я. -- Регент. Великий инквизитор, его высокопревосходительство Ференц Карой. „Ого! Великий инквизитор! Небось, здешний последователь Торквемады. Ференц Кар... ой! Владик, ты слышал?" „Да, да, действительно," -- взволнованно отозвался я, тотчас вспомнив, как Леопольд говорил, что ученика Мэтра зовут Ференц. -- „Так ты думаешь, что..." „Ясное дело! Я не верю, что это простое совпадение." „Я тоже. Все сходится: этот Ференц был учеником Мэтра, а теперь стал его преемником." „И еще одно," -- добавила Инна. -- „Карой -- слово, бесспорно, венгерского происхождения." „Если не ошибаюсь, древнее родовое имя." „А тот Ференц, по утверждению кота, мадьяр." „Ну что ж, в таком случае, идентичность Ференца, ученика Мэтра, и Ференца Кароя можно считать доказанной... или установленной. Подумать только -- регент, великий инквизитор! А мы собирались искать его в Киеве..." -- Стало быть, -- произнес я вслух. -- Теперь Кэр-Магни принадлежит регенту? Суальда отрицательно покачала головой: -- Нет, мой господин. -- А кому же? -- Это зависит от вас. -- От нас? -- Разумеется, господа, от вас. Ведь у вас есть кот? -- Ну, есть... („Черт возьми! Шагу нельзя ступить без Леопольда...") А что? -- Кот здесь имеет большое значение, мой господин. Если, конечно, это тот самый кот. Можно узнать, как его зовут? -- Леопольд. -- Он обыкновенный кот? -- Ну, не совсем обыкновенный, он какой-то редкой породы. Очень похож на сиамского, но не сиамский, а... как бы это сказать... „Думаю, можно сказать прямо," -- заметила Инна. -- „У меня такое подозрение, что здесь уникальные способности Леопольда ни у кого не вызовут сердечного приступа." И закончила вместо меня: -- Он говорящий, Суальда. -- И он принадлежит вам? -- Ну... Скажем так: он считает нас своими хозяевами, а мы против этого не возражаем. -- Значит, вы -- господин Владислав и госпожа Инна? -- Так оно и есть, -- ответил я, немного удивленный. -- Но как вы узнали? -- Сегодня утром, -- вмешался в разговор Шако, -- мы нашли на кухне четверых котят... -- Молчи! -- перебила его Суальда. -- Ступай за десертом. Мальчик скорбно вздохнул, жалобно посмотрел на нас и вышел из комнаты. „Бедный ребенок," -- сочувственно подумала Инна. -- „Эта старая фурия терроризирует его." „Отнюдь," -- возразил я. -- „Просто, по ее мнению, он должен молчать, когда говорят старшие." -- И я вновь обратился к служанке: -- Суальда, это правда? -- О котятах, мой господин? Чистая правда. Один из них оказался самцом и уже мог разговаривать. Он сказал мне... -- Вот это да! -- воскликнул я. -- Он говорит по-вашему? -- Да, господин. И очень неплохо для такого маленького котенка. „Чудеса да и только... Инна!" „Ах, я уже ничему не удивляюсь. Многовато чудес для одного дня..." -- И что он сказал? -- спросил я у Суальды. -- Что зовут его Владом, -- отвечала она. -- Что остальные котята -- его сестры. Что их отец -- Леопольд, мать -- Лаура, а хозяев зовут Владислав и Инна. Тогда я осмотрела весь дом и нашла вас в этой спальне. Я догадалась, что вы и есть те самые господин Владислав и госпожа Инна, но не стала беспокоить вас. Решила, пока вы спите, еще раз проверить, все ли готово к встрече новых хозяев. При этих словах Инна поперхнулась. А мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы проглотить кусок мяса, который внезапно застрял у меня в горле. -- Хозяев?! -- пораженно прошептала Инна. Я же просто уставился в Суальду обалделым взглядом. А служанка, приняв внушительный вид, торжественно произнесла: -- Ваши светлости! Кэр-Магни и весь наш край рады приветствовать своих новых повелителей, графа и графиню Ланс-Оэли. Инна крупно ошибалась, когда говорила, что ее уже ничто не удивит... 3 Вот так сразу привыкнуть к мысли, что ни с того ни с сего мы стали владельцами этой шикарной усадьбы и правителями целого графства, было трудновато -- и вряд ли бы кто-нибудь поверил мне, если бы я стал утверждать обратное. Однако приятное известие тем и отличается от неприятного, что воспринимается легче и в него охотнее верится. Впрочем, принимать слова Суальды только на веру нам не пришлось: вечером того же дня она показала нам завещание верховного короля, где черным по белому было написано, цитирую: "Графство Ланс-Оэли со всем принадлежащим ему, включая Кэр-Магни и все находящееся в нем, после прекращения моего земного существования переходит во владение того лица (или группы лиц), кого кот Леопольд Лансоэльский, прежде принадлежавший мне, без угроз и принуждения признает своим новым хозяином". Воистину, это был по-королевски щедрый жест! По этому поводу я вспомнил фильм, где одна старая бездетная миллионерша завещала все свое имущество песику, которого очень любила. Правда, Мэтр передал нам лишь небольшую толику того, чем владел; но вскоре мы выяснили, что все унаследованные песиком миллионы были просто жалкие гроши по сравнению с той "небольшой толикой", которую мы получили в свое владения... Впрочем, обо всем по порядку. Как вы могли убедится, расспрашивать о чем-то Суальду -- адский труд. Поэтому я не буду утомлять читателя дальнейшим пересказом нашего разговора за обедом, а ограничусь только констатацией тех скупых фактов, которые нам удалось вытянуть из неразговорчивой служанки. Ничего конкретного о мире, куда мы попали, она сказать не могла (или не хотела -- что было ближе к истине). Судя по всему, этот мир -- а назывался он Panei, что в буквальном переводе означало Грани (так я и буду называть его в дальнейшем), -- был гораздо больше нашей старушки-Земли. В нем правило бесчисленное множество баронов, графов, герцогов, королей, князей, царей, императоров, султанов, эмиров, шахов и других владык, а над ними всеми стоял верховный король, опиравшийся в своей власти на могущественную и многочисленную организацию -- Инквизицию. Из этого ни в коей мере не следовало, что Грани представляли собой единое государство. Формально все суверенные правители были полностью независимы, но какие-то объективные обстоятельства вынуждали их в некоторых вопросах подчинятся верховному королю Граней и Инквизиции -- приблизительно так, как подавляющее большинство стран на Земле признает за ООН определенные права и полномочия. Одновременно верховный король был абсолютным монархом самого могущественного и цивилизованного государства Граней -- Священной Империи, столицей которой был Вечный Город. (Меня, кстати, очень заинтересовало, нет ли здесь параллелей со Священной Римской Империей и городом Римом, но с выяснением этого вопроса я решил немного повременить.) Империю населяли представители разных наций и даже рас. Ни одна из этнических групп не была в ней доминирующей, а официальным языком Империи считалась латынь, полторы тысячи лет назад пришедшая на смену греческому. Это существенное дополнение сделал Шако, за что немедленно получил от Суальды подзатыльник -- чтобы не вмешивался в разговоры старших по возрасту и положению. Сама Суальда никогда не видела Вечного Города и ногой не ступала на земли Империи. Графство Ланс-Оэли находилось далеко за пределами цивилизованного мира, в стороне от торговых путей, и не входило в состав ни одного из государств -- одним словом, мы оказались в настоящей глуши, сами себе самодержцы. Все жители графства были потомками переселенцев из Империи. Лет двести назад их привел в эти края Мэтр, когда решил разместить здесь одну из своих провинциальных резиденций. Суальда и Шако были единственными слугами в Кэр-Магни. Иногда семья лесничего, который жил в четырех милях отсюда, помогала по хозяйству, в частности, его старший сын регулярно ухаживал за цветниками и небольшим садом, находящимся за домом. Денежный налог в графскую казну здешние жители не платили, никакой централизованной администрации не существовало, каждое поселение было автономным и самоуправляемым, а земли всем хватало с лихвой. Как мы поняли, единственной функцией графской власти было осуществление правосудия и контроль за соблюдением законности. Судебные слушания проводились в первый вторник каждого месяца. Дел -- как уголовных, так и гражданских, -- всегда было мало, все они были довольно простыми, и для их решения вполне хватало одного дня. В этот день в Кэр-Магни прибывали представители всех поселений графства. Помимо обвинительных актов местных властей, жалоб и прошений отдельных лиц, они привозили также, как натуральный налог, разные продукты питания, на которые сельские ведуны предварительно накладывали чары против порчи; в действенности этих чар мы имели возможность убедится за обедом. А всяческие деликатесы неместного происхождения в достаточном количестве хранились в погребах Кэр-Магни; над ними поколдовал сам верховный король, и Суальда была уверена, что и через сто лет они будут пригодны к употреблению. Вот так и правил Мэтр в Ланс-Оэли -- настоящая патриархальная идиллия. Суальда выразила надежду, что и мы не будем уклонятся от исполнения своих обязанностей сюзеренов. До первого вторника сентября оставалось одиннадцать дней, а за полгода, минувших со времени исчезновения Мэтра, дел накопилось предостаточно. Правда, большинство из них, согласно распоряжению верховного короля, были решены на местах и теперь требовали лишь формального утверждения с нашей стороны. Мы заверили Суальду, что будем усердно исполнять обязанности, возложенные на нас нашим высоким положением, а я добавил, что собираюсь усилить роль графской власти в жизни страны. Шако с одобрением отозвался о моем намерении, посоветовал первым делом ввести денежный налог -- и опять получил от бабушки подзатыльник. Суальда сказала, что о деньгах мы можем не беспокоиться: кроме всего прочего, Мэтр оставил нам в наследство свыше восьмидесяти тысяч золотых имперских марок. На мой вопрос о численности наших подданных Суальда только пожала плечами, а Шако сказал, что не слишком много, вряд ли больше сорока тысяч -- и все они крестьяне. Зато размеры графства нас поразили. (Тут я впервые повысил голос и властным тоном велел Суальде не трогать внука.) Шако сказал: -- Когда я был маленьким, мой дядя Эрвин Ориарс, старший брат моего отца -- а Суальда моя бабка по матери, -- рассказывал мне, что в молодости он много путешествовал... -- Потому что был перекати-поле, -- неодобрительно вставила Суальда. -- Сущий бродяга. И нескольких месяцев не мог прожить на одном месте. Вот и шлялся без толку. -- Вовсе не без толку, -- энергично возразил Шако. -- Дядя Эрвин хотел найти трактовые пути или, по крайней мере, какие-то другие страны, чтобы наладить торговлю с тамошними жителями... Ведь согласитесь, господа: что это за торговля между несколькими десятками сел? -- Совершенно верно, -- подтвердила Инна. -- Однако продолжай. -- Так вот, госпожа, ничего из этого не вышло. Мой дядя с несколькими спутниками отправился на восток, проехал больше тысячи миль -- и добрался до бескрайнего озера, вода в котором была соленой и горькой, а противоположного берега видно не было. -- Море, -- понял я. -- Вот именно, господин граф, море. И дядя Эрвин так говорил, а потом я встречал это название в книгах. -- Ну, и что было дальше? -- Дядя и его друзья не нашли там ни одного человека, даже следа человеческого. Несколько сотен миль они ехали вдоль берега на юг -- пока море не повернуло их на запад. Миль через четыреста берег снова выгнулся на юг -- но дальше они не пошли. -- Почему? -- Потому что в тех краях стояла невыносимая жара, почва была каменистой и совсем бесплодной, только изредка встречались невысокие кусты, колючие и сухие, как солома. Людей там нечего было искать. Да и кони устали, было мало пищи, пресной воды. Поэтому они двинулись обратно на север и еще до наступления зимы вернулись домой. -- Шако улыбнулся. -- Они чуть было не прошли мимо родных мест, что-то там напутали со звездами. -- Это все? -- Нет, господин. Весной следующего года дядя с теми же спутниками отправился на запад -- и снова их остановило море, теперь уже западное. -- На каком расстоянии отсюда? -- Дядя сказал, что свыше двух тысяч миль. А может, и меньше -- он не уверен, потому что приходилось пробираться через горы. Вдоль берега они прошли далеко на север, потом повернули на восток, а потом зима погнала их на юг. -- И никаких других стран, никаких человеческих поселений они не нашли? -- Нет, господин. -- Следовательно, границы графства не определены? -- Вот именно. Дядя Эрвин еще несколько раз отправлялся в путешествия -- и все напрасно. В конце концов, он пришел к выводу, что Ланс-Оэли вообще не имеет границ. -- Как это? -- удивился я. -- Ну... Словом, по его мнению, графство занимает всю Грань. „Инна, ты слышала -- всю Грань! Их мир зовется Грани, а Ланс-Оэли -- одна Грань, причем вся Грань целиком. Интересно, что это значит?" „А знаешь, я, кажется, начинаю понимать." „Ну!" „Погоди минутку..." -- Шако, а что значит "вся Грань"? -- Это... -- парень замялся. -- Дядя Эрвин объяснял так: если, скажем, идти прямо на восход солнца, а когда встречается река, озеро или море -- переплывать их в лодке, опять же, следуя прямо на восток, то в конце концов вернешься туда, откуда вышел, только не с востока, а с запада. „Вот так! Я угадала." „Ланс-Оэли -- целая планета?!" „Конечно. Каждая Грань -- планета, аналог Земли в другом измерении. У меня уже давно появилось подозрение, что Грани не могу быть одним миром, одной планетой. Уж много всего на них творится." „Да, действительно..." -- согласился я и спросил у Шако: -- А каким образом люди переходят с одной Грани на другую? -- Простые люди -- трактовыми путями, -- ответил Шако. -- Их прокладывают инквизиторы или равные им по могуществу чародеи. Слабенькие маги, вроде наших деревенских ведунов, на это не способны. Как раз трактовые пути и искал дядя Эрвин в молодости. Но так и не нашел их. Теперь он считает, что на Ланс-Оэли вообще нет трактов. А если они есть, то находятся далеко за морями. -- Гм, это плохо... А почему твой дядя не попросил Мэтра проложить трактовый путь? -- Он просил. -- И что же ответил Мэтр? Отказался? Шако кивнул: -- Даже слышать об этом не захотел. Дядя Эрвин говорит, что это был самый страшный момент в его жизни. Верховный король посмотрел на него, будто пронзил взглядом насквозь, и страшным голосом спросил: "Тебе что, здесь не нравится?" Дядя не из робкого десятка, но он ни от кого не скрывает, что тогда его охватил такой ужас, что он улепетывал отсюда со всех ног и бежал до тех пор, пока не упал от усталости. -- Вот как! -- только и сказал я. -- А сам Мэтр? -- спросила Инна. -- Он что, не пользовался трактовыми путями? -- Ясное дело, нет, -- ответил Шако. -- Ведь Мэтр был Великим. Расстояния для него ничего не значили. Когда было надо, он мгновенно появлялся в Кэр-Магни -- а потом так же в один миг исчезал. -- Инквизиторы тоже так могут? -- Нет, госпожа, они так не могут. Но и им не нужны тракты. В книжках я читал, что для могущественных магов границы между Гранями в некоторых местах прозрачны. -- Как это? -- Деталей я не знаю. В тех книжках ничего конкретно об этом не говорится. -- А сам ты когда-нибудь видел инквизиторов? -- Видел, госпожа. Последние два года Мэтр почти постоянно жил в Кэр-Магни и время от времени устраивал здесь совещания с командорами Инквизиции. -- И как же они приходили сюда? -- Сами они не приходили, их перемещал Мэтр. Даже для самых опытных инквизиторов путь из Вечного Города в Ланс-Оэли занимает больше месяца. -- Следовательно, после смер... гм, после исчезновения Мэтра у вас не было гостей с других Граней? -- Нет, все же был один. В начале апреля здесь появился командор... простите, имя я точно не помню. Кажется, оно начинается на "Тор" -- ну, как языческий бог грома, а заканчивается на "челли". Так вот, этот командор Торчелли сообщил нам о смерти верховного короля и о назначении великого инквизитора регентом Империи. Когда он ознакомился с завещанием Мэтра, то лишь недоуменно пожал плечами и еле слышно пробормотал: "Под конец старик вообще рехнулся". Суальда замахнулась было, чтобы дать внуку очередной подзатыльник, но я взглядом остановил ее. Она подчинилась. -- Значит, Мэтр все-таки умер? -- спросила Инна. -- Этого я не говорила, -- упрямо повторила Суальда. А Шако развел руками. -- Одно точно: на этом свете его уже нет. Мэтр не был обычным человеком, да и магом он не был. Он был Великим, последним из Великих. Может, не только его душа, а и он весь вознесся на небеса. -- Да, кстати, -- отозвался я. -- Кто такие Великие? -- Великие, это Великие, -- растерянно ответил Шако. -- В незапамятные времена они были посланы Всевышним на землю, чтобы присматривать за людьми, наставлять их на путь истинный... Так во всяком случае, утверждает наш священник и так сказано в большинстве книг. Но дядя Эрвин сомневается в этом. Он считает, что это слишком красиво, чтобы быть правдой. Дядя вообще во всем сомневается и советует мне не принимать на веру написанное в книгах. Он говорит, что там много выдумки. -- Это смотря в каких книгах, -- заметил я. -- Если книги научные, то им, с некоторыми оговорками, можно верить. -- Все научные книги написаны по-латыни, господин граф. А я не знаю латыни. -- Поэтому тебе лучше заткнуться, -- сердито сказала Суальда. -- И не болтать о вещах, в которых ничего не смыслишь. 4 Пообедав, мы с Инной помыли руки и вытерли их салфеткой. -- Суальда, -- спросил я, -- здесь, случайно, не найдется для нас какой-нибудь одежды? -- Сколько угодно, господин, и какой угодно. Для госпожи -- в ее гардеробной, это соседняя комната; а для вас -- на вашей половине. -- На моей половине? -- Конечно, господин. Его величество не знал, кто будет его наследником... а может, и знал, что вас будет двое, поэтому разделил верхний этаж на три части -- покои для хозяина, хозяйки и для гостей. Если вы не возражаете, сейчас Шако проведет вас на вашу половину. А я тем временем помогу госпоже одеться. -- Хорошо, -- кивнул я и мысленно сказал Инне: -- „Пойду взгляну на свои апартаменты. Заодно посмотрю, не висят ли в моей спальне такие же рога." „Если нет, могу подарить свои." Начисто проигнорировав шутливый выпад жены, я обратился к Шако: -- Пойдем, парень. Мы вышли из спальни Инны, миновали переднюю с двумя небольшими прямоугольными дверьми справа и слева и оказались просторной, роскошно обставленной гостиной. -- Какая красота! -- невольно вырвалось у меня. -- Вам нравится? -- спросил Шако. -- Да, -- ответил я. -- Мне здесь все нравится. Правда, твоя бабка... ну, немного странная. -- Совершенно верно, господин граф. Она знает гораздо больше, чем говорит. -- Это я понял. Сразу видно, что она не из болтливых. Шако захихикал: -- Какое там "не из болтливых"! Да она кого хотите заговорит... то есть, могла раньше заговорить, но теперь... -- Он понизил голос до шепота и с таинственным видом сообщил: -- Дело в том, что в прошлом году Мэтр укоротил ей язык. -- Что?! -- Ну, конечно, не в прямом смысле, а... как бы это сказать?.. Словом, он что-то наколдовал, и после этого бабушка Суальда стала держать язык за зубами. -- Но зачем?! -- Она слишком много знает. -- А разве это преступление -- много знать? Парень почесал затылок. -- Вообще-то нет, господин граф. Я так не думаю. Однако на месте Мэтра я, наверное, поступил бы точно так же. -- Почему? -- Потому что Суальда глупа, -- откровенно заявил Шако. -- Она давно служит у Мэтра, много знает, но мало из этого понимает. Бывало, такую ахинею несла, что... Поверьте, господин: ее нынешняя молчаливость раздражает гораздом меньше, чем былая болтливость. Я тихонько хмыкнул. Мы миновали анфиладу из нескольких комнат и остановились перед большой дубовой дверью. -- Это вход в библиотеку Мэтра, -- благоговейно произнес Шако. -- Она соединяет ваши апартаменты с покоями хозяйки... Там столько разных книг! -- Глаза его на мгновение вспыхнули, затем погасли. -- Но в большинстве они написаны по-латыни, -- с сожалением добавил он. -- Нет, постой! -- сказал я, моментально сообразив, что как только попаду в библиотеку, то вряд ли выберусь оттуда до самого вечера. -- А другой путь есть? -- Через коридор. Но через библиотеку ближе. -- Все равно. Пошли через коридор. Мы пошли. „Инна!" -- мысленно позвал я. -- „Ты слышишь меня?" „Слышу. Где ты?" „Путешествую по нашим хоромам. А ты?" „В гардеробной. Суальда показывает мне платья -- это сказка!" „Такие красивые?" „Не то слово. Глаза разбегаются! Никак не могу выбрать что-то одно." „Сочувствую." „Не издевайся, это и впрямь нелегко. Кстати, Суальда настаивает, чтобы под платье я надела еще несколько юбок. Они, конечно, замечательные, но я не понимаю..." „Так положено. Делай, что говорит Суальда, и получится очень красиво. Обрати внимание на покрой платьев: ниже талии они просторные, ниспадают складками, у большинства подол неровный и поднимается по бокам почти до колен, а то и выше. Поэтому можешь не беспокоится -- юбки будут заметны." Я отчетливо почувствовал ее удивление. „Откуда ты знаешь?! Неужели я передаю "картинки"?" „Нет, не передаешь. Да и не до "картинок" мне сейчас: я иду и не хочу споткнутся. Просто я догадался..." „Минутку, милый!" Минутку я шел молча. „Владик!" „Да?" „Твоя правда. Я расстелила на полу нижнюю часть одного из платьев -- получился овальный кусок ткани." „И вырез для талии сделан не по центру, а немного ближе к переднему краю. Сзади подол платья будет волочиться по полу." „Но как ты догадался?" „Элементарно, Ватсон. Чистейшая дедукция. Твоя одежда должна органически вписываться в окружающую обстановку. Коротенькая юбочка и черные колготки, так же, к слову, как и кринолины времен Елизаветы Первой, здесь будут смотреться неуместно." „Понятно. Значит, ты у меня знаток здешней моды?" „Ну, не совсем. Некоторых мелочей я не знаю." „Например?" „Например, какие у тебя трусики, и есть ли они вообще. Если хочешь знать мое мнение, то с такой одеждой в них нет необходимости. Ну, за исключением разве что нескольких дней в месяц. А в остальное время они только будут причинять тебе лишние неудобства. Да и мне тоже -- если мы вздумаем по быстренькому, где-нибудь в укромном местечке..." „Заткнись," -- ласково сказала Инна. „А что тут такого? Разве мы никогда..." Наконец я получил долгожданную "картинку": мне в лицо полетел ворох женского белья. Смутившись, я поспешно заблокировал свое сознание. -- Вы только что разговаривали с госпожой? -- полувопросительно, полуутвердительно произнес Шако. Я удивленно посмотрел на него: -- А как ты догадался? Паренек хитро усмехнулся: -- Я уже давно догадался, господин граф. За обедом вы не обменялись с госпожой графиней ни единым словом, но по вашим взглядам было ясно, что вы мысленно разговариваете... А только что у вас было отсутствующее выражение лица -- словно вы находились не здесь, а в каком-то другом месте. Вот я и решил, что вы разговаривали с госпожой. Между тем, мы прошли весь коридор и оказались на моей половине. -- А ты очень сообразительный парень, -- произнес я. -- И умный. Шако покраснел от моей похвалы. -- Только знаю мало, -- сказал он со вздохом. -- Не беда, -- утешил я его. -- Это поправимо. Ты еще молод, у тебя все впереди. Мы с Инной тоже мало знаем. Однако не отчаиваемся. -- Но ведь вы с госпожой графиней чародеи, правда же? Я задумчиво потер лоб. -- Что мы не обычные люди, это уж точно. А вот чародеи ли мы?.. Трудно сказать. В некоторой степени, да. Но еще не совсем -- мы только учимся. Шако с пониманием кивнул. 5 Наконец мы оказались в такой же передней, как и та, которая соединяла спальню Инны с ее гостиной, точнее, с будуаром -- название "гостиная" больше подходило для просторной, похожей на залу, комнаты, примыкавшей к библиотеке. -- Прямо -- ваша спальня, господин граф, -- объяснил Шако. -- Слева -- гардеробная, а справа -- мыльня. Преодолев искушение заглянуть в спальню и проверить, не висят ли над камином рога, я открыл дверь гардеробной и в нерешительности остановился на пороге. Было темно, хоть глаз выколи. В следующий момент комнату залил яркий свет. Я озадаченно поднял глаза и увидел под потолком белый матовый шар, похожий на плафон для бытовых ламп. -- Замечательная вещь, эти эльм-светильники, -- сказал Шако, проходя вслед за мной в гардеробную. -- Не надо никаких заклинаний, чтобы заставить их зажечься или погаснуть -- достаточно одного лишь пожелания. А со светильниками, которые мастерят наши ведуны, столько хлопот, что лучше пользоваться свечками. Я хотел было спросить, питаются ли эльм-светильники электрическим током, но так и не смог сформулировать свою мысль -- в коруальском языке отсутствовало такое понятие. А поскольку коруальский язык был одним из основных языков Империи, то сам собой напрашивался вывод, что на Гранях не знали о существовании электричества. Внезапно возникшее подозрение заставило меня сосредоточится и сделать еще два открытия: во-первых, подавляющее большинство научно-технических терминов нашего мира не имели в коруальском языке эквивалентов; зато (и это во-вторых) я обнаружил в своей памяти множество слов, значения которых не понимал, -- но, вне всяких сомнений, они имели отношение к оккультным наукам. Это свидетельствовало о том, что цивилизация Граней была нетехнологической, хотя, в определенном смысле, высокоразвитой. "Да ну его к черту!" -- почему-то рассердился я и в который уже раз за этот день решил больше ничему не удивляться. В моей гардеробной стояло два больших шкафа, несколько комодов, мягкое кресло, два стула и трюмо с зеркалом в человеческий рост. Я не женщина, значит, не привередлив, и большое количество одежды не сильно смутило меня. Почти сразу я выбрал себе зеленый камзол с золотыми галунами, коричневые брюки с лампасами, темно-красные кожаные сапожки с позолоченными шпорами (скорее декоративными, чем настоящими) и коричневую фетровую шляпу с неширокими полями. -- Пояс лучше взять этот, -- посоветовал Шако. -- Здесь на пряжке три золотые короны, герб нашего графства. -- А это чей герб? -- спросил я, разглядывая пряжку на другом поясе. Там было выгравировано два перекрещенных меча на фоне восходящего солнца. -- Инквизиции, -- ответил парень. -- Не знаю, правда, герб это или просто эмблема, в одних книгах написано так, в других -- этак. Но в любом случае, у всех инквизиторов, что посещали Кэр-Магни, я видел на поясах такие пряжки. Слово "инквизиторы" вызывало у меня однозначные ассоциации с судьями церковных трибуналов, и слушая Шако, я невольно представлял их мрачными личностями в кроваво-красных мантиях и с колпаками на головах. Вместе с тем, я знал, что по-латыни "inquiro" -- исследовать, искать. Так что при желании "инквизитор" можно перевести не только как "следователь", но и как "исследователь", "искатель". Неторопливо одеваясь, я произнес: -- Между прочим, сегодня я много слышал от вас с Суальдой об инквизиторах, но не совсем понял, кто они такие. Это маги? -- Ученые маги, -- уточнил Шако. -- Всякая мелюзга, вроде ведунов, им не ровня. Инквизиторы -- могущественные колдуны, некоторые из них родом с самой Основы. -- Откуда? Шако уставился на меня изумленным взглядом. Я понял, что мое невежество шокировало его, и поторопился исправить ошибку: -- Имей ввиду, дружок, коруальский не мой родной язык. -- Я это заметил, господин граф. У вас и у госпожи графини забавный акцент, и вы тщательно подбираете слова, прежде чем что-нибудь сказать. "Хоть это хорошо", -- подумал я, а вслух сказал: -- Вот то-то же, парень. Иногда я не понимаю, какое значение ты вкладываешь в то или иное слово. К твоему сведению, в других языках не только иначе произносятся слова, но и по-другому формулируются мысли. Вполне возможно, что у нас с тобой просто разная словесная символика для обозначения одних и тех же понятий. Шако кивнул: -- Прошу прощения, господин. Я этого не учел. -- Не беда, всякое бывает. Ты можешь другими словами объяснить, что такое "Основа"? -- Ну, это тот легендарный край, где появились первые люди, где находятся главные святыни многих религий, в том числе христианские. На Основе, в городе Назарете, родился Господь Иисус, там есть священный город Иерусалим, где... -- Так вот оно что! -- воскликнул я. -- Получается, что Основа -- это Земля! -- (Если быть точным, я сказал "Теллус", по-латыни, потому что в коруальском языке слово "земля", "lans", означает лишь почву под ногами, да еще, иносказательно, весь человеческий мир, в противовес миру небесному и преисподней.) -- Теперь ясно. -- Так вы все же знаете? -- Еще бы! Конечно, знаю. Как видишь, разница только в названии. На моей родине об Основе слышали все -- от детей до стариков. -- И все у вас считают, что она находится где-то посредине между небом и землей? -- спросил Шако таинственным тоном. "Осторожно!" -- сказал я себе, а вслух ответил: -- Лично я в этом сомневаюсь. Мне кажется, что Основа -- такая же Грань, как и другие. -- Вот-вот! Дядя Эрвин тоже так говорит, правда, с одним уточнением: Основа -- действительно Грань, но Грань особенная, не такая, как другие Грани. -- И чем же она отличается от других? Шако подошел к трюмо и вынул из инкрустированной шкатулки для драгоценностей большой неоправленный алмаз. -- Посмотрите: это драгоценный камень, бриллиант. Еще его называют кристаллом. -- Не возражаю, -- кивнул я. Коруальское слово "multiplek" в одинаковой мере обозначало и природный кристалл, и многогранник в стереометрии, и отшлифованный камень. -- Так вот, господин граф, эти ровные поверхности -- грани кристалла. А если мы положим его, -- он положил бриллиант на комод, -- то та грань, на которой он лежит, можно назвать основанием, основой. Правда же? -- Правда. И что дальше? -- А то, что земной мир похож на кристалл, только Граней у него так много, что их никогда не сосчитать. Какое бы большое число вы ни назвали, оно будет меньше количества Граней... -- Ага! Счетная бесконечность, -- понял я. -- Продолжай, Шако. -- Снаружи этого кристалла находится Царство Небесное, внутри -- Преисподняя, а Грань, на которой он держится, называется Основа. -- Держится, говоришь? Как? Этот бриллиант держится на крышке комода. А на чем же, по-твоему, держится мировой кристалл? -- В том-то и речь, что ни на чем, господин граф. Основа потому и особенная Грань, что держит саму себя и остальные Грани... Извините, это звучит не очень убедительно, но это все, что я знаю. „Инна!" -- позвал я. „Что нового?" Я коротко рассказал ей, что было нового. „Очень интересно," -- сказала Инна, выслушав меня. -- „Кстати, у меня есть интересные новости." „Какие?" „Подожди немного. Оденусь, причешусь -- потом и расскажу." „Господи! Ты до сих пор не оделась?" „А ты? Оделся?" „Конечно!" „Ох, уж эти мужчины! Вечно спешат, как на пожар." „Женщины тоже хороши," -- парировал я. -- „Их и палкой не отгонишь от красивых нарядов." „Верно," -- сказала Инна. -- „Поэтому спрячь свою палку и не трать понапрасну силы." -- С этими словами она прервала связь. Поправив воротник камзола и пояс, я подошел к зеркалу и скептически посмотрел на себя, ожидая увидеть нечто совершенно несуразное, вроде разряженного в пух и прах чучела. Чем-чем, а комплексом Нарцисса я никогда не страдал. Сколько себя помню, мне не нравилась моя внешность, однако со временем я свыкся с ней, в особенности после появления в моей жизни Инны, чья любовь и прирожденный талант тонкого психолога помогли мне избавится от многих комплексов. Тем не менее я, как и прежде, избегал без крайней необходимости смотреть на свое отражение и очень не любил фотографироваться. Но сейчас, неожиданно для себя, я увидел в зеркале совсем другого человека. Я как-то приосанился, стал еще выше, стройнее, шире в плечах, в моем облике появилась какая-то величавость, словно у настоящего вельможи. Теперь уже мысль о том, что я граф, не вызывала у меня иронической улыбки. Я в самом деле был графом, графом Ланс-Оэли, властелином Грани -- целой планеты! Я заткнул за пояс коричневые кожаные перчатки и лихо заломил шляпу. Еще лучше. Не хватало только меча на боку... Впрочем, не только этого. Мне немного полегчало, когда я обнаружил, что в коруальском языке есть целый ряд слов, относящихся к курению табака. -- Шако, в этом доме, случайно, не найдется сигарет, сигар или, хотя бы, махорки? Паренек с заговорщическим видом ухмыльнулся и достал из кармана начатую пачку сигарет и коробок спичек. -- Этого добра у нас хватает. Сам Мэтр не курил, но о вас позаботился. -- Черт возьми! -- произнес я, узнав свою любимую марку. -- Это же земные сигареты. -- Разумеется, я сказал: "с Теллуса". -- С Основы? -- переспросил Шако. -- Вот те на! А я-то удивлялся, почему они такие приятные, не то что местный табак. Когда наш лесничий раскуривает свою трубку, от ее вонючего дыма меня наизнанку выворачивает. -- Ты что, куришь? Парень смутился: -- Так, балуюсь... Только не говорите Суальде, прошу вас. -- Ладно, не скажу. Но запомни, дружок: курение -- вредная привычка. -- Я раскурил сигарету, с наслаждением вдохнул ароматный дым и добавил: -- Вот еще бы чашечку кофе... -- Кофе? -- тут же отозвался Шако. -- Без проблем! У нас есть кофе. Могу приготовить, только для этого нужно спуститься в кухню. -- Так пошли, -- сказал я. 6 Мы с Шако сидели на дубовой скамье перед фасадом дома -- или, скорее, дворца Кэр-Магни. От подножия широких мраморных ступеней до распахнутых ворот усадьбы тянулась покрытая гравием аллея, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты. Откинувшись на удобную спинку скамьи, я не спеша пил ароматный кофе и курил сигарету. В выцветшем летнем небе светило полуденное солнце, лаская землю теплыми, совсем не жаркими лучами. Над нами с веселым щебетанием порхали вполне земные птицы. Идиллия... -- Котята спят, -- сказал Шако. -- Я налил им в блюдечко молока. Когда проснутся, поедят. -- А Леопольда и Лауру ты не встречал? Паренек тяжело вздохнул: -- Нет, господин граф, не встречал. Вообще-то я сам хотел спросить вас про Леопольда -- вот уже полгода как я не видел его. -- А? -- произнес я. -- Ты знаешь Леопольда? -- Еще бы! Это же кот Мэтра. До его смерти он постоянно жил в Кэр-Магни. Мы с Леопольдом были лучшими друзьями, он частенько разрешал мне покататься на нем... -- Ты катался на Леопольде?! Шако удивленно посмотрел на меня: -- Ну да, катался. Точнее, ездил. А что тут такого? -- Да нет, ничего, -- ответил я с сарказмом. -- Все в полном порядке. У вас здесь запросто ездят на котах, для освещения используют эльм-светильники, одеваются по средневековой моде, на еду накладывают чары, чтобы она не портилась. А то, что всем миром правят инквизиторы, это уже сущая мелочь. Это само собой разумеется. -- Ну, что касается Леопольда, то он не простой кот, а кот-оборотень, -- растерянно промолвил Шако. -- А насчет Инквизиции... Боюсь, вы неверно поняли меня, господин граф. Я вовсе не говорил, что инквизиторы правят миром. Просто они очень могущественные маги, и на всех цивилизованных Гранях к ним относятся с большим уважением. В последних его словах таился невольный намек на то, что моя родина явно не принадлежит к числу цивилизованных Граней. С опозданием сообразив это, Шако в смущении потупился. -- А ты не в курсе, Инквизиция никак не связана христианской церковью? -- спросил я, отчасти для того, чтобы замять возникшую неловкость, а отчасти потому, что меня действительно это интересовало. -- Ни в коем случае, -- ответил парень. -- Инквизиция нейтральна в вопросах вероисповедания, за исключением, ясное дело, сатанизма. Далеко не все инквизиторы христиане. Среди них есть также магометане, иудеи, буддисты, другие неверные. -- А у них не возникает проблем с духовными лидерами своих религий? -- В каком смысле? -- Ну, видишь ли, на моей родной Грани большинство религий категорически не приемлют любую магию. Особенно строг в этом отношении иудаизм. -- В самом деле? -- Шако недоуменно пожал плечами. -- На вашей родине странные порядки, как я погляжу. Ведь магия бывает разная -- бывает белая, а бывает черная. Разумеется, черная магия запрещена всюду. Но белая... Прошу прощения, господин граф, но это попросту глупо. Я не представляю, как можно обходиться без магии. Если бы не она, то не было бы никакой цивилизации. Без нее люди по сей день жили бы в пещерах. Я ухмыльнулся. -- А между тем, насколько мне известно, жители Основы прекрасно обходятся без магии. -- Опять же прошу прощения, -- возразил Шако, -- но тут вы ошибаетесь. На Основе тоже есть магия, особенная, на Гранях она недоступна. -- И что ж это за магия? -- Она называется техникой. А тамошних ведунов именуют инженерами. Они гораздо могущественнее наших ведунов, по силе почти равны инквизиторам. Вот только на Гранях они бессильны, здесь их магия не действует. -- Понятненько, -- с улыбкой произнес я. -- Это тебе Мэтр рассказал? -- О нет! Я в книгах прочитал. -- Шако невольно поежился. -- Мэтр никогда со мной не разговаривал, он лишь отдавал мне приказания. Он был такой... -- Парень замялся, подбирая нужные слова. -- Мэтр был совсем не злым человеком, он... он был не злым и не добрым, он как бы стоял выше зла и добра, выше всего земного. В его присутствии я чувствовал себя никчемной букашкой. Это... это было страшно. "То-то ты и радуешься новым хозяевам", -- подумал я и уже собирался вновь заговорить о Леопольде, когда двери дома открылись и на широкое крыльцо вышла Инна. „Ну-ка, посмотри на меня!" Совершенно пораженный увиденным, я выпустил из рук фаянсовую чашку. Она ударилась о мое колено и упала на землю -- к счастью, я успел выпить весь кофе. Шако вскочил, как ужаленный. -- Я много читал о прекрасных дамах, -- восхищенно прошептал он. -- Но впервые вижу прекрасную даму наяву. -- Полегче, дружок, -- пробормотал я. -- Не очень-то заглядывайся. Не твое. А сам я не мог отвести от Инны зачарованного взгляда. Хотя я приблизительно представлял, как она будет одета, все же ее первое появление в новом роскошном наряде вызвало у меня настоящий шок. На ней было восхитительное парчовое платье до самой земли, подол которого по бокам поднимался, открывая взору нарядные юбки из алого шелка, а полуобнаженные плечи прикрывала прозрачная накидка из светло-голубого газа. В ушах Инны сияли на солнце золотые сережки с двумя крупными изумрудами, а шею украшало великолепное алмазное ожерелье. В ее тщательно уложенных волосах т