Работает  в  одном  из
банков бухгалтером. Окончила финансово-экономический.
   - Тогда туда никто не шел, а сейчас конкурс, как в театральный. Получаю
в валюте.
   - Молодец, - сказала я, почему-то мне казалось, что  ее  надо  морально
поддерживать,  подбадривать,  я  не  сообразила,  что  слова  "в   валюте"
определяли мне место в этой жизни. Как когда-то - "шушера".
   - А чем занимается твой сын?
   - Всем! -  сказала  Маша.  -  У  него  золотые  руки.  Он  тут  строит,
пристраивает кому что надо. Если что требуется - говорите.
   Нам  много  чего  надо,  но  я  отказываюсь  практически  наотрез.   Мы
расходимся, и я думаю, что, когда человек выпадает из времени,  он  прежде
всего глупеет. Зачем я отпихнула Машку, если  у  меня  проваливается  пол,
осели двери, не закрываются краны? Разве Машка - всадник без головы?  Нет,
это слово "валюта" выстрелило в меня и  помешало  мне  принять  протянутую
руку.
   Мне не нравилось время Молотова, последующее за ним время всадников без
головы, теперь я толкаю Машку. Но ведь время, которое пришло, - оно пришло
по  моему  зову,  я  выносила  его  под  сердцем,  а  разродилась   жабой.
Оборотень-сказка. Взял царевич в жены красавицу, а она после венца  возьми
и оборотись жабой.
   А  потом  Коля  решил  строить  баню.  Начальники  новой  собственности
дозволили ему свалить деревьев пять штук и строить. Сразу  за  мной.  Коля
все сделал и на хозяйственном дворе стал искать  то,  что  могло  пойти  в
дело, - доска какая  или  кирпич.  И  тут  старый  дядька,  бывший  сторож
спецучастка, ныне пенсионер, которого все время  тянуло  на  места  бывшей
работы как места боевой славы, сказал Коле:
   - Колян! А там стоит кровать, на которой ты родился.
   - Я родился в Москве, - сказал Коля.
   - Скажи кому-нибудь другому, - ответил старик. -  Я  это  видел  своими
глазами. Голова у тебя была большая, волосатая, и ты ею двигался.
   Все перепутавший сторож привел Колю к кровати Молотова, которая  стояла
под навесом и  под  охраной  пионера  в  салюте.  Время,  конечно,  с  ней
обошлось, как обходится и с живым, и не с живым. Но тем не  менее  кровать
выжила. Матрасы выгорели и были то ли проедены мышами,  то  ли  проклеваны
птицами, но широта и мощь остались - им как бы ничего и не сделалось.
   - Возьми! - сторож был щедр. -  Будешь  баню  строить  -  какую-никакую
часть присобачишь. Из стенок полок сделаешь... Ему сносу не будет.
   Коля  обошел  кровать.  Присел  на  нее.  Пружины  скрипнули   каким-то
радостно-освобожденным звуком.
   - Вишь, - сказал сторож, рассказывая потом всем возле ворот, -  пружина
- железяка железная, но душу имеет. Признала Колино рождение.
   И старик поведал совсем другому народу старую историю из другой  жизни.
Ну и что - что брехня? Звучало красиво. "Понимаешь? Сначала  Молотов  спал
один. Потом Машка спала со всеми. И со мной тоже. А потом вышел  из  этого
мероприятия Колька. Звали его Матузок. Все за матерью веревочкой бегал,  а
та ведь девчонка. Ей и мальчики, и мячики были нужны сразу одновременно".
   И хоть Машка объясняла всем, что того ребеночка,  что  с  кровати,  она
схоронила, история сторожа была интересней. Подумаешь, умер!  После  этого
ничего, пустота. А вот ты вырасти да найди свою  кровать  рождения  -  это
красиво. Это как в кино. Только кто это такой Молотов? Он  чей  отец?  Или
сын?


   Я не знаю, сколько времени  я  блукала  (значит,  бродила)  в  складках
баяна-времени. Когда выбралась, было уже темно, на террасе  горел  свет  и
слышались детские голоса. Внучка играла в компьютерную  игру  и  побеждала
инопланетян.
   - Между прочим, я не ужинала, - сказала она.
   Упрек был справедлив.
   Потом, уже уложив ее спать, я вышла посидеть на  приступочках  террасы.
Она была от меня  рукой  подать  -  кровать  Молотова.  Она  вернулась  на
спецучасток, где когда-то жил ее  главный  хозяин.  Строгий  был  мужчина.
Аскет. Между прочим, я в это верю. В его аскетизм.  Он  еще  долго  жил  и
видел, что ему на смену приходят охальники-развратники. И он платил взносы
партии, как судьбе, чтоб вернуть аскетов.
   На мое время выпало существование двух типов  власти:  аскетов-убийц  и
голых развратников в банях. И еще воров.  В  детской  считалке  выбор  был
больше - ленты, кружево, ботинки, что угодно для души. Развратники и  воры
кружевом и ботинками обеспечили. Теперь учатся убивать. Вот  душа  ноет  и
плачет,  она  боится  поворота,  когда  придут  аскеты-убийцы  на  взносы,
выплаченные впрок. Или все-таки не придут? Тоже русский вопрос: кто  лучше
- вор или убийца?
   Я задремываю и вижу сон-явь: дети несут маленький гробик, но в  гробике
не младенец. Молотов в пенсне, которое отсвечивает на солнце. Левым глазом
он мне подмигивает. Я вскакиваю и бегу в  дачу,  и  закрываю  все  засовы.
Сопит  внучка,  храпит   собачка   по   кличке   Кутя.   Светится   огонек
невыключенного телевизора.
   "Господи! - говорю я телевизору. - Спаси нас и  сохрани.  Не  возвращай
аскетов. Пусть у детей будут ленты, кружево и ботинки. И  что  угодно  для
души. И раз уж кровать нашли, то, значит, - как я понимаю -  надо  на  ней
зачинать ребенка. Только перевернуть кровать и поставить на ноги. И  ляжет
на нее - кто-кто? - Машка. Больше некому.  Каков  стол,  таков  стул,  как
говорит всю жизнь мой приятель. Но  простую  бабью  работу,  Господи,  она
сделает. Ты не отвернись - сделай  главную.  Пусть  у  нее  родится  умный
царевич, который найдет себе жену-красавицу, а не жабу. И чтоб пошло у них
все умненько и ладненько, а за ними и  у  нас.  На  третий  раз,  Господи,
должно получиться что-то путное.
   Мы ведь по жизни трехразовый народ: три раза закидываем невод...