- На пристройке башенка была, - вставил слово Читрадрива. - А молния всегда в высокое место бьет - в деревья и в дома. Остромир глянул исподлобья на Михайла, проворчал: - Ишь, и этот лопотать по-нашему выучился! Оба они одного поля ягоды. - После чего обратился к гандзаку: - Ты не суйся в наш разговор, а то не посмотрю на ваше колдовское звание и допрошу обоих, как полагается! Живо мне все выложите. "А ты не пугай", - хотел ответить ему Карсидар, но был остановлен Читрадривой, который мысленно велел ему не раздражать лишний раз тысяцкого. Видя, что гости не вступают в препирательство, Остромир немного смягчился и продолжал: - Зря вы так поступили с церквой наших любимых святых. Слух о том докатился уже до самого митрополита... - Святые - это ваши боги? - все-таки не выдержал Карсидар. Тысяцкий издал то ли вздох разочарования, то ли стон. - Поганцы они оба, и Хорсадар, и Дрив, - заметил Ипатий. А Михайло пояснил, как умел: - Бог у нас один, и Он есть Господь Иисус Христос, как учит Евангелие. А святой - это человек, который ходил в Боге и поступал по Его заветам. Наибольшие из наших святых - это Борис и Глеб, княжичи, сыновья Володимира Великого. Были они схоронены в этой самой церкве, которую ты, поганый колдун Хорсадар, молнией разбил. "Ты что-нибудь понял?" - мысленно спросил Карсидар. "То же самое, что у нас, - отозвался Читрадрива. - Русичи считают, что бог у них один, а на самом деле богов этих много. Как и наши боги, Борис и Глеб жили с ними, даже были детьми их правителя. Однако не стоит заострять на этом внимания. Видишь, тысяцкий крайне мрачен. Определенно, случилось что-то нехорошее". А вслух сказал: - Вот ты постоянно твердишь, что мой товарищ ударил молнией в церкву. Но с чего ты взял, будто мы можем повелевать грозой? Нам это непонятно. - Михайло? - обратился Остромир к сотнику. - Да как не думать! - воскликнул тот. - Как не думать. Не было вас в Вышгороде - не было грозы зимой, не били молнии в церкву. - Никогда-никогда? - спросил Читрадрива хитро прищурившись. Видимо, несмотря на чуткость Михайла он все же потихоньку копался в его мыслях. - Ну, по крайней мере, не на моей памяти, - признался сотник отворачиваясь. - Но вы явились сюда, и такое случилось. А тут еще, когда мы нашли Хорсадара... - Михайло на миг запнулся. Была в этой паузе какая-то странность, недосказанность. - Как же тут не заподозрить! - А что случилось, когда вы нашли Карсидара? - спросил Читрадрива. По голосу чувствовалось, как он напрягся. - Нешто ты не знаешь? - недоверчиво спросил сотник. - Чай, не глухой и не слепой, рядом был... - Тоже ведь гром был да молния, - не вытерпел Ипатий. - Ну!.. - предостерегающе одернул его сотник, но было поздно. Карсидар наконец догадался, в чем дело, и так и замер, разинув от изумления рот. Перед его взором колебалось неясное видение: в нижней части крутого горного склона зияет отверстие пещеры, из неестественно- черных недр которой время от времени вырывается приглушенный рокот, похожий то ли на шум обвала, то ли на отдаленный раскат грома; а в глубине провала вспыхивают и тут же гаснут лиловые отблески. "Гром и молния!" - едва не выкрикнул он. "Да, гром и молния, - подтвердил Читрадрива. - Они были в чпасти драконач. И русичи видели эти знаки ночью при нашем появлении здесь. Значит, они были рядом с выходом. А когда ты попытался определить это место, вновь появились молнии. Не знаю, в чем тут дело, но это явно неспроста". - Мы оба были в беспамятстве, - просто сказал гандзак. - Иначе Карсидар, который позже сжег татар, не позволил бы им себя захватить. Да и я, уж поверьте, не стал бы отсиживаться в кустах. - А что, ты тоже?.. - осторожно поинтересовался тысяцкий, воздержавшись, впрочем, от того, чтобы добавить "колдун". - Я бы попытался помочь другу, - сказал Читрадрива, избегая прямого ответа на вопрос Остромира. - Но я не знал, что он нуждается в помощи. Поэтому расскажите, что вы видели и слышали. Ипатий хмыкнул. Михайло слегка выдвинул из ножен меч, сунул его обратно, вопросительно посмотрел на тысяцкого, который задумчиво разглядывал сцену пира, нарисованную на противоположной стене гридницы. - Ладно, древлянский колдун, расскажу. Хоть вы с Хорсадаром порядочные лжецы... "Слышишь?" - укоризненно подумал Читрадрива, заставив Карсидара покраснеть. - Так вот, слушай. Подступил к Киеву Менке, один из татарских ханов. Начал предлагать нам поддаться. Ясное дело, эти собаки замышлять доброго не могут, пощады от них не жди, даже пленных они не милуют. Вот наш князь Михайло Всеволодович велел нам подглядеть... При упоминании имени князя голос сотника странно дрогнул, что не ускользнуло от внимания Читрадривы. Карсидар же не заметил этого, его интересовало другое. - Кто такой Менке? - спросил он. Тут случилось неожиданное. Остромир вскочил, несколько раз прошелся около своего стула и со стоном убежал в дальний угол гридницы. - Менке, то большая собака, - шепотом сообщил Михайло. - Шелудивый пес, безбожный хищник, почти как Буняка. Карсидару очень хотелось спросить, кто же в таком случае Буняка, но, чтобы не отвлекать рассказчика, он осторожно заглянул в его мысли. Впрочем, в голове Михайла вертелось загадочное слово "половец" да образ полудикого чудовища. - Этот Менке дрался с нашими на Калке шестнадцать годов тому, - продолжал сотник. - Знаменитая была сеча! Мы бы порубали татар, да только половцы, которые тогда были с нами заодно, кинулись бежать и наскочили на наших воев. Как нарочно! Смешалось тут все, татарские собаки осмелели, в лютых волков превратились. Много наших у той речки полегло, ой, много!.. Один Мстислав Романович - царствие ему небесное, храбрый был князь, - на каменном холме за возами от этих шелудивых оборонился да сдался на милость степовика Плоскини... - Постой, постой, - прервал его Карсидар, окончательно запутавшийся во врагах и союзниках, в названиях народов и чуждых именах. - Скажи хотя бы, кто этот Плоскиня. - Из наших он, степовой русич. Эх вы, а еще говорите, что древляне! - с горечью сказал Михайло. - Ничего-то вы не ведаете. Так вот, этот степовой русич Плоскиня был заодно с татарами. Он из степи, татарские псы оттуда же. В общем, присягнул он им, ясно? Мстислав и решил сдаться ему. Все же православный христианин, а не безбожник. Только окаянный Плоскиня решил, что присяга собаке крепче рода-племени (так его татарва застращала!), и выдал Мстислава с воями поганцам проклятым! Вот те и связали их, положили под доски, сели сверху трапезничать в честь победы, а потом проехались по доскам возами. И Мстислава Романовича, а заразом с ним и младших князей, под досками задушили. Карсидар вспомнил, что Менке видел в мыслях эту самую картину. Припомнил он также, как подходил к нему человек, внешне похожий на русичей. - Знаешь, Михайло, а ведь я видел в татарском лагере вашего, - сказал он, содрогаясь от отвращения. - Не наш то был, а степовик, - уточнил сотник. - И окаянный пес Менке был шестнадцать лет тому у Калки. И Остромиров брат... - последнюю фразу он произнес едва слышным шепотом. Карсидар и Читрадрива переглянулись. - Порубали-то воев Мстиславовых, когда князей задавили, - тихо продолжал Михайло. - И брата нашего Остромира также. В его доме-то вы живете, в братнем наследии. Вот когда князь прослышал, что Менке подступил к Киеву, да наказал Остромиру выведать, что и как, тот и поклялся страшной клятвой, что жив не будет, а доберется до этого пузатого татарина и самолично вспорет ему брюхо. А ты, Хорсадар, его опередил. Не дал отомстить, клятву исполнить. Так что не спрашивай у Остромира, кто такой Менке. Сказав это, сотник выразительно посмотрел на Карсидара. - Но что же вы видели ночью в степи? - Читрадрива решил вернуть разговор в прежнее русло. - Так я и говорю. Переправились мы на левый берег, двинулись к лагерю. Больно близко подходить опасно, но что поделаешь! Остромир наказывал вслед за князем: "Глядите, ребятушки, хорошенько. Мне этого Менке хоть из-под земли достать надо". В общем, оставили мы коней на попечение Сбышатки - это чернявенький такой, помните? - да и пошли поближе. Ночь темная, хоть глаз выколи. Только вдруг неподалеку ка-ак загрохочет да ка-ак сверкнет! И где-то подальше тоже блеснуло синим, только уже без грома. - И ничего не синим, а лиловым, - вставил Ипатий, внимательно прислушивавшийся к разговору сотника с гостями. - Может и лиловым, врать не буду, - неуверенно согласился Михайло. - Кой у кого глаза помоложе моих. В поле темно было, а тут сослепу... В общем, перепугались мы, к земле приникли. И надо же - мимо татары шмыгнули. Видать, тоже решили поглядеть на чудной сполох. Но пронеслись они чисто возле нас! Чуток левее взяли бы - и всем нам голов не сносить, потому как было их втрое больше нас. - К коням вернулись ни живы ни мертвы, - добавил Ипатий, обращаясь к Читрадриве. - Тут как раз лагерь татарский загорелся, а потом и степь. Мы пошли поглядеть, что там и как. И нашли Хорсадара, а за ним тебя. Гандзак принялся уточнять детали: как блестело в отдалении, точно ли не было там грома, да почему русичи не разделились и не пошли глядеть на второй сполох. Ясно было, что он ищет любые зацепки, чтобы поточнее определить место выхода из пещеры. А Карсидар, во многом неожиданно для себя, утратил к этому интерес. Прежде всего, он был мастером; профессиональные навыки въелись в его плоть и кровь весьма основательно, и теперь он чувствовал: на русичей надвигается большая беда - а раз есть беда, есть и работа для наемника. В свое время король Орфетанский, под угрозой мятежа и перед лицом нашествия дикарей, объявил всеобщее примирение, и Карсидар участвовал в битве на берегах Озера Десяти Дев. Теперь что-то похожее намечалось и здесь... Ну, и дурак же он! Дубина настоящая. Мог бы сообразить, что раз мальчишкой удирал от "могучих солдат", на выходе из пещеры его ждет все та же война, а отнюдь не мирная жизнь, что и здесь может быть высокий спрос на людей его звания. Попал, что называется, из огня да в полымя, и Читрадриву с собой прихватил. Хорошо хоть Сол остался... Или нет?! Куда же он запропастился, в самом деле?.. - А третьей вспышки не было? - спросил Карсидар рассеянно. "Это ты насчет мальчика? - понял Читрадрива. - Вряд ли. Ночь была темная, свет видно хорошо. Они бы не проморгали". - Третьей? - Ипатий ненадолго задумался. - Нет. Пожалуй, не было. А что? Значит, Сол не попал сюда. От этого Карсидару сделалось грустно, и он поспешил переменить тему разговора, спросив: - А что князь? Ведь вы в столицу ездили, в Киев. Михайло, который рассказывал Читрадриве что-то насчет расплавившегося оружия, поперхнулся на полуслове. Ипатий издал звук, похожий на протяжное "а-а-э-э". - А бросил нас князь! - неожиданно весело сказал Остромир, выходя из самого дальнего угла гридницы к остальным. - Бросил, распрекрасный! Читрадрива и Карсидар переглянулись, пораженные столь необычным известием. - То есть как это бросил? - переспросил Карсидар. Услышанное просто не укладывалось в голове, противоречило всем его представлениям об ответственности правителя за жизнь подданных и судьбу своего государства. "Вот! - послал ему мысль Читрадрива. - Вот что случилось в столице. Ясно? Это и есть дурное известие". - Стой, Остромир, зачем?.. - попробовал остановить тысяцкого Михайло, но тот, не слушая подчиненного, продолжил со все нарастающим раздражением: - Как бросил? А просто! Князь Данило Романович вышиб его из Галича, а сынок его, Ростислав Михайлыч, высватал себе угорскую королевну да и поехал к ней. А между тем татары его вотчину, Чернигов то есть, спалили - Мстислав Глебович города не удержал. Вот наш Михайло Всеволодович и подумал: чего в Киеве татар дожидаться? - взял и драпанул в Угорщину вслед за сыном! Тьфу!!! Остромир звучно плюнул на пол, подбежал к своему стулу, плюхнулся на него и, обращаясь к потолку, взмолился: - Господи Исусе Христе, за что Ты караешь Русь так немилосердно?! Почто не даешь нам князя толкового, который в годину тяжких бедствий пекся бы не только о своей выгоде, но и о подданных?! Чем мы тебя прогневали? Чем, Господи-и-и?.. - А вы... без князя не можете оборониться? - без всякой задней мысли спросил Карсидар. Если честно, он не понимал, почему так отчаиваются эти люди. Как истинный мастер, Карсидар привык действовать в одиночку и рассчитывать только на себя. Какой командир? Карсидар сам себе и командир, и подчиненный. Сам за себя в ответе перед собой же. - Без князя?! Казалось, Остромир готов был испепелить презрительным взглядом наглого выскочку, и от более бурного проявления эмоций его сдерживало лишь осознание того, что Карсидар может испепелить весь городок на самом деле, а не в воображении. - Эй, Михайло, а они все же смахивают на древлян, - чуток поостыв, сказал тысяцкий насмешливо. - У древлян никогда не бывало своего толкового князя, оттого мы и верховодим над ними. - Князь - это святое, - поддакнул Ипатий. "Как и святые княжеские сыновья", - ввернул Читрадрива ехидную мыслишку. - Нам бы хоть какого князя, - подытожил Михайло, - лишь бы согласился править нами и оборонять Русь от татар. - Так уж и любого? - немедленно запротестовал Остромир. - Самые лучшие князья - Мономаховичи! - Да где ж ты возьмешь Мономаховичей? Кто из них к нам сунется? - возразил Михайло. - Ярослав вон был, да весь вышел. Умчал в свою Суздаль, как только прознал, что место в вотчине освободилось. - А Михайло Всеволодович этот... который в Угорщину подался... он Мономахович или как? - поинтересовался Карсидар со всей возможной осторожностью. Он понял, сколь болезненно переживают эти люди предательство правителя, поэтому старался не раздражать их. На этот раз Остромир воздержался от скептического замечания насчет поразительной неосведомленности древлян и устало разъяснил: - Он сын Всеволода Чермного и происходит из черниговской династии. Чужак он, потому и бросил Киев татарам на потраву. - А Ярослав Всеволодович урожденный киевский князь, что ли? Новгородец он, бросил нас и ушел преспокойно в Суздаль, в вотчину свою, - с грустью проговорил Михайло и докончил: - Даром что Мономахович... Значит, нужно не одно только родословие. Надо, чтобы князь не чужак нам был. - Новгородец, новгородец... - Остромир потянул ворот рубахи, словно тот душил его. - Сделали предложение молодому новгородскому князю Александру Ярославовичу, чего же он медлит? - Поехали послы, - сдержанно молвил Михайло. - Да только не близко Новгород, вот и не слыхать пока ничего. Но, надеюсь, скоро услышим. - Дай-то Бог, - тихо проговорил Ипатий. - Говорят, Александр Новгородский хоть молод, да смышлен. Карсидар, между тем, послал Читрадриве мысль: "Ну как, видел ли ты что-нибудь подобное?! Насколько я понял, никто не хочет занимать престол в столице государства. Просто поразительно!" "Ничего удивительного здесь как раз нет, - возразил гандзак. - Все панически боятся татар, с которыми ты так лихо расправился. И из трусости предпочитают бежать в провинцию. Поэтому я и говорил тебе: подумай насчет службы у князя, не пожалеешь. Ведь если ты поможешь совладать с татарами..." Карсидару действительно начинала нравиться эта идея. Плосколицых он люто возненавидел, русичи его побаиваются. Почему бы, в таком случае, не попробовать? Его и в самом деле зауважают еще больше. Подумав так, Карсидар решил обратить внимание спорщиков на то, о чем они успели позабыть. - Погодите. Что же получается? Кто сейчас князь? - спросил Карсидар. - К кому вы ездили и к кому нас повезете? - Князя в Киеве пока нет, - со вздохом сказал Остромир. - Был Михайло Всеволодович, да уехал в Угорщину. Надеемся, у нас будет в скором времени князь Александр, к нему вас и приведем. - А пока переезд в столицу откладывается? - не очень уверенно сказал Читрадрива. И едва Карсидар подумал, что гандзак продолжает потихоньку копаться не только в его мыслях, но и в мыслях русичей, сотник Михайло ответил: - Нет. - Нет? - удивился Карсидар. - Но раз сейчас нет князя... - Зато есть митрополит Иосиф, - как бы невзначай произнес тысяцкий. - Как я уже сказал, до него дошел слух об учиненном тобой, Хорсадар, безобразном деянии. Мало того, что церкве Бориса и Глеба досталось от Андрея Юрьевича... - Подождите, а это кто такой?! - едва ли не завопил Карсидар. - Так, сынок Юрия Мономаховича. Он умыкнул из этой церквы икону Божьей Матери и увез в свою Суздаль, - зло сказал Остромир, а Ипатий проворчал: - Церковный тать!.. - Он не только это украл, не забывай, - строго молвил тысяцкий. - Но дело не в Андрее. Теперь вы причинили церкве наших святых еще больший урон, самозванные древляне. - Вот митрополит и хочет взглянуть своими глазами на дар, посланный нам поганцем Хорсом, - добавил Михайло. - А потому мы завтра же на рассвете едем в Киев. И если в ближайшее время какой-нибудь князь не возьмет киевский стол в свои руки, митрополит уж решит, как с вами поступить. Глава IV. СВЯТО МЕСТО ПУСТО НЕ БЫВАЕТ - Вот он, Киев наш, - мрачное лицо Остромира преобразилось, морщины на лбу разгладились, а в голосе почувствовалась затаенная гордость. Они переправились через Почайну и узенькими улочками предместья направились к менее широкой Глыбочице. Огромный верхний город надвигался на них. Создавалось впечатление, что неизвестный сеятель щедрой горстью рассыпал по исчерченной реками равнине маленькие деревянные домики бедноты, а из этого посева поднялись величественные всходы - расположившиеся на горе златоверхие церкви и дома местной знати, обнесенные высокими стенами с башенками и воротами. - Да, красиво, - сдержанно согласился Карсидар. Слов нет, картина будто выросшего из земли города производила впечатление, тем более при взгляде из предместья. Но опытный глаз профессионального наемника, наряду с выгодным положением крепости, не мог не подметить один недостаток, присущий, впрочем, всем городам подобного типа - деревянные домишки окраины, как нарочно, слишком тесно прилепились друг к дружке, и устроить в таком месте грандиозный пожар не составляет никакого труда. А если бы ветер соответствующей силы подул в сторону горы, искры могло бы занести даже туда... - Красиво? Хе! И это все, что ты можешь сказать?! - возмутился Михайло. - Эх, Хорсадар, да ведь в целом свете не сыскать города лучше нашего Киева! И с видом полнейшего разочарования махнул рукой: дескать, что с него взять, с этого поганца чужеземного... - Интересно, помилуют ли за красоту ваш город татары? - спросил Читрадрива, которому хвастовство сотника почему-то действовало на нервы. Михайло метнул на него сердитый взгляд, но ничего не ответил. Дальше ехали молча. Каждый был занят своими мыслями, большей частью невеселыми. Карсидар поплотнее запахнул полы теплого мехового кафтана, который вместе с шапкой выдал ему на дорогу тысяцкий. Ух, и похолодало же! За неделю, проведенную в Вышгороде, около берегов Днепра намерз порядочный лед. Почайна застыла уже до половины, а лежащая впереди Глыбочица и вовсе стала. Если так пойдет дальше, под ледяным панцирем окажутся все реки и перестанут защищать от дикарей этот прекрасный город! Наоборот, из препятствия они превратятся в удобное для переправы место. Тогда и обороняться будет гораздо труднее... Через Глыбочицу переехали прямо по льду, минуя лежавший немного в стороне мост, и направились к дороге, которая вела к юго-западной стороне крепости. Дальше шел подъем. Карсидару пришлось быть предельно внимательным. У остальных лошадей на подковах были шипы, и они шли по обледеневшему, местами крутому склону без особого труда, в то время как Ристо время от времени спотыкался. Читрадриве было легко - ему Остромир выделил лошадь со своей конюшни... Когда отряд был на полпути к воротам, от них отделилась маленькая фигурка и устремилась к всадникам. Русичи стали внимательно приглядываться к бегущему. - Василько, что ли? - ни к кому конкретно не обращаясь произнес ехавший впереди Ипатий. - Вроде как Василько, - согласился сотник. - Видать, что-то случилось... Он с сожалением оглянулся на Карсидара и слегка насмешливо сказал: - Эх, древлянская твоя душа! Кабы ты догадался коня подковать как следует, сейчас бы мы наподдали и узнали быстро, в чем дело, а так... Тут Михайло нетерпеливо крякнул и стегнул лошадь концом уздечки. Он бы и ускакал вперед других, но был остановлен строгим окриком тысяцкого: - Куды-ы?! - Так поеду узнать... - сотник придержал свою пегую так же резко, как перед тем пустил вскачь. - А ну не балуй! - приказал Остромир, который, наверное, не хотел, чтобы подчиненный получил известие раньше него. На это Михайло ничего не ответил, а занял прежнее место в кавалькаде. К счастью, ждать пришлось недолго. Несмотря на гололед, парнишка несся под гору со всех ног, хоть и рисковал поскользнуться и свернуть себе шею. - Ну, Василько, чего там? - крикнул нетерпеливый Михайло, едва вестовой приблизился к ним на достаточное расстояние. - Остромир! Михайло! Князь у нас!.. - срывая голос, радостно завопил тот. - Да ты что?! - как один человек изумились русичи, а потом беспорядочно посыпались вопросы: - Кто? - Когда? - Откуда? - Уж не Александр ли Ярославович откликнулся? - Аль Михайло Всеволодович одумался и вернулся с полдороги? - Не-а... Разогнавшийся подросток попробовал затормозить, на бегу схватился за стремя сотниковой лошади, едва не грохнулся наземь, но все же сумел удержаться на ногах. Из-под серой войлочной шапки по раскрасневшемуся лицу Васильки градом катился пот, он задыхался и даже пару раз начинал покашливать. - Князь... новый. Ростислав Мстиславыч. Вопреки ожиданиям Карсидара, это сообщение было встречено без особого энтузиазма. Русичи на некоторое время призадумались, а парнишка тем временем имел возможность отдышаться. Чем-то он напоминал Карсидару Сола - то ли повадками, то ли изумленно-ищущим выражением глаз, - хотя был постарше и внешность имел совершенно другую. Да и говорил на чужом языке... Эх, все-то здесь чужое! - Так когда? - спросил Остромир, вышедший из состояния задумчивости раньше других. - Вчерась, аккурат после обеда, - проговорил Василько, уже почти отдышавшийся. - А чего нас не известили? - Михайло посмотрел на подростка так, будто именно он был виноват в этом, а не более старшие сотниковы слуги. - Хотели, да ведь сегодня вас ожидали в Киев. - Василько сплюнул под ноги, с шумом вдохнул-выдохнул и, окончательно успокоившись, продолжал: - Вот нас и выставили на всех воротах, через которые вы могли проехать. Меня на Подольские ткнули, - сообщил он, хоть это и так было яснее ясного. - А-а-а... что Александр Новгородский? - без особой надежды спросил Остромир. - Все уже, все! Есть у нас князь, и довольно об этом, довольно, - как-то слишком быстро заговорил сотник и добавил скороговоркой: - Свято место пусто не бывает. - А этот Ростислав из Мономаховичей? - осторожно спросил Читрадрива, который, в отличие от Карсидара, уловил разочарование русичей. - Из Мономаховичей, из Мономаховичей, - проворчал Ипатий. - Через другого Ростислава Мстиславыча, прадеда его. У того Мономах дедом был. - Ну, так что же вам еще надо? - по-прежнему тихо и осторожно продолжал Читрадрива. - Сам ведь говорил в Вышгороде, что вам бы хоть какого князя... - То я говорил, - возразил Михайло. - А что лучшие князья - Мономаховичи... - Я сказал. И от слов своих не отрекусь, как не отрекался никогда, - молвил Остромир. - И теперь скажу, что лучшие князья - это Мономаховичи. "Они явно недовольны, как ни пробуют увильнуть от ответа", - почувствовал Карсидар мысль Читрадривы. - Ну, объявился у вас князь, к тому же Мономахович. Что же тогда...- начал Читрадрива, но Остромир прервал его самым бесцеремонным образом: - А кто тебе сказал, что мы недовольны? Князь есть, и слава Богу. Наоборот даже, - тысяцкий старался выглядеть веселым, и это ему почти удавалось. - Эй, малый, есть у тебя еще что для нас? - А как же! - Василько улыбнулся открыто и доброжелательно. - Князь ждет вас вместе с... Тут улыбка сползла с его лица. Василько посмотрел сначала на Читрадриву, затем перевел взгляд на Карсидара, да так и остался стоять с разинутым ртом, видимо, не зная, обидятся ли они, если во всеуслышанье назвать их колдунами. - Добро, - подытожил Остромир, чтобы как-то замять неловкость. - Итак, едем через Копырев, как и собирались, но ко мне на двор, а не к митрополиту... Да, малый, - обратился он к Васильку. - Митрополит у князя будет, или к нему особо завернуть? - Митрополит? - паренек вздрогнул, словно очнувшись ото сна. - Ага, ага, сказывали, у князя будет. - Тогда сыпь к Западным воротам... Небось, там нас ждали? - Там, там, - подтвердил Василько. - И на других, что в Городе Володимировом... - Вот и ладно. Скажи, что мы приехали, пусть возвращается, кто там стоит. А на другие Подольские я сам гонца пошлю. Паренек припустил в гору, изредка оглядываясь. "Испугался он колдунов, ох, как испугался!" - мысленно произнес Читрадрива. - Ну, довольно стоять. Князь ждет. Н-но! Остромир тронул поводья, его конь двинулся вперед. За ним последовали остальные. - Ко мне поедем, - рассудительно сказал тысяцкий. - Вас поначалу надо в порядок привести. Не то скинешь кафтан, а у вас с Дривом одежа некудышняя. Тем паче князь новый, к чему позориться? - Не мешало бы передохнуть с дороги, - вежливо согласился Читрадрива и в мыслях похвалил гостеприимство русичей. Народу на улицах в части города, называемой Копыревым, было значительно больше, чем в оставшемся внизу предместье. После того, как они миновали ворота и, провожаемые хмурыми взглядами стражей, поехали по широкой улице, Карсидар обратил внимание, что в переулках толпятся зеваки. Да и из домиков, и со дворов за ними следили. "Василько, небось, наболтал, что тысяцкий колдунов везет", - с неудовольствием подумал Карсидар, которому не нравилось, когда на него обращают слишком пристальное внимание. "И без Василька слухи расползаются, - мысленно отозвался Читрадрива. - Здесь уже прекрасно знают, что ты в церкву молнией попал, поэтому..." Тут гандзак вздрогнул, и его лицо сделалось таким сосредоточенным, точно он пытался услышать скрипение лапок и крылышек умывающейся мухи. "Что случилось?" - немедленно насторожился Карсидар. "Да услышал кое-что любопытное... Кто-то сказал... - Читрадрива завертел головой, затем успокоился и возразил сам себе: - Нет, почудилось. Просто народ шумит". Людей действительно прибавлялось с каждым кварталом. За внутренними воротами в районе, называемом Новым Городом, народу оказалось еще больше. А на дворе у Остромира вообще собралась целая толпа. Всадники спешивались нарочито медленно, словно не замечая устремленных на них любопытных взглядов. Толпа заволновалась, слегка отступила... Как вдруг атмосфера мнимого спокойствия и деловитости вмиг была развеяна неожиданно строгим окриком Михайла: - Милка?! А ты что тут делаешь? Все взоры тотчас обратились на оказавшуюся впереди других зеленоглазую девушку, одетую довольно богато и не без некоторого кокетства нарумянившую пухленькие щечки. - Да я, татонько... - Татонько?! Ах ты!.. - лицо сотника налилось кровью, он невесть почему разозлился и, потрясая огромным кулачищем с судорожно сжатой в нем плеткой, завопил: - А ну марш домой! Я тебе!.. Взрыв всеобщего хохота заглушил окончание фразы. Втянув голову в плечи, девушка юркнула в толпу; за ее спиной, точно лисий хвост, вильнула тугая рыжеватая коса. Михайло продолжал вполголоса ругаться, Остромир же обратился к толпе: - И вам неча тут делать. Идите каждый своей дорогой. Обсуждая на все лады происшедшее, люди стали понемногу расходиться. Вскоре во дворе остались лишь слуги. "А ведь боится Михайло за дочку, - подумал Читрадрива. - Переживает, как бы колдуны проклятые на девку порчу не навели". "В таком случае, мне надо было прежде всего околдовать самого Михайла, - заметил Карсидар. - Ведь я мог бы..." "За себя он пусть не совсем, но уверен, а вот за дочь боится", - возразил Читрадрива. Как всегда, с ним трудно было не согласиться. Милка, видать, в невестах ходит, а тут является проклятый чародей и наводит порчу... Действительно, кошмар! - Ну что ж, Хорсадар, Дрив, добро пожаловать в мой дом, - сказал Остромир, глядя то на одного, то на другого и раздумывая, кланяться ли колдунам, или нечестивцы обойдутся и без этого приветствия. - Благодарствуем, - ответил Читрадрива, подражая принятой здесь манере разговора. Тысяцкий покосился на него с изумлением, покачал головой, хмыкнул, видимо, оценив старания чужеземца, и сказал: - Тогда давайте-ка в баньку. Я уж наказал истопить. Попариться с дороги - первое дело. И удовлетворенно потер руки. Карсидар не совсем понял, что такое "банька", на всякий случай переспросил Читрадриву: "Это место, где моются?" - и, получив утвердительный ответ, призадумался. Выходит, ему придется снимать верхнюю одежду, тем более, что Остромир хочет дать им новую. Как же тогда быть с его тайным оружием - рукавным арбалетом? "Чего ты мучаешься, шлинасехэ? С твоими теперешними способностями никакой рукавный арбалет не нужен. У тебя там всего-навсего три стрелы, ими ты можешь убить троих..." "Нет, одна осталась. Две я извел на татар, а коротких стрел здесь, кажется, не делают, да и арбалетов я у русичей что-то не видел". "Тем более - одна стрела, один враг. Что это по сравнению с отрядом татар, которых ты уничтожил в считанные минуты! Перестань мелочиться. Принцу такие колебания не к лицу". Карсидар угрюмо вздохнул. Ничего не попишешь, придется отдавать русичам бесценное потайное оружие, не раз выручавшее своего владельца. Оставалось решить, кому именно доверить арбалет. В конце концов, улучив удобный момент, Карсидар подозвал Михайла, отвел его в сторонку и прошептал: - Вот что. Есть у меня одна вещь, которую нужно сохранить. Распахнув кафтан и расстегнув пуговицы куртки, он продемонстрировал арбалет, как когда-то Пеменхату. Карсидар опасался, что сотник попросит его показать, как действует оружие, и тогда про него узнают остальные. Вопреки всем опасениям, Михайло не пожелал увидеть арбалет в действии. Он вообще отнесся к "колдовскому" приспособлению и к просьбе Карсидара с необычайным почтением, поклялся своим богом сохранить все в тайне, отвел его в небольшой хозяйственный сарайчик, принял там предварительно разряженный арбалет, завернул в какую-то тряпку, с благоговением передал одному из своих слуг, оставшихся на Остромировом дворе, и что-то зашептал ему на ухо. Тот кивнул и со значительным видом удалился. А к ним уже направлялся сам тысяцкий. - Михайло, Хорсадар! Где вы запропастились? Банька давно готова, а вас не сыскать. Дальше с Карсидаром и Читрадривой происходили очень странные вещи. Когда их, голых, ввели в жарко натопленную полутемную пристройку дома, по полу которой стлался пеленой белесый горячий туман, они решили было, что коварные русичи замышляют какую-то хитроумную каверзу. Лоханей для мытья там не оказалось, раскаленные камни в углу комнатки выглядели весьма и весьма подозрительно, а загадочный вид бородачей, державших связки прутьев с листьями, наводил на мысль о палачах. Но при всем этом ни опытный Читрадрива, ни Карсидар не чувствовали никакой опасности... Действия русичей также заставляли усомниться в чистосердечности их намерений, поскольку они разлеглись на деревянных полках, идущих вдоль стен, и принялись по очереди хлестать друг друга этими подозрительными прутьями. - Эй, древляне, вы что, никогда в бане не парились? - подзадоривал их Михайло, которого Ипатий охаживал по бокам, в перерывах между оханьями и бодрыми выкриками. Остальные только засмеялись. - А вот я пару поддам! - завопил Остромир. Он сорвался со своей полки и плеснул прямо на раскаленные камни ковшик темно-коричневой жидкости, которую зачерпнул из деревянного ведра. Жидкость с шипением испарилась, в воздухе поползли новые клубы ароматного тумана. - Хочешь кваску? - Остромир вновь зачерпнул ковшиком жидкость и протянул Карсидару. - Пей, не робей. Небось, у меня не хуже чем у Хорса? А, Хорсадар? От напитка Карсидар не отказался - жара в пристройке стояла неописуемая, и охладиться не мешало. Жидкость имела приятный сладковато-кисловатый вкус и на удивление быстро притупила чувство голода, появившееся после проделанной дороги. - Вкусно, - сказал он, утирая губы тыльной стороной ладони и протягивая посудину Остромиру. И тут обнаружил, что тысяцкий как-то изумленно рассматривает нижнюю часть его живота. - Так вот ты какой древлянин! - протянул наконец Остромир задумчиво. - Ну что ж... Париться будешь? Копаться в мыслях тысяцкого Карсидар не решился (опыта в подобных делах было маловато, да и неохота, устал он с дороги), понял лишь, что речь идет о неком странном народе. Опять на мгновение возникла надежда: возможно, где-то в этом краю все же обитают колдуны... Но нет, не сейчас! К этому времени Карсидара порядком разморило. А Читрадрива, по характеру более склонный к экспериментам, уже лежал на низкой полке, и один из Остромировых слуг вовсю махал над ним пышной охапкой прутьев. Усталый Карсидар тоже опустился на полку и на всякий случай предупредил слуг: - Только смотрите, с ухом поосторожнее. Ощущения были непередаваемые! Внешне это действительно напоминало легкую форму пытки, особенно обливание студеной водой размятого, распаренного тела. Но после нескольких таких "заходов" думать ни о чем не хотелось. Карсидар всецело исполнился невероятной смесью лени и бодрости. Он впервые почувствовал, как сильно устал за эти дни - и одновременно настроение было превосходным! Все же есть в этих русичах что-то от колдунов... - ...Ну, хватит. Поехали к князю. Как?! Что?! Зачем?! Карсидар очнулся от забытья наяву и увидел себя чисто вымытым, одетым в новую, непривычного покроя одежду, сидящим за длинным столом в одной из комнат дома тысяцкого. За окном уже смеркалось, на столе было еще много напитков и еды, а он почти ни к чему не притронулся... Для чего так спешить? - Не спорь, Хорсадар. Ростислав прислал сказать, что желает видеть вас обоих непременно сегодня. Делать нечего, пришлось вставать из-за стола и в сопровождении слуг идти на конюшню, где дожидался уже оседланный Ристо. Ехать навстречу порошившей мелкой снежной крупой ночи... "Эй, не зевай!" - и, почувствовав как бы легкий толчок изнутри, Карсидар опять встрепенулся. Они следовали по широкому двору к огромному белокаменному дому. Вокруг было полным-полно людей, которых здесь называли гриднями. И все они следили за привезенными колдунами с плохо скрываемым любопытством. Ну, что за проклятие!.. "Не расслабляйся, мой принц. Не знаю, сделали это русичи нарочно или нет, но сейчас мы совсем не готовы оказывать сопротивление. А я чувствую, что без этого не обойдется". Ощущениями Читрадривы, гораздо более опытного в распознавании чужих помыслов, чем Карсидар, нельзя было пренебречь. Пришлось в самом деле встряхнуться, взять себя в руки, прислушаться... И Карсидар немедленно понял: опасения гандзака в самом деле небеспочвенны. Особенно сильная подозрительность исходила от длинноволосых длиннобородых людей в черных, достигавших щиколотки одеждах и таких же черных шапочках разнообразной формы. Это еще кто такие? Солдаты?.. "Нет. Это специальные жрецы местного бога. Нас они ненавидят, потому что считают посланцами... постой, постой... да черных богов зла! Чертей, короче говоря". Карсидар лишь плечами пожал. Ну, какой из него посланец черных богов зла? Он и колдовать толком не умеет. Правда, слава о нем уже гремела - но нельзя сказать, что слава была добрая, хоть он и уничтожил возглавляемый Менке отряд... - Хорсадар! Слышишь меня? - Сотник слегка обернулся и прошептал через плечо: - Ты того... осторожнее с князем. Мне лгал, сам заешь про что, а будешь с князем говорить, так гляди, слова выбирай. Понял? "Смотри, как ты Михайлу понравился! - подумал Читрадрива. - Был бы ему несимпатичен, он бы не стал предупреждать тебя, это уж точно". "При чем здесь симпатия? Просто он видит во мне сильного союзника, и все тут". "Не скажи, не скажи... Если ты в самом деле так силен, как показался, Михайло должен считать, что осторожность тебе ни к чему. Подумаешь, князь со всем войском! Велика важность. А он о тебе заботится. Значит, с одной стороны, не понял всей твоей силы или не поверил в нее до конца. А с другой - заботится о тебе чисто по- человечески. Опекает. А это важно! Это ты со счетов не сбрасывай". "Ладно, учту". Тяжелые, украшенные росписью двери распахнулись перед ними, и гостей ввели в просторную гридницу. Кроме того, что она была гораздо больше имевшейся в вышгородском доме Остромира, в ней находилось много вооруженных людей, рассевшихся на лавках вдоль стен. В дальнем от входа конце, как было здесь заведено, стоял княжеский трон, на котором восседал богато одетый мужчина лет сорока. При первом же взгляде на него бросалось в глаза, что богато украшенный венец как-то криво сидел на плоском, как будто срезанном ударом меча лбу с глубокими залысинами. И еще не очень понравилось Карсидару то, что на более низком по сравнению с троном стуле развалился толстенный жрец с огромным крестом на груди, чья шитая золотом одежда могла бы соперничать богатством с княжеским нарядом. По всей видимости, это был митрополит Иосиф, который, собственно, и вызвал их в столицу. "Ага, вот отчего русичи недовольны новым князем!" - догадался Читрадрива, как всегда, на миг раньше Карсидара. "Ты хочешь сказать, что нечего ждать добра от правителя, у которого жрец в первых советчиках?" - спросил тот. "А что, шлинасехэ, ты от таких правителей много хорошего видел?" - съехидничал гандзак. Между тем они оказались уже перед самым троном. Ростислав переводил скучающий и какой-то безразличный взгляд с Карсидара на Читрадриву и обратно. - Так значит, эти двое и есть колдуны? - после длительной паузы спросил он. - Они самые, - подтвердил Остромир. Михайло, не говоря ни слова, просто кивнул. - Ага-а-а... - князь слегка вздрогнул, словно до него только сейчас дошел истинный смысл всего происходящего, забормотал: - Забавно, забавно. Очень забавно, - и так энергично закивал головой, что венец на его челе стал подпрыгивать. "Это шут какой-то, а не князь, - разочаровано подумал Читрадрива. - Тебе не кажется, что нас обманули?.. Слушай, шлинасехэ, не хочешь ли ты немножко попрактиковаться в слегка углубленном проникновении? Не таком сильном, чтобы твоя личность начала отвергать его, но глубже обычного. Понял? А я буду начеку. Если надо, подстрахую тебя". Терять было нечего, и Карсидар попробовал. Получилось не очень гладко - он едва не свалился на дно сознания Ростислава (что было бы сейчас весьма некстати!), но был вовремя остановлен Читрадривой. Получилось как однажды в горах, когда они искали вход в Ральярг, еще счастливые в своем неведении. В самый последний момент Карсидар успел схватить за руку гандзака, когда тот потерял равновесие и чуть не ухнул в бездну. А сейчас уже Читрадрива спас его - пусть и не от смерти, но от сильной душевной травмы... Как обычно, первый блин получился комом, однако нельзя сказать, что эксперимент полностью провалился. Несмотря на краткость проникновения, друзья убедились: перед ними не подставное лицо, а самый настоящий киевский князь Ростислав Мстиславыч собственной персоной. "Ничег