дывается так удачно, он торжественно, поскольку речь шла об одном из богов, водрузил шапочку на голову. Все заулыбались, одобрительно закивали. Хлопнула входная дверь, в прихожей завозились, и вскоре оттуда величественно выплыл учитель Нахум, больше всего похожий на гриб, поскольку его голову венчала огромная круглая меховая шляпа. Интересно, будет ли старик снимать ее? На улице в таком головном уборе самый лютый мороз не страшен, а вот в жарко протопленном доме... Учитель шляпу не снял, прошел на середину комнаты, остановился перед Читрадривой, поглядел на него, склонив голову набок, и протянул: - Так значит, это и есть наш необычный гость? Заговорили все разом, перебивая друг друга и отчаянно жестикулируя. Из всего этого гвалта Нахум в конце концов понял, что гость действительно "тот самый" и, несмотря на то, что одет, как чужак и не знает, зачем при входе в дом висит мезуза, не только говорит на священном языке, но также улавливает в общих чертах смысл написанного. - Интересно, интересно, - старик пригладил длинные бакенбарды. - И где же ты всему этому выучился? Читрадрива объяснил, что так говорят все анхем, и письменность у них похожая. - Анхем... Странное название, - протянул учитель. - Очень похоже на обыкновенное "мы"... или на анашим - "люди". Не правда ли? Все подтвердили, что так, похоже. - А где вы живете? - В Орфетанском крае и окрестных державах. - Орфетанский край? - удивился Нахум и, теребя пышную пепельно- седую бороду, забормотал: - Орфетанский, Орфетанский... - Может, Офирия? Эпир, - подсказал старый Моше. - Я так сразу и подумал. - Возможно, - пожал плечами Читрадрива. - Ведь так выговаривают чужаки. Вот, например, вас они зовут иудеянами. Я и нашел вас не сразу оттого, что не узнал знакомого слова. - Таким ответом он рассчитывал лишний раз оправдаться в глазах сородичей. - Твоя правда, чужаки искажают наши слова... Ладно, Эпир или не Эпир, а все мы родственники, все Абрахамовы дети, - решил старый учитель. - Итак, гость издалека, мой дом открыт для тебя. Омоем же руки и пойдем обедать. Правду сказать, после позднего, но скудного завтрака в доме сотника перекусить еще раз было нелишним. Тем более, что его вряд ли станут просто кормить, а начнут расспрашивать о родине. Значит, исхитрившись можно будет и самому разузнать то, что его интересует. Обедали одни мужчины, женщины лишь прислуживали. Читрадрива так и не понял, является это правилом, или же на сегодня было сделано исключение ради него. Во всяком случае, сбрасывать со счетов последнюю возможность не следовало. Он осторожно присматривался к этим людям, пользуясь камнем перстня, пытался определить их настроения, а если получится, то и мысли. И очень скоро понял, что присутствующие, в свою очередь, изучают его самым внимательнейшим образом. Скоро он получил наглядное тому подтверждение. На стол в изобилии подавали различные блюда, и учитель Нахум, Моше, Мордехай и Мешулам зорко следили, как и что будет брать гость. Читрадрива понимал, что это своеобразная проверка и, во избежание возможных казусов, сам просил хозяев позаботиться, чтобы его тарелка не пустовала. Видя это, Нахум вдруг спросил: - А не положить ли тебе жареной свинины? Читрадрива узнал слово "хазер" и понял, чей разговор слышал, сидя в порубе. В то же время он почувствовал, как напряглись остальные. Палец с надетым на него перстнем точно онемел, на душе стало как-то неуютно, противно. В общем, дело ясное: жареное свиное мясо - это очередная ловушка. И, судя по повисшему в воздухе напряжению, довольно крупная. Кстати, Данила Романович что-то там говорил о пристрастии Карсидара к свинине. Уплетает за обе щеки, что ли, - и это было отнесено в подтверждение его слов о потере памяти в детстве... "Нет, нельзя же весь обед играть в подозрительность!" - решил Читрадрива, которому все это порядком действовало на нервы. Он и без того постоянно находился в напряжении, сосредоточившись на камне. И вот вспомнив, что орфетанцы осуждают анхем за поедание конины, он с самым невинным видом сказал: - Будешь у нас в гостях, учитель, я тебя вареной кониной попотчую. Все так и покатились со смеху, один Моше спросил серьезно: - А вы в Офирии любите конину? - Как и вы, - парировал Читрадрива, чувствуя, что конину здесь точно не едят. - И все же... - пытался настоять Моше, но учитель не дал ему договорить. - Перестань, Моше, хватит. Разве не видишь, что наш гость пошутил? Конское мясо едят только дикие ордынцы, что движутся сюда с востока, да хранит нас Адонай от беды! - и, воздев руки к потолку, Нахум что-то тихо шепнул. После такой "проверки" атмосфера за столом стала более непринужденной. Читрадрива решил даже, что сюрпризы у хозяев закончились, и можно уже вплотную приступать к осторожным расспросам. Но не тут-то было! Главная неожиданность ждала его впереди - когда обед близился к концу, к учителю пришел еще один иудеянин, которого представили как Шмуля, купца из Вероны. - Вот Верона гораздо ближе к Офирии, чем Киев, - заметил Мешулам. - Так что вы, можно сказать, соседи. На тебе! Надо же было так влипнуть! Ведь Читрадрива не имел ни малейшего понятия насчет того, что это за страна... А Шмуль учтиво раскланивался, всячески извиняясь за опоздание: мол, родственники никак не отпускали. И он искренне обрадовался "почтенному ученому из Эпира", хотя тот лишь любезно кивнул в ответ, сделав вид, что всецело поглощен фаршированной курицей. На самом же деле Читрадрива почувствовал, что нового гостя крайне заинтересовал перстень Карсидара. Он так и пожирал глазами необычный камень, потускневший в рассеянном комнатном свете. Читрадрива обдумывал, как бы поделикатнее начать расспросы. Однако все его планы пошли насмарку. Шмулю принесли воду для омовения рук, подали вино и еду, а Читрадриву попросили сказать тост. Но стоило ему произнести несколько слов, как новый гость перебил его: - Прости, но у тебя совсем не сефардское произношение! - и вслед за тем произнес несколько фраз. - Я ведь предупредил, он понимает лишь священный язык, - сказал учитель Нахум, из чего стало совершенно очевидным, что он намеренно пригласил на обед Шмуля. В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь Читрадривой, который, так и не договорив тост, принялся есть как ни в чем не бывало. Внутренне же он был предельно собран, приготовившись к самому неожиданному повороту событий. Но пока что особых поводов для беспокойства не было. Да, его вновь заподозрили. Ну и что?! До сих пор он не заметил ни малейших признаков того, что иудеяне владеют чем-либо похожим на хайен-эрец или чтение мыслей. А раз так, Читрадрива мог не только предугадать малейшую попытку причинить ему зло, но и мигом обездвижить всех присутствующих. Тем более с камнем... А вот с камнем как раз загвоздочка! Почему Шмуль обратил на него столь пристальное внимание? Это ведь больше, чем простое любопытство. Определенно, он что-то знает про перстень! Эх, сюда бы Карсидара с его умягченной способностью проникать в душу... Внезапно Читрадрива похолодел. Вдруг этот купец может подействовать на него через его же перстень?! Хотя, конечно, вряд ли, но от такой каверзы он не застрахован... - Любезный Читрадрива, - прервал, наконец, молчание учитель Нахум. - Я открыл перед тобой двери своего дома, как того требуют законы любви к соплеменнику. А вот ты продолжаешь хранить какую-то тайну. Скажи, кто ты на самом деле? Да, ты разговариваешь на священном языке и понимаешь наши письмена, но простые языки тебе недоступны. У тебя совершенно чуждое нам имя. Я даже затрудняюсь сказать, какому народу оно принадлежит. - Персиянское, - предположил Мешулам. - Не похоже, - усомнился Мордехай. - Скорее хиндианское, - решил Шмуль. Присутствующие переглянулись, а Моше протянул: "Неужели так издалека..." - Вдобавок ко всему, ты одет, как чужак, и лицом больше напоминаешь чужака... Впрочем, что-то подсказывает мне, что ты действительно имеешь отношение к нашему народу. Итак, Читрадрива, открой нам: кто ты на самом деле? Жаль, что он еще не научился как следует работать с перстнем; его приходилось все время прятать от Карсидара, чтобы тот постепенно забывал о существовании этой вещицы. В противном случае, сейчас Читрадрива мог бы точно знать, что думает о нем каждый из присутствующих. Но что делать, раз он не овладел этим искусством... И Читрадрива принялся выкладывать еще одну версию их странного похода. Она, конечно же, отличалась от того, что он наговорил давеча Даниле Романовичу, и заключалась в следующем. Народ анхем хранил в памяти предание о существовании некой загадочной страны, из которой вышли их предки, и вот он, Читрадрива, решил разыскать ее. Объединившись в целях безопасности с одним чужаком, он направился на юг, но заблудился и... - Почему с чужаком? - спросил подозрительный Мешулам. - Просто было по пути, - ответил Читрадрива сущую правду, поскольку Карсидар действительно направлялся туда же, куда и он. - Но если бы вы ехали из Эпира на юг, то вряд ли попали бы сюда! - воскликнул Шмуль. - Уж я-то знаю... Тут Читрадриве пришлось действовать наверняка, но крайне осторожно. Одно подозрительное слово могло укрепить этих людей в недоверии к гостю. И Читрадрива ответил: - Прежде всего, я не сказал, что живу в Эпире или в Офирии. Я говорил про Орфетанский край. Про Эпир говорил Моше, я лишь сказал "возможно", не так ли? Все согласились с ним, но Мордехай спросил недоуменно: - Тогда где лежит твой Орфетанский край? - Далеко, очень далеко отсюда, - ответил Читрадрива. - А плутать мы начали из-за войны. Мы пошли на юг, уперлись в горы и заблудились. А потом нам преградила путь орда дикарей, о которой здесь упоминали. Поскольку маршрут похода вызвал подозрение, Читрадрива рассчитывал отвлечься от вопроса про него, переключившись на то, что волновало всех. И точно, на удочку попался Шмуль. От него наверняка можно было ожидать неприятностей, поэтому Читрадрива с помощью камня следил, не пытается ли купец поймать его в ловушку. Но подвоха здесь не чувствовалось. - Если я правильно понял, Читрадрива - имя хиндианское. Значит, Орфетанский край лежит далеко на востоке. Я мало знаю про те области, да и никто с ними толком не знаком. Это дикая пустошь. Но там действительно должны быть высокие горы! И поскольку татары идут оттуда, вы в самом деле могли столкнуться с ними, - купец вновь пристально взглянул на перстень. Кажется, он подумал, что людям, носящим на пальцах украшения, с дикарями лучше не сталкиваться. Просветив Читрадриву, Шмуль, таким образом, дал ему путеводную нить. Это было как раз то, что нужно! Теперь стало ясно, о чем следует говорить. - Итак, на юге были непроходимые горы, к которым нас прижимали дикари. Вот мы двинулись на запад. Однако война была повсюду, нам приходилось пробираться, где только можно. Так мы и попали к вам. - То есть, вместо того, чтобы идти на юг, к Земле Обета, вы отклонились на север. Ох и ай! Долгий же у вас был путь... Это уже учитель Нахум сдался и подключился к просвещению гостя, сообщив ему, что прародина иудеян находится на юге. "Все-таки я перехитрил их", - с облегчением подумал Читрадрива. - А что случилось с твоим товарищем? - поинтересовался Моше. - Мы расстались, едва миновала опасность, - просто сказал Читрадрива. - Ведь он чужак. Зачем ему искать вас? Читрадрива мог говорить это, не опасаясь разоблачения. Насколько он понимал Карсидара, тот вряд ли пойдет в гости к иудеянам. Поэтому не стоит и рассказывать про него. И тут Моше высказал еще одно подозрение: - Кстати, ты и сам не слишком похож на нашего. Это Читрадрива запомнил еще с детства! Ощущение неполноценности рожденного от отца-гохи ребенка ему довелось пережить и преодолеть в собственной душе. И вот, все начинается сызнова... Но теперешний Читрадрива, знавший своего настоящего отца, сказал как можно равнодушнее: - Меня родила мать-анха от неизвестного чужака, а я больше похож на отца, чем на мать или ее родичей. И мне никогда не давали забыть, что я наполовину чужак. Оттого-то я и мечтал вернуться в ту страну, откуда вышел мой народ. Он рассчитывал, что последним замечанием обоснует свое желание отправиться в далекий путь. Хотя ход был рискованным: вдруг иудеяне также запрезирают его?.. Как ни странно, присутствующие отнеслись к сообщению на удивление равнодушно. - Однако твоя мать принадлежит к вашему племени? - на всякий случай переспросил Нахум. Читрадрива молча кивнул. - Так чего волноваться?! И при чем здесь отец? - Казалось, старый учитель даже растерялся. - Разве у вас нет закона насчет того, что всякий рожденный нашей женщиной младенец принадлежит к нашему племени? - Хорошо бы, - Читрадрива вздохнул, вспомнив отравленные одиночеством детские годы. - Я вот что думаю, - вмешался Моше. - Почтенный Шмуль находит, что Читрадрива - имя хиндианское. Я кое-что слышал об этой стране... так, сплетни всякие, разговорчики. Одним словом, вздор. Но сами знаете - куда, в какую страну не проникло Абрахамово семя! Вот я и говорю: а вдруг случилось так, что наши смешались с этими хиндианцами? Вот и получилось новое племя. Это предположение вызвало всеобщее возбуждение, и все принялись обсуждать такую возможность. - Кстати, совсем не обязательно с хиндианцами, - отозвался Шмуль и вновь посмотрел на перстень, точно стараясь что-то припомнить. - Позвольте мне высказаться, раз на мои слова ссылается почтенный Моше. Ясное дело, высказаться ему разрешили. Довольный купец кивнул, хлебнул замечательного розового вина, которым угощал всех хозяин, и поведал, что на западном берегу Мореи, в месте, называемом Малым Египтом, обитают люди, у которых встречаются похожие на хиндианские имена. Так вот, это племя еще в незапамятные времена прибыло туда с востока. То есть, как раз оттуда, откуда предположительно явился Читрадрива. - Я то место знаю. Греция служит перевалочным пунктом на пути из Яфы в Венецию, откуда товар идет в Верону. И с людьми теми встречался. Надо сказать, кроме схожести имен с нашим гостем у них мало общего. Но Читрадрива как раз и не похож на своих, ведь так? - Шмуль посмотрел на всех с видом превосходства, точно кто-то ему возражал, а он победил спорщика. - Эти люди смуглы и черноволосы, но они точно не муслмим. В общем, кто их разберет! Я к тому веду, что наши могли смешаться с такими вот людьми и прорасти корнями в далеком краю. Только ведь Адонай (хвала Ему!) никогда не забывает о детях своих, где бы они ни обитали, и вот Он возродил в сердце Читрадривы желание вернуться в Землю Обета. Ну, не прав ли я? Мордехай и Мешулам приняли эту идею с восторгом, зато Нахум и Моше призадумались. - А эти люди, случайно, не колдуны? - осторожно спросил учитель. Все вздрогнули, а у Читрадривы вновь онемел палец. - А вы боитесь колдовства? - осторожно спросил он. Моше назидательно изрек: - Мы не боимся, почтенный гость. Другое дело, что над этими людьми висит проклятье Адоная, и судьба их ужасна. - "Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых, ибо мерзок пред Адонаем всякий, делающий это", - размеренно процитировал учитель. - Вот недавно по Киеву слух прошел, что к князю двух колдунов привели, - сказал задумчиво Моше. - Страшно подумать, что будет с нами, если это так! Не ровен час, Адонай осерчает на нас за то, что такую мерзость в город пустили, и нашлет на всех бич Свой - ордынцев. - Но ведь не вы колдунов привезли, - заметил Читрадрива, предпочитая умолчать, что как раз и является одним из упомянутых "колдунов". - Тем не менее, мы находимся в городе, а значит, тоже в ответе за все творящееся здесь зло, - возразил Мешулам. - Совершенно верно, мой сын, - одобрил его Нахум. - Некоторые безумцы считают, что татары воюют только с чужаками-русами, но я уверен - ордынцы не пощадят и нас. И это притом, что наши есть даже среди них! - В том-то и беда, - Моше безнадежно покачал головой. - В том-то и беда. Если случится неудача, во всем обвинят нас. Так бывало уже не раз. Если какая-то часть чужаков недовольна другой частью и поднимает на нее оружие, почему-то при этом никогда не забывают напасть и на семя Абрахамово. Ох и ай! У нас всегда есть, что взять! - И ты уж прости, почтенный гость, что мы у тебя обо всем подробно допытываемся, - сказал Нахум. - Пойми, ты явился из неизведанных земель, и татарская орда пришла оттуда же. Поговаривают, промеж ними также затесались наши. Не в самом войске, конечно, а в обозе. За войском ведь всегда обоз идет, семьи воинов, переселенцы. Так некоторые умники, - учитель произнес это слово с непередаваемым презрением, - некоторые горячие головы из русов готовы обвинить нас в сношениях с соплеменниками из татарского обоза! Вот нелепость! Он возмущенно плюнул, и все остальные тоже начали плеваться. - Это просто повод, чтобы пограбить нас и наши дома, - подытожил Мордехай. - Но мы неустанно молимся Адонаю, чтобы Он укрепил нового князя чужаков в мысли о недопущении подобного злодейства. Читрадрива решил при случае прощупать мысли Данилы Романовича на сей счет в благодарность за оказанное ему гостеприимство. - Тем более, что находящиеся у татар успели огречиться, - сказал Мешулам. Отец похвалил его за это замечание, а Читрадрива попросил объяснить, что это значит. Иудеяне с пониманием переглянулись и покачали головами. - Поскольку ты не знаешь, что это такое, видимо, ты тоже огречился вместе со своими орфетанцами, - сказал Мордехай. Затем со значительным видом добавил: - Через две недели мы будем отмечать Хануку, - и он кивнул на стоявший на видном месте подсвечник для девяти свечей. Присутствующие принялись наперебой объяснять Читрадриве, что тринадцать веков назад, когда весь их народ жил еще в Земле Обета, населяющие Морею греки пытались поработить иудеян и насадить им свои обычаи и своих богов. В результате иудеяне под предводительством братьев Хашмонеев восстали и победили греков. - Так вот, почтенный, - с горечью произнес Мордехай. - Похоже, что вы, отщепенцы-анхем, тоже огречились. Забыли родину! Ты даже понятия не имеешь о победе Хашмонеев и чуде ханукальных огней! Только Читрадрива хотел спросить, нельзя ли где-нибудь прочитать об этом, как учитель Нахум с нескрываемой насмешкой сказал: - Чужаки украли у нас наши священные книги и перевели их на свой корявый язык. Мало того, они выбросили из своей перевранной Библии все три книги Хашмонеев! Но вместе с тем, установили в их честь летний праздник, во время которого освящают мак. Это же надо!.. Все дружно засмеялись. - Однако, - вставил купец, - следует отдать должное безбожнику папе римскому. У западных ноцрим книги Хашмонеев хотя бы остались в каноне. Остальные принялись шумно доказывать ему, что чужаки все равно отыщут тот или иной способ извратить истину. Шмуль охотно соглашался. - Поэтому, почтенный Читрадрива, тебе еще многое предстоит узнать и вспомнить. - Учитель пристально смотрел на него из-под огромной круглой шапки. На его выпуклом лбу поблескивали мелкие бисеринки пота, так как комната была хорошо протоплена. - Это замечательно, что Адонай (да будет Он прославлен в веках!) вложил в твое сердце порыв к возвращению из чужих краев на прародину. Однако пойми, все ваши анхем успели огречиться, и ты в том числе. Так что для начала приходи к нам на Хануку через неделю, в четвертый день, который чужаки считают третьим. Или вообще уходи от чужаков и живи у нас. Читрадрива поблагодарил Нахума за приглашение, обещал подумать. Но тут же заявил, что скорее всего переезжать не будет, а через некоторое время отправится прямо туда, куда собирался с самого начала, - то есть в Землю Обета, как называли ее иудеяне. - Что ж, дело твое, - учитель как-то неловко кашлянул. - Тебе, может быть, все равно, у сородичей жить или у чужаков, но на самом деле это далеко не одно и то же! Тебе также может казаться, что ты достоин прямо сейчас идти в Землю Обета... - А что? - оживился вдруг Шмуль. - Пускай идет, раз решил! - Ну знаешь, это уже твое купеческое безрассудство! - Нахум был крайне возмущен. - Привык ездить с места на место, так и других одобряешь, когда не следует... - Ничего, ничего, - Шмуль даже повеселел, словно ему пришла на ум удачная мысль, которую он давно ждал. - Пойдем, почтенный Читрадрива, проводишь меня. Я просидел тут довольно долго - спасибо учителю Нахуму за гостеприимство! - но нехорошо заставлять волноваться моих родственников. А по дороге я расскажу, как добраться до Земли Обета. После этого стали расходиться. Учитель Нахум сказал, что ему надо подготовиться к вечернему собранию. Мешулам проводил гостей. Дальше Мордехай и Моше пошли по своим домам, а Шмуль в сопровождении Читрадривы направился к Западным воротам, за которыми начиналась иудейская слободка. До темноты было еще довольно далеко, по улицам сновали туда-сюда люди, занятые своими делами. Читрадрива сначала недоумевал, почему родственники Шмуля должны волноваться, но затем сообразил, что старый купец хочет сказать ему нечто важное. Кстати, его мысли целиком занимал перстень! Шмуль и за обедом время от времени бросал беглые взгляды на его камень, морщил лоб... Неужели предчувствие не обмануло Читрадриву, и сейчас он узнает что-то полезное про эту вещицу?.. Однако шли они молча, лишь плавно падавший снежок мерно поскрипывал под ногами. - Так как же добраться до прародины? - начал Читрадрива, опасаясь, что купец собирается молчать всю дорогу. - Я не о том хотел поговорить с тобой, - честно признался Шмуль. - Тогда... Купец резко остановился, взял Читрадриву за руку и посмотрел ему прямо в глаза. - Скажи, откуда у тебя кольцо с камнем? Вот! Вот то, чего ожидал Читрадрива. То, ради чего стоило идти к этим людям. - Это мое кольцо, - он почти не лгал, ибо рассчитывал оставить перстень у себя. - Ты привез его из далекого Орфетана? - продолжал допытываться Шмуль. - И оно было сделано в неизвестных восточных землях? Читрадрива кивнул. Не рассказывать же про Карсидара, который малышом перенесся из захваченного "могучими солдатами" города в Люжтенское предгорье... - Странно. - Почему? Разве в наших краях не может быть искусных ювелиров? - Не в ювелирах дело, - задумчиво протянул купец. - И не в их умении. Но когда в двух разных местах появляются одинаковые украшения - вот это странно! - Ты уже видел такой перстень? - с деланным изумлением воскликнул Читрадрива, а сам весь напрягся, сосредоточился на камне и почувствовал: точно, Шмуль встречал похожий! Только где?.. Купец не замедлил с ответом: - Видишь ли, почтенный Читрадрива, такой перстень, как у тебя, трудно спутать с другим, уж больно необычному человеку он принадлежал. Как тебе, должно быть, известно, у нашего народа нет королей и прочих правителей свыше тысячи лет. Даже на нашей прародине, в Земле Обета, нас преследуют и притесняют как не одни чужаки, так другие. Но вот, лет тридцать назад, объявился человек по имени Ицхак. Никто не знает, откуда он взялся, был богат или беден, и вообще, о его прошлом ровным счетом ничего не известно. Поначалу думали, что это очередной сумасшедший, взявший себе имя великого пророка нашего народа или гордец, возомнивший себя Мошиахом. Ну, вроде того Йешуа, которого ноцрим сделали своим идолом. - Это распятый на кресте? - Он самый... Так вот, по прошествии некоторого времени Ицхак сумел доказать, что он вовсе не сумасшедший и никакой не лже-пророк. Сплотив вокруг себя небольшую группу приверженцев, он повел настолько ловкую политику, что вышвырнул из Йерушалайма всех окопавшихся там абирим и объявил себя королем Земли Обета Исраэль. "Наверное, абирим - это и есть те самые чхэйлэй-габирч из детства Карсидара", - решил Читрадрива, а вслух задумчиво произнес: - Вот радовался-то народ. - Совершенно верно. За Ицхаком ходили толпы и славили его день и ночь. Ноцрим и муслмим сразу же... - Прости, почтенный, кто такие муслмим? За обедом о них уже шла речь, только я забыл спросить. - Тоже чужаки, - охотно объяснил Шмуль. - Те, которые верят в человека Махмуда и еще одного нечестивого бога. В общем, и ноцрим, и муслмим точат зубы на нашу святыню - Йерушалайм и считают его своим священным городом. Так вот, Ицхак сумел организовать отпор и тем, и другим. А когда жена родила ему сына, объявил, что принц Давид станет наследником престола Исраэля. - Как звали ребенка? - не удержавшись, переспросил взволнованный Читрадрива. Он уже понял, кто именно был сыном короля Ицхака и наследником престола. - Давидом его звали, - повторил купец. - А что? - Да так, интересно стало, - уклончиво ответил Читрадрива. - И когда же родился принц Давид? - То ли на второй, то ли на третий год после появления Ицхака в Йерушалайме... Дай-ка я вспомню точно. Тогда мне было... Да! Принц родился в конце весны двадцать девять лет назад. То есть, с тех пор прошло двадцать девять с половиной лет. "Все сходится!" - внутренне возликовал Читрадрива. А Шмуль после короткой паузы хмуро промолвил: - Только теперь это не имеет никакого значения. - Почему? Шмуль тяжело вздохнул: - Видишь ли, почтенный Читрадрива. Мудрейший Адонай так устроил эту землю, что менять на ней порядки следует крайне осторожно. Я в то время жил в Экроне, в уделе Йегуды, и часто бывал по делам в Йерушалайме. Несколько раз самого короля видел, стоял от него так же близко, как от тебя. Потому и бросилось мне в глаза кольцо твое, что у Ицхака точно такое же было, я его хорошо разглядел. Такую вещицу как не запомнить... Он немного помолчал. - Однако, в самый разгар всеобщего ликования я сказал себе: "Шмулик, а не пора ли убираться отсюда подобру-поздорову?" И знаешь, таки оказался прав! Молодой был, а чутье уже имел. Едва я успел завершить все торговые дела в Земле Обета, то есть тогда в королевстве Исраэль, погрузить имущество на корабль и перекочевать в Верону, как король исчез. - Как исчез?! - изумился Читрадрива. - Убили его, что ли? - Кто бы посмел! - возмутился купец. - Нет, он именно исчез. Растворился, как соль в воде. Был - и не стало! Сгинул без следа! Отправился прогуляться в окрестностях дворца своего и не вернулся. В общем, как пришел, так и ушел. - А жена? А сын? А королевство? - То-то и оно, что Шмуль вовремя убрался оттуда, иначе не разговаривал бы с тобой сейчас, - купец ухмыльнулся, но в душе его читалась явная грусть. - Все пошло прахом. Проклятые абирим мигом подняли головы, едва до них дошли слухи об исчезновении Ицхака. А когда все подтвердилось, обнаглели, снарядили грандиозный поход и осадили Йерушалайм. Большая часть армии без короля мигом разбежалась, защищать город было практически некому, и абирим приступом взяли крепостные стены, которые незадолго перед этим сами же возводили. Понятное дело, они учинили жестокую резню. Много народу тогда погибло, ой много! - А как же королева с принцем? - не унимался Читрадрива. - Она была гордая женщина, не слушала разумных советов. И очень хотела быть достойной если не пропавшего мужа, то, по крайней мере, его памяти. Королева и принц Давид остались в Йерушалайме, чтобы своим присутствием воодушевлять немногочисленных защитников города. Они погибли вместе со всеми... Впрочем, кое-кто верит, что принц не погиб, сумел спастись, и когда-нибудь вернется, чтобы возродить королевство Исраэль. Но все это глупости. Просто людям нужно во что-то верить. Года четыре назад в Йерушалайме объявился один самозванец, который утверждал, что он и есть принц Давид, но его быстро разоблачили. Он оказался настолько глуп, что даже серьгу поцепил не на то ухо. - Какую серьгу? - спросил Читрадрива по возможности сдержаннее, хотя от восторга готов был пуститься в пляс. - У принца Давида в ухе была маленькая серьга с таким же камушком, как и в перстне Ицхака, только крохотным, - ответил Шмуль. - По каким- то своим соображениям король надел ее сыну, и теперь это стало частью легенды. Говорят, серьга должна тихо пищать, если к ней поднести платину. Некоторые глупые головы в Йерушалайме до сих пор ждут возвращения Наследника с Поющей Серьгой. "Вот оно что! - сообразил Читрадрива. - Значит, монета, про которую Пеменхат рассказывал, что она якобы фальшивая, была с небольшой примесью платины... Интересно, а ложка тоже? Жаль, что Карсидар так варварски уничтожил ее". Читрадрива и Шмуль стояли посреди окраинной слободской улочки. Пушистый снег успел обильно запорошить одежду купца, и от этого он выглядел почему-то особенно немощным и старым. - Такая вот история. Я надеюсь, теперь ты поймешь и простишь мое любопытство, почтенный Читрадрива. Просто увидев твое кольцо я сразу же вспомнил второе такое же, хотя видел его три десятка лет назад. И подумал: не из ваших ли краев явился к нам Ицхак? Ведь он, кроме всего прочего, тоже разговаривал на священном языке! Читрадрива лишь пожал плечами: - Увы, почтенный Шмуль, чего я не знаю, того не знаю. У нас, анхем, есть имя Хишааш, но я не слышал ни об одном Хишааше, который отправился бы на поиски... - он чуть не ляпнул: "Риндарии", но вовремя спохватился, - ... на поиски Земли Обета. - С другой стороны, - сказал Шмуль совершенно иным тоном. - На Ицхаке и его сыне свет клином еще не сошелся. На смену им может ведь прийти и другой человек, с другим именем. - Он сделал выразительную паузу и пристально посмотрел на Читрадриву. - Мне почему-то кажется, что с вами, которые именуют себя анхем, все не так просто, как думает учитель Нахум. Огречились вы или нет, но вы, пожалуй, единственные из ныне сущих детей Абрахамовых, кто сызмальства говорит на священном языке. И это просто замечательно! Всемогущий Адонай помнит и о вас. На том стали прощаться. Шмуль сказал, что будет гостить у родственников всю Хануку, а потом вернется в Верону. И если Читрадрива надумает отправиться в Землю Обета с ним, купец заранее согласен. С новым знакомым дорога веселей. - А как же абирим? - спросил Читрадрива. - Не причинят ли они нам зла? Шмуль ответил на это, что абирим выгнал неаполитанский король, установив над Землей Обета свой протекторат, и теперь в Йерушалайме воцарился более или менее сносный мир. Возвращаясь к Михайлу, Читрадрива непрестанно обдумывал услышанное. До чего замечательно все складывалось! Его товарищ - принц, наследник престола павшего королевства! Каково, а?! Надо же было такому случиться - Давид, сын Ицхака, принц Исраэля. Красиво звучит. Читрадрива вспомнил также, как вздрогнул Карсидар в порубе, когда услышал свое имя. Вот оно что! Тогда они решили, что это из-за Саула- Сола, а оказалось как раз наоборот. Ничего, теперь это можно легко проверить. К тому времени Михайло и его подопечный уже вернулись от князя. - Что, таки вышел по городу побродить? - спросил Читрадриву сотник. - Ну и как? - Холодно, - отозвался Читрадрива. Тут они услышали приглушенный стенами Милкин голос, потом хлопнула дверь, и через комнату, ни на кого не глядя, вихрем пронесся Вышата. Михайло крякнул и почесал затылок. По всему было видно, что он крайне смутился. Затем немного поговорили о пустяках. Наконец сотник сказал: - Ладно, скоро вечерять сядем. А ты ступай к Хорсадару, у него к тебе разговор есть, - и ушел по своим делам. Карсидар лежал на своей кровати в отведенной им комнате. По выражению его лица было ясно, что он всецело погружен в свои мысли. Самый подходящий момент для проверки! - Ну, Давид, рассказывай, что там князь надумал, - самым обыденным тоном спросил Читрадрива, в то же время сосредоточившись на камне перстня. В первые секунды Карсидар не почувствовал никакого подвоха и спокойно начал: - Он довольно умен, скажу тебе. Мы долго говорили, и постепенно возникла идея... И тут Карсидара точно иглой укололи. Читрадрива в полной мере ощутил испуг, растерянность и смятение, разом захлестнувшие его душу. - Давид?! - Карсидар уставился на него широко раскрытыми глазами. - Ты сказал: Давид?! Сработало. Значит, так и есть, шлинасехэ, мой принц... Читрадрива постарался оборвать свои мысли, зная пробудившуюся в Карсидаре силу. Однако тот уже начал наступление по всем правилам мысленной войны. До чего сложно стало с ним управляться! Слишком сложно... - Мне до боли знакомо это имя, - наморщив лоб, произнес Карсидар. - Знакомо не только из твоей сказочки про пастушка Дахвита. Что-то я вспоминаю... но не могу припомнить... Постой! Ведь ты был у иудеян, да? Что они тебе рассказали? А ну, выкладывай! Читрадрива не собирался ничего скрывать, и через полчаса Карсидар уже знал о неудавшемся правлении короля Ицхака, о Земле Обета и городе Йерушалайме, который действительно взяли приступом "могучие солдаты". - Так что собирайся, мой принц, скоро мы отправляемся на юг, - бодро молвил Читрадрива. К его удивлению, Карсидар лишь скептически пожал плечами и спросил без всякого энтузиазма: - В Землю Обета, что ли? - Ясное дело! Объявишься, засвидетельствуешь, что ты сын Ицхака. Королевство восстановишь. Опять же, сейчас там владения неаполитанского короля, который причиняет массу неприятностей "могучим солдатам", они сами жаловались... - А зачем? - с прежним скепсисом продолжал Карсидар. - И как я докажу, что являюсь наследником несуществующего королевства? - Очень просто. Шмуль говорит, что в Йерушалайме до сих пор ждут возвращения Наследника с Поющей Серьгой. Вот и покажешь ее. А также перстень, - Читрадрива решился напомнить о нем, хотя Карсидар мог вновь потребовать свою вещь обратно. - В конце концов, на твоем теле знак есть... - Уже нет, - грустно сказал Карсидар. - Или почти нет. Слова застряли у Читрадривы в горле. Он понял: как ухо... - Вот именно, - подтвердил Карсидар. - Медленно, но верно все мои увечья исчезают. Шрамы рассасываются, про струпья от ожогов я и забыл уже. Мочка уха отросла совсем. А с обрезанием... Знаешь, меня задели слова русичей. Я по их понятиям какой-то неполноценный получаюсь. И вот представь, сегодня утром я обнаружил, что и этот мой "ущерб" восстанавливается. Так что пока мы доберемся до Йерушалайма, у меня на теле вообще не будет ни единой царапины. Ящерица, настоящая ящерица! А ты говоришь, доказать... Карсидар лег на кровать лицом к стене. Читрадрива убито молчал. - В общем, у Данилы Романовича неплохие планы, - сказал Карсидар. - Он хочет объявить по всем русским княжествам сбор воинов, чтобы защищать Киев. А также наметил несколько вылазок на захваченную татарами территорию. Во всем этом он предлагает участвовать мне. И вот что я тебе скажу: если в Земле Обета мне надо неизвестно кому и неизвестно что доказывать, то здесь я уже успел заработать авторитет. У меня так и чешутся руки сцепиться с плосколицыми. Итак, пока что Карсидар отказывался от роли, уготованной ему в планах Читрадривы. Это надо хорошенько обдумать и решить, как действовать дальше... - Есть, правда, одна загвоздка, - после короткой паузы продолжал Карсидар. - У Данилы Романовича вновь начались неприятности с митрополитом Иосифом. Этот старик на редкость упрямая бестия, черт бы его побрал... В общем, князь без обиняков предложил, чтобы мы оба как можно скорее окрестились. Или хотя бы дали на это согласие. "Мне не нужны лишние неприятности с церковью и раскол в державе, на которую идет враг", - он так и сказал. Кстати, когда я заикнулся насчет зарастающего обрезания, русичи снова громко хохотали, а потом Остромир предположил, что это их бог подает мне знак. Мол, не буду я больше иудеянином по рождению, а стану, как русичи... И прочее в том же духе. Данила Романович отвел нам на размышления остаток сегодняшнего дня, утром нас ждут с ответом. Читрадрива мог бы просто сказать: "А что такого? Одним богом больше, одним меньше. Креститься, так креститься". Анхем вообще привыкли воспринимать божков самых разных народов, и ему было безразлично, к кому примыкать - к русичам с их Иисусом или к иудеянам с Адонаем. Тем более, что священные книги у них почти одни и те же! И если русичи рассчитывали, что после крещения он забудет всех других богов кроме распятого Иисуса, то они глубоко ошибались. Это не помешает даже сходить разок-другой к учителю Нахуму или в слободку к купцу Шмулю. Однако Читрадрива хотел все тщательно взвесить и обдумать свои дальнейшие планы, поэтому был чрезвычайно признателен и Карсидару, и семейству сотника за то, что его не беспокоили от скромного ужина аж до самого утра, когда они предстали пред светлы очи князя. Встреча происходила в той же крошечной комнатушке без окон. Присутствовали опять те же самые люди - князь, Остромир и Михайло. Правда, митрополита не было, а вместо него пришел какой-то жрец рангом пониже. - Ну, так что, надумали? - спросил Данила Романович. - Будете креститься? Они оба выразили согласие. Читрадриве было все равно, а Карсидар мечтал побыстрее сразиться с татарами. - Хорошо, - одобрил князь. - Митрополит самолично проведет обряд. Для этого он предлагает Десятинную церковь. Она находится тут, рядом с моим дворцом. Здесь и торжок поблизости, есть где любопытным разместиться. - Данила Романович усмехнулся. - Одной церквы для них не хватит. Небось, много народу придет, чтобы посмотреть, не сгинут ли колдуны поганые от святого таинства крещения, не станут ли корчиться в судорогах, пеной плеваться... Ведь правда, Остромир? Тысяцкий, ухмыляясь, кивнул. Похоже, ни он, ни князь, ни Михайло, не верили в столь чудодейственную силу обряда. А находившийся в комнате жрец опасливо перекрестился и пробормотал коротенькую молитву. - Значит, решено, - сказал Данила Романович. - А какие имена вы себе выбираете? Вопрос был не совсем понятен. Тогда Остромир и Михайло наперебой принялись объяснять, что кроме имени, данного человеку при рождении, во время крещения он берет еще одно имя, христианское. Обычно его дает священник, но поскольку Хорсадар и Дрив взрослые, они должны выбрать себе имена самостоятельно. - А как же их выбирать? - недоуменно спросил Карсидар. В разговор вступил жрец, который на своем церковном наречии объяснил, что митрополит Иосиф предвидел подобную неувязку. А потому, по зрелом размышлении, он сам предлагает чужестранцам имена: Хорсадару - Гавриила, так зовут одного из архангелов Господних, а Дриву - Андрея, святого и апостола, ученика Иисуса Христа. Это очень почитаемые имена, и носить их - большая честь... На этом месте жрец запнулся, зато Карсидар, не сдержавшись, молвил: - Ты хотел сказать, "большая честь для колдунов"? И еще уважаемый митрополит надеется, что такие высокопоставленные слуги Божьи осерчают на нас за то, что мы посмели взять их имена, и, чего доброго, испепелят нас молниями небесными. Жрец ничего не ответил на этот выпад. - А имена вам нравятся? - спросил князь. Читрадрива сказал, что согласен называться Андреем. Но вот Карсидару пришлось не по нутру имя Гавриил, которое, с легкой руки товарища, вызывало у него неприятные ассоциации с "габир". К тому же при рождении он был наречен именем, упоминаемым в священной книге русичей... - А Давид... это христианское имя? Когда мы сидели в порубе, Дрив рассказывал про Давида, который был славным воином... Мне понравилось. "Что ты делаешь?! Прекрати", - попробовал остановить его Читрадрива. Остромир как-то странно захихикал. - Признаться, я ожидал чего-нибудь в этом роде, - тихо сказал Михайло. Однако жрец заверил, что Давид - имя христианское, и что царь Давид в самом деле был славным воином. А Данила Романович с самым серье