.  Вот увидишь,
Шура,  еще  Туманову настучит. - Пашка вскакивает  и  начинает  подбрасывать
уголь в топку. Стрелка в приборе медленно  ползет вверх. - А то орут,  орут,
козлы... Котлету  дать,  так  жмутся, "нету у  них  лишней"! А  мне приказом
полковника  Туманова запрещено  пользоваться  поддувом и я обязан  выполнить
приказ заместителя командира полка! Серьезно, Шура! В целях экономии угля! -
Лук ржет вслед за Пашкой.
     Лук  мало  что  понимает  в кочегарской службе,  он  не  здеший, просто
потрепаться зашел, но и ему ясно,  что приказ невыполним: без  поддува котел
не  наберет нужного давления, не сумеет дать пар на  кухню, поэтому поддувом
нельзя  пользоваться  только  при полковнике Туманове.  "Странно  это,  - не
устает размышлять  Лук над подобными парадоксами, - если будешь беззаветно и
честно выполнять приказ -- станешь хреновым воином и в два счета вылетишь из
кочегарки. И кухня  останется без пара и ты  на  дембель уйдешь в  последних
рядах. А хочешь, чтобы было все нормально -- изволь обманывать, втирать очки
и тогда  обманутый  замкомполка по тылу назовет тебя инициативным, грамотным
воином,  с  которого  следует  брать пример, и  наградит первой  дембельской
пачкой.  Дурдом; надо будет Леньке в Кремль  отправить  шифровку,  чтобы тот
собрал всех дураков в колонну по четыре, возглавил бы ее и увел на пенсию."
     Лук  с  завистью  смотрит  на  то,  как   споро  управляется   Пашка  с
кочегарскими приборами и  инструментами, ему кажется, что Пашка крутой спец.
Потом уже, задним чисом, через год, он поймет, что бывают и круче (когда сам
станет признанным  "специалистом  по даванию  пара"),  а пока  он у Паш-ки в
гостях и не ведает, что придет и его звездный час, что полковая кочегарка, с
котлами,  трещинами в них, водомерами и угольными  кучами  станет его, Лука,
ленным владением...
     - Слушай,  Паш,  а как  ты научился  всему этому? Ну,  топить, за паром
следить?
     --  Вот  так  и  научился.  О  как!  Смотри,  учись:  слой  ровненький,
тоненький, весь котел жар дает. Не то что у этих... О чем мы говорили?
     - Если командир узла...
     -  А, точно!  "Если командир  узла неожиданно  вошел в каптерку  и трое
находящихся там воинов срочной службы вздрогнули..."
     -- Трое уже были.
     --  Да,  двое.  "... и  двое  находящихся  там  воинов  срочной  службы
вздрогнули, значит они гомики..."
     Пятьсот человек в полку, если считать только содат и  сержантов срочной
службы,  ни  одной  женщины  рядом  и хрен  дождешься  увольнения,  все  это
безобразие - заведомая черноземная зона для  гомосечных инстинктов. И  точно
--  Толик Машенков, однопризывник  Лука, явный педрила и  при этом устроился
фельдшером в санчасть. Сашка  Нестеров,  хохоча и отплевываясь, рассказывал,
как тот к нему клеился... Хорошо, Сашка ему хоть в морду дал. А станет Толик
дедом и попадут к нему молодые, первогодки... Лучше и не думать.
     Отпустите на  танцы,  сволочи, хотя  бы по  субботам  и воскресеньям, к
девчонкам! И лучше  с  ночевкой. Ни фига. Почему там можно,  а у нас нельзя?
Почему в других частях солдаты чуть ли ни каждую неделю на танцах и в в иных
злачных  местах?  "Солдат  должен  стойко переносить  все тяготы  и  лишения
воинской службы." С помощью этой магической формулы командование, во главе с
командиром части полковником Носко, делает все, чтобы отравить существование
солдату, лишить его остатков достоинства  и  чести. Увольнение в полку -- не
обыденность  и  не солдатское  право, нет: увольнение  --  награда  воину за
усердное и показное колотилово по службе и не стоит поощрять им чаще раза  в
месяц... В  отпуск поехать --  двое-трое за  год на весь  батальон...  Вот и
думает солдат, как бы обмануть, украсть, профилонить, закосить..., но только
не служить по Уставу.
     Кеша  Бакеев, однопризывник Пашки, узбек, за  два года ни разу не был в
увольнении, не говоря уже об отпуске, ни разу ни винца, ни водки не  выпил и
в  самоход не  сбегал.  Честно  служил,  насколько это возможно,  никуда  не
рвался,  но  порученное  исполнял  добросовестно,  в  срок  и   без  обмана.
Взы-сканий  не  имел.  Уволился на месяц позже Пашки. Почему? А  потому  что
Кеше-водиле  в его экипаже  замены долго  не было и  командиры  решили,  что
подождет, потерпит до конца учений, раз тихий и смирный...
     "Если командир  узла неожиданно вошел в каптерку и один находящийся там
воин срочной службы..." -- Лук прервал анекдот и строго взглянул на Князя.
     - Давление смотрел?  -- Князь, младший кочегар, грубо вырван из  грез и
вздыхает досадливо.
     - Только что. Порядок, еще и больше, чем нужно.
     - А водомер? Уровень как?
     -- Да под завязку. Ну рассказывай, как там дальше? ...А если в каптерке
один солдат...
     - Хм... Это зависит от того -- вздрогнул ли одинокий воин, или нет.
     - Ну, если вздрогнул?
     -- Если  вздрогнул  -- значит  онанист и его застукали. Дрочила. Обрати
внимание, кстати, на ладонь своей правой  руки: на  ней волосы начали расти,
это первый признак...
     -  Князь  и  неслышно  подошедший  Степа,  будущий  наследник  Лука  по
кочегарке, внимательно осматривают ладони и Князь уличает Лука во лжи:
     - Ничего там не растет и я такой фигней не занимаюсь... Ну а дальше?
     Лук решил было  продолжить  моральное измывательство над вверенными ему
бойцами, но поерзал на  топчане и  раздумал -- не в коня корм, все равно  не
поймут... А кроме того  Лук  и  сам  подхвачен  инерцией древнего анекдота с
чудесным финалом.  Глаза  его распахиваются  широко  и  невидяще,  голос его
светел; Степа и Князь, набрав  полную грудь дыхания, смотрят на его небритый
подбородок  и  приподнятые  мягким  весельем  уголки рта,  они  тоже  готовы
смеяться,   предчувствуя  заветную  радость,  что  несет  в  себе   концовка
солдатской байки...
     "А если командир узла неожиданно  вошел в каптерку и  один  находящийся
там воин срочной службы  НЕ вздрогнул... Значит, это дембель тихо  кемарит в
ожидании последнего дня."

Last-modified: Fri, 16 Aug 2002 12:41:38 GMT
Оцените этот текст: