Олег Авраменко. Собирающая стихии --------------------------------------------------------------- © Copyright Олег Авраменко Email: abram@hs.ukrtel.net Официальная авторская страница Олега Авраменко http://abramenko.nm.ru Ў http://abramenko.nm.ru (продолжение романа "Звездная дорога") См. также: СЫН СУМЕРЕК И СВЕТА ХОЗЯЙКА ИСТОЧНИКА ЗВЕЗДНАЯ ДОРОГА --------------------------------------------------------------- Олег Авраменко. Собирающая стихии (четвертая книга цикла об Источнике) --------------------------------------------------------------- © Copyright Олег Авраменко Email: abram@hs.ukrtel.net WWW: http://abramenko.nm.ru Ў http://abramenko.nm.ru Только для частного некоммерческого использования. Любое копирование и распространение этого текста, включая размещение на других сетевых ресурсах, допустимо только с ведома и согласия автора. По всем вопросам обращайтесь по адресу: abram@hs.ukrtel.net. --------------------------------------------------------------- 1. КЕВИН КАНДИДАТ В ИМПЕРАТОРЫ Когда в тринадцатый раз кряду все три кости выпали шестерками вверх, я тихо, но в сердцах выругался. Нельзя сказать, что я был слишком суеверным человеком и меня сильно смущала чертова дюжина в сочетании с тремя шестерками -- Числом Зверя. В конце концов, от тринадцати можно избавиться, бросив кости в четырнадцатый раз. Так я и сделал -- и вновь получил три шестерки. Настоящая мистика! И дело тут вовсе не в шестерках. Просто, когда я впервые воспользовался этим комплектом костей, они выпали именно в такой комбинации -- случайность вполне допустимая, -- но после этого уже отказывались ложиться иначе, кроме как шестерками вверх. В ящике моего стола набралось свыше сотни самых разных игральных костей, и каждая из них, брошенная мною, выпадала только строго определенным, "своим" числом. Разумеется, я мог повлиять на нее, заставить упасть иначе -- но это уже было неинтересно, никакими вероятностями здесь и не пахло. Другое дело, когда я, следуя методике, разработанной Брендоном специально для адептов, блокирую любую возможность сознательного и подсознательного влияния на кости -- и получаю воистину невероятные результаты. Я исследовал "меченые" кости и так, и этак. Исследовали их и другие, но никто не обнаружил ничего подозрительного. Кости были как кости, вели себя вполне нормально, не преподносили никаких сюрпризов... пока не оказывались в моих руках. Тогда они словно бесились и напрочь забывали о вероятностных законах. Так что не в шестерках дело. Вовсе не в шестерках... Тем не менее, эти шестерки меня раздражали. Почему они выпали именно сегодня? Почему не вчера, не позавчера, не неделю назад? Возможно, это не просто случайное совпадение... То есть, не просто очередное нагромождение невероятных случайностей. Когда я бросил кости в двадцать седьмой раз, ко мне в кабинет вошли Дэйра и Колин. Быстро прикинув в уме, я решил, что здесь нет никакого совпадения -- ни обыкновенного, ни необыкновенного. Двадцать семь -- самое заурядное число... Хотя, конечно, это три в кубе, тройка на тройке, а три плюс три равно шести; к тому же сейчас в комнате нас было трое. Три человека, три игральные кости. Три в третьей степени -- двадцать семь. Черт! Так недолго и свихнуться... Колин приветливо улыбнулся мне и сказал: "Доброе утро, женишок", а Дэйра обошла стол и, наклонившись, поцеловала меня в губы. -- Ты прекрасно выглядишь, Кеви. Правда, немного нервничаешь. -- Оно и понятно, -- заметил Колин, усаживаясь в кресло. -- Помнится, я тоже страшно переживал. Боялся, как бы в последний момент Бренда не передумала. -- Еще бы! -- неосмотрительно ляпнул я. Колин с немым вопросом уставился на меня, затем перевел укоризненный взгляд на Дэйру. Сестра вздохнула. -- Извини, дядя. Мне пришлось рассказать. Кеви чуть было не разуверился в идеале, когда решил, что Бренда изменяла тебе. Колин что-то неразборчиво проворчал себе под нос, достал из кармана сигарету и закурил. Я пододвинул пепельницу ближе к краю стола. А Дэйра тем временем устроилась на мягком подлокотнике моего кресла и положила руку мне на плечо. -- Значит так, племяшки, -- твердо произнес Колин после двух глубоких затяжек. -- Зарубите себе на носу: Мел мой сын. Мой и Бренды. -- Мы это не оспариваем, -- как можно мягче сказал я. Колин неопределенно хмыкнул: -- Что ж, ладно... Кстати, Дэйра. Мел жалуется, что ты избегаешь его. Если ты передумала, так прямо и скажи, не мучь парня. В ответ сестра лишь горько вздохнула и потупилась. В связи с гибелью Эрика, ее свадьбу с Мелом, естественно, пришлось отложить. Однако после этого Дэйра и слышать не хотела о назначении новой даты бракосочетания. -- Понятно, -- Колин сокрушенно покачал головой. -- Так я и передам Мелу. Признаться, я с самого начала не верил в серьезность вашей затеи. И Колин, и Дэйра очень болезненно восприняли смерть Эрика. Но Колин был мужчиной, к тому же за эти полтора месяца он прожил в быстром потоке свыше двух лет собственного времени, ускоренными темпами изучая теорию виртуального гиперпространства, и уже более или менее смирился с потерей любимого племянника, который был для него скорее третьим сыном. А вот Дэйра до сих пор не могла прийти в себя -- как, собственно, и Бренда, и Брендон с Бронвен, и та, чье имя я по-прежнему избегал произносить даже мысленно. Я всегда подозревал, что Дэйра любила Эрика отнюдь не сестринской любовью, но вместе с тем я считал преувеличением слова Шона о том, что, дескать, Эрик разбил ее сердце. Однако, похоже, так оно и было на самом деле... -- Анхела уже битый час вертится перед зеркалом в своем подвенечном платье, -- сдержанно произнесла Дэйра, нарушая гнетущее молчание. -- Просто прелесть. -- Анхела или ее платье? -- И то, и другое, -- слабо улыбнулась сестра. -- А в сочетании они просто сражают наповал. Думаю, тебе все-таки стоит нарушить традицию и повидаться с ней хоть на пару минут. Я отрицательно покачал головой: -- Ничего, вытерплю. Пусть это будет для меня приятным сюрпризом. -- В том-то дело, братишка. Этого я и боюсь -- что сюрприз будет слишком приятный. Такой приятный, что ты обалдеешь. Ты и так при каждой встрече с Анхелой после мало-мальски длительной разлуки ведешь себя, как форменный идиот... гм, уж прости за откровенность. А сегодня она выглядит просто сногсшибательно -- ведь платье ей подбирала Бренда. Я вновь покачал головой: -- И все же я потерплю, сестричка. Надо же воспитывать в себе стойкость и силу воли. А то я совсем расклеился. Так не годится. Колин, добродушно ухмыляясь, спросил: -- Ты уже решил, что наденешь? Я кивнул: -- Сегодня ночью я раздобыл новенькую капитанскую форму. Смотрится потрясно. -- Милитарист чертов! -- фыркнул Колин. -- Империалист. Мог бы уже сразу произвести себя в адмиралы. Или, того больше, изобрести новое звание -- адмиралиссимус. Я проигнорировал этот выпад, потому как не нашелся с достойным ответом. Насчет империалиста Колин отчасти был прав, и он, по правде сказать, уже достал меня своими плоскими, но едкими остротами. А об Анхеле и говорить не приходится. Слава Богу, хоть Бренда и Дэйра воздерживались от язвительных комментариев. Льщу себя надеждой, что они целиком на моей стороне. Две недели назад, как только Терра-де-Астурия был подключена к сети межзвездной связи, я провел в режиме реального времени сенсационную пресс-конференцию, которая повергла в шок все без исключения планетарные правительства и разного рода международные организации, а на всех крупных биржах вызвала дикий всплеск активности на грани паники. В один прекрасный день Галактика проснулась и узнала, что такой себе Кевин Макартур медленно, но верно прибирает ее к рукам. Почти сразу на меня обрушился град повесток в суд по серьезным и не очень серьезным, а подчас даже смехотворным поводам. Появилось и несколько десятков ордеров на мой арест -- впрочем, мои адвокаты немедленно их опротестовали. Было ясно, как день, что мне не избежать судебных тяжб и многочисленных расследований моей деятельности со стороны самых разных правительственных и международных инстанций. Однако я был готов к этому и имел в своем распоряжении целую армию квалифицированных юристов. Мой любимый биржевой маклер Антон Стоич благоразумно решил переждать бурю, уйдя вместе со всей своей семьей в подполье (только по последней моей наводке с астурийскими песо он положил себе в карман около трех миллиардов марок), и оставил мне следующее сообщение: "Пит, засранец! Я думал, что ты голубой, а оказалось -- коричневый". Через семнадцать часов после окончания моей пресс-конференции в сектор Астурии вошла внушительная эскадра боевых кораблей и расположилась на подступах к системе, как бы в доказательство того, что я шутить не собираюсь. Рик, дотошно собиравший на меня компромат, прежде не имел ни малейшего понятия о существовании этой эскадры. Ее появление стало для него приятным сюрпризом, и он с огромным удовольствием принял ее под свое командование. К его вящему восторгу оказалось, что корабли оснащены не только новейшим вооружением, но и самым современным исследовательским оборудованием, их экипажи полностью укомплектованы лишь на уровне рядового состава и сержантского корпуса, а почти две трети офицерских должностей вакантны. Рик тотчас разослал с полсотни телеграмм своим бывшим подчиненным и соратникам, предлагая им поменять место службы; кроме того, он (естественно, с моего согласия) начал переговоры о приобретении новых кораблей. А три дня назад руководство военного флота Земной Конфедерации без каких-либо официальных мотивировок присвоило мне почетное звание звездного капитана. Как мне кажется, главнокомандующий военно-космическими силами Земли адмирал Петрина (кстати, мой добрый знакомый -- в Академии я был его лучшим курсантом) с чисто солдатской прямотой рассудил, что простому командору негоже владеть целой эскадрой; а поскольку отнять ее не было никакой возможности, то оставалось лишь повысить меня в чине. Анхела была непоколебимо уверена, что я подкупил добрую половину генштаба флота, а я уж и не пытался разубедить ее. Я начал подозревать, что чем большим негодяем она меня считает, тем больше я нравлюсь ей. Воистину, женщины -- удивительный народ... -- Тебе не кажется, Кеви, что пора принарядиться? -- отозвалась Дэйра. -- Так ведь рано еще, -- возразил я. -- До начала церемонии лишь чуть меньше двух часов. А на сборы мне понадобится максимум минут пятнадцать - двадцать. Я же не женщина. -- Но тебе нужно привыкнуть к новой форме, -- заметил Колин и снова ухмыльнулся. -- Не то люди подумают, что еще вчера ты был командором. Я скептически хмыкнул, но не стал распространяться по поводу того, что привыкал к новой форме почти всю прошедшую ночь. Я никак не мог заснуть в одиночестве и лишь под самое утро заставил себя поспать три часа -- но на большее меня не хватило. Я действительно волновался, хотя, казалось бы, никаких рациональных причин для этого не было. Тем не менее, я волновался -- просто так, без всяких причин. -- И все же принарядись, -- настаивал Колин. -- Мы с Дэйрой хотим посмотреть. Сестра энергично кивнула. Я понял, что это неспроста, но решил воздержаться от расспросов и поднялся с кресла. -- Что ж, ладно, удовлетворю ваше любопытство. Но вам придется немного поскучать без меня. -- Если нужно, пойдем на такую жертву, -- заверила меня Дэйра. -- Хорошо, ждите. С этими словами я вышел из кабинета и направился в спальню, где меня поджидала парадная капитанская форма, аккуратно разложенная на широкой кровати. Особенно мне нравилась фуражка с золоченым козырьком, а четыре золотые нашивки на погонах, вместо прежних трех, вызывали у меня чувство глубокого удовлетворения. Плотная белая ткань, из которой был сшит мундир, не мялась и обладала пылеотталкивающими свойствами, так что можно было не бояться где-то нечаянно запачкаться. Но, как и у всех медалей, у этой была обратная сторона -- в такой форме всегда выглядишь, как на картинке, будто только что сошел с конвейера. Переодевшись, я после недолгих колебаний прицепил к поясу свою шпагу вместо традиционного кортика. Этим я не нарушил никаких правил, поскольку (даже если не считать моего аристократического происхождения), согласно уставу флота Земной Конфедерации, имел полное право на ношение шпаги -- четыре с половиной года назад я был произведен в рыцари Британской Империи за свои научные достижения. Я посмотрел в зеркало и остался вполне довольным собой. Правда, с некоторым сожалением подумал, что в церкви волей-неволей придется снять эту великолепную фуражку. Кстати, с церковью возникли некоторые сложности. Дело в том, что христианское учение, исповедуемое на Земле Артура, по большинству позиций было гораздо ближе к православию, нежели к католицизму, хотя в самом главном, в символе веры, признавало схождение Святого Духа не только от Отца, но и от Сына. Для соблюдения всех формальностей я был вынужден, как заправский конспиратор, в обстановке строжайшей секретности получить от святейшего патриарха Иерусалимского, Корунна МакКонна, официальное разрешение на венчание по католическому обряду. Мама благословила меня -- она знала и об Анхеле, и о Дженнифер, и об еще не родившихся детях, а с Анхелой даже дважды встречалась в Безвременье (надо ли говорить, что они сразу понравились друг другу). Однако я по-прежнему скрывал от мамы факт существования космической цивилизации, чтобы не ставить ее в неловкое положение перед отцом. Матушка прекрасно понимала, что здесь дело нечисто, но доверяла мне и знала, что если я темню, значит имею на то веские причины. Из всей моей родни официально на моей свадьбе будут присутствовать только двое -- Дэйра и Колин. Бренда наотрез отказалась легализироваться на Астурии. Она без обиняков заявила, что ее место там, где производятся самые классные "тачки" и пишется самый крутой "софт", то есть, на Материнской Земле. А поскольку в мои ближайшие планы не входило лишать Землю лидерства в области информационных технологий, то мне не оставалось ничего делать, кроме как признать правоту тетушки. Вместе с Брендой на матушке-Земле обосновалась и Дженнифер. Для этого пришлось инсценировать ее отлет на катере Джо. Рик был страшно огорчен; я, признаться, тоже. Дженнифер объясняла свое решение тем, что ей очень понравилась Земля, и, кроме того, там она подружилась с женой Мориса де Бельфора. Однако я склонен был полагать, что прежде всего Дженнифер хотела держаться подальше от Анхелы. Наотрез (и не единожды) отказавшись стать моей женой, она, вместе с тем, дико ревновала меня. Ну, кто этих женщин разберет?.. Зато Колин, овладев премудростями современной теоретической физики, сразу заявился на Астурию. Я назначил его директором-распорядителем Фонда Макартура, и он моментально развил бурную деятельность по созданию Института пространства и времени. Колин с искренним негодованием и даже возмущением отверг предложенный мною липовый диплом и гордо предъявил научной общественности Терры-де-Астурии два настоящих -- главного магистра физических наук Земли Артура и профессора кафедры теоретической и математической физики Авалонского королевского университета. Ясное дело, эти дипломы не числились в списке общепризнанных в Галактике, но на Астурии их все-таки признали. Правда, сначала достопочтенным членам Президиума Королевского научного общества пришлось обратиться за консультацией к независимому эксперту-лингвисту, знатоку классического греческого языка. Для остальных трех официальных языков нашего Дома -- валлийского, гэльского и готийского -- на всей планете специалистов не нашлось. Когда я вернулся в кабинет, Дэйра и Колин с интересом рассматривали игральные кости, лежавшие посреди стола шестерками вверх. -- Очередная устойчивая комбинация? -- спросила сестра. -- Да, -- ответил я. -- Будь она проклята. -- Надеюсь, ты не расцениваешь это, как дурное знамение? -- Стараюсь не расценивать. Колин понимающе кивнул, продолжая смотреть на кости. -- Да, конечно. Могу представить, как тебе досадно. -- А у тебя что с кошками? -- полюбопытствовал я. Он слегка нахмурился: -- Все по-прежнему... Чтоб им пусто было! Махнув рукой, словно прогоняя мрачные мысли, Дэйра отошла от стола, смерила меня оценивающим взглядом и лучезарно улыбнулась: -- А ты и вправду потрясно выглядишь, братишка. Должна признать, что военная форма тебе очень идет... Ну же, дядя! Колин встрепенулся, рассеянно посмотрел на меня, пробормотал: "Ах, да, разумеется", затем снова посмотрел на кости, сгреб их в ладонь и бросил. Они выпали в комбинации два - четыре - пять. -- Ну, так-то лучше. -- Колин отвернулся от стола, достал из оттопыривавшегося кармана большой белый футляр с изображением красного геральдического дракона, поднял крышку и протянул его мне. -- Вот, Кевин, взгляни. Я не удержался от изумленного восклицания. Внутри футляра, на бархатной подушечке лежал орден Круглого Стола -- высшая награда моей родины. Я бы подумал, что дядя показывает мне свой орден, если бы у него груди не красовался надетый по случаю праздника точно такой же восьмиконечный алмазный крест на оранжево-бело-зеленой ленте. -- Артур велел вручить это тебе в день твоей свадьбы, -- невозмутимо сказал Колин. Я вконец растерялся: -- Мне?.. В день свадьбы? Но я ничего не говорил ему о свадьбе... Кто же сказал?.. -- Во всяком случае, не мы с Брендой. И не Дэйра. -- Значит, мама, -- вздохнул я. -- Наверное... Колин передал футляр с орденом Дэйре и сказал: -- Итак, Кевин. В его правой руке невесть откуда появилась шпага. И не какая-нибудь -- а отцовская Эскалибур! Эге! Шутки в сторону. Совладав с собой, я снял с головы капитанскую фуражку и преклонил колени. Колин торжественно произнес: -- Именем короля и по его поручению, посвящаю тебя, Кевин, сын Артура, принц Уэльский, в рыцари Круглого Стола. Будь достоин сего высокого звания, да пребудет с тобой Сила и благословение Господне во всех праведных твоих начинаниях! -- Он ритуально коснулся клинком моего левого плеча, затем правого и, наконец, макушки. -- Аминь! Дэйра помогла мне встать, повесила мне на шею ленту с крестом и поцеловала меня в губы. -- Поздравляю, Кеви. Я посмотрел на себя в зеркало и несколько раз моргнул, словно бы желая убедиться, что это никакая не галлюцинация, и крест на моей груди вполне реален. Я даже потрогал его -- он не исчезал. Постепенно на смену изумлению и растерянности мной овладевало недоумение. За четверть века, прошедших с момента учреждения отцом ордена Круглого Стола, этой награды были удостоены лишь пять человек -- за особо выдающиеся заслуги перед Домом... Но я-то за что?! Последние два слова я произнес вслух. Колин хмыкнул. -- Я задал Артуру точно такой же вопрос. Он ответил буквально следующее: "Кевин знает, за что. И ты, кстати, знаешь. И Дэйра. И Бренда. И бедняга Эрик знал". -- Ого! -- пораженно пробормотал я. -- Так что, Кеви, -- подытожила Дэйра, -- отец определенно дал тебе понять, что он на твоей стороне. Во всяком случае, он высоко ценит твои намерения. Зря ты не доверяешь ему. -- Тут она сделала паузу и переглянулась с Колином. Затем многозначительно произнесла: -- М-да... -- Что там еще? -- подозрительно спросил я. Дэйра немного помедлила, затем неуверенно заговорила: -- Боюсь, братишка, я знаю, почему ты продолжаешь таиться от отца. Бренда и Колин согласны со мной. Все дело в Дженнифер. -- Глупости! -- фыркнул я. -- За нее я не опасаюсь. Она так похожа... -- Вот то-то же. Как раз здесь и зарыта собака. Именно из-за этого сходства ты почти месяц был слеп и упорно не хотел узнавать в Дженни родственницу. Она очень похожа на Юнону, это так. Но еще больше она похожа на другую женщину из нашего рода -- на ту, которая сейчас сама на себя не похожа. В моей голове промелькнули какие-то смутные и весьма неприятные ассоциации. -- Я не понимаю... -- Ты просто отказываешься понимать. Это нам с Брендой Дженни, прежде всего, напоминает Юнону -- что вполне естественно. Но для тебя... и для отца, если на то пошло... Ну же, Кеви! Посмотри правде в глаза. Ведь ты не раз видел в Замке-на-Закате портрет Дианы. Я застонал и отвернулся к стене. Пелена, наконец, спала с моих глаз. Я в одночасье прозрел и понял, что Дэйра совершенно права. Светловолосая и голубоглазая Дженнифер, обладая улыбкой Юноны, все же больше походила не на нее, а на женщину с портрета, который я видел всякий раз, когда бывал в кабинете деда Януса. Эта женщина, младшая сестра Юноны, жива по сей день, но выглядит иначе -- свое прежнее тело она потеряла задолго до моего рождения. Зовут ее Диана... Ее имя я ненавижу так же сильно, как и ее саму. (Из-за этого без вины пострадавшей оказалась моя сестра с тем же именем: чтобы не злить меня, все без исключения, даже отец с мамой, зовут ее просто Ди, а ей это страшно не нравится.) Перекрашенная в платиновую блондинку, Дженнифер очаровала меня в первый же момент нашего знакомства. Потом я полюбил ее, как сестру и как женщину, и страшно боялся возненавидеть ее за сходство с былым обликом той, кого я с десяти лет ненавидел всеми фибрами души. Впоследствии я перестал этого бояться, но теперь боялся другого -- боялся реакции отца. Слишком бурной реакции. И слишком восторженной... -- Ох, уж эти мне комплексы! -- ворчливо произнес за моей спиной Колин. -- Между прочим, Кевин. Я думаю, что насчет шестерок ты можешь не переживать. Я повернулся к нему: -- А что? -- По-моему, это никакое не дурное знамение, а всего-навсего лишь очередное невероятное совпадение. Сегодня ты стал шестым кавалером ордена, вот кости и выпали шестерками. Вполне закономерно, ты не находишь? Я серьезно кивнул: -- А знаешь, это мысль. В устремленном на нас взгляде Дэйры сквозило сочувствие. Эпидемия бешенства среди вероятностей не затронула сестру так основательно, как меня или Колина. Дай-то Бог, чтобы ее это миновало... Я снова прикоснулся к алмазному кресту, убеждаясь, что он по-прежнему на своем месте. -- Интересно, знает ли отец о Дженнифер? Колин пожал плечами: -- Понятия не имею. Я не стал расспрашивать его, потому что в таком случае мне пришлось бы выложить ему все начистоту. А это должен сделать ты. -- Да, Кеви, -- поддержала его Дэйра. -- Дальше скрытничать бессмысленно. Мало того -- глупо. Я яростно нахлобучил фуражку. -- Черт побери! Кто ему рассказал? Если не вы, то кто? Мама исключается -- ей ничего не известно ни о космической цивилизации, ни о причастности к этому Эрика, ни о вашем участии в моем проекте... Может быть, Хозяйка? -- Она отрицает это? -- сказала Дэйра. -- Вы ее спрашивали? -- Нет. Но мы так думали. Однако Хозяйка, встретив нас в Безвременье, сказала: "Это была не я". -- А кто же тогда? Колин прокашлялся: -- Я думаю... В общем, кроме Дэйры-Хозяйки, есть еще одна женщина, которая очень близко стоит к Источнику. Возможно, ближе, чем мы полагаем. И, возможно, она знает гораздо больше, чем мы можем себе представить. Я до боли прикусил губу. Этого еще не хватало! Диана -- в космическом мире?.. В моем мире!.. 2. ЭРИК ПОПАВШИЙ В ПЕРЕПЛЁТ На исходе первого года моего пленения я совершил глупейшую ошибку. До сих пор понять не могу -- то ли я просто свалял дурака, то ли на меня нашло временное помрачение рассудка, а может быть, я начал понемногу сходить с ума... Хотя последнее -- вряд ли. Безумие лишь на первых порах подкрадывается незаметно; а потом оно обрушивается стремительно, с сокрушительной силой, подобно горной лавине, сметая все на своем пути. Сколько раз я просил Бога, Дьявола, всех святых и нечистых ниспослать мне это блаженство. Но ни Небо, ни Преисподняя не откликались на мои страстные мольбы, и я по-прежнему оставался в здравом уме. Очевидно, в планы Александра не входило лишать меня рассудка и тем самым облегчать мою участь. Напротив, он сделал все, чтобы не дать мне свихнуться от одиночества. Я постоянно балансировал на грани сумасшествия, но переступить ее не мог. Мы часто недооцениваем возможностей человеческой психики, считая ее хрупкой, неустойчивой, легко уязвимой, и очень удивляемся, когда в экстремальных ситуациях она отыскивает ресурсы, о существовании которых мы не подозревали. Порой я вспоминаю Брана Эриксона, Бешеного барона, проведшего свыше шестидесяти лет в полной изоляции, но сохранившего ясность ума. Некоторые даже утверждают, что он стал более нормальным, чем прежде, -- и это при том, что моя матушка целенаправленно стремилась довести его до безумия. Условия моего содержания в плену у Александра не шли ни в никакое сравнение с тем сирым убожеством, в котором десятилетиями влачил свое жалкое существование Бран Эриксон. Мир, ставший моей тюрьмой, любому другому показался бы райским уголком -- но только не мне. Я не восхищался его мягким субтропическим климатом, не радовался вечной весне, равнодушно взирал на дивные закаты и столь же дивные рассветы, без наслаждения вдыхал чистый и свежий воздух, напоенный ароматами дикой природы. Даже самая комфортабельная тюрьма остается тюрьмой, а клетка с золотыми прутьями -- все равно клетка. Я не мог называть этот мир раем. Он был моим Тартаром. Или, скорее, моей Голгофой. В лучшем же случае -- садом Гефсиманским... Я жил в роскошном двухэтажном особняке у самого озера, а чуть поодаль начинался густой девственный лес. Судя по всему, этот дом был построен задолго до моего появления и, очевидно, прежде служил Александру чем-то вроде санатория, где он отдыхал от своих грязных делишек и планировал новые злодеяния. Я нашел здесь все, в чем только мог нуждаться (естественно, за исключением свободы и человеческого общения), -- от обширных запасов самой разнообразной еды, включая деликатесы, до шикарной библиотеки, содержащей не менее пяти тысяч книг. Последнее, как я подозревал, было предназначено исключительно для меня. Из рассказов родных я знал, что Александр никогда не был великим чтецом, а довольно-таки беспорядочный подбор литературы свидетельствовал о том, что за прошедшие тридцать лет в этом отношении он мало изменился. О скорости течения времени я мог судить, лишь исходя из показаний допотопного сравнительного хронометра в библиотеке, поскольку мои наручные часы Александр предусмотрительно конфисковал вместе с перстнем. Если верить хронометру, за стандартные сутки Основного Потока здесь проходит двадцать два дня и семь с хвостиком часов; то есть, как и обещал Александр, один год за неполные шестнадцать дней. Но я не видел оснований верить этим цифрам. Только изучив особенности конструкции генератора, подключенного к Формирующим и обеспечивавшего дом электроэнергией (благо уроки Колина не прошли даром), я убедился, что скорость течения времени в этом мире не превышает двадцати пяти единиц Основного Потока. Не скажу, что это сильно обрадовало меня, но, по крайней мере, теперь я не боялся, что умру от старости прежде, чем родные успеют хватиться меня... Первые несколько месяцев я провел в полной апатии, отвлекаясь от мрачных раздумий лишь за чтением книг и очень редко -- за просмотром особо интересных фильмов. Позже я начал ходить на охоту -- не потому, что стали истощаться запасы пищи или мне приелись консервы (технология консервирования XXXII-го века была выше всяких похвал), а просто для того, чтобы внести хоть толику разнообразия в мою унылую, бесцельную жизнь. Обычно я возвращался с пустыми руками, но бывало и так, что по чистой случайности я подстреливал какого-нибудь нерасторопного зайца или зазевавшуюся утку. Тогда я приносил свою добычу в дом и скармливал ее кухонному автомату, который обрабатывал несчастную тушку и делал по моему заказу жаркое. Я без особого удовольствия съедал его -- не пропадать же добру. Именно на охоте у меня впервые возникла мысль устроить Александру ловушку. Однажды в лесу мне повстречался огромный матерый волчище. Здесь волки были самыми крупными хищниками, охотились в одиночку и никого не боялись. Позже они познакомились со мной поближе и стали меня бояться; но это было позже, а тогда волчище направился ко мне, грозно осклабившись и предвкушая сытный ужин. В ответ я небрежно вскинул лазерное ружье и, не целясь, выстрелил. Лишившись левого уха, насмерть перепуганный волчище, поджав хвост, скрылся в лесной чаще. А я подумал, что, будь на месте волка Александр, я бы не промахнулся и послал смертоносный луч ему прямо в сердце. С тех пор эта мысль прочно засела в моей голове. Я загорелся идеей застать Александра врасплох. Глупая была идея. Но отнюдь не безумная. При иных обстоятельствах я мог бы рассчитывать на успех. Одаренные не обладают сверхъестественной реакцией, в среднем они реагируют с такой же скоростью, как и простые смертные; другое дело, что зачастую реагируют иначе. Например, при звуке выстрела неодаренный норовит упасть на землю или спрятаться в ближайшее укрытие, тогда как вышколенный Властелин чисто рефлекторно приводит в действие защитные чары. Если же удастся опередить его и послать пулю прицельно, в сердце или в голову, то вполне можно добиться желаемого результата. Я знал несколько случаев, когда чересчур беспечные Властелины гибли столь нелепым образом. Правда, в моем случае было одно "но". Лишив меня доступа к силам, Александр, тем не менее, держался со мной начеку. И правильно делал, кстати. Я знал несколько весьма эффективных приемов рукопашного боя и все порывался применить их в его присутствии. Достигни хоть один мой удар цели, Александр отключился бы как минимум на десяток-другой секунд, чего мне вполне хватило бы, чтобы свернуть ему шею. Но, увы, он не терял бдительности. Также не представлялось возможным подстрелить его из лазерного ружья. Вряд ли Александр оставил здесь оружие по недосмотру. Он явно сделал это умышленно и теперь предвкушал очередную забаву. Ну что ж, решил я, будет тебе забава. Только не та, которую ты ждешь. Целый месяц я перебирал различные варианты, отбрасывая их один за другим. В конце концов, у меня родился гениальный (как мне тогда казалось) план. На первый взгляд идея была проста, но ее практическая реализация потребовала значительных умственных и физических усилий. Несколько дней я просидел за книгами по электричеству, делая необходимые расчеты. Затем смоделировал ситуацию на компьютере и внес мелкие коррективы, после чего создал первый действующий прототип. Результат испытания был удовлетворительным, однако скорость накопления заряда до "пробойного" напряжения -- порядка десяти тысяч вольт на сантиметр -- оказалась значительно меньше расчетной. Кроме того, полностью сгорела экспериментальная установка (впрочем, этого я как раз ожидал). Самым же важным итогом первой попытки было то, что у генератора хватило мощности, а изоляция высоковольтного кабеля выдержала критическую нагрузку. Я сделал кое-какие уточнения, произвел перерасчет и после еще двух испытаний добился желаемого эффекта. Между тем первый год моего пленения подходил к концу. Я смонтировал рабочую установку на крыльце дома, тщательно замаскировал ее, замел следы своей деятельности и с тех пор стал пользоваться исключительно черным ходом -- поскольку парадный превратился в смертельную ловушку. Теперь оставалось только ждать. Если вы еще не поняли, что я задумал, популярно объясняю: я решил устроить небольшую искусственную молнию. Под навесом парадного входа были спрятаны самодельные сферические конденсаторы, способные накопить заряд, достаточный для получения такой разности потенциалов между ними и землей, при которой происходит лавинообразная ионизация воздуха... короче, из изолятора он становится проводником электричества, и накопленный заряд молниеносно устремляется в землю. Именно молниеносно -- ибо так рождаются молнии. Ловушка должна была сработать при повороте ручки входной двери. Расчетное время накопления заряда приблизительно равнялось трем сотым секунды (благо я располагал мощным источником энергии), но на практике получалось несколько больше -- от четырех до пяти. Однако дела это не меняло: за столь короткое время адекватно среагировать на ситуацию было весьма и весьма затруднительно. Главное, чтобы Александр вошел в дом, а не переместился прямиком в холл. У меня были основания надеяться, что он так поступит, ибо в предыдущий раз, когда привел меня сюда, он материализовался со мной перед домом, а не внутри; а прежде, чем исчезнуть, вышел наружу. Возможно, дом был защищен блокирующими чарами (к сожалению, лишенный доступа к силам, я не мог проверить это). Так что мне оставалось терпеливо ждать его появления и уповать на то, что он войдет через парадную дверь, не нарядившись предварительно в силовые "доспехи". Ведь, в конце концов, кого ему бояться -- калеки-принца с потерянным Даром? Увы, я недооценил предусмотрительность Александра... И вот, однажды утром я проснулся от оглушительного грохота, сотрясшего до основания весь дом. Я мигом вскочил с постели и босиком выбежал из спальни, на ходу натягивая халат. Я действовал чисто автоматически, без раздумий; мне не требовалось ни секунды, чтобы сообразить, что произошло. Слишком долго я ждал этого грохота -- и наяву, и даже во сне. Сбежав по лестнице в холл на первом этаже, я обнаружил там... нет, отнюдь не полный разгром -- но некоторый беспорядок. Оконные стекла были сверхпрочными и небьющимися, поэтому они уцелели. Зато входной двери повезло меньше -- взрывной волной ее сорвало с петель, она влетела внутрь, опрокинула по пути кресло и врезалась в трюмо, разбив вдребезги зеркало. В воздухе явственно чувствовался запах озона, горелого мяса и тлеющего тряпья. Осторожно, чтобы не наступить босыми ногами на осколки стекла, разбросанные по всему холлу, я пробрался к парадному входу. Неприятный, тошнотворный запах становился все сильнее, что и неудивительно -- на покореженном взрывом крыльце валялся обуглившийся человеческий труп. Впрочем, обрадоваться удачному исходу моей затеи я не успел, так как сразу же увидел в отдалении серебристый аппарат с крыльями, похожий на небольшой реактивный самолет, и троих идущих ко мне людей. Двое, которых я прежде не встречал, были явно огорошены и даже напуганы происшедшим; на их лицах читался ужас вперемежку с отвращением. Зато третий -- увы! хорошо знакомый мне -- откровенно забавлялся ситуацией; его губы кривились в злорадной ухмылке... Боже, как я ненавидел эту ухмылку! Двое незнакомцев остановились перед крыльцом, а Александр спокойно поднялся по ступенькам, с полным безразличием перешагнул через труп и подошел ко мне. Я пребывал в полном оцепенении, стоял неподвижно, как истукан, и тупо таращился на своего мучителя, а в голове судорожно билась лишь одна-единственная мысль: меня снова перехитрили... вернее, я перехитрил сам себя! -- Так, так, так, -- по-прежнему ухмыляясь, произнес Александр. -- Признаться, ты разочаровал меня, Эрик-гаденыш. Я-то думал, что тебе достанет ума и терпения подождать года три-четыре и только затем устроить нечто подобное. Но ты оказался слишком глуп и нетерпелив. -- Он повернул голову и бросил беглый взгляд на обугленное тело. -- Если не ошибаюсь, это уже второй мертвец на твоем счету... Даже третий -- ведь бедный дурачок Зоран погиб также по твоей вине. Ко мне, наконец, вернулся дар речи. -- Негодяй! -- воскликнул я. -- Ты все-таки убил его?! Мое негодование было порождено бессильной яростью и отчаянием. На самом же деле я давно смирился с мыслью, что Зоран мертв, и его убийцей считают меня. Гораздо больше угнетало другое: неужели мои родные так легко поверили, что глупый и неуклюжий Зоран смог одолеть меня -- пусть даже ценой собственной жизни?.. Это больно задевало мое самолюбие. Александр коротко рассмеялся: -- Только не говори, что тебе жаль этого кретина. Ты его презирал, а он ненавидел тебя всей душой и мечтал выпустить тебе кишки... Гм. Полагаю, в последние мгновения своей жизни он был счастлив, ибо считал, что достиг своей цели. Ему не суждено было узнать, как жестоко он ошибся. Ага, подумал я, вот оно как! Стало быть, Александр не просто прикончил Зорана моей шпагой и инсценировал мою смерть в Тоннеле. Он принял мой облик (что, учитывая нашу разницу в росте и весе, дело нешуточное), сразился с Зораном на дуэли и прежде, чем нанести смертельный удар, позволил ему ранить себя. Но зачем было устраивать это идиотское представление? Для кого?.. Долго недоумевать мне не пришлось. Тут же я получил исчерпывающее объяснение, расставившее все на свои места. -- Благодаря этой маленькой хитрости, -- после короткой паузы вновь заговорил Александр, -- никто не усомнился в твоей гибели. Я устроил так, что свидетелем моей... то бишь, твоей с Зораном дуэли была его младшая сестра. -- Радка?! -- Да, она самая. Твоя ненаглядная милашка. -- Он скривился. -- Эта дурочка, как и ее братец, не обнаружила никакого подвоха и приняла меня за тебя. Она видела, как мы дрались, как Зоран якобы проткнул тебе брюхо, как затем ты из последних сил раскроил ему череп и скрылся в Тоннеле. Убедившись, что брату ничем нельзя помочь, она бросилась было за тобой вдогонку, но обнаружила, что твой след в Тоннеле обрывается. Там же исчезли твои чудесные часики и кольцо с Самоцветом. -- Александр развел руками и изобразил на лице скорбную мину. -- Вот так-то, Эрик-гаденыш. Тебя, считай, уже похоронили. В самом буквальном смысле похоронили -- по моим сведениям, через несколько дней в Солнечном Граде должна состояться траурная церемония. Я непроизвольно вздохнул. Увы, это похоже на правду. Очень похоже. Когда человек гибнет в Тоннеле, отыскать его тело невозможно -- оно распыляется на атомы по всей бесконечной Вселенной. По всей видимости, следствие пришло к выводу, что из-за ранения я был в полуобморочном состоянии, уже не мог сознательно контролировать свои действия, и тогда сработал внедренный на уровне рефлексов императив: "Если ты смертельно ранен, если ты беспомощен, ищи приют в стенах родного Дома". Руководимый подсознанием, я направился в Царство Света, но не успел, умер в пути... Отец, мама... Каково им сейчас? Весь этот год я старался не думать о них, чтобы не бередить душу. А если и думал, то старался убедить себя в том, что они еще не потеряли надежду и продолжают искать меня. Конечно, не стоит относиться серьезно к словам Александра о скорой траурной церемонии; этим он хотел лишь подразнить меня. В Домах не принято столь поспешно хоронить людей, тела которых не найдены. Тем не менее, мой случай был слишком уж очевидным -- проклятый Александр ловко все провернул... Меня с новой силой захлестнула волна ярости. Я молниеносно выбросил вперед руку, целясь Александру в горло... но это был лишь обманный маневр, призванный отвлечь внимание противника. Однако Александр не терял бдительности: небрежно, даже чуть лениво он парировал оба моих удара -- и ложный, и настоящий, направленный в солнечное сплетение; мастерским приемом сбил меня с ног, а затем, для пущей убедительности, несильно, но весьма чувствительно пнул носком ботинка мне в пах. -- В одной из книг я вычитал... -- Так ты еще книги читаешь? -- корчась от боли, я все-так