. - Игорь, Вадим, Юра, прошу вас зайти ко мне в кабинет часа в два. Нужно обсудить некоторые вопросы. Семену Ивановичу я скажу сам. Переодеваюсь и иду в кабинет. Днем все выглядит иначе. Смерть куда-то отступила, и я ей явно не верю. Проблема анабиоза предстала в чисто научном плане: это не я буду лежать в саркофаге - другой. Вот рукопись об этом. Плод утренней работы. Пожалуй, ребятам я ее еще не дам. И вообще: что я им собираюсь сказать? "Я болен. Пожалуйста, без слюней". Усилить работу - хочу видеть результат. О заместителе пока не говорю. И об анабиозе тоже. Расписать конкретные задачи, вот список. И все. Нет, еще посмотреть реакцию. Для выбора преемника. Чтобы прославлял учителя? Нет, чтобы продолжал дело. Честно? Почти. Просматриваю рукопись. Записка об анабиозе Теоретически можно представить себе возможность консервировать человека, как и любое теплокровное животное. Общеизвестен факт, что с понижением температуры уменьшается скорость любой химической реакции, а следовательно, и обмен веществ. В опытах установлено, что при температуре 25o он составляет 25%, при 10o - 6% от нормы. По всей вероятности, эти цифры можно распространить и на человека, может быть, с небольшими поправками. При замерзании обмен веществ приближается к нулю. Разумеется, самое заманчивое было бы консервировать жизнь замораживанием. Это удается в отношении низших животных и даже рыб. Но млекопитающие после оттаивания не оживают. Почему? Организм состоит из очень разнообразных клеток, которые дифференцировались в Процессе эволюции. Нервные, мышечные, железистые. Соединительная ткань, эпителий. Среди них есть более древние, которые почти не отличаются от соответствующих клеток беспозвоночных, есть молодые, возникшие на уровне высших млекопитающих. Первые сохраняют жизнеспособность при самых различных внешних условиях, и в частности при низкой температуре. Со вторыми сложнее. Есть два типа химических реакций, определяющих жизнь: одни составляют неспецифическую жизнедеятельность, например, получение энергии простейшими окислительными процессами, и вторые - специфическую, например, сокращение мышцы, возникновение нервного импульса или образование сложных гормонов. Эти реакции очень чувствительны и идут только при строго определенных условиях - доставке кислорода, рН, температуре. Однако их остановка не означает смерть клетки: восстанавливаются условия и возвращается функция. Итак: любую изолированную клетку можно законсервировать охлаждением, но при условии, что внешняя среда обеспечит поставку самых необходимых питательных веществ и убирание шлаков. Специфические функции выключаются раньше, но основные реакции жизни сохраняются до низкой температуры и потом угаснут, чтобы легко восстановиться при нагревании. Это доказано на так называемых культурах тканей вне организма, когда в искусственных условиях содержатся отдельные клеточные колонии. К сожалению, то, что получается на клетке, нельзя воспроизвести на целом организме. Клетки в нем получают питание из крови, а постоянство ее состава поддерживается деятельностью внутренних органов и регулирующих систем за счет специфической жизнедеятельности составляющих их клеток. При понижении температуры эти клетки выключаются в первую очередь, и весь организм остается без питания и кислорода, хотя потребность в нем еще достаточно высока. Если взять собаку и начать ее охлаждать под наркозом, то при температуре 30o выключается самостоятельное дыхание, а при температуре 15o останавливается сердце. Потребление кислорода в это время еще составляет 15%, а доставка его полностью прекращается. Дальнейшее охлаждение проходит уже при тяжелой гипоксии, ведущей к гибели клеток, в первую очередь таких благородных, как корковые. Современная техника позволяет перейти этот барьер смерти. Существуют аппараты искусственного дыхания, кровообращения, искусственная почка и даже искусственная печень. Если их применить в комплексе, то можно искусственно поддерживать постоянство внутренней среды в период охлаждения и обеспечить таким образом питание, кислород и уборку шлаков от всех клеток организма. В последующем в течение всего периода анабиоза, сколь бы длителен он ни был, нужно поддерживать постоянными основные константы состава крови. Охлажденные клетки довольно хорошо переносят кислородное и иное голодание, поскольку их потребности очень низки, но, однако, не более определенных сроков. Практически обмен почти полностью прекращается при температурах ниже нуля. Это означает, во-первых, полное прекращение кровообращения на какой-то срок при замораживании и особенно замедление его восстановления в период нагревания. Во-вторых, еще не ясно, как перенесут сами клетки период кристаллизации внутриклеточной жидкости, когда она превращается в лед. Следовательно, есть основания для получения и поддержания анабиоза с помощью сильного охлаждения организма, но нет никакой уверенности, что его можно заморозить и хранить в холодильниках, как продукты. Таковы теоретические предпосылки анабиоза человека. К сожалению, на пути практического выполнения его стоит ряд трудностей. Преодоление их требует много усилий. Придется остановиться на некоторых подробностях. Через внутреннюю среду - кровь - осуществляется транспортировка питательных и вредных веществ при сохранении некоторого оптимального уровня их. Потребителями всегда являются ткани, а поставщиками - различные органы, управляемые регулирующими системами. Между ними поддерживается баланс. Содержание различных веществ связано друг с другом различными зависимостями. Разберем их подробнее. Газообмен. Ткани потребляют кислород и выделяют углекислоту, а легкие - наоборот. Объем и соотношение газов определяются интенсивностью обмена и соотношение" сжигаемых питательных продуктов - белков, жиров или углеводов. Для оптимальной функции клеток нужно, чтобы парциальное давление газов в тканях, а следовательно, и в крови капилляров колебалось в довольно ограниченных пределах (O2 от 100 до 40 мм р.ст.), в которых действуют окислительные ферменты. В условиях анабиоза обмен газов между организмом и средой должен осуществляться аппаратом "сердце - легкие" (АИК), перекачивающим чистую или разведенную плазмой кровь. Производительность искусственного сердца и газообмен в оксигенаторе (искусственные легкие) должны обеспечивать нормальные парциальные давления кислорода и углекислоты в тканях. Если брать чистую кровь, то производительность АИК можно снижать пропорционально уменьшению обмена веществ, то есть при температуре 5o - приблизительно в 15-20 раз. Для взрослого это около 200 мл/мин. Однако цельная кровь едва ли пригодна для циркуляции при низких температурах, так как она обладает высокой вязкостью. Кроме того, замечено, что ввиду низкой скорости движения эритроциты склеиваются друг с другом и задерживаются в капиллярах. Поэтому при низкой температуре целесообразно разводить кровь плазмой или даже использовать чистую плазму. Правда, при этом нужно значительно повысить объемную скорость циркуляции, но это не представляет особой проблемы. Дело в том, что в настоящее время нет такого идеального АИК, который бы не разрушал эритроцитов при длительной работе. Гемоглобин выходит в плазму крови и делает ее токсичной. Переход на чистую плазму исключает эту опасность. За последнее время выявились новые возможности введения кислорода в организм - путем помещения в камеру с высоким давлением. Доля растворенного в плазме кислорода повышается пропорционально увеличению парциального давления. Поэтому можно отказаться от гемоглобина, применив плазму, и даже при этом уменьшить производительность насоса. Кроме того, при высоком давлении до 25% необходимого кислорода проникает прямо через кожу. При низкой температуре удельный вес ножного дыхания еще более возрастает - вплоть до полного обеспечения кислородом. Правда, при этом возникает опасность, что поверхностные ткани будут перенасыщены кислородом и могут от этого пострадать, а глубокие будут в условиях гипоксии. Самое же главное, что введение таким образом кислорода не обеспечивает одновременного удаления углекислоты. Поэтому основным средством газообмена тканей при анабиозе остается кровообращение с использованием плазмы. Давление в камере будет различно - в зависимости от условий охлаждения и нагревания, скорости циркуляции и уровня температуры. Можно предполагать, что при давлении 0,5 атм и использовании чистой плазмы понадобится скорость циркуляции порядка 0,5 л/мин. Однако нужно учесть, что при низкой производительности очень трудно обеспечить равномерное прохождение крови по всем тканям. При малом объеме и низком давлении может иметь место вредная централизация, когда кровь будет циркулировать только по некоторым магистральным сосудам, а в "закоулки" организма не проникнет. Поэтому возможно, что оптимальным режимом кровообращения будет прерывистая работа АИК с производительностью 2-3 л/мин. - как агрегат холодильника: промоет организм и остановится. Такой пульсирующий ток, возможно, будет более выгодным еще и потому, что будет выполнять механическую функцию массажа тканей. По всей вероятности, на втором месте по важности после газообмена стоит водно-солевой баланс и кислотно-щелочное равновесие. Вода и соли вводятся в организм через пищеварительный тракт и выводятся почками. Количество анионов и катионов должно быть в определенном соотношении, чтобы поддерживать постоянство рН. Правда, на последнее влияет также образование СО2 в тканях и выделение его легкими. В условиях анабиоза эту функцию должен взять на себя аппарат искусственной почки, работающий на принципе простого диализа. Изменяя состав жидкости, омывающей диализатор, можно поддерживать нужный уровень солей, рН и общий объем воды в организме. Рассчитывать при этом на собственные почки не приходится, так как при низком давлении в артериальной системе их функция будет резко понижена. Но небольшая функция все-таки нужна, чтобы почечные канальцы систематически промывались мочой. Это тоже довод в пользу прерывистого режима АИК, когда в артериальной системе на короткое время можно создать нормальное давление. Кроме этих функций, искусственная почка будет выделять мочевину, конечный продукт азотистого обмена белков. Аппарат ИП будет работать периодически, видимо, не чаще, чем раз в 4-6 часов, или даже реже. Для поддержания энергетического баланса организма и для построения его новых структур взамен разрушающихся в процессе обмена нужны питательные вещества. Это белки, жиры, углеводы и витамины. Надеяться на сохранение деятельности пищеварительного тракта не приходится, поэтому все эти продукты придется вводить непосредственно в кровеносное русло. В практике медицины давно применяется введение глюкозы, но уже освоено введение эмульгированного жира и аминокислот. Весь набор витаминов также имеется в растворах. Наконец, нужно учесть, что значительную часть полезных продуктов организм будет получать в свежей плазме, которую придется добавлять, по всей вероятности, каждый день. В ней содержатся редкие элементы, гормоны, аминокислоты, другие важные факторы, многие из которых еще не известны. Необходимое количество питательных продуктов будет незначительным, если учесть, что обмен снизится в двадцать-тридцать раз. Обычно в организме всегда образуется некоторое количество токсических продуктов, которые обезвреживаются в печени. Функция ее при анабиозе может резко понизиться. Поэтому, возможно, потребуется периодически полный обмен плазмы. Кроме того, в последние годы успешно разрабатываются аппараты типа "искусственной печени", способные поглощать высокомолекулярные токсические азотистые продукты. Итак, теоретически вполне возможно поддерживать анабиоз, обеспечивая для клеток необходимую внешнюю среду, которая даст им питательные вещества и уберет продукты распада. Однако есть много частных вопросов и технических деталей, которые требуют обсуждения и постановки опытов. Сейчас даже трудно все их предвидеть. Остановимся на некоторых. Профилактика перерастяжения сердца. Как уже упоминалось, сердце остановится во время охлаждения при температуре что-то около 15o. Вернее, сначала оно начнет фибриллировать и только потом остановится совсем. В период нагревания, возвращения к жизни процесс пойдет в обратном направлении - сначала появится фибрилляция, которая будет все усиливаться, и при температуре, близкой к нормальной, возможно, восстановится правильный сердечный ритм. Чаще всего для этого приходится прибегать к искусственной дефибрилляции коротким разрядом тока высокого напряжения. В период остановки сердца полости его дряблы и могут переполняться кровью (или плазмой), если имеются небольшие неплотности аортального клапана. Перерастянутое сердце запустить невозможно. Для профилактики этого придется прибегать к дренированию полости левого желудочна с помощью тонкой трубки, которую можно провести из полой вены и правого предсердия через искусственно сделанное отверстие в межпредсердной перегородке. Методика проведения дренажа с целью измерения давления в предсердии применяется в клинике. Для предупреждения изменений в легочной ткани, видимо, понадобится редкое искусственное дыхание, чтобы периодически расправлять альвеолы. Лучше всего это сделать, создавая разрежение над грудной клеткой с помощью специального каркаса. По всей вероятности, вызовет известные трудности поддержание асептики в кишечнике. Хотя на холоде микроорганизмы живут плохо, но со временем они могут приспособиться к новым условиям. Поэтому человека нужно готовить к анабиозу таким образом, чтобы его кишечник был совершенно пуст и по возможности лишен микробов. Это состояние достижимо: есть соответствующая диета и антибиотики. В течение периода анабиоза было бы полезно периодически промывать рот, пищевод и кишечник. Это можно сделать с помощью специальных двухпросветных трубок - через одну нагнетается жидкость, а через другую отсасывается. Правда, средние отделы кишечника остаются недоступными. Для того, чтобы предупредить неравномерность кровообращения, видимо, будет целесообразно периодически подвергать все тело вибрации или проводить вибрационный массаж по частям. Это особенно важно для тех частей кожи, которые соприкасаются с постелью и испытывают постоянное давление. Может быть, понадобится специальная постель, по которой все время проходят волны. Наиболее ответственными моментами опыта будут охлаждение и возвращение к жизни. В этот период обмен тканей возрастает и приближается к норме, а функции органов понижены и не могут обеспечить организм. Возможно, что после длительного воздействия холода внутреннее "хозяйство" клеток разладится и потребуется значительное время для его восстановления. В этот период вероятны различные регуляторные расстройства, связанные с нарушением функций нервной и эндокринной регулирующих систем. Поэтому может понадобиться длительное вспомогательное кровообращение, искусственное дыхание, искусственная почка. Разумеется, охлаждение, нагревание и продолжительный период после него будут проводиться под легким наркозом. До того, как подвергать длительному анабиозу человека, нужно провести большую исследовательскую работу в самых различных направлениях. Можно наметить лишь некоторые из них: 1. Анабиоз культур тканей. Выяснение влияния разной температуры и парциальных давлений О2 и СО2 на жизнедеятельность различных клеток. 2. Анабиоз изолированных органов. Консервация органов при низкой температуре с искусственной циркуляцией крови или жидкости при различных внешних давлениях и разных парциальных давлениях газов. Особенно важно выяснить функцию печени и почек. 3. Анабиоз целого организма. Исследование влияния состава циркулирующей жидкости - кровь и плазма с различным содержанием эритроцитов и в чистом виде. Изучение влияния высокого давления с разным содержанием кислорода при различных температурах и длительности опытов. Выбор оптимального режима газообмена. Новые определения интенсивности обмена веществ при низких температурах и выяснение особенностей обмена углеводов, белков и жиров. Выяснить, до каких конечных продуктов идет распад - определить количество и состав "шлаков". 4. Выработать наилучшие режимы охлаждения и нагревания. Выяснить влияние длительности анабиоза на период возвращения к жизни после нагревания. 5. Есть целый ряд чисто технических медицинских вопросов, требующих разрешения или разработки. К ним относятся: методика дренирования левого желудочка, периодической вентиляции легких, промывания кишечника, длительное дренирование мочевого пузыря и так далее. Решение почти всех трудных вопросов анабиоза связано с техникой. Опыты возможны только после создания технических устройств, обеспечивающих автоматическое искусственное регулирование химического состава и физического состояния внутренней среды по заданной программе. На базе примитивной техники обычных физиологических лабораторий невозможно достигнуть анабиоза высших животных или человека. Поэтому в первую очередь необходимо спроектировать и создать установку, реализующую высказанные выше положения. Закончил. Научные фантазии! Никогда они не имели такого распространения, как теперь. Возрос авторитет науки и, пожалуй, упал - искусства. Это имеет отношение к добру и злу. Неверие. Рассуждения об идеалах не трогают, давай просто приключения или факты. Чтобы не напоминали: "Гражданин, ты виноват!" Люба. Думаю о чем угодно, а в подсознании - все время она. Сегодня должен сказать. Хуже, если узнает сама. Позвонить. Наверное, часов в шесть она сможет прийти ко мне домой. Просто поговорить. До двух еще есть время. Пойду к Ивану Петровичу. Директор должен знать. Но не хочется говорить. Как человек - будет жалеть, а как директор - прикинет: "...уже не работник. Пустые разговоры об окончании работ, обманывает себя..." Нужно. Иду. "Приемная". Голые ветви царапают по высоким окнам. Секретарь Зинаида Александровна - седая маркиза. Пенсне. Оно придает какую-то особую интеллигентность (начало двадцатого века. Чехов, МХАТ, Станиславский. Потом остались одни роговые очки). Почтительно здороваюсь. (Уважаю.) - Иван Петрович у себя? Какой он величественный, наш директор. Не просто здоровается - одаривает. В голосе - то металл, то какое-то воркование, когда хочет создать видимость задушевности. Сейчас он такой. Сажусь. Не так просто двадцать лет удержаться директором крупного института. Поднялся на "Павловской волне" в пятидесятом году после очередного похода на "лжеученых". Научные заслуги - почти нуль. Зато исправно действует телефон к начальству. Брось придираться. В общем, он ничего. Не вредный. Это только видимость такая. Ученый, прошедший определенную школу. Стоит на страже "чистоты" физиологии. Поговорить о погоде? Или сразу? Как все-таки неважно чувствуешь себя перед власть имущими. Возьмет и разгонит лабораторию после меня. Вполне может. - Иван Петрович, я должен сообщить вам о своей болезни. Вчера у меня обнаружили лейкемию, лейкоз. Округлил глаза. Возраст, страдает стенокардией - смерть для него вполне реальная штука. - Это... точно? Вы были у гематологов? - Да, Давид Портной - мой приятель. - И что же он сказал? - Ничего. Назвал цифру. Сидит, задумался. Стал просто старым человеком, у которого часто прихватывает сердце, а у него семья, внуки. Проснулся. Снова стал директором. Немало людей приходит к нему со своими несчастьями. Вынуждены приходить. - Нужно лечиться, Иван Николаевич. Лечь в больницу, поехать в Москву в институт гематологии. Я бы мог помочь через обком. - Спасибо, Иван Петрович. Я не могу сейчас лечь в больницу. Да и нужды пока в этом нет. Давид будет меня лечить амбулаторно. - Напрасно вы так пренебрегаете здоровьем. Наверное, ему самому противно произносить такие фразы. А мне противно слушать. - Нет, что вы! Я буду исправно принимать все, что нужно. Но вы же знаете, что результат-то один. Протестующий жест. Защищается от жалоб обреченного человека. Злюсь: "Дать бы тебе!" Почему? Это естественно. Все избегают боли. - Иван Петрович, я пришел к вам не за утешением. Дело в том, что до конца мне нужно закончить работу, и в этом нужна ваша помощь. Вы знаете, что совместно с Институтом кибернетики мы создаем электронную установку, которая будет моделировать организм при острых патологических состояниях. Она нужна врачам. Удивленно поднимает плечи. Дескать, "брось красивые фразы". Это верно. Последние слова о врачах режут ухо. Не буду его убеждать. Зайдем с другого боку. - Эта тема вошла в союзный план научных работ. Кроме того, она обещает очень эффективный выход в практику. "Внедрение в практику" - больное место теоретических институтов. И, конечно, их директоров. Должен клюнуть. Задумался. Или сделал вид. - Да, я вас понимаю. Для ученого наука - самое главное в жизни. Для тебя, например, главное - покрасоваться. Удовлетворить свое стремление к сласти. А может быть, он искренне воображает, что двигает науку? Каждый человек считает себя хорошим и важным. Неужели каждый? Наступать. - Мне нужна комната для того, чтобы приступить к монтажу машины. Нужно три ставки научных сотрудников, чтобы взять на них математиков. И еще техники - человека три-четыре. В отделе кадров сказали, что у вас есть вакансии. - Но они предназначались для другого... - Мне нужно на год. Потом заберете их обратно. Не может же он отказать человеку в моем положении? Отказать - нет, но пообещать и не выполнить - вполне. Есть такие приемы у начальства. - Хорошо, я вам дам этих лиц. На год. Только, может быть, не сразу. Начинаются оговорки. Настаивать. - Я вас очень прошу, Иван Петрович, сделать это теперь же. Вы понимаете, что "не сразу" для меня не подходит. У нас уме есть кандидаты. - Ладно, пусть они подают заявления. - А комната? - Будет и комната. Только вы, пожалуйста, не перегружайтесь чрезмерно. Лечение прежде всего. - Ну, конечно. Я вам очень, очень благодарен. До свидания. - Будьте здоровы. Сам понял, что неудачно сказал. Вышел из-за стола и провожает до дверей, смущенный. А я лицемер: "Очень, очень благодарен". Наверное, это эффектно выглядит: ученый, думающий только о науке. На самом деле совсем не так: просто я не могу иначе. Продолжать работать - самый легкий выход. На людях и смерть красна. Неплохо придумали люди. Иду и думаю... Пришел в кабинет. Посидеть. Удобное кресло. Смотрю в окно: серое небо, редкие снежинки. Много ли еще таких директоров, как наш? В науке ничто, а командует учеными. Нелепо. Какую линию он может проводить? Какие идеи? Каждая лаборатория работает, как может, средства и штаты он распределяет по принципу: кто больше вырвет. Эффект - от числа печатных работ и диссертаций. А ценность их? Неважно. Ну, есть еще один принцип планирования - звонок: "Ты там, Иван Петрович, создай условия товарищу Н., он, видимо, очень талантливый человек. Новатор. Руководство так считает". Значит, какой-нибудь нахал пошел прямо в "дамки" - к самому высшему начальству. Сумел убедить, понравиться. Это же проще, чем доказывать ученым. А тому льстит роль мецената, хотя в данной науке он ничего не понимает. Он и звонит. На несколько лет товарищ Н. обеспечен. Потом, конечно, лопнет... Не стоит злиться, друг. Этот принцип кончается. И не жалуйся, что обижен. Иван дал тебе лабораторию, потом каждый год увеличивал штаты. Без звонков. Дал, но как? Тоже меценат. Нравилось покровительствовать и при случае ввернуть: "Мы передовые, развиваем кибернетику". Мы пахали. Бог с ним. Теперь мне это неважно, а думаю еще по-старому. Инерция. Одно объяснение пережил. Сейчас будет второе. Потом с Любой. Жалко как ее! Почему? Все к лучшему. Кончится ее двойная жизнь. Можно смотреть в глаза детям. Как ей сказать? "Люба, дорогая, я болен. Я смертельно болен..." Представляю лицо: опустятся уголки губ, четко обозначатся страдальческие морщинки. Станет некрасивой и старой. (Помнишь: "Не хочу стареть! Не хочу, чтобы ты меня разлюбил!") Милая, разве я могу тебя разлюбить? До смерти! "...а до смерти четыре шага..." Песня такая была на войне. Не думать. Держи себя в руках. Осадок после директора. Не люблю его. Раздражают эти барские, покровительственные манеры. Как же - член всевозможных комиссий, академик. Завидуешь! Фи! И нигде не скажешь, кроме как между своими. Науке нужна свобода. Свобода дискуссий. Это воздух. Постой. А смог бы ты сейчас защитить свои идеи? Доказать синклиту ученых, что тебе нужны деньги на машину, нужны инженеры? Пожалуй, смог бы. Конечно, авторитеты тоже консервативны, но дайте возможность доказывать. Ничего. Уже не страшно. "Волевое планирование" уходит в прошлое. Хоронят любителей приклеивать ярлыки. Помнишь бранные клички: "вейсманист-морганист", "антипавловец"? Скажут - и завтра уже у тебя лаборантку забрали, принесли распоряжение начальства отдать ценный прибор. Директор с каменным лицом. "Развитие перспективных направлений советской науки требует перестройки". На следующем заседании, смотришь, ученый кается в грехах. Красный, губы дрожат. Видно, что сам себе отвратителен. Куда денешься? Работать хочется, да и пить-есть надо. Жена, дети. Противнее всего, что сами же ученые устраивали эти погромы. Начальники "вверху" с их же голоса повторяли. И ведь крупные имена были среди этих проводников "партийности" в физиологии. За культом в политике неизбежно следует культ в науке. А за ним - застой, регресс. Все это позади. Да ты сам и не страдал от этого. В младших сотрудниках ходил, терять было нечего. Но, между прочим, на собраниях не протестовал. Ограничивался своей компанией. "Прошу заметить, господа присяжные заседатели". Снова вопрос "о количестве благородства", героях. Без кибернетического подхода уже нельзя обойтись даже в вопросах этики. Уже два часа. Что-то они не идут? Опыт уже в той стадии, что можно обойтись без них. Программа. Но, впрочем, мало ли что может случиться. Сердце остановится, например. Остановится. Неприятные ассоциации. Гнать! Стук в дверь. - Входите. Вот, явились - все трое. Веселые, оживленные, молодые. Сразу стало тесно и светло в комнате. Вадим что-то доказывает. По лицам вижу, что спорили. Наверное, в столовой были. Там всегда дискуссии. - Как опыт? Как ведет себя сердце? - Во! Как зверь. Давление в аорте меняли от сорока миллиметров до двухсот, а производительность ровная, как ниточка. Это Вадим. Дальше Игорь: - Записали вагон цифр. Юра: - Думаю, что придется внести некоторые коррективы в мою модель. Будем сидеть до позднего вечера, чтобы пронаблюдать разные степени патологии. - Хорошо. Юра, позовите Семена Ивановича. Нужно собраться с мыслями. Делаю вид, что просматриваю рукопись. Она передо мной. "Заметки об анабиозе". Слышу, Вадим шепчет: "Что за тайна? Женится шеф, что ли?" Да, женюсь. На НЕЙ. Так прошла жизнь. Давно ли я был таким же, как они? Только, может быть, не столь веселым. Всегда было самолюбие и комплекс неполноценности: беднее всех одет, некрасив, танцевать не умею и ухаживать. "Книжный червь" - называла мама. Завидую. Молодые, способные. На правильном пути - физиология в соединении с техникой и математикой сулит блестящую науку. И карьеру тоже. Степени, звания, зависть, восхищенные взгляды девушек. Конгрессы в Париже, Токио, Рио-де-Жанейро. Жизнь, полная до краев. Пришли. Набираю воздуха. Нужно начинать. - Садитесь, товарищи. Пауза. Любопытство во взглядах. - Я должен вам сообщить новость... (Тоже мне, нашел слово - "новость"). В общем, у меня обнаружен лейкоз. Очень много лейкоцитов. Увеличена селезенка. Комок в горле. Опустить глаза. Только не плакаться! Почему-то стыдно перед ними, что меня нужно жалеть. Поглядел. Испуг на лицах. У всех. Потом потупили глаза. Разлилась жалость. Сдержаться. Надеть маску неприступности. Прогнать слезы. Скрыться за казенными словами. - Я собрал вас не для того, чтобы принимать соболезнования или сложить обязанности. В моем распоряжении примерно год или немного больше. Я намерен использовать этот срок с наибольшим эффектом. Вполне овладел собой. Даже представляю свое лицо: жесткое, с желваками. (А может быть, оно совсем не такое: мальчик силится сдержать слезы.) - Это значит, что я хочу видеть макет нашей машины и убедиться, что она будет работать. Мне хочется сказать - "помогать врачам лечить людей". Но я боюсь красивых фраз. Они их не любят. Нужно сразу перевести беседу в деловое русло. - Я продумал план усиления работ, и мы должны его сейчас обсудить. Смотрю. Вторая реакция: Семен думает, что будет заведовать отделом. Игорь беспокоится о диссертации. Юра растерянно смотрит на лица товарищей. Он, наверное, мало знает о лейкозах. Вадим сидит совершенно убитый и, видимо, не слушает. Перед ними вся жизнь, и, конечно, обсуждение планов кажется им сейчас неуместным. Но я буду продолжать. - Первое: получение характеристик органов. Конечно, мы не сможем провести необходимого объема экспериментальной работы. Поэтому я предлагаю шире использовать опыт клиники. (Не останавливаться. Говорить и говорить. Похоронить за словами горечь и жалость. Даже если они меня не слушают.) - Второе: ускорить работы по получению математического выражения характеристик органов. Не нужно увлекаться чрезмерно сложными зависимостями - все равно нам придется упрощать, так как много факторов останутся неучтенными. Нужно получить дифференциальные и алгебраические уравнения, выражающие зависимость работы органа от силы раздражителей при упрощенных условиях. Директор обещает ставки для математиков, но роль физиологов и врачей будет не меньше. Они должны заранее нарисовать примерные кривые зависимостей. (Для этого у биолога должна быть отличная голова. Кто из них? Наверное, только Вадим. И все равно мало знает. Нужно привлекать со стороны.) - Третье: проигрывать на ЭВМ взаимодействие отдельных органов, для которых уже заданы характеристики. Например, гидродинамику сосудистой системы или водный баланс. Эти работы необходимы, прежде чем создавать электронные модели систем. Зачем я все это говорю? Они смотрят на меня отсутствующими глазами, и я чувствую, как тает моя вера в успех. Болит под ребрами. Сохнет во рту. Пойти и лечь. Взять больничный лист: "Красные... помидоры... кушайте... без меня". Ладно. (Это я себе.) - Четвертое: проектировать и собирать блоки органов. Нужно шире использовать элементы уже существующих аналоговых машин, поскольку характеристики многих органов будут упрощенные. Это пока все... Что делать потом, я расскажу в другой раз. Позднее. Прошу вас подумать и высказаться. Все молчат. Что скажешь? Поставь себя на их место. Пауза затягивается. Семен вздохнул, оглядел других и решительно начал: - Иван Николаевич, но, может быть, прежде всего нужно подумать о лечении... Ишь ты, ему не терпится занять мое место. Но почему ты так судишь? Есть факты? Нет. Поэтому - спокойно. - Я буду лечиться, конечно. Но не отрываясь от дела. И давайте не будем обсуждать этот вопрос. Вадим вскакивает. - Позвольте, как это не будем? Вы что для нас - чужой человек? Или мы куклы, автоматы - включили программу - и действуй? В конце концов не думайте, что ваши решения всегда самые лучшие. Отлично знаем вашу щепетильность и будем действовать сами. Как он кричит... Всегда такой невоздержанный, грубый. Но сегодня мне это приятно. Приятно, когда любят и заботятся. Я не избалован этим с детства. Как, в самом деле, мало было человеческого тепла в моей жизни! Опять-таки жалко себя... Снова комок в горле. - Зачем вы вынуждаете меня говорить? Неужели вы не чувствуете, что мне трудно? Что мне жалко себя? И я не хочу умирать. Не хочу... Только нашел настоящее дело... Но что же мне прикажете делать? Я врач и даже... ученый. Всегда стесняюсь этого слова. Я знал о лейкозах, вчера еще прочитал. В моем случае - дело безнадежное. Не могу же я просто лечь и ждать смерти, принимая таблетки, процедуры? Вы понимаете, как это ужасно? Наконец еще: я должен оплатить долги. Последнее время меня это гложет... Всю жизнь только брал и ничего не вернул. Люди от моей науки пока не получили ничего. Сейчас появилась возможность что-то сделать. И я должен это успеть. Вы, молодые, не думаете об этих вопросах или живете надеждами на будущее. Что-де успеете еще отдать. Но жизнь проходит быстро. Долг - это не просто фраза. Это так и есть. Снова молчание. Чувствуют безвыходность положения. Многие из них, наверное, впервые столкнулись с таким положением. Никто не работал врачом. Нужно закончить разговор. Мне как-то неловко перед ними, будто я виноват. И потом эти фразы о долге, наверное, звучат фальшиво. - Я все понимаю. Лаборатория под угрозой. У вас могут опуститься руки. Задачи большие, дел впереди много, а на меня надежды нет. Может быть, даже думаете, что планы я составляю от отчаяния, а потом, как припечет, уйду. Так вот; лабораторию не выпущу до смерти. Кто сомневается, пусть уходит сейчас. Но кто останется, должны дать слово работать год во всю силу. Для дела и... для меня. Намекнуть бы, что я их всех в люди вывел. Нет, не буду. Понимают - хорошо, нет - слова не помогут. Конечно, сейчас никто из них не поднимется и не уйдет. Нужно наблюдать потом. - Давайте обсуждать план. Это сказал Юра, совсем спокойно и буднично. Хорошо, давайте. А может быть, лучше бы еще поговорить о чувствах? Хочется, чтобы погладили по головке... Нет. Юра продолжает: - Без серьезной помощи извне мы не сможем создать машину. Никто из вас не представляет, как сложна эта установка: все равно что сотни радиоприемников. Институт кибернетики мог бы, но у них тоже мало сил. Нужно привлекать другие институты и учреждения, просить директоров. Но этого мало. Нужно найти энтузиастов. Я знаю, что такие есть. Мы их найдем. Но вам, Иван Николаевич, придется с ними поговорить. И, конечно, с директорами. Да, "не хлебом единым". - Будет сделано. Срок? - Три дня на разведку. Но это не все, нужно знать, что моделировать. Ведь, Кроме сердца, почки и немного нервной регуляции, у нас нет характеристик. И даже схемы взаимоотношений органов еще полностью не утрясены. Когда я пришел сюда три года назад, мне казалось все очень просто. А теперь, наоборот, сложно. Нет надежды, что за... да, за год мы получим полные характеристики. Остается одно: придумывать. Эвристическое моделирование. Нужно смелее выдвигать гипотезы и моделировать их. Хорошо он говорит и верно. Я должен сам засесть за это дело. Никаких статей, докладов и лекций в этот год: все время на думание. - Что скажут другие? - С нервной и эндокринной системой очень трудно. Нет методов изучения. Нервные импульсы нельзя поймать, они идут по очень многим проводникам, которые недоступны, а гормоны в крови, для их определения нужна очень сложная химия. - Вадим, вы должны исходить из допущения, что к началу острого заболевания регулирующие системы были здоровы. Тогда, я думаю, их реакции будут более или менее стереотипны. Так говорит Селье. Значит, нужно ухватить несколько узловых пунктов, и по ним можно представить всю систему. Вы должны попытаться нарисовать эту схему, ну... - Да. - Семен Иванович, как у вас? И что вы скажете вообще? - Моя задача очень скромная: характеристики почек. Я думаю, что они скоро будут готовы - через месяц или два. - И это все? - А что я могу еще? Вы знаете, что математику я не знаю и фантазировать не умею. - Но вы могли бы взять на себя хотя бы печень. Нам без нее просто невозможно: участвует во всех болезнях. - Я попытаюсь. Поищу в литературе методики исследования, но боюсь, что найду немного. Кажется, все очень сложно. Не может он или не хочет? Не может. Привык всю жизнь заниматься узкими вопросами: влияние "а" на "б". Ребята смотрят на него с недоверием и неприязнью. Видимо, с ним будет конфликт. Пока оставим в покое. Игорь тоже молчит. Этот-то может работать, я знаю. Но - вот: - Иван Николаевич, разрешите мне сказать. - Прошу. - Я не буду говорить о сердце: здесь все благополучно. Мы с Юрой и Толей скоро напишем характеристику формулой, она свяжет минутный объем с давлениями в венах, артериях, с насыщением крови кислородом. Однако только при умеренной патологии. Неясно значение регулирующих систем - гормональных и нервных воздействий. Электронная модель, которую сделал по характеристикам Юра, достаточно хороша. - Игорь, это я все знаю. - Да, простите. Я волнуюсь. Я хотел сказать вот что: нам нужен хороший доктор. То есть опытный врач, хорошо знающий острые патологические процессы, для которых мы создаем свою машину. Это мог бы быть Алексей Юрьевич, анестезиолог. Вы его хорошо знаете, приходит на опыты. Но нужно поговорить с его шефом. - Запишем: поговорить с Петром Степановичем. (Я скажу ему все. Хотя его не напугаешь смертями, но он заинтересован в машине. Прогрессивный врач. Сухой только, не поймешь, чем он живет.) - Извините, я еще хочу предложить: переключите меня на клиническую физиологию. Временно. Там можно получить много данных для характеристик больного сердца. - Тоже хорошо. Все успокоились и обсуждают по-деловому. Без красивых фраз. Будут ли выполнять свои обещания? До сих пор приходилось активизировать их, иначе лабораторию будто илом заносит. Теперь для этого не будет сил. Все может пойти прахом. Нужно заинтересовать. - Послушайте, а вы понимаете, что результаты всей нашей работы пойдут уже вам, а не мне? Что вы на себя будете работать? Что вообще это "золотая жила"? Реакция. Снова Вадим: - Мы все понимаем, только напрасно вы это говорите. Мы не продаемся за чины и степени, хотя и не отказываемся от них. Неловкое молчание. Юра покраснел. Игорь смотрит в окно. Семен ничего не выражает. Обидел. Говорю красивые фразы о долге, а о людях думаю плохо. - Простите меня, мальчики. Юра: - Мы не идеальные герои, Иван Николаевич, но не нужно нам об этом напоминать. Будем делать, что можем. Ничего не могу ответить на это. Остается сделать вид, что ничего не случилось. И вообще пора заканчивать этот разговор. - Еще одно дело, товарищи. В нашей схеме плохо представлены ткани, клеточный уровень. А ведь именно они потребляют кислород, глюкозу, выделяют углекислоту, шлаки. Для характеристики тканей нужна хорошая биохимия, а наша лаборатория сами знаете какая. Семен Иванович, я вас попрошу съездить в Институт биохимии и позондируйте почву насчет сотрудничества. Есть у вас там знакомые? - Нет, во я познакомлюсь. Завтра же поеду. Только не знаю, сумею ли толково объяснить, что мы хотим. Во всяком случае, попытаюсь заинтересовать и тогда приведу к вам. Кончаем. Что я должен еще сказать? Да, о поведении. - Повестка исчерпана, товарищи. Я записал, кто, когда и что должен сделать. Прошу мне сообщать о результатах. И не стесняйтесь меня беспокоить. Когда будет плохо, я сам скажу. И еще одно: тайну из моей болезни делать не нужно, скрыть все равно невозможно, но и лишние разговоры ни к чему. Главное, пусть ни у кого не возникает мысль об ослаблении работы лаборатории, иначе так и будет. А теперь идите. Я еще зайду в операционную посмотреть. Это я добавил, чтобы не прощаться. Наверное, прощание им неприятно. Встают и тихо уходят. Один за другим, высокие, прямые. Молодые. Здоровые. Вот так начинается новый этап в жизни лаборатории. Сейчас они