инные, разметавшиеся по плечам грязные пепельно-серые волосы и таскал на них засаленную, некогда зеленую ленту. При ближайшем рассмотрении стало также заметно, что у гостя чуть-чуть искривлен нос (возможно, он был когда-то перебит). Кафтан же с меховым подбоем, черные шерстяные чулки и тяжелые башмаки с блестящими пряжками указывали на то, что их обладатель является то ли трактирщиком, то ли торговцем средней руки, то ли содержателем гостиницы. Впрочем, Читрадрива обращал на эти различия мало внимания. Для него гость был прежде всего чужаком (гохи на анхито), причем чужаком, которому явно нечего было делать среди ночи в гандзерии - как называли в городах районы компактного проживания гандзаков. Это было крайне подозрительно. Поэтому Читрадрива вновь сосредоточился и попытался прорисовать эмоциональный портрет гостя. Однако вновь не нашел ничего угрожающего, если не считать очень громкой самоуспокаивающей мысли о длинном и широком, со знанием дела отточенном тесаке, который незнакомец прятал под кафтаном в спинных ножнах. Хотя, кто рискнул бы отправиться ночью во враждебный район безоружным... Кстати, оружие прячут в спинных ножнах, главным образом, так называемые мастера, а трактирщики с тесаками не таскаются. Они вообще почему-то предпочитают короткие и в большинстве случаев абсолютно бесполезные кинжальчики. А тесак - не игрушка, тесак - это нечто более серьезное. Интересно... - Хеглихт, - спокойно сказал Читрадрива. Страж молча кивнул и немедленно исчез. Шиман развернулся и тоже направился к дверям. - Эй, куда ты! Постой... - забеспокоился гость устремляясь вслед за ним, но тут Читрадрива сказал: - Это я тебе нужен, а не он. Надо было видеть лицо посетителя в этот момент! Безмерное изумление, растерянность, испуг, обида за столь бессовестный розыгрыш - и недоверие, сомнение, мысль о том, что его снова пытаются разыграть. Поняв это, Шиман ухмыльнулся, утвердительно кивнул гостю, отвечая на его немой вопрос, и вышел из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Старик проводил его обалделым взглядом, затем повернулся к Читрадриве. - Т-ты?! Так это... А как же?.. Но... И зачем... - бессвязно пролепетал он и бестолково махнул рукой в потолок. - Что ты хочешь этим сказать? Объясни, не понимаю, - мягко велел Читрадрива, вдоволь насладившись растерянностью гостя. Но тот по-прежнему не мог выразить будоражившие его сознание мысли в более-менее связной форме. - Я не очень похож на гандзака? - Читрадрива решил прийти ему на помощь. - Ты это хочешь сказать? - А... нет... то есть да... Не очень похож, - промямлил старик и поспешил уточнить: - То есть, не похож вовсе. Вот только разве что одет... - Ну, одежду можно и сменить, это несущественно. Так ведь? - Пожалуй, - согласился посетитель, постепенно оправляясь от шока. - Только... Ты точно Читрадрива? Похоже, он все еще сомневался. - Именно я, - твердо заверил его гандзак. - Ясно, - сказал гость, хотя на самом деле не понял ничего, поскольку тут же робко произнес: - Прости за излишнее любопытство, но... - он замялся. - Прощаю, - сказал Читрадрива. - Я уже привык к таким сценам. Верно, ты хочешь спросить, почему я совсем не похож на гандзака? Почему я такой высокий, светловолосый, почему у меня голубые глаза и ничуть не смуглая кожа? - Ну... В общем, да. - А все очень просто, я полукровка. Мой отец не был гандзаком. - Слово "отец" Читрадрива произнес с откровенным презрением. - Почти сорок лет назад один благородный подонок надругался над моей матерью, в результате чего родился я. Себе на беду, я весь пошел в отца, а не в мать-анху и ее соплеменников. Вот, пожалуй, и все. А что до путаницы... Повторяю, я привык. Так что ничего страшного. - Да, бывает же... - все еще озадаченно протянул гость. Читрадрива отметил про себя, что после конфуза и путаницы старик совершенно перестал употреблять пышные слова и сменил сам тон разговора на более простой и менее официальный. Поэтому по-прежнему мягко заговорил: - А теперь рассказывай, с чем пожаловал. Только для начала назови себя. Да еще выложи свой тесачок вон на тот столик. Я же без оружия, значит, пока ты вооружен, мы находимся не в равных условиях. Это тем более неприятно, что я здесь хозяин, а ты гость. - Тесак? Какой такой тесак? - удивился посетитель. На его лице ничего не отразилось, только в самой глубине глаз мигнул некий огонек. - Который спрятан у тебя за спиной, - как ни в чем не бывало пояснил Читрадрива и добавил: - Кстати, довольно необычное оружие для человека твоего сословия. И довольно необычный способ ношения оружия. Лицо гостя налилось краской стыда, и он промямлил: - А что... воротник оттопыривается? Верно, я разучился надевать ножны. - Да нет, - Читрадрива прошелся по комнате, сел на невысокий табурет, упер руки в колени. - С воротником твоим все в порядке, просто ты много думал о своем тесаке. - Так ты читаешь мысли?!! Было заметно, что гость очень испугался. В его голове мелькнул довольно отчетливый образ, который можно было интерпретировать то ли как колдуна, то ли как людоеда, то ли как разбойника, то ли вообще как некое опаснейшее чудище. Читрадрива поспешно притупил свое восприятие. Обратной стороной дара, которым наделила его природа и который он развивал в себе годами упорных тренировок, было то, что при малейшей неосторожности можно запросто проникнуться глубочайшим отвращением к человеку. К любому человеку - каким бы приятным он ни казался тебе прежде. У всех без исключения людей, даже у самых достойных, внутри достаточно грязи, и чем они старше, тем ее больше; это неотъемлемая часть жизненного опыта. А невинны только младенцы, едва лишь появившиеся на свет... - Ну, насчет чтения мыслей, это, пожалуй, громко сказано... Так, в общих чертах. Читрадрива не скромничал. Ясно читать мысли он мог лишь у своих учеников, когда они думали целенаправленно, чтобы общаться неслышно для других. Но поскольку посетитель сильно переживал по поводу возможной угрозы для жизни и очень надеялся на припрятанный под одеждой тесак, а Читрадрива держал свой разум открытым, не уловить это было просто невозможно. - И чтобы ты не волновался, заверяю: все без исключения гости в этом доме находятся в полной безопасности. Тебе нечего бояться колдунов-гандзаков. Тем более, что мы не едим людей. Поэтому давай разоружайся, и потолкуем наконец о деле. Гость недоверчиво покачал головой, однако подошел к указанному столику, с опаской поглядывая на Читрадриву, вытащил из-за шиворота здоровенный нож, по виду напоминавший мясницкий, но с более толстым и широким, да к тому же обоюдоострым лезвием, положил туда и похрипел: - Ну вот... я в твоей власти, Читрадрива. Доверяю тебе свою жизнь. - Еще раз повторяю: не бойся. В конце концов, если бы я хотел тебя убить, ты просто не вошел бы сюда. То есть, не дошел бы. Надеюсь, ты понимаешь это... Кстати, как тебя зовут? Ведь ты до сих пор не назвался. - Пеменхат, владелец трактира, что на дороге в Нарбик. - Пеменхат... Да-а. Читрадрива припомнил, что в трех лаутах от Торренкуля на Нарбикской дороге действительно стоит трактир. Значит, это и есть его хозяин? Похоже. И одеждой, и манерами он в самом деле напоминал трактирщика. Одним не был похож: этим самым тесаком и способом его ношения. - А прятать большой нож за спину ты у кого научился? У собратьев- трактирщиков? - спросил он немного язвительно и пояснил: - Никакие солдаты так мечи не носят, почтенный. Люди вашего сословия имеют дурную привычку совать совершенно бесполезные в серьезном деле игрушечные кинжальчики за пазуху. А так оружие прячут лишь вольные гохем, наемники, которые называют себя мастерами. Ты с ними знался... - он еще раз мысленно напрягся и докончил вкрадчиво: - ...мастер Пеменхат? Краешек рта гостя непроизвольно дернулся; тем не менее он напустил на себя важный вид и твердо ответил: - Я не мастер, я почтенный Пеменхат, трактирщик, владелец заведения на Нарбикской дороге. И прошу не причислять меня ко всяким голодранцам. У Читрадривы не было ни малейшего желания копаться в неясных образах, роившихся в голове трактирщика, а потому, широким жестом указав на скамью у противоположной стены, он произнес: - Ладно, считай, что я неудачно пошутил. Садись и рассказывай. Пеменхат сел на скамью, поправил повязку на лбу, поплотнее запахнул полы кафтана и после весьма продолжительной паузы осторожно начал: - Видишь ли, речь в самом деле идет о весьма необычном человеке... Не обо мне, нет, хотя, как ты заметил, и у меня есть некоторые странности... для трактирщика. - Он покосился на нож и вдруг потребовал с неожиданной решимостью: - Поэтому, прежде всего, поклянись всеми своими богами, что не предпримешь ничего во вред тому человеку! Читрадрива непонимающе пожал плечами. - Если ты настолько не доверяешь мне, зачем было приходить? - сказал и, оттопырив нижнюю губу, принялся с философским видом рассматривать кончики своих сапогов. - Да просто тот человек попросил. Что же оставалось делать! - Значит, он мне доверяет, а ты нет? - сказал Читрадрива, хитро прищурившись. - Он-то может и доверять, и не доверять, но что мне до того? Я не могу нарушать законов гостеприимства и вредить постояльцу. В конце концов, это плохо отразится на моей репутации, тогда пострадает дело! Поэтому еще раз прошу... не от имени моего гостя, но от себя лично прошу... Поклянись! "Кто вас, колдунов проклятых, знает..." - вот что так и осталось невысказанным. Читрадрива не прочел эту мысль, он просто догадался, о чем думает Пеменхат и улыбнулся такой наивности. Если даже не принимать в расчет простейшего желания перестраховаться, ситуация была довольно нелепа. "Разве не для того приносят клятву, чтобы тут же нарушить ее?" - гласила известная поговорка. Но является ли Пеменхат круглым дураком, доверяясь слову чуть ли не первого встречного, то ли он не в меру честен и благороден, то ли вовсе потерял голову от осознания того, что находится в самом логове ненавистных гандзаков, только в любом случае, он совершает явную глупость. - Что ж, изволь, - сказал наконец Читрадрива. - У анхем нет никаких своих особых богов. Когда мы кочевали, то принимали всех божков той местности, через которую пролегал наш путь. Наши боги - ваши боги. Поэтому клянусь всеми твоими и моими, вашими и нашими богами, что не причиню твоему гостю никакого вреда... разумеется, пока он будет оставаться твоим гостем. Как ты понимаешь, я не могу гарантировать ему ровным счетом ничего, когда он покинет окрестности Торренкуля. Не так ли? Пеменхат некоторое время раздумывал над словами Читрадривы, затем вдруг без всякого перехода сообщил: - Это Карсидар. - Ну и что? - не понял Читрадрива. Гандзаки жили довольно обособленно от прочих людей. Те, которые по примеру кочевников-предков продолжали заниматься скотоводством, основывали небольшие хуторки, куда чужаки-гохем почти не допускались. А те, кто оседал в городах, городках и местечках, селились компактно, в отдельных кварталах-гандзериях, и держались обособленно. Гандзакам дозволялось заниматься некоторыми ремеслами, торговлей, врачеванием; среди них было немало купцов, лавочников, лекарей, фокусников, ведунов и прорицателей, а женщины из низов промышляли гаданием. Пользуясь услугами гандзаков, коренные жители, тем не менее, относились к ним недоброжелательно, а подчас и враждебно. Гандзаки, в свою очередь, не набивались в друзья чужакам, рассматривая их, прежде всего, как клиентов, пациентов, партнеров по различным торговым операциям да как источник возможной наживы - что, в сущности, почти одно и то же. Поэтому неудивительно, что Читрадрива не имел ни малейшего представления о том, кто такой Карсидар и чем он знаменит. - Как? Неужели ты ничего не слышал о мастере Карсидаре?! - не сдержав изумления, воскликнул Пеменхат и добавил с затаенной надеждой: - Ничего-ничего? Пожалуй, старика вполне устроило бы такое положение дел. В каждой морщинке его круглого лица теперь затаилось сожаление по поводу собственной неосторожности. В самом деле, издалека начал, клятву взял - а в итоге лишь сосредоточил внимание колдуна-гандзака на личности Карсидара. Нехорошо получилось... Читрадрива не собирался щадить незваного гостя. Напротив, он поспешил использовать промах Пеменхата и по-прежнему мягко, но уже со слегка показной настойчивостью спросил: - Так кто же такой Карсидар? Судя по твоим словам, он как раз принадлежит к вольным людям, к мастерам. Тогда понятно, почему ты таскаешь мясницкий нож в спинных ножнах... И сдается мне, почтенный Пеменхат, ты все же имеешь некоторое отношение к вольным людям. Не в том смысле, что принимаешь их у себя. У тебя самого замашки мастера. Некоторое время Пеменхат угрюмо молчал, наконец сказал: - Да что уж я... Что я... Я стар и никому не нужен, за моей головой не станут охотиться. А вот молодежь... - Короче, во сколько оценена его голова? - прямо спросил Читрадрива. - Она много стоит. У тебя нет столько золота, гандзак. И не знаю, найдется ли столько золота у самого богатого из ваших мерзких ростовщиков. - Значит, этот человек достоин если не уважения, то, во всяком случае, самого пристального внимания, - заметил Читрадрива. - И не только со стороны ищеек дворян-гохем, но, пожалуй, также и с моей стороны. Пеменхат бросил на него исподлобья угрюмый взгляд. - Не обращай внимания. - Читрадрива усмехнулся и сказал на анхито: - Гохем вэс анхем ло'хит'рарколь бо-игэйах ло'шлохем. - Что-что? - переспросил Пеменхат. - В переводе это звучит примерно как: "Чужаки-гохем и гандзаки не вмешиваются не в свои дела", - то есть в дела друг друга. Можешь не бояться никакого подвоха с моей стороны. Тем более, что этот достойный самого пристального внимания мастер обратился ко мне с какой-то просьбой. Не хочешь же ты сказать, что у гандзаков вовсе нет совести, что они способны совсем потерять голову, едва запахнет наживой! Не обижай меня, Пеменхат, - и Читрадрива погрозил собеседнику пальцем. Тот тяжело вздохнул: - Ладно, все равно я разболтал то, что следовало сохранить в тайне. - Лучше скажи мне вот что, любезный Пеменхат. Я не знаю Карсидара, но он меня откуда-то знает, раз посылает тебя с поручением. Сам он не может прийти, потому что герцог Торренкульский, как и прочие, наверняка назначил награду за его голову... - Читрадрива послал собеседнику выразительный взгляд. Пеменхат с отсутствующим видом молчал. - Значит, так и есть. И насколько я понимаю, в настоящий момент мастер Карсидар отсиживается в твоем трактире... Ну да ладно, довольно об этом. Объясни, почему Карсидар отправил тебя ко мне, а не к кому-нибудь другому? Разве мало гандзаков в Торренкуле? - Ему рекомендовал обратиться к тебе мастер Ромгурф, - проворчал Пеменхат и, немного подумав (он явно стал осторожнее после допущенной промашки), добавил: - Ныне покойный. - Ах, Ромгурф! Читрадрива вспомнил тот случай. Они познакомились в Слюже лет семнадцать назад. Конь Ромгурфа пал, причем пал в самую неподходящую минуту - преследователи уже наступали мастеру на пятки. В поисках нового коня он и примчался на гандзакский хутор. Престарелый анах, к которому он обратился, оказался тем еще жуликом и, видя бедственное положение покупателя, решил, что тот немедля согласится на любое предложение; поэтому пытался сплавить мастеру старую клячу вместо приличного скакуна. Ромгурф же неплохо разбирался в лошадях, а кроме того, от резвости коня зависела прочность сидения на плечах его головы. Он ни в коем случае не собирался неосмотрительно хватать всякую дрянь и принялся уличать хитрюгу-продавца во лжи при соплеменниках. Возможно, анах не придал бы этому значения, однако язык у мастера был острый, и все принялись смеяться его шуточкам. Это взбесило продавца, и в отместку он попытался натравить на Ромгурфа толпу гандзаков. Читрадрива, как раз бывший на хуторе, вступился за него. Соплеменники-анхем не очень хорошо относились к полукровке, но за своего все же признавали. А раз на сторону чужака-гохи встал один из их племени, пусть даже незаконнорожденный ублюдок, значит, гохи не так уж не прав. В общем, дело кончилось тем, что к волнующейся толпе вышел сам старейшина общины и велел убираться прочь как Ромгурфу, так и Читрадриве. Надо сказать, внешность Читрадривы поразила мастера Ромгурфа не меньше, чем почтенного Пеменхата, и он тоже не удержался от соответствующих расспросов. Они разговорились, познакомились. Читрадрива показал мастеру кратчайшую дорогу к другому поселению гандзаков и посоветовал, к кому можно обратиться по поводу покупки лошади. На том и расстались. Возможно, Читрадрива забыл бы Ромгурфа; однако месяц спустя после упомянутых событий гандзак был схвачен слугами одного мелкого дворянчика по обвинению в насылании порчи на любимую свору борзых. Надо заметить, в те времена Читрадрива не занимался никаким "колдовством", потому как попросту не умел "колдовать"; тогда он всеми силами старался раздуть в себе искру, отказывался смириться со своей неполноценностью и в конце концов победил - но чуть позже, где-то через год... впрочем, к делу это не относится. Так или иначе, обвинение в порче было насквозь лживым и до смешного вздорным, но что до того дворянчику, раз необходимо оправдаться перед дружками по поводу неудачной охоты, а этот проклятый богами гандзак-полукровка подвернулся под руку! И когда глашатай выкрикивал на площади вынесенный без суда и следствия приговор, в толпе совершенно случайно оказался мастер Ромгурф. Услышав имя Читрадривы, он здраво рассудил, что просто грех сдирать с живого человека кожу из-за каких-то там собак. Кроме того, ему весьма кстати представился случай подстроить дворянчику пакость в отместку за то, что этот скупердяй слишком мало заплатил за оказанную недавно услугу. Так Читрадрива получил свободу; дворянчику же пришлось объявлять солидную награду за голову мастера Ромгурфа... Да, было дело! Но из слов Пеменхата следует, что Ромгурф погиб. Печально, очень печально... И если он обнадежил мастера Карсидара, порекомендовал обратиться в случае чего к Читрадриве, как можно не ответить на эту просьбу! Это было бы оскорблением памяти покойного. - Мне очень жаль, что моего друга мастера Ромгурфа больше нет в живых. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы по мере возможности помочь Карсидару, - сказал Читрадрива опуская глаза. Среди его народа считалось верхом неприличия демонстрировать чувства перед чужаками, и он не хотел, чтобы толстяк прочел в его взгляде грусть. - Ну-у-у... так уж и все? - как-то недоверчиво протянул Пеменхат. Похоже, он превратно истолковал последний жест собеседника. Дескать, на словах ты готов помочь, а глазки вот опускаешь. Читрадрива постарался овладеть собой, посмотрел на гостя в упор и как можно тверже вымолвил: - Раз я сказал, что попытаюсь сделать все от меня зависящее, значит, так тому и быть. Анхем слов на ветер не бросают. Покойный мастер Ромгурф имел возможность убедиться в этом, и была бы такая возможность, он бы это подтвердил. Поэтому повторяю: я сделаю все возможное... и даже немного сверх возможного, лишь бы помочь человеку, обратившемуся ко мне от имени мастера Ромгурфа, перед которым я в долгу. - А что за долг? - быстро и как бы невзначай поинтересовался Пеменхат. - Пустяк. Пустячок даже: жизнь, - в тон ему ответил Читрадрива. Пеменхат присвистнул от неожиданности и выкатил глаза. - Что, старик, странно слышать, как гохи спасает жизнь гандзака? - холодно спросил Читрадрива, хотя внутри так и клокотала едкая желчь. - Признаться, необычное дело, - согласился Пеменхат. - Ну, а... Позволь полюбопытствовать, а за что же Ромгурф проявил к тебе такое внимание? Ведь больно странно все это выглядит, согласись. - Коня я ему достал. Среди голой степи. Когда он от погони уходил. Читрадрива счел возможным ограничиться этими скупыми подробностями, не упоминая о толпе разозленных гандзаков. В самом деле, к чему излишества?.. - Нужная вещь, - согласился Пеменхат. - Ты по собственному опыту судишь, или как? - с едва заметной иронией спросил Читрадрива, намекая на возможную принадлежность своего гостя к неспокойному и неугомонному сословию мастеров. Пеменхат пробурчал что-то невнятное, отвернулся и вновь принялся кутаться в кафтан. - Ладно, не обижайся, я не со зла, - заверил его Читрадрива. - Но мы сидим здесь уже достаточно долго. Мы убили уйму времени впустую, почтенный. Он выдержал небольшую паузу и прямо спросил: - Так скажешь ты в конце концов, какого рода помощь требуется от меня мастеру Карсидару? Или мне кликнуть остальных, велеть принести вина и еды и, угостив, отпустить тебя на все четыре стороны? А то ведь нечего и вспомнить будет о нашей встрече. Пеменхат завозился на скамье, заворчал, точно старый пес, и наконец заговорил: - Ай, ладно! Все равно это его дело, а не мое... Нечистый тебя побери, гандзак, ну ты и штучка, честное слово! Как клещ вцепился и крутишь, крутишь, кусаешь, кусаешь... Если вы все такие настырные, понятно, почему никто не хочет иметь с вами дела. - Это ты неуклюж и неповоротлив, старик, - мягко заметил Читрадрива, удержавшись от сравнения с ленивым неповоротливым боровом, которое так и вертелось на языке. - И мысли у тебя такие же неповоротливые и неуклюжие, не в обиду тебе будет сказано. - Осторожность никогда не повредит, - веско заметил Пеменхат. - По крайней мере... А, плевать! Все равно ты догадался, что некогда и я был тем, кем является сейчас мастер Карсидар. Так вот, именно осторожность была причиной того, что я дожил до столь почтенного для мастеров возраста и смог, наконец, остепениться. Понял, гандзак? - Так-то оно так, - согласился Читрадрива. - Да только излишняя осторожность вряд ли полезна. - Но не в том случае, когда подыскиваешь спутника для прогулочки в Ральярг, - скороговоркой произнес Пеменхат. Несмотря на явное нежелание гостя концентрироваться на столь опасной теме, Читрадрива среагировал мгновенно. - В Ральярг?! - Начисто позабыв о привитых с раннего детства понятиях о приличном поведении в присутствии чужаков, он открыто выразил свое изумление. - Да, в Ральярг, - угрюмо подтвердил Пеменхат. - В проклятую богами и людьми неизвестную страну на юге, скрытую в непроходимых горах... то ли за непроходимыми горами - но в конце концов, это неважно, поскольку до нее и так, и этак не добраться ни за что на свете. Лишь всякие там сорвиголовы, полные пожизненные идиоты могут позволить себе вреднейшие мысли о том, чтобы попасть туда! Излив таким образом копившееся весь вечер раздражение, Пеменхат замолчал и насупился с самым мрачным видом. Читрадрива же долго раздумывал над его словами. Он не знал, что именно говорили об этой загадочной стране чужаки. Явно что-то нехорошее, судя по словам посетителя. Впрочем, среди его народа добрых упоминаний о Риндарии (так именовали этот край анхем) тоже встречалось довольно мало. Вернее, почти не встречалось. Чужаки-гохем небось считали, что в Риндарии полным-полно колдунов-гандзаков, которые обжираются похищенными из внешнего мира младенчиками и строят свои дьявольские козни на погибель всем честным людям. То есть, наверняка представляли горную страну в виде этакой гандзерии, увеличенной до гигантских размеров. И самое лучшее, чего они могли ей пожелать, так это небесной кары в виде каменного дождя или потопа из горящей серы. В отличие от чужаков, анхем не населяли Риндарию колдунами-гохем. Просто в народе поговаривали, что там полным-полно теней забытых предков. А поскольку духи загробного мира обладали скверным характером, соваться туда было все равно что прыгать в гигантскую нору, полную ядовитых змей и прочей нечисти. Ну а сам Читрадрива... Нет, это невозможно было выразить словами! Иногда Читрадрива впадал в особое состояние. Ему казалось, что неведомая сила затягивает его в длинный-предлинный коридор и неодолимо влечет вперед. Стены коридора были сначала каменными, сам вход в него представлял некое подобие воронки, прорубленной в скале. Читрадрива падал в воронку, причем падал как-то странно, иногда вниз, иногда вперед, а иногда даже вверх, хоть это в корне противоречило здравому смыслу. Кстати, он почему-то совершенно не боялся удариться о каменные стены, хотя скорость движения была огромна. А стены внутри коридора, между прочим, не оставались каменными. Они постепенно затягивались какой-то фиолетовой слизью со странными лиловыми наростами. Наросты дышали, колебались, затем все пространство затягивалось дымкой и... видение исчезало. По непонятной причине Читрадриве всегда казалось, что его видение каким-то образом связано с Риндарией. Хотя появилось оно прежде, чем он узнал о существовании этой загадочной страны... и, разумеется, гораздо раньше, чем ему удалось раздуть в себе искру. Он осмеливался говорить об увиденном лишь с некоторыми соплеменниками, которые жалели полукровку и относились к нему, по крайней мере, не с презрением или ненавистью, а с сочувствием. Впрочем, никто не понимал Читрадриву по- настоящему. Одна пожилая анха сказала, что мальчишка (тогда он был еще ребенком) наслушался россказней о драконах и ему мерещится драконья пасть и утроба. Но непонятно было, при чем здесь скальная воронка, никак не напоминавшая отверзтую пасть хищника. В основном же отзывы были еще более краткими и гораздо менее выразительными. Ну, а после того, как у Читрадривы вспыхнула искра, причем вспыхнула сразу да к тому же довольно поздно, не как у всех нормальных анхем, соплеменники (те, кто постарше, и сверстники) окончательно отдалились от него, и говорить не то что на эту, но и на любую другую тему стало, мягко выражаясь, довольно затруднительно. Впрочем, интереса к Риндарии Читрадрива не терял. И прекрасно знал, что время от времени среди его народа находились то ли отчаянные смельчаки, то ли круглые дураки (судя по всему, последней точки зрения придерживался сидевший перед ним Пеменхат), отправлявшиеся в путешествие на юг. Правда, больше никто и никогда их не видел. Говорили, что человек, попавший в Риндарию живьем, превращается в бесправного раба темных потусторонних сил на целую тысячу лет. Но опять же, лишь говорили. И к несчастью своему, Читрадрива ни разу не встречал человека, собравшегося туда. Не то с удовольствием сбежал бы вместе с ним. А затем у него вспыхнула искра, и им овладела идея возвеличивания его народа над прочими. Он основал тайное общество, развернул бурную деятельность... И теперь вот - пожалуйста! Не от соплеменников-анхем, но из среды чужаков-гохем явился толстый старик в теплом кафтане и возвестил: есть, оказывается, среди моих некий болван, желающий забраться в Риндарию. Ищет компаньона в дальнюю дорогу. И по непонятной причине наметил он для этой цели не кого-нибудь, а тебя, полукровку, колдуна- гандзака... Странно. Читрадрива и представить не мог... Не смел даже предположить, что такое случится. Что его позовут! Тем не менее это случилось. И что теперь делать? Что?.. - А ты сам-то как? - поинтересовался Читрадрива. Пеменхат тут же нервно дернулся и прошипел сквозь стиснутые зубы: - Неужели ты думаешь, что у меня мозги стоят набекрень и что я полезу в Ральярг, как последний осел?! Да пусть он провалится вместе со всеми колдунами в... - он благоразумно замолчал, вспомнив, что находится не в своем трактире, а в гандзерии и пробормотал: - Прости за "колдунов", я забылся... - Пустое, - отмахнулся Читрадрива. - Однако я понял, что ты не идешь с мастером Карсидаром. Верно? Старик слегка кивнул и промолчал. - Но почему, в таком случае, ко мне пришел ты, а не сам Карсидар? - Ему небезопасно появляться в Торренкуле, - ответил Пеменхат. - Ты же знаешь о награде. Но Читрадрива уже кое-что смекнул и спросил: - А тебя он не приглашал в спутники? - Как же, приглашал, - буркнул Пеменхат. - Только я не самоубийца, мне и здесь неплохо живется. Так и есть! Карсидар позвал Пеменхата с собой, тот отказался. И вот, посылая его в гандзерию в качестве посредника, мастер наверняка рассчитывал, что старик будет вынужден подыскивать аргументы, чтобы уговорить Читрадриву ехать на юг. Но чтобы убедить ехать другого, ему нужно прежде убедить себя... Хитер Карсидар, ничего не скажешь! Читрадриве очень понравился этот прием гохи - хотя, кажется, он не имел успеха. По всей видимости, Пеменхат считал, что дьяволу - дьяволово, а раз так, то любого гандзака должно тянуть в колдовскую страну именно в силу его нечистой природы, и никакие аргументы тут просто не нужны. Эх, не говорил этот старик со стариками-анхем!.. - Ну, а зачем Риндария... то есть, как ее у вас называют?.. В общем, ты не знаешь, зачем понадобилось Карсидару ехать в Ральярг? - Вот об этом тебе лучше спросить у него самого, - с безразличным видом проговорил трактирщик. - А я не знаю. Мое дело сторона, мое дело лишь исполнить просьбу постояльца. Так что сам выясняй, коли охота. Читрадрива встал, несколько раз прошелся взад-вперед по комнате и сказал: - А знаешь, это идея! Он быстро подступил к двери, распахнул ее, кликнул Шимана и бросил гостю через плечо: - Ты извини, но я вынужден попросить тебя выйти. И можешь прихватить свой ножик. Когда Пеменхат скрылся за дверью, а ученик предстал перед учителем, Читрадрива смерил его оценивающим взглядом с ног до головы и сказал прямо, без уверток: - Этот гохи принес мне странное известие. И передал весьма необычную просьбу. Некий чужак по имени Карсидар, из сословия мастеров, собирается предпринять путешествие в Риндарию. Знавший о давней мечте учителя Шиман, не удержавшись, качнул правой бровью, однако промолчал. - Ты верно угадал. Но только я не собираюсь очертя голову бросаться в омут. Нет. В противном случае я бы уже давно отправился на юг сам, а не искал всю жизнь спутников. - И вот спутник нашел тебя, - изрек Шиман. - Возможно, - согласился Читрадрива. - И ты уходишь... - Не обязательно. Хотя... Читрадрива подумал, стоит ли объяснять все Шиману, затем решил не тратить времени попусту и сказал: - В общем, надо пойти и хорошенько осмотреться, выяснить, что к чему. Этот старик лишь посредник, он не знает всего того, что меня интересует. А предприятие такого рода рискованное, сам понимаешь. Так что я сейчас пойду с ним. Читрадрива полез за пазуху, снял с груди небольшой бронзовый медальон на тонкой цепочке и повесил его на шею ученику со словами: - Не знаю, вернусь я или нет. Полагаю, что вернусь, но... - Ты чувствуешь опасность? - прямо спросил Шиман. Это было трудно объяснить, но Читрадрива и в самом деле не был уверен, что ночь закончится мирно. Скорее всего, это было нечто вроде глупых детских страхов, возникающих непроизвольно, едва речь заходит о чем-нибудь загадочном и таинственном. Тем не менее, следовало предпринять все возможные меры предосторожности. - Не знаю, - неопределенно произнес Читрадрива. - Но на всякий случай поручаю тебе заботу о нашем союзе. Ты самый талантливый из моих учеников, поэтому прими мой талисман и руководи союзом во все время моего отсутствия. Помни о нашей благородной цели. Помни о нашем народе, который, право же, достоин лучшей участи. И помни об осторожности - как в политике, так и в общении с силами, которые пока неподвластны нам полностью. - Но... - замялся Шиман. - Все это так неожиданно... Уже девять лет он был правой рукой Читрадривы, вторым по значимости лицом в союзе; молодежь относилась к нему с почтением, а сверстники - с уважением. Его приказы исполнялись почти так же беспрекословно, как приказы Читрадривы, его авторитет был очень высок... И все же, Шиман не мог представить себя в роли Учителя! Разумеется, в мыслях он неоднократно проигрывал всевозможные ситуации, когда во главе союза придется встать ему, Шиману, и повести свой народ к заветной цели. Но одно дело фантазии и совсем другое - действительность. А в действительности их союз был велик и могуч. В его рядах состояла почти вся деятельная молодежь орфетанских гандзаков, все местные бхорем, да и в соседних королевствах и княжествах у них было немало приверженцев. И все они называли Учителем - с большой буквы! - высокого русоволосого гандзака с голубыми глазами и светлой кожей, столь же сильно отличавшегося от прочих соплеменников своей внешностью, как и своими способностями. И трудно, почти невозможно было представить кого-нибудь другого на месте Читрадривы. Учитель - это он! Именно он первый открыл, сколь велико могущество, дарованное их народу свыше. Вопреки всему, он заставил свою дарованную богами искру зажечься, разгореться ярким светом таланта; позже он стал обучать других - и зажег десятки, сотни, а затем и тысячи искр дарования в душах соплеменников. Он первый заявил во всеуслышанье, что их народ не проклят, а избран богами, что он заслуживает большего, чем быть гонимым и презираемым, гораздо большего. И он не просто сказал это - он начал действовать... - Еще раз повторяю: помни об осторожности, - между тем продолжал Читрадрива, сделав вид, что не заметил замешательства Шимана. - Поддавшись порыву, начав действовать преждевременно, ты рискуешь погубить все наше дело. И не только дело, но и весь наш народ. Надеюсь, ты понимаешь, что если мы потерпим поражение, нас попросту истребят - всех до единого. Учти: важно не только захватить власть, но и удержать ее. И не просто удержать, а быстро и решительно навести в стране порядок - ибо нет ничего губительнее кровавой междоусобицы. Мы должны быть готовыми дать отпор любым врагам, внутренним и внешним; мы должны быть достаточно сильными для того, чтобы защитить своих соплеменников в других странах от возможных и вполне вероятных преследований. Кроме того, мы должны быть готовыми изменить наш образ жизни, наши отношения с гохем. Пока что нам на руку наша обособленность, никто из чужаков даже не подозревает, что мы что-то замышляем, но позже, когда анхем займут место, принадлежащее им по праву... Впрочем, что это я тебе говорю. Ты ведь сам все понимаешь. Читрадрива даже усмехнулся при мысли о том, что теперь Шиман будет вынужден охлаждать пыл других своих соратников и единомышленников, говоря им те же слова, которые недавно говорил ему он, Читрадрива, приводить те же самые аргументы, настаивая на осторожности. Легко рваться в бой, когда от тебя требуется лишь начать, а потом... что будет потом - забота самого главного, вождя, Учителя, который знает, что делать, который в ответе за все. Теперь Шиман поймет - не абстрактно, а вполне реально, осязаемо, - он убедится на собственном опыте, что власть - это не только возможность повелевать людьми, но и величайшая ответственность. Это бессонные ночи и полные мучительных раздумий дни, это необходимость принимать жизненно важные решения и отвечать за них перед собой и перед другими, это тяжкая, неблагодарная ноша... Читрадрива вывел Шимана в коридор и представил двоим находившимся там стражам как своего наместника и временного заместителя. Говорил он, естественно, на анхито, поскольку стоявшему у дальней стены трактирщику-гохи совершенно незачем было знать об их внутренних делах. А после подошел к Пеменхату, взял его за локоть и вывел на улицу, на ходу обернувшись к собратьям-анхем и дружески кивнув им на прощание. Он был уверен, что вернется... Вот только не знал - когда. Глава IV. ЛОВУШКА Около самого входа Пеменхат задержался и, внимательно оглядевшись по сторонам, убедился, что все спокойно и ничто не внушает опасений. Затем решив, что излишняя осторожность не повредит, обошел вокруг трактира, проверил, хорошо ли заперты наружные ставни на окнах, и попытался рассмотреть, насколько позволяла темнота, нет ли каких подозрительных следов на земле. Прислушался. Все было тихо и спокойно. Абсолютно спокойно. Тогда он приблизился к безмолвно застывшему на тропинке гандзаку, тронул его за локоть и угрюмо проворчал: - Пошли. Стучать в дверь пришлось долго. Впрочем, дело ясное: вместо того, чтобы дать Карсидару выспаться, Сол наверняка до сих пор торчит у него в комнате и донимает просьбами поведать "ну вот хотя бы еще одну историю, ну самую последнюю, ну самую-самую..." Пеменхат слабо улыбнулся - то ли просто так, то ли потому, что в памяти встали туманные отголоски воспоминаний о собственном нелегком детстве, - вновь ударил в дверь и оглушительно гаркнул: - Открой, Сол! Заснул ты там, что ли? Отворяй немедля! - Кто такой Сол? - спросил стоявший сзади Читрадрива. - Мальчишка. Служит у меня. Сирота. Пеменхат еще раз саданул в дверь. Тут он подумал, что всего несколько часов назад точно так же к ним стучался Карсидар, а они втроем как раз садились ужинать. Мог ли он тогда представить, что нелегкая понесет его в гандзерию и что к исходу ночи он притащит в свое заведение этого колдуна... Да еще такого странного - гандзака, на гандзака никак не похожего. - Идет он, твой Сол, - отозвался Читрадрива, когда Пеменхат замахнулся для очередного удара. Действительно, внутри дома послышались шаги, постепенно приблизившиеся к двери. Наконец прозвучал тихий голос: - Кто?.. - Да я же, я! - с нетерпением проговорил Пеменхат. - Хозяина не узнал, что ли? Внутри послышалась возня, раздались глухие звуки отодвигаемых засовов и снимаемых крепей. Наконец, слегка скрипнув петлями ("Надо бы смазать", - отметил про себя Пеменхат), дверь приоткрылась, и из щели донесся тихий шепот мальчишки: - Заходите по очереди. Пропустив вперед Читрадриву, Пеменхат вошел вслед за ним. - А где же... - начал было он, но осекся, поймав предостерегающий взгляд мальчишки. Едва различимая тень метнулась по лестнице вверх. Пеменхат немало удивился столь странному поведению гостя и, собрав воедино всю свою любезность, проговорил: - Куда же ты, Карсидар? Я привел... - Кто такой Карсидар?! - слишком громко и чересчур искренне изумился Сол, бросая отчаянные взгляды на хозяина и тут же стреляя глазами в сторону Читрадривы. - Никакого Карсидара здесь нет. Да и не было никогда. Что с вами, господин? Пеменхат вконец опешил. А мальчишка тем временем проделывал со своим лицом совершенно невозможную вещь: в то время, как обращенная к Читрадриве сторона оставалась вежливо-угодливо-невозмутимой, на другой половине лица бешено заплясал уголок рта и дико завертелся серый глаз. Пеменхат уже хотел схватить Сола за шиворот и, хорошенько встряхнув его, потребовать объяснений, как вдруг Читрадрива весело расхохотался и произнес: - Успокойся, почтенный хозяин. Все дело в моей внешности. С досады Пеменхат хлопнул себя по лбу, явственно вспомнив собственное удивление, которое он испытал при встрече с полукровкой, и поспешно заговорил: - Эй, Карсидар! Неужели ты считаешь, что я способен привести с собой толпу шпионов герцога Торренкульского? За кого ты меня принимаешь?! И не совестно тебе... - А кому какая разница, что я считаю, - донесся с лестницы злой голос. Пеменхат посмотрел туда и увидел спускающегося по ступеням Карсидара. В правой руке он сжимал меч, левую вытянул, целясь в Читрадриву. Будучи знакомым с устройством рукавного арбалета, Пеменхат хотел было потребовать, чтобы Карсидар немедленно вложил меч в ножны и (ради всех богов!) опустил свободную руку, а то мало ли что может случиться, вдруг сдерживающая пружину защелка соскочит... - В лучшем для тебя случае я считаю, что ты на старость ослеп и поглупел, - продолжил Карсидар, не дав Пеменхату произнести ни слова. - И принял