рвые -- с самого начала между ними установилась какая-то невидимая, неосязаемая связь, и порой они были способны угадывать самые потаенные мысли друг друга. -- Только без глупостей, -- тихо предупредила Дэйра. -- Прошу тебя. Всем уже известно, что мы с тобой близки, шила в мешке не утаишь, но и афишировать это вряд ли разумно. -- А если бы я попытался, ты отбивалась бы? -- Нет, конечно. Это было бы смешно. Некоторое время они молча смотрели на запад, где постепенно разгоралось зарево заката. А южнее, впереди по курсу корабля, из-за горизонта поднимались башни приближавшегося города. -- Хочешь знать, как мне удалось бежать от похитителей? -- внезапно спросила Дэйра. -- Ну? -- Мне помог один из них. Я влюбила его в себя, вскружила ему голову, пообещала, что отец вознаградит его, если он поможет мне вернуться домой целой и невредимой, да и я в долгу не останусь. Мы бежали вместе, а потом я убила его. -- Вот как! -- Кевин удивленно приподнял бровь. -- Почему? -- Мне было противно, Кевин. Ты даже не представляешь... -- Дэйра зябко поежилась. -- Он был хорошим шпионом, с его помощью я без труда добралась бы до границы и уже давно была бы дома. Но я не смогла заставить себя переспать с ним, это оказалось выше моих сил. Когда он полез ко мне, я выхватила его пистоль и выстрелила ему в лицо. Затем так испугалась, что вскочила на лошадь и умчалась, куда глаза глядят. По счастью, к седлу была приторочена сумка с едой, которой мне хватило ровно настолько, чтобы добраться до Лохланна. Вот правда о моем побеге -- но ее я не расскажу никому, даже отцу. -- Ты не совершила ничего предосудительного. -- А если бы я отдалась ему, что бы ты сказал? -- То же самое. Дэйра покачала головой: -- По крайней мере, тогда бы я поступила честно. А так я обманула его... и убила. -- Он был врагом. -- Да, но он помог мне. -- Он участвовал в твоем похищении и сам был причиной своих бед. -- Он только выполнял приказы своего короля, а потом изменил ему, поддавшись на мои уговоры, поверив моим обещаниям. -- Ты была в отчаянном положении, -- продолжал убеждать ее Кевин. -- Тебе не в чем себя упрекнуть. -- Так то оно так, но с другой стороны... Я ведь собиралась отдаться ему, правда! Я думала, что мне это будет раз плюнуть, ведь я... -- Тут она осеклась и покраснела. -- В общем, я поступила как нахальная шлюха, которая, получив деньги вперед, не захотела их отрабатывать. -- М-да, -- сказал Кевин. -- Странный у тебя взгляд на вещи. -- Какой уж есть... -- Дэйра на минуту задумалась, затем, казалось бы, без всякой связи с предыдущим произнесла: -- При дворе ты встретишься с неким Браном Эриксоном, бароном Ховелом... -- Кто он такой? -- Очень опасный человек. Чрезвычайно опасный. Когда под радостные восклицания толпы, громогласные здравицы герольдов и беспорядочные завывания труб корабль пришвартовался к причалу в димилиокском порту, на его борт в сопровождении свиты празднично разодетых дворян взошли два молодых человека. Старший из них, лет двадцати трех, был высокий голубоглазый брюнет крепкого телосложения, с ястребиным носом, чересчур тонкими губами и непропорционально маленьким безвольным ртом. В его манерах проглядывалась скорее надменность, чем подлинная властность, а взгляд выдавал в нем серую посредственность, тщательно и тщетно скрываемую под маской высокомерия и неуместной горделивости. Одет он был не так броско, как окружавшие его дворяне, но эта кажущаяся скромность не обманула Кевина. Платье вельможи было пошито из лучших сортов бархата и шелка, манжеты и воротник были украшены тончайшими кружевами, а шпага на шитой серебром перевязи стоила, пожалуй, больше, чем оружие всех его приближенных вместе взятых. Младший, юноша лет двадцати со светло-каштановыми волосами, был одет просто скромно. Его лицо, не имея сколько-нибудь значительных изъянов, в целом было некрасивым, хоть и не отталкивающим. Был он среднего роста, с нескладной, немного угловатой фигурой и явно не производил впечатление крепыша. Желтизна на среднем и указательном пальцах его правой руки свидетельствовала о его пристрастии к курению, а болезненный цвет лица и тени под глазами определенно говорили о том, что эта вредная привычка плохо сказывается на его и без того слабом здоровье. Его серые со стальным оттенком глаза смотрели на Дэйру с робкой нежностью, которая странным образом гармонировала с уверенным видом человека, привыкшего отдавать приказы и добиваться их беспрекословного исполнения. Хотя главным из двоих был, безусловно, младший, первым, очевидно следуя протоколу, заговорил старший. -- Безмерно рад видеть вас целой и невредимой, дражайшая кузина, -- с наигранным и, как показалось Кевину, насквозь фальшивым воодушевлением произнес он, отвесив Дэйре церемонный поклон. -- Хотелось бы надеяться, что радость ваша искренняя, кузен Эмрис, -- холодно ответила она, всем своим видом показывая, что не верит ни единому его слову. Затем обратила свой взгляд на младшего и приветливо улыбнулась ему. -- Я счастлив, что все обошлось, Дэйра, -- сказал тот с теплотой в голосе. Дэйра протянула ему руку, которую он галантно поцеловал. -- Вот в твоей искренности, Колин, я ничуть не сомневаюсь, -- сказала она. Обращение на ты в официальной обстановке ни в коей мере не было проявлением фамильярности, оно лишь подчеркивало разницу в отношении Дэйры к своим собеседникам. Логрийские аристократы вообще редко употребляли множественное число, обращаясь к равным себе по возрасту и занимаемому положению. Покончив с приветствиями, Дэйра отступила немного в сторону и взяла Кевина за локоть. -- Знакомьтесь господа: лорд Кевин МакШон, герцог Лохланнский. Прошу любить и жаловать. -- Она сделала паузу и взглянула на Кевина. -- Позвольте вам представить, милорд, моих двоюродных братьев -- принца Эмриса Лейнстера, наследника престола, и Колина Лейнстера, лорда-наместника Нового Корнуолла, хозяина этого города, чьим радушным гостеприимством мы намерены воспользоваться. Тонкие губы Эмриса растянулись в холодной усмешке, он небрежно кивнул. Колин же напротив -- доброжелательно улыбнулся ему. Некрасивое лицо младшего принца, как ни странно, располагало к себе и даже начинало казаться привлекательным. -- Рад познакомиться с сыном лорда Шона Майги, -- произнес Колин. -- Я был очень привязан к вашему отцу, герцог. Надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями. -- Я в этом уверен, мой принц, -- вежливо ответил Кевин. -- Полагаю, сестрица, -- с противной ухмылочкой отозвался Эмрис, -- ваше целомудрие не слишком пострадало во всей этой передряге? Колин метнул на старшего брата гневный взгляд, и тот, казалось, не на шутку испугался, а на лице его отразилось замешательство и неподдельное сожаление за некстати вырвавшиеся слова. Внимание присутствующих тут же переключилось с Дэйры на принцев: похоже, все ожидали, что хилый слабачок Колин сейчас проучит своего крепыша-братца. У Кевина так и чесались руки влепить Эмрису пощечину, но любопытство превозмогло в нем гнев, и он отказался от этой затеи, тем более что Дэйра совсем не выглядела смущенной, только глаза ее сузились и потемнели. Вдруг Эмрис высунул язык, словно собираясь кого-то подразнить, и крепко сжал его зубами. Брызнула кровь, лицо наследника престола исказила гримаса боли, а на его глазах выступили слезы. В окружении принцев послышались сдержанные смешки, стоявшие на молу дамы захихикали, а члены команды корабля, слуги и немногочисленные дворяне из свиты Кевина украдкой засмеялись. Эмриса здесь явно не любили, и никто ему не сочувствовал. А причиной его столь странного поведения, как догадался Кевин, был Колин, который слыл весьма искусным магом. С его стороны это была, конечно, ребяческая выходка, но тем не менее довольно эффектная. Когда побагровевший от боли, стыда и унижения Эмрис спрятал свой вспухший и окровавленный язык во рту, Дэйра, как ни в чем не бывало, невозмутимо произнесла: -- Своей свободой и избавлением от грозившей мне участи я всецело обязана лорду Кевину МакШону. Это он вызволил меня из рук готийцев. Кевину вряд ли удалось бы совладать со своим изумлением, не сработай вновь та удивительная связь между ними. За несколько секунд до того он уже знал, что она собирается сказать, и знал, почему; и когда она сказала это, он лишь опустил в смущении глаза, что было воспринято присутствующими, как проявление скромности. -- Так вот оно что! -- сказал Колин и с уважением поглядел на Кевина. -- А я-то все думал: как тебе удалось бежать? -- Бежала я сама, -- ответила Дэйра, -- это немудрено. Другое дело, избавиться от погони. Меня уже настигали, как тут подоспел наш дорогой герцог... -- Она сделала паузу и улыбнулась. -- К моему счастью, он еще недостаточно хорошо знал свои владения и по ошибке забрел далеко вглубь готийской территории. Места там дикие, сплошь лес да озера, поэтому, собственно, меня и везли тем путем... Дэйра пустилась в душещипательные подробности, и Кевину оставалось только слушать, мотать себе на ус и дивиться безудержному полету ее фантазии. Вокруг них на почтительном расстоянии, но все же достаточно близко, столпились любопытные слушатели -- дворяне из свиты обоих принцев, придворные дамы Дэйры, которые без приглашения перешли на борт судна, и, конечно же, пассажиры корабля, не более остальных осведомленные об обстоятельствах бегства принцессы. Даже приближенные Кевина (коих было совсем немного) знали только то, что однажды вечером, проведя весь день неизвестно где, он появился в Каэр-Сейлгене в порядком потрепанной одежде, а вместе с ним была Дэйра, чей наряд также оставлял желать лучшего. Тогда-то и стало известно, что ее похитили -- весть об этом еще не достигла Лохланна обычным путем, каким распространяются все слухи. Как она сумела бежать и какое участие принимал в этих событиях Кевин, оставалось тайной; однако никто не сомневался, что он был замешан в это дело самым непосредственным образом. По мнению Кевина, всевозможные догадки и предположения на сей счет и натолкнули Дэйру на мысль отдать ему лавры своего избавителя, избежав таким образом (может быть, не лучшим) некоторых нелицеприятных толков, которые, учитывая ее репутацию, непременно возникли бы, предай она огласке действительные обстоятельства своего побега. По мере того, как Дэйра углублялась в дебри страны чистого вымысла, Кевин все явственнее ощущал на себе восхищенные взгляды присутствующих. В них не было привычной ему с детства легкой отстраненности, которая не позволяла забывать, что он найденыш, чужак; на какое-то время он стал в доску своим парнем, героем, спасшим от страшной участи их любимую принцессу. Но сейчас это не радовало Кевина, он догадывался, что думают о нем все, включая очень симпатичного ему Колина: можно не сомневаться, Дэйра сполна отблагодарила его за свое спасение, -- и жгучий стыд охватывал его все больше и больше. Когда Дэйра закончила рассказ, Колин подошел к Кевину и крепко пожал ему руку. -- Милорд, у меня просто нет слов, чтобы выразить вам всю глубину моей признательности, -- с жаром проговорил он. -- Если бы не вы, мы наверняка потеряли бы Дэйру. Похищение было обставлено так, что все уверовали, будто бы это дело рук галлийцев, и погоня пошла по ложному следу. А когда мы обнаружили обман, было, увы, слишком поздно. Так что отныне я ваш должник... И не только я один. -- С этими словами он повелительно взглянул на старшего брата. Повинуясь молчаливому приказу, Эмрис подступил к Кевину и со страдальческой миной на лице что-то невнятно пробормотал. Глаза его, однако, лучились неприязнью. Кто-то из слушателей выкрикнул: "Слава герцогу!" Его слова подхватили остальные, а вскоре и вся толпа, собравшаяся на пристани, начала с воодушевлением скандировать: "Слава! Слава!". Кевин от всей души пожалел, что не может провалиться сквозь землю... то бишь, сквозь палубу корабля. А Дэйра с довольной улыбкой глядела на него, и вдруг он понял, что она думает: теперь Брану Эриксону будет непросто добраться до него, героя-спасителя единственной дочери короля; теперь ее отец будет вынужден оказать ему покровительство, уберечь его от Эриксона, прозванного Бешеным бароном. Но кто он такой, черт возьми, этот Бран Эриксон? Бешеный барон Эриксон... Глава 3 Поздно вечером, когда Кевин возвратился с праздничного пира в отведенные для него роскошные покои во дворце губернатора и уже собирался лечь спать, к нему заглянул принц Колин. В руках он держал бутылку и два хрустальных бокала. -- Я заметил, что за столом ты почти ничего не пил, -- после обмена приветствиями сказал Колин, переходя на дружеское "ты". -- Вот и подумал, что если ты не очень устал, может, посидим немного, поболтаем. Кевин согласился -- без особого энтузиазма, но и не сказать, что неохотно. Впервые с тех пор, как он повстречал Дэйру, ему предстояло спать в целомудренном одиночестве, и он сильно подозревал, что эта ночь будет бессонной. А вечер, проведенный в беседе с Колином, представлялся Кевину не самой плохой альтернативой мрачным раздумьям наедине с самим собой. Колин поставил бутылку и бокалы на стол, затем вернулся к двери, ведущей в переднюю, и провел пальцами по косяку, что-то нашептывая. Прямоугольник двери слабо засветился, будто намазанный фосфором, от него по полу, стенам и потолку поползли тонкие светящиеся линии, и вскоре комната оказалась как бы опутанная сияющей паутиной. А еще через несколько секунд свечение начало меркнуть, пока не исчезло совсем. -- Вообще-то слуги опасаются подслушивать мои разговоры, -- прокомментировал свои действия Колин. -- Но излишняя осторожность никогда не повредит. Да и марку держать надо. Они устроились за столом друг напротив друга. Колин наполнил оба бокала и поднял свой. -- За нас. Чтобы все было хорошо. -- Чтобы все было хорошо, -- эхом отозвался Кевин. -- Только осторожно, -- в самый последний момент предупредил Колин. -- Не поперхнись. Это настоящее виски из Ирландии, не местные помои. Они выпили. Колин слегка причмокнул, достал из бокового кармана небольшую шкатулку, положил ее на стол и откинул крышку. -- Угощайся. Кевин покачал головой: -- Спасибо, я не курю. Но табачный дым мне нисколько не мешает. -- Вот и прекрасно. -- Колин раскурил сигару, глубоко затянулся, потом медленно выдохнул дым. -- Я наслышан о твоей истории, Кевин МакШон, и, признаться, давно хотел встретиться с тобой. Шпага, которую я видел у тебя нынче вечером, произвела на меня большое впечатление. Это та самая, что была с тобой, когда тебя нашли? Кевин с трудом подавил горький вздох. Конечно же! Прежде всего, Колина интересует его шпага, а все остальное -- потом. -- Да, та самая, -- сдержанно ответил Кевин. -- Хочешь посмотреть? -- Если ты не возражаешь... -- Нет, не возражаю. Кевин встал из-за стола, подошел к сундуку, где хранились его особо ценные вещи и достал оттуда шпагу в шитых серебром ножнах. Затем вернулся к столу, передал ее Колину и сел на свое место. Колин вынул шпагу из ножен и, не обращая никакого внимания на украшенный драгоценными камнями эфес, принялся внимательно изучать ее клинок. Висевший у него на груди красный камень величиной с лесной орех слабо засветился. Кевин припомнил, что когда Эмрис прикусывал себе язык, этот камень тоже светился, но гораздо слабее, почти незаметно. Видимо, изучение клинка требовало от Колина гораздо больших усилий, нежели заставить брата причинить самому себе боль. Спустя несколько минут Колин поднял на Кевина восхищенный взгляд и с завистью произнес: -- Славный у тебя клинок, просто изумительный! Он скреплен очень хитрыми чарами. Я так и не понял их до конца... -- Тут Колин смущенно улыбнулся и добавил: -- То есть, я совсем их не понял... Послушай, МакШон, будь так любезен, позволь мне взять твою шпагу до утра. Я попытаюсь разобраться в этих чарах, они меня заинтриговали. А? Говоря это, Колин был похож на ребенка, в руки которого попала редкая игрушка, и у Кевина просто язык не повернулся ответить ему отказом. -- Хорошо, мой принц. -- Называй меня по имени, -- предложил Колин, любовно поглаживая клинок шпаги. -- Ведь ты друг Дэйры, а ее друзья -- мои друзья. -- Хорошо, Колин, -- с улыбкой сказал Кевин. -- Только постарайся не разрушить чары. -- Не волнуйся, я свое дело знаю. К тому же эти чары скреплены намертво, и даже при всем желании я не смогу их повредить. С явным сожалением Колин вернул шпагу в ножны и отложил ее в сторону. -- И вот еще что... Не сочти меня назойливым, но я хотел бы взглянуть на твое кольцо. Можно? -- Да, конечно. -- Кевин снял с пальца перстень и протянул его Колину. В отличие от шпаги, с перстнем Колин возился недолго. Он сосредоточенно смотрел на голубой самоцвет, но красный камень на его груди не светился ровным мягким светом, а ярко вспыхивал и гас. Так повторилось раз десять, после чего Колин со вздохом отдал Кевину кольцо. -- Глухой номер, -- проворчал он с досадой и огорчением в голосе. -- Здесь такая мощная защита, что мне через нее ни за что не пробиться. Следует признать, что твои вещицы весьма озадачили меня. Да и твое загадочное происхождение... Нет, просто не верится, что ты не Одаренный. У тебя должен быть Дар. Все, решительно все свидетельствует об этом. У Кевина бешено застучало сердце. -- Но наш местный колдун не обнаружил у меня Дара, -- с робкой надеждой произнес он. -- Этар Альварсон? -- Колин скептически скривил губы. -- Тоже мне авторитет! По сравнению с ним даже мой брат Эмрис может показаться могучим чародеем. Ты знаешь, кто такой Альварсон? -- Ну, заклинатель. -- А кто такие заклинатели, по-твоему? Это те же Одаренные, только с непробужденным Даром. Они умеют ублажать силы, но не повелевать ими, они лишь марионетки в руках стихий. -- Тем не менее, они на что-то способны, -- угрюмо возразил Кевин; искра надежды, затлевшая было в его сердце, погасла.-- Будь у меня непробужденный Дар, я тоже смог бы стать заклинателем. -- Необязательно. Изредка случается так, что Дар, пока он не пробужден, никак не проявляет себя. Например, моя кузина, крошка Монгфинд... -- А как обнаружить такой Дар? -- взволнованно перебил его Кевин. Колин, казалось, ожидал этого вопроса. -- Для меня это не представляет особого труда, -- ответил он и снял с шеи цепочку, на которой висел его колдовской камень. -- Вот это Огненный Глаз, он... в общем, долго объяснять. В нашем случае он поможет определить, есть у тебя Дар или нет. Возьми его в руки. Кевин с некоторой опаской повиновался и вопросительно взглянул на Колина, ожидая дальнейших распоряжений. -- Теперь сожми его в ладони и не выпускай, как бы ярко он не светился. Колин закрыл глаза, лицо его приняло сосредоточенное выражение. В последующие несколько секунд ничего вроде бы не происходило, но затем Кевин обнаружил, что сквозь его сжатые в кулак пальцы пробивается красноватый свет. Постепенно свечение усиливалось и вскоре стало таким ярким, что Кевину казалось, будто он держит в руке пламя, хотя никакого жжения в ладони он не ощущал. Тем не менее, это впечатление было столь сильным, что если бы Колин не предупредил его, он наверняка разжал бы пальцы... А в следующий момент Кевин горько пожалел, что не сделал этого. Внезапно камень перестал светиться, и в тот же миг его пронзила такая острая боль, что он не закричал лишь потому, что у него перехватило дыхание. Тело Кевина сотрясла судорога, камень выпал из его разжатой ладони и упал на стол. Когда разноцветные пятна несколько умерили свою бешеную пляску перед его глазами, Кевин увидел довольную ухмылку на лице Колина, который надевал на себя цепочку с Огненным Глазом. -- Чтобы немного облегчить твои страдания, -- произнес тот,-- скажу сразу, что эта боль свидетельствует о наличии у тебя Дара. Не будь ты Одаренным, ты бы ничего не почувствовал. -- Правда? -- простонал Кевин, утирая с лица слезы. Сейчас он был не в состоянии радоваться этому известию. -- Истинная правда, -- подтвердил Колин, наполняя его бокал виски. -- Вот, выпей. Кевин взял дрожащей рукой бокал и одним духом поглотил солидную порцию адского зелья, которое именовалось настоящим виски из Ирландии. По его телу разлилась приятная теплота. Бессильно откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза и вяло осведомился: -- А менее болезненного способа обнаружения Дара ты не знаешь? -- Почему же, знаю. -- Тогда зачем... -- Чтобы жизнь тебе медом не казалась. Я хотел, чтобы ты с самого начала понял, что такое Дар и какую опасность он представляет -- не только для окружающих, но, прежде всего, для тебя. С силами шутки плохи, они уничтожат тебя в один момент, если ты потеряешь над ними контроль. Я считаю своим долгом предупредить, что пробуждение Дара в твоем возрасте весьма рискованное предприятие. -- Почему? -- Потому что ты, к сожалению, здорово запоздал. Оптимальный возраст для пробуждения Дара -- шесть-семь лет; а для взрослых, когда личность уже сформирована, этот процесс чреват непредсказуемыми последствиями. Многие Одаренные, чей Дар не был вовремя пробужден, отказываются рисковать и довольствуются своими заклинательскими способностями. Как, например, тот же Этар Альварсон. -- Ну, мне-то карьера сельского заклинателя не грозит, -- сказал Кевин, постепенно приходя в себя. О пережитом ему напоминала легкая тошнота, головокружение и слабость во всем теле; но в целом он чувствовал себя вполне терпимо. -- Да и не больно прельщает меня перспектива ублажать силы, коль скоро я буду иметь возможность повелевать ими. -- А ты не боишься за свою жизнь? -- Конечно, боюсь. Но ведь можно бояться и вместе с тем рисковать. Я всегда мечтал стать магом, и теперь, когда моя мечта близка к осуществлению, разве могу я отказаться от нее только из-за того, что моей жизни грозит опасность. Колин закурил новую сигару, пристально поглядел на него и произнес: -- Ты храбрый человек, Кевин МакШон. -- Ай, брось!.. -- Нет, в самом деле. То, что ты сказал, не пустая бравада с твоей стороны. Тебе действительно плевать на опасности, ты не ведаешь сомнений, ты дьявольски легко переносишь боль... -- Колин невольно поежился, а встретившись с изумленным взглядом Кевина, усмехнулся и проговорил: -- А ты, небось, верил в эти россказни, что якобы нам, магам, все болезни нипочем? -- Ну, не то, чтобы верил, -- ответил Кевин, -- но все же я полагал, что вы способны унимать боль. -- Только в некоторой степени. Даже дядя Бриан -- а ведь он владеет фамильной Силой королей Логриса -- и тот не может полностью отрешиться от боли. Помню, четыре года назад, во время войны с Галлисом, он получил ранение в плечо и, хотя его рана зажила необычайно быстро, в течение нескольких недель он раз за разом морщился, когда делал неловкое движение рукой. -- Я много наслышан о вашей фамильной Силе, -- заметил Кевин. -- Интересно, в чем она заключается? Колин пожал плечами: -- Думаю, что скорее в потенциальных возможностях ее обладателя, чем в реальном могуществе. Впрочем, об этом я могу только гадать. Дядя Бриан никогда не говорил со мной на эту тему, она является своего рода табу в нашей семье. -- Извини, я не знал. -- О нет, никто никаких запретов не устанавливал. Просто мы сами избегаем подобных разговоров. -- Почему? -- Трудно сказать, так уж повелось с незапамятных времен. Может, это комплекс вины, а может, элементарное чувство стыда. Ведь еще никто из Лейнстеров не смог по-настоящему овладеть Силой -- так, как владел ею король Артур. -- Слишком много -- не к добру, -- сказал Кевин. -- Если верить легендам, колдунья Вивьена потому и убила короля Артура, что он стал слишком могущественным. -- И убила его с помощью нашего предка, короля Гилломана, -- хмуро добавил Колин. -- Как раз это я имел в виду, говоря о комплексе вины. И о чувстве стыда... Между прочим, Дэйра считает, что таким образом потомки Гилломана Лейнстера расплачиваются за его вероломство -- обладая могуществом, которым, в сущности, не владеют. -- Он вздохнул. -- Бедная девочка не понаслышке знает, как это мучительно. Ведь на самом-то деле она Одаренная, вот только не может воспользоваться своим Даром. -- А почему? -- Понятия не имею. Просто так получается, что от брака Одаренного с неодаренной все мальчики рождаются с полноценным Даром, а девочки... ну, вроде как полукровки. У них какой-то ущербный, непробуждаемый Дар. -- И все-таки он есть? -- Да, есть. Но проку от этого мало, во всяком случае, для Дэйры. Конечно, она во многом отличается от простых неодаренных. Дэйра сверхчувствительна, порой она способна принимать мысли других людей, близких ей по натуре, и передавать им свои мысли, вернее, обрывки мыслей, скорее даже эмоции, чем определенные мысли... Только для нее, бедняжки, это слабое утешение. Колин говорил о Дэйре с такой смесью нежности и жалости, что Кевин вдруг понял: он тоже любит ее. Он просто без ума от нее... -- Да, -- сказал Колин после короткой паузы. -- Так оно и есть. Кевин вздрогнул, а по спине у него вдоль позвоночника пробежал неприятный озноб. Он беспокойно взглянул на Колина и спросил: -- О чем ты говоришь? -- Я ответил на твой невысказанный вопрос... Нет, нет, я не читаю твои мысли, не переживай. Просто это было написано на твоем лице. Ты так смотрел на меня, что я догадался, о чем ты думаешь, поэтому сказал: да. Но если ты считаешь меня своим соперником, то ошибаешься. Насчет отношения ко мне Дэйры я не питаю никаких иллюзий и вполне довольствуюсь тем, что боготворю ее издали. -- Колин нервно затянулся и, запрокинув голову, выпустил струю дыма в потолок. -- В прошлом году король хотел было силой выдать ее за меня замуж, но я отговорил его от этого шага. -- Ага, -- сказал Кевин. -- Но с какой стати? Колин недоуменно поглядел на него. -- Разве тебе не понятно? Кевин тяжело вздохнул: -- Боюсь, я не столь великодушен, как ты. -- Великодушие здесь ни при чем, -- ответил Колин, качая головой. -- Я руководствовался чисто эгоистическими соображениями. Если бы я принял дядино предложение, то получил бы только тело Дэйры, но навсегда потерял бы ее дружбу, которой очень дорожу. Обмен был бы заведомо неравноценен. Теперь ты понимаешь? -- Да, понимаю... Некоторое время оба молчали. Колин курил, постукивал пальцами левой руки по столу и то и дело бросал нетерпеливые взгляды на шпагу. Кевин понял, что ему хочется поскорее уйти к себе и, уединившись, приступить к тщательному изучению чар, которыми был скреплен клинок. -- Колин, -- отозвался он. -- Кто такой Бран Эриксон? -- А? -- Целую секунду Колин озадаченно глядел на Кевина, возвращаясь с заоблачных высот на грешную землю. -- М-да... Ты много слышал о нем? -- Совсем ничего. Только сегодня днем Дэйра вскользь упомянула его имя. Сказала, что он очень опасный человек и что я должен остерегаться его. Колин с внушительной медлительностью кивнул. -- Совершенно верно, -- веско произнес он. -- Ты должен остерегаться его. Он действительно опасный человек. Особенно для тебя. -- И чем же он опасен? -- Видишь ли, он имеет дурную привычку убивать тех, кто нравится Дэйре. От неожиданности Кевин закашлялся и неловким движением опрокинул свой бокал -- благо тот был почти пуст, и на стол пролилось лишь несколько капель настоящего виски из Ирландии. -- Что?! Ты не шутишь? -- Увы, не шучу. К твоему сведению, все парни, что были у Дэйры за последние два года, умерли при разных обстоятельствах, но явно не по естественным причинам. -- О, Боже! -- пробормотал ошеломленный Кевин. -- Так вот почему она... -- Тут он осекся. -- И все эти... убийства совершил Бран Эриксон? -- Нет никаких сомнений, что он был организатором всех убийств. А двоих человек он прикончил собственноручно -- на дуэли. -- Но зачем? Что ему нужно? Колин развел руками. -- Он сумасшедший, вот и весь его мотив. Вообще-то Эриксон мужеложец и обычно сторонится женщин, но, видимо, перед Дэйрой никто не в силах устоять. В прошлом году он было попытался приударить за ней; она, разумеется, отвергла его ухаживания, и с тех пор он мстит ей -- на свой безумный манер. -- Колин сокрушенно покачал головой. -- Каково ей, бедняжке! Бешеный Эриксон прямо-таки терроризирует ее. -- А как ты думаешь, -- осторожно спросил Кевин, чувствуя, как в груди у него постепенно холодеет, -- меня он тоже попытается убить? -- Непременно, -- кивнул Колин. Затем он пристально посмотрел ему в глаза и добавил: -- Небось, теперь ты жалеешь, что связался с Дэйрой? Кевин потупился. Неужели, подумал он, это правда? Неужели, доведись ему начать сначала, он отказался бы от своей горькой и такой сладкой любви, от объятий и ласк Дэйры, от теплоты ее нежных прикосновений, от того мучительного наслаждения, от той сладостной муки, что он испытывал, обладая ею?.. -- Нет! -- с огромным облегчением выпалил он. -- Я ни о чем не сожалею. Появись у меня возможность прожить эти три недели заново, я прожил бы их точно так же. В устремленном на него проницательном взгляде Колина появилось уважение. -- Я уже говорил, что ты храбрый человек, Кевин МакШон, и вновь повторяю это. -- Он наполнил свой бокал и бокал Кевина остатками виски из бутылки. -- Знаешь, ты мне нравишься. Выпьем за тебя и Дэйру. Они выпили. -- А что же король? -- спросил Кевин. -- Неужели он терпит это безобразие? -- Еще как терпит. Такое положение вещей его вполне устраивает. Бешеный барон отпугивает от Дэйры мужчин, и королю это на руку... Только ты не подумай грешным делом, что дядя Бриан жесток и несправедлив, все как раз наоборот. Но в данном случае он закрывает глаза на бесчинства Эриксона, и чисто по-человечески его можно понять. Влюбчивость Дэйры, ее постоянные шуры-муры уже порядком задолбали его... как, впрочем, и меня. Ты уж прости за откровенность, ладно? -- Да что там, -- промямлил смущенный Кевин. -- Как бы то ни было, -- продолжал Колин, -- но благодаря Бешеному барону Дэйра остепенилась и в последнее время ведет себя подобающим принцессе образом. -- Так ты одобряешь его действия?! -- пораженно воскликнул Кевин. -- Что ты, нет! Ни в коем случае. Однако нельзя отрицать, что устроенный Эриксоном террор, весьма благотворно повлиял на моральный облик Дэйры. Гм-м... Понимаешь, до шестнадцати лет она была довольно инфантильной девушкой, а потом буквально в одночасье преобразилась, повзрослела -- и будто с цепи сорвалась. Не знаю, к чему бы это привело, не появись Эриксон со своими безумными притязаниями. Говаривают, что он рехнулся из-за Дэйры, но лично я полагаю, что крыша у него поехала гораздо раньше, когда он начал баловаться с мальчиками; впрочем, к делу это не относится. Каковы бы ни были причины его помешательства, главное -- последствия. За неполные два года этот негодяй убил уже восьмерых человек. -- Стало быть, я девятый на очереди. -- Кевин мрачно усмехнулся. -- Счастливое число. Мне, можно сказать, повезло. -- Тебе действительно повезло, -- серьезно заметил Колин. -- Ты находишься в более выгодном положении, чем другие... мм... твои предшественники. Ведь как-никак, король у тебя в долгу, да и я благодарен тебе за спасение Дэйры. А моя благодарность, уж поверь мне, кое-что значит. Лицо Кевина обдало жаром. В первый момент он даже хотел признаться Колину, что не совершал никаких подвигов, приписанных ему Дэйрой, но затем, немного поразмыслив, отверг эту идею. -- Значит, мне можно не бояться Эриксона? -- Бояться -- нет, но остерегаться все-таки следует. Бешеный барон не посмеет подослать к тебе наемных убийц, навести на тебя порчу или подстроить "несчастный случай", но, возможно, он попытается убить тебя на дуэли. Поэтому прими мой совет: если увидишь, что он затевает ссору и избежать ее не удается, сделай все так, чтобы он бросил тебе вызов, а не наоборот. -- Это так важно? -- Очень важно. Если вызов будет исходить от него, ты получишь право выбора оружия. И ни в коем случае не выбирай огнестрельное -- лучше клинки. Эриксон опытный и весьма могущественный маг. Он запросто отвернет от себя твою пулю, а свою направит тебе прямо в сердце. -- Но ведь это нечестно! -- искренне возмутился Кевин. -- Согласен. При обычных дуэлях запрещено применение магии, на то есть колдовские поединки со своими правилами. Однако Бешеный барон очень умел и хитер, к тому же у него женский склад ума, а значит, он коварен. Он провернет дело так, что никто ничего не докажет, ведь в случае с пулями достаточно самую малость подправить траекторию их полета. С клинками все обстоит гораздо сложнее, правда, и тут можно схитрить -- но я буду начеку и постараюсь помочь тебе. Сомневаюсь, что Эриксону удастся обвести меня вокруг пальца. А еще лучше, я попрошу следить за поединком Моргана Фергюсона -- уж его-то никто не перехитрит. -- Хорошо, -- кивнул Кевин. -- Учту твой совет, благо фехтую я неплохо, особенно своей шпагой. -- Это уж точно, -- согласился Колин, взял в руки шпагу и на несколько сантиметров вынул ее из ножен. -- С таким клинком грех не победить. Даже самого Бешеного барона. Глава 4 ...Кромешную тьму разорвала вспышка ослепительно-яркого света. Колина закружило в вихре чужих эмоций -- сильных, яростных, бушующих, кипящих и клокочущих. Его воля встретилась с чужой волей -- железной, непреклонной, ничуть не похожей на ослабленную гипнозом. Громыхнули мыслеблоки -- противный, пробирающий до самых костей скрежет, будто скрип массивной двери на ржавых петлях. Еще одна вспышка, удар!.. Колин был отброшен на поверхность сознания, вглубь которого он имел неосторожность вторгнуться. -- Кто ты? Что тебе нужно? -- Успокойся, Кевин, не паникуй. Ведь это я, Колин. -- Какой еще Колин? Мне незнакомы твои ментограммы... Или я забыл тебя?.. Наверное, забыл. Я многое забыл... Кстати, почему ты назвал меня Кевином? -- А разве это не твое имя? -- Нет... не думаю. Кажется, меня зовут Артур... Да, точно! Я Артур. Артур Пендрагон. Принц из Дома Света. -- Милостивый Боже! Ты Артур Пендрагон?! Артур, сын Утера? -- Да. Ты удивлен? -- Еще бы! Я просто не могу поверить... -- И не нужно. Я вовсе не тот Артур, о котором говорится в легендах. Я всего лишь его потомок, кажется, правнук... да, да, правнук. У короля Артура был сын Эмрис, у Эмриса -- сын Утер, и вот этот самый Утер мой отец. Я сын Утера, короля Света, и принцессы Юноны из Сумерек. А ты кто такой? -- Я Колин Лейнстер из Авалона, сын принца Уриена, племянник царствующего короля Бриана Второго. -- Постой! Ты сказал: "Авалон"? -- Ну, да. Авалон -- столица Логриса. -- Но ведь это родина моего предка!.. Если, конечно, это настоящий Авалон. -- Он самый что ни на есть настоящий, уж поверь мне. -- Как знать, как знать... Король Артур царствовал в вашем Авалоне? -- Да. -- И когда это было? -- Почти тысячу лет назад. -- Гм... Он был обычным человеком? -- Отнюдь. Он был могущественным колдуном и владел нашей фамиль... То есть, я хотел сказать, что он обладал необычайной магической силой. -- Ага. Похоже, я нашел тот самый мир, который искали многие до меня... Но как я нашел его? Как я попал сюда? Я не могу вспомнить... Это так странно... -- Это очень странно. Я думал, что ты Кевин МакШон, приемный сын лорда Шона Майги, герцога Лохланнского. Двадцать лет назад тебя нашли в возрасте шести месяцев... -- Да! -- Что? -- Вспомнил! Я регрессировал до грудного младенца. Это мое последнее воспоминание, а потом -- пустота. -- И как же это случилось? -- Я... я пересек бесконечное число миров за конечный промежуток времени, что и привело к регрессу... по-моему... так мне кажется... Ах да! Еще меня чуть не сожгли Формирующие. -- Что это такое? -- Потоки первозданных сил... Ой, проклятье! Они здесь такие мощные, до предела насыщенные энергией!.. Как ты держишь с ними контакт? -- Увы, я не держу с ними контакта. Как и все маги в этом мире, я манипулирую лишь второстепенными силами. -- Неудивительно. Здесь Формирующие -- не ручьи, а настоящие реки силы. Укротить их будет совсем непросто. Пока что я на это не способен... Пока... -- Так ты, говоришь, правнук короля Артура? -- Да. -- И ты пересек бесконечное множество миров в поисках родины своего предка? -- Нет, вряд ли. Я искал что-то другое. -- А именно? -- Не знаю... Не могу вспомнить... По-моему, это как-то связано с Врагом. -- С каким врагом? -- С Хранителем Хаоса. Еще его называют Нечистым и Князем Тьмы. -- Он дьявол? -- Сомневаюсь. Впрочем, весь вопрос упирается в семантику. В большинстве религий дьявол является олицетворением разрушительного начала, в противовес началу созидательному -- Богу. Существуют учения, определяющие Хаос изначально разрушительной стихией, а Порядок -- всецело созидательной; с их точки зрения Хаос есть абсолютное зло, а его Хранитель суть дьявол -- отсюда и его имена, ставшие общепринятыми со времен последнего Рагнарека. Но есть также и культ Хаоса, ныне запрещенный, согласно которому Хранитель -- верховный ангел Господень. Я не являюсь приверженцем ни Порядка, ни Хаоса, я сторонник концепции Мирового Равновесия. И в любом случае, Враг слишком мелкая фигура, чтобы быть самим дьяволом... О, Митра! Я вспомнил! -- Что ты вспомнил? -- Да так, некоторые детали. Теперь я знаю... Впрочем, это неважно. Кто я в вашем мире? -- Ты Кевин МакШон, герцог Лохланнский, один из самых могущественных вельмож королевства. Ты ничего не помнишь о своей прежней жизни. -- Так и должно быть. Моя травмированная регрессом память еще не полностью восстановилась и все эти годы спала крепким сном. Зачем ты потревожил ее? -- Я получил от тебя... от того тебя согласие прозондировать твое сознание, чтобы определить, способен ли ты овладеть своим Даром. -- Я уже овладел им много лет назад... Правда, не могу вспомнить, сколько. -- Я не знал этого. Сейчас твой Дар спит. -- Как и моя память. Придет время, и он пробудится сам по себе. Придет время, и моя память как Кевина МакШона сольется с моими прежними воспоминаниями без риска нарушить целостность личности. А пока Артур Пендрагон должен спать, вспоминая во сне свою жизнь, собирая фрагменты своей памяти в единую картину... Кстати, мы друзья? -- Я надеюсь на это. -- Тогда ты должен простить мне то, что я сделаю. -- А что ты сделаешь? -- Я заставлю тебя забыть о нашем разговоре. -- Почему? -- Я не могу подвергать себя риску. До поры до времени Кевин МакШон не должен ничего знать об Артуре из Дома Света, пока это знание не придет естественным путем, не травмируя его психику. -- Я обещаю молчать... -- Это только первая причина. -- А есть и вторая? -- Да. Я -- вернее, та часть моего "я", которая сейчас разговаривает с тобой, не обладающая никакой информацией о тебе, ни положительной, ни отрицательной, не может доверять тебе. Тем более довериться -- ведь ты, кроме всего прочего, Лейнстер. Зная, кто я на самом деле, ты можешь в корне пересмотреть свое отношение ко мне и... Впрочем, не буду строить догадки, чтобы не оскорблять тебя. Поставь себя на мое место и постарайся понять меня. -- Я понимаю тебя,