ворят по душам. Насколько я сейчас вижу варианты будущего, то с подавляющей вероятностью он поверит им уже через двадцать минут. Хотя остается маленькая, но ненулевая возможность, что... -- Вдруг лицо Тори исказила гримаса испуга. -- Что это?! Я... я опять не вижу будущего! Ничего не вижу... А ты, Вика? Я не ответила. В этот самый момент у меня закружилась голова, в глазах потемнело, а все тело пронзил колючий ледяной холод. Это не было похоже на мои предыдущие перемещения во времени -- и вынужденные, и добровольные. Это больше походило на те ощущения, вернее, на воспоминания о тех ощущениях, которые испытывала Алена-старшая, когда переносилась из своего будущего в наше настоящее. Неужели и я... С этим обрывком мысли я потеряла сознание. x x x Очнувшись, я обнаружила, что лежу среди густой лиловой травы, а надо мной сверкает бирюзово-зеленое небо. Оно слепило мне глаза, поэтому я повернулась набок и увидела, что невдалеке начинается лес или, скорее, роща громадных деревьев с широкими, в несколько человеческих обхватов, темно-зелеными стволами и густой фиолетовой листвой. "Что же это за планета? -- вяло размышляла я. -- Касабланка?.. Нет, там немного другое небо. А таких деревьев я вообще нигде не видела..." Приподнявшись на локте, я огляделась вокруг и наконец обнаружила, что в этом диком уголке природы нахожусь не одна. В двух шагах от меня стояла... я сама, собственной персоной, одетая в короткое светло-голубое платье и с перекрашенными в медово-золотистый цвет волосами. Я-блондинка смотрела на меня-шатенку с каким-то жадным любопытством, словно бы я представляла из себя некую диковинку или, в лучшем случае, уникальное произведение искусства. -- Здравствуй, Вика, -- произнесла она с легким акцентом, который мне не удалось распознать. -- Ты чудесно выглядишь. Я поднялась на ноги, протерла глаза и внимательнее присмотрелась к ней. Мое первое впечатление, что ее волосы крашеные, похоже, было ошибочным. Слишком уж натуральным был их цвет, да и брови с ресницами у нее тоже были светлыми. Кроме того, девушка явно была выше меня -- на три, а может, и на все четыре сантиметра. И однако же, если отбросить эти различия, то она была моей точной копией. Я попыталась проникнуть в ее мысли, но мне это не удалось. Положительной обратной связи, как с Тори, не было -- я просто натолкнулась на плотную непроницаемую стену, окружавшую ее разум. -- Меня зовут Софи, -- сказала девушка. -- Не обращай внимания на мой рост и цвет волос, это искусственные изменения в генотипе -- мне всегда хотелось быть высокой блондинкой. А от рождения мы с тобой генетические двойники. -- Так ты еще одна "я" из будущего? -- В некотором роде, да. В некотором -- но совсем не в таком, как Тори. Я действительно из будущего -- из далекого будущего, отстоящего от твоего времени на пять веков. Ты никогда не станешь мной и не смогла бы стать ни при каких условиях. Как раз наоборот: хотя ты из более ранней эпохи, я была прежде тебя. Можно сказать, что я твоя предтеча из грядущего. -- С ума сойти, -- пробормотала я, вконец сбитая с толку. -- Скажи хоть, где мы сейчас? То есть, когда? В твоем времени? -- Нет, сейчас мы находимся вне обычного времени и пространства. Это место называется Безвременьем. -- Гм. Звучит так, будто здесь вообще нет времени. -- В определенном смысле так оно и есть. Вот мы с тобой разговариваем, для нас время вроде бы течет, но во всем остальном мире не проходит ни единого мгновения. Сколько бы ты здесь ни провела, ты вернешься к себе на корабль в тот самый момент, когда и покинула его. Заумно выражаясь, Безвременье состоит из дискретного множества бесконечных интервалов своего собственного псевдовремени, именуемых сегментами, каждый из которых соответствует определенному кванту времени реального мира. Этот сегмент, в котором мы с тобой находимся, "привязан" к тому мгновению, когда я выдернула тебя из корабля. Я немного подумала. -- Это чем-то похоже на Вечность из одной древней фантастической книги. Софи кивнула. Как видно, она тоже читала эту книгу. -- Только здесь нет никаких Вечных, которые вмешиваются в ход истории. Есть несколько людей, имеющих доступ в Безвременье, но они могут попадать только в те сегменты, которые соответствуют настоящему, а путь назад, в сегменты прошлого, для них закрыт. -- А для тебя? -- Я исключение. Есть еще один человек... женщина, которая... впрочем, к делу она прямого отношения не имеет, и лучше я не буду запутывать тебя. Все и так сложнее некуда. -- Что правда, то правда, -- согласилась я. -- Но, надеюсь, ты мне все объяснишь? -- Именно для этого ты здесь, -- ответила Софи, опускаясь на траву. -- Присаживайся, Вика. Нам предстоит нелегкий разговор. Я присела напротив нее, и тотчас между нами возникла небольшая клетчатая скатерть, на которой невесть откуда появились два хрустальных бокала, графин с какой-то жидкостью рубинового цвета (наверняка это было вино) и ваза с разнообразными фруктами. Я удивилась, но решила пока воздержаться от лишних вопросов, чтобы не уводить наш разговор в сторону. Вместо этого я взяла из вазы крупную виноградину и отправила ее в рот. -- Я не могу проникнуть в твой разум, -- произнесла затем. -- У тебя очень сильная защита. Это врожденное? -- Нет. Я приобрела эту защиту в... гм, при тех же обстоятельствах, при которых стала высокой блондинкой. Насколько мне известно, она непробиваема. Никто не может влезть в мою голову и узнать, что я думаю. Однако это не мешает мне мысленно общаться с другими людьми. -- Значит, кроме нас, на свете есть еще телепаты? -- Да, и немало. Но они не такие, как ты. В основном они способны лишь обмениваться между собой мыслями. То, что с легкостью делаешь ты, -- проникать в разум людей и свободно читать все их мысли, -- они не умеют... Вернее, уметь-то они умеют, но это дается им с огромными усилиями и обычно заканчивается глубокими психическим шоком. В этом отношении ты выгодно отличаешься от остальных. Есть, правда, еще Дэйра -- это та женщина, о которой я тебе говорила, -- но она вообще случай особый. -- А ты? У тебя есть такие способности? Ведь если мы генетически идентичны, то они должны быть. -- Они есть, только находятся в латентном состоянии. Самопроизвольно они у меня не пробудились, а позже, когда я обнаружила их существование... словом, я решила их не трогать. Мне и без них хватает забот. Это я могла понять. Если бы у меня предварительно спросили, хочу ли я слышать мысли и воспринимать эмоции окружающих людей, я бы еще хорошенько подумала, прежде чем соглашаться. И, возможно, отказалась бы. Эти способности отгородили меня от всего остального мира, на протяжении многих лет я чувствовала себя отчаянно одинокой, а порой -- и глубоко несчастной. Эти способности позволили мне узнать о жизни и людях много такого, относительно чего я предпочла бы остаться в неведении. Иногда я поражаюсь, почему я до сих пор не стала циником и не возненавидела все человечество... -- А у меня они почему пробудились? -- спросила я. -- Случайно или по твоей воле? -- По моей воле. Ты нужна была именно такой, какая есть. -- Для кого нужна? Для чего? Софи наполнила наши бокалы вином и первая сделала глоток. Вслед за ней я пригубила свой бокал и с удовлетворением отметила, что вино полностью на мой вкус -- хорошо выдержанное, в меру терпкое и лишь слегка сладковатое. -- Прежде всего пару слов об общей картине мира, -- заговорила Софи. -- Она гораздо сложнее, чем было принято считать в твою эпоху. Вселенная, какой ты ее представляешь -- как совокупность планет, звезд, галактик и прочих космических объектов в замкнутом пространстве-времени, -- это еще не все. Это лишь малая часть Большой Вселенной, которая состоит из бесконечного множества таких малых вселенных. -- Да, понимаю, -- сказала я. -- Мне известны гипотезы о параллельных мирах. -- Ну, "параллельные" -- это слишком узкое определение. Оно подразумевает близость, подобие, чуть ли не одинаковость. А миры во Вселенной разные -- бывают похожие, бывают лишь отдаленно напоминающие друг друга, а бывают и такие, между которыми нет ничего общего. Но даже схожие, почти идентичные миры по-своему уникальны. Вот, скажем... -- Софи помедлила, очевидно, подыскивая подходящий пример. -- Раз уж мы помянули Вечность, то писатель, придумавший ее, жил во многих мирах. В некоторых он был американским фантастом, в некоторых -- русским, кое-где стал известным ученым-биохимиком, а в одном из миров он даже занимал пост президента Государства Израиль... Впрочем, это так, лирическое отступление. Вернемся к нашему миру -- моему и твоему. Он принадлежит к довольно многочисленной группе миров, где человеческая цивилизация возникла и развилась на третьей планете системы желтого карлика, расположенного на окраине западного спирального рукава Галактики. Такая группа миров называется Теллурианскими, от латинского Tellus -- Земля. Примерно до конца XX века -- начала XXI цивилизация в нашем мире развивалась по довольно типичной схеме, как и во многих других мирах этой группы, где преобладали так называемые "западные ценности" -- выбор технологического пути развития, примат личности над обществом и этическая система, основанная на христианском и иудейском вероучениях. Тем не менее наш мир особый в этом ряду -- он пока единственный из известных миров, где человечество при помощи научно-технических средств сумело вырваться за пределы родной планеты и начало расселяться по Галактике. -- А остальные? -- Остальные цивилизации этого типа либо гибли в результате глобальных техногенных катастроф, либо из-за тех же катастроф оказывались отброшенными назад в своем развитии, либо разочаровывались в своей системе ценностей и выбирали другую -- восточный мистицизм вместо западного рационализма и коллективизм взамен индивидуализма. Это лишь наиболее распространенные причины -- а есть и масса других. Так что наш мир смело можно назвать уникальным. Помимо этого, он обладает еще одной особенностью, на сей раз не очень приятной: в нем, единственном во всей Вселенной, нарушены причинно-следственные связи. -- Значит, в остальных мирах они соблюдаются? Софи кивнула: -- Строго и неукоснительно. Принцип причинности -- один из фундаментальных законов Вселенной. Прошлое -- это то, что свершилось и чего изменить нельзя; будущего как такового не существует, оно лишь создается в текущий момент, мгновение за мгновением; а единственная реальность -- настоящее, через которое Вселенная движется из прошлого в будущее. Отсюда, -- взмахом руки Софи как бы очертила все окружающее, -- из сегментов Безвременья, соответствующих прошлому, я могу видеть Вселенную, какой она была раньше, при желании я могу наблюдать за ходом развития отдельных миров буквально от начала времен, с момента образования самого Безвременья. Но все это лишь картинки прошлого -- не реальность, а ее отпечатки, хранящиеся в неком вселенском банке памяти, своего рода фильм о днях минувших. И только в нашем мире прошлое последних пяти веков обрело черты настоящего, оно стало изменчивым и многовариантным, его можно создавать и переделывать по своему усмотрению. -- Пять веков, это если считать от твоего настоящего? -- Да, от моего. От действительного, истинного настоящего. А ты находишься у самого начала этого критического периода. -- И почему же так случилось? -- поинтересовалась я. -- К этому привели некоторые патологические процессы, происходящие во Вселенной. Их нельзя назвать однозначно негативными, но на наш мир они оказали весьма отрицательное влияние. -- Что за процессы? -- Это долгая история. Позже я все расскажу, а пока тебе достаточно знать, что десять лет назад по моему собственному времени, в 3129-ом году, мне удалось оградить наш мир от их дальнейшего воздействия. К сожалению, это не привело к автоматическому восстановлению всех причинно-следственных связей. Прошлое по-прежнему оставалось изменчивым -- а это грозило катастрофическими последствиями, вплоть до полного разрушения реальности и исчезновения нашего мира из Вселенной. -- Ага! -- Я решила, что теперь все поняла. -- Поэтому ты создала меня, своего генетического двойника, чтобы я следила за прошлым и исправляла все отклонения от основной, так бы выразиться, магистральной линии развития нашего мира. Но не кажется ли тебе, что само мое появление в прошлом привело к нежелательным изменениям реальности, о сохранности которой ты так печешься? Я, конечно, не считаю себя чересчур выдающейся личностью в истории, но, оглядываясь назад, все-таки не могу не признать, что оставила после себя достаточно следов -- взять хотя бы тех преступников, которые по моей милости загремели в тюрьму. Разве не проще было тебе самой уйти в прошлое и заняться его охраной без всяких посредников, вроде меня или Тори? Софи сделала еще один глоток вина. -- Ну, во-первых, вы с Тори и есть результат моего перемещения во времени. Я -- дитя будущего, и мне было не так-то просто стать частью прошлого. Одно дело сидеть здесь, в Безвременье, и наблюдать за всем со стороны, а другое -- внедриться в саму ткань реальности, которая существовала за пять сотен лет до моего рождения. Софи допила свое вино и поставила пустой бокал на скатерть. А до меня наконец дошло, с каким акцентом она разговаривает. Это был фарси -- персидский язык, который я знала очень плохо, так как не имела приличной практики общения на нем. Собственно, я изучила его лет пять назад от безделья, и с тех пор у меня не было возможности закрепить свое знание в естественной языковой среде, поскольку единственная планета, где разговаривали на фарси (помимо Ирана на Земле), Великая Персия, находилась на самом краю Ойкумены, к тому же там, если верить справочникам, действовали законы шариата, запрещавшие под страхом смерти любые азартные игры. Я, впрочем, не сомневалась, что подпольные казино там существуют, но рисковать своей головой не хотела... -- Вот тут мы переходим к самому сложному, -- между тем продолжала Софи. -- Чтобы проникнуть в реальность твоей эпохи, мне пришлось прибегнуть к помощи Источника. Это... такой метафизический объект вселенского масштаба, с которым я тесно связана и который дает мне... м-м, значительно расширяет мои возможности. -- Например, позволяет проделывать подобные фокусы, -- предположила я, указывая на "скатерть-самобранку". -- Да, в частности и это. Но этим потенциал Источника не исчерпывается, он способен и на более серьезные и масштабные вещи. Кстати, ты тоже с ним связана и перемещаешься во времени с его помощью. Позже ты узнаешь о нем больше -- как и обо всем остальном. Сейчас же главное, что для проникновения в твою реальность я использовала ресурсы Источника. В итоге я... ну вроде как раздвоилась. Одна "я", которую ты видишь перед собой, осталась в Безвременье, а другая превратилась в оплодотворенную яйцеклетку и оказалась в теле твоей матери. То есть, та другая "я" -- это ты. И в равной степени -- Тори. -- Боже милостивый! -- ошарашенно пробормотала я. Софи заботливо долила в мой бокал вина, и я залпом осушила его. Затем прокашлялась, вытерла тыльной стороной ладони губы и снова уставилась на Софи. -- Это... это просто невероятно. -- Да, -- согласилась она, -- невероятно, но факт. Пожалуй, с этим тебе сложнее смириться, чем даже с существованием Тори. Хотя, на мой взгляд, твое последующее раздвоение на тебя и Тори -- случай более поразительный. Возможно, из-за того, что это не было мной запланировано. -- Потеряла контроль над ситуацией? -- Можно сказать, что так. Я не рассчитывала, что Тори так рано сумеет пробиться сквозь нижний барьер и попасть во время, предшествующее моменту своего появления в прошлом. Это сразу же вычеркнуло из реальности все произведенные ею изменения и уничтожило плоды ее многолетнего труда. -- Подневольного труда, -- уточнила я. -- Ты... Впрочем, не будем затрагивать темы морали. Пока что не будем. Сначала разберемся с фактической стороной дела. Как я уже говорила, тот способ, который ты выбрала, чтобы удержать в нужном русле прошлое, нельзя назвать удачным. Софи отрицательно покачала головой: -- Ты была нужна для другого. Исправлять временные парадоксы я могла и отсюда, из Безвременья, но этого было мало. Я стремилась вообще излечить прошлое, лишить его гибкости и изменчивости, вернуть в нормальное состояние стабильности и необратимости. Внешний фактор губительного воздействия на наш мир я уже устранила, оставалось навести порядок изнутри. Вся проблема была в том, что в результате упомянутых мной вселенских пертурбаций этот пятисотлетний отрезок прошлого расщепился на два параллельных потока реальности, которые непрерывно взаимодействовали между собой. Образно говоря, они интерферировали, создавая различные варианты вероятного будущего. Как раз твоей задачей и было устранение этой аномалии. Ты появилась лишь в одной из двух реальностей и уже одним своим присутствием отклонила ее от другой -- той, которой предстояло стать истинным прошлым нашего мира. В результате взаимодействие между реальностями начало ослабевать, и чем дальше, тем слабее оно становилось, а в перспективе должно было сойти на нет. -- Погоди, -- сказала я. -- Здесь что-то не так. Если твоей целью было развести два потока реальности, то почему ты не сделала это сама, из Безвременья. Ведь ты же можешь вмешиваться отсюда в ход событий. -- Да, могу. Но мое вмешательство отражалось сразу на обеих реальностях. Воздействовать на одну из них, пока они тесно переплетались, можно было лишь изнутри. Поэтому мне пришлось пойти на такой... да, скажем прямо -- чудовищный шаг. -- Значит, -- произнесла я, -- моей обязанностью было не охранять прошлое, а изменять его? -- Грубо говоря, да. -- Тогда зачем понадобилось устранять лишнего Ломбардо, лишнюю Алену, мешать Келли Симпсон в спасении Мишеля и адмирала Сантини -- ну и все остальное, чего я не делала, но что пришлось сделать Тори? Казалось бы наоборот -- это должно было еще сильнее увести мою реальность в сторону от основной. -- В принципе ты права. Но дело в том, что эти анахронизмы проявлялись в обеих реальностях, и устраняя их в своей, ты одновременно предотвращала их и в основной. Причем там они вообще исчезали бесследно -- там не было никакой Алены из будущего, и Ломбардо-второй не предпринимал никакой попытки взорвать эсминец. Пока реальности взаимодействовали, все парадоксы времени, порожденные их интерференцией, следовало устранять. Я могла и сама это делать, но предпочла воспользоваться твоими услугами, чтобы посильнее раззадорить тебя, разозлить и заставить активно взяться за изменение реальности. При первой попытке для этого понадобилось сорок лет от момента твоего рождения, пока ты -- та ты, которая теперь называет себя Тори, -- овладела своими способностями и принялась интенсивно создавать свое собственное будущее. Она уже была в одном шаге от успеха, от окончательного разрыва связи с основной реальностью, но тут ее подвело любопытство -- ей захотелось выяснить, откуда она взялась. -- Это ты виновата, -- сказала я. -- Тебе следовало поговорить с ней, как сейчас со мной, и все объяснить. Она, бедняжка, целых пятнадцать лет жила как в аду, мучилась, страдала. Софи взяла из вазы яблоко и с хрустом откусила кусок. -- Поговорить с Тори, все объяснить ей было бы и впрямь неплохо. Но это было невозможно, пока ее реальность находилась в тесном контакте с основной. Своим вмешательством я могла все испортить. Ведь я уже говорила, что отсюда, из Безвременья, мое воздействие на прошлое распространялось на обе реальности. -- Да, понимаю... Хотя нет, постой! Как же тогда тебе удалось вызвать сюда меня? -- Потому что теперь ситуация изменилась. Вдвоем с Тори вы оказались таким мощным фактором влияния на реальность, что, объединив свои усилия, сумели в кратчайший срок отделить ее от основной линии прошлого. Я не поверила своим ушам. -- Значит... значит, мы уже сделали то, чего ты хотела? -- Совершенно верно. Прошлое нашего мира стало стабильным и неизменным, оно превратилось в самое обычное прошлое, какое имеют все остальные миры -- теперь это просто история, память о минувшем, воплощенная в настоящем. Поэтому за несколько секунд до твоего появления в Безвременье вы с Тори перестали видеть различные варианты будущего -- потоки реальности окончательно разделились и интерференция между ними исчезла. Я рада, что для тебя все закончилось так быстро. Некоторое время мы сидели молча. Софи грызла яблоко, а я не спеша поедала виноград. "Интересно, -- почему-то думала я, -- с какой стати у нее персидский акцент? Ведь в ее... в нашей внешности нет ничего восточного. Я всегда считала себя чистокровной славянкой..." -- И что дальше? -- наконец спросила я. -- Дальше я отправлю тебя обратно на корабль, ты заберешь с собой Тори и вернешься вместе с ней к ключевому моменту -- туда... то есть тогда, когда ты появилась в прошлом. Как только вы пересечете эту грань, лишняя реальность исчезнет без следа, останется только прошлое нашего мира, незыблемое и постоянное, а вы окажетесь в настоящем -- в истинном настоящем. -- А как же люди, которые живут в этой реальности? Они тоже исчезнут? Софи вздохнула и отложила в сторону недоеденное яблоко. -- Да, Вика, исчезнут. Все исчезнут, в том числе и близкие вам люди. Вы никого не сможете взять с собой -- ни Игоря, ни Юлю, ни Мишеля, ни Еву, ни обеих Ален, ни Генри и Лайонела Янгов, ни кого-либо другого. Они принадлежат этой незаконной реальности -- реальности без собственного мира, -- и должны исчезнуть вместе с ней. -- Софи сочувственно поглядела на меня. -- Однако не делай из этого трагедии. Ведь все эти люди живут... жили в нашем мире. Да, конечно, они не знали тебя, потому что в их реальности ты не существовала. Тем не менее они прожили свою жизнь -- кто короткую, кто долгую, -- и каждый из них оставил в прошлом свой след. -- В том-то и дело, что они не знали меня, -- угрюмо возразила я. -- Значит, это не те же самые люди. И мир, который ты называешь нашим, на самом деле не мой, ведь я в нем никогда не жила. Я родилась и провела двадцать шесть лет в реальности без собственного мира и без будущего, в реальности, которую ты обрекаешь на уничтожение. Софи приподнялась, пересела ближе ко мне и обняла меня за плечи. -- Это не я ее обрекаю, она была обречена изначально. Ее, можно сказать, никогда не существовало. Как не существовало и той реальности, где жила Тори. Я кивнула: -- Да, она потеряла ее, и оттого очень страдает. Целых пятнадцать лет как будто были вычеркнуты из ее жизни. Они превратились в фантом, в нечто нереальное, в то, чего нет и никогда не было. Я знаю, какая это мука, потому что чувствую ее боль. Чувствую, как свою, и не хочу испытать это еще и на собственной шкуре... -- Осмелев, я повернулась к Софи и, глядя на нее в упор, заявила: -- А если я откажусь? Если не захочу уходить за грань своей реальности? Если Тори не захочет? Что тогда? Она снова вздохнула: -- Я боялась, что ты это скажешь. И все же надеялась, что ты будешь благоразумной. Но... но ты такая же упрямая, как и я сама. -- У тебя есть какая-то идея, так ведь? -- настаивала я. -- Если ты располагаешь такими космическими возможностями, то можешь что-то придумать. В конце концов... -- я чуть не задохнулась от дерзости своего предположения, -- раз ты сумела расщепить себя надвое и отправить одну свою половину в прошлое, то может... может, тебе удастся создать отдельный мир для моей реальности? Софи задумалась. -- Это не так просто, Вика. Это потребует колоссальных затрат сил и времени -- и с моей стороны, и с твоей. Особенно с твоей. -- Я готова на все. Сил у меня хватит -- я отдам все свои силы. А времени... не знаю. Это не от меня зависит. Я не знаю, как долго продлится моя жизнь. -- Время у тебя будет, -- заверила меня Софи. -- Впереди у тебя масса времени. Другой вопрос -- хватит ли тебе терпения. Тебе и Тори. -- С этими словами она поднялась. -- Подожди минутку, я сейчас вернусь. По правде говоря, я ожидала, что она исчезнет, но Софи просто отошла в сторону шагов на двадцать и остановилась спиной ко мне. Тут же рядом с ней возникли две человеческие фигуры -- стройная женщина в длинных снежно-белых одеждах и высокий худощавый мужчина, весь одетый в черное. Пару минут они о чем-то тихо переговаривались. Изредка слабые порывы ветра доносили до меня обрывки их речи на совершенно незнакомом мне языке. Обнаглев, я попыталась заглянуть в их мысли, но у мужчины встретила такую же непроницаемую защиту, как у Софи, а сквозь разум женщины я прошла как нож сквозь масло, не зацепившись ни за единую ее мысль. Наконец все трое повернулись и направились ко мне. При их приближении я встала и внимательно присмотрелась к внешности обоих незнакомцев. У женщины были ярко-рыжие волосы, изумрудно-зеленые глаза и усеянное веснушками лицо с тонкими, правильными чертами. Вообще-то весь мой опыт свидетельствовал о том, что рыжие волосы и веснушки не красят женское лицо, но в данном случае я столкнулась с исключением из этого правила. Женщина была потрясающе красива. Сногсшибательно, умопомрачительно красива. Я еще никогда не встречала такой совершенной, такой ослепительной, такой безупречной красоты. В сравнении с ней я впервые в жизни почувствовала себя скромным серым мышонком, ничем не примечательной девочкой с вполне заурядным личиком и обычной, не заслуживающей особого внимания фигуркой... Что же касается мужчины, то он был просто хорош собой -- а от мужчин большего и не требуется. Отлично сложен, подтянут, в меру широкоплеч, с волосами цвета вороньего крыла, блестящими черными глазами и смуглым, мужественным лицом. Чем-то (но чем именно, хоть убейте, не знаю) он напоминал мне светлоглазого блондина Игоря. Может быть, тем, как смотрел на меня... -- Здравствуй, Виктория, -- приятным мелодичным голосом произнесла женщина и тепло улыбнулась. -- Зови меня Дэйрой. Мужчина же галантно поклонился: -- А мое имя Мирддин, принцесса. Весь к вашим услугам. Я что-то невнятно пробормотала в ответ на их приветствия. Нельзя сказать, что я оробела, нет. Просто я поняла, что эти люди должны решить мою судьбу, судьбу моего несуществующего мира и судьбы тех людей, которые в нем живут, поэтому меня охватило вполне естественное волнение. Но отступать я не собиралась. -- Да, Софи, -- сказала женщина по имени Дэйра. -- Твоя сестра полна решимости. Она не отступит, не передумает. Она такая же упрямая и настойчивая, как ты. -- И каков твой вердикт? -- Источник дает свое добро. Софи повернулась к Мирддину: -- А ты что думаешь, Хранитель? Он ухмыльнулся: -- Ты же знаешь, принцесса, что я ни в чем не могу тебе отказать. А Виктория -- это, по сути, та же самая ты. -- Он принял серьезный вид. -- Так тому и быть. Хаос согласен. -- Ну что ж, -- произнесла Софи. -- К сожалению, от имени Порядка никто не уполномочен говорить. Однако та его часть, что находится во мне, не возражает. -- Значит, решено, -- подытожила Дэйра. -- Все три Стихии готовы действовать сообща... во всяком случае, не станут мешать друг другу. Можешь приниматься за дело, Софи. Мирддин опять улыбнулся: -- Да восстанет из праха новый космический мир! Гм... А вам не кажется, что два таких мира будет для Вселенной многовато? Софи встала рядом со мной и взяла меня за руку. -- Ничего, выдержит. Если что, мы ей поможем. x x x Как и обещала Софи, я вернулась на корабль в то же самое мгновение, когда и исчезла, поэтому никто не заметил моего отсутствия. Сидевшая в соседнем кресле Тори, возможно, сумела бы почуять неладное, однако в данный момент она была целиком поглощена своими проблемами. -- А ты, Вика? Ты видишь будущее? -- Нет, -- спокойно ответила я. -- Не вижу. И уже никогда не увижу. Так же, как и ты. -- Но почему? -- Потому что у нас больше нет предопределенного будущего. Есть прошлое, которое мы пережили, есть настоящее, в котором мы живем, а будущее нам только предстоит построить. -- Откуда... откуда ты знаешь? Вместо ответа, я просто впустила ее в свой разум. Пока Тори с ошалелым видом читала мои недавние воспоминания, я повернулась к сидевшей на месте навигатора Еве: -- Продолжай прокладывать курс, дорогуша. Наши планы не изменились, просто теперь нам не придется согласовывать их со всякими там вероятными линиями будущего. Теперь будущее будет именно таким, каким мы его сделаем. Глава 22 МАРЧЕЛЛО КОНТЕ, ВИЦЕ-АДМИРАЛ Никакой план, даже самый идеальный, не выдерживает прямого столкновения с реальностью, и по мере реализации в него то и дело приходится вносить коррективы. Так случилось и на сей раз: именно в эту ночь на нового начальника Генерального Штаба Лоренцо Ваккаро внезапно нашел приступ бессонницы, и он не придумал ничего лучшего, чем нагрянуть в Центр оперативного управления и устроить внеплановую проверку работы дежурной смены. Той самой смены, состав которой стараниями заговорщиков был более чем на девяносто процентов укомплектован из числа верных людей. Впрочем, Конте был готов к тому, что в ночь решающего выступления у него под ногами будет путаться парочка адмиралов из верховного командования, однако на присутствие самого адмирала Ваккаро он все же не рассчитывал. Надеясь на то, что к назначенному времени начальник Генштаба угомонится и в конце концов уйдет домой, Конте тянул до последнего, и лишь когда дальше ждать было нельзя, он в сопровождении группы старших офицеров вошел помещение главного центра связи, где прочно окопался адмирал. Ваккаро встретил его без всякого удивления, с таким выражением лица, как будто явился долгожданный гость. -- О, вице-адмирал, вам тоже не спится! Конте остановился перед ним и отдал честь -- не по-адмиральски небрежно и не отрывисто, как делал это в старших командирских чинах, а четко и старательно, как козырял еще в бытность свою лейтенантом. Краем глаза он отметил, что в это же самое время все трое офицеров, единственные в центре связи, кто не был посвящен в происходящее, как бы невзначай оказались в окружении своих сослуживцев-заговорщиков, готовых в любой момент разоружить их и взять под арест. -- Господин верховный главнокомандующий! -- отчеканил Конте. -- Я очень сожалею, но мне придется... -- Знаю, -- перебил его адмирал, отстегивая от своего пояса кобуру с лучевым пистолетом. -- И обещаю не оказывать никакого сопротивления. Смею надеяться, что взамен на мое сотрудничество вы позволите мне остаться здесь и быть свидетелем этого исторического события. Среди присутствующих пронесся изумленный гул. Даже Конте не смог скрыть своих эмоций. -- Как?! Вы знаете обо всем? -- Уже больше года, -- невозмутимо ответил Ваккаро, вкладывая в его руки свой пистолет. -- Когда вы вернулись с Дамограна и доложили о результатах своего расследования, я понял, что вы рассказали мне далеко не всю правду. Однако я ни с кем не поделился своими подозрениями, а стал копать самостоятельно и в результате вышел на ваш заговор. Сначала я очень разозлился. Взбесился даже. Я просто рвал и метал, зубами скрежетал: дескать, что ж это происходит, какая-то шайка сопливых бригадиров и полковников во главе с несколькими свежеиспеченными молокососами-адмиралами задумали облапошить весь высший командный состав, готовят за нашей спиной заговор... -- Начальник Генштаба ухмыльнулся. -- Да уж, разбушевался я будь здоров. Но потом, взвесив все "за" и "против", понял, что вы делаете стоящее дело, и перестал на вас сердиться. В конце концов, из истории известно, что в основном государственные перевороты осуществляют именно старшие офицеры. Генералы и адмиралы для этого слишком старые и ленивые. Так что я решил не мешать и даже в меру своих сил содействовал вам. Как вы думаете, почему через восемь месяцев после производства в контр-адмиралы вы стали вице-адмиралом и заместителем командующего Девятым флотом? И почему, по-вашему, две недели назад я отправил адмирала Росси во внеочередной отпуск, передав весь флот в ваше полное подчинение? В огромном зале центра связи воцарилось напряженное молчание. Заговорщики обменивались озадаченными взглядами, напрочь позабыв о тех трех офицерах, которых следовало взять под арест. Впрочем, эти офицеры были так ошарашены происходящим, что и не думали предпринимать никаких действий -- тем более, что их верховный главнокомандующий, хотя его, со всей очевидностью, собираются арестовать, явно не намерен оказывать сопротивления. Конте от души понадеялся, что захват остальных отделов Генштаба проходит по плану, без подобных сюрпризов. -- Если вам все было известно, -- наконец произнес он, -- то почему вы молчали? Почему не открылись нам? -- Потому что в этом случае вы бы потребовали, чтобы я возглавил ваш... гм, вашу революцию. Ведь так? -- Безусловно, главнокомандующий. Такая фигура как вы... -- В том-то и дело, молодой человек. Не стану кривить душой: соблазн у меня был, и большой. Однако позже я передумал. Знаете ли, у меня есть хорошая работа, которая мне очень нравится и не сильно отягощает мою совесть, и я не хотел бы променять ее на ту неблагодарную ношу, которую вы взваливаете на свои плечи. Малодушно, не спорю. Но лучше уж я останусь во главе Корпуса и со своей стороны сделаю все возможное, чтобы вы поскорее очистили нашу несчастную планету от мафиозной заразы. Да поможет вам Господь в этом нелегком деле. "Да поможет Господь всей Терре-Сицилии", -- эхом откликнулось в мыслях Конте. К тому времени заговорщики уже оправились от первого шока и принялись за свое дело. -- Господин вице-адмирал, -- доложил коммодор Валенти. -- Все верные нам части и соединения находятся в боевой готовности. Весь личный состав верховного командования взят под домашний арест. Первый этап операции прошел без серьезных инцидентов. Конте вновь козырнул адмиралу Ваккаро и направился к главному терминалу, откуда он мог связаться со всеми кораблями, частями и соединениями, дислоцированными в пространстве Терры-Сицилии. Усевшись в широкое мягкое кресло, он обратился к работающему за пультом старшему оператору: -- Линии связи готовы, командор? -- Так точно, вице-адмирал! -- Передавайте "красный пароль". -- Есть "красный пароль"! Одновременно во всех наземных и космических частях была объявлена боевая тревога первой степени. Верные заговорщикам силы, ядро которых составлял Девятый флот, немедленно двинулись на выполнение своих заданий, а на остальных кораблях, космических станциях и в наземных казармах поднятый по тревоге личный состав замер у ближайших видеоприемников в ожидании срочного сообщения от верховного командования. -- Минута до прямого эфира, -- произнес оператор, не отрываясь от пульта. К Конте быстрым шагом подошел Лоренцо Ваккаро. -- Вы будете выступать в живую? У вас нет готовой записи? -- Запись есть, -- ответил Конте. -- Но я решил, что будет лучше сделать заявление в прямом эфире. Так честнее. -- Полностью согласен с вами, молодой человек, -- одобрительно кивнул адмирал. -- Позвольте я встану рядом с вами. Обещаю ни во что не вмешиваться. А мое молчаливое присутствие на экранах поможет избежать локальных инцидентов. -- Это будет замечательно, главнокомандующий, -- ответил Конте, а в мозгу у него мелькнула заманчивая мысль: "Вот если бы он еще и сел на мое место..." -- ...Шесть, пять, четыре, -- отсчитывал оператор, -- три, два, один... Вы в эфире! Конте глубоко вдохнул: -- Дорогие сослуживцы! Офицеры, сержанты и рядовые, весь технический персонал Сицилианского Экспедиционного Корпуса. Я, вице-адмирал Марчелло Конте, первый заместитель командующего Девятым флотом, обращаюсь к вам как председатель Совета Национального Спасения Терры-Сицилии... Он говорил заученный текст, почти не слушая себя, а перед его внутренним взором одна за другой мелькали картины того, что происходит сейчас и что должно произойти в ближайшие минуты. Вот эскадрильи челноков, отделившись от кораблей-маток, стремительно снижаются к поверхности планеты и берут под контроль воздушное пространство над всеми военными городками СЭК -- благо семьи военнослужащих Корпуса предпочитали селиться компактно и не смешиваться с остальной массой соотечественников. Над всеми значительными городами Терры-Сицилии зависают на антигравах огромные неповоротливые боевые станции суборбитального класса, взяв под прицел все стратегически важные объекты. Десантные группы коммандос готовятся к штурму главных резиденций всех донов, основных административных центров Семей и крупных полицейских участков. Одновременно со всем этим свыше тысячи высокопрофессиональных сетевых взломщиков приступают к захвату всех принадлежащих Семьям телекоммуникаций, электронных банков данных и устанавливают контроль над их финансовыми и информационными потоками. Пока что все происходило бескровно, но вот-вот прольется первая кровь -- это было неизбежно и неотвратимо. Дай-то Бог, чтобы ее пролилось как можно меньше... Когда Конте закончил свою речь, и старший оператор отключил связь, в зале повисла тишина, нарушаемая только бормотанием нескольких офицеров, которые короткими фразами подтверждали получение текущих докладов от командиров эскадрилий и десантных частей. -- Первая реакция! -- громко воскликнул коммодор Валенти, склонившись над соседним пультом. -- Вторая специальная десантная бригада Пятого флота готова к выполнению боевого задания и ждет наших распоряжений. -- На связи командование орбитальной станции "Сиракуза", -- тотчас послышалось из дальнего конца зала. -- Четвертый дивизион планетарных заградителей... -- Полярная база "Энцо Тоскани"... Сообщения посыпались, как из рога изобилия. Конте и его штаб были готовы к такому развитию событий, поэтому без промедления принялись распределять боевые задачи -- работы хватало на всех. Адмирал Ваккаро мягко положил руку на плечо Конте. Тихо, почти шепотом он произнес: -- Все отлично, сынок. Ты говорил красиво и убедительно. Я бы так не смог. Потому что я не верю в то, что смогу сделать все обещанное. А ты веришь -- значит, сделаешь. И другие верят, что ты сможешь. Конте отчаянно хотелось, чтобы это было так. Он по-прежнему сомневался в правильности своего выбора и тем не менее понимал, что дороги назад нет. А впереди были годы напряженного и кропотливого труда, годы борьбы с инерцией погрязшего в коррупции общества, годы испытания соблазнами власти -- и для него самого, и для тех людей, с которыми он разделит это тяжкое бремя. "Чем станет Терра-Сицилия через двадцать лет? -- думал Конте. -- Свободным обществом достойных граждан или тем же, чем есть сейчас, только с другими вывесками? Кем стану я -- человеком, который привел свою страну к свободе и демократии, или очередным кровавым диктатором, верховным пастухом забитого стада овец?.." Человек, который уже на следующий день будет провозглашен первым президентом Республики Терра-Сицилия, терзался сомнениями. Глава 23 ИГОРЬ ПОЛЯКОВ, АДВОКАТ Мой зять Уильям Василов лихо посадил флайер на крышу нашего дома и заглушил двигатель. Я обле