ственными книгами, которых в библиотеке насчитывалось свыше двухсот томов; однако получаемые из этого источника сведения были неполными, не очень достоверными, а зачастую противоречивыми. Чем дальше, тем больше мы запутывались, и уже не знали, чему из сказанного верить, а чему -- нет. В условиях Граней привычная земная логика то и дело отказывалась срабатывать. Во-вторых, нам не давали покоя мысли о родителях. Вне всяких сомнений, они давно обнаружили, что мы где-то пропали, и, конечно же, очень переживают за нас. Третьей причиной были наши опасения за свою жизнь и здоровье. После того, как мы оказались на Ланс-Оэли, у нас началось лавинообразное пробуждение магических способностей. Мы не вполне контролировали их, и это могло плохо кончиться. Так, однажды я, углубленный в собственные мысли, не заметил, что дверь закрыта, и прошел сквозь нее. Собственно, в этом и состояла хитрость -- убедить себя, что никакого препятствия нет. Но тогда это случилось со мной впервые, я запаниковал и едва не застрял в двери. К счастью, все обошлось испугом и испорченным халатом, который намертво сросся с древесиной. А ведь могло быть гораздо хуже. Потом Инна попробовала разжечь в камине огонь методом пирокинеза, но посланный ею воспламеняющий импульс оказался слишком сильным и частично срикошетил от чугунной решетки. Сгусток энергии едва не задел Инну, пролетел лишь в нескольких сантиметрах правее и попал в увешанную гобеленами стену. Благо, в тот момент я был рядом, и совместными усилиями нам удалось погасить огонь, до того как он перекинулся на соседние комнаты. Я мог бы привести еще много подобных примеров, но думаю, и этих двух достаточно, чтобы убедится, что наши опасения за свою жизнь и здоровье были небезосновательными. Кроме того, мы боялись, что в результате наших неумелых опытов могут пострадать посторонние -- и это беспокоило нас больше всего. Как бы то ни было, мы обладали кое-какой магической защитой: например, Инна была уверена, что срикошетивший сгусток энергии летел ей прямо в лицо, однако в последний момент ей удалось отклонить его в сторону. Но что было бы, если бы в это самое время за ее спиной стояла Суальда?.. А если бы в тот раз я прошел не сквозь дверь, а сквозь Шако, и оставил в его теле часть своего халата?.. И что, если в будущем, оперируя силами более высокого порядка, мы по неосторожности вызовем какого-нибудь демона преисподней?.. -- Так дело не пойдет, -- наконец не выдержала Инна. -- Нам нужен учитель, и немедленно. -- Согласен, -- сказал я. -- Но прежде мы должны найти выход на другие Грани. -- Об этом я и толкую. -- У тебя есть идея? -- Да, есть. Правда, безумная. -- Какая? -- Обратиться за помощью к Леопольду. Я буквально онемел от изумления и уставился на жену недоверчивым взглядом. Поначалу я решил, что она так неудачно пошутила, желая подчеркнуть безнадежность нашего положения. Но нет, она говорила совершенно серьезно -- и это потрясло меня вдвойне. -- Однажды кот уже телепортировал нас, -- между тем продолжала Инна. -- Почему бы не испробовать еще раз. -- Как? -- спросил я, когда ко мне вернулся дар речи. -- Ведь мы, кажется, согласились, что Леопольд просто исполнял заложенную в него программу. Или теперь ты думаешь иначе? -- Нет, я по-прежнему так считаю. -- Тогда я не понимаю... -- А здесь и понимать нечего. Программа программой, но чтобы исполнить ее, кот должен обладать соответствующими способностями. Разве нет? -- Ну... пожалуй, да, -- вынужден был согласиться я. -- Вот тебе и ответ, -- сказала Инна. -- Кот не осознает своих способностей, но для нас это не помеха. Мы просто внушим ему, что он должен делать. Думаю, у нас получится. Во всяком случае, попробовать не мешает. Если действовать осторожно, ничего плохого не случится. -- И какой выберем способ? Случайно, не "колодец"? -- Конечно, "колодец". Уж его-то Леопольд точно знает... гм, хоть и не подозревает об этом. Я поежился, вспомнив наше жутковатое путешествие с Земли на Ланс-Оэли. Читая справочник по межпространственному сообщению, мы убедились, что кот переместил нас в Кэр-Магни именно по "колодцу" -- это название весьма метко характеризовало наши тогдашние ощущения. Объективно "колодец" не был самым быстрым из всех известных методов пересечения Граней, однако в субъективном восприятии путешественника его "падение" занимало лишь считанные минуты. (Кстати говоря, когда мы с Инной только прочитали об этом, то сильно испугались, что пробыли в "колодце" невесть сколько времени; но затем произвели расчеты и немного успокоились: благодаря тому, что Земля и Ланс-Оэли находились на одной оси симметрии Кристалла, наше путешествие по "колодцу" длилось не очень долго -- от десяти до пятнадцати дней.) -- Ну что же, -- произнес я после некоторых размышлений. -- Боюсь, другого выхода у нас нет. Хотя я не в восторге от перспективы снова связываться с Леопольдом. -- Я тоже, -- сказала Инна. -- Но у нас действительно нет другого выхода. Так что придется рискнуть... Результатом дальнейшего обсуждения был четкий, продуманный до мелочей план, а также наше твердое намерение осуществить его. Оставалось лишь уповать на то, что Леопольд, переместив нас на Ланс-Оэли и выполнив тем самым заложенную в его подсознание программу, не лишился своих скрытых способностей. Поначалу мы собирались вернуться на Землю, однако затем, немного поразмыслив, пришли к выводу, что это не очень удачная идея. Мы не знали, как часто инквизиторы посещают Основу, но даже если некоторое из них живут там постоянно, то не афишируют своего присутствия, и нам будет непросто их отыскать. А перспектива помещать в газетах объявление типа: "Граф и графиня Ланс-Оэли, наследники верховного короля Граней и хозяева кота-оборотня Леопольда Лансоэльского, желают вступить в контакт с руководством Инквизиции", -- такая перспектива нас явно не прельщала. Поэтому мы, смирившись с тем, что родные еще долго будут считать нас погибшими или пропавшими без вести, решили искать выход на Грани -- где магия в порядке вещей и где об Инквизиции знают все, от стара до млада. Конечной целью нашей попытки телепортации мы избрали Агрис. Во-первых, эта Грань, хоть и не прилегала к Контр-Основе, имела звездное небо, похожее на небосвод Ланс-Оэли, -- а как раз звезды мы и собирались использовать в качестве ориентиров. Во-вторых, согласно нашим расчетам, время путешествия по "колодцу" с Ланс-Оэли на Агрис не должно было превысить трех недель. В-третьих же, Агрис был относительно цивилизованным миром, и вблизи Альбины, столицы королевства Лион, пролегал оживленный тракт, по которому "всего лишь" за месяц можно было попасть на Грань Лемос, где, если верить "Реестру", находилось ближайшее командорство Инквизиции. Между делом замечу, что мы целых пять дней перебирали разные Грани, бракуя их одну за другой, пока не наткнулись на Агрис. Для нас он был настоящей находкой: если совместить карты Ланс-Оэли и Агриса таким образом, чтобы совпадали их астрономические координаты, то получится, что Кэр-Магни и Альбина расположены совсем рядом, в каких-нибудь пятистах километрах друг от друга. Это было крайне важно для нас, поскольку другими ориентирами, кроме звездного неба, мы не располагали и не могли произвольно задать точку выхода из "колодца" -- ее широта и долгота должны были соответствовать нашим, на Ланс-Оэли. По этой причине нам пришлось забраковать две другие Грани, где конечный пункт телепортации располагался за многие тысячи миль от ближайшего трактового пути. На следующий день за завтраком я приказал Суальде собрать нам вещи в дорогу. Она не проявила никакого интереса к тому, куда мы собрались (идеальная служанка!), только спросила, когда отъезжаем и как долго будем отсутствовать. На первый вопрос я ответил, что сегодня вечером, а на второй -- что не знаю, может, на несколько месяцев, а может, завтра утром вернемся; тем самым я перестраховался на случай неудачи. Получив такой ответ, Суальда молча пошла выполнять распоряжение. Потом я подписал эдикт, согласно которому на время своего отсутствия поручал управление графством государственному советнику Эрвину Ориарсу, дяде Шако (жаль что я не имею возможности ближе познакомить вас с этим очень достойным и мудрым человеком). И еще один эпизод моего последнего дня в Кэр-Магни. Я рассудил, что, отправляясь в длительное путешествие, будет нелишне взять с собой настоящее боевое оружие. Придворная шпага, которая висела у меня в спальне над камином и которую я иногда цеплял к своему поясу для пущей внушительности, явно не годилась для похода; поэтому в поисках более подходящего клинка я в сопровождении Шако спустился в оружейную Кэр-Магни. Там хранилось множество мечей, шпаг, сабель, кинжалов и прочего холодного оружия, зато не было ни одного пистолета, ружья или, на худой конец, мушкета. Да и быть не могло: как я уже знал из книг, на Гранях даже ученик деревенского ведуна способен играючи воспламенить на расстоянии порох и подорвать любую взрывчатку, что делало ношение огнестрельного оружия весьма рискованным занятием. Почти сразу я облюбовал легкий одноручный меч, который висел на стене между двумя обтянутыми дубленой кожей щитами. Его эфес и ножны были отделаны скромно, без излишней роскоши, но мастерски и со вкусом. -- Лучше не надо, господин граф, -- предупредил Шако, поняв мое намерение. -- Этот меч принадлежал Мэтру. -- А теперь он принадлежит мне, -- сухо ответил я и взялся за рукоять... Вернее, только прикоснулся к ней. В тот же миг меня будто пронзило электрическим током высокого напряжения; я весь вздрогнул и резко отдернул руку. -- Ну вот! -- сказал парень. -- Я же вам говорил. Этот меч принадлежал Мэтру. Только он мог держать его в руках. -- И больше никто? -- Ну, однажды я видел, как этот меч брал великий инквизитор. Но перед тем он что-то с ним делал -- по-моему, творил охранное заклинание. А тот командор, что сообщил нам о смерти Мэтра, хотел забрать меч с собой, ссылаясь на распоряжение регента, но не смог даже снять его со стены. Он промучился добрых два часа, ругался всякими нехорошими словами, а затем ушел несолоно хлебавши. Но я был упрям и без боя отступать не хотел. Я перепробовал все известные мне охранные чары, даже против сглаза, -- однако меч, несмотря ни на что, наотрез отказывался признавать меня своим хозяином. В конце концов я признал свое поражение и выбрал себе другой меч -- легкий эсток с удобной рукоятью и тонким серебряным клинком (особые магические примеси делали этот мягкий металл твердым и крепким, как сталь). По своему внешнему виду он ничем не уступал мечу Мэтра, но тем не менее не вызывал у меня того необъяснимого благоговейного восторга и страстного желания им обладать. Также я взял пару кинжалов для себя и жены, полдюжины метательных ножей и арбалет с запасом стрел -- мало ли что может случиться в пути... Перед самым отъездом я предпринял последнюю попытку уговорить Инну пересесть в мужское седло, но, как и во всех предыдущих случаях, потерпел полное фиаско. Моя жена на признавала брюк не под каким соусом -- якобы из эстетических соображений. Почему-то она вбила себе в голову, что плохо смотрится в них, и мне никак не удавалось убедить ее в обратном. На Земле излюбленным нарядом Инны была короткая юбчонка с черными колготками, а на Ланс-Оэли она пристрастилась к роскошным длинным платьям с многослойными юбками и даже в пути не хотела расставаться со столь полюбившимся ей образом феодальной принцессы. Когда же я попробовал настоять на чисто утилитарном аспекте смены одежды, выдвинув в качестве главного аргумента соображения быстроты и удобства, Инна рассердилась и напрямик заявила, что ни за какие коврижки не наденет брюки и уж тем более не сядет в мужское седло -- дескать, она привыкла раздвигать ноги в другой ситуации. На этом вопрос был исчерпан. Мне пришлось смириться с тем, что из-за нелепой прихоти жены, строившей из себя важную даму, наше путешествие грозит затянуться. В одиннадцать вечера мы покинули Кэр-Магни и ехали на запад до тех пор, пока усадьба и лес не исчезли за горизонтом; теперь уже ничто не заслоняло нам небосвод. Мы остановили лошадей, спешились и, сняв поклажу, превратили их в котов. Я взял Леопольда на руки и повернулся в противоположном направлении к тому, в котором смотрела Инна. Мы запрокинули головы, стараясь охватить взглядом как можно больший участок неба. -- Ты готов, Владик? -- Да. Мы установили между собой тесный ментальный контакт. Теперь я видел не только своими глазами, но и глазами жены. „Начали!" -- сказала Инна. Часть своего внимания я сосредоточил на магическом камне, вправленном в мой перстень, "вытащил" оттуда точное изображение небосвода Агриса на долготе и широте, соответствовавших нашим, мысленно наложил его на видимый участок неба Ланс-Оэли и соединил звезды-аналоги тонкими прямыми линиями красного цвета. Тем временем Инна осторожно прикоснулась к сознанию Леопольда и принялась внушать ему, что он должен делать. Мы уже знали, как пользоваться "колодцем", но одного знания было мало. Способность управлять силами столь высокого порядка у нас еще не пробудилась; единственная наша надежда была на внедренную в подсознание кота программу... -- Вперед! -- воскликнула Инна и мысленно, и вслух. Как и в прошлый раз, мир померк в наших глазах, и мы потеряли ощущение пространства и времени. Мы словно провалились в бездну и полетели вниз. Все наше естество пронизывал ледяной холод небытия. Ни двинуться, ни откликнуться мы не могли и с умопомрачительной скоростью неслись в Неизвестность. Правда на сей раз мы были готовы к этому и сумели продержаться всю дорогу в сознании. Наконец истекли бесконечно долгие минуты мрака и безмолвия, и наш полет прекратился. "Посадка" получилась на удивление мягкой: мы просто почувствовали твердую землю под своими ногами, и нам даже не пришлось прикладывать усилий, чтобы удержать равновесие. Тут же мы услышали испуганное мяуканье Лауры и плаксивые упреки Леопольда, который распекал нас за очередные, по его выражению, "штучки". Мы снова могли открыть глаза -- и открыли их... И увидели над собой звездное небо Агриса. 2 С грехом пополам ориентируясь по карте, мы через полтора часа, уже когда начало светать, добрались до первого человеческого поселения на нашем пути -- маленького городка, на окраине которого находился постоялый двор с трактиром. Это было как раз то, что нужно: после "колодца" мы оба смертельно устали и очень хотели спать. Хозяин постоялого двора оказался вежливым и предупредительным человеком. Его предупредительность еще больше возросла, когда я без каких-либо заклинаний превратил лошадей в котов и назвал наши имена для записи в книге постояльцев: граф и графиня Ланс-Оэли -- мы не видели причин путешествовать инкогнито. Никаких проблем с общением у нас не возникло. Жители королевства Лион разговаривали на языке, имеющем в основе своей французский, точнее, старофранцузский, со значительной примесью слов и фонем скандинавского происхождения. Этот язык назывался галлийским и был широко распространен во всем Лемосском архипелаге -- окраинной обитаемой области, в состав которой входил Агрис. Отправляясь в путешествие, мы с Инной рассчитывали обойтись в дороге коруальским и латынью, а также моим неплохим знанием родственного галлийскому французского языка. Однако при въезде в городок, когда я обратился с вопросом к первому встреченному нами раннему прохожему, мы обнаружили, что не только понимаем все сказанное нам по-галлийски, но и сами можем свободно изъясняться на этом языке. Особых эмоций это открытие не вызвало, мы уже устали удивляться всему происходящему с нами и без долгих обсуждений списали все на очередные штучки Леопольда. У нас были все основания так считать -- ведь именно после нашего первого путешествия по "колодцу" мы заговорили по-коруальски и по-латыни... От предложенного нам раннего завтрака мы вежливо отказались. Трактирщик провел нас в самую лучшую комнату на втором этаже, а сонный слуга в два захода перенес все наши вещи. Уже засыпая на ходу, я попросил хозяина позаботиться о котах и велел разбудить нас в полдень. Когда трактирщик, пожелав нам приятных снов, удалился, мы с трудом дотащились до кровати, кое-как разделись и немедленно нырнули в постель. Едва наши головы прикоснулись к подушке, мы тотчас заснули, как убитые. Трактирщик был не только вежливым и предупредительным, но и на редкость пунктуальным -- он разбудил нас ровно в полдень и справился, что мы будем есть на обед. -- Все самое лучшее, -- сказала Инна. -- На ваше усмотрение. -- Обед будет готов через полчаса, ваши светлости. Принести его сюда или вы спуститесь в обеденный зал. -- Мы спустимся вниз, -- ответил я, протирая заспанные глаза. -- Если, конечно, там не слишком много людей. -- Нет, монсеньор, немного. Семеро загорских рыцарей да еще странствующий монах -- вот и все мои клиенты. -- Хорошо. Только стол накрывайте не через полчаса, а через три четверти, не раньше. Мы хотели бы помыться -- это можно устроить? -- Ну, разумеется! -- трактирщик указал на небольшую дверцу в углу комнаты. -- Наш гостиный двор не какая-то задрипанная ночлежка. К услугам ваших светлостей мыльня с водопроводом... Гм, нижайше прошу прощения, но горячей воды у нас нет -- опять что-то забарахлило в водопроводе. Никак не найду толкового ведуна, который бы навел стойкие чары. Если пожелаете, я немедленно распоряжусь нагреть воду в котле. -- Не стоит, -- небрежно отмахнулся я. -- Мы с этим быстрее справимся. Трактирщик с пониманием улыбнулся. Очевидно, он вспомнил, как я без всяких слов превратил лошадей в котов. -- Кстати, хозяин, -- спросила Инна. -- Что с нашими котами? -- С ними все в порядке, мадам. Поспали, потом поели, а сейчас побежали гулять. Леопольд просил передать вам, чтобы о них не беспокоились. -- Хорошо, -- кивнул я. -- Без четверти... нет, ровно в час мы спустимся обедать. -- Будет сделано, ваши светлости. -- Трактирщик поклонился и вышел. Не мешкая, мы выбрались из постели и прошли в мыльню. Я наполнил на две трети большую, похожую на продолговатый чан, лохань и для разогрева воды применил один из 73 способов понижения энтропии, описанных в справочнике "Демоны Максвелла". А Инна по ходу дела выуживала из лохани и бросала в унитаз куски льда, за счет образования которых нагревалась остальная вода. Приготовив таким образом теплую купель, мы всласть попарились, хорошенько вымылись и ровно в час, свежие, взбодренные и одетые с иголочки, спустились вниз, где нас ожидал обед. На всякий случай я прихватил с собой меч, хоть и не думал, что он мне понадобится. Просто мне понравилось носить при себе оружие. 3 За время, прошедшее с момента нашего пробуждения, контингент посетителей трактира не изменился. В углу за продолговатым столом сидело шестеро молодых людей в полном воинском облачении. Самому старшему из них было лет двадцать шесть, а остальным -- от восемнадцати до двадцати двух. Они уже закончили обед и сейчас молча пили вино; их лица были хмурыми, а взгляды -- утомленными и невеселыми. Седьмой рыцарь, усатый, но безбородый мужчина чуть старше тридцати, судя по богатой экипировке и властному виду -- командир этого маленького отряда, сидел отдельно от своих подчиненных, за одним столом с худощавым, среднего роста человеком лет шестидесяти, в монашеской сутане с откинутым за спину капюшоном. Монах перебирал четки и вполголоса что-то втолковывал своему молодому собеседнику. Тот внимательно слушал его и утвердительно кивал. Трактирщик провел нас к накрытому столу, по соседству с монахом и рыцарем. На вид и на запах все яства были восхитительными; у меня сразу потекли слюнки, и я еле удержался, чтобы тут же не наброситься на еду. -- Приятного аппетита, мадам, монсеньор, -- сказал хозяин. -- Ежели вам что-то понадобится, зовите меня. Я весь к вашим услугам. С этими словами он отошел, а мы устроились за столом и чинно, как подобает знатным господам, приступили к трапезе. Какое-то время наши соседи молчали, с интересом поглядывая на нас. Наконец их разговор возобновился. -- Да уж, барон, -- повел монах ровным, бесцветным голосом, -- смутные времена нынче настали. Теперь и на землях Империи дела обстоят из рук вон плохо. Прорывов, правда, еще не случалось, Бог миловал, но в последнее время все больше и больше нечисти стало проникать через тракты, несмотря на ужесточение их охраны. А уж о сатанистах и говорить не приходится. Даже в Вечном Городе можно встретить горе-пророков, предвещающих близкий Конец Света... И добро бы они проповедовали какую-то новую ересь или, хотя бы, маскировали свои взгляды под ересь. Но где там! Они прямо говорят: очень скоро грядет царство Сатаны -- так чтите же своего будущего повелителя. -- А что Инквизиция? -- спросил тот, кого называли бароном. Как и монах, он говорил с акцентом, из чего я сделал вывод, что оба они чужестранцы. -- А что Инквизиция, -- повторил монах, но уже с другой интонацией, будто бы говоря: "А что она может, эта Инквизиция?" -- Сжигать ей дьявольских прихвостней, как в старые добрые времена, что ли?.. А впрочем, если бы от этого был какой-то толк, можно не сомневаться, она возобновила бы практику аутодафе. -- Наш король, -- заметил барон, -- издал эдикт о немедленном аресте и допросе всех заподозренных в чернокнижии и поклонении дьяволу. У нас, в Загорье, с прислужниками Сатаны не церемонятся -- сажают их на кол или четвертуют. А вот у вас, в Империи, слишком уж либеральные порядки. -- Это у вас, господин барон, они слишком жестокие, -- возразил монах. -- Казнить виновных -- это правильно, тут я полностью согласен с вами; мне тоже не по нутру благодушие имперского правительства. Но допросы с пристрастием -- это не самый лучший способ установления истины. Под пытками и невиновный сознается в преступлении. Барон явно смутился. -- А еще у нас регулярно устраивают ночные облавы, -- добавил он, как будто оправдываясь. -- Отлавливаем расстриг-монахов, отправляющих черные мессы, и их "паству". Вот с ними и впрямь нечего церемониться -- сразу же всех на виселицу. А во время одной из облав, в которых я принимал участие, мы застали сатанистов как раз в тот момент, когда им явился Черный Эмиссар. Мы порубили это исчадье ада серебряными мечами, и на наших глазах его мерзкая плоть вспыхнула и превратилась в пепел. -- Вот это вы правильно сделали, барон, -- с одобрением сказал монах. -- У простых людей есть только один способ противостоять Нечистому -- искренняя вера, и только одно средство борьбы со слугами его -- серебряное оружие. -- Ну, что до оружия, то с этим у нас никаких проблем. -- Барон похлопал рукой по эфесу своего меча. -- Хотя шестеро моих людей и я -- это все, что я могу предложить к услугам короля Гуннара, все мы экипированы как надо. Монах кивнул: -- Удачи вам, барон. И да пребудет с вами Господь в вашей борьбе за правое дело. Хотя мы с вами немного по-разному верим в Бога, но Он у нас один, и Он -- на нашей стороне. Он не оставит верных чад своих на заклание Нечистому... Да, воистину, смутные нынче времена -- но не потому, что много людей попало в объятья Сатаны, скорее наоборот: слуги дьявола обнаглели именно потому, что настали смутные времена. Здесь вы путаете причину со следствием. Ну, а смутные времена... Да что и говорить, вы же сами знаете. Кто сейчас сидит на троне верховного короля? Ференц Карой, великий инквизитор -- обычный человек, пусть и самый могущественный из ныне сущих магов. А в прошлом году верховным королем был Мэтр -- Великий. А во времена моей молодости великим инквизитором тоже был Великий, а триста лет назад семеро высших командоров Инквизиции были Великими. Теперь нет ни одного Великого, некому больше защищать нас в Ничейные Годы -- поэтому и настали смутные времена... Мы с Инной так заинтересовались их разговором, что даже забыли о еде. В конце концов я не вытерпел, встал из-за стола и подошел к соседям. -- Извините за неуместное любопытство, господа, но мы случайно услышали часть вашей беседы. Вы говорите об очень интересных, хоть и не очень веселых, вещах. -- Ну и что? -- спросил барон не очень приветливо. -- Нельзя ли нам присоединиться к вашему обществу? Барон вопросительно посмотрел на монаха. -- Я не возражаю, -- сказал тот. -- Что же, прошу вас, -- нехотя предложил барон. Без видимых усилий мы с Инной подняли наш тяжелый дубовый стол и придвинули его вплотную к их столу. Монах и барон удивленно переглянулись, однако промолчали. -- В том, о чем мы говорим, -- сказал монах, когда мы вновь сели, -- нет ничего интересного, милостивые государи... Простите, я не знаю, как к вам обращаться. Мы представились. Название Ланс-Оэли наши новые знакомые слышали впервые, но графские титулы произвели на них большое впечатление. -- Так вот, монсеньор, мадам, -- продолжал монах, -- все это совсем неинтересно, это чудовищно и апокалиптично. Я думаю, вы согласитесь со мной. -- Возможно, -- не стала отрицать Инна. -- На нашей родине тоже есть люди, которые поклоняются дьяволу, устраивают шабаши и участвуют в черных мессах. Но у нас это не приобрело такого размаха, чтобы драматизировать ситуацию и говорить о смутных временах в том смысле, который вы вкладываете в это выражение. -- И кстати, -- добавил я. -- О каких Ничейных Годах вы говорите? Монах мигом насторожился. -- Наверное, вы издалека, -- предположил он. -- По-галлийски вы говорите довольно бегло, но он для вас не родной. -- Вы не ошиблись, отче, -- ответил я. „Владик," -- подсказала Инна, -- „в галлийском языке есть слово "склавон", что значит -- славянин." „Да, вспомнил... Гм, странно выглядит это "вспомнил", если никогда не учил." „Еще бы!" -- согласилась Инна, а вслух добавила: -- По происхождению мы славяне. -- О?! -- удивленно вскинул брови барон. -- Есьте словины, господары мои? Мы с женой обменялись быстрыми взглядами. -- Вы тоже славянин? -- спросил я. -- Так, так, есьм словин, -- энергично закивал барон. -- Словин-загорян зо владарства Загоре. Штепан мое звиско. Штепан Симич, газда з Иблоничев. А господары, какови есьте словины? -- Барон-газда спохватился, сообразив, что монах не понимает его, и спросил уже по-галлийски: -- А вы, господа, какие именно славяне? -- Я полька, -- ответила Инна. -- А мой муж украинец. Штепан Симич покачал головой: -- Не слышал о таких. -- Мы из Киева, -- на всякий случай добавил я. В глубине души я был искренне убежден, что если даже снобы-американцы слышали о моем родном городе (в основном из-за Чернобыля и котлет по-киевски), то уж на Агрисе и подавно должны о нем знать. Как ни странно, я оказался прав. Глаза барона тотчас сверкнули. -- Кийов? -- переспросил он. -- Ага! -- обрадовался я. -- Вам знакомо это название? -- Да, знакомо. У нас есть легенды, бувальщизны, о кийовском князе Владесвяте Красне Слончко и о князе Свентославе, ходившем с войском на греческий Владарград. -- Греческий Владарград? -- оживился монах. -- Царьгород, Византий, Константинополь, -- пояснил я. -- Сейчас этот город называется Стамбул. Точнее, Истанбул. -- Но он же на Основе! Я пожал плечами: -- Ну да, на Основе. И Киев на Основе. И мы родом с Основы. А что тут такого? С неожиданной для своих лет прытью монах вскочил на ноги, поднял распятие, висевшее у него на груди, и направил его на нас. -- Дьявол хитер, коварен, но глуп, -- угрожающе-торжественно провозгласил он. -- Ему не обмануть честных людей. -- Что это значит? -- спросил Штепан, вставая из-за стола. -- Я ничего не понимаю. -- Потому что вы тугодум, барон! Слышали, что он сказал? -- Монах кивнул в мою сторону. -- Что они с Основы. А с Основы на Грани могут переходить только настоящие маги. Барон внимательно посмотрел на меня. -- А если они действительно маги? Или, может... -- Что "может", идиот?! Если бы они были магами, то не говорили бы таких глупостей. И не спрашивали бы о Ничейных Годах. Во взгляде Штепана мелькнули молнии, не сулившие нам ничего хорошего. С последней надеждой он произнес: -- А вдруг они попали на Грани случайно? Как предок герцога Бокерского. -- Вздор! -- запальчиво возразил монах. -- С наступлением Ничейных Годов инквизиторы стерегут Основу, как зеницу ока. Они бы обязательно заметили их. -- В самом деле, -- вынужден был согласиться барон. -- Если только господин граф и госпожа графиня не выглядят значительно моложе своих лет... -- Никакие они не граф и графиня, -- перебил его монах. -- Они не славяне и вообще не люди. Это исчадья ада. Убейте их, барон! Все еще сомневаясь, Штепан взялся за меч и отрывисто произнес, обращаясь к своим подчиненным: -- К зброе! Мы поспешно отступили к стене. Загорские воины с мечами наготове окружили нас полукругом. „Я могу поджечь их одежду," -- мысленно отозвалась Инна. -- „Но что-то не хочется." „Я тоже не хочу их убивать. Разве они враги нам? Вовсе нет! К тому же братья-славяне... А этот монах -- самодур, каких еще свет не видел." „Мы тоже хороши. Нечего было распускать языки... Убежим сквозь стену?" „Да уж, придется. Поиграем с ними в кошки-мышки, пока не найдем наших котов," -- неудачно скаламбурил я. -- „Но сперва попробуем договориться." Я достал из ножен свой меч и сказал: -- Постойте, господа рыцари, и вы, преподобный отец. Произошло прискорбное недоразумение. -- Его мич зо сребла! -- пораженно промолвил один из загорян. -- Это дьявольское наваждение! -- исступленно выкрикнул монах, стоявший слева от барона. -- Не дайте им одурачить себя! К нам подбежал трактирщик. -- Что здесь происходит, господа? -- Он встал между нами и Штепаном. -- Прекратите немедленно! Законами королевства Лион запрещены поединки на постоялых дворах. Дуэли у нас разрешены только в строго определенных местах, непременно в присутствии секундантов и полномочного представителя местной префектуры. Это вам не Загорье, господин барон. -- Преподобный отец утверждает, -- объяснил ему Штепан, -- что господин граф и госпожа графиня -- дьявольские отродья. -- Это истинная правда, -- поддакнул монах. Трактирщик выпучил глаза от изумления. -- Это же бред собачий! -- воскликнул он. -- Вы с ума сошли, отче, простите за откровенность. Монсеньор и мадам -- уважаемые маги, они владеют настоящими котами-оборотнями, один из которых самец... -- Ложь! -- закричал монах, брызжа слюной. -- И этот продался Нечистому! Забийче их! Трех ушестких забийче! Натимесче! Барон замахнулся мечом на трактирщика. „Господи!" -- ужаснулась Инна. -- „Он же убьет невинного человека! Что делать?" „Не знаю, Инна, не..." -- Я так и обомлел, встретившись взглядом с глазами монаха, которые сияли дьявольским торжеством. -- „Боже мой! Неужели..." Вдруг Штепан резко повернулся влево и нанес с плеча мощный, прицельный удар, которому наверняка позавидовал бы сам бессмертный горец Дункан МакЛауд. Охваченная ядовито-зеленым пламенем голова монаха перелетела через соседний стол и покатилась по проходу, рассыпая вокруг себя снопы искр. Его обезглавленное тело рухнуло на пол и тоже вспыхнуло зеленым огнем. Инна вскрикнула и крепко прижалась ко мне, зарывшись лицом на моей груди. Не выпуская из рук меч, я обнял ее за талию. Несколько секунд воины барона простояли в полном оцепенении, затем, повинуясь окрику своего предводителя, гурьбой набросились на "монаха" и стали с ожесточением кромсать серебряными клинками его пылающее тело. От этого зрелища меня затошнило. Трактирщик и его слуги побежали открывать окна и двери, чтобы выветрить едкий дым, который быстро заполнял помещение. Задыхаясь и кашляя, загоряне, тем не менее, продолжали расчленять "монаха" на мелкие кусочки. Лишь с некоторым опозданием я сообразил, что они делают это не забавы ради, а чтобы избежать пожара в трактире. Около минуты Штепан, опершись на свой меч, наблюдал за действиями подчиненных, потом повернулся к нам и извиняющимся тоном проговорил: -- Прошу прощения, мадам, монсеньор. Этот слуга Сатаны едва не заставил меня убить вас. -- Ничего страшного, -- сказал я. -- Вам бы это не удалось. Инна подняла голову. -- Зато вы запросто могли убить трактирщика. Как вы догадались, барон, что этот... это... брр! -- Ее передернуло от отвращения. -- "Дьявол хитер, коварен, но глуп", -- с усмешкой процитировал Штепан слова "монаха". -- Но все же не настолько глуп, чтобы с первых же своих слов навлекать на себя подозрения. Более логичным было допустить, что вы говорите правду... или лжете -- но так наивно и неумело, что это свидетельствует о полном отсутствии у вас страха перед уличением во лжи. Я одобрительно хмыкнул. -- Тем не менее, -- продолжал барон, -- лже-монах настаивал на вашем немедленном уничтожении и чересчур поспешно объявил пришедшего вам на помощь хозяина сатанинским прислужником. Он просто озверел при одном лишь упоминании о котах-оборотнях. -- И вам это показалось подозрительным? -- Еще бы! Коты-оборотни очень чувствительны к нечисти, и лже-монах испугался, что если вы позовете их, его обман раскроется. Ну, а потом он окончательно выдал себя, закричав по-загорянски, без малейшего акцента -- хотя перед этим говорил мне, что не знает нашего языка. Вот уж воистину: дьявол хитер, но глуп. -- Однако до этого он играл свою роль блестяще, -- заметил я, -- Вы очень рисковали, господин Симич. Ведь монах вполне мог оказаться обыкновенным агрессивным параноиком. -- Ваша правда, монсеньор, я рисковал, -- согласился Штепан. -- Но другого выхода у меня не было. Этой ночью мы мало спали и тронулись в путь еще до рассвета, чтобы к вечеру успеть в Хасседот. Мы уже порядком устали с дороги, а вдобавок выпили, и лже-монаху не составило бы труда взять нас под свой контроль. По тому, как он суетился и как настойчиво требовал убить вас, я понял, что вы были его главной мишенью. Он бы ни перед чем не остановился, выполняя свое задание. -- Тогда почему он сам не напал на нас? -- недоуменно промолвила Инна. -- Потому что это был Черный Эмиссар, -- объяснил барон, удивленный нашим невежеством. -- А адские создания, способные собственноручно убить человека или нанести ему телесные повреждения, могут появиться на свет либо по вызову черных магов, либо во время Прорыва -- и никак иначе. Поэтому лже-монаху пришлось искать посредников. -- В таком случае, -- заметил я, -- ему следовало бы сразу взять вас под контроль. Штепан кивнул: -- С точки зрения здравого смысла, это верно. Но, к счастью, дьявол глуп, и его Эмиссары строго следуют инструкции: сначала попробовать загубить души людей, склонив их к дурным поступкам, и только в случае неудачи подчинять их волю. К нам подошел один из загорян, высокий, коренастый юноша восемнадцати лет, лицом очень похожий на Штепана, только безусый. В вытянутой руке он держал цепочку с распятием, которое прежде висело на груди "монаха". -- Поглянь, братче. Штепан взял крест и внимательно осмотрел его с обеих сторон. -- Странное дело, -- произнес он. -- На этом кресте нет никаких кабалистических знаков. А между тем его спокойно носил слуга Сатаны. -- Не думаю, что распятие, как материальный предмет, имеет какую-то силу, -- сказал я. -- По крайней мере, в учебнике по ритуальной магии сказано, что любой сакральный символ становится действенным лишь в соединении с человеческой волей. -- Понятно, -- с серьезной миной ответил барон, но глаза его улыбались. Я понял, что он, воспользовавшись случаем, решил проверить нас: в самом ли деле мы так невежественны, или только притворяемся. И, похоже, пришел к выводу, что мы ведем какую-то хитрую игру, изображая из себя наивных простачков. Я собирался объяснить Штепану, что он ошибается, но Инна опередила меня. -- По-моему, -- сказала она, брезгливо морща нос, -- нам лучше продолжить разговор в другом месте. От этого запаха меня тошнит. Мы с бароном согласились, что это разумное предложение. 4 Попросив хозяина немедленно послать кого-нибудь на поиски Леопольда и Лауры, мы втроем поднялись наверх, в нашу с Инной комнату. По пути Штепан прихватил с собой бутылку вина и три чистых бокала, что после всего пережитого было для нас совсем не лишним. Оказавшись в комнате, мы первым делом немного выпили, чтобы успокоить пошаливавшие нервы, потом я закурил сигарету, а Штепан -- с позволения Инны -- свою трубку. -- Господин Симич, -- заговорил я, -- не подумайте, что мы лукавим с вами, изображая невежество в самых элементарных вопросах. Мы действительно не разбираемся во многих вещах, которые вам кажутся очевидными. Как это получилось -- долгая история, и если у нас будет время, мы обязательно расскажем ее. Честно говоря, мы сами не совсем понимаем, что с нами произошло. Надеюсь, вы хоть немного поможете нам разобраться, во что мы впутались. Прежде чем продолжить, я сделал короткую паузу. Штепан немедленно воспользовался этим, чтобы задать интересовавший его вопрос: -- И все же, монсеньор, вы с госпожой графиней маги или нет? -- Ну-у... -- неуверенно протянул я, бросив на Инну быстрый взгляд. -- Это зависит от того, какой смысл вкладывать в слово "маг". Мы обладаем магическими способностями, но очень мало знаем и еще меньше умеем. Зачастую мы не контролируем свои способности, и это нас пугает. Видите ли, так получилось, что... -- Я осекся, сообразив, что начинаю рассказывать нашу историю, чего в данный момент делать не собирался. Сперва я хотел прояснить ситуацию с "монахом". -- Но об этом после. Давайте сначала разберемся с Черным Эмиссаром. Как вы с ним познакомились? -- Он уже был здесь, когда мы приехали, -- начал свой рассказ Штепан. -- Мне показалось, что он кого-то ждал. Мы сели за стол, заказали еду и выпивку, а "монах" тем временем внимательно присматривался к нам. В конце концов, он подошел к нашему столу, представился отцом Якобом, странствующим проповедником, и предложил мне разделить с ним трапезу. Из почтения к его сану я не мог отказаться, хотя подозревал, что он, подобно другим своим собратьям, станет убеждать меня перейти в лоно латинской церкви. -- Но он говорил о другом, -- скорее не спросил, а констатировал я. -- Да, -- кивнул Штепан. -- Его интересовало, как обстоят дела с нечистью на моей родине, в Загорье. Теперь я понимаю, что он затеял этот разговор с вполне определенной целью -- надлежащим образом подготовить меня к встрече с вами... Гм, надо признать, что у него это получилось. Разговор с этим исчадием здорово расстроил меня, повсюду мне мерещились слуги дьявола, и скажу вам честно: хотя доводы лже-монаха были более чем спорными, я поначалу не нашел в них никакого изъяна и чуть было не уверовал, что вы действительно сатанинские отродья. -- Неужели у вас в Загорье все так скверно? -- сочувственно спросила Инна. -- У нас такая же ситуация, как и на всем Агрисе, -- хмуро ответил барон. -- То есть, паршивая. И с каждым днем становится все хуже и хуже. Поклонников дьявола развелось видимо-невидимо, по дорогам шляются Черные Эмиссары, совращая с