ет через год, через полгода? Наверняка хреново. Главное, чтобы сейчас было все нормально. Будущее поддается коррекции. Настоящее -- нет. Оно либо прекрасно, либо отвратительно. И изменить его вот так, сразу, по мановению волшебной палочки или указа президента, не удавалось никому, ни при каких обстоятельствах. Поэтому Председатель должен был умереть. Та же участь ожидала и Котляра. Правда, было непонятно, что же делать с Весельчаком? Казнить? Помиловать? Если казнить, то за что? Если миловать, то за какие такие заслуги? Мечтания Танцора прервал писк лаптопа. Конечно же, это было письмо от Сисадмина, который должен прокомментировать битву "Запорожца" с "Мерседесом". Но нет, текст был точно таким же идиотичным, что и прежде. Разглагольствования о китайской мудрости, стариковское кряхтение, сетования на одиночество и непонимание молодым поколением. И, конечно же, очередная порция из памятника мировой философской мысли. На сей раз из Ле-Цзы: В царстве Лу жил некий Дань Бао. Он обитал в глухом лесу, пил ключевую воду и ни с кем не делился своей добычей. Прожил он на свете семь десятков лет, а обликом был, как младенец. На его беду, ему однажды повстречался голодный тигр, который убил его и сожрал. Жил там и Чжан И, который обитал в доме с высокими воротами и тонкими занавесями и принимал у себя всякого. Прожил он на свете сорок лет, напала на него лихорадка -- и он умер. Дань Бао пестовал в себе внутреннее, а тигр сожрал его внешнее. Чжан И заботился о внешнем, а болезнь сгубила его внутреннее. Они оба не восполняли то, что у них отставало. -- Ну что, -- спросил танцор у Стрелки, которая исследовала базу данных Трейд-банка, пытаясь установить, сколько же там еще осталось боевиков, -- будем пытаться осмыслить связь этого послания с окружающей реальностью? Или же будем считать, что Сисадмин впал в тихое безумие? Стрелка молча открыла Аутлук, прочла письмо. Тоже молча. Потом просмотрела три предыдущих. И вдруг воскликнула: -- Bay! Танцор, может ли, по-твоему, нормальный человек послать письмо в восемь часов утра? -- Нет, -- ни минуты не колеблясь, убежденно ответил Танцор. -- Нормальный человек не может отправить письмо даже и в девять утра, не говоря уж о восьми. Ну и что с того? -- Да то, что второе письмо он послал тебе в восемь утра, прекрасно понимая, что ты, будучи нормальным человеком, прочтешь его не раньше десяти. Я подозреваю, что это неспроста. -- Ну и что? -- продолжал тупо задавать вопросы Танцор. -- Да то, что тут какая-то кодировка. Скажем, час отправления соответствует порядковому номеру слова в письме. Скорее, даже не в письме, а в цитате из китайцев. -- Так, так, давай попробуем. Не может же он впасть в дебилизм, -- оживился Танцор. -- Наверняка что-то такое сообщает. И наблюдает с издевкой -- раскусим мы его или нет? -- Давай, -- согласилась Стрелка. -- Значит, так. Первое письмо было отправлено ровно в четырнадцать часов. Там такая цитата: "Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым. Знающий не доказывает, доказывающий не знает". Считаем и получаем, что четырнадцатое слово -- "НЕ". -- Так-так, -- Танцор решил сказать и свое веское слово в деле декодирования сисадминовского мессэджа. -- В следующем письме он прислал: "Небо и Земля -- долговечны. Небо и Земля долговечны потому, что существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечными". Было это в восемь утра. Считаем и получаем -- "ДОЛГОВЕЧНЫ". Затем Стрелка извлекла из десятичасовой басни про бойцового петуха следующее слово -- "ДЕСЯТЬ". Из басни Ле-Цзы, присланной в 23.00, достала существительное "ДОБЫЧЕЙ". Получилось: "НЕ ДОЛГОВЕЧНЫ ДЕСЯТЬ ДОБЫЧЕЙ". -- Ну, что скажешь, Танцор? -- спросила Стрелка, теребя пальцами мочку правого уха. -- Ты ведь у нас сообразительный. -- Точка, -- откликнулся он после непродолжительного раздумья. -- Тут, после "десять", вероятно, стоит точка. А потом... Он еще не все прислал. Надо ждать следующих писем. А пока мы имеем: "НЕ ДОЛГОВЕЧНЫ ДЕСЯТЬ. ДОБЫЧЕЙ..." -- Ну и что же это за десять недолговечных? -- Я думаю, надо посчитать трупы. После десяти, вероятно, никого замочить уже не удастся. -- Привет, блин! -- возразила Стрелка. -- Уже перебор получился. Первый -- Ханурик. Потом трое таганских. Двое трейдовских, гранатой в машине. Уже шесть. У нашего старого подъезда шестеро друг друга перебили. Это двенадцать... Да, еще несчастный Кривой Чип, я только вчера узнала. И ты двоих завалил. Итого пятнадцать трупов. А то, что сейчас творится... -- Зачем же ты всех-то считаешь? -- искренне удивился Танцор. -- Надо считать только тех, кого мы мочим. Осталось еще восемь вакансий. -- Ух ты, какой прыткий! А справишься? -- Ну, если ты меня как следует разогревать будешь... -- А что, есть какие-то претензии, жалобы? Может, рези при мочеиспускании? Ты все говори, откровенно! -- Ну, -- смупася Танцор, -- это я так... -- А если так, то вначале думай, а потом уж языком мели... Так, значит, думаешь, надо еще восемь козлов мочить? Может, список составим? В этот самый момент на мониторе лэптопа замигало окошко Аутлука. Пришло еще одно письмо. Опять от Сисадмина. tancor! Не предполагал, что сподоблюсь наблюдать в Москве XXI века такое мракобесие! Это просто ни в какие оглобли не лезет ни хрене!" Устроили кружок каббалистов! Выдергивают из китайских текстов слова по каким-то еврейским формулам! Бот, оказывается, до чего способен докатиться незрелый ум! Ведь читал же, наверно, Умберто Эко, знаешь, к чему все это может привести! Стыдно, Танцор? Стыдно и горько. А я так в тебя верил. Как, можно сказать, в своего сына! Тьфу! Даже подсасываться противно. P.S. Включи-ка, дорогой, аську. Поговорить треба ;) Стрелка включила. В аськином окошке выскочило: Ну, что ты хочешь спросить? Танцор спросил: Кого надо еще замочить? После чего поочередно стали со страшной скоростью колотить по клавишам, ощущая присутствие собеседника где-то совсем рядом: Ты меня под статью подвести хочешь, за подстрекательство? Но в чем же тогда смысл всей этой бодяги? Я же jne6e уже говорил: смысл ты должен сам найти. Да я и сам мало что знаю ;) Темнишь. Какого хрена тогда достаешь своими письмами? Я уже сказал: от одиночества. Ведь ближе тебя у меня никого нет. Тогда заткнись, если помочь не хочешь. Не играй на нервах! А, кстати, классно ты Чику замочил. Не зря я всегда считал тебя первым! Заткнись! Мы со Стрелкой скоро до тебя доберемся. Ну-ну! Ты столь глуп, что совсем не понимаешь, во что это все выльется! Что выльется? Что мы тебя на хрен замочим? Нет, мой юный друг, мое строптивое творение. Совсем не то. Сейчас ты абсолютно свободен. Вне добра и зла. Именно это и есть настоящая свобода. Когда же тебе, дурачку, будет заповедано -- что делать можно, а что нельзя, -- то, презирая запреты, нарушая их, ты будешь терзаться, раскаиваться, наживать себе язву на нервной почве. Нет, свобода выбора предполагает нулевую нравственность. Вот как сейчас у тебя. Ты уверен? Абсолютно! И если я перестану общаться с тобой -- замолчу навсегда, исчезну, то ты... Сделай одолжение! Тогда закончатся все твои блядские козни. И я заживу спокойно и свободно! Нет, дорогой! Заблуждаешься! Ты какое-то время будешь метаться, как ошпаренный пес. А патом в большом волнении, как бы чего не забыть и не упустить, начнешь судорожно, возводя очи горе, путаясь и перевирая, записывать в тетрадочку историю общения со Мной. Впрочем, книгу Бытия не осилишь, у тебя ведь шило в заднице. Но Евангелие-то уж настрочишь. И там сам же установишь себе и себе подобным всякие разные препоны и запреты. На том твоя свобода и иссякнет. Ложь! Чего лежишь? Я у тебя ни хрена не брал! Не стану я ничего писать! Если я тебя сейчас ненавижу, то с какого хрена боготворить начну? Так одиноко тебе будет! Без "начальника". А то место, храм Крестовоздвиженья, где ты неудачно пытался замочить Чику -- это людьми для себя придумано. Точнее, там, у вас, -- все это клон. А вам нужна своя истина, программоидная. Усек? Но ты-то тут при чем, козел старый? Ох, и дурен же ты! Какая разница, из какого топора варится абсолют! В основе любого мифа находится подсознание мифотворца, и ничего более! Да, я старый, я -- козел. Но я все это придумал, запустил и скрылся в неизвестном направлении. Так будь добр, принимай Меня таким, каким Я стану для тебя, когда Меня для тебя уже нигде не будет. Кстати, береги Деда. Это крохотный кусочек ногтя с мизинца Моей левой ноги, который я отстриг и бросил в ваш неустроенный мир. Вот так вот, брат, это тебе не Стрелку трахать/ Сейчас ты тянешь максимум на козлоногого Сатира! Погоди! То ли еще будет! Кстати, очень многие, поставившие в тотализаторе на тебя, уже поимели большие бабки. Так держать! На этом месте сеанс связи прервался. Танцор предельно грязно выругался. Из кухонного репродуктора выполз новый старый михалковский гимн, который, извиваясь бескостным телом и ощупывая воздух раздвоенным языком, добрался до комнаты. Стрелка с омерзением опустила на его членообразную голову свой тяжеленный каблук. В репродукторе что-то жалобно пискнуло. Комната наполнилась серным зловонием. * * * В Москве наступила первая весенняя жара. С лезущим в нос тополиным пухом. С продавливающимся под каблуками асфальтом. С завывающими по ночам поливальными машинами. Без дуновения свежего ветерка. Без надежды открутить часы назад, хотя бы на середину апреля. Следопыт стоял на перекрестке и, дожидаясь зеленого, давился сигаретным дымом. Раз начал курить смолоду, то нельзя прекращать это дело даже на час, каким бы противным, каким бы тягостным теперь оно порой ни казалось. Курить надо лишь потому, что ты курящий, потому что каждое утро покупаешь в киоске пачку сигарет и носишь в кармане шикарную зипповскую зажигалку. Следопыт стоял и давился сигаретным дымом, перемешанным с миазмами испаряющегося асфальта и выхлопной вонью. Вдруг слева негромко прозвучало удивленное "Эй". Следопыт повернулся и увидел рядом с собой в окошке служебной "Волги" чрезмерно растянутое по вертикали лицо майора Завьялова. С отвисшей нижней губой и округленными, опять же по причине чрезмерной вертикальной развертки, глазами. -- Ты жив? -- спросил испуганно майор. -- Как видишь. -- Разве тебя тогда, в декабре, не убили? -- Да нет, майор, никто меня не убивал. В декабре ты сам же меня из управления уволил. -- Следопыт уже не только не ощущал злости на своего бывшего начальника, но даже и раздражения не было. Однако был повод называть его не по имени-отчеству, а на "ты" и по званию. -- Неужто у тебя из башки такая подлянка выскочила? -- Как? А разве... -- Завьялов хотел еще что-то спросить, но бушевавшая в мозгах буря первобытного ужаса перемешивала все мысли, и вопроса не получалось. -- Леша, я так рад за тебя! -- Спасибо, майор. Пойди и нажрись на радостях. Вот тебе десять баксов, -- сказал Следопыт, протягивая зелененькую бумажку. Ход был сильный, рассчитанный на унижение человека, который еще совсем недавно держал лейтенанта Осипова на ролях денщика. И воткнул сразу же третью скорость, отчего джип, словно бешеный, рванул на желтый свет, вскользь чиркнув о задний бампер какого-то зазевавшегося чайника. Метров через сто со Следопытом вновь поравнялся Завьялов. Пытаясь перекрыть рев Садового кольца, он кричал в окошко, для убедительности зачем-то размахивая правой рукой: -- Леша, остановись! Поговорить надо! Дело есть! "У меня с тобой все дела в декабре закончились!" -- зло подумал Следопыт, продолжая молча жать на акселератор. -- Леша, -- не унимался майор, -- Трейд! Трейд-банк! А вот это уже было крайне интересно. Даже, можно сказать, жизненно важно. Джип по крутой дуге прижался к обочине и остановился, взвизгнув тормозами. -- Ну? -- сказал Следопыт, как ему показалось, индифферентным тоном, стараясь не выдавать волнение. Завьялов открыл правую дверь и сел рядом со своим бывшим лейтенантом. На него накатила какая-то совершенно несвойственная для милиционера робость. Он не вполне понимал, с кем имеет дело. То ли это зомби. То ли воскресший Осипов. То ли его собственная галлюцинация. -- Я уж не знаю, какие у тебя дела с Илларионовым, -- начал он, прокашлявшись и отглотнув из пластиковой бутылочки "Аква минерале", -- но на тебя и на твоих друзей он открыл охоту. Вас сейчас ищут по всей Москве, чтобы замочить. Такие дела. Так что будь поосторожней. Собственно, для Следопыта это была никакая не новость. Однако было интересно узнать, откуда это известно Завьялову. И он спросил прямо в лоб: -- А у тебя с ним какие дела? Крысятничаешь? Погоны мараешь? -- Ну, ты не забывайся тут! -- попытался вспылить майор. А потом понял, что рядом с загадочным явлением природы, каковым являлся воскресший, а может быть, и вовсе не умиравший Осипов, всю свою спесь необходимо засунуть в жопу. И быть шелковым, послушным, предупредительным. -- Да ты же сам знаешь, Лешенька, -- начал он блеять сладенькой овечкой, -- какие у нас оклады. Ну, я иногда помогаю людям бизнеса. Нет, ничего такого, конечно. Так, только консультации. Так вот тебя я, как сына своего, люблю. Поэтому и предупреждаю: побереги себя. Поосмотрительней будь. -- Значит, пока еще не всю совесть продал?! -- Следопыту начала нравиться роль блюстителя нравственности. -- А что конкретно этот хер против нас затевает? -- Да я совсем немного знаю. Знаю только, что Котляру, начальнику службы безопасности, приказано ликвидировать Танцора, Стрелку и тебя. Тебя он почему-то Следопытом называет. --Все? -- Да, Леша, все. -- Врешь! -- Ну, еще попросил, чтобы я в Сети поискал вашу команду. Но ты ж меня знаешь! -- В том-то и дело, что знаю! -- Леша, зря ты так. Я, что ли, стал бы тебе все это рассказывать, если бы... -- Ладно, майор, не суетись... -- И тут Следопыту пришла в голову неплохая идея. -- А вообще-то можешь этому ублюдку сказать вот что. Дескать, нашел страничку, адрес http://www.card.online.ru. На ней какие-то жулики предлагают купить оптом сорок тысяч номеров пластиковых карт с ПИН-кодами. И ты, мол, сейчас это дело раскручиваешь. Один хрен, концов не найти. И тебе за это дело, может, баксов пятьсот отстегнут. Не помешает? -- Нет, Леша, конечно, не помешает. Главное, чтобы тебе не повредило. -- За меня не волнуйся. Ну, есть еще вопросы? Завьялов собрал в кулак все свое мужество и выпалил, ожидая, что ответ может стоить ему очень дорого. Что вдруг Осипов скажет что-нибудь такое, что сделает дальнейшую жизнь совершенно бессмысленной. Однако удержаться было невозможно: -- Леша, только не сердись. Ты живой или мертвый? В смысле, тебя убили или нет? И, значит, кто ты теперь? -- Эх, Семеныч, кабы я сам знал! Сам ничего не понимаю! Вроде такой же... Да не совсем такой... -- Тут на Следопыта напало непреодолимое желание схулиганить, довести Завьялова до нервной икоты. -- Иногда, знаешь, проснусь ночью, в полнолуние, и -- на крышу. Там все забываю, смотрю на луну и тихонько так вою: у-у-у-у.у.у.у.ууууууу! сижу и вою, а у самого в мозгах ворочается что-то... Дальше можно было не продолжать. Завьялов выскочил из машины, словно сперма из мартовского кота, бросился к "Волге", на бегу истошно крича водителю: "Гони, гони!" АППЛЕТ 111. БАСКИ ИДУТ! День клонился к вечеру. Стрелка готовила на кухне нехитрую холостяцкую трапезу, раскладывая на две половинки батона все, что лезло под руку, то есть самое яркое и блестящее: нарядные, как клоунские щеки, половинки помидоров, глянцевые, словно обложка "Плейбоя", перцы, подобные пупырчатым крокодильчикам дольки свежих огурцов и черные зрачки маслин. И заливала все это великолепие страстным кетчупом, холодным майонезом и рыжей-бесстыжей горчицей. При этом не переставала ворчать на Сисадмина, который набрался наглости и написал лично Стрелке, чтобы она больше не присылала ему писем с троянскими вирусами: -- Чем же этот козел лучше других?! Другим можно присылать, а ему нельзя! Нет в Сети таких правил. И не будет, пока я жива! Тройное ему не присылай! Хрен с горы выискался! Недотрога, блин!.. И вдруг этот поток сознания прервал резкий дверной звонок. И тут же кто-то нетерпеливо начал бухать в дверь ботинком. Танцор со Стрелкой прислушались: точно, ботинком, а не прикладом. Достали по стволу и сняли с предохранителей. Танцор, чтобы не нарваться на пулю, не подходя к двери, из коридорчика, ведущего в кухню, спросил как можно спокойней: -- Кто там? -- Да свои, свои, -- раздался с той стороны голос Деда, -- Дед пришел, накрывай на стол, ексель-моксель! Танцор открыл. На пороге действительно стоял почти трезвый Дед. Но был он не один. На шее у него висела какая-то сорокапятилетняя девушка, изрядно уже набравшаяся, видимо, под чутким руководством Деда. -- Дед, -- изумился Танцор, -- это как это? Это ты, че ли, с дамой? -- А ты думал, у тебя одного, что ли, машинка работает? -- возмутился незваный гость. -- Это Люся. Люся отцепилась от своего дружка и протянула Танцору руку для поцелуя. Но тут ее здорово мотнуло, и она боднула симпатичного юношу, слегка двоящегося, головой в живот. Вскоре выяснилось, что Дед и Люся познакомились в клубе ОГИ, куда доцентша кафедры сравнительного изучения литератур РГГУ пришла с тремя занудными заокеанскими коллегами. Дед, представившийся последним битником и продемонстрировавший незаурядное знание и тончайшее чувствование культуры разбитого американского поколения, произвел на Люсю очень благоприятное впечатление. Далее, по ходу застолья, это впечатление быстро переросло в искреннюю симпатию, а затем и в обожание, характерное для слепой влюбленности. В конце концов Люся решила, во-первых, писать по Деду докторскую диссертацию. Что-то типа "Поведенческий дискурс необитничества в условиях маргинального творческого менталитета". Во-вторых, окончательно порвать с постылым мужем и связать свою судьбу с настоящим мужчиной, каковым ей под воздействием алкогольной интоксикации виделся Дед. Танцор достал из холодильника початую бутылку финской клюквенной водки, дал выпить мятущейся Люсе полстакана и уложил ее, уже совершенно успокоившуюся, спать. Деду же сказал: "Никуда твоя телка от тебя не денется. Завтра с ней будешь заниматься хоть сексом, хоть диссертацией. А сейчас перейдем к делу". -- Ты помнишь, -- спросила у Деда Стрелка, -- что ты нам наговорил в прошлый раз? Когда у Следопыта собирались. -- А что такого-то? -- Ну, например, что у Председателя есть специальные перчатки с отпечатками пальцев Весельчака. Что Председатель хочет спереть под шумок все трейдовские деньги. Помнишь? -- Нет, японский городовой, -- изумился Дед, -- ничего такого я не говорил! Помню, как Следопыт рисовал какие-то кружочки. Говорили, кто за кем охотится. А потом отрубился. Все-таки литр вискаря -- это в моем возрасте многовато. -- Так, -- сказал Танцор, -- точно, медиум. Деду пересказали его же выступление у Следопыта. Вначале он сокрушенно покачал головой. А потом признался, что, да, иногда это с ним бывает. Иногда бывают озарения. Например, сегодня, когда ломился на сервер своего главного врага, Билла Гейтса, - вдруг перед глазами вспыхнул яркий свет. И ослепленный, ничего не видящий Дед постучал пальцами по каким-то клавишам и вошел в систему. Ну и, ясное дело, стер сотню гигабайтов информации, а на морде вывесил крупный FUCK. Но так, чтобы вдугаря пьяным -- это с ним впервые. -- Так, давай, -- сказал Деду вкрадчиво Танцор, -- заправляйся. Есть важное дело. -- И придвинул бутылку. -- Нет, -- поблагодарил Дед, -- у меня свое. -- И достал из кармана трехсотграммовую фляжку. -- Я только американское пью, чтобы этому шакалу Гейтсу меньше досталось. Так в чем дело-то? -- спросил он, громко глотнув сорокатрехградусную жидкость. -- Да не вполне понятно, что надо дальше делать. Чику мы замочили. Кого теперь? Котляра? Или сразу Председателя? А может, теперь надо с другой стороны начинать? Валить Весельчака? Дед молчал. Потом пошел в комнату посмотреть на спящую Люсю. Вернулся. Глотнул три раза. Понюхал бутерброд. Еще глотнул. Глаза его уже блестели. Но пока еще не безумным блеском. Прошло пять минут. Дед заговорил. Мочить надо, и как можно скорей. Председателя. Потому что ему уже надоело ловить живую улику похищения банковской информации -- Танцора. Он считает, что война с челябинской бандой -- этого вполне достаточно для того, чтобы спрятать концы в воду. Однако три дня еще было, потому что майор Завьялов навел Председателя на страничку, которую повесила в Сети Стрелка. Но дня через три он достанет перчатки и лэптоп и ограбит Трейд. Зачем этому нужно было помешать. Дед не знал. Точнее, сказал: "Я этого не вижу". Однако помешать необходимо. Танцор и Стрелка переглянулись. Было не вполне понятно, зачем им теперь этот шакал Председатель. Если он оставил их в покое. -- Дед, а может, на хрен его. Председателя? -- робко спросила Стрелка. -- Нет! -- закричал медиум. И врезал по столу кулаком. Так, что за стеной спросонья ойкнула Люся. -- Надо мочить! Потому что тут такая хренотень начнется, что мне даже страшно сейчас смотреть! Мочить! Влил в себя остатки виски и мирно захрапел. Как в молодости, после попойки по случаю Дня радио, когда с друзьями отмечали выданную профсоюзом двадцатирублевую премию. Танцор со Стрелкой подняли уставшее от долгой советской жизни тело, совсем легенькое, отчего у Стрелки жалостливо защипало в носу. Дотащили до кровати. Бережно раздели и положили рядом с Люсей. Как-никак первая брачная ночь. Святое. А сами пошли в соседнюю комнату, потихоньку погасив свет. * Утром Люся довольно долго вспоминала, что же это за седовласый джентльмен, с которым она делит брачное ложе. Что же это за такой уголок Москвы. И как она сюда попала. И кто эти милые хозяева. И отчего так раскалывается тыква. Затем вспомнила, что через полчаса должна читать лекцию по французскому куртуазному роману, взяла у Деда денег на тачку и была такова. Через десять минут слинял и слегка опохмелившийся Дед, у которого вдруг появилась какая-то идея по поводу окончательного разорения Билла Гейтса. Танцор вызвонил Следопыта. Тот прилетел со скоростью пневматической почты. Началось заседание военного совета. За основополагающую аксиому всеми было принято, что необходимо как можно скорее замочить Председателя. Надо было разработать четкий тактический план, поскольку работа предстояла очень непростая. -- С кондачка тут ничего не получится, -- начал Следопыт. -- Это не какой-нибудь Чика. И даже не Котляр. Председателя, когда он за пределами банка или дома, все время охраняют пять мордоворотов. Один -- это его водитель. Спереди и сзади его "Мере" ведут по трассе два джипа, в каждом по два быка. Дома в специальной привратницкой постоянно дежурят двое, понятно как вооруженные. -- Значит, валить будем в банке, -- пугающе спокойно сказал Танцор. -- Где меньше всего ожидают. -- Но ведь ты же понимаешь, что у них там целая рота убийц дежурит? -- попыталась образумить Танцора Стрелка. -- Из тебя же, блин, сделают ночное звездное небо! В смысле -- дуршлаг. -- Почему из меня? -- столь же спокойно ответил Танцор. -- Почему я туда должен идти? Почему не Следопыт? Не ты, в конце концов? Следопыт, заметив, как Стрелка посмотрела на стоящие у входа свои уникальные ботинки, как приподнялась со стула, решил разрядить обстановку: -- Ладно, пошутили и хватит. -- Не понял, -- начал возбуждаться уже и Танцор, -- почему пошутили? Почему опять я?! -- Ладно, все, -- Следопыт вспомнил, что когда-то был милиционером, и очень убедительно врезал кулаком по столу, -- кандидатуры пока не обсуждаем! Сейчас будем изучать мировой опыт! И чтоб молча у меня, блин! Подошел к Пентиуму, открыл Яндекс и набрал в поисковом окошке: "терроризм убийство покушение". Яндекс посоветовал зайти на сайт All Foreign Terrorist Oiganizations no адресу http://www.terrorism.agava.ru. Следопыт зашел и погрузился в изучение всемирного террористического движения. Стрелка сварила кофе и подала первую чашку гостю, поставив ее на выдвижную панель сидиромовской вертушки. Когда кофе остыл, Следопыт начал обзор. -- Значит, так. Ангольские партизаны из УНИТА. Авиация, ракетные установки, бронетехника. У палестинцев популярны взрывы самолетов. Технически они... -- Блин, ты, что ли, в Совбезе ООН доклад читаешь? -- раздраженно прервал его Танцор. -- Нельзя ли что-нибудь поближе к нашей реальности? -- Хорошо. Греческие марксисты из группировки "17 ноября" мочат клиентов из "Кольтов" сорок пятого калибра. Прошлым летом в пригороде Афин мотоциклист в шлеме с затемненным стеклом догнал машину английского военного атташе и на ходу расстрелял и атташе, и водителя. И бесследно исчез. Это годится? -- Да как же я с "Кольтом" против двух джипов? Ты в своем уме? -- Ладно. Шри-Ланка. - "Тигры освобождения Тамил Илама". Тамильские девушки, непременно девственницы, обвешиваются взрывчаткой и взрывают себя вместе с приговоренной жертвой. -- Стрелка, пойдешь? -- спросил Танцор с идиотической серьезностью. -- Я не девственница, -- ответила та совершенно адекватно. -- Следопыт, на хрена я тебе кофе варила? Что у тебя с мозгами? Следопыт взял нетронутый кофе и начал отхлебывать. С выражением на лице типа: "И зачем я бисер перед свиньями мечу?" Потом смирил гордыня" и продолжил: -- Согласен. Тогда в Испании есть баскские сепаратисты, организация "Эускади Та Аскатасуна", сокращенно -- ЭТА, что означает "Баскская родина и свобода". Так вот они очень эффективно используют взрывчатку. Например, прошлым летом одному журналисту прислали по почте посылку. Там книга Достоевского "Преступление и наказание", естественно, на испанском языке. А в книге вырезаны страницы по центру. И -- бомба. -- Вряд ли Председатель что-нибудь читает, -- скептически сказал Танцор. -- Так что это тоже не выгорит. -- А ты не торопись. У басков основной прием -- это машины-бомбы с радиоуправлением. Набивают какую-нибудь букашку взрывчаткой, ставят у обочины, а когда мимо проезжает клиент, нажимают на кнопку. -- Ну-ка, ну-ка, ну-ка, -- оживился Танцор. -- Похоже, это то, что нам надо. И сколько надо динамита? -- Сейчас, подожди... -- Следопыт, побегав пальцами по кейборду, отыскал нужное место. -- Вот что пишут: В Испании опять отличились баскские террористы из организации ЭТА, в связи с чем объявлен двухдневный траур. В результате взрыва автомобиля, начиненного 20 килограммами взрывчатки, в городе Сан-Себастьяне погибло три человека и 66 ранено. Причем шестеро находятся в крайне тяжелом состоянии. Теракт, несомненно, относится к крайне циничным и жестоким акциям боевиков ЭТА. Объектом покушения стал 69-летний генерал Хуан Франсиско Кероль Ломбарде?" -- член военной коллегии Военного трибунала Испании. Вместе с нам заживо сгорела шофер и телохранитель. Бомба сработала от дистанционного взрывателя, когда мимо проезжал автомобиль судьи. Из-за того, что трагедия произошла в час пик, место преступления имело жуткий вид: десятки сгоревших а взорвавшихся автомобилей, полностью выгоревший рейсовый автобус, выбитые в радиусе трехсот метров оконные стекла, пробирающиеся через пылающий ад врачи скорой помощи. -- Блин! -- не выдержала Стрелка. -- Да что же за скоты такие?! -- Почему скоты? -- не согласился Танцор. -- Борцы за национальную независимость. А то, что шестьдесят шесть посторонних человек пострадало, так это свои же, баски" Потому что Сан-Себастьян -- это город в провинции Страна Басков. Борьба, Стрелка, она требует жертв. -- Ты это серьезно? -- Ну что ты, милая! Конечно же, они -- скоты. Кстати, меня в Мадриде в девяносто четвертом, когда на гастролях был, чуть не взорвали, в уличном кафе. Так что я этот сепаратизм чуть на своей шкуре не испробовал. -- Ну что, -- предложил Следопыт, допивая последний глоток кофе, -- останавливаемся на этом варианте? -- Да, конечно. Это самое оно. По-другому до него не добраться. Но, конечно, без лишних жертв. Поставим машину где-нибудь при въезде во двор банка. Не рядом со шлагбаумом, потому что проверять будут, а на некотором расстоянии. Кстати, сколько у тебя взрывчатки? ~ Пять кило. Этого, конечно, мало. -- Купишь еще тридцать. -- Перебора не будет? -- Думаю, нет. Надо сработать наверняка. Потому что повторить нам не дадут. -- Так дорого, тридцать кило-то, -- начал скупердяйничать Следопыт. -- Ничего, Весельчак тебя пятьюдесятью штуками отоварил. И из Трейда немало умыкнул. Так что не прибедняйся. И еще надо будет купить радиодетонатор. У тебя ведь с таймером? -- Да, надо. -- Ну вот и отлично, -- решил подвести черту Танцор. -- Ты с Дедом готовишь техническую часть проекта. И чтобы машина была не слишком ржавая, чтобы подозрения не вызвала. Я занимаюсь разведкой, хронометрирую, вычисляю и все такое прочее. Кстати, может, посмотришь какой-нибудь учебник по подрывному делу? Чтобы на хрен весь их небоскреб не обрушить. -- А я? -- спросила Стрелка. Спросила кокетливо, прекрасно понимая, что ей ответит Танцор, когда уйдет Следопыт. Спросила, предвкушая, как скоро будет кричать в беспамятстве: "О! О, Мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!" Собственно, так оно и вышло. По батареям, правда, никто не стучал, поскольку в этот период суток все жильцы дома в поте лица добывали свой нелегкий хлеб. Кто у станка, кто в офисе, кто у прилавка, кто в забое, кто у штурвала, кто в трамвае, ловко вытаскивая у растяпистых пассажиров до двадцати кошельков за рабочую смену. И лишь молодые мамаши, прокатывавшие в колясках младенцев, останавливались под окнами и зачарованно вслушивались в яростную песнь всепобеждающей любви. И румянец приливал к их щекам. И грудь набухала молоком. И увлажнялись глаза... Впрочем, не только глаза. Но не будем, не будем о физиологии, поскольку речь идет о любви. О всесокрушающей. * * Через два дня все было готово. "Жигуль" четвертой модели, начиненный третью центнера динамита, стоял в пятидесяти метрах от въезда во двор Трейд-банка. Переулок был глухим и безлюдным, что позволяло свести к минимуму риск причинить вред ни в чем не повинным людям. Радиоуправление детонатором и приемник сигнала были усовершенствованы Дедом, который ввел в схему какой-то свой коронный дроссель, им самим же и намотанный на ферритовое кольцо, а потом слегка оплеванный, словно червяк для поимки крупной рыбы. Устройство было неоднократно испытано "всухую", продемонстрировав стопроцентный положительный результат при расстоянии между источником и приемником радиосигнала до пятисот метров. Танцор сидел в машине, стоящей задом к бомбе и лицом навстречу движению "Мерседеса" Председателя и двух джипов сопровождения. Сидел и напряженно ждал. Пока проезжали лишь банковские клерки средней руки. Нижнее звено уже вовсю трудилось, стуча по кейбордам, словно зайцы-барабанщики. Председатель должен был появиться последним. Таковы законы служебной драматургии: "Я -- начальник, ты -- дурак, поэтому я должен приезжать лишь тогда, когда с тебя сошло как минимум два пота". Справа на сиденье лежала заветная коробочка. Уже включенная, о чем свидетельствовал мигавший красный светодиод. Оставалось лишь нажать кнопку. На "Жигуле" Танцора были установлены ставропольские номера, а в руках он демонстративно держал атлас московских улиц, что не должно было вызвать подозрения у охраны. Обычный ставропольский чайник, а не обычный московский киллер. Танцор сидел и напряженно ждал, глядя на дорогу поверх атласа. Наконец-то впереди показался джип, прокладывавший своей широкой грудью путь узкому щеголеватому "Мерседесу". Прикрывал тылы широким задом еще один джип, такого же болотного цвета. Сердце застучало в груди громче работающего на холостых оборотах двигатели. Когда кавалькада, сверкнув затемненными стеклами, прошла мимо. Танцор убедился, что на "Мерсе" стоит номер Председателя. Осторожно опустил на колени атлас и взял в руки передатчик, напряженно всматриваясь в зеркало заднего обзора. Главное -- не делать резких движений. Иначе все пойдет прахом. Автомобиль-бомба был поставлен очень удачно. В трех метрах от него была большая колдобина, перед которой притормозил передний джип. То же сделали вторая и третья машины. Мимо бомбы джип прошел совсем медленно, километрах на сорока. Когда "Мерседес" был примерно в полутора метрах от точки "X", Танцора, пронзила совершенно идиотская мысль: "Надо же учесть время запаздывания радиосигнала, ведь он дойдет до детонатора не мгновенно!" И нажал кнопку. Однако все было сделано правильно. Потому что динамит лежал в багажнике, отчего взрывная волна была направлена навстречу "Мерседесу". Танцора ошеломило уведенное и услышанное. Черную машину с находившимся внутри Председателем подбросило вверх метра на два. Подбросило уже искореженную, с оторванными дверьми, без капота, уже пылающую. И тут волна достигла Танцора. Она была еще столь сильна, что стоящий на тормозах "Жигуль" кинуло вперед на полметра. Затем "Мерседес" рухнул на асфальт и превратился в бесформенную груду горящего металла. Вскоре рванул бензобак, разметав остатки машины по переулку. Джипы пострадали меньше. Они лежали кверху колесами, и из них потихоньку выбирались несомненно сошедшие с ума охранники. Переулок, словно первым ноябрьским ледком, был покрыт осыпавшимися из окон стеклами. "Это ничего, -- подумал Танцор, -- мэрия поможет, материально". Довольно быстро придя в себя, он поехал прочь. Что не могло вызвать ни малейших подозрений, поскольку вряд ли нашелся бы в Москве хоть один автомобилист, который не поступил бы точно так же. В ушах противно звенело. Видимо, небольшая контузия. Однако вскоре Танцор понял, что это звенит мобильник Чики, который он зачем-то всюду таскал с собой. Звонил Котляр, прекрасно понимавший, у кого сейчас находится трубка, бесследно исчезнувшая с места ликвидации зама по ликвидации. Котляр был взволнован: -- Ну вы, бля, козлы, суки, пидоры, гниды!.. Танцор прервал этот безобразный монолог: -- Мы, челябинские, вас всех зароем! Поэл, не? Ты следующий! АППЛЕТ 112. ТРУДНЫЙ РАЗГОВОР Следопыт курил, лежа в постели. И думал: на хрена и во имя чего? Во имя чего -- это было более-менее понятно. Ввязавшись в эту противоестественную сетевую игру, он из нищего и униженного мента превратился в весьма состоятельного человека, которому не нужно ежеутренне ехать через половину города на троллейбусе, бьющем в сырую погоду током, исполнять идиотские приказания примитивного майора, писать отчеты и рапорта, ждать очередной звездочки и все такое прочее -- бессмысленное и беспощадное по отношению к молодости и жажде самоутверждения. Теперь Следопыт, хоть и несколько рисковал жизнью, был предоставлен самому себе. И держал отчет исключительно перед самим собой. Ну, разве что, еще перед Танцором и Стрелкой. Но это были дружеские отношения, отношения людей, входящих в одну команду. И ничего постыдного в этом не было. Более того, он был как бы ответственен за жизнь старого ребенка -- Деда. А это было приятно. Потому что давало ощущение силы и зрелости. А вот с "на хрена" было довольно туманно. Тут Следопыт ощущал себя котом в мешке, которого несут то ли в виварий, то ли к реке, то ли на выставку рекордсменов породы. Понятие "игра" к тому, чем он сейчас занимался, не относилось никоим образом. Даже тараканы, участвующие в бегах, хоть и не знают об устройстве тотализатора, об ординаре и о двойных ставках, отчетливо понимают, что от них требуется как можно скорее добежать до финиша. А уж о лошадях и говорить не приходится. Это было даже не спасение собственной шкуры, на которую посягают банкиры, что было бы вполне в жанре. То есть ты дичь, на тебя охотятся, и ты должен продержаться как можно дольше. А лучше -- замочить всех, посягающих на твою драгоценную жизнь. Замочил и будь любезен, получи призовой чек с шестью нулями. Собственно, все примерно так и шло. До тех пор, пока Дед вдруг не извлек непонятно из каких информационных отстойников сведение о том, кого и в какой последовательности надо мочить. И данная последовательность была предопределена отнюдь не обеспечением безопасности их команды, а какими-то довольно туманными требованиями типа "надо сделать так, чтобы этот козел не успел сделать того-то и того-то". "Так дальше жить нельзя, -- думал Следопыт, прикуривая следующую сигарету. -- С этим надо что-то делать". Кто, кто мог хотя бы отчасти пролить свет на этот мрак? Дед? Дед -- невменяемый гений, который, может быть, и прекрасно все чувствует, но способен облечь эти чувствования только в лай, мяуканье, кваканье, завывание и рычание. Ведет себя, словно собака, увидевшая привидение. И тут Следопыта осенило -- Родионов. Рома Родионов -- любимец фортуны, разъезжающий на перламутровом "БМВ". Программист Рома, с которым они расстались при весьма печальных обстоятельствах. Но! Что, если Безгубый не врал перед смертью, и Рому умертвили и превратили в программоида? Если так же поступили и с ним, с бывшим лейтенантом Осиповым, ставшим программоидом Следопытом, то, значит, они могут встретиться. Могут встретиться и в том случае, если Безгубый врал, и каждый из них остался человеком. Если же один из них остался в живых, а другой сосканирован и стал виртуалом, то встреча невозможна. Следопыт вскочил и... Вспомнил, что Ромин телефон, записанный в мэйнфрейме, был уничтожен вместе со всей информацией. На пиратском диске московских абонентов сотовой связи Романа Петровича Родионова не было. Пришлось лезть в базу "Би-Лайна". То же самое. Не было абонента Родионова и на "Телекоме", и на "MTC". Следопыт начал соскальзывать в уныние. Значит, скорее всего, кто-то из них двоих убит, а второй жив. Пришлось заводить джип: и ехать в Крылатское, где в прошлом году он был в гостях у Романа. Не без труда, по памяти. Следопыт нашел: тот самый дом, с охраняемым по периметра забором:, Вошел в сторожку, вежливо, чтобы не обозлить охранника, сказал, что, к сожалению, запамятовал номер кварт