те это чучело в тронном зале. Я привычный, однажды с меня уже хотели спустить шкуру... - Синьор Андреа, в качестве самой мягкой меры наказания государственных преступников выдворяют из страны, - Катарина отступила на несколько шагов и стараясь не глядеть на Читрадриву, сказала: - Новую одежду для вас и ваши вещи принесут через час. После обеда будьте готовы покинуть Неаполь. И чтоб через две недели духу вашего не было в королевстве! Лошадь вам также предоставят. - Неужели вы применяете столь мягкую меру наказания к такому ужасному преступнику в память о нашей нежной дружбе? - с невинным видом спросил Читрадрива. Катарина резко развернулась и засеменила к выходу, бросив на ходу через плечо: - Вы настоящий хам и немытый дикарь, синьор Андреа. И слишком поспешно отгородилась дверью от хохота Читрадривы, ударившего ей в спину. Катарина быстро шла по узкому сводчатому коридору. На сердце было тяжело: прежде всего она принцесса, и ее симпатии и антипатии, имеющие личный характер, должны отступить перед государственной необходимостью. Но постепенно Катарина успокоилась. Может быть, она слишком плохо думает о Карсидаре. Этот могучий болван не обязательно убьет подлеца Гартмана, потому как фон Гете хоть и подлец, но умный. Таких не просто сжить со свету. Однако если он не уберется вовремя... Это был тот редкий случай, когда Катарина искренне желала врагу удачи. А впрочем, ну его. Умрет от руки Карсидара - значит, поделом мерзавцу. Но Читрадрива... Каков умница! И постепенно естественное возмущение глупейшей выходкой варвара, свалившегося на ее голову из иного мира, сменилось восхищением его любознательностью и способностью к обучению. "Ничего, мой львенок, мы еще встретимся!" - думала принцесса почти ласково, когда уже под вечер стояла за тяжелой шторой и наблюдала за всадником, во весь опор скакавшим прочь от замка. Разумеется, согласно первоначальному намерению он направляется в Верону к купцу-иудеянину Шмулю. Куда же еще! Впрочем, если бы Катарина даже не позаботилась о том, чтобы выяснить это, она бы все равно не волновалась. Ни сам Читрадрива, ни ее брат и никто другой на свете не знал одной простой вещи: стоит ей поманить пальчиком, и Читрадрива вернется, прибежит и приплывет к своей принцессе хоть на край света. О-о-о, Катарина всегда была во всеоружии! Недаром накануне она так долго изучала этого дикаря. И готовила из него совершенного помощника для осуществления своих, и только своих планов. Глава XXI. УСПЕТЬ ВОВРЕМЯ Карсидар не жалел ни себя, ни тем более Желму. Он вовсю охаживал ее бока плеткой, чего никогда не позволил бы себе в отношении Ристо. Зато татарская кобыла птицей летела по степи, аж ветер свистел в ушах. Нечего сказать, хороши татарские кони! И хоть на обратном пути Карсидар больше полагался на свои необыкновенные способности, нежели на резвость лошади, попусту тратить время в перерывах между "прыжками" ему также не хотелось. К тому же он обратил внимание на следующую закономерность: чем больше его скорость в момент "прыжка" тем дальше удается "прыгнуть". А сейчас буквально каждая секунда была на счету. Ему нужно поспеть в Киев к сроку, чтобы отвести беду от города и от всей страны. С запада на Русь надвигалась смертельная угроза. Причем Карсидар был уверен, что дело не в хайлэй-абир, как таковых, а в их предводителе - светловолосом гиганте, который померещился ему во время обморока. Наверняка это и есть тот самый коварный колдун, который уговорил Берке отвлечь внимание русичей ложными приготовлениями к войне! Тот самый, что снабдил татара магическими красными камешками, которые отняли у Карсидара могущество и чуть было не свели его в могилу. Да уж, красные камешки - это не детские игрушки. Это вещь серьезная. И опасная... Чтобы добраться до Киева как можно скорее, Карсидар решил возвращаться отдельно от войска. Доверив армию тестю, который должен был вести ратников не прямо через пески, а вдоль рукавов Итиль-реки, Карсидар направился на северо-запад. Отъехав на некоторое расстояние, он начал "прыгать" по пройденному маршруту - поначалу осторожно, со значительными перерывами и не более чем на четверть лаута, но постепенно наращивал длину "прыжков" и их частоту, а после Тангкут-Сарая "запрыгал" на полную силу. Однако, приблизившись к месту переправы, Карсидар обнаружил, что опять теряет контроль над своими способносттями. Конечно, все дело было в тех же красных камешках, которых на обоих берегах реки валялось предостаточно. И это создавало значительные трудности. Карсидар рассчитывал не задерживаясь "перемахнуть" через Дон вместе с лошадью и скакать дальше. Но россыпи красных камешков мешали "прыжку". Оставалось либо вытащить одну из притопленных лодок и переправиться на правый берег без Желмы, либо отъехав подальше, "перепрыгнуть" Дон в другом месте, а уже на правом берегу обычным способом вернуться на знакомый путь .Но это привело бы к потере времени, поэтому Карсидар решил рискнуть и попытаться подчинить своей воле камешки. Поначалу у него ничего не выходило. Он уже отчаялся и почти решился прогнать Желму, когда совершенно неожиданно додумался до очень простой, но действенной вещи. Помогла голубая капелька, вделанная в кольцо. И камешек кольца, и туман, в котором он плавал в бреду, имели один цвет. И как-то взглянув на гладь реки, уставший от бесплодных попыток Карсидар внезапно подумал, что и камешек кольца, и туман, и прохладная речная вода очень похожи по цвету. Камешки же из стрел напоминали раскаленные головешки. Но если огонь залить водой, что победит?.. Тогда Карсидар представил, как из вделанной в кольцо капельки вырывается рой холодных голубых искорок и заволакивает все вокруг плотной пеленой, а в ней увязает и гаснет "алая смерть". Как это ни странно, но едва лишь перед его внутренним зором достаточно четко оформилась эта картина, красные камешки почти мгновенно лишились своей губительной силы. Карсидар спокойно "прыгнул" на правый берег вместе с кобылой и продолжил путь в Киев. Опять же, он так до конца и не разобрался, что же произошло. В тот роковой миг, когда татары коршунами налетели на переправу, Карсидар пытался защититься от стрел с "алой смертью", сосредоточившись на камешке перстня и воздвигнув вокруг паромов невидимый щит. Но это никак не повлияло на стрелы. Более того, уже позже стало ясно, что Карсидар не почувствовал подкравшихся татар и утратил мысленную связь с Михайлом все по той же причине - "алая смерть" парализовала его способности. Вроде бы ничего нового, кроме голубого тумана, он не использовал - а результат оказался просто поразительным! Вызванный им зрительный образ - вода, которая гасит пламя, - коренным образом изменил ситуацию в его полузу. Выходит, если бы в начале обстрела Карсидар представил не прочный щит, а податливый туман, русичи не понесли бы никакого урона, он не был бы ранен, Ристо был бы жив... Но так ли это? Или, быть может, все дело в том бредовом видении, после которого он не только вернул свои прежние способности, но и, не исключено, что приобрел новые... Впрочем, решать очередную загадку не было времени. Карсидар нашел действенный выход - голубой туман, поспешил им воспользоваться, добился успеха, а после сосредоточился лишь на одной, главной в данный момент задаче - поскорее добраться до Киева. Тем не менее, где-то на задворках сознания неотступно вертелась мысль, что туман - вещь чрезвычайно важная. В конце концов, интереса ради Карсидар попробовал вызывать его во время "прыжка" - и не пожалел об этом. Результат превзошел все ожидания. Теперь отпадала необходимость прибегать к некоторым уловкам, на которых настаивал в свое время Читрадрива. Например, представление о конечной точке "прыжка" можно было уточнять, что называется, на ходу, и Карсидар уже мог "прыгать" гораздо чаще, не тратя времени на то, чтобы представить во всех деталях место назначения. Кроме того, в тумане он легко перемещался на семь, а то и на целых десять лаутов за один "прыжок".- Тогда Карсидар попробовал окутать туманом шрам, оставшийся на месте раны - и уже к вечеру на его голени не было никаких следов ранения! Настоящее чудо. Жаль только, что после вызова тумана Карсидар сильно уставал, так что не мог злоупотреблять новым средством. Вероятно, и с усталостью можно было бороться, но Карсидар отложил это на потом. В первом же окраинном селении Переяславского княжества Карсидару рассказали о творящихся в северных землях беспорядках. По словам поселян выходило, что все тамошние князья продали душу сатане, что теперь у них на службе не люди, а оборотни с собачьими головами, которых отступники кормят человечиной. Что христопродавцам-князьям рискнул противостать только архиепископ Харлампий, который, не растерявшись, призвал монахов браться за дреколье. И главное - что король Данила вынужден был отправиться в Суздаль во главе сильной дружины, дабы помочь Харлампию навести порядок. Карсидар не поверил и половине этих нелепостей. Ясно было одно: Данилы Романовича в Киеве нет. И не решат ли хайлэй-абир воспользоваться отсутствием короля и королевского воеводы, чтобы всей своей мощью обрушиться на Русь?.. Уже за Сулой Карсидар узнал, что его худшые опасения подтвердились. За полтора часа до него здесь проскакал гонец, который должен был любой ценой добраться до ушедшего за Дон войска и передать воеводе Давиду приказ: срочно возвращаться на Русь, потому что западную границу королевства перешло громадное рыцарское войско. Захватчики осадили город Володимир на Волыни, а часть их направилась к Галичу. Может быть, Карсидару следовало вернуться назад, догнать посыльного, с которым он разминулся, совершая очередной "прыжок", и разузнать обо всем поподробнее. Может быть, стоило заехать в Переяслав (наверняка к тамошнему князю был послан отдельный гонец). Однако, узнав о нападении рыцарей, Карсидар огромными "прыжками" направился прямо в Киев. То, что он видел в горячечном бреду, начало сбываться: хайлэй-абир идут по русской земле! Только бы не опоздать... Подъехав к воротам, Карсидар спешился, шагнул к калитке и замер, сосредоточившись на камешке кольца. Кажется, здесь все в порядке. Карсидар прислушался, надеясь уловить коротенькие детские впечатления о мире, которые еще трудно назвать мыслями. К сожалению, это ему не удалось. Карсидар крепко, до головокружения, до искр в глазах зажмурился. Больше всего он переживал за Андрейку. Все ли в порядке с сынишкой? Только бы не оправдалось то проклятое видение! Покой в доме может означать также покой запустения... Чтобы поскорее покончить с неопределенностью, можно было мигом "проскочить" во двор и выяснить все разом. Но делать это днем, когда на улицах полно народа, и привлекать к себе лишнее внимание совершенно ни к чему. Поэтому помедлив еще немного, Карсидар несколько раз стукнул кулаком в калитку. Собаки было залаяли, но тут же замолчали, видимо, признав хозяина. Хлопнуло окошко, и мамка спросила: - Кто там? - Я. Тогда тихий старческий голос сменился восторженным криком: - Давидушка! Давидушка вернулся!!! Милка, рыбонько моя!.. Обманчивая тишина разом взорвалась хором радостных голосов. Через бесконечно долгую минуту он очутился во дворе. Милка моментально повисла у него на шее, в то время как слуги вводили в ворота кобылу. А на крыльце появилась сгорбленная мамка, державшая за руку кудрявого малыша. Старуха отпустила крохотную ручонку, и малыш побежал вперед. - Уже ходит! - обрадовался Карсидар. - Скоро четыре недели как пошел, -сказала Милка, счастливо улыбаясь сквозь слезы. - Там же ступени! - испугался вдруг Карсидар и не разжимая рук жены, сплетенных вокруг его шеи, пошел к крыльцу. А малыш, точно поняв тревогу отца, остановился около первой ступеньки, развернулся, уперся ручонками в крыльцо, осторожно опустил вниз одну, затем другую ножку, сполз еще на одну ступеньку, еще... - Вот какой он у нас смышлененький, а ты боишься, - ласково сказала Милка. Карсидар не мог налюбоваться на старательного малыша, но что-то холодное и скользкое уже шевелилось в душе. Эти были Милкины слова: "А ты боишься". Карсидар действительно боялся. Переживал и за ее судьбу, и за Андрейкину. За сына даже больше. И он по-прежнему чуял опасность, которая притаилась рядом. Но слава Богу, хоть дома все хорошо... пока хорошо. - Это твой татонька приехал, - громко сказала Милка малышу. А Андрейка уже преодолел огромное расстояние от нижней ступени крыльца до середины двора и повизгивая лопотал: - Тата, тата... - Узнал! - обрадовалась Милка. Но эйфория Карсидара уже рассеялась, как утренний туман. Он не забыл, почему так быстро примчался в Киев. И вновь почувствовал громадную усталость, и вновь им завладели волнения предшествующих дней. О великой беде, о последних новостях, взбудораживших Киев, принялись наперебой твердить и Милка с мамкой. Тем временем слуги отвели Желму на конюшню и бросились в дом. - И я пойду, надо на стол накрывать, - спохватилась старуха. Тогда Карсидар наклонился, поднял сына на руки, обнял и неловко чмокнул в пухлую щечку. Андрейка тут же запустил ручонки в его бороду и звонко рассмеялся, но Карсидар передал сыночка жене и как-то виновато произнес: - Мне еще к государю нужно съездить. Ко Льву Даниловичу. Милка как-то удивленно осмотрела опустевшее подворье и задумчиво произнесла: - А ты как... ты что же, один приехал, Давидушка? Ведь не слыхать было в городе, что войско возвернулось. - Да. Один, - Карсидар помрачнел. - Я просто умчался вперед. Торопился поспеть... Он не договорил из суеверной боязни накликать беду. Милка же восприняла слова мужа по-своему и жалобно протянула: - Видать, так торопился, что даже Ристу свого загнал. Ты ж на кобыле какой-то приехал, верно? - А Ристо... подстрелили. Как через Дон переплывали, - Карсидар почувствовал, что к горлу подкатывает комок. Зная, как муж любил этого скакуна, Милка поспешила переменить тему: - Значит, опять уедешь, Давидушка? - Хайлэй-абир... - он мотнул головой и торопливо поправил себя: - То есть рыцари. Ты понимаешь. Милка понимала. Она прижала к груди Андрейку и с горечью прошептала: - Да, понимаю. Не татарва, так эти напали. И всем-то охота нашу землю захватить! Что теперь будет, Давидушка, что будет... - А ничего страшного не будет! - неожиданно бойко возразил Карсидар. - Еще не поздно. А ты не волнуйся, я же приехал. Так что, жена, вели-ка приготовить мне новую одежу, а то не годится к государю в пропыленном платье идти. Мне пора. - Как всегда торопишься, - вздохнула Милка и крепче обняла сына. Она все еще не могла смириться с постоянными отлучками мужа. Карсидар поспешил утешить жену: - Ну, теперь-то я ненадолго. Во дворец и обратно. А там... И хоть ясно было, что дома он не задержится, бодро добавил: - А там посмотрим! Карсидар спешил из королевского дворца обратно в Новый Город. Если судить по словам Льва, положение дел на западных рубежах Руси было незавидное, но далеко не столь плачевное, как он боялся. На Волынь хлынули толпы рыцарей из соседней Мазовии. Польский король формально не поддержал это независимое княжество в его стремлении расшириться на восток, но в то же время не запретил своим подданным оказывать мазовшанам помощь людьми и вооружением. Принц Лев справедливо полагал, что Польша просто выжидает, в чью пользу склонится чаша весов, чтобы затем и самой вступить в войну с Русью. А поскольку среди захватчиков было немало немецких рыцарей, значит, того же можно было ожидать и от германского императора. Расположенные на Волыни королевские тысячи сразу вступили в бой с мазовшанами и, пусть ненадолго, но задержали их продвижение. Может быть, они могли бы более успешно противостоять захватчикам, однако волынский наместник Судислав не очень-то доверял нововведению Карсидара. Он больше полагался на местные дружины с ополчением и попросту не желал связываться с "дармоедами". В итоге русичи действовали разрозненно, без единого командования, и зачастую мешали друг другу. После двухдневной осады был взят Любомль, а вот из-под стен Холма захватчикам пришлось уйти не солоно хлебавши. Тем временем расположенный в глубине княжества Володимир успел подготовиться к обороне. Жители столицы защищались мужественно, врагам не удалось взять город нахрапом, как они, несомненно, рассчитывали. Согласно последним сведениям, полученным с Волыни, мазовшане разведывали дороги на Галич, Теребовль и Берестье. Вероятно, они уже выбрали следующий объект нападения, только неясно, какой из трех вышеперечисленных городов. Все же у самой Мазовии было недостаточно сил для ведения серьезной войны. Дальнейшего продвижения вражеской армии на восток можно было ожидать лишь в случае вмешательства в войну Польши и Германии. Однако не следовало забывать, что Галичина и Волынь были наследственной вотчиной Данилы Романовича, и потеря этих княжеств нанесет чувствительный урон престижу королевской власти. Правда, пока в действиях мазовшан просматривалась явная заминка. Войско топталось под Володимиром, да и разрозненные королевские тысячи продолжали досаждать захватчикам. Семнадцатилетний Лев тоже времени зря не терял. Во-первых, он сумел быстро собрать и отправить на запад дружину во главе с воеводой Димитрием. Во-вторых, немедленно известил о случившемся своего тестя, угорского короля Бэлу, и попросил его выслать армию для защиты Галича. Жена Льва, принцесса Констанца, подкрепила просьбу мужа отдельным письмом. Карсидар прекрасно понимал, что нападение мазовшан - далеко не самое худшее, что еще может случиться. Нынешний конфликт грозил перерасти в серьезную, хорошо продуманную войну. Князь Мазовецкий вряд ли был настолько глуп, чтобы вторгаться на русские земли, не заручившись поддержкой могущественного союзника. И присутствие среди мазовшан рыцарей-крестоносцев явно указывало на истинного зачинщика этой войны. Вот только предводитель хайлэй-абир, этот зловредный колдун из видения, совершил грубейшую ошибку, не обрушив сразу всю мощь своей армии на Русь. Очевидно, он не расчитывал на скорое возвращение королевского воеводы. Или вообще не ожидал, что он вернется. Карсидар собирался воспользоваться этим просчетом, чтобы переломить ход войны. Солнце уже клонилось к закату. Карсидар решил повременить с отправлением несколько часов и дождаться наступления ночи, когда передвигающийся "прыжками" всадник не будет привлекать к себе внимания. Тогда он вновь вызовет из перстня туман и насколько возможно быстро доберется до осажденного Володимира... Но выдержит ли он такое напряжение? Вызывая туман, Карсидар страшно уставал. А впрочем... Туман, туман... Вообще-то не мешает попробовать! Карсидар обдумывал интересную идею насчет необычного приема ведения боя, когда откуда-то сбоку прозвучало знакомое: - Д'виид! Вынырнувший из проулочка Зерахия шел прямо к Карсидару, растопырив руки, пританцовывая и скаля в беззлобной улыбке желтые лошадиные зубы. Только этого сумасброда сейчас не хватало! Карсидар сделал вид, что не заметил иудеянина и одновременно пришпорил Желму, но шепетек возмущенно воскликнул: - Эй, Д'виид, ты что, удираешь? Если Карсидар сейчас уедет, этот недоумок еще вообразит, что королевский воевода боится его! То-то он будет гордиться... По-прежнему не поворачивая головы, Карсидар попробовал покопаться в мыслях шепетека. Как всегда ничего путного из этого не вышло. Хотя чему удивляться? Карсидар здорово устал. Придется все же придержать лошадь и узнать, чего хочет этот сумасшедший. Карсидар с тоскливым видом обернулся к Зерахии и произнес: - А, это ты... Ну, чего тебе надо? Только давай побыстрее, я очень тороплюсь. Шепетек вздохнул, пробормотал: "Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - все суета!" - и добавил громче: - Успеешь ты со своими делами, дай лучше бедному а'иду поговорить с таким умным и важным человеком, как воевода русского короля. Как съездил? Утихомирил ордынцев? Карсидар не смог сдержать презрительной ухмылки. Зерахия говорил о походе на Тангкут-Сарай так, словно речь шла о княжеской охоте или ином развлечении подобного рода. - Можешь не волноваться, справился. Тебя, кстати, вспоминал, - Карсидар сосредоточился на камешке, пытаясь проверить, не испугается ли иудеянин этих слов. Однако Зерахия остался невозмутим, тогда Карсидар сухо спросил: - Это все, что тебя интересует? - А как насчет твоего выбора? Ты убедился наконец, что не обладаешь наивысшим могуществом? Что вообще колдовство - вещь ненадежная, и лучше обходиться без него? От этих слов Карсидару сделалось жарко. Невольно он отвел глаза, посмотрел сначала на плывущие в ярко-голубом небе кучевые облачка, меж которых сияло ослепительное пятнышко солнца, и принялся зачем-то разглядывать чахлое деревце, находившееся за спиной у Зерахии. - А, вот видишь... - шепетек грустно причмокнул. - Я же предупреждал, что в этом походе будет решаться твоя судьба! Вот Адонай за тебя и взялся, хвала Ему, благому сокрушителю сердец! Тут же Зерахия словно забыл о собеседнике и глухо забормотал: "Барух Адонай..." Карсидар отер пот со лба, утешил себя тем, что в выжженной солнцем пустыне было гораздо жарче, и тронул поводья. Но шепетек мгновенно спохватился и спросил насмешливо: - Кстати, Давид, а как там твой божок, твой конь? У тебя, я вижу, теперь завелась другая... богиня. - Слушай, ты!!! - Карсидар уже был рядом с шепетеком, уже держал его за отвороты кургузого кафтанчика, по краям которого болтались бело-голубые шерстяные нитки, и смотрел прямо в его блестящие каштановые глаза. - Ах ты гнида, свинья шелудивая... Не поминай Ристо! - шипел он, перебирая отвороты кафтанчика, густую бороду и подбираясь к горлу мерзавца. - Ристо подстрелили, а такого коня... Карсидар чувствовал, что задыхается. - Вижу, ты крепко любил своего скакуна. Извини, Давид, я не хотел тебя обижать, - как ни в чем не бывало сказал Зерахия. - Но впредь тебе урок: нельзя полагаться ни на что земное. Здесь, в этом мире, все не вечно, непрочно, обманчиво. - И прежде всего - твои лживые речи! - не сдержавшись, воскликнул Карсидар. Но тут же пожалел об этом, потому что проклятый шепетек с невинным видом спросил: - Интересно, где же я солгал таки? Моментально в памяти всплыли все подробности нелепого похода, едва не окончившегося катастрофой. Карсидар разжал пальцы, брезгливо отряхнул руки, но вынужден был сознаться: - Знаешь, Зерахия, как ни печально, ты оказался прав во всем. Он думал, что шепетек обрадуется, начнет торжествовать и расхваливать собственную проницательность. Однако ничего такого не произошло. Зерахия смотрел на него с сочувствием. - Бедняга Давид, представляю, что довелось тебе пережить... Тяжело непокорному испить чашу Господнего гнева. Карсидар болезненно поморщился, и приободрившийся шепетек почти радостно докончил: - Впрочем, это для твоего же блага. Чем быстрее ты перестанешь противиться Адонаю, тем лучше. - Ладно тебе. Ладно! - прервал его Карсидар, снова раздражаясь. - Заладил свое: Адонай, Адонай... У тебя есть ко мне еще что-нибудь? - О чем же говорить двум а'идам, как не о Всевышнем! - чистосердечно удивился полоумный торгаш. - Например... узнать, зачем ты сюда явился. Почему не торчишь в своей слободке или на торжище, а разгуливаешь по Новому Городу. Надо же было хоть о чем-то спросить! Да, лучше всего убраться отсюда подобру-поздорову, пока шепетек окончательно не свел его с ума, но Карсидар как всегда поддался влиянию иудеянина, уже втягивался в бессмысленный и опасный разговор... - Я молился за твой дом. - Что?! Он что, издевается?! - Ну, за твою семью, - охотно пояснил Зерахия. - Им угрожает опасность, и я молил Нашего Отца Небесного за твоего сына, за жену и за всех слуг, чтобы Он отвел от них беду. Писание учит любить своих ближних, тем более... Карсидар уже не слушал эти бредни, не обращал внимания на размахивающего руками недоумка. Вновь перед глазами стояла картина похищения Андрейки, пригрезившаяся ему посреди раскаленной пустыни. Но откуда об этом знает Зерахия?! Словно то были не грезы, а нечто реальное... - С чего ты взял про опасность? - теперь Карсидар изо всех сил пытался сосредоточиться на камешке кольца, чтобы наконец проникнуть в потаенные помыслы Зерахии, раз и навсегда разрешить мучившие его сомнения. - Как с чего взял! - изумился Зерахия. - Просто Адонай направил меня к дому возлюбленного Своего чада Давида, который в отъезде. А мне самому откуда же знать... Карсидару хотелось смеяться и вместе с тем выть от тоски. Смеяться - потому что перед ним стоял не кто иной, как личный представитель Господа Бога, полоумный торгаш, едва сводивший концы с концами. Выть - потому что очередная попытка проникнуть в помыслы Зерахии успеха не имела. Опять скольжение по поверхностным кристально-чистым намерениям... Хотя каких глубоких мыслей можно ожидать от идиота, только и умеющего произносить безумные речи да размахивать руками, как ветряная мельница? Но Зерахия определенно знал об опасности! А откуда? Даже если предположить совсем невероятное - что шепетек как раз и есть тот самый человек, который должен похитить Андрейку и отдать в руки высокому хайаль-абиру, - разве он только что не выдал себя с головой?! Открыто признаваться в намерении быть поближе к дому "колдуна" Карсидара... вообще проявлять интерес к его домашним... Нет, это слишком! Никто не станет нанимать сумасшедшего для исполнения столь деликатного дела. Внезапно Карсидар испытал острый приступ ненависти к шепетеку, смешанной с отчаянием от осознания собственного бессилия перед ним. Единственный выход - немедленно расправиться с ни на что негодным червяком в людском обличии! Карсидар собрал всю силу воли, заглянул прямо в ненавистные карие глаза, как смотрел когда-то в глаза негодяю Менке - и!.. И ничего не произошло. Вернее, ничего не произошло с Зерахией. Зато у Карсидара случилось нечто вроде мгновенного помрачения рассудка, а в следующую секунду чахлое деревце за спиной шепетека переломилось пополам. Его верхушка отлетела шагов на десять назад. С сухим треском небольшой сучок отскочил в противоположную сторону и угодил прямо в лоб Карсидару. Копошившаяся в пыли стайка воробьев вспорхнула с громким писком. Не переставая разглагольствовать, Зерахия с интересом оглянулся, чтобы узнать, что это раскололось за спиной. Увидев сломанное дерево, он пожал плечами и обратился к Карсидару: - Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня... Не слишком ли ты много на себя берешь, Давид? Учти, ты не Йешуа. Впрочем, хорошо хотя бы то, что ты не поджег дерево. В такую жару в Киеве только пожара не хватало. Чего доброго, полгорода выгорит. Карсидар размахнулся и влепил шепетеку увесистую пощечину. Тот растянулся на земле, нелепая шапка слетела с головы и откатилась в сторону. Но заговорил иудеянин по-прежнему любезно: - Ай, Давид, ты должен знать, что за обижающих, притесняющих и врагов надлежит молиться! Что по Ветхому, что по Новому Завету, - потирая мигом вспухшую щеку, Зерахия улыбнулся и принялся озираться в поисках шапки. - Тем более, ты мне не враг, а лишь заблудший а'ид. Что же касается непосредственно слов Йешуа, то в нагорной проповеди... - Пошел к черту!!! Карсидар был уже в седле и изо всех сил хлестал Желму уздечкой. Кобыла резко рванулась, чуть не налетела на забор, а Карсидар чудом удержался от падения. - Он велел не противиться злому. И если тебя ударили в правую щеку... - голос шепетека заглох где-то сзади. Случившееся можно было объяснить лишь огромной усталостью Карсидара. Надо же так промахнуться, чтобы угодить в деревце вместо этого идиота! Не-ет, довольно. В таком состоянии нельзя отправляться в долгий и опасный путь на запад. Быстрее домой, чтобы успеть хоть чуть-чуть отдохнуть перед дорогой! Так что он там придумал насчет тумана?.. Глава XXII. КОНЕЦ СМУТЫ Потрудиться на севере пришлось изрядно. Здешний люд вконец распоясался и поднял руку на князей, а это случалось на Руси нечасто. Безусловно, такие деяния нельзя было оставить безнаказанными. Как жестоко великая княгиня Ольга в свое время отомстила за смерть Игоря! Древлянских послов в бане заперла и живьем сожгла, других в ладьях умертвила, чтобы души мятежников, повинных в убийстве ее мужа, попали к черным богам. И удовлетворенно вздохнула, лишь когда подожженный голубями Искоростень превратился в пепелище. Воистину княжеская месть! Но если Игоря убили из-за непомерной, как считали древляне, дани, то Андрею Ярославовичу пришлось расстаться с жизнью по гораздо более серьезному поводу, а вот Владимир Константинович пострадал без вины виноватый. И пусть суздальцы не во всем были правы, в душе Данила Романович был им даже благодарен. Еще бы! Бунтовщики избавили его от вздорного юнца, который в борьбе за власть продал поклонникам сатаны Христову веру и готов был позволить иноземцам топтать землю своих дедов и прадедов. Ну, на самом-то деле увивавшиеся вокруг Андрея доброхоты не были антихристами, как не был наместником сатаны пославший их папа Римский. Но подобные кривотолки были на руку Даниле Романовичу, и он вовсе не возражал, чтобы эта сказка для дурачков жила и укоренялась в умах простолюдинов! Русский король и повел себя соответственно. Прежде всего, он посулил за живого или мертвого предводителя "собакоголовых" щедрую награду. Через три дня разбуянившиеся угличане сами приволокли к нему Никиту. Данила тут же велел допросить всех с пристрастием, отобрал тех, кто участвовал в казни углицкого князя, и вместе с бывшим ловчим велел утопить их в Клязьме, руководствуясь мудрым библейским правилом: "Око за око, зуб за зуб". Обещанные за Никиту десять гривен серебром он отправил на дно реки, дабы собравшиеся на берегу люди видели, что король сдержал свое слово и сполна расплатился с угличанами. После расправы с предводителем и его ближайшими приспешниками преследования вдовы Владимира Константиновича прекратились. И "собакоголовые" как-то сразу присмирели, а затем рассеялись. Правда, часть из них скрылась в лесах и стала промышлять самым настоящим разбоем, однако Данилу это не очень-то беспокоило. Главное - он показал, что на Руси никто не смеет безнаказанно покушаться на жизнь правителя. Видя это, суздальцы начали опасаться, что король станет мстить и за смерть князя Андрея. Но как раз в этом Данила Романович проявил непостижимую забывчивость, хотя на словах осуждал убийц. Причастные к расправе на Андреем гридни вздохнули с облегчением, когда расправы на бунтовщиками прекратились, и король вплотную занялся подбором кандидатуры на великокняжеский стол.. Уже само собой подразумевалось, что Данила Романович взял Суздальскую землю под свою руку, и против этого никто из князей и бояр открыто возражать не посмел. Но взять легко - куда как труднее удержать взятое. Королю нужен был на владимирском престоле свой человек, всецело преданный идее единого русского государства; человек сильный и решительный, способный укрепить шаткую ныне власть Киева в северных землях. Лев для этой роли не годился. Он был еще слишком молод, к тому же Данила вообще считал нецелесообразным выдворять сына из Киева. Русичи должны видеть в своем наследном принце полноправного соправителя всего королевства, а не отдельной его части, - только таким образом можно было утвердить нарождавшуюся династию. В конечном итоге король остановил выбор на своем младшем брате. Не говоря уж о том, что Василько Романович всегда стоял горой за Данилу, и опасаться от него каверзы не приходилось, он к тому же имел все законные основания претендовать на владимирский стол - через свою жену Дубравку Юрьевну, внучку Всеволода Большое Гнездо! Юрий Всеволодович как раз был великим князем в момент татарского нашествия. Он пал от рук ордынцев, и только после его смерти на престоле утвердился Ярослав Всеволодович. Данила заявил о своем решении местным боярам и удельным князьям, которых собрал в гриднице занятого им дворца. Ясное дело, те не посмели поднять короля на смех, но все же выразили вежливое удивление по поводу того, с какой стати мономаховичи-мстиславичи зарятся на наследство мономаховичей-юрьевичей. Тогда-то Данила Романович и преподнес северянам сюрприз. - А про Дубравку Юрьевну забыли? - строго спросил он. И в краткой, но прочувствованной речи дал суздальцам понять, что покойный Ярослав Всеволодович в самом прямом смысле обобрал наследников своего старшего брата, перехватив власть в великом княжестве. Его сын покрыл свое имя несмываемым позором, и это является наилучшим доказательством того, что Андрей Ярославович сидел не на своем месте. Только потомки Юрия Всеволодовича достойны княжить здесь. Из его детей в живых осталась лишь княгиня Дубравка, поэтому необходимо восстановить попранную справедливость, доверив престол зятю человека, который погиб, защищая родную землю от диких орд. Кстати, Дубравка Юрьевна и Василько Романович уже покинули Володимир, что на Волыни, и теперь направляются сюда, в Володимир-Суздальский. Бояре и князья призадумались. Ни один из них не брал Дубравку в расчет, поэтому спорщики готовы были выслушать какие угодно претензии, только не эти. К тому же, хоть намерения Данилы Романовича были предельно ясны, с победителем самого Бату не очень-то поспоришь... В конце концов дело решилось так же, как зимой сорокового года, когда Данила Романович объявил себя государем земли Русской: нашлись уступчивые слабохарактерные бояре и удельные князья, первыми объявившие о полном согласии с королевской волей. После этого и более решительные уступили. Ну, а с самыми строптивыми Данила готов был "договориться" с помощью войска! Казалось, волноваться больше нечего, остается только праздновать победу. Как вдруг поползли смутные слухи о нападении на Волынь мазовшан, а вслед за тем явился гонец, подтвердивший это известие и привезший королю донесение Льва об обстановке на западных рубежах страны и о принятых в связи с нападением мерах. Данила Романович никак не мог решить, что делать дальше. Если бросить дела на севере и срочно отправиться на Волынь, чтобы проучить зарвавшихся мазовшан, замечательный план по возведению на великокняжеский стол брата Василька шел прахом, ибо в отсутствие короля неугомонные потомки Всеволода ни за что не захотят признавать права Дубравки Юрьевны и обязательно вновь передерутся. Да и с чего уезжать? Действия сына Данила находил совершенно правильными. Кроме того, в послании Льва не было и намека на испуг или растерянность. Может, все и так обойдется? Но вдруг эта уверенность напускная? Если Лев или воевода Димитрий допустят малейшую ошибку, западные уделы королевства могут оказаться во власти захватчиков. Кто тогда станет считаться с русским королем?!. Поэтому, выбрав из двух зол меньшее, Данила Романович оставил во Владимире только что прибывших брата Василька с женой, передал приведенные тысячи в их распоряжение, а сам с двумя десятками гридней помчался в Киев. Дурные предчувствия мучили короля. Он вспоминал день коронации, желчного Прохора и его рассказ о приготовлениях латинян. Выходит, Данила угадал намерения крестоносцев. Не собирались они нападать на Никейскую империю или другие греческие государства! Главной их целью была Русь. Ах, почему он тогда же не завернул ушедшее к Тангкут-Сараю войско? Пока можно было догнать Давида... Правда, Лев отправил к нему гонца, но какой в этом прок? Даже если вестовой будет загонять по три лошади в день, он и то не успеет вовремя пересечь дикую степь, по которой к тому же гуляет татарва. Поздно, слишком поздно посылать за Давидом!.. Глава XXIII. РАЗГРОМ Погода окончательно испортилась. Мало того, что за последние два дня резко похолодало и небо затянули сплошные низкие тучи, из которых непрерывно сеялся противный мелкий дождичек. Так еще и туман этот приполз неведомо откуда и растекся по окрестностям, словно в разгар осени! Отвратительная сырость. Зато войну можно было считать выигранной, и это главное! Русичи явно не ожидали нападения. Правда, воевода новоиспеченного короля Данилы, легендарный колдун Давид организовал сторожевые отряды, которые в первые дни здорово мешали, не давали развернуться. Однако войска у русичей было слишком мало, чтобы сдержать натиск многих тысяч латников и закованных в броню всадников. Был бы на Волыни король Данила, он сумел бы организовать отпор. Или местный князь, или хотя бы тот же Давид. Но король отправился далеко на север Руси, волынский князь Василько уехал туда же по его вызову, сын и соправитель Данилы Лев сидит в Киеве, воевода Давид повел армию против татар. А наместник Судислав решил, что обойдется володимирской дружиной и ополчением и не стал командовать сторожевыми отрядами, поскольку втайне считал затею воеводы Давида глупой прихотью. Результаты разлада не замедлили сказаться. Сторожевые отряды только замедлили продвижение мазовшан, но полностью помешать им не смогли. А таланта боярина Судислава хватило лишь на то, чтобы запереться с войсками и частью потрепанных тысяч в Володимире. Теперь волыняне забились в город, как сурки в норы и боятся даже кончик носа оттуда высунуть. Правда, столицу взять пока не удалось. Сбрасывать со счетов загнанные туда войска ни в коем случае не следовали. Кроме того, мазовшане узнали, что сюда движется спешно собранная Львом дружина под предводительством воеводы Димитрия, известного своей отвагой и ратным мастерством. Однако это их не сильно испугало. Прежде всего, мазовецких рыцарей собирался поддержать польский король. Даже сейчас среди мазовшан было очень много поляков - не может же сюзерен бросить на произвол судьбы своих вассалов и не прислать им помощь! Но самое главное, в войну должны вступить немецкие рыцари под предводительством самого гроссмейстера ордена воинов Христовых, непревзойденного Гартмана фон Гете. Так что Димитриевой дружине и угорцам (если король Бэла не станет отсиживаться за Карпатскими горами, а ввяжется в драку) не поздоровится. Однако ими уже займутся поляки и немцы, они пойдут дальше на восток покорять еретиков-русичей и наворачивать их в лоно святой католической церкви, в то время как безземельным мазовецким рыцарям достанутся все захваченные волынские уделы. Пока самонадеянный Судислав отсиживался в Володимире, мазовшане, не снимая осады со столицы княжества, продолжали развивать свой успех. Произведя разведку и взвесив все "за" и "против", часть войска завернула обратно, чтобы взять наконец непокорный Холм, а самые отборные отряды двинулись дальше на восток. Вопреки первоначальным планам, на Галич решено было не идти. С дня на день в войну должна была вступить Польша, и мазовшане не хотели ссориться со своими южными соседями, отнимая у них из-под носа лакомый кусок. Земли много, ее на всех хватит. ...И вот уже двое суток около четырех с половиной тысяч пехотинцев и одиннадцать сотен рыцарей продвигались вглубь территории княжества. В первый же день они разграбили и сожгли несколько селений. "Развели костры, чтобы согреться", - шутили бравые рубаки. Кроме того, весь найденный в погребах мед был выпит, что только подняло настроение. На второй день поводов для радости стало меньше. Если бы дело было только в том, чтобы пройти вставший на пути войска лес!.. Нет, мазовшане не боялись забрести в непролазную чащу. Подлесок здесь был низкорослый и довольно редкий, завалов