этой ситуации. Мол, все так живут, никуда не денешься, Люди берут пример друг с друга, стремятся наверстать упущенное. Живут по принципу: как бы не упустить, я не хуже других, надо и мне попробовать. И пробуют. И наверстывают. И спешат урвать кусок жизни. И получают в качестве расплаты страдание. И все это суета сует, и всяческая суета, и томление духа. Наилучший вариант (система, образ, способ) жизни должен быть открыт или изобретен выдающимися одиночками,-- говорит он.-- Такой первооткрыватель должен успеть проверить его на самом себе, как-то зафиксировать, передать его ученикам. Такой способ жизни должен стать образцом для подражания, должен очевидным образом доказать свои преимущества. Нужно время, чтобы число последователей Перво-открывателя возросло и чтобы они стали оказывать заметное влияние на окружающих. Нужно, чтобы этот образец выжил в борьбе с окружени-ем, чтобы его не задавила в зародыше среда. А среда-- миллионы людей, жестоких и беспощадных ко всему, что нарушает их привычный образ жизни, особенно к тому, что обнаруживает убожество его и пред-лагает нечто лучшее. Масса ненавидит всякие улучшения образа жизни, если они воплощаются в отдельных исключениях. Я признаюсь тебе: я изобрел такую наилучшую систему жизни,-- продолжал он дальше.-- Я следовал ей всю жизнь. И был счастлив. Надеялся прожить по ней до конца. Но... Но однажды в мою жизнь вторгся другой человек-- женщина. Я не устоял, женился. Полюбил свою жену беззаветно, всеми силами своей души, которые сберег в себе благодаря своей системе. Я доверился ей как дитя. И поверил в нее. И это была моя роковая ошибка. Через эту женщину внешний мир вломился в мою идеально организованную жизнь и разрушил мою систему до основания. В мою жизнь вторглись обманы и измены, лицемерие и ханжество, злоба и ненависть... Я ее боготворил, а она оказалась ничтожеством. И меня она низвела до уровня ничтожества. Сам видишь, что со мной стало. Один заурядный человечишка способен разрушить творение Бога! Так что уж говорить о способности миллионов на это. Берегись другого человека, если хочешь следовать своей систе-ме! Я потерпел крах,-- говорил он.-- А ведь такие первооткрыватели, как я, появляются раз в сто лет, а то, и еще реже. Я, может быть, был таким одиночкой в наш век. И, может быть, другого не будет долго-долго. А может быть, вообще другого не будет. А жаль... Я не стал говорить этому человеку, что другой первооткрыватель уже есть, так как во мне самом появился страх катастрофы. Меня может спасти лишь то, что я никогда не женюсь на моей Богине. Но ведь мир велик и людей в нем много.

БОГИНЯ

В газете появилась большая статья о советской балетной школе и о нашем городском балете. В центре статьи -- большая фотография моей Богини. Я вырезал ее из газеты и с тех пор постоянно ношу с собой. Говорят, ее уже включили в труппу театра и она уже выступает. Пойти в театр я не могу -- слишком дорого. Да и не так-то просто: билет можно купить только у спекулянтов. Я караулю ее у дома, но за ней теперь приезжают на машине. Иногда под утро. Я целыми ночами хожу под ее окнами в надежде увидеть хотя бы ее тень в окне. Я твержу давно забытые слова из старинных русских романсов. Пытаюсь, сам сочинить что-нибудь. Но у меня ничего не получается. У меня лишь щемит сердце. И от безысходной тоски я не знаю, что делать. И снова меня стала настойчиво посещать мысль о самоубийстве. Наступила осень, и дали новую квартиру. Она уехала в район для привилегированных персон нашего города. НЕИЗЛЕЧИМАЯ БОЛЕЗНЬ Для меня главной стала проблема: как суметь не любить женщину, а если любовь возникла, как ее заглушить и задушить совсем? Я давал советы другим людям на эту тему, попавшим в беду и желающим избавиться от мучительных переживаний, связанных с любовью к жен-щине. Не знаю, насколько мои советы были эффективны. Но я знаю зато вполне определенно, что я сам не могу справиться с этой страшной болезнью -- любовью. Мне понятно, почему это чувство превращается в болезнь. Но я не знаю, как лечить эту болезнь. Я перепробовал все средства -- безнадежно. Чем упорнее я борюсь с нею, тем мучительнее она становится. Тогда я решаю отдаться ей, капитулировать. Но она начинает мучить с удвоенной силой. Где выход? Выхода нет. Никакой компенсации и замены для оскорбленной, обиженной, обманутой, пре-данной, неразделенной любви в природе нет. Человек, не радуйся, ощутив в себе любовь! Вместе с нею приходит неизлечимое страдание. Неужели Антипод прав?! Неужели лишь идеологически обработанный человек может выработать иммунитет против этой болезни?! Тогда мир не стоит того, чтобы жить и чтобы ради него изобретать бессильную и никому не нужную религию. Бог слишком слаб для современного мира безумия, подлости, жестокости, разврата. Боже, дай мне силы дойти до предназначенного мне конца. Я капиту-лирую. ОТЪЕЗД АНТИПОДА Антипод закончил свой труд по идеологии и хочет везти его в Москву, в ЦК Партии. -- Идеи, родившиеся в провинции,-- сказал он на прощание,-- должны двигаться в столицу, чтобы стать социально значимым фактом. Мой труд породит такой рывок в идеологии, по сравнению с которым померкнет сталинская идеологическая революция. -- Но тебя там уничтожат,-- сказал я.-- Усовершенствование идео-логии есть прерогатива высшей власти. -- Я верю в прекрасное будущее коммунизма,-- сказал он,-- и пото-му готов пойти на любую жертву. -- К счастью,-- сказал я,-- твоя прекрасная коммунистическая утопия неосуществима. -- Почему же к счастью? -- удивился он. -- Если она осуществится, жизнь людей превратится в нестерпимый рай,-- резюмировал я нашу последнюю дискуссию. СОМНЕНИЯ Как бы выглядела библейская легенда изгнания из рая, если бы первые люди были русские? Примерно так. Эти первые люди были бы Иван и Марья. Рай был бы не в саду, а в винно-водочном складе. Бог разрешил бы Ивану и Марье пить все алкогольные напитки,кроме одного -- кроме водки. Змей явился бы соблазнять не Марью, аИвана, причем со стаканом водки. Изобрети любой обман, Хоть тресни, вылезь хоть из кожи, Но бог по имени Иван Душонки наши не встревожит. ВОЗВРАЩЕНИЕ Прошло несколько месяцев. Жизнь вошла в прежнюю колею. Об Антиподе не было ни слуху ни духу. Я опять начал понемногу лечить язвы, запоры, импотенцию, заикание и прочие недуги. СИЛЫ ПРОГРЕССА Он был начинающий пьяница. Скоро он станет неисправимым алкого-ликом -- я это предвидел с полной очевидностью. Я таких десятки встречал. Но он себя тогда так не воспринимал. Для себя он был студент университета, бывший вундеркинд и отличник, критически отно-сящийся к реальности и жаждущий ее улучшить. К нам он спустился с высот культуры, дабы познать народ и найти в нем силы, на которые он мог бы опереться в своей будущей реформаторской (если не револю-ционной) деятельности. -- Дальше так жить нельзя! -- орал он сразу же после первой стопки водки, нарушая наши неписаные законы: после первой стопки полагает-ся некоторое время помолчать, как перед дальней дорогой, затем скромно выразить восторг по поводу прелести бытия и сразу же переходить ко второй стопке. -- Надо же что-то делать! -- не унимался сей новичок. Мы с недо-умением смотрели на него. Почему дальше так жить нельзя? Можно! Как раз наоборот: именно так и надо жить. И по-другому нельзя. А что делать, это ясно без слов: повторить! Прошло всего несколько месяцев. Он куда-то исчез, и я уж было решил, что ошибся в своих прогнозах, что наше общество получило нового отважного борца за справедливость, за прогресс, за лучшие условия жизни и прочее. Но вот как-то под вечер я одиноко брел в самом грязном и алкогольном районе города. Путь мне преградило типичное для этих мест существо и предложило "скинуться"... Это был он. -- Я,-- сказал он,-- с головой окунулся в изучение всех мыслимых вариантов программ преобразований. Вывод, к которому я пришел, ошеломил меня. Оказывается, наши власти стремятся осуществить самые наилучшие проекты улучшения жизни людей, но даже у них ничего не получается. Так что же могут сделать одиночки-идеалисты вроде меня? На все нужно время. Даже на ничтожный шаг вперед в эволюции нашего общества требуется целая эпоха. И жертвы, жертвы, жертвы. Так стоит ли игра свеч? Все суета, все суета сует и томление духа-- вот мой окончательный вывод. Мы,-- продолжал он,-- суть всего лишь форма материи на самом деле, и вся наша тоска по некоему смыслу жизни и целям есть лишь праздное томление духа и ничего более. Что такое цель жизни и смысл жизни? Всего лишь одно из средств распределения людей по уровням, ролям, ячейкам, органам общественного организма и одно из средств распределения жизненных благ. В людей вселяют эти штучки в процессе воспитания и образования, и они благодаря этим штучкам сами делают все то, что необходимо для целостности общества и его суще-ствования как целого. А ничего другого для вашего "что-то" нет. Ничего святого нет и не будет. Ты говоришь-- Бог, религия (это-- ко мне). Богу в нашей жизни места нету. Где ты его поместишь? В этой заплеван-ной забегаловке? В советских конторах? На заводах? -- В душе,-- робко заикнулся я. Он промолчал, допил свою долю, плюнул и ушел. Душа-- что это? Это то, куда все стараются плюнуть, что все стараются растоптать. Это открытая рана, каждое прикосновение к кото-рой причиняет боль. -- Кончай свою божественную миссию,-- сказал я себе, оставшись один.-- Бог есть тоже суета сует, и всяческая суета, и томление духа. Плюнь на все, как это делают все, и жди конца. И все! БОГИНЯ -- Хватит терзать себя,-- говорю я себе решительно.-- Что она на самом деле такое? Примитивная девчонка. Начинающая потаскушка. В перспективе жадная, злобная и завистливая ведьма с жилистой шеей и мощными, как у кенгуру, ногами. И ко всему прочему ты ей не пара, хоть ты и Бог. Ей нужно нечто более полезное, на худой конец заведующий комиссионным меховым магазином. Кстати сказать, он один из богатейших людей в городе. Уже пять раз женился. Разводясь, оставляет бывшим женам квартиры, дачи и машины. Итак, с этой минуты я вычеркиваю Ее из своего сознания и сердца, начинаю спокойно спать по ночам и проявлять здоровый интерес к другим женщинам. И ВСЯЧЕСКАЯ СУЕТА Он известный в городе артист. Красавец мужчина... был когда-то. Но сейчас он преждевременно постаревший развратник. Но жалуется он не на потерю сил и не на внешние признаки старости, а на потерю памяти. Сколько тысяч ему аплодировали! А он не может вспомнить ни одного случая конкретно. Баб у него перебывало -- пойди сосчитай! А воспро-извести в воображении хотя бы одну встречу в деталях никак не может. А ведь он артист! Сколько съедено, выпито, видано! И как будто ничего не было. Пусто. В чем дело?! Он готов заплатить большие деньги, лишь бы я вернул ему способность воспроизводить в памяти прожитые удовольствия. Иначе зачем все это было? Пил, жрал, гулял, бедокурил для того, чтобы вспомнить было что. А вспомнить-то, оказывается, нечего. Что это-- его личная болезнь или общее правило? Если болезнь-- лечи! Он платит. Если общее правило, почему он не знал раньше, почему ему никто не говорил об этом? Этот человек не единственный в моей практике, дающий повод и материал для размышлений на тему об отношении памяти и реально-сти. Оказывается, и тут есть свои законы, неподвластные людям. И тут есть своя мера. Если мера нарушена, за это приходится расплачиваться. Есть, например, нижняя граница удовольствий и верхняя. Если наруше-на верхняя граница, то начинает действовать такой закон: чем больше имеешь, тем меньше запомнится, тем бледнее и абстрактнее воспомина-ния, тем меньше удовольствия от припоминания. Упомянутый выше артист-- характерный пример этому. Вылечить его невозможно. Он обречен на состояние внутренней опустошенности и озлобленности, на стремление иметь еще больше. Но возможности его сокращаются. Хронический алкоголизм и наркотики -- вот что его ждет. Впрочем, уже не ждет, он уже катится по этой дорожке. Через год, максимум через два он "загнется". Я это прочел в его взгляде. ПРИТЧА О МУДРОСТИ Он вошел в храм, и ученики обступили Его. -- О, Учитель! -- воскликнули они.-- Скажи, как нам быть? Мы сожрали и выпили по тридцать рублей, а собрали наличными всего трешку. Нас ведь в милицию заберут, это чревато последствиями. -- О, дети мои,-- сказал Он.-- Из любого положения есть выход. Идите в туалет. Там, в коридоре, слева, есть окно. Через него вы можете избежать опасности. И ученики вняли Его словам. И покинули храм, сохранив трешку. И явилась разъяренная официантка. -- А кто будет расплачиваться?-- возопила она. Потом явился директор храма. -- А кто будет расплачиваться? -- возопил он. Наконец явился милиционер. -- Кто-то должен расплачиваться,-- спокойно, но строго сказал он.-- Придется тебе, Лаптев, платить. Больше некому. Сейчас вот составим протокольчик, и... -- Я его знаю,-- сказал разочарованный директор.-- У него нет ни гроша. Дай ему пару раз по морде, чтобы неповадно было, и вышвырни вон. -- Хватит и одной оплеухи,-- сказала подобревшая официантка.-- Он же ни при чем, он же только что пришел. ПОСЛАНИЕ БОГИНЕ Любить тебя, Пусть не любимым быть тобою,-- Вот мой теперь Единственный завет. Все остальное-- Суета сует. Все остальное я сдаю без боя. БОГ И ЦЕРКОВЬ В нашем городе всего одна действующая церковь, а число людей, обслуживающих ее и живущих за ее счет, не меньше, чем до револю-ции, когда в городе было больше двадцати церквей. Действующих, разумеется, тогда недействующих церквей не было. Есть даже епи-скоп, чего не было до революции. Этот факт говорит о том, что в советских условиях даже церковь существует как типичное совет-ское учреждение, по тем же общим социальным правилам. Среди моих пациентов попадаются верующие люди и даже церковные деятели (включая попов и самого епископа). Любопытно, советские церковные начальники страдают теми же болезнями, что и советские партийные и государственные чиновники, а также прочие лица, занимающие более или менее высокие или выгодные посты (заведующие магазинами, например). Одного из высших лиц местной церковной иерархии я лечил от импотенции (зачем ему сексуальные способности?!), а друго-го-- от хронического алкоголизма. Но не это самое интересное в моих наблюдениях. Большинство моих пациентов -- атеисты в традиционном смысле. Они не признают существо-вание Бога, не посещают церковь, не соблюдают религиозные обряды. Но в моем смысле они часто веруют сильнее, чем традиционно верующие. Они переживают состояние веры. Они при этом верят в меня, как в Бога. Верующие в традиционном смысле поддаются этому моему воздействию с трудом, с гораздо меньшей силой или совсем не поддаются. У них состояние веры привычное, но слабое. Именно потому, что привычное и постоянное. Мое открытие в этой связи состоит в следующем. Современный человек, атеист по убеждениям, может развить в себе способность приходить под влиянием таких людей, как я, или сам приводить себя в состояние веры, причем более сильное, чем традицион-но верующие люди. Лишь немногие религиозные фанатики прошлого могли достигать очень высокого уровня состояния веры (одержимости). Я уверен в том, что очень многие люди нашего времени, особенно высокообразованные и с тонким интеллектом, могут при желании дости-гать этого уровня. В моей практике встречались случаи, когда даже партийные работники высокого ранга приходили в состояние исступлен-ной веры. Если бы можно было заснять на кинопленку и записать на магнитофон то, что творилось с самим Сусликовым, когда я лечил его от официально неизлечимой болезни, вы бы не поверили в реальность этого. Мне приходилось даже сдерживать его. Он, например, хотел тайно окреститься. И мне стоило труда отговорить его от этого. С одним высокопоставленным попом у меня состоялся такой разго-вор после сеанса. Он спросил меня, почему я, человек глубоко религи-озный (он в этом уверен), не посещаю их церковь. Если я хочу, сказал он далее, он мог бы мне устроить встречу с самим епископом. -- Вы, конечно, читаете газеты и слушаете заграничные радиостан-ции,-- сказал я.-- И знаете, что наш Генсек, посетив одну европейскую страну, отказался встретиться с руководителем компартии этой страны. "Левые" на Западе возмущались. А напрасно. Негоже главе великого государства посещать главу малюсенькой западной компартии, которая сходна с нашей компартией лишь по названию. Я творец новой великой религии, и негоже мне делать визиты к деятелям религии, лишь словесно сходной с моей. Поп сказал, что я шизофреник и параноик. Я пожал плечами. -- Ты, сын мой,-- сказал я, уходя,-- здоров. А кто есть я, не твоего ума дело. ИСКУШЕНИЕ Бесконечная осень наводит тоску. Дождь и снег. И не видно просвета. Убежать бы, как деды, бывало, в Москву, Чтоб погреться лучами прошедшего лета. Однажды пригласили меня в одну компанию рассказать о моей системе жизни. Среди собравшихся был серый (таким было мое вос-приятие его) человек. Слушал он меня очень внимательно. После моей лекции он спросил разрешения проводить меня. -- Ты, парень,-- сказал он,-- цены себе не знаешь. Да с такими способностями, как у тебя, деньги лопатой загребать можно. Только не в этой провинциальной дыре. Тут дураков не так много осталось. Надо в столицу подаваться. А там!.. Я сказал, что мне о столице и думать нечего, что я каждую минуту могу быть изгнан и из этой "провинциальной дыры" куда-нибудь в еще большую глушь, что у меня нет прописки, да и паспорта нет. -- Вот и хорошо,-- сказал он.-- Паспорт твой мы выкупим, прописку организуем, это пустяки. И командировку в столицу устроим. С научны-ми целями. Не придерешься. В столице устроим временную прописку. Если не в самой столице, так около нее. Это, конечно, недешево и непросто. Но нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять. Ты пока погуляй тут. А я наведу справки, прощупаю почву. И потом дам тебе знать. Будь готов в любую минуту. Предложение Серого привело меня в смятение. Христос ведь тоже появился в провинции. Лишь в конце своего пути он подался в столи-цу-- в Иерусалим. Он знал, чем это для него кончится. Но не уклонился от своей судьбы. Неужели и мне суждено то же?! А если то же, уклонюсь ли я от этого пути? Не насилуй судьбу-- таково мое правило. Но у меня есть и другое: не уклоняйся от своей судьбы! Ясно, если Серый появится и его предложение окажется реальным, я поеду в Москву. Только там мое учение может пробиться к свету. А здесь, в нашем провинциальном болоте, оно обречено на прозябание, насмеш-ки и забвение. Здесь я начинаю тупеть. Хотел бы я знать, что думал и переживал Христос, принимая решение двигаться в Иерусалим. Впрочем, ему было проще. Он уже имел за собою долгую историческую традицию. Он следовал пророчествам Ста-рого завета, сознательно направляя свою жизнь по этому руслу: ему нужно было, чтобы эти пророчества сбылись. А я? Ничего аналогичного Старому завету у меня за спиною нет. Никаких пророчеств, на которые я мог бы опереться психологически. Никаких прецедентов, никаких образцов для подражания. Я сам должен все изобретать заново. Хотя о чем ты говоришь?! А разве Христос не есть для тебя образец для подражания?! Разве твоя судьба не есть повторение его судьбы?! И разве ты не знаешь заранее, чем кончится для тебя Москва?! При встрече я рассказал Серому о моих сомнениях. Он рассмеялся. -- Не берусь судить насчет пророчеств, ибо я книжек вообще не читаю,-- сказал он.-- Но что касается образцов для подражания и предшественников, то тут ты глубоко заблуждаешься. Если бы ты узнал, сколько всякого рода жуликов ежедневно вливается в Москву (в том числе учителей праведности вроде тебя), ты бы немедленно отрекся от всех своих притязаний. К счастью, ты наивен и невинен, как младенец. Приедем в Москву, я тебя повожу по судам. Ты увидишь, что каждую неделю там судят по крайней мере одного исцелителя, чудо-творца, наставника. -- Если так,-- сказал я,-- зачем же нам лезть на рожон? -- Я же говорю, что ты наивен,-- сказал Серый.-- Все зависит от организации дела. Если дело хорошо организовать, вероятность провала сводится почти к нулю. Эти провалившиеся чудотворцы -- дилетанты, не знающие законов бизнеса в советских условиях. Всякое дело надо делать на профессиональном уровне, и тогда все будет о'кей. Понял? Я ничего не понял. Но спорить не стал. Хотя Бог -- явление провинциальное, но лишь в столице он может быть отвергнут и наказан, то есть признан, Я согласился. Мысль о переезде лишила меня сна и покоя. Я металсяпо городу в ужасе от того, что мне... не с чем и не с кем прощаться! Все знакомое. И все чужое!! Пока я тут, я нужен многим. Но если меня не будет, я не буду нужен никому. Бог должен быть тут, чтобыбыть нужным. И если в нем не нуждаются, значит, его здесь нет. Устав от проблем небесных, я переключилсяна проблемы земные. Я только теперь заметил, как здорово изменилсянаш город за послед-нее время. Сколько автобусов! Сколько машин!Какие дома выросли! И люди одеваются!.. Раньше так только по праздникам одевались. Все-таки цивилизация есть благо!

ПРОЩАНИЕ С НАЗАРЕТОМ

Лишь только открываю рот, Как уж предвижу наперед Я ваше возраженье. А мне на это наплевать, Ведь все равно околевать, Будь или нет решенье. Я тут ничей не дорожу. От вас совсем я ухожу. Прощай же, Галилея! Я вам серьезно говорю: Пусть в одночасье там сгорю, Чем здесь истлею. Эй, барабаны! Громче дробь! Пусть всех тут хватит оторопь! Гремите, трубы! Я чуть прищурю лишь глаза, Чтоб не видна была слеза, Да стисну зубы. Мне ваши улицы узки. Мои горячие мозги Кипят идеей. Я ваши рамки перерос. И разрешу я свой вопрос Лишь только в Иудее. Пускай на верную беду Я ни за что про что иду. Пусть против тело. Мне ваши болеет лечить, Мне вас банальностям учить Осточертело. Я про себя "Благодарю!" Шепчу небесному Царю, Егове, Саваофу. Благодарю, что он мой путь Направил не куда-нибудь, А прямо на Голгофу. Прости-прощай, моя мечта, Тебе, я знаю, не чета Случайная помеха. Скажи последнее "Прости!" Тому, кто избран крест нести, Хоть ради смеха. Тебе я предан до конца. Пусть без златого ты венца, Пусть даже не княгиня, Пусть я не дон, а просто шут, Пока иду, пока дышу, Будь мне Богиня! Хоть я отпетый шарлатан. Но не такой уж я чурбан, Сам знаю-- Бога нету. Приемлют только питухи Мои шутливые стихи За чистую монету. Не верят даже старики, Что я природе вопреки, Как некогда Иисусе, Земному подведя итог, В небесный свой златой чертог Из праха вознесуся. Нет за душою ни шиша. Глядите, вот моя душа, В ней нет просвета. В ней нет замка. В ней нет ключа. В нее заходят, не стуча, Уходят без привета. Итак, я затыкаю рот. Теперь у вас, наоборот, Не будет возраженья. К чему излишние слова? От них лишь пухнет голова. Даешь сраженья! ВЪЕЗД В ИЕРУСАЛИМ Въехал в столицу я не на осле, как Христос, а на скором поезде. Впрочем, историческая аналогия до некоторой степени была выдержа-на. Осел в этом событии все же присутствовал: это был я сам. Покинуть привычные места и расстаться с привычным образом жизни! А ради чего? Ради одной лишь исторической аналогии? Мне было очень тоскли-во, когда мы с Серым брели по переполненным людьми улицам Москвы, толкались в метро, ждали очереди в кафе. В моем родном городе я был примелькавшейся фигурой. Меня многие знали лично. Мой библейский вид был там все-таки большой редкостью. Мои конкуренты были либо лысы, либо низкорослы, либо имели жиденькие бороденки и гнилые зубы. То, что они жулики и шарлатаны, было видно за версту. И все они были малограмотны, косноязычны, алчны, злы и завистливы. Когда я совершал свое очередное турне по своим владениям, я привлекал к себе всеобщее внимание. Хотя меня одни принимали за собравшегося эмигрировать еврея, другие -- за цыгана, третьи -- за загримированного известного актера, но никто за того, кто я был на самом деле, то есть за Бога,-- все равно это было внимание. А в Москве таких красавцев оказалось пруд пруди. Даже уборщицы в забегаловках к ним привыкли и не бросают вслед презрительное и шипящее: "Шляются тут всякие!" Правда, я был вполне на столичном уровне, а может быть, и превосхо-дил столичных конкурентов, но не настолько, чтобы выглядеть выдаю-щейся исключительностью. Я сник, скис, завял и поблек... Серый поселил меня не в самой Москве, а в ста километрах от нее, в маленьком поселке. -- Это даже лучше,-- сказал он,-- Дешевле и проще. На работу будешь ездить в Москву. Так многие тут делают. Причем каждый день ездят. А ты будешь ездить лишь пару раз в неделю, как профессор. Поселил он меня в малюсенькой комнатушке в домике одинокой вдовы средних лет. -- Придется иногда на эту старую калошу потратиться,-- предупре-дил он.-- Тут уж ничего не поделаешь. Хочешь быть святым -- терпи. Впрочем, она не такая уж и старая. А наши бабы сексом не избалованы. Так что она может оказаться куда лучше многих молодых девочек, познавших разврат с малолетства. К тому же это тебе нужно для тренировки. Я ведь тоже когда-то учился. Помнишь: если какой-то орган тела не упражняется, он отмирает? Ну, обживай новое место. Через пару дней я приеду. Серый, по всей вероятности, был троечником в школе или второгод-ником. Неупражняемый орган действительно отмирает. Но это происхо-дит в ряде поколений. На это нужны десятки и сотни тысяч лет. А много ли лет у меня в запасе? И произведу ли я на свет другое поколение? После ухода Серого ко мне вошла хозяйка, вихляя мощными форма-ми и сияя железно-золотыми зубами. "Все-таки прогресс,-- подумал я,-- имея в виду железные и золотые зубы. У наших предков зубы просто выгнивали. Или их выбивали им собратья и начальники. Любо-пытно! На всех старых портретах люди изображены с закрытыми ртами. Почему? Скорее всего потому, что зубы были испорчены. Думаю, что многие красотки прошлого ходили с гнилыми зубами и целоваться с ними было не очень-то приятно. -- Снял хотя бы ботинки,-- сказала Хозяйка беззлобно (я одетый валялся на койке).-- Да и штаны тоже. Зачем зря мять костюм? Я промолчал. А про себя подумал, что первый шаг в нашей любви с первого взгляда сделан. Потом Хозяйка осудила "нынеш-нюю молодежь": ребят-- за длинные волосы и бороды, а дев-чат-- за короткие волосы и брюки. Потом она все-таки согласи-лась, что некоторым бороды идут. И брюки тоже идут стройненьким девочкам. -- На мою задницу,-- призналась она, втайне гордясь ею,-- брюки ни в какой Европе и Америке не сыщешь. Там таких задниц нет. Там все бабы костлявые. Хозяйка еще что-то бормотала, а я уже уснул. "Столица,-- подумал я,-- а такой дремучий провинциализм". Под утро мне приснился Антипод. -- Меня,-- сказал он,-- изолировали, как только моя рукопись попала в ЦК. Но я не ощущаю себя побежденным. Сам тот факт, что сначала изолировали меня, а не тебя, говорит о том, что я опаснее. Значит, будущее за мною. -- Согласен,-- ответил я.-- А что такое будущее? Никакого будущего реально нет. Будущее есть безнадежная мечта неудачников, знай это! РОЗОВЫЙ Серый появился через пару дней, как и обещал. Надо отдать ему, должное: он точен и правдив. У меня зародилось доверие к нему. Мы поехали в Москву поговорить с "одним дельным человеком". Дельный человек показался мне в отличие от Серого розовым. Между Серым и Розовым состоялся такой разговор. -- Сейчас вся интеллигенция свихнулась на йоге. Кое-кто на этом неплохо зарабатывает. А этот вот тип (кивок в мою сторону) свою собственную йогу изобрел. Нашу, советскую. И, между прочим, получше заграничной. А разбазаривает свою систему всем, кому не лень. И зада-ром. -- И ему верят? -- Нет, конечно. Потому что бесплатно. И организации никакой. А если организовать дело как следует и денежки брать, поверят. За свои деньги во что угодно поверишь. Нужен основной капитал. Снять поме-щение. Взятки-- надо же официальное разрешение получить. Лекции отпечатывать. Литературу закупить для впечатления. А она у спекулян-тов сумасшедших денег стоит. Кое-какой спортинвентарь. Наглядные пособия. Этого кретина... не обижайся, друг, это я любя... надо быть кретином, чтобы такие мысли всякой шантрапе задаром отдавать!.. Его надо в божеский вид привести. Тылы обеспечить. Да и штат кое-какой потребуется. -- Что же, замысел стоящий. Есть встречное предложение. Сейчас модно голодать для здоровья и красоты. В нынешних условиях продо-вольственных затруднений идея голода как могучего средства прогресса во всех отношениях пришлась весьма по душе властям. Во всех газетах-- статьи на эту тему. Институты и больницы специальные создали. Теории повыдумывали. Голод есть путь к изобилию! Голод есть путь к долголетию! Голод есть залог здоровья!! Каково? Под этим соусом и нам надо провернуть нашу школу доморощенной рязанской йоги. Это будет в духе времени и партийной установки. Разрешение получить легче. А тебе, Учитель, партийное поручение: в две недели выдумать марксистскую теорию голода. Стукачей вам не избежать, так что в каждой лекции должен быть кусок из этой теории! Понял? Ну что ж, считайте, что договорились. Выпьем за первую отечественную школу соцйоги! БУДДИЗМ И МЫ Советуешь ты нашей русской рвани В буддизм податься и застыть в нирване. Но мы не йоги, а, увы, Иваны. Нам дорасти бы до обычной ванны. Я признаю, что в буддизме есть кое-что верное и полезное. Но в общем и целом я его отвергаю, и главным образом потому, что буддизм отвергает существование "я" или призывает уничтожить его на том основании, что его нет. Моя система исходит из "я", предназначена для "я", защищает "я" и развивает его до предела. Она, увы, совсем не йога, а скорее антийога. УЧИСЬ У УЧЕНИКОВ СВОИХ
Я сказал Серому, что такой поворот дела мне не очень-то нравится.
-- А ты думаешь, нам нравится возиться с твоими идеями? -- спросил он.-- Чего ты хочешь? Проповедовать свое учение. Мы тебе предоставляем эту возможность. Но не ради твоих дурацких идей (у нас своих идей в избытке), а ради денег. Мы и не скрываем этого. Так что все вроде бы по честному. Имеешь ты другую возможность публично проповедовать? Нет, конечно. Так что у тебя другого выхода нет: только участвуя в мошеннической проделке, ты можешь нести миру Свет и Чистоту. Только через Грех лежит путь к Святости. Уверяю тебя, если бы ты узнал всю правду об условиях деятельности Христа, ты нас счел бы непорочными ангелами. Одним словом, хватит ныть. За дело! Вот тебе деньги. Купи приличную одежду. Отмойся как следует. Белье поменяй. Волосы и бороду подправь. И мой их иногда-- эффектнее будешь выглядеть. Чем красивее Учитель, тем успешнее проповедь. Христос наверняка был красивый мужик. Не зря же его бабы любили. Ты должен на высоте держать марку нашей фирмы. Понял? Большин-ство твоих учеников будут, как и у Христа, бабы. Многие из них (если не все) захотят переспать с тобой. Не рыпайся, это естественно. Не подкачай! Для этого ты должен хорошо питаться. Я знаю подоплеку сборищ такого рода: секс, секс и еще раз секс. Ничего страшного в этом нет. Уверен, что Христос этим путем гораздо больше влиял на людей, чем во время благопристойных лекций. Как у тебя по части секса? Я тебе дам кое-что почитать. Фотографии посмотреть дам. Это дело, брат, серьезное. Бабы в таких случаях рассчитывают на высокий уровень квалификации. Хотя не мне тебя учить этому делу. Ты же лечишь от импотенции. Слух был, что ты все партийное руководство области обучил современным западным методам секса. Верно? В лекциях этот аспект учения постарайся тоже осветить. Свяжи это с голоданием. Секс голодающих -- чем плохая тема для лекции? После такой лекции число учеников удвоится, пари держу!.. СГОВОР Серый встретил меня на вокзале с молодым парнем, который пред-ставился как сотрудник нового научно-исследовательского института Академии медицинских наук, созданного специально для изучения явлений, которые еще не так давно отвергались совсем или критикова-лись как проявления буржуазной идеологии. В институте есть специаль-ная лаборатория лечения голодом. Заведует лабораторией кандидат наук, который готовит докторскую диссертацию. Парень-- его асси-стент. Мы отправились в ближайший ресторан. Заказывал Серый. И рас-плачивался он же. Ассистент предложил нам сотрудничество. Лаборато-рия дает нам документы, необходимые для официального разрешения на открытие "школы" или "курсов", аренду помещения, приобретения оборудования и найма сотрудников. Мы же, со своей стороны, работаем под контролем лаборатории. Не пугайтесь, контроль -- чистая фик-ция. Делайте что хотите. Это необходимая формальность. И, конечно, плата за услугу. Просто несколько сотрудников лаборатории (заведую-щий, он, Ассистент, кое-кто еще) будут числиться у нас на полставки, получая формально чисто условную мизерную плату. Для отчетов. Ну, сами понимаете, плата фактическая... Допустим, пятьсот рублей заве-дующему в месяц, двести пятьдесят-- Ассистенту, двести пятьде-сят-- "кое-кому" еще. Кроме того, Ассистент будет посещать иногда мои занятия... Это нужно для диссертации заведующего. Само собой разумеется, если мои лекции будут отпечатаны, они получают их в первую очередь. Перед печатанием они будут просматривать. Не исключено, что заведующий будет фигурировать в них как научный консультант. Или... Но это потом, в рабочем порядке решим. Упившись, Ассистент рассказал нам, что из себя представляет их "шарашкина контора". Сплошное жульничество. На этом фоне то, что создавали мы, выглядело чистейшей, честнейшей и высочайшей наукой. -- Но,-- сказал Ассистент,-- и у нас есть кое-что, заслуживающее внимания. Только это между нами. Есть секретная лаборатория. Специ-ально для высших лиц. Там такие штучки вытворяют, что лучше об этом не говорить. Этот "кое-кто"-- оттуда. Будьте с ним осторожны. Нет, доносить не будет, это не его дело. Стукачей у вас будет и без него достаточно. Его задача-- установить, чем можно попользоваться в их лаборатории. Предупреждаю! Если заметит что-то стоящее, пишите пропало. Так что, ребята, занимайтесь шарлатанством, задуряйте голо-ву, мистифицируйте, хохмите. Но чтобы ничего серьезного. Поняли? После этого разговора настроение у меня совсем упало. Ничего серьезного!.. А как это сделать? Жульничать и притворяться я не умею. Я могу действовать только искренне, честно и серьезно. Я же Бог, а Бог не умеет обманывать и мошенничать. -- Не унывай,-- сказал мне Серый.-- Эту сторону дела я беру на себя. Тут я профессионал. Твое дело -- лечи, учи, спасай, помогай. Без всякой подделки! Мошенничество лишь тогда приносит успех, когда оно основывается на прочном базисе серьезности, честности, правды. По-нял? Это, брат, аксиома всякой крупной общественной деятельности. Я слушал все это и спрашивал себя: кто тут Бог? Кто Учитель? Кто сопливый недоучка, наивный щенок, жалкий провинциал? Попади Хри-стос в лапы таких "учеников", не было бы западной цивилизации. УЧЕНИКИ -- А где мы найдем учеников? -- спросил я Серого после того, как были выполнены все формальности с арендой помещения (актовый зал в школе) и приобретены самые необходимые пособия.-- Не давать же объявление в газете и по телевидению! -- В этом нет надобности,-- сказал он.-- Через неделю у нас отбоя от учеников не будет. Главное-- найти первых энтузиастов; А они раззвонят о нашей школе на всю Москву лучше всякой рекламы,-- неоспоримое преимущество нашего образа жизни перед западным. Не-скольких учеников нам поставит Ассистент. У меня есть знакомые, работающие в различных учреждениях Москвы. Я уже дал им нужную информацию. В ближайшую субботу должны сказаться результаты. Через пару недель человек тридцать наберется. А через месяц будет по крайней мере триста желающих. Проверено на опыте предшественников! Серый оказался прав. Через десять дней набралось пятьдесят чело-век для первой группы. -- Превосходно,-- констатировал Серый первый успех,-- Через ме-сяц мы покроем все расходы по организации фирмы и начнем качать чистую прибыль. ПРОГРАММА ШКОЛЫ И ШТАТЫ Полный курс Школы должен состоять из теоретических занятий (лекций), практических занятий (показ упражнений), индивидуальных консультаций и сеансов. Для теоретических занятий я получил двух ассистентов (младших научных сотрудников одного научно-исследова-тельского института Академии наук). Задача их -- запись и перепечатка моих лекций, составление списка рекомендуемой литературы, консульта-ции по моим лекциям и также по литературе, а также ассистирование мне во время частных консультаций и сеансов. Для практических занятий мы наняли двух студентов циркового училища (парня и девуш-ку). Занятия строились так. Раз в неделю я должен читать теоретиче-скую лекцию. Затем проводить практические занятия, упомянутые студенты по моим указаниям будут показывать ученикам нужные упраж-нения и учить делать их самим. Раз в неделю я буду приезжать для личных консультаций и сеансов. В зависимости от особенностей пациен-тов (а это будут не только ученики, но и просто случайные люди, услыхавшие что-то о Школе) мне будут помогать все упомянутые ассистенты, которых я должен инструктировать специально. Школа еще не начала функционировать, а штат сотрудников достиг двенадцати человек. -- Хватит,-- сказал я Серому.-- Цифра символическая. Помните, что уже среди двенадцати верных апостолов Христа один оказался предате-лем. -- Чудак,-- засмеялся он,-- теперь не те времена. Не успеет отзве-неть будильник, как все твои ученики без исключения предадут тебя. Но не бойся! Предательство в нашем обществе тоже имеет свои законы. Мы еще имеем достаточно времени, чтобы взять то, что предназначено не Богу, а Кесарю. Как меняются времена! В те времена мои ученики предали бы меня до петушиного крика. А тут-- звон будильника! Чувствуете разницу? Петух-- от Бога, а будильник-- от Дьявола. Как видите, и тут мое положение много хуже, чем у Христа. НАЧАЛО ШКОЛЫ К первой лекции меня тщательно подготовили. Серый привел меня в какую-то московскую квартиру, где я принял ванну, сменил белье, надел новый костюм. Потом он повел меня к самому модному парикма-херу, и тот из моей всклокоченной бороды и гривы перепутанных волос сделал чудо красоты. -- Если бы я был кинорежиссером,-- сказал парикмахер, любуясь своей работой,-- я бы специально для тебя написал сценарий и поста-вил бы фильм о Христе. Уверяю тебя, ты сразу стал бы одним из самых знаменитых актеров в мире. Миллионером!!. Серый сказал, что это неожиданное мое превращение в голливудского красавца Христа может нам здорово повредить. Надо уровень красиво-сти несколько снизить. Впрочем, это произойдет само собой. Такую красоту надо беречь и холить. Не будешь же ты каждый день мыть и расчесывать свои локоны?! После парикмахера мы пообедали в