крайне неловко в присутствии Штепана. -- Она будила меня, мы вместе уходили из лагеря и... так далее. -- Так далее, -- задумчиво повторила Инна. -- Так далее... А как она объясняла тебе мое соседство? Разве не проще было переложить меня на ее место? -- Обычно она так и делала. В двенадцати случаях из четырнадцати. Перекладывала тебя на свой матрац, сама ложилась рядом со мной, будила меня и начинала... -- Я умолк и вновь покосился на Штепана. -- В общем, и так ясно, что начинала. И тогда я сам предлагал ей уйти из лагеря, чтобы никто не увидел и не услышал нас. А то, что было сегодня, это лишь второй раз. Первая попытка состоялась пять дней назад, тогда ты тоже дежурила в первую смену. -- И она удалась? Я покраснел до корней волос при воспоминании о той ночи. -- Да, вполне... -- И это еще мягко сказано, -- произнесла Сандра, поднимаясь с травы. Она села, повернув по себя ноги, и вытерла подолом юбки заплаканное лицо. -- Это очень мягко сказано. Он был таким ненасытным, так страстно доказывал свою любовь, что под конец мне пришлось запросить пощады. И я уже предвкушала вторую такую ночь, весь день я только о ней и думала, но тут... тут появилась ты! -- По всему было видно, что Сандра вот-вот готова опять разрыдаться. -- Как тебе удалось проснуться? Неужели я плохо усыпила тебя? -- Нет, ты наслала крепкий сон, -- ответила Инна, глядя на нее с каким-то странным выражением; я так и не смог решить, чего в нем было больше, злости или жалости. -- Но когда в твоей голове воет сирена, не очень-то и поспишь. Как только Владислав пересек границу внутреннего купола, сработала сигнализация. И все равно я еще добрых пять минут боролась со сном, пока не одолела твои чары. У меня до сих пор в ушах звенит. Сандра понурилась. Из ее груди вырвался всхлип. -- Так вот оно что... -- тихо проговорила она. -- Мне с самого начала показалось, что Владислав ведет себя странно. Эти его туманные намеки, его реакция на твое соседство в постели... Значит, вы еще раньше раскусили меня? -- Да. И решили разобраться в твоих проделках. -- А вы, барон? -- Сандра повернулась к Штепану. -- Вы помогали им выслеживать меня? Штепан молчал, до боли закусив нижнюю губу. -- Он не помогал нам, -- вместо него ответила Инна. -- Но знал о твоих с Владиславом ночных приключениях. Когда я проснулась и бросилась искать вас, барон последовал за мной, боясь, как бы мы не передрались. -- Она горестно вздохнула. -- Как ты могла, Сандра? Как же ты могла?.. Девушка вздернула подбородок и дерзко взглянула на Инну. -- А вот так и могла! Я люблю Владислава. Я очень его люблю. Я полюбила его с первого взгляда. -- Я знаю, -- мягко сказала Инна, продолжая смотреть на Сандру все с той же смесью жалости и злости, только последней стало немного меньше. -- Давно знаю, это было трудно не заметить... Но ведь я тоже люблю его! -- вдруг вспылила она. -- Я тоже полюбила его с первого взгляда. И теперь он мой муж. Я его жена, а ты... ты -- никто! Штепан посмотрел на меня. В его взгляде я прочел, наряду с чувством неловкости, немой упрек. Барон словно укорял меня в том, что я, при всей своей неказистости, ухитрился влюбить в себя двух таких прекрасных девушек. -- Да, ты его жена, -- грустно подтвердила Сандра. -- Но почему ты, а не я? Только потому, что ты успела первой! Но это не дает тебе права считать его целиком своим. -- Это право дает мне его любовь. Он любит меня, а не тебя. -- Ну, уж нет! Меня он тоже любит. Если не веришь, спроси у него. Только не слушай, что он скажет, а посмотри ему в глаза. И там ты увидишь ответ. Инна бросила беспокойный взгляд в мою сторону, затем снова уставилась на Сандру. -- Глупости! Если Владислав любит тебя, то с какой стати, спрашивается, понадобилось внушать ему, что ты -- это я? -- Только для того, чтобы освободить его от гнета условностей, мешавших ему признать, что он любит меня. Я не внушала ему любовь, это чувство нельзя создать искусственно, так же как избавить от него. Я лишь ненадолго убеждала Владислава в том, что я -- вот такая, которую ты видишь, со всем, что у меня есть, -- я его жена, и зовут меня Инной. Я не копировала ни твою внешность, ни твои манеры, я только выучила ваш язык, потому что подменять в его памяти мое -- вернее, твое -- происхождение было слишком хлопотным делом... -- И еще, -- не сдержавшись, вставил я, -- внушила мне, что я всю свою жизнь мечтал встретиться с кареглазой шатенкой. Сандра перевела взгляд на меня. -- Ошибаешься, Владик, -- она именно так, ласкательно, произнесла мое имя, отчего я почувствовал щемленье в груди. -- О твоем давнем пунктике насчет голубоглазой блондинки я узнала значительно позже -- по-моему, уже после исчезновения Сиддха. Как-то раз Инна между делом упомянула об этом, но я решила ничего не менять, а оставить все, как было. И если ты говоришь, что, считая меня Инной, считал своей мечтой кареглазую шатенку, то это служит еще одним подтверждением моей правоты. -- Сандра вновь повернулась к Инне. -- Владислав сам себе это внушал. Подсознательно он хотел думать, что всю свою жизнь мечтал обо мне -- такой, какая я есть. Он делал меня своим идеалом, ты понимаешь! Он не просто думал, что любит меня, он действительно любил. И сейчас любит -- но не признается в этом даже самому себе. Если бы он не любил меня, то не стал бы заниматься со мной любовью... Но если бы и стал -- ведь, в конце концов, он считал меня своей женой, -- то делал бы это лишь из чувства долга, но никак не по велению сердца. А я могу уверить тебя, что он каждый раз очень убедительно доказывал мне свою любовь. И особенно убедительно -- пять ночей назад, когда проснулся рядом с тобой... Кстати, одна любопытная деталь. В ту ночь Владислав спал, положив руку тебе... короче, сама угадай куда. Я этого не заметила, но ничего страшного не случилось. Наоборот, получилось забавно -- он сразу побежал к ручью мыть руки. А сегодня я уже специально это подстроила. И что ты думаешь -- повторилась та же история! -- Так он же считал меня Сандрой, -- парировала этот выпад Инна. -- То есть тобой. И фактически мыл руки после тебя, а не после меня. Я не знал, где мне деться от стыда. Добро бы еще девочки обсуждали это наедине или, на худой конец, только в моем присутствии. Но они перерывали наше общее грязное белье при Штепане!.. Сандра опять понурилась. -- В том-то и дело, -- сказала она. -- Это была реакция той части его личности, которую мы называем Высшим Я, а ваши психологи на Основе -- суперэго или сверхсознанием. Владислав любит нас обоих, но его моногамное воспитание позволяет ему любить только одну из нас -- свою жену. В реальной жизни это ты; но стоит мне превратиться в Инну, как он спешит мыть руки после каждого прикосновения к тебе. -- Сандра вздохнула. -- Этой дурацкой ситуации не возникло бы, будь Владислав воспитан в традициях полигамии. Он бы не стал обманывать себя, он бы признал, что любит нас обоих, и взял бы меня своей второй женой. Однажды Сиддх, то ли в шутку, то ли всерьез, предложил, чтобы мы, все трое, приняли ислам и... -- Она осеклась и растерянно забегала глазами. Даже в царивших вокруг сумерках было заметно, что она до смерти испугана. Инна резко подалась вперед, словно ищейка, почуявшая след. -- Ну-ка, ну-ка! -- произнесла она, пристально глядя на Сандру. -- Так что же Сиддх? -- Он сказал... -- Я уже слышала, что он сказал. Не юли, Сандра, не пытайся одурачить нас. Если бы дело было только в этом, ты бы не умолкала и не пугалась. Все видели, что ты влюблена в Владислава, это было секретом только для него самого. И Сиддх, я уверена, как человек наблюдательный, тоже все видел. Но... -- Тут Инна сделала внушительную паузу. -- Он узнал о твоих проделках, не так ли? Он требовал, чтобы ты во всем нам созналась. Он угрожал тебе разоблачением. И тогда ты убила его! Да? В бессильном жесте отчаяния Сандра спрятала лицо в ладонях. Это было настолько очевидным признанием вины, что я едва не вскрикнул от пронзившей меня боли. Как же так?.. -- Бог ты мой! -- прошептал потрясенный Штепан. "Да уж, -- отрешенно подумал я. -- Неудачно ты влюбился, друг мой любезный. Очень неудачно..." Сандра молчала довольно долго, потом, наконец, отняла от лица руки и тихо заговорила: -- Я не убивала Сиддха, он жив... должен быть жив. Ты верно догадалась: он узнал обо всем и потребовал, чтобы я пришла к вам с повинной. В ту ночь мы повздорили, и я... парализовала его. -- А что было дальше? -- Я не знала, что делать, как заставить его молчать, и поэтому не придумала ничего лучшего, как заточить его на одной соседней Грани. Я заблокировала все его магические способности, чтобы он не смог помешать мне... Это не навсегда, блокировка продержится не больше двух месяцев. -- Ну и ну! -- произнесла Инна, качая головой. -- И на что же ты надеялась? Чего ты рассчитывала добиться этой отсрочкой? Сандра шмыгнула носом. -- Сама не знаю, чего. Я просто не хотела терять Владислава... терять то малое, что у меня было. -- А что же с Сиддхом? С ним все в порядке? -- Должно быть в порядке. На том острове, где я поселила его, есть питьевая вода, растет много съедобных плодов, там нет ни крупных хищников, ни ядовитых змей или насекомых. Кроме того, я установила просторный силовой купол. Сиддх опытный путешественник. Он должен продержаться и без своих магических способностей. -- И ты сможешь его найти? -- Да, конечно. Он находится недалеко, совсем рядом. Но я ни разу не навещала его... боялась, что мои отлучки из лагеря покажутся вам подозрительными. Но я уверена, что он жив и в добром здравии. -- Если только... -- Инна умолкла и задумалась. Меня вообще поражало, что при данных обстоятельствах она еще сохраняла способность думать. Я же просто сидел, пялясь на Сандру, и никак не мог собраться с мыслями. Наконец Инна поднялась и плотнее запахнула халат. -- Извините, я ненадолго отлучусь, -- сказала она. -- Вы не против. Естественно, мы не возражали. Инна одолжила у Сандры ее (а точнее, свои) босоножки, обула их и направилась к лежащим в стороне лагеря густым зарослям. Когда через пару минут жена вернулась, завязывая на ходу ремешок халата, я с удивлением отметил, что она часто и глубоко дышит, как после быстрого бега. Ни Штепан, ни Сандра, углубленные в собственные мысли, не обратили на эту странность внимания. „Что случилось?" -- обеспокоенно спросил я. -- „Тебе плохо?" „Со мной все хорошо," -- ответила она. -- „Сиди смирно, не вмешивайся. Позже я все объясню." Инна подошла к Сандре, вернула босоножки, затем присела перед ней на корточки и взяла ее за правую руку. -- Теперь слушай меня, золотко, и не перебивай... -- заговорила она, отвлекая внимание девушки, а тем временем быстро надела что-то на ее средний палец. В сумерках ярко сверкнул и сразу же погас желтоватый огонек; но еще несколько секунд после этого сетчатка моих глаз сохраняла следы неожиданной вспышки. -- Вот так! Готово. Сандра рывком высвободила руку и поднесла ее к своему лицу, разглядывая невзрачный золотой перстень с маленьким зеленовато-желтым камешком. Этот перстень я узнал сразу -- согласно древнему приданию, он принадлежал еще Бодуэну де Бреси, и с его помощью будущий первый герцог Бокерский сумел изгнать с Агриса Женеса де Фарамона. Спустя восемь с лишним столетий прапрадед нынешнего герцога нашел перстень Бодуэна при перестройке часовни, а его бестолковый правнук, отец Гарена де Бреси, Олаф, по недомыслию подарил этот ценный талисман смертельному врагу своей семьи. После гибели Женеса перстень оказался у нас, и мы воспользовались им, чтобы подняться на южную башню, когда начинался Прорыв. Позже мы вернули его герцогу, но он, как оказалось, не захотел вступать в права наследования. Уже после нашего отъезда с Агриса Инна обнаружила перстень Бодуэна на самом дне своей шкатулки с драгоценностями. Почему герцог так поступил, нам оставалось только гадать; возможно, он решил, что в наших руках перстень будет в большей безопасности. Сопоставив факты, я тотчас сообразил, что за время своей короткой отлучки Инна успела тайком сбегать в лагерь и взять из шкатулки перстень. Но я не мог понять, что она задумала, зачем ей понадобился блокирующий чары артефакт... Зато Сандра, как видно, все поняла. После секундного оцепенения она порывисто обняла Инну и, к моему глубочайшему изумлению, стала целовать ее, плача и приговаривая: -- Ах, Инночка!.. Дорогая моя... милая... спасибо тебе!.. Мы со Штепаном недоуменно переглянулись. Ни он, ни я понятия не имели, что происходит, но видели, что творится нечто из ряда вон выходящее. Даже плач Сандры был каким-то странным -- совсем не горьким, а скорее радостным... -- Ну, хватит, -- смущенно пробормотала Инна. -- Сандра, прекрати! А то наши мужчины еще невесть что подумают. Владик точно подумает, он такой. Вдруг Сандра тихо охнула, обмякла и, как подкошенная, рухнула на траву. Это произошло так внезапно, что Инна не успела среагировать и придержать ее. Я тут же ринулся к девушкам, но Штепан, который находился ближе, опередил меня. Мы оба почти одновременно воскликнули: -- Что с ней?! Сандра слабо шевельнула ресницами, с трудом приподняла веки и еле слышно прошептала: -- Все... нормально... Я сейчас... Только... перстень... не снимайте... не в коем слу... Она закрыла глаза и, по всей видимости, лишилась сознания. Ее мокрое от слез лицо было бледным и неподвижным, как восковая маска. Инна взяла запястье девушки, проверила ее пульс, бегло обследовала ее ауру и сообщила: -- Она в обмороке, только и всего. Думаю, это чисто эмоциональная реакция на потрясение. Так что можно не волноваться. -- Охотно верю, -- сказал я несколько раздраженно. -- И тем не менее, хотя волноваться нам нечего, я все же хотел бы знать, что ты сделала. Надеюсь, ты не сочтешь мое естественное любопытство праздным и навязчивым... „Не выпендривайся!" -- мысленно перебила меня жена. -- „Конечно, я все объясню... впрочем, ты мог бы и сам догадаться. Ведь, в отличие от Штепана, ты знаешь о свойствах этого перстня." „Да, он блокирует..." „Погоди минутку. Рассуждай пока про себя. А я должна поговорить с бароном." Инна перевела взгляд с меня на Штепана, который стоял на коленях возле Сандры и держал в своих руках ее бесчувственную руку. -- Барон, -- произнесла она. -- Прежде я уже советовала вам оставить нас, а теперь я прошу вас об этом. Только не подумайте, что мы вам не доверяем, дело совсем в другом. Вы были свидетелем очень личного и крайне неприятного разговора между нами, а дальше наш разговор будет еще более личным и еще более неприятным. Не стану говорить за Владислава, но что касается меня, то я просто не смогу вести его в вашем присутствии. Пожалуйста, поймите меня правильно. Штепан поджал губы и неохотно кивнул: -- Да, мадам, я понимаю. Я очень сожалею, что сразу не последовал вашему совету. Надеюсь, вы простите мне мою невольную бестактность. -- Все в порядке, барон. Я знаю, что вы руководствовались благими побуждениями. Со своей стороны могу твердо обещать вам, что воздержусь от рукоприкладства в отношении Сандры. Возможно, наш разговор будет острым, но без насилия. А насчет вашей осведомленности не беспокойтесь. Все, что вам нужно знать, вы узнаете в любом случае. Штепан медленно поднялся. -- Я думаю, вам стоит перейти под основной купол, -- предложил он. -- Здесь может быть опасно. -- Не более опасно, чем в лагере, -- возразил я. -- Если кто-то сумеет пробить внешний купол, то и другие два его не остановят. По большому счету, мы установили три купола только для того, чтобы чувствовать себя увереннее и уютнее. -- Ступайте, барон, и не переживайте за нас, -- добавила Инна. -- Если нужно, мы сумеем постоять за себя. Кстати, успокойте Младко и Борислава. Когда они увидели меня бегущей, я махнула им на ходу, но не знаю, правильно ли они меня поняли. -- Хорошо, -- сказал Штепан, еще раз напоследок взглянул на Сандру и, вздохнув, направился к лагерю. 6 Когда барон ушел, я пересел на его место слева от Сандры. Инна сидела справа и держала на коленях ее руку с перстнем. Девушка по-прежнему не проявляла ни малейших признаков активности. -- А ты уверена, что с ней все в порядке? -- на всякий случай спросил я. Инна кивнула: -- Конечно, не на все сто процентов, как пыталась показать это при Штепане, но могу поставить тысячу против одного, что у нее просто постстрессовый обморок. Об этом свидетельствует и пульс, и состояние ауры. Последняя, правда, угнетена в части магических способностей, но это результат действия перстня Бодуэна. Я снова взглянул на перстень. -- Так ты объяснишь мне, что происходит? -- А ты еще не сообразил? -- удивилась Инна. -- Ну же, Владик! Ведь это так очевидно! Каким свойством обладает перстень Бодуэна? -- Он защищает своего обладателя от прямого магического воздействия. -- Правильно. Но это частное определение. Магией называется искусство управления сверхъестественными силами. Теперь сформулируй свою мысль в более общем виде. -- Ну, перстень защищает от прямого воздействия сверхъестественных сил. -- Я замолчал и потрясенно уставился на жену. -- О, боги! Ты хочешь сказать, что Сандра была... как это назвать... -- Давай назовем это одержимостью, -- предложила она. -- Сандра находилась под чьим-то влиянием... не будем пока гадать, под чьим. А я при помощи перстня разорвала эту связь. Судя по ее реакции, она на меня не в обиде. Я облокотился на колени и сжал голову руками. -- С ума сойти! Бред какой-то... -- Не больший бред, чем та чушь, которую Сандра несла про Сиддха. -- Значит, она лгала? -- Конечно, лгала! Она словно говорила под чью-то диктовку. Эта ложь показалась мне такой бездарной, такой неправдоподобной, она настолько противоречила всем моим представлениям о Сандре, что я невольно вспомнила популярную на Гранях поговорку: "Дьявол хитер, коварен, но глуп". Я содрогнулся. -- Ты думаешь, что кто-то заставил ее взять на себя вину? По-твоему, она непричастна к исчезновению Сиддха? -- Нет, все-таки причастна. В крайнем случае, знает, что с ним случилось. Это было видно по ее поведению. Когда человек что-то скрывает, его постоянно преследует страх проговориться. Как раз на этом Сандра и погорела. Между делом упомянув шутливое предложение Сиддха, она испугалась, решив, что выдала себя. И она действительно выдала -- но не словами, а тем самым испугом. После этого ей следовало бы сознаться в убийстве Сиддха на почве страсти, мы бы поверили ей. Будь у нее (или у того, кто руководил ею) больше времени на размышления, так бы и случилось. Но времени было мало, а дьявол хитер, коварен, но глуп. Пытаясь выкрутиться, Сандра погорела во второй раз... к своему счастью. -- Стало быть, Сиддх все-таки знал о ее проделках? -- Насчет этого у меня нет никаких сомнений. А вот в остальном Сандра солгала. Я еще могла допустить, что она убила Сиддха в пылу ссоры, а потом, ужаснувшись содеянного, спрятала его тело и тщательно замела все следы. Но чтобы хладнокровно лишить его магических способностей и заточить на необитаемой Грани... -- Инна покачала головой. -- В это я поверить не могла. Помимо всего прочего, это было бы слишком глупо для хладнокровного поступка. А Сандра совсем не дура... хоть и сумасшедшая. Поначалу я решила, что она все же убила Сиддха, но не хочет в этом сознаваться. Затем у меня зародилось подозрение, что она лжет и относительно причин его исчезновения. А люди обычно лгут, чтобы оправдаться или, на худой конец, как-то смягчить свою вину. Следовательно, подумала я, Сандра может оказаться повинной в куда более серьезных грехах, чем преступление на почве страсти. -- Например, в предумышленном убийстве Сиддха, -- мрачно произнес я. -- И в предательстве... А помнишь наш вчерашний разговор? Мы почти сразу решили, что глупо подозревать Сандру во враждебных намерениях, и больше не возвращались к этому вопросу. Инна протянула ко мне руку и легонько провела пальцами по моей щеке. -- Мы очень хотели в это верить. Мы и сейчас хотим верить в лучшее -- что Сандра всего лишь жертва, а не сознательный агент наших врагов. -- Она помолчала. -- Что же касается предумышленного убийства, то вначале я тоже так думала. Но теперь я сильно сомневаюсь, что Сиддх мертв. -- Почему? -- Слишком уж явно Сандра демонстрировала свою готовность вернуть Сиддха. И мне кажется, она бы вернула его, если бы мы приняли ее ложь за чистую монету. -- Мертвым? -- Боюсь, что живым. Я вопросительно посмотрел на жену: -- Почему боишься? Ты думаешь, что он тоже... что он заодно с Сандрой? Инна кивнула, но не очень уверенно, скорее не утверждая, а выражая сомнение. -- Видишь ли, -- принялась объяснять она. -- В истории о том, как Сандра окручивала тебя, есть целый ряд подозрительных моментов. На первых порах они лишь внушили мне легкое беспокойство, и я бы, пожалуй, не придала им значения, если бы не дальнейшие события... Впрочем, я и сейчас не до конца понимаю, чем именно они насторожили меня, даже не могу с полной уверенностью перечислить эти моменты, просто интуитивно чувствую, что здесь не обошлось без Сиддха. Поэтому давай подождем пробуждения Сандры; надеюсь, она все объяснит. Сейчас я плохо соображаю. -- Ну, не скажи, -- возразил я. -- Даже сейчас ты отлично соображаешь, не то что я. Ты очень здорово придумала с перстнем. -- Мне просто повезло. Заподозрив Сандру, я сразу начала вспоминать все странности, которые замечала в ее поведении. Как у любого человека, у нее нашлось много всяких странностей, большей частью совершенно безобидных, но одним из первых мне припомнился эпизод, когда я показывала Сандре свои драгоценности, и она ни с того ни с сего вырвала у меня из рук перстень Бодуэна, который я и так собиралась передать ей. А уже в следующий момент бросила его обратно в шкатулку, словно обожглась. У нее на лице было написано глубокое разочарование. Она сказала мне, что ошиблась, приняв обычный блокирующий перстень за один ценный артефакт, исчезнувший много столетий назад. Тогда я поверила ей, у меня не было причин подозревать ее; но этот случай все же отложился в моей памяти. А вспомнив о нем, я подумала: уж не хотела ли Сандра надеть перстень, чтобы освободиться от чьего-то влияния? Ну, и решила попробовать -- в конце концов, попытка не пытка, и хуже все равно не стало бы. -- К тому же, -- добавил я, -- это давало ей шанс. Если бы тот, кто держал ее под контролем, догадался о твоих подозрениях... Не берусь гадать, чем бы все закончилось, но уверен, что не только обмороком. -- Вот именно, -- сказала Инна. -- Поэтому я так торопилась. Я очень устала после дежурства и боялась нечаянно выдать себя. Она снова склонилась над Сандрой. Пока мы разговаривали, состояние девушки немного улучшилось -- она стала дышать глубже и ровнее, на щеках проступил румянец, а выражение лица стало спокойным и умиротворенным. -- Похоже, ее обморок перешел в глубокий сон, -- спустя некоторое время сообщила жена. -- Что будем делать? Подождем до утра или разбудим сейчас? Я неопределенно пожал плечами и промолчал. С одной стороны, неизвестность давила на меня тяжелым прессом, и мне не терпелось наброситься на Сандру с расспросами. С другой же, я понимал, что Сандра нуждается в отдыхе, и с нашей стороны было бы свинством будить ее сейчас. Так и не дождавшись от меня ответа и сама пребывая в нерешительности, Инна встала, подступила к берегу ручья, опустилась на корточки и окунула в воду пальцы. -- Владик, -- тихо произнесла она. -- Тебе не хочется искупаться? В первый момент я растерялся, а когда до меня дошел скрытый подтекст ее вопроса, неудержимо покраснел. Не стану уверять, что я сразу решился на честный ответ; соблазн солгать был большой, но я преодолел его. -- Хочется, -- сказал я. -- Потому что немного испачкался. Но из-за Сандры -- нет. Уже нет. -- Значит, она права? Это не только наваждение? Я подошел к жене и сел рядом с ней, обняв ее за плечи. -- И да, и нет. Я действительно люблю Сандру... Но ведь ты и раньше знала, что я люблю ее. -- Любовь любви рознь. Раньше я думала, что ты любишь в ней человека, друга, сестру -- а теперь оказалось, что ты любишь в ней и женщину. -- Я просто люблю ее. Не что-то отдельное в ней, а ее саму, со всем, что в ней есть. В том числе, я люблю в ней и женщину, потому что она женщина. -- Я тяжело вздохнул. -- Я люблю вас обеих, но люблю по-разному. Сейчас я не могу со всей определенностью сказать, в чем состоит эта разница, но я чувствую, что она есть, и очень большая. Сандра мне очень дорога, я ценю ее дружбу и любовь, я счастлив, что она есть на свете; но я смогу прожить и без нее. А без тебя -- нет. Ты не просто дорога мне, ты -- это я. Любовь, что связывает нас с тобой, это не просто чувство одного человека к другому, это форма нашего совместного существования; это сила, которая превращает нас, две отдельные личности, в единое целое... -- А если без высоких материй, -- перебила меня Инна. -- Если по-простому: твоя любовь к Сандре нуждается в сексе? -- Не нуждается, но... -- Я на секунду умолк и потупился. -- Я не могу сказать, что это было неприятно. Да, мне стыдно за то, что произошло. Мне больно. Мне горько. Я ужасаюсь, вспоминая свою невольную измену... Но я не могу испытывать отвращения к тому, что было между мной и Сандрой. Не могу считать это грязным. Не могу, и все. Извини. Инна склонила голову к моему плечу. -- Не извиняйся. Тебе пока не за что просить у меня прощения, а мне еще нечего прощать тебе. И давай закончим этот разговор, сейчас ты слишком взвинчен. Когда остынешь, постарайся определиться в своих чувствах к Сандре, я тебе мешать не стану, а если попросишь -- помогу. Но имей в виду одно: я христианка, католичка, и в мои планы не входит принимать ислам. Понимаешь? Я понимал. В конце концов мы решили не будить Сандру, а дать ей как следует выспаться. Я перенес спящую девушку в фургон и уложил на наш матрас. Инна легла рядом с ней, обняла ее за талию и почти сразу заснула, даже во сне не выпуская Сандру из своих объятий, словно боясь, что она сбежит. Я расположился на другом матрасе с твердым намерением бодрствовать до самого утра, но оказалось, что ночные события подействовали на меня гораздо сильнее, чем я думал. Несмотря на тревожные мысли и общую напряженность, я не мог долго противиться усталости, и уже через полчаса меня сморил сон. К счастью, без сновидений. Глава 8 РАЗВЯЗКА 1 Когда утром я проснулся, девушки еще спали. Инна уже не обнимала Сандру, зато теперь Сандра прижимала к себе Инну, зарывшись лицом в ее волосах. Зрелище было милым и трогательным. Пару минут я лежал в блаженной полудреме, любуясь двумя спавшими в обнимку ангелочками; затем, окончательно проснувшись, откинул в сторону одеяло и сел на матрасе. Тревожные мысли, временно отступившие под натиском сна, не замедлили вновь броситься в атаку... Мои наручные часы показывали без четверти восемь, но я был уверен, что они отстают, и на самом деле уже больше восьми. В своих планах Сандра наверняка учла фактор времени и перед тем, как разбудить меня ночью, перевела стрелки моих часов немного назад; она слишком хорошо все продумала, чтобы проколоться на такой мелочи. Я заглянул под подушку и нашел там миниатюрные часики Сандры, которые она сняла и спрятала, когда изображала из себя Инну. Согласно их показаниям, сейчас было двадцать семь минут девятого. Я перевел свои часы, после чего оделся, взял полотенце и зубную щетку и выбрался из фургона. Утро было ясным, солнечным, но не жарким, а в траве еще кое-где блестели капельки росы. В лагере, как обычно в такую пору, царило спокойствие. Четверо загорян -- Желю, Милош, Йожеф и Радован -- сидели вокруг большого ящика, приспособленного под стол, и вяло перекидывались в карты. На их лицах застыло скучающее выражение, им уже порядком приелось это занятие, но никакого более приятного времяпрепровождения они придумать не могли. Младко и Борислава, которые боролись со скукой, дни напролет играя в шахматы, нигде видно не было; вероятно, они еще отсыпались после дежурства. Штепан просто лежал в траве недалеко от картежников; заметив меня, он быстро поднялся. Однако его опередил Леопольд. Как оказалось, кот сидел на брезентовой крыше фургона и грелся в ласковых лучах утреннего солнышка. При моем появлении он проворно спустился вниз. -- Привет, Владислав! Как спалось? -- Спасибо, нормально, -- ответил я. Леопольд потерся боком о мою ногу. -- Странные дела творились сегодня ночью, -- заявил он. -- Это какие же? -- Как какие? Когда я проснулся, то увидел, что Сандра спит на твоем месте, а ты -- на ее. -- Ах, вот ты о чем! Ну, здесь нет ничего странного. Просто мы с Сандрой поменялись местами. -- А с чего бы это? Я бы еще понял, если бы Сандра поменялась местами с Инной, но с тобой... -- Заткнись, дружище, -- ласково сказал я. Сам того не подозревая, кот затронул очень болезненную для меня тему, и я еле сдержался, чтобы не пнуть его ногой. Благо в этот самый момент к нам подошел Штепан. -- Доброе утро, Владислав, -- поздоровался он. -- Здравствуйте, Штепан, -- ответил я, внимательно приглядевшись к нему. Судя по его усталому виду, он после нашего ночного приключения так и не сомкнул глаз. -- Вы завтракали? -- Да, мы решили не ждать вас. Ваши порции остыли, но Желю сейчас разогреет. -- Не стоит, я поем холодное. А Инна и Сандра еще спят, они позавтракают позже. -- Сандра уже ела, -- вмешался Леопольд. Я вопросительно посмотрел на Штепана. Тот кивнул: -- Часа полтора назад она просыпалась. Позавтракала вместе с нами, потом вернулась в фургон. Видно, еще не выспалась. -- И как она себя чувствовала? -- Так, средне. Выглядела угнетенной, подавленной... и вместе с тем какой-то жизнерадостной. -- Штепан хмыкнул. -- Я знаю, это странно звучит, но другого слова подобрать не могу. -- Да, -- сказал я. -- Понимаю. Мы подошли к очагу. Я открыл краник бочонка, где мы держали запас очищенной от минералов и продезинфицированной воды, почистил зубы и умылся, а тем временем Штепан, жестом велев Желю не отвлекаться, сам позаботился о моем завтраке. Пока я ел жаркое из вчерашней дичи, барон сидел рядом и задумчиво поглаживал растянувшегося у его ног Леопольда. Было видно, что ему не терпится заговорить со мной о Сандре, однако он сдерживал себя, понимая, что я еще не готов отвечать на его вопросы. Я попытался было завязать с ним какой-нибудь нейтральный разговор, но без особого успеха -- все наши мысли занимало сегодняшнее ночное происшествие, и ни о чем другом мы думать не могли. В конце концов Штепан извинился и отошел к картежникам, а Леопольд, тонко чувствовавший все оттенки моего настроения, почел за благо помалкивать, хоть и не собирался лишать меня своей блестящей компании. 2 После завтрака я, желая как-то убить время до пробуждения Инны и Сандры, пошел к ручью искупаться. Леопольд хотел увязаться за мной, но я отшил его очень простым и действенным способом -- просто не взял на руки, когда пересекал границу основного купола, а самостоятельно пройти через нее он не мог. Кот несколько раз обиженно мяукнул мне вслед, затем, разочарованный, побежал обратно в лагерь. Когда я оказался на лужайке у ручья, на меня враз нахлынули воспоминания о часах, проведенных здесь с Сандрой. Мне совсем расхотелось купаться, я сел на траву недалеко от берега, закурил сигару и тоскливо засмотрелся вдаль. Помимо всего прочего, меня мучила мысль, что я, пусть и против своей воли, но все же лишился права называть Инну своей единственной женщиной. Я всегда гордился тем, что кроме нее у меня никого не было, я не стыдился, что дожил до двадцати четырех лет девственником, и был счастлив, что сберег свою невинность для Инны. Я хотел прожить с этой чистотой всю жизнь, но продержался менее года. Я изменил Инне, изменил нашей любви, и самое страшное -- я изменил себе! Мои попытки переложить всю вину на Сандру потерпели фиаско. Я прекрасно понимал, что она права: если бы в глубине души я не хотел ее как женщину, то, даже считая ее Инной, под тем или иным предлогом отказывался бы от близости с ней. Но я не отказывался. И не пытался отказываться. Всякий раз я набрасывался на нее, изнывая от страсти, мы пылко, неистово занимались любовью, и с ней мне было так же хорошо, как и с Инной... Я был далек от того, чтобы сводить всю любовь к одному только сексу, но и не разделял мнение ханжей, преумалявших его значение. Приятность моих воспоминаний, тот трепет, который я испытывал, заново переживая те упоительные минуты, приводили меня в отчаяние. Правда, сейчас, при свете дня, ситуация не казалась мне такой безнадежной, как ночью. Уже сам факт моих страданий внушал мне определенный оптимизм; было бы куда хуже, если бы я совсем не мучился угрызениями совести или мучился ими как бы между делом. К тому же я нисколько не покривил душой перед Инной, когда сказал ей, что моя любовь к Сандре, сколь бы сильной она ни была, не нуждается в физической близости. Мне было приятно заниматься с ней любовью, но это еще не значило, что я сгорал от желания снова завалиться с ней в постель -- или в траву. А вот если бы кто-то сказал мне, что я больше не смогу прикоснуться к Инне... Услышав за спиной шорох, я резко повернулся и увидел Сандру. Она шла ко мне с виноватой улыбкой на губах, а ее взгляд был смущенным и растерянным. Проснувшись, она сменила юбку и блузку Инны на свою собственную одежду -- коричневые брюки и рубашку навыпуск цвета хаки. Ее длинные темно-каштановые волосы, обычно распущенные, сейчас были стянуты на затылке в узел, что придавало ее бледному лицу излишнюю строгость. Когда Штепан описал ее состояние тремя словами -- угнетенная, подавленная, жизнерадостная, -- то попал в самое яблочко. Именно так она выглядела. Я не стал подниматься ей навстречу, а сидя ждал, пока она подойдет. Сандра остановилась в трех шагах от меня и, потупив взор, тихо произнесла: -- Здравствуй, Владислав. -- Здравствуй, -- ответил я. -- Ты уже... -- Я осекся, сообразив, что вопрос "Ты уже проснулась?" прозвучал бы донельзя глупо. -- Ты давно встала? -- Только что. -- А Инна еще спит? -- Нет, мы проснулись вместе. Пока она завтракает, я решила поискать тебя. "Странно", -- подумал я и мысленно позвал жену. „Да, Владик," -- ответила она. -- „Доброе утро." „Привет, дорогая. Почему ты сразу не сообщила, что вы проснулись?" „Не хотела отвлекать тебя. Кстати, Сандра с тобой?" „Да." „Так я и думала. Стоило мне отвернуться, как ее и след простыл. Надеюсь, она не застала тебя голым?" „Нет, я решил не купаться." „Хоть это хорошо... Ну, ладно. Сейчас я поем и приду к вам. Только не начинай без меня расспросы, потерпи немного. Я не хочу ничего пропустить. Добро?" „Добро." Закончив разговор с Инной, я вновь посмотрел на Сандру. Она стояла на прежнем месте, не решаясь поднять на меня взгляд, и растерянно молчала. Вопреки всему, что случилось сегодня ночью, мне стало жаль ее. -- Ну что ж, -- сказал я. -- Садись, коли пришла. В ногах правды нет. Сандра робко подступила еще на два шага и опустилась на траву, подвернув под себя ноги. Я развернулся, чтобы сидеть к ней лицом, и забычковал недокуренную сигару. -- Сандра, -- произнес я. -- Инна просила до ее прихода ни о чем тебя не расспрашивать, но один вопрос я все же задам. Тот, который я не смогу задать при Инне. Наконец она подняла взгляд: -- Я слушаю. -- Как ты узнала, что Инна приемная дочь? Сандра угрюмо кивнула: -- Значит, ты понял мои намеки... Но ничего не заподозрил, ничего не предпринял. -- А что я мог заподозрить? -- развел я руками. -- Что мог предпринять? Я просто решил, что вы с Сиддхом не до конца откровенны с нами, что вы знаете о нас гораздо больше, чем показываете. Мне даже в голову не пришло... Впрочем, оставим это. Ты не ответила на мой вопрос. Откуда ты знаешь про Инну? -- От Сиддха. Один его друг... соратник с Основы собрал о вас некоторую информацию. После того, как вы исчезли, родители Инны перестали держать в тайне ее происхождение и сообщили обо всем следствию в надежде, что это поможет напасть на ваш след. Они рассказали, что девятнадцать с половиной лет назад у них родилась дочь, которая спустя несколько часов умерла. А через неделю к ним обратился незнакомый мужчина и предложил удочерить вполне здоровую новорожденную девочку, от которой якобы отказалась мать. Вначале они колебались, поскольку незнакомец действовал явно в обход закона, но в конце концов согласились. Перед этим у матери Инны уже было два выкидыша, и они очень боялись, что, отвергнув предложение незнакомца, упустят свой единственный шанс обзавестись ребенком. Насколько я знаю, ты в курсе этой истории. -- Да, -- кивнул я. -- Тесть мне рассказывал. По его словам, Инна оказалась таким очаровательным малышом, что вмиг покорила их сердца, и они просто не смогли устоять... -- Я невольно улыбнулся. -- Через четыре года у них родился сын -- свой, родной по крови; но Инна так и осталась их любимицей. Они души в ней не чают и панически боятся того дня, когда она узнает о своем происхождении. Они, конечно, понимают, что Инна уже взрослая девушка и должна знать всю правду о себе, но никак не могут перебороть свой страх. И я подозреваю, что тесть посвятил меня в эту тайну именно затем, чтобы я взял на себя часть ответственности за их молчание. -- А он не описывал тебе того незнакомца? -- Нет. Таких деталей он не касался, лишь сообщил, что Инна -- их приемная дочь, и вкратце рассказал о ее удочерении. Вот и все... А в чем, собственно, дело? -- Другу-соратнику Сиддха удалось раздобыть подробное описание внешности таинственного незнакомца. Оказалось, что даже спустя двадцать лет родители Инны помнят его так четко, как будто встречались с ним лишь вчера. -- Сандра значительно посмотрела на меня, и в этот момент я понял, что она скажет дальше. И я не ошибся в своих ожиданиях. -- Это был Мэтр, Владислав. Вне всяких сомнений, это был он. Его нельзя спутать ни с кем. Никакой другой человек не смог бы произвести такого сильного впечатления. Я сунул в рот забычкованную сигару и снова раскурил ее. -- А знаешь, -- сказал я затем, -- меня это совсем не удивило. Наверное, подсознательно я уже был готов к этому. С тех пор, как я узнал, насколько уникален наш с Инной дар, мне казалось странным, почти невероятным, что двое людей с таким даром родились в одном и том же мире и в одной и той же стране, с интервалом всего лишь в пять лет. Но теперь все встало на свои места. По всей видимости, Инна родилась где-то на Гранях, а Мэтр перенес ее на Основу и нашел ей новую семью... Правда, не пойму, зачем. -- Я думаю, он с самого рождения предназначал Инну тебе в жены. -- Сандра смущенно взглянула на меня. -- Только не злись, пожалуйста. Не пойми меня превратно. Я вовсе не утверждаю, что он навязал вас друг другу. -- Все в порядке, я не злюсь. Я тебя правильно понял и, в принципе, согласен с тобой. Но другого я понять не могу: если Мэтр хотел свести нас вместе и посмотреть, чт