задания в качестве сотрудника государственного учреждения и регулярно проводить рабочее время в деловом коллективе, он не замечал того, что был воспитан как коллективист и как труженик. Потеряв работу, он лишился двух самых главных факторов своей жизни, а именно - коллектива и труда на благо общества. Какой бы ни был коллектив и как бы ни работали его члены, это был все-таки коллектив и это был все-таки труд как часть общего труда. Не идеологические помои и не лживая пропаганда делала людей коммунистами в смысле основ психики и поведения, а именно трудовая деятельность в качестве членов коллектива. Чернов читал статьи и слушал речи проповедников рыночной экономики, т.е. фактически капиталистического пути развития страны, и никак не мог понять того, почему эти люди с такой легкостью отказывались от величайшего завоевания коммунизма, - от гарантированного труда в рамках государственных коллективов. Вот один автор пишет, что переход к рыночной экономике будет иметь неизбежным следствием безработицу в стране в целом -до 30 миллионов безработных. Автор уверяет, что безработные будут получать пособие по безработице. Сомнительно, что такое пособие будет и будет достаточным для жизни. Но пусть будет. Оно не устраняет главного - того, что миллионы людей потеряют коллективы и целесообразный труд на благо общества. Заставить бы самих проповедников такой жизни побыть без работы хотя бы с год! Интересно, что бы они тогда запели? Гибель Горева Покончил с собой Горев, выбросившись из окна. Эту страшную весть сообщил Чернову Солдат. Чернов несколько дней был в шоковом состоянии, не отдавая себе отчета в том, что он говорил и делал в эти дни. Он ранее даже не подозревал о том, какими прочными нитями его жизнь была связана с жизнью его собрата по несчастью. С Горевым из его существа ушло что-то настолько значительное, что он вдруг почувствовал себя совсем опустошенным. Как будто из него вынули некий духовный скелет, и он как духовное существо превратился в пустую оболочку, в бесформенную кучу тряпья. Организацию похорон взяли на себя Солдат и Остряк. Горева сожгли в крематории. На похоронах присутствовало немногим более десяти человек - его близкие друзья и несколько незнакомых пропойц, которые рассчитывали на даровую выпивку. Их расчеты не оправдались, и они ушли, ругаясь последними словами. Каждый из провожавших Горева в последний земной путь, сказал о нем несколько слов. Самую длинную речь неожиданно для всех и для самого себя произнес Чернов. - Бывают личности, - сказал он, - которые аккумулируют в себе все то, что принято считать выдающимися событиями эпохи. О таких личностях пишут книги, их именами называют города, им ставят памятники. Но бывают личности, которые аккумулируют в себе несчастья эпохи. О них не пишут книги, именами их не называют города, им не ставят памятники. О них молчат, как будто их не было совсем. Такой личностью был наш безвременно ушедший из жизни друг Андрей Иванович Горев. Он появился на свет как одна из первых жертв холодной войны, гонки вооружений и научно-технического прогресса. У него не было семьи. Не было беззаботного детства. С первых дней жизни была детская казарма для инвалидов от рождения. Он не знал материнской ласки и отцовской дружбы. Он в детстве и юности прошел через такие круги ада, до каких не додумался даже гениальный Данте. Он мог стать образцовым мужем и отцом. Ему не дано было это. Он как исследователь и изобретатель мог стать гордостью русского народа. Ему не дали стать таким его соотечественники, его коллеги и сослуживцы. Он мог стать великим учителем нравственности для своих сограждан. Его роль низвели до уровня собеседника нескольких друзей и лечителя душ нескольких пропойц и инвалидов. Его заставили всей своей сознательной жизнью расплачиваться за мерзости брежневской эпохи. Он, нисколько не повинный в кошмарах и преступлениях перестройки, оказался одной из первых жертв ее. Лучший работник своего учреждения, отдавший ему свой ум и талант, он остался без работы и без коллектива, которому он отдал свою душу. Так будь же проклята страна и будь проклят народ, обрекающие своих лучших сынов на такую участь! Народный трибунал После похорон Горева к Чернову подошел Остряк. Некоторое время шли молча. Потом Остряк сказал, что настало время мстить. - Кому? - спросил Чернов. - Это само собой разумеется - перестройщикам, - ответил Остряк. - Перестройщикам. Они фактически превратились в предателей Родины. Если и дальше они останутся у власти, страна погибнет. - И как же ты предлагаешь бороться против них? - Бороться обычными методами бессмысленно. Они захватили все средства массовой информации в свои руки. На митинги собираются те, кому они задурили головы, и всякий сброд, которому лишь бы пошуметь и беспорядки устроить. Остается одно: надо этих подлецов убивать, причем -не одного для примера, а систематически и как можно больше. Я знаю, ты не выдашь нас. Ты сам, насколько я тебя понял, стремился к этому. В Партграде мы наметили для начала десять человек в качестве обвиняемых в измене Родины. Номером один идет Елкина. Подумай! Если надумаешь к нам присоединиться, я тебе дам адрес, куда обратиться. Меня ты там всегда найти сможешь. - А как я могу вам пригодиться? Я же инвалид! - Знаю. Нам не столько руки нужны, у нас их хватает, сколько мозги. Понял? Плоды демократизации Главным в новом положении безработного для Чернова было не потеря пусть мизерной, но гарантированной зарплаты, а потеря коллектива, в котором проходила самая значительная часть его жизни. Он с детства привык жить в каком-то коллективе. В комбинате он проработал более десяти лет. Какими бы недостатками ни обладал этот коллектив, это был все-таки коллектив. Тут его хорошо знали и ценили. У него тут были друзья. Тут он регулярно встречался со множеством людей, разговаривал с ними, обменивался новостями и шутками, проводил с ними праздники, участвовал с ними в различных мероприятиях. В отделе они регулярно собирались и обсуждали различные проблемы. Совместно с другими он вел исследования, длившиеся годами. Это была жизнь со всеми ее атрибутами. Он, как и его коллеги, воспринимал эту жизнь в ее негативных проявлениях, не замечая ее достоинств. Он воспринимал последние как нечто само собой разумеющееся, как дар природы, подобно тому, как он воспринимал воздух и солнце. Только теперь, потеряв все это и столкнувшись на практике с маленьким кусочком капитализма, он задумался над проблемой: а так ли уж плох наш коммунистический социальный строй? Ведь и он имеет свои достоинства, которыми мы не дорожим, но которые стоило бы ценить не меньше, чем достоинства капитализма, которые нам сулят теперь со всех сторон. Времени у него теперь было в избытке. И он решил пока не торопиться с поисками работы, а осмотреться вокруг, получше познакомиться с тем, что происходило в городе и области, расширить круг знакомств, поговорить с людьми разных категорий, всерьез заняться социологией. Как говорится, нет худа без добра. В первый же день бесцельного хождения по городу он обратил внимание на то, какой интенсивной стала духовная и культурная жизнь Партграда. Повсюду были расклеены объявления, призывавшие что-то посетить или в чем-то принять участие. Рекламы газет, книг, собраний, выставок, концертов, ресторанов, магазинов. Чернов в изумлении застыл, увидев рекламы западных фирм. Бог мой, в нашей глуши реклама самой роскошной и дорогой автомашины Мерседес? А это что? Объявление о конкурсе красоты на звание Мисс Партград. Что происходит? Где я? В киосках продавались газеты и журналы, о которых Чернов никогда не слыхал. Даже на западных языках, чего никогда раньше в Партграде не было. Вот лежит журнал Бурда . Кому он нужен? Неужели кто-то купит? А вот Плейбой! Ну, на это покупатель найдется. Чернов поинтересовался, сколько стоит Тайме. Услыхав цену, отдернул руку, как будто коснулся раскаленного металла. Неужели кто-то покупает?! - Покупают, - сказал продавец, словно угадав его вопрос. - Теперь в городе много богатых людей, владеющих иностранными языками. Для них такая цена пустяк. Самый центр города превратили в пешеходную зону. Неподалеку от монумента Ленина Чернов увидел стол, за которым сидели молодые люди, и рядом со столом щит с призывом к гражданам поставить свою подпись под требованием переименовать Партград в Царьград и снести монумент Ленина, якобы позорящий город и портящий архитектурный ансамбль. В стране тяжелое экономическое положение, а они занимаются переименованием городов и улиц, разрушением монументов, подумал Чернов и поразился, что он стал думать так, как будто выступал на семинаре по марксизму-ленинизму. Это же стоит огромных денег. Изменив названия, историю тем самым не переделаешь. К тому же Ленин это тоже часть нашей истории. И какая! Улицу Красноперекопскую переименовали в Купеческую. Чем новое название лучше старого?! Штурм Перекопа был все-таки выдающимся событием нашей истории. На отрезке улицы в районе пешеходной зоны устроили что-то вроде толкучки или блошиного рынка. То, что тут увидел Чернов, добило его окончательно. Он читал в газетах и видел по телевидению, что пешеходную зону сделали по образцу западных городов. Тут разрешили выступать уличным музыкантам и клоунам, выставлять и продавать картины вольным художникам, продавать частным порядком сувениры, бутерброды, кофе и прочие мелочи. Конечно, как и следовало ожидать, в нашем русском исполнении это выглядело убого, грязно и оскорбительно. Но с этим еще можно было мириться. Это можно было просто игнорировать. Чернова поразило то, что тут все это западное было оттеснено куда-то на задворки, а на первый план вылез оголтелый, ничем не сдерживаемый антисоветизм и антикоммунизм. Каждый второй певец вопил песни с призывами свергать коммунистический фашизм и разрушать советскую империю. Антисоветские и антикоммунистические лозунги, слова и изображения можно было видеть на значках, на безрукавках, шортах, джинсах, головных уборах. Столы были завалены куклами-карикатурами на Маркса, Сталина, Ленина, Брежнева. Мелькали и карикатуры на Горбачева. Портреты царя Николая Второго, царские флаги, американские и немецкие флаги, порнографические картинки и фотографии... Короче говоря, впечатление было такое, будто Чернов попал на склад вещей, изготовленных для антисоветской и антикоммунистической пропаганды. Чернову стало дурно. Он выбрался обратно на площадь Ленина, которую грозились переименовать в Губернаторскую. К нему кинулись молодые люди с листом для подписей под требованием снести монумент Ленина, поставив на его место памятник царю Николаю Второму, и переименовать Партград в Царьград. Чернов решительно прошел мимо них. - Вот еще одна недобитая сталинистская сволочь, - услышал он вслед. - Но погодите, мы до вас еще доберемся! Лишь дома к Чернову вернулась способность нормально мыслить. Неужели это и есть та армия повстанцев, о которой он сам когда-то говорил как о надежде на прогресс общества?! Неужели пройдет время и смоет грязь с этого отребья, так что оно будет выглядеть для потомков как нечто благородное, заслуживающее восхищения? Неужели все те, кто ему казался героями, достойными подражания, были аналогичным отребьем для своего времени? Нет, тут что-то не так. В этом надо серьезно разобраться. Этой армии подонков специально дана властями свобода деятельности. С какой целью? Не может быть, чтобы власти не смогли справиться с нею, если бы захотели. Значит, они не хотят. Пока еще не хотят. Почему? Развал империи Национальные движения непосредственно не касались Партграда. Область была почти что чисто русской. Евреев тут можно было пересчитать на пальцах. А число представителей прочих народов тут не превышало пяти процентов населения. И находилась область в глубине России. Так что тут ни о какой автономии не помышлял никто. Идеи дезинтеграции советской империи тут были вбиты в сознание людей исключительно сверху и извне. А войдя в сознание партградцев, эти идеи заняли там прочное место, действуя разъедающе на их души и усиливая идейный хаос. Заявления националистов и демократов во главе с самим Президентом Ельциным о желании вывести Российскую Федерациюиз состава Советского Союза ввергло Партград в состояние осатанения и умопомрачения. С одной стороны, стремление периферийных республик отделиться от Советского Союза вызывало у партградцев злобу. Мы их кормили, защищали, несли все тяготы на себе, а они, неблагодарные, хотят особых привилегий, - рассуждали партградцы. С другой стороны, политика высшего руководства во главе с Ельциным истолковывалась не столько как желание улучшить жизнь российского населения, сколько как стремление расколоть страну и лишить центральное правительство реальной власти, дискредитировать его -политика предательская по отношению к русскому народу, в первую очередь, как разбазаривание того, что русский народ завоевал в течение своей многовековой истории. Маоцзедунька, считавшаяся последовательницей Ельцина, вела себя сдержанно в отношении политики дезинтеграции империи, получая упреки со стороны демократов, с одной стороны, и горбачевцев, с другой. В газетах появлялись критические статьи в ее адрес с требованием не юлить и четко определить свою позицию. И она высказалась в духе Ельцина. Третий том Дела Чернова пополнился новыми материалами. Чернов, теперь регулярно навещавший Лескова, зашел к нему специально поговорить на эту тему. - Тут надо избежать односторонности, - сказал Лесков. - Конечно, в этом много опереточного и позы с расчетом на похвалу на Западе. Ельцин явно хочет переплюнуть Горбачева в своем усердии перед Западом, спихнуть его и занять его место. Типичная борьба за власть, в которой конкуренты готовы пойти на любое предательство интересов своего народа, лишь бы дорваться до первого места или удержаться на нем. Но эта возня не безвредна для страны. Если этих подлецов не остановить, страна действительно может развалиться. Я думаю, что в истории еще не было предательства такого масштаба, какое можно видеть в случае Горбачева и теперь Ельцина. И эта сука Елкина туда же клонит, хотя ей в принципе на все и на всех наплевать. Вот вам продукт нашего советского, коммунистического воспитания! Что-что, а подлецов мы научились производить в большом количестве и любого калибра. Назад к Сталину Когда до Партграда дошло известие о том, что в Грузии возникло общество Сталин, имеющее целью возрождение сталинизма, в Партграде уже существовали десятки сталинистских групп. Они скоро объединились в Союз сталинцев. Самое поразительное в этом факте было то, что в Союз вступили не какие-то недобитые сталинские палачи, а рядовые граждане, среди которых были даже жертвы сталинских репрессий, и молодые люди, родившиеся уже после смерти Сталина. Вот что писали в статье Назад к Сталину в газете военного округа Сын Отечества. Эйфория от ощущения первых глотков свободы давно прошла. Надежды, ожидания скорых перемен для большинства людей обернулись пустыми мечтаниями. Много наобещавшие радикалы и демократы, пришедшие к власти в Советах всех уровней, пока преуспели лишь на ниве разрушения пусть и негодной, но все же надежной государственной машины, не приведя в действие ни- каких эффективных механизмов. Люди в рекордно короткие сроки оказались отброшены к грани нищеты, к черте, за которой - полная неопределенность, непредсказуемость, тревога за судьбу своих детей. И все это на фоне повальных словопрений, повсеместных митингов, разгула преступности... Удивительно ли, что многие и многие, разуверившиеся, озлобленные очередями и сплошным дефицитом, обращают свой взор в прошлое, когда жилось, если и не сытно, то вполне терпимо, когда жила вера, а идея действительно материализовывалась в творения конкретных дел. Общество при нынешних условиях просто не могло не возникнуть, хотя бы как стихийный протест против уродливых явлений, которых не смогла избежать наша демократия. Думаю, подобные общества будут возникать одно за другим, набирать силу и общественный вес. Как к ним относиться? Все зависит от каждого конкретного человека. Но считаться с этим, пока еще новым явлением когда-то придется. И считаться всерьез. На одно из собраний сталинистов Чернов отправился вместе с Лесковым. Ораторы поносили перестройку и Горбачева, противопоставляя им сталинские годы и Сталина. - Горбачев уверяет нас, будто нет назад пути, - говорил один из ораторов. - Это ложь. На самом деле нет пути вперед. Там, куда ведет нас Горбачев, нас ждет гибель. Есть только один путь спасения страны - путь назад, к основам жизни. - Горбачевская перестройка, - говорил другой оратор, -была придумана на Западе и навязана нам извне. Наша перестройка - часть всемирной перестройки. Последняя началась после энергетического кризиса 1973 года, наглядно показавшего развитым странам с рыночной экономикой, какую опасность несет мировая нехватка сырья и энергии. По данным ООН, сырья и энергии хватает только на 1 миллиард человек, тогда как в мире на 1 января 1990 года было 5,5 миллиардов, а к 2000 году ожидается более 8 миллиардов. В золотой фонд миллиарда входят только такие страны, как США, Япония, страны Западной Европы, а 4/5 населения Земли, включая СССР, которые обладают основной массой сырья и энергии, по существу являются их сырьевыми колониями. На Западе был детально разработан и педантично проводился и проводится в жизнь план разрушения Советского Союза как великой державы и превращения его в сырьевой и энергетический придаток стран Запада. Поразительно, с какой готовностью советское руководство пошло навстречу планам Запада. Более того, оно сделало гораздо больше того, на что рассчитывали на Западе. Выступали и противники сталинизма. Один из них полемизировал со сталинистом, призывавшим к сталинскому народовластию. Он сказал, что сталинская власть действительно была народовластием. Но он не склонен обожествлять это. Народовластие - это порою бывает похуже любой тирании. Оно уживается с тиранией. Таким и было сталинское народовластие. Народовластие ведь имеет свою структуру. Во главе - вождь с группой соратников. Аппарат личной диктатуры, позволяющий держать в руках всю систему власти. Снизу - определенная организация масс. Активисты. Доносчики. Энтузиасты. Десталинизация страны при Хрущеве была ликвидацией народовластия и переходом к государственно-бюрократической системе. При всех недостатках последней это было великое благо для страны. Возврат к сталинизму был бы деградацией. Да он и невозможен в нынешних условиях. - Я согласен с тем, что с перестройкой надо кончать, - заявил другой оратор. - Думаю, что это надо сделать как можно скорее и как можно решительнее. Причем, нужен не лозунг Назад к Сталину!, а лозунг Вперед к Сталину!. Как я это себе конкретно представляю? Нужно создать повсеместно комитеты общественного спасения, а в Москве - центральный комитет. В эти комитеты должны войти настоящие коммунисты и патриоты. Центральный комитет должен объявить об отстранении всех реформаторов от власти и об изоляции их в особых лагерях впредь до суда над ними как над предателями Родины. Вся власть должна перейти к комитетам общественного спасения, опирающимся на остатки аппарата КПСС, КГБ и армию. В стране должно быть объявлено военное положение и установлен порядок военного коммунизма. Все реформы и вообще все преобразования перестроечного периода должны быть отменены немедленно. Нужно действовать по-ленински и по-сталински! Речь последнего оратора была встречена бурными аплодисментами. Чернов и Лесков потихоньку вышли на улицу. - Что скажете? - спросил Чернов. - Благими намерениями вымощена дорога в ад. Манифест гражданской оппозиции В пешеходной зоне, где Чернов стал бывать довольно часто, он увидел группу молодых людей, продававших журнальчик Гражданин. Просматривая его, Чернов увидел в нем Манифест гражданской оппозиции. Купив журнальчик, Чернов прочитал статью тут же. Мы называем себя оппозицией гражданской, - говорилось в Манифесте, - руководствуясь такими соображениями. Мы не имеем ближайшей целью разрушение социального строя в нашей стране и даже реформирование его. Это не означает, что мы принимаем его. Это означает, что мы хотим действовать по правилам серьезной истории. Мы реалисты. Если бы нам было известно лучшее социальное устройство и если бы мы были уверены в возможности его реализации, мы стали бы бороться за него без колебаний. Но, увы, мы пока не видим такой перспективы. Мы ставим перед собою более фундаментальную цель, а именно: борьбу за создание в нашей стране условий, в которых достаточно большое число граждан смогло бы начать обдумывание путей прогресса в интересах широких слоев населения, а не в интересах привилегированных слоев и правящей верхушки. В современных условиях никакая оппозиция не способна организовать жизнь общества лучше, чем это делает партийное руководство. Поэтому мы считаем бессмысленными всякие политические цели в качестве реалистических целей оппозиции. Мы считаем, что в современных условиях никакие преобразования коммунистического общества, сохраняющие его социальный строй, систему власти и идеологию, неспособны радикально изменить образ жизни населения страны. Незначительные же преобразования может осуществить само руководство обществом. Мы не хотим в этом становиться его добровольными помощниками. А чтобы созрели здравые идеи радикальной (а не фиктивной и пропагандистской, какой является горбачевская) перестройки общества и реальные условия для нее, нужен длительный исторический процесс. Мы отвергаем всякий реформаторский авантюризм. Мы не намерены дурачить массы соотечественников лозунгами, которые либо в принципе нереализуемы, либо в реальном исполнении ведут к еще худшим последствиям, чем те явления, против которых они направлены. Мы не хотим участвовать в бессмысленных попытках изнасиловать исторический процесс в угоду абстрактным идеям и не считаясь с объективными социальными закономерностями. Мы не хотим участвовать в словоблудии, которое неизбежно возникает в ситуации, когда в оппозиционное движение вовлекается масса случайных людей, начиная от конъюнктурщиков и кончая партийными чиновниками. Мы намерены быть оппозицией на основе интеллектуальной добросовестности здравого смысла и моральных принципов. Поэтому мы отвергаем лозунги многопартийности, выборов чиновников из многих кандидатов и прочие требования демократизации системы власти, считая их вздорными. Все требования такого рода могут быть осуществлены самими властями. Она лишь получит дополнительные средства маскировки и обмана населения. Мы не восторгаемся никакими заявлениями и обещаниями властей, не ищем в них некие прогрессивные силы и тенденции, не участвуем в их псевдореформаторской суете. Мы видим свою основную цель в деятельности по созданию в нашей стране неклассового гражданского общества, т.е. независимой от властей и устойчивой среды из представителей различных слоев населения, своего рода неофициального подобщества со своим образом жизни, со своими вкусами и взглядами, со своими критериями оценки явлений культуры и событий жизни, со своим отношением к официальной идеологии, к власти и вообще ко всем явлениям, входящим в круг их интересов, со своими внутренними связями и отношениями. Мы уверены в том, что лишь при условии возникновения такого гражданского подобщества, в нашей стране может сложиться массовая, устойчивая, преемственная и прогрессирующая оппозиция, способная защитить себя отрепрессии со стороны властей и оказывать заметное влияние на весь образ жизни советского общества. В нашей стране уже сложилось и систематически воспроизводится довольно большое число образованных и профессионально подготовленных людей, которые являются постоянными служащими государства, имеют гарантированную работу. Условия их труда сравнительно легкие. У них остается много сил и времени на свободную интеллектуальную жизнь. Для многих из них профессиональная деятельность есть их жизненное призвание. Она вынуждает их на размышления и на поведение, выходящие за рамки официально дозволенных и поощряемых. Им гарантирована, по крайней мере, минимальная заработная плата. Они независимы друг от друга материально. Поскольку они довольствуются достигнутым положением на иерархической лестнице социальных позиций, они и в социальном отношении оказываются взаимно независимыми. Благодаря этому складывается сравнительно свободная и некарьеристическая общность людей, имеющих высокий образовательный уровень, свободное время и склонность размышлять на социальные темы. Более того, в этой среде развивается озабоченность положением в стране и желание стать активными участниками исторического процесса. Многие из этих людей не могут в полную меру развить и использовать свои способности и навыки, а за свою деятельность получают вознаграждение, которое ими воспринимается как несправедливое. Они суть наиболее творческие и деловые члены общества. Их социальный статус не соответствует их самосознанию и жизненным претензиям. Это, естественно, порождает у них недовольство своим положением. В силу их роли в обществе это недовольство принимает форму критического отношения к самому социальному строю и к системе управления общества. К этой категории граждан относится также большое число молодых людей, начинающих свою трудовую и творческую деятельность. Они отдают обществу все свои свежие силы и способности, получая за это самое мизерное вознаграждение. Они в начале жизненного пути находятся в самом низу социальной иерархии, получая вознаграждение соответственно их положению, а не соответственно их потенциальным способностям и реальной отдаче сил обществу. Эта категория членов коммунистического общества является относительно немногочисленной с точки зрения их числа в социальных группах, в которых они работают. Но в масштабах страны в абсолютном выражении она представляет весьма значительное явление. Она увеличивается численно с каждым годом. Роль ее в практической жизни страны становится все более серьезной. Внутри этой категории граждан уже начался процесс формирования своей идеологии, отличной от официальной, своих правил поведения и форм общения, своих критериев оценки явлений жизни, своих эстетических вкусов и т.д. Этот процесс еще только начинается. Поскольку этой категории граждан принадлежит будущее с точки зрения возрастания их роли в обществе, их идейные, моральные и культурные ценности постепенно будут становиться все четче и будут оформляться в особую систему воззрений на все явления, касающиеся жизни людей. В каких организационных формах это будет происходить, трудно сказать. Что касается позитивных идей преобразования общества, мы отвергаем всякие утопические и непродуманные проекты на этот счет. Мы помним о величайшем уроке истории, когда стремление к самым светлым идеалам привело к самым мрачным последствиям в нашей стране. Проекты преобразований, хорошо выглядящие на словах, далеко не всегда хороши в реальности. Мы не имеем в своем распоряжении никаких образцов, достойных подражания. Лозунги демократических свобод, прав человека, свободных профсоюзов, рабочего самоуправления, частной инициативы, децентрализации, многопартийности, выборов из нескольких кандидатов и т.п., выдвигавшиеся в последние десятилетия с целью неких коренных преобразований в коммунистических странах, были удобны для шумихи в западных средствах массовой информации, но оказались лишенными самого элементарного здравого смысла. Горбачевское руководство, включив их в свою демагогию и допустив на деле кое-что из таких требований, с полной очевидностью обнаружило их бессмысленность в качестве требований оппозиции. Эти лозунги были заимствованы на Западе или навязаны Западом конъюнктурно настроенным диссидентам. Они не имели серьезных оснований в советских условиях и превратились в чисто политические пустышки. Эти лозунги требовали каких-то преобразований общества, причем незамедлительных. При этом полностью игнорировались объективные возможности для преобразований, их неконтролируемые последствия и время, необходимое для них. Эволюционные процессы, требующие исторического времени, мыслились как вневременные акции, как по волшебству молниеносно приносящие желаемый результат. Мы не отвергаем идеи прав человека и демократических свобод. Но мы к этой проблеме подходим иначе, чем участники правозащитного движения. Мы считаем, что права не даруются сверху властями, а завоевываются в длительной исторической борьбе, причем не просто в виде некоего распоряжения начальства, а в виде создания в самих условиях жизни феноменов, которые лишь закрепляются законодательно. Коммунистическое общество есть общество неправовое в строгом смысле слова. Здесь монополистом в истолковании и исполнении юридических норм является всесильное государство. Здесь на бумаге могут быть декларированы самые прекрасные права человека и демократические свободы. Но на деле они игнорируются или истолковываются так, что в реальное! и от них ничего не остается. Поэтому мы считаем своим долгом не апелляции к властям с требованием принять законы относительно прав человека и демократических свобод, не требования соблюдать эти законы, а разоблачение неправовой сущности коммунизма. Мы поддерживаем такие действия людей, на которые они не спрашивают разрешения властей, благодаря которым в практику жизни явочным порядком входят феномены, отвечающие интересам масс населения. Строительство правового общества надо начинать с фундамента, а не с крыши. Права человека и демократические свободы не суть нечто такое, что с рождения положено людям от природы. Это - формы организации общественной жизни, добытые в результате длительной эволюции общества лишь определенного типа, а не любого. Бездумный перенос их в чуждую им среду коммунизма порождает лишь самообман и разочарования. В нашей стране нужно еще завоевать более фундаментальные условия человеческого существования, на основе которых со временем, возможно, встанет вопрос о их законодательном признании и закреплении. Мы не предлагаем никакой альтернативы коммунизму, считая любую альтернативу такого рода в наше время утопией или просто безответственной болтовней. Мы не считаем западные страны образцом общественного устройства, какое.мы могли бы рекомендовать советским людям. Блага западных стран далеко не абсолютны. И далеко не все граждане имеют возможность воспользоваться ими практически. Одними демократическими свободами сыт не будешь. Чтобы насладиться материальным изобилием, нужны деньги. А чтобы заработать деньги, человек должен спуститься в преисподнюю западного рая, которая ничуть не лучше советской. За блага западной демократии тоже приходится платить немалую цену. Да и существовали они не вечно. В борьбе за них были принесены огромные жертвы. Мы намерены ориентировать сознание наших соотечественников именно на неизбежность исторической борьбы за лучшие условия жизни, а не на ожидание их в качестве дара свыше и, тем более, со стороны Запада. Советскому народу предстоит не просто позаимствовать какие-то социальные образцы на Западе и перенести их в готовом виде на свою почву, но начать новую эпоху исторического творчества. Это будет эпоха проб и ошибок, иллюзий и разочарований, успехов и поражений. Жизненные блага, подобные западным (подобные, но не те .же самые), будут завоеваны как результат истории, причем на основе тех достижений, которые уже стали привычными. А ведь гарантии удовлетворения минимальных потребностей (работа, образование, медицинское обслуживание и т.д.) стоят того, чтобы за них сражаться. Ирония истории состоит в том, что сами советские власти стали насаждать в стране второстепенные западнооб-разные явления, дабы как-то оправдать покушение на достижения семидесятилетней советской истории. Наша страна все еще находится в начале нового исторического этапа. Ей еще только предстоит выстрадать идеалы будущего. Мы видим одну из наших задач в том, чтобы разрушать возникшие в последние десятилетия иллюзии, будто Запад есть тот рай земной, к которому следует стремиться. Эти иллюзии деморализуют советских людей, отвлекают их внимание от борьбы за реальные жизненные ценности и от объективного познания своего собственного общества. В обстановке смуты, идейного хаоса и растерянности, наступившей в нашей стране в последние годы, всякого рода конъюнктурщики и ловкачи навязывают массам населения новую ложь относительно сущности нашего общества, его прошлого и путей к лучшей жизни. Мы намерены противопоставить этому мутному словоблудию и бессовестному бесовству позицию объективности и реалистичности. На спекуляциях за счет кратковременной политической конъюнктуры серьезную оппозиционную традицию создать невозможно. В отношении организационных форм мы точно так же предлагаем начинать с естественного начала, а именно: с создания небольших неофициальных групп из лично знакомых людей, связанных общими интересами к проблемам мировоззрения, теории общества, социальной истории, эволюции социальных идей, социальной борьбы, коммунизма, советского общества и его истории. Деятельность таких групп должна определяться стремлением к образованию, независимому от официальной идеологии и подконтрольной ей науки, к самостоятельному исследованию в этих сферах, к обсуждению узнанного и познанного, к распространению полученных сведений и результатов в своем окружении. Иначе говоря, эти группы должны сделать предметом своей деятельности все то, что входит в сферу государственной идеологии и общественных наук, но независимо от них, с иной ориентацией, с иным способом понимания. Результатом этого должно явиться создание мировоззрения, которое послужит основой идейного объединения стихийно возникающих оппозиционных групп. Именно идейное единство должно стать исходным пунктом будущей массовой социальной оппозиции. Мы, таким образом, настаиваем не на случайном скоплении людей, по тем или иным причинам ставших на путь протеста против отдельных явлений советской жизни, а на идейном объединении обычных граждан, причем на высоком уровне образованности, понимания и убежденности. Мы настаиваем не на бесформенном и негативном инакомыслии, а на вполне определенном и вполне позитивном единомыслии во взглядах на мир, на познание, на общество, на коммунизм, на ситуацию в нашей стране и ее перспективы. Гражданская оппозиция должна породить единое идейное движение, по своему интеллектуальному и творческому уровню соответствующее образованной части человечества конца двадцатого века. Это движение должно при;; лечь к себе внимание гражданского общества, а через него - широких кругов населения страны. Надо начинать с овладения умами людей и на этой основе - их душами и чувствами. Как они потом будут вести себя в качестве граждан, зараженных оппозиционной идеологией, покажет время. Мы принципиально иначе, чем диссиденты, подходим к оценке роли Запада в советском оппозиционном движении. Было бы несправедливо игнорировать то, что Запад сыграл огромную роль в создании оппозиционной вспышки в Советском Союзе в хрущевские и брежневские годы. И в будущем тлетворное влияние Запада здесь будет ощущаться. Но было бы преступно закрывать глаза на негативные стороны влияния Запада на советскую оппозицию. Поощряя, например, советскую эмиграцию, Запад действовал в удивительном согласии с советскими властями. Он добился того, что многие диссиденты покинули страну, и это стало одной из причин деградации движения. Угождая умонастроениям на Западе, многие бывшие диссиденты встали на путь сотрудничества с советскими властями. Последние даже стали смотреть на советских эмигрантов как на свои форпосты в пока еще мирном вторжении в западные страны. Запад руководствовался и будет руководствоваться впредь своими представлениями о советском обществе, своими критериями оценки общественных явлений и своими интересами. Запад поощрял в советском оппозиции лишь то, что отвечало его понятиям, вкусам, целям, а отнюдь не то, что отвечало потребностям и возможностям внутренней социальной эволюции самого советского общества. Запад навязал многим тысячам советских людей такое понимание советского социального строя, историй страны и целей социальной борьбы, какие совершенно не адекватны условиям жизни и интересам советских людей. Это привело к дезориентации сознания оппозиции и сочувствующих ей кругов населения, к измельчению социальной борьбы вообще, к замутнению идейной ситуации. Вот почему освобождение от всего того, что Запад стремится навязать советской оппозиции, не считаясь с внутренними закономерностями коммунистического общества и потребностями его граждан, является одной из важных установок нашей оппозиции. В нынешних условиях, когда западные средства массовой информации стали почти единодушно проводниками горбачевской политики, а влиятельные силы Запада, ранее поддерживавшие оппозиционную критику советского режима, фактически предали это дело, освобождение от западной опеки становится абсолютно необходимым условием создания нормальной отечественной, а не импортной оппозиции. Наша оппозиция должна существовать не для того, чтобы давать, материал для западных средств массовой информации и каких-то людей и организаций на Западе, эксплуатирующих советскую тематику в своих корыстных целях, а для своих собственных целей. Она сначала должна выработать свои собственные качества, соответствующие ее положению в ее собственном обществе, утвердиться в этих качествах как постоянно действующий фактор советской жизни. И лишь на этой основе она должна использовать возможности, какие ей может предоставить Запад. Наша оппозиция, очевидно, не может при такой установке рассчитывать на сенсации и поддержку на Западе, какие выпали на долю диссидентов. В этом, конечно, есть свои минуты. Но есть и плюсы. В оппозицию будут вовлекаться люди не из соображений личной выгоды за счет оппозиции, а в силу глубоких убеждений, бескорыстно и с готовностью пойти на жертвы. Моральная чистота оппозиции является препятствием в достижении скорых и показных успехов, удостаиваемых внимания прессы, но зато она окупится сторицей в исторической перспективе. Мысли наедине Чтобы у нас возникло гражданское обществе в духе Манифеста, нужно сто лет. Да и каким оно будет на самом деле? Сейчас можно с абсолютной уверенностью предсказать это, так как мы фактически имели и имеем его: это - та среда, в которой я жил и работал, т.е. те же самые Мироновы, Беловы, Петровы, Смирновы, Федоровы и прочие. Таких, как я, как Горев, как Ма-лов, как Лесков, как Лаптев и им подобных в это будущее гражданское общество не впустят, если бы мы даже захотели в него войти. Это не для нас. А на что такое гражданское общество будет способно, можно видеть уже сейчас. Набрав силу, оно само набросится на общественные блага и будет хапать их для себя с такой же жадностью, как Портянкины, Сусликовы, Маоцзедуньки. И разве не представили этого будущего гражданского общества стали опорой горбачевских и ельцинских реформ?! Такое гражданское общество возможно лишь в условиях стабильного коммунизма. А где он?! На горизонте маячит капитализм. Он сделает все наши проблемы и душевные драмы бессмысленными. Похоже на то, что нас лишают даже возможности быть недовольными, переживать свое