, и она воспринимала его как данность, не находя в нем ничего диковинного и поразительного. Удивления заслуживала разве что сама Магистраль -- единственный в мире прямой трактовый путь, ведущий от Вечного Города почти до самой Основы без единого перенаправляющего портала; это был необъяснимый естественный феномен, над которым столетиями ломали головы многие поколения философов и теологов, но вся суть их путанных и заумных рассуждений неизменно сводилась к одной банальной сентенции: пути Господни неисповедимы. Невероятно длинная цепочка неподвижных "лоскутов", которая позже получила название Главной Магистрали, была обнаружена еще в седой древности, несколько тысячелетий назад. Именно по этой цепочке в периоды Великих переселений народов шел главный поток миграции человеческих племен с Земли, и со временем она обросла по всей своей длине населенными Гранями; исключение представлял лишь небольшой ее отрезок в окрестностях Основы, где Великие запрещали людям селиться. А три с лишним тысячелетия назад на другом конце цепочки возник огромный город на семи Гранях -- Септимундиум, за которым лет этак через тысячу закрепилось обиходное название Вечный Город, постепенно вытеснившее из широкого употребления неуклюжее официальное. С тех пор эта цепочка "лоскутов", которая начиналась всего лишь в двух-трех днях пути от родины человечества, Земли, и, прямой стрелой пронзая самые густонаселенные области Граней, заканчивалась в величайшем городе мира, стала называться Главной Магистралью. Магистраль была единственным трактом, которым охотно пользовались не только обычные люди, но и все маги, включая самых могущественных. Она не петляла, не переходила из плоскости в плоскость, а шла прямо, подобно пути, проложенному опытным магом по изменчивой Трактовой Равнине. Но, в отличие от Равнины, путникам не приходилось ехать по пересеченной местности, к их услугам была широкая ровная дорога, многочисленные конные станции, где можно сменить притомившихся лошадей (если вы путешествуете верхом или в лошадном экипаже), курсирующие между крупнейшими Гранями паровые поезда (дороже, чем на лошадях, зато быстрее), трактиры и постоялые дворы с вкусной и сытной, хорошо приготовленной едой и чистыми, мягкими постелями. Благодаря всем этим удобствам, путь из Вечного Города до границ Запретной Зоны, на который по дикой Равнине пришлось бы потратить более полугода, по Магистрали занимал вдвое меньше времени, а с появлением несколько десятилетий назад железной дороги и вовсе сократился до одного-двух месяцев, в зависимости от скорости поезда. И если Священную Империю нередко называли сердцем цивилизованных Граней, то Магистраль, безусловно, была главной кровеносной артерией, питающей это сердце. Поезд немного замедлил ход, и Кристина моментально насторожилась. Что это: они уже подъезжают к Сельте, или впереди очередной патруль Инквизиции? Проверки на Магистрали начались позавчера, и в самый первый раз Кристина не на шутку испугалась, решив, что ищут ее. Вошедшие в вагон двое патрульных инквизиторов сразу определили в ней сильного мага, но задерживать ее не стали, а лишь спросили, кто она и куда направляется. Кристина назвала вымышленное имя и сказала, что едет на Грань Бьюккен, где живут ее дед и бабушка. Такой ответ вполне удовлетворил патрульных, и они пожелали ей счастливого пути. То же самое с незначительными вариациями повторялось и при следующих досмотрах. Девушка понимала, что ее скорее всего запомнят, и, когда обнаружится, что она исчезла, поиски рано или поздно приведут к этому двухдневному отрезку Магистрали, где ее видели по меньшей мере десятка три инквизиторов, а она потчевала их сказками о родственниках на далеком Бьюккене. Вряд ли ее опознанию помешает то, что после отъезда из Вечного Города она сделала свои волосы вьющимися и перекрасила их в ярко-рыжий цвет. Оставалось лишь надеяться, что к тому времени, когда ее станут искать, она будет уже далеко отсюда, и оставленный ею след ни к чему не приведет... К облегчению Кристины, это был не очередной пост Инквизиции, а долгожданная остановка на Сельте. Поезд съехал с основного пути на вспомогательную колею и остановился перед широкой площадью, занимавшей весь соседний "лоскут". Проводник открыл дверь вагона, чтобы пассажиры могли выйти, а для тех, кто собирался ехать дальше, но решил немного размять ноги и проветриться, он сообщил, что стоянка продлится полчаса. Кристина вышла в числе последних, подозвала носильщика, чтобы тот взял ее поклажу, и в его сопровождении направилась к стоянке местных экипажей. Там она наняла двуколку, которая по короткому трактовому ответвлению доставила ее со станции Сельта на собственно Сельту. Таможенный досмотр при въезде на Грань оказался чистой формальностью: загруженные работой таможенники даже не стали ни о чем расспрашивать Кристину -- увидев в экипаже молодую девушку, которая выглядела слишком невинно, чтобы быть контрабандисткой, они велели быстрее проезжать и не задерживать движения. В городе Вильяреаль, столице Сельты, был ранний вечер. Кристина сняла номер в не слишком роскошной, но вполне приличной гостинице под претенциозной вывеской "Райские кущи", и спросила у хозяина, не останавливался ли у него на днях человек по имени Жером Ласлан. -- Есть у меня такой постоялец, -- подтвердил хозяин. -- Приехал вчера утром. -- Сейчас он в гостинице? -- Нет, сударыня. Пару часов назад вышел. Что ему передать, когда он вернется? -- Что я уже приехала. Распорядившись принести ей чуть позже ужин, девушка поднялась в свою комнату, где расторопная горничная уже наполняла водой ванну. Для Кристины это было весьма кстати: хотя поезда на этом отрезке Магистрали ходили часто, она, стремясь поскорее попасть на Сельту, ни разу не делала остановок, чтобы немного отдохнуть и помыться, поэтому сейчас чувствовала себя вконец разбитой, а вдобавок грязной и ужасно растрепанной. Отчасти Кристина даже обрадовалась, что Жером Ласлан куда-то отлучился, тем самым дав ей время привести себя в порядок перед их встречей. Следующие полчаса девушка блаженствовала в горячей воде, прогоняя усталость и тщательно обмывая свое тело. Из ванны она выбралась взбодренная и посвежевшая, с аппетитом съела весь ужин, который принесли ей к концу купания, затем надела самое нарядное из своих платьев и, усевшись перед небольшим зеркалом возле кровати, принялась наводить на себя красоту. За этим занятием ее и застала горничная, пришедшая сообщить, что в гостиницу вернулся Жером Ласлан и желает засвидетельствовать ей свое почтение. Кристина попросила еще минутку подождать, второпях закончила расчесывать волосы, подвела тушью брови и ресницы, слегка напомадила губы и, наконец, пригласила его войти. Жером Ласлан оказался молодым мужчиной лет тридцати, может чуть старше, среднего роста, коренастого телосложения, с коротко остриженными черными волосами и пронзительными карими глазами. Он был одет в скромный дорожный костюм полувоенного покроя и высокие сапоги для верховой езды, а на широком кожаном поясе висел короткий меч в простых, без всяких украшений, ножнах. В целом его внешность была довольно заурядной -- чего нельзя было сказать о сильной магической ауре, которая свидетельствовала о наличии у него полноценного (так называемого "инквизиторского") дара. Войдя в комнату, мужчина поклонился: -- Приветствую вас, барышня. -- Здравствуйте, господин Ласлан, -- сказала Кристина. -- Рада вас видеть. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. -- А убедившись, что за дверью их никто не подслушивает, она добавила: -- Насколько я понимаю, Жером Ласлан не ваше настоящее имя. -- Конечно, нет, -- ответил посетитель, присаживаясь на стул в двух шагах от кресла, в котором сидела девушка. -- На самом деле меня зовут Эдвин ван дер Мер. -- Отец Эдвин? Он удивленно взглянул на нее: -- Как вы догадались? -- Отчасти по вашей строгой одежде и военной выправке, -- с улыбкой объяснила Кристина. -- К тому же у вас хорошо поставленный командный голос. Но когда вы садились, меч вам мешал, и вы поправили его слишком уж нервным, неловким движением. Значит, к оружию вы непривычны. Вот я и решила, что вы священник. Эдвин ван дер Мер немного растерянно покачал головой: -- Неужели это так очевидно? -- Вовсе нет. Сама я догадалась об этом лишь потому, что знала, кто вас послал. А первым моим предположением было, что вы инквизитор -- такой же приверженец несторианства, как и... Молодой священник жестом остановил ее. -- Прошу вас, -- сказал он, -- не называйте никаких имен. Мне известно, что один из наших братьев по вере занимает весьма влиятельный пост в Инквизиции, но знать, кто он, я не хочу. Это меня не касается. И вообще, нам не следует упоминать о некоторых вещах, пока есть хоть малейший риск, что наш разговор могут подслушать. -- Да, вы правы, -- согласилась Кристина. -- К тому же не исключено, что мой путь проследят до этой гостиницы. -- И она вкратце рассказала о досмотрах на Магистрали. Эдвин ван дер Мер кивнул: -- Да, я знаю. И боюсь, что эти непредвиденные обстоятельства сильно усложнят наше путешествие. Сейчас вам нельзя рисковать, показываясь на Магистрали, поэтому какое-то время нам придется ехать верхом по дикой Равнине, в обход населенных Граней. -- И долго? -- Если повезет, то недели две, но скорее не меньше месяца. А когда эта суета наконец уляжется, мы вернемся на Магистраль. Не думаю, что в поисках исчезнувшей фрейлины Инквизиция вновь начнет останавливать и досматривать поезда. Главное, чтобы вашему бегству не придали большого значения и не связали его... ну, вы знаете, с чем. -- Думаю, что не свяжут. Прошло уже достаточно времени, а кроме того, я устроила все так, что меня отпустили, ни о чем не расспрашивая. Принцесса с радостью дала добро на мой отъезд -- как я подозреваю, она очень не хотела брать меня в свою поездку по Граням, и мое отсутствие во дворце было ей на руку. А в письме к родителям -- я отправила его обычной почтой, и оно придет не раньше, чем через неделю, -- я сообщаю им, что встретила человека, который обещает мне захватывающую, полную приключений жизнь. Уж этому они точно поверят, я всегда мечтала о такой жизни. -- Тут Кристина лукаво улыбнулась. -- И если мой путь проследят до этой гостиницы, то обнаружат, что здесь меня ждал молодой, привлекательный мужчина, очень похожий на искателя приключений. Это лишь укрепит моих родителей в мысли, что я сбежала из-за всяких романтических бредней. На щеках отца Эдвина проступил легкий румянец смущения. Прокашлявшись в кулак, он сказал: -- Гм... Пожалуй, это будет неплохо. Но в таком случае нам лучше не оставаться на ночь в гостинице, а то... Ну, вы сами понимаете, что тогда наше поведение не будет вписываться в образ влюбленной пары. -- А в чем проблема? -- пожала плечами Кристина, которой сегодня хотелось поспать в мягкой постели. -- Вы можете переночевать в моей комнате. Кровать здесь широкая, мы вместимся на ней оба, а посередине вы положите свой меч -- как в старых рыцарских романах. Эдвин ван дер Мер еще больше смутился, и Кристина поняла, что чересчур увлеклась. Грех заигрывать со священником -- пусть даже его церковь не требует от своих служителей обета целомудрия. -- Ладно, -- сказала она после паузы. -- Я согласна с вами, нам не стоит оставаться здесь на ночь. Последний досмотр был всего в часе езды от Сельты, и если письмо, паче чаяния, дойдет слишком быстро... Кстати, вы не в курсе, чем вызваны эти проверки? -- Точно не знаю, но некоторые предположения у меня есть. То же самое творилось на Магистрали весной прошлого года, когда принц Владислав и принцесса Инга направлялись с Основы в Вечный Город. -- И что это значит? -- спросила Кристина. -- Что они едут обратно? Но ведь они собирались в другую сторону, на родину Инги. -- Значит, их планы изменились. Я догадываюсь, куда они могут ехать, но... -- Эдвин ван дер Мер замялся. -- Видите ли, барышня, меня просили ничего не рассказывать вам. Я просто посланник, который должен доставить вас... в одно место, к известной вам особе. А уж она сама все расскажет при встрече. -- Я даже не могу спросить, как у нее дела? -- С ней все в порядке, уверяю вас. И не только с ней -- надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Глаза Кристины радостно сверкнули. -- Да, понимаю. Как раз об этом я больше всего беспокоилась. -- Она немного помолчала, затем произнесла: -- Ну что ж, пора собираться в путь. У вас уже все готово? -- Я готов еще со вчерашнего дня, -- ответил Эдвин ван дер Мер. -- Нужно только распорядиться, чтобы оседлали коней и погрузили на них поклажу, в том числе и вашу. -- Он встал. -- Сейчас я этим займусь. -- Хорошо, -- кивнула девушка. -- А я тем временем переоденусь. Когда священник вышел из комнаты, Кристина поднялась с кресла и с сожалением посмотрела на себя в зеркало. Она только-только нарядилась в это красивое платье, а теперь ей снова придется сменить одежду на более скромную и вновь отправиться в путь -- но уже не по Главной Магистрали, на поезде, а верхом на коне по дикой Равнине. Перспектива провести ближайший месяц в походных условиях, вдали от всех благ человеческой цивилизации, немного пугала ее, но отступать Кристина не собиралась. Однажды, четыре месяца назад она уже спасовала, не захотела слишком круто менять свою жизнь и решила остаться во дворце, о чем впоследствии горько сожалела. К счастью, ей дали шанс исправить ошибку -- и уж его-то она не упустит. Глава 8 СИДДХ. ПОВЕЛИТЕЛЬ НЕДОВОЛЕН Черный Эмиссар объявился вечером на одиннадцатый день путешествия, когда Сиддх сделал привал на ночлег и принялся ощипывать жирную куропатку, которую подстрелил часом раньше, проезжая через кишащий всяческой дичью лес. Поскольку защитный силовой купол вокруг места ночевки еще не был установлен, адское созданье возникло всего в нескольких шагах от Сиддха и в тот же момент едва не закончило свою короткую земную жизнь на костре, разведенном для приготовления барбекью. Эмиссар в облике странствующего монаха торопливо отпрянул от огня, погасил затлевший было край своего серого одеяния и проворчал: -- Надо же, какой я неуклюжий! Чуть-чуть правее -- и ты получил бы на ужин жаренного Эмиссара. Сообразив, кто к нему пожаловал, Сиддх вскочил на ноги и, украдкой вытирая о брюки испачканные ладони, отвесил низкий поклон. -- Приветствую тебя, повелитель! Велиал -- вернее, Черный Эмиссар, в которого вселился Хозяин Преисподней, -- опустился на траву и скрестил ноги. -- Дурак ты, Виши, -- сказал он. -- То есть дура. Разве женщины так кланяются! Даже в мужских костюмах они не бьют челом о землю, а приседают в реверансе. -- Прошу прощения, повелитель, -- пробормотал обескураженный Сиддх. -- Я еще не привык... -- Гм. А я-то думал, что ты привыкал к этому, еще будучи мужчиной... Впрочем, ладно. Присаживайся, в ногах правды нет. Не заставляй меня задирать голову. Стремясь поскорее избавить повелителя от необходимости смотреть на него снизу вверх, Сиддх даже не сел, а бухнулся наземь, чувствительно ушибив свое мягкое место. Велиал ухмыльнулся: -- А знаешь, Виши, в твоем поведении появилась какая-то детская непосредственность. Это прекрасное юное тело молодит твою душу и разум. Ты еще не вполне осознаешь, какое сокровище тебе досталось. Вот, например, я пришел, чтобы строго отчитать тебя, но сейчас у меня просто язык не поворачивается для упреков. -- Отчитать, повелитель? -- спросил Сиддх, внутренне холодея от страха. Мягкий, чуть ли не ласковый тон Велиала не обманул его: Хозяин Преисподней был зол и раздражен. -- Я сделал что-то не так? -- Да. Ты оставил в живых свидетеля своего воплощения. Сиддх затрепетал. -- Кого, повелитель? МакГрегора? Одного из его помощников?.. Но я же был уверен, что они мертвы. -- Ты не ошибся. Все семеро умерли, тут ты не сплоховал. Однако в плену у МакГрегора был еще брат-близнец Беатрисы, о котором он ни мне, ни тебе ничего не сказал. Этому идиоту так приглянулся мальчишка, что он решил оставить его в живых и всласть поразвлечься с ним. Вы, педерасты, какие-то ненормальные, право слово! Вечно смешиваете удовольствие с работой. -- Как же так получилось? -- растерянно произнес Сиддх. -- Я же осмотрел всю башню снизу доверху. И подземелье... Или он был где-то в другом месте? -- Нет, он был в башне. Причем в соседней комнате с той, где ты мылся и одевался. -- В соседней комнате? Но ведь я проверял ее, повелитель. Там никого не было. Постель, правда, была расстелена, но МакГрегор говорил мне, что держал в этой спальне младшую сестру, Ребекку. -- А также ее брата Марка. Очевидно, мальчишка незадолго до этого очнулся и спрятался от тебя -- то ли в шкафу, то ли за шторой, а может, и под кроватью. -- Исключено, повелитель, -- твердо заявил Сиддх. -- Я бы почувствовал присутствие мальчишки. В замке и подземелье не было ни единой живой души, в этом я совершенно уверен. Велиал ненадолго задумался. -- Ну, раз ты так говоришь, то так оно и есть. Мне ты лгать не станешь. Следовательно, парень очнулся и убежал еще до твоего воплощения -- скорее всего, во время церемонии. Но это ни в коей мере не снимает с тебя ответственности. Ты спрашивал у МакГрегора, глумился ли он над твоим телом, а вот о том, есть ли кто-то еще в замке, спросить позабыл. -- Я виноват, повелитель, -- смиренно сказал Сиддх. -- И готов понести наказание. -- Ты будешь наказан, -- пообещал Велиал. -- Но после того, как выполнишь задание. Сиддх поежился -- он знал, что повелитель слов на ветер не бросает. -- Но я надеюсь, проблема уже решена? -- К сожалению, нет. Я был очень занят, поэтому не сразу вызвал к себе дух МакГрегора. О брате Беатрисы я узнал лишь через два дня после твоего отъезда. Поначалу я собирался завернуть тебя обратно, но затем передумал -- МакГрегор заверил меня, что парень лишен своих магических способностей и никаких хлопот не доставит. Поэтому я ограничился тем, что оживил тела всех семи мертвых слуг, приказал им разыскать мальчишку и уничтожить его. Дело представлялось мне простым и верным, ведь я понятия не имел, что у МакГрегора хранилась львиная шкура короля Ивэйна, а он ничего мне не рассказал -- как потом объяснял, совсем забыл о ней, не придал значения. Ты, кстати, что-нибудь слышал об этой шкуре? -- Нет, повелитель. А что это такое? -- Да, в принципе, ничего особенного. Древний магический артефакт, который многократно усиливает способности слабеньких магов. Для тех, кто обладает инквизиторским даром или имеет доступ к ресурсам Нижнего мира, шкура Ивэйна никакой ценности не представляет. До поры до времени она принадлежала королям Лиона с Грани Агрис, потом Женес похитил ее, а после его гибели шкурой завладел МакГрегор. Он взял ее вместе с некоторыми другими вещами в качестве сувенира, на память так сказать -- ведь Женес был его кумиром, и хранил все это барахло в сундуке в своем кабинете. Вот осел! Он вполне заслужил свою участь. Сиддх не стал спрашивать, какое наказание постигло МакГрегора. Это его не касалось. -- Парень завладел шкурой, -- после короткой паузы продолжил свой рассказ Велиал, -- и представь себе: она признала его "своим"! Этот олух МакГрегор из многих тысяч слабеньких магов, живущих в Торнинском архипелаге, ухитрился выбрать дальних родственников королевской семьи Лиона. Просто мистика какая-то! В общем, шкура не отвергла мальчишку и восстановила его магические способности, а вдобавок существенно усилила их. Он лихо расправился со всеми зомби, затем собрал вещи и продукты в дорогу, оседлал лошадь и покинул Грань. К тому времени я уже находился там в облике Черного Эмиссара, но никак помешать ему не мог, и мне оставалось лишь бессильно наблюдать за тем, как он уезжает. Последовать за ним, сам понимаешь, я не имел возможности, а он оказался достаточно осторожным, чтобы не прихватить с собой никаких вещичек, с помощью которых его можно было бы выследить. Велиал умолк и устремил на Сиддха пронзительный взгляд. Благо хоть глаза были у него не бездонные, как обычно, а нормальные, человеческие... Ну, почти человеческие. -- Да, скверная история, повелитель, -- осторожно произнес Сиддх. -- И у тебя нет никаких предположений, куда он мог направиться? -- Скорее всего, домой или в свою школу. Или же просто куда глаза глядят. Я отправил слуг на Нолан и Торнин, чтобы они попытались перехватить его, пока он никому не поведал о своих приключениях, однако я сомневаюсь, что им это удастся. Так что, Виши... Да, кстати, теперь мне как-то несподручно называть тебя мужским именем. Ты уже выбрал себе женское? У Сиддха уже было время обдумать этот вопрос. Поначалу у него был соблазн взять имя Беатриса -- оно красиво звучало и хорошо шло к его новой внешности. Но по зрелом размышлении он отверг эту идею и решил не оставлять своему телу имя его прежней хозяйки. Это было бы проявлением дурного вкуса. -- Да, повелитель, выбрал, -- ответил Сиддх. -- Отныне я буду Мирандой. -- Что ж, неплохо, -- одобрил Велиал. -- Так вот, Миранда, твой маршрут придется пересмотреть. Не исключено, что мальчишка видел тебя, а может, и слышал твой разговор с МакГрегором или со мной. Но даже если допустить, что он убежал еще до твоего появления и прятался далеко в лесу, то от этого ситуация лучше не становится. Ведь впоследствии он все равно заподозрил неладное, когда обнаружил в замке следы пребывания Беатрисы, а ее саму нигде не нашел. Его рассказ, без сомнений, заинтересует Инквизицию, и тебя станут искать не только в Торнинском архипелаге, но также и по всей Магистрали. Так что появляться на ней тебе нельзя. -- Это сильно удлинит мой путь, -- заметил Сиддх. -- Месяцев до трех, если не больше. -- Не беда. Как я уже говорил, время для нас не главное. Девчонка и ее отродье нигде не денутся, а вот тебе попадать в лапы Инквизиции совсем не желательно. Поэтому не суйся на Магистраль и по возможности избегай появляться на населенных Гранях. Понятно? -- Да, повелитель. Я буду осторожен... вернее, осторожна. Пожалуй, я вообще воздержусь от появления на населенных Гранях -- кроме той, разумеется, где прячут Сандру. -- Не на Основе? -- Нет. Я еще слабо чувствую перстень, чтобы более или менее точно указать его местонахождение, однако мне уже ясно, что он не на Основе. -- А где? -- спросил Велиал. -- Хоть приблизительно. -- Где-то в районе, прилегающем к Запретной Зоне. Повелитель ненадолго задумался. -- Гм, интересно, -- произнес он. -- Этот вариант мне как-то в голову не приходил. -- Ты догадываешься, где она может быть? -- почтительно осведомился Сиддх. -- Да, теперь догадываюсь. Но не буду спешить с выводами. Лучше подожду, пока ты сможешь более точно указать это место. Сиддх понял, что Велиал не собирается делиться с ним своими предположениями. Впрочем, можно не сомневаться, что в ближайшее время он проверит их -- то ли пошлет туда слуг, то ли явится сам в облике Черного Эмиссара, -- и, возможно, поиски закончатся быстрее, чем это планировалось. -- А знаешь, повелитель, -- набравшись смелости, заговорил Сиддх. -- До сего дня я даже не подозревал, что ты можешь бывать на Гранях. В ответ Велиал состроил пренебрежительную гримасу: -- Я бы не называл это "бывать". От такого "бывания" в шкуре Черного Эмиссара удовольствия мало. Вот настоящее земное тело -- это уже другое дело, но такая роскошь, увы, не для меня. -- Он пристально посмотрел на Сиддха. -- А ты, небось, хочешь спросить, не я ли был тем лжемонахом, о котором тебе рассказывали Инга и Владислав? Сиддх несмело кивнул: -- Да, повелитель. Только что у меня возникла такая мысль. -- Что ж, удовлетворю твое любопытство. Это был я, собственной персоной. Тогда мне казалось, что я без труда смогу расправиться с двумя необученными высшими магами, натравив на них загорских воинов. А в результате... Да что и говорить! В тот раз мы все опростоволосились -- и я, и ты, и Женес. Глава 9 ИННА. СНЫ И ЯВЬ Совершив короткий переход всего лишь через десяток "лоскутов", мы покинули Трактовую Равнину и оказались на перевале у входа в широкую долину, окруженную с трех сторон горными цепями. В ее центре находилось небольшое озеро, куда впадали две сбегавшие с гор речушки, а невдалеке на возвышенности стоял замок. Верхушка одной из трех его башен была словно срезана ножом, две другие были целы, но покрыты каким-то черным налетом, вроде копоти, а в крепостной стене местами зияли проломы. Обширное пространство в радиусе добрых двухсот метров вокруг замка было почти полностью лишено растительности, лишь кое-где виднелись маленькие островки зелени -- и это в марте месяце, который в южном полушарии Истры, где находилось княжество Верховинское, соответствовал середине лета. Даже за двадцать шесть лет, прошедших со времени Прорыва, природа не смогла залечить все раны, причиненные ей чуждыми, враждебными земной жизни силами. Правда, остальная часть долины, которая пострадала меньше, уже вернулась в свое естественное состояние, но на ее роскошных лугах не паслось ни единого стада овец -- верховинцы по-прежнему считали это место проклятым и обходили его десятой дорогой. Владислав сложил ладонь козырьком, прикрывая глаза от лучей утреннего солнца, и пристально всмотрелся в громаду замка. -- Гм-м, -- немного озадаченно протянул он. -- А я думал, что здесь остались только развалины. -- Да, умели в старину строить, -- отозвался ехавший рядом с нами молодой князь Светозар. -- Отец давно собирался снести этот замок, но никак не мог решиться. У меня тоже рука не поднимается -- все-таки здесь жило семнадцать поколений наших предков. -- А зачем его сносить? -- спросила я. -- Ведь, насколько я могу судить, замок пострадал не очень сильно, его еще можно отстроить и привести в жилой вид. Ну а следы Прорыва со временем исчезнут с лица земли. Светозар внимательно вслушивался в мою речь, состоявшую из мешанины польских, украинских и русских слов, произносимых на здешний манер. В отличие от Владислава, я не стала изучать истрийский под гипнозом, полностью положившись на его близость к другим известным мне славянским языкам. С пониманием собеседников никаких проблем у меня не возникало -- за восемь месяцев жизни в Вечном Городе, где в ходу было несколько десятков разных языков и наречий, я научилась не обращать внимания на произношение и узнавать знакомые слова в любой "упаковке", а смысл незнакомых угадывать, что называется, на лету, по контексту. А вот истрийцы, жившие обособленно, в моноязычной среде, подобной практики не имели, и нередко в разговоре с ними мне приходилось по несколько раз повторять свою мысль, формулируя ее так и этак. Благо родные Владислава быстро привыкли к моей манере изъясняться и уже без труда понимали меня с первого раза. -- С земли-то следы сотрутся, -- спустя пару секунд ответил Светозар. -- Но не с памяти людской. Эта долина еще не один десяток лет будет считаться проклятой и никакой богобоязненный человек не согласится здесь жить. -- И правильно, -- заявил Леопольд, который в данный момент исполнял обязанности коня Владислава. -- Это плохое место. Я бы не хотел здесь долго оставаться. -- Я тоже, -- вставил словечко его сын, молодой пегий жеребец по имени Баз, на котором ехал Шако. -- Замок нехороший. В нем нельзя жить. (Вообще-то при рождении он был наречен Владом, в честь моего мужа, но поскольку из-за сходства имен часто возникали недоразумения, Леопольд в конце концов принял решение поменять имя сынишки на Базилио -- или, сокращенно, Баз.) Светозар усмехнулся: -- Устами котов глаголет истина. Жаль, конечно, сносить родовую твердыню, но ничего другого не остается. Ведь ее вполне могут облюбовать разбойники или, еще хуже, сатанисты. Слухи об этом уже ходят: поговаривают, что как-то ночью в конце ноября в долине видели огни. Не знаю, правда это, или крестьянам только померещилось -- у страха, как известно, глаза велики, -- но в любом случае приятного здесь мало. Уж лучше уничтожить замок, чем допустить, чтобы он превратился в чей-то притон. -- Да, действительно, -- согласилась я. А Владислав, судя по всему, собирался предложить брату помощь в сносе замка -- для нас не составило бы большого труда за каких-нибудь четверть часа стереть эту каменную громаду в порошок. Но в последний момент он передумал, сообразив, что тем самым невольно окажет на Светозара нажим, вынудив его к принятию того или иного решения. Деликатность ситуации заключалась в том, что мой муж, как старший сын Огнеслава и Марьяны, имел больше прав на княжеский престол, чем его младшие братья, и хотя все понимали, что Владислав нуждается в отцовском наследстве, как рыба в зонтике, тем не менее в его присутствии Светозар чувствовал себя немного неуверенно. Но, поспешу заметить, не питал к нему никакой враждебности или хотя бы ревности. Наш отряд начал спуск в долину, к заброшенному замку, где двадцать шесть с лишним лет назад родился Владислав и откуда два месяца спустя он был похищен Ривалом де Каэрденом. Мы ехали в середине колонны, а в голове и хвосте следовало по три десятка инквизиторов, закаленных в схватках с нечистью бойцов. Они сопровождали нас от самого Вечного Города и за это время успели изрядно надоесть нам своим постоянным присутствием, своей чрезмерной опекой. Ференц Карой приходил в ужас от одной только мысли о том, что мы можем попасть в какую-нибудь переделку, поэтому приставил к нам в качестве телохранителей сотню отборнейших воинов, которым было поручено беречь нас как зеницу ока. Лично я считала это напрасной тратой сил: если на родине мужа нам суждено влипнуть в очередную историю, как это случилось на Агрисе, то мы непременно влипнем в нее, хоть бы нас охраняли и десять тысяч инквизиторов. На Истру мы прибыли девять дней назад, потратив на дорогу без малого два месяца. Владислав, который рассчитывал уложиться в шесть, максимум в семь недель, был этим очень недоволен и винил в медлительности женскую часть нашего отряда. Хорошо хоть, что свои претензии он держал при себе и публично их не высказывал, а ограничился лишь тем, что нашел виноватых и втихомолку вешал на нас всех собак -- в смысле, относил на наш счет любые задержки. Отчасти он, конечно, был прав -- но только отчасти. Я не снимаю с себя и своих спутниц ответственности за несколько потерянных дней на последнем отрезке пути, когда близ Основы мы покинули Главную Магистраль и поехали по дикой Равнине. Однако Владислав, помимо тех нескольких дней, вменял нам в вину еще и добрую неделю задержек на Магистрали, а это была полная чепуха. По Магистрали мы путешествовали паровым поездом -- самым быстрым видом транспорта на Гранях, и хотя по современным земным меркам его скорость можно смело назвать "черепашьей", здесь это был настоящий экспресс. К тому же нам была предоставлена "зеленая улица", все остальные поезда уступали нашему дорогу и порой по несколько часов простаивали на станциях, ожидая, когда мы промчимся мимо, -- так что утверждения Владислава, что мы могли бы ехать быстрее, лишены всяких оснований... Имеется в виду, всяких разумных оснований, так как предложение мужа делать остановки лишь для пополнения запасов продуктов и топлива разумным назвать нельзя. Ладно еще, если бы речь шла о нескольких днях или, в крайнем случае, о неделе, но провести больше месяца в тесном замкнутом пространстве, ограниченном тремя вагонами нашего поезда, -- это уже чересчур. Так недолго и с ума сойти. Впрочем, я прекрасно понимала Владислава. Ему так не терпелось поскорее попасть на Истру, что даже тот часик в день, который я тратила на принятие ванны в нормальных условиях, казался ему целой вечностью. А еще его раздражала толпа моих приближенных -- толпой он называл троих девушек, Сару, Грету и Сесиль, которых я взяла с собой в путешествие. Можно подумать, что сам он ехал один-одинешенек! Личная свита моего муженька состояла аж из четырех человек -- Штепана Симича, его брата Йожефа, Шако Ориарса и кадета инквизиции Джозефа Арно, с которым он ближе всего сошелся за время нашего пребывания в Вечном Городе. Однако у Владислава была своя арифметика -- он считал по количеству производимых децибел и не без оснований, должна признать, утверждал, что каждая из моих фрейлин треплет языком больше, чем все его приближенные вместе взятые. А если к девчонкам добавить Леопольда, который никогда не отличался особой молчаливостью, и его сынишку, не менее болтливого, чем папаша, то можно представить, какие концерты они порой закатывали от скуки. Но наконец эта нервотрепка осталась позади, и последнюю неделю Владислав пребывал в благодушном настроении, общаясь с недавно обретенной родней. Особенно он радовался сестрам, о которых мечтал все двадцать шесть лет своей жизни. Теперь у него появилось сразу три сестры -- Мирослава, Любава и Цветанка. А может, и все четыре -- в свои сорок лет княгиня Марьяна выглядела на тридцать, вела себя с непосредственностью двадцатилетней девушки, и просто не верилось, что у нее есть взрослые дети. На мой взгляд, это и к лучшему: лишняя сестра никогда не помешает, а вот две матери -- уже перебор. Как и два отца, кстати. Возможно, именно этим объясняется моя холодность к герцогу Бокерскому -- где-то в глубине души я боюсь, что, признав в нем отца, тем самым предам человека, которого с детства привыкла называть папой... Метрах в пятидесяти от границы выжженной земли, недалеко от озера, начальник нашей свиты командор Дай Чжэнь приказал отряду остановиться, затем развернул лошадь и подъехал к нам. -- Ваши высочества, прошу вас оставаться здесь, -- заговорил он почтительно и вместе с тем твердо, как человек, который ожидает возражений, но полон решимости настоять на своем. -- Сначала я должен осмотреть замок и убедиться, что там вам ничего не угрожает. Владислав недовольно нахмурился. -- А что нам может угрожать? Со времени Прорыва прошло двадцать шесть лет. Теперь там не более опасно, чем в любом другом месте. А кроме того, в конце января замок уже осматривали ваши коллеги. Как я понимаю, они перевернули его вверх дном, но ничего подозрительного не нашли. Однако старый служака был непоколебим: -- С тех пор прошло больше месяца, мой принц. Мало ли что могло случиться за это время. Между ними завязался очередной спор, из которого, как обычно, вышел победителем Дай Чжэнь. В конце концов Владислав уступил и предоставил командору действовать по своему усмотрению. „Знаешь, Инна," -- мысленно обратился он ко мне. -- „Если бы Дай Чжэнь и его люди были с нами на Агрисе, они бы не допустили нас в башню, когда начинался Прорыв. А тогда кто знает -- может, вся Грань оказалась бы во власти нечисти. Ведь для того, чтобы остановить глобальный Прорыв, требуется не менее трех сотен инквизиторов." Я с этим не согласилась и заметила, что командор Дай Чжэнь со своим отрядом вмиг бы разделался с Женесом и не позволил ему открыть путь для исчадий Нижнего мира. „Как сказать, как сказать," -- возразил муж. -- „Если бы здесь появился кто-то вроде Женеса, Дай Чжэнь сразу увел бы нас отсюда, оставив на Истре, самое большее, дюжину своих людей. Ведь его задача -- охранять нас, а все остальное ему до лампочки." На это я не нашлась, что ответить. Между тем командор Дай Чжэнь, взяв с собой два десятка инквизиторов, направился к замку. Вместе с ними поехал и Светозар, как хозяин этих мест. А Штепан проводил их угрюмым взглядом, в котором явственно читалось осознание своей бесполезности и беспомощности. Формально он был капитаном нашей гвардии, но на самом деле командовал лишь неким подобием потешного войска -- в обычные дни его подчиненные стояли на посту у входа в наши покои, исполняя обязанности скорее швейцаров, чем стражников, во время всяких торжественных мероприятий выстраивались в почетный караул, а когда мы выезжали в город, сопровождали нас парадным строем. Реальным же обеспечением нашей безопасности занималось специальное подразделение дворцовой стражи, состоявшее из инквизиторов, и рядом с ними Штепан чувствовал себя пятым колесом в телеге. Но ему грех было жаловаться на свое положение -- ведь должность капитана королевской гвардии была одной из самых высоких в придворной иерархии и соответствовала генеральскому званию. Штепану, конечно, хотелось приносить больше пользы, однако он был реалистом и довольствовался тем, что имел. Предварительный осмотр замка грозил затянуться надолго, поэтому мы решили не ждать его окончания верхом, а спешились и превратили лошадей в котов. Владислав отпустил Леопольда погулять, велев ему не заходить далеко, затем подозвал к себе Джозефа Арно, они вместе уселись на траву и продолжили свой бесконечный разговор о защищенных режимах, параллельных потоках данных, обработчиках ошибок и прочих подобных вещах. Двадцатипятилетний Арно был родом с Основы и в свое время учился в Иллинойском университете, где специализировался по кибернетическим системам и информационным технологиям. Три года назад он попал в поле зрения Инквизиции -- один из патрульных при случайной встрече обнаружил у него полноценный магический дар. С тех пор жизнь Джозефа круто изменилась, и из математика-программиста он переквалифицировался в маги, но по-прежнему был помешан на компьютерах. В его лице Владислав нашел единомышленника, столь же страстно, как и он, мечтавшего о создании "волшебного компьютера", который работал бы на Гранях. Когда они заводили об этом разговор и начинали сыпать специальными терминами, мне становилось скучно -- к компьютерам я всегда была равнодушна и, в отличие от мужа, нисколько не страдала от их отсутствия. Меня привлекали те области физики и математики, где большинство расчетов производится не в численном, а в аналитическом виде, и где для работы нужны только две вещи -- ручка и лист бумаги. Ну, и голова, конечно. А вот девятилетняя Цветанка, самая младшая из сестер Владислава, устроилась рядом с ним и жадно ловила каждое его слово, даром что он разговаривал с Арно по-английски. Для Цветанки не имело значения, что она ничего не понимает, ей просто нравилось слушать своего старшего брата. За это короткое время Владиславу удалось наладить теплые отношения со всеми тремя своими сестрами, но Цветанку он буквально приворожил. Девочка ходила за ним по пятам, смотрела на него влюбленными глазами и попросту таяла от счастья, когда он обнимал ее и гладил по головке. Не будь она его родной сестрой, я бы, наверное, приревновала. Можно не сомневаться, что Владислав захочет взять ее с собой в Вечный Город, а мать и брат вряд ли посмеют перечить ему. Что же касается самой Цветанки, то она будет в полном восторге... Оставив мужа и Джозефа Арно грезить о светлом будущем, которое наступит на Гранях после появления компьютеров, а Цветанку -- слушать их беседу, я подошла к своим фрейлинам, которые непринужденно болтали со Штепаном, Йожефом, Шако и Гуннаром... Ах да! Увлеченная собой, я совсем забыла рассказать о еще одном члене нашей маленькой (если не считать целой толпы увязавшихся за нами инквизиторов) компании. Его величество Гуннар VII, король Лиона, решил, что его царственная особа слишком устала от тяжких трудов во благо отчизны, и не захотел возвращаться на Агрис вместе с другими родственниками. Он отправил всю свою свиту домой, заяви