уту заговорил Колин. -- Эти слова, в том контексте, в котором он их употребил, показались мне знакомыми. Я размышлял над ними во время молитвы... да простит меня Бог... Морган, поищи "Трактат о Четырех Стихиях Мироздания". Если я не ошибаюсь, он должен находиться где-то среди сочинений моих августейших предков. Фергюсон довольно быстро отыскал толстый том в переплете из красной кожи с поблекшим от времени золотым тиснением и передал его Колину. -- Это единственный экземпляр сочинения короля Вортимера Первого, прадеда деда моего деда, -- сообщил Колин, листая пожелтевшие страницы. -- Раньше я считал все это бредом собачьим и полагал, что именно по этой причине рукопись не была отдана для печати, когда при дворе появилась книжная мастерская. Теперь я понял, что ошибался -- по крайней мере, в той части, где речь идет о так называемом Источнике Четырех Стихий. Вот послушайте. Он раскрыл книгу где-то посередине и начал читать вслух: "Врата к Источнику отворяют Четыре Стихии -- Огонь, Воздух, Земля и Вода. Так есть, ибо так должно быть. Входящий во Врата несет Знак Силы -- Символ Огня, ибо Огонь есть самой мощной из Стихий. Отворяющий Врата справа несет Знак Мудрости -- Символ Воздуха, ибо Мудрость порождается умом, который должен быть быстрым, подвижным и вездесущим, как Воздух. Отворяющий Врата слева несет Знак Жизни -- Символ Земли, ибо Земля есть мать и кормилица всего живого. Воздух есть также дружба, посему Отворяющий Врата справа должен быть искренним другом Входящего во Врата, готовым протянуть ему руку помощи в годину бедствий. Земля есть также плодородие, посему Отворяющий Врата слева должен быть женщиной, а во избежание предосудительных связей -- женой либо матерью Входящего во Врата. Лишь любовь и преданность Отворяющего слева, лишь чистота и бескорыстие Отворяющего справа откроют Входящему путь к Источнику Четырех Стихий. Земля дает пищу Огню, Воздух поддерживает его горение, а без Земли и Воздуха Огонь -- ничто. Ключ к Вратам есть Знак Власти -- Символ Воды, ибо Вода властвует над другими стихиями. Она способна уничтожить Огонь, ее потоки размывают Землю, а волны на ее поверхности гасят Ветер, что суть движение Воздуха. Знак Власти замыкает Четырехугольник Стихий. Отворяющие Врата с помощью Ключа к Вратам открывают Входящему во Врата путь к Источнику. Входящий во Врата, будь острожен! Войти тебе помогли Дружба и Любовь, они же помогут тебе выйти, но с Источником ты один на один". Закончив читать, Колин отложил книгу в сторону и вопросительно поглядел на Моргана. -- Ты самый старший из нас и должен хорошо помнить последнюю коронацию. Тебе это ничего не напоминает? Морган медленно кивнул. -- По-моему, мы думаем об одном и том же. Я всегда подозревал, что коронации сопутствует куда более сложный обряд посвящения, чем просто передача Силы в момент помазания. Тот фокус с сиянием над головой короля многих ввел в заблуждение, но лично мне он показался слишком наигранным. -- Впрочем, не исключено, -- заметил Колин, -- что это было вторичным эффектом от какого-нибудь предварительного действия. -- О чем вы толкуете? -- довольно таки бесцеремонно вклинился в их разговор озадаченный Алан МакКормак. -- Я, хоть и не очень ясно, все же помню коронацию, помню сияние, но... -- А ты помнишь картину в Тронном зале, посвященную этому событию? -- спросил Колин. -- Помнишь, что там изображено? Эрик Маэлгон, который до этого момента спокойно сидел в кресле и со скучающим видом слушал их разговор, как будто его это вовсе не касалось, вдруг резко подался вперед и выпалил: -- Камни! -- Совершенно верно, -- подтвердил Колин. -- Камни. На той картине король стоит, преклонив колени перед алтарем, а архиепископ возлагает на его голову корону. Слева от короля стоит его жена, справа -- брат королевы, герцог Ласийский. На груди у всех троих висят камни: красный у короля, темно-вишневый у королевы и голубой у герцога. Правая рука королевы и левая рука герцога касаются кончиками пальцев большого алмаза, венчающего корону. -- Знак Власти, -- скорее не предположил, а констатировал Морган Фергюсон. -- Пожалуй, что так, -- сказал Колин, взвешивая на ладони камень, полученный им от архиепископа. -- А это, вне всякого сомнения, знак Силы. -- Он выпустил из руки камень, и тот снова повис у него на груди. -- А что касается камней у королевы и ее брата, то это, должно быть, Знак Жизни и Знак Мудрости. Думаю, они хранятся в сокровищнице вместе с короной и прочими королевскими регалиями. Эрик Маэлгон в задумчивости сдвинул брови. -- Все это выглядит весьма убедительно, -- произнес он. -- Но здесь есть одна неувязка. -- Какая? -- Ведь ни королева, ни герцог Ласийский не были Одаренными. -- Значит, это неважно. Я думаю, что несущие Знак Жизни и Знак Мудрости не являются активными участниками обряда. Их роль мне пока не ясна, но предположительно они выполняют функцию связующего звена между реальным миром и тем местом -- Безвременьем, в которой, судя по словам дяди Бриана, окажется овладевающий Силой. -- Безвременье? -- переспросил МакКормак. -- А это еще что такое? -- Понятия не имею. Дядя Бриан сказал, что, пройдя через Врата, я попаду в Безвременье, и там меня встретит какая-то Хозяйка, по всей видимости, хранительница Силы. Надеюсь, архиепископ знает больше и объяснит мне, что я должен делать. Морган подошел к столу и взял книгу. -- Может, здесь есть еще что-нибудь, -- сказал он, наугад перелистывая страницы. Колин отрицательно мотнул головой: -- Навряд ли. За исключением этого отрывка, в книге нет больше ни слова про Источник. Теперь я подозреваю, что прочитанное мною -- единственная содержащаяся в ней полезная информация. А все остальное, откровенный бред вперемешку с банальными сентенциями и общеизвестными истинами, король Вортимер написал лишь ради этих двух страниц, для отвода глаз. -- Зачем? -- Думаю, на всякий случай. Вдруг король и архиепископ умрут одновременно. Или король умрет вскоре после архиепископа, не успев растолковать его преемнику, как проходит обряд овладения Силой. Или же архиепископ умрет вскоре после короля, оставив наследника престола в неведении относительно того, как заполучить Силу. В любом из этих случаев новый король, если он не законченный идиот, бросился бы искать подсказку в бумагах и книгах своих предшественников и рано или поздно нашел бы ее. -- Все верно, -- сказал Морган, возвращаясь на свое место. -- Я не сомневаюсь, что мы правильно истолковали послание твоего предка. Теперь ты должен решить, кто из нас будет стоять во время коронации по правую руку от тебя. Другими словами, кто будет Отворяющим Врата справа. -- Да, конечно, -- поддержал его Алан МакКормак. Эрик Маэлгон согласно кивнул, присоединяясь к мнению друзей. Колин натянуто усмехнулся, будто наперед извиняясь за свое решение. -- Морган, Эрик, Алан, -- произнес он, почему-то качая головой. -- Я не могу отдать предпочтение кому-либо из вас, показав тем самым, что его дружбу я ценю выше, чем остальных. Вот почему я пригласил вместе с вами Кевина МакШона. Он будет Отворяющим справа. Самый младший из друзей Колина и его ровесник, Алан МакКормак, посмотрел на Кевина с откровенной неприязнью. Эрик Маэлгон, несколько флегматичный молодой человек лет двадцати пяти, лишь безразлично пожал плечами. Тридцатилетний Морган Фергюсон одобрительно хрюкнул и в противовес МакКормаку наградил Кевина доброжелательным взглядом. -- Что ж, разумное решение. А кто будет Отворяющим Врата слева? Дана? Колин обреченно вздохнул. -- Конечно, Дана, кто же еще. Ведь с сегодняшнего дня Дэйра моя сестра. Кевину стало жаль молодого короля. Он понял, что вопреки всем своим заверениям Колин до последнего момента не расставался с надеждой когда-нибудь добиться от Дэйры взаимности... Глава 6 Возвратившись во дворец после похорон отца, Дэйра приняла ванну, слегка перекусила и забралась в теплую постель в своей уютной девичьей спальне. Она не спала уже более полутора суток и на обратном пути из аббатства святого Мартина, где нашел свое последнее пристанище покойный король, буквально валилась с ног от усталости. Однако сейчас, когда все закончилось, Дэйра была возбуждена до такой степени, что, несмотря на ужасную ломоту во всем теле и тяжесть в голове, никак не могла успокоиться и заснуть. Натянув до подбородка одеяло и бесцельно блуждая взглядом по затемненной комнате, она думала, думала, думала... Во время траурной церемонии народ скорбел вовсю и, наверное, не только потому, что любил своего короля, но еще и по той причине, что уже завтра, согласно воле умершего, этот беспрецедентно короткий траур закончится и наступит праздник -- коронация нового короля Логриса. Король умер -- да здравствует король! Новый король... Дэйра приняла это умом, но сердцем верить отказывалась. Она не могла представить королевство без отца, короля Бриана, могучего великана с огромной рыжей бородой и густыми золотисто-медными волосами, чуть тронутыми сединой. Добрый, веселый, нежный и любящий великан, такой забавный и неуклюжий, он всегда обращался с дочерью, как с хрупкой игрушкой, всегда боялся чем-то ей повредить, что-то нечаянно сломать, а когда брал ее на руки, то становился похожим на косолапого мишку с бочонком меда, стремящегося устоять на ногах, не уронив свою драгоценную ношу. И вот отца не стало. Больше никогда он не подхватит ее на руки, никогда они не будут мчаться бок о бок на лошадях свежим морозным утром по заснеженному лесу, преследуя оленя или лань, уже никогда она не услышит после своего меткого выстрела одобрительный возглас отца: "Моя ты Диана-охотница!", больше никогда он не устроит бурных разборок на Государственном совете, которые так забавляли Дэйру, и порой она не могла удержаться от смеха, глядя на перекошенные страхом лица провинившихся министров и советников... Никогда... Никогда... Никогда... Все это уже в прошлом. Отец умер (его убили!), и король теперь Колин. Колин IX. Страшненький Колин, который, сколько она помнит себя, всегда носился со своей любовью к ней, был ее преданным другом и верным рыцарем -- даже чересчур верным и усердным, если вспомнить некоторые его не больно умные выходки, вроде искусанного языка Эмриса, -- и этот самый Колин теперь король и ее названный брат! Впрочем, сегодня, впервые за много лет Колин не показался Дэйре страшненьким. В нем произошла какая-то неуловимая, но, тем не менее, очень существенная перемена. Всего лишь за одну ночь он как-то приосанился, подтянулся, поступь его приобрела несвойственную ему прежде твердость и важность, во всем облике его сквозила величественность. Колин был королем и выглядел, как настоящий король. Подобно гадкому утенку из сказки, он превратился в гордого и прекрасного лебедя... ну, если не в прекрасного, то в гордого уж точно. Дэйра не испытывала ни зависти, ни досады по поводу того, что Колин стал королем, оттеснив ее на второй план. Развившееся у нее с годами чувство собственной неполноценности не позволяло ей всерьез помышлять о власти. Дэйру совершенно не волновал вопрос, кто теперь станет королевой (она догадывалась, кто) и займет ее нынешнее положение первой леди двора и всего государства. После смерти отца ей казалось невыносимым и дальше играть роль хозяйки в стране, где царствует другой король. Отец умер, и с его смертью Дэйра обрела свободу, избавившись от прискорбной необходимости когда-нибудь подчинить свою личную жизнь государственным интересам. Но осознание этого факта нисколько не утешило ее, напротив -- лишь вызвало новый приступ отчаяния вместе с чувством вины. Внезапно ее пронзила холодом мысль, что будь она более послушной дочерью, выйди она замуж, как желал того отец, и роди ребенка, ничего, возможно, и не случилось бы. Король все не хотел усыновлять Колина, так как это преградило бы путь к престолу детям Дэйры, и в результате наследником оставался Эмрис... Эмрис, тупое, самодовольное ничтожество -- без сомнения, он стоял за этим убийством!.. -- Прости меня, папочка! -- прошептала Дэйра; ее страдания усугублялись еще и тем, что она уже выплакала все слезы и не могла облегчить свою душу рыданиями. -- Прости, что я не послушалась тебя. За все прости... Горестные размышления Дэйры прервало появление сестры Колина, Бронвен. В отличие от других дам и девиц королевского двора, она не выглядела сильно уставшей, так как вчера вечером ее сочли недостаточно взрослой, чтобы принимать участие в ночном бдении, и отослали спать. Это был тот редкий случай, когда Бронвен охотно согласилась с мнением старших. -- Я подумала, что если ты не спишь, тебе, должно быть, тяжело одной, -- сказала Бронвен, отвечая на немой вопрос Дэйры. -- Вот и пришла. Дэйра через силу улыбнулась: -- Спасибо, дорогуша, ты очень заботлива. Мне вправду тяжело одной. -- Тогда я побуду с тобой, ладно? -- Да, конечно. Бронвен сняла башмачки и забралась с ногами на постель. Она была одета в черное траурное платье, лицо ее выражало грусть, однако нельзя было сказать, что она убита горем. Дэйра сразу почувствовала это, но не обиделась. Бронвен была слишком легкомысленна и беззаботна, чтобы долго печалиться, и вменять ей это в вину было бы так же глупо, как требовать от горной реки, чтобы она несла свои воды потише. В Бронвен удивительным образом уживались два разных существа -- капризный, своенравный, шаловливый ребенок и умная, вдумчивая, проницательная женщина, -- причем вторая сторона ее натуры обычно скрывалась под маской детской непосредственности и показной наивности. Бронвен поудобнее устроилась на подушках, обхватила колени руками и, склонив набок голову, искоса поглядела на Дэйру своими ясно-голубыми глазами. -- Ты не обижаешься на Колина, что он назначил коронацию на завтра? -- Нет, конечно, -- вяло ответила Дэйра. -- Ведь такова была воля отца. Бронвен хмыкнула: -- Держу пари, ты все же надеялась, что Колин повременит хотя бы неделю. -- Правда твоя, сестрица, -- не стала возражать Дэйра. -- Я действительно на это надеялась. Впрочем, Колину виднее. Он знает, что делает. В любой момент может начаться война с Готландом, а до того, в целях безопасности государства, нужно еще разобраться с Эмрисом. -- Думаешь, он причастен к убийству твоего отца? Дэйра немного помолчала, затем ответила: -- Право, даже не знаю, что и думать. -- А вот Колин, похоже, уверен в этом. -- Да? -- Да. Я собственными ушами слышала, как Колин предложил Эмрису добровольно покинуть страну и занять пост губернатора одной из наших морских колоний по его выбору, но не ближе, чем в трех неделях пути от материка. -- Почетная ссылка? -- Пожалуй, что так. -- А что ответил Эмрис? -- Сразу же согласился. По-моему, он здорово напуган. -- Что ж, тем лучше, -- сказала Дэйра. -- Там он никому не будет мозолить глаза. Ты ведь знаешь, я никогда не любила Эмриса, но он мой двоюродный брат, и я не хотела бы увидеть, как его казнят... даже если он преступник. Мой брат, ваш отец, мой отец -- и так слишком много смертей. Бронвен внимательно посмотрела на нее и покачала головой: -- Порой меня ставит в тупик твое великодушие, кузина. Ты наделена редчайшим даром всепрощения. Дэйра тяжело вздохнула: -- Скорее, это не дар, а проклятие. Мне бы хотелось уметь ненавидеть, так легче было бы жить... но я не могу... И давай не будем об этом. Мне и без того горько. -- Ладно, -- согласилась Бронвен. -- Не будем. Между прочим, ты знаешь, что Колин сделал Дане предложение? -- Вот как! -- обиженно произнесла Дэйра. -- Не очень удачное время он выбрал для сватовства. Мог бы и обождать немного. -- Увы, не мог. Оказывается, в момент коронации по правую руку короля должен стоять его друг, а по левую -- его мать, жена или невеста. Таково требование ритуала. -- Ага, теперь понятно. Это в корне меняет дело... И что же Дана? Бронвен фыркнула: -- А что Дана! Она, дурочка, мигом позабыла об усталости и чуть ли не танцевала на радостях. -- Дурочка? -- А кто же еще?! Негоже порядочной девушке так выставлять напоказ свои чувства. -- Она просто любит его, -- заметила Дэйра. -- Зато он ее не любит. Только о тебе и думает. -- Со вчерашнего дня обстоятельства изменились. Теперь я его сестра. -- Вот-вот. Поэтому он и решил жениться на Дане. Она в диком восторге, хотя радоваться тут особенно нечему. Колин поступает так по необходимости, а эта глупышка уверена, что наконец-то добилась от него взаимности. Смешно просто! -- Бронвен осуждающе тряхнула своими каштановыми кудряшками. -- И очень грустно. Мне жаль Дану. -- Не стоит ее жалеть, -- сказала Дэйра, уже засыпая. Присутствие Бронвен подействовало на нее успокоительно. -- Дана сильная и волевая девушка, к тому же очень хорошенькая. Рано или поздно она завоюет любовь Колина. В спальне воцарилось недолгое молчание, которое вскоре было нарушено Бронвен. -- Как там у тебя с этим смазливеньким Кевином МакШоном? -- вдруг спросила она. -- Он еще не надоел тебе? Дэйра перевернулась на спину и озадачено взглянула на кузину. -- Нет. А почему ты спрашиваешь? Щеки Бронвен вспыхнули ярким румянцем. -- Да так... просто. Из чистого любопытства. -- Так-таки из чистого любопытства? -- Дэйра покачала головой. -- Не верю. Сдается мне, что ты положила на него глаз. Не думаю, что это удачная идея. -- Почему? -- Ты еще ребенок, и рано тебе заглядываться на парней. Бронвен поморщила свой чересчур маленький носик, окруженный россыпью веснушек. -- Еще чего скажешь! Я лишь на один год младше Даны -- а она через пару месяцев станет женой Колина. Может, и я хочу замуж? За этого самого Кевина МакШона. Дэйра беспокойно заворочалась, наконец устроилась на правом боку, свернулась калачиком, подложили под голову руки и закрыла глаза. -- Хочешь замуж, выходи. Но не за Кевина. Его не тронь, он мой. Понятно? -- Но ведь когда-нибудь он тебе надоест, и ты... -- Почему ты так думаешь, глупышка? -- сонно пробормотала Дэйра. -- Он никогда не надоест мне. -- Так ты хочешь сказать, что... -- Да, да, да. Разве я не женщина? Чем я хуже тебя и Даны? Я тоже хочу замуж. -- За этого МакШона? -- Угу, за него. А что тут такого? Чем он плох для меня? -- Ничем. -- Вот то-то же... то-то... -- Напротив. Я думаю, что он слишком хорош для тебя. Говоря это, Бронвен ожидала бурной реакции со стороны Дэйры -- но таковой не последовало. В этот момент сон одолел ее, и она, к счастью, не услышала обидной реплики своей кузины. Бронвен еще немного посидела, глядя на спящую Дэйру, затем наклонилась и легонько поцеловала ее в лоб. -- Прости, сестрица, я тебя очень люблю... и очень жалею... Но мне нравится твой Кевин. Очень-очень нравится, и я не допущу, чтобы он достался такой пустышке, как ты. Он заслуживает лучшей участи, и он будет моим. С этими словами она соскользнула с кровати, обула башмачки и тихонько вышла из спальни. По ее расчетам, во дворец уже должен был явиться монсеньор Корунн МакКонн, и ей важно было узнать, о чем он будет говорить с Колином, Даной и Кевином. Предпринятые братом меры против подслушивания Бронвен не беспокоили. Два года назад она изобрела способ, как обойти защиту, не привлекая ничьего внимания, и с тех пор была в курсе всех дел во дворце. В ее маленькой, но очень умной и коварной головке хранилось множество тайн, даже тайна смерти короля Бриана, которую она никому не собиралась открывать. У нее были на то причины. Глава 7 Выслушав Колина, сорокалетний архиепископ Авалонский в задумчивости покачал головой: -- Увы, мой принц, я мало что могу добавить к вашим словам. Покойный король, да почиет он с миром, посвятил меня во все тонкости обряда, но с фактической стороной этого удивительного явления я совершенно не знаком. Мне известно лишь, что войдя во Врата, вы окажетесь в месте, именуемом Безвременьем, и встретитесь там с кем-то или с чем-то по имени Хозяйка Источника. Она проведет вас через ряд испытаний, затем, если вы выдержите их, позволит вам испить из Источника воды, дарующей Силу. -- А если не выдержу? -- спросил Колин. Архиепископ, сидевший в кресле по другую сторону стола, уже в который раз поправил красную бархатную шапочку на своей голове. Он заметно нервничал, понимая, какая огромная ответственность лежит на его плечах. Обычно король Логриса, предчувствуя смерть, приглашал к себе наследника престола и рассказывал ему, что такое Источник, кто такая Хозяйка, как войти во Врата, как вернуться обратно, какие испытания ожидают его и как следует поступать в тех или иных обстоятельствах, -- а на долю архиепископа оставалось лишь в точности исполнить все предписания ритуала. Но сейчас, когда король Бриан умер, не успев ничего толком объяснить Колину, успех или неудача всего предприятия во многом зависели от тех скудных сведений, которыми располагал монсеньор Корунн МакКонн, молодой прелат, лишь в начале этого года, можно сказать, по чистому недоразумению надевший митру архиепископа Авалонского, примаса Логриса, верховного кардинала Западной Курии, наместника святейшего вселенского патриарха Иерусалимского в Новом Свете. -- Вы задали логичный вопрос, мой принц, но вряд ли я могу дать вам исчерпывающий или хотя бы удовлетворительный ответ на него. Вы, наверное, в курсе туманных слухов, что якобы некоторые из ваших предшественников только делали вид, что владеют фамильной Силой, и благополучно правили до конца своих дней, ни разу не употребив ее в действие -- то ли по неумению, то ли по ненадобности. Так вот, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи, но одно мне доподлинно известно: в году 1267-ом король Аморген умер во время своей коронации при овладении Силой. В тот момент, когда архиепископ возложил на его чело корону, у него остановилось сердце, и он растянулся бездыханный перед алтарем. -- Да, -- кивнул Колин, -- я это знаю. В летописи говорится, что он был слаб здоровьем и не выдержал изнурительной церемонии, которую впоследствии значительно упростили. Однако из всего того, что мне известно об этом случае, можно заключить, что король Аморген пытался приобщиться к Источнику на более высоком уровне, чем его предшественники, но потерпел неудачу и погиб -- то ли от руки Хозяйки, то ли его убил сам Источник. -- Ты не будешь этого делать, правда? -- обеспокоено спросила молоденькая рыжеволосая девушка -- Дана. Ее изумрудно-зеленые, как у Дэйры, глаза посмотрели на Кевина, ища у него поддержки. -- Ведь дядя Бриан предупреждал... -- Я решу, как мне поступить, в зависимости от обстоятельств, -- твердо произнес Колин. -- Время сейчас действительно неподходящее, но, с другой стороны, я могу до самой смерти ожидать наступления лучших времен. Я сильно подозреваю, что все мои предки только то и делали, что ждали: окончания войны, затем -- следующей, затем -- еще одной, затем -- мира и согласия внутри страны, затем -- рождения сына, затем -- когда он повзрослеет... Так они старились и умирали, не дождавшись этих самых лучших времен. Кроме того, не исключено, что овладение более глубокими проявлениями Силы доступно только молодым; а за всю историю нашего дома лишь дважды на престол восходил король младше тридцати лет. Я не могу упустить такой шанс. Дана вновь посмотрела на Кевина, но тот продолжал хранить молчание, так как был полностью согласен с Колином. Умоляющий взгляд, брошенный Даной в сторону архиепископа, также не возымел действия. Очевидно, у монсеньора МакКонна были на этот счет свои соображения, и он не спешил влиять на выбор Колина. -- Ты хоть понимаешь, чем рискуешь? -- не встретив у присутствующих поддержки, заговорила Дана. -- Ты рискуешь своей жизнью. -- Я это понимаю, -- сказал Колин. -- И не собираюсь рисковать больше, чем необходимо. Я не сумасшедший и никогда не пойду на неоправданный риск, но я перестал бы уважать себя, если бы отказался от испытания только из опасения за свою жизнь. На кон поставлено могущество, которое мне прежде и не снилось; могущество, обладание которым откроет мне доступ к силам космического масштаба... -- Государь, -- мягко, но достаточно решительно перебил его архиепископ. -- Умерьте свою гордыню. Сила дана королям Логриса свыше не ради удовлетворения их личных амбиций, но чтобы они служили своей стране и народу, преумножали славу Господа нашего и несли свет Его учения заблудшим язычникам. Ваши слова свидетельствуют о том, что вы еще не прониклись должной ответственностью перед Богом и людьми. Колин смутился и опустил глаза. -- Простите, ваше преосвященство, я сказал так сгоряча, не подумав. Пожалуй, я еще слишком молод и легкомыслен, но я буду стремиться постичь свое истинное предназначение -- и умом, и сердцем. И замечание архиепископа, и ответ на него Колина были произнесены столь напыщенно и театрально, что Кевин чуть не фыркнул и лишь в последний момент сдержался. Колин говорил это вполне серьезно, и ему действительно было стыдно за свои слова. -- Перейдем к делу, -- сказал архиепископ и опять поправил свою шапочку. -- Вернее, к обрядовой стороне дела. Прежде всего, государь, советую вам снять Огненный Глаз -- его соседство со Знаком Силы нежелательно. То же самое относится и к леди Даниэле, когда она завтра наденет Знак Жизни. Колин последовал совету архиепископа, снял с себя меньший из камней и положил его перед собой на стол. -- Как-то неуютно, -- признался он, зябко поеживаясь. -- Четырнадцать лет я с ним не расставался... Но придется привыкать. -- Лучше уничтожь его, как это сделал в свое время дядя Бриан, -- отозвалась Дана. -- Он настроен на тебя, и если попадет в руки врага... Колин плотно сжал губы и покачал головой: -- Нет, пока я к этому не готов. Пока... -- Он быстро сгреб камень с цепочкой в верхний ящик стола и запер его на ключ. -- К этой мысли еще надо привыкнуть. Ведь это все равно что уничтожить часть самого себя. Пусть и небольшую часть, но тем не менее... Ладно, вернемся к коронации. Продолжайте, святой отец. По окончании разговора Кевин и монсеньор Корунн МакКонн вместе покинули кабинет Колина. Их сопровождал слуга с зажженным фонарем, а в коридоре к ним присоединились два охранника из свиты архиепископа. Некоторое время им было по пути; шли они молча. Молодой владыка над чем-то размышлял, а Кевин, из уважения к высокому сану своего спутника, не осмеливался заговорить первым, хотя на языке у него вертелась пара-другая вопросов относительно завтрашней церемонии. Наконец архиепископ произнес: -- У вас дивное происхождение, сын мой. -- Да, ваше преосвященство, -- без особого энтузиазма отозвался Кевин. -- Я найденыш. -- Вы не совсем обычный найденыш, -- заметил архиепископ. -- Обстоятельства вашего появления в нашем мире достойны самого пристального изучения. -- В нашем мире? -- удивленно переспросил Кевин. Ему странно было услышать столь еретическую мысль из уст духовного лица. -- Да, сын мой, -- невозмутимо подтвердил монсеньор Корунн МакКонн. -- Я уверен, что кроме этого мира существует множество других миров, похожих на наш и совершенно иных. По моему глубокому убеждению, утверждать, что Господь при всей мудрости своей безграничной сотворил лишь один мир из невероятного числа возможных вариантов, значит принижать Его величие. -- И вы полагаете, что я из другого мира? -- Я убежден в этом. Когда я увидел вас, то понял, что вы явились к нам по воле Господней, и вам предстоит свершить великие дела. От вашего существа исходит какая-то особенная эманация, я чувствую ее. -- Так вы маг? -- осторожно спросил Кевин. На лицо архиепископа набежала тень и тут же исчезла. -- Я полукровка, -- сдержанно ответил он. -- Моя мать была Одаренной, а отец -- нет. Вы здесь человек новый и еще услышите эту историю... от сплетников. -- Прошу прощения, ваше преосвященство, -- пробормотал обескураженный Кевин, мысленно ругая себя за бестактность. -- Я не хотел... -- Вам не за что извиняться, сын мой. Ваше любопытство в отношении меня так же естественно, как и мое -- в отношении вас. К тому же мне грех жаловаться на судьбу, я ни в коей мере не чувствую себя обделенным. Господь Бог наш в великой благости своей даровал мне способность порой видеть и чувствовать то, что недоступно другим, даже самым могущественным магам. -- И это ваше чутье говорит вам, что я из другого мира? -- спросил Кевин, сочтя за благо вернуться к прежней теме. -- Да, со всей определенностью. Вчерашний день был великим днем для меня... -- Архиепископ на секунду умолк. -- Да простит меня Бог, ведь вчера умер король... Но именно вчера я впервые увидел вас и окончательно убедился, что иные миры существуют в действительности, а не только в моем воображении. Кевин промолчал, так как не знал, что и сказать. В словах прелата о множественности миров было что-то щемяще-знакомое, волнующее, как тихие звуки колыбельной, которую в детстве пела ему мать -- красивая темноволосая женщина с большими карими глазами. Ее звали... Что за чушь! Как он может помнить свою мать?! Ведь ему было всего лишь полгода, когда... Вдруг сердце Кевина учащенно забилось, пульс бешено застучал в висках, а голова будто раскололась от острой, пронзительной боли. Кевин чуть не закричал... Боль отпустила его так же внезапно, как и пришла к нему. Кевин украдкой вытер со лба испарину, затем обтер о камзол вспотевшие ладони и покосился на архиепископа. Углубленный в собственные мысли монсеньор Корунн МакКонн, видимо, не обратил внимания на его странное поведение. Они как раз подошли к двери покоев, некогда принадлежавших лорду Шону Майги, а ныне отведенных под жилье его приемному сыну. Кевин замедлил шаг. -- Ваше преосвященство, -- сказал он. -- Разрешите откланяться. Архиепископ остановился и смерил его проницательным взглядом. -- Сын мой, я чувствую, что в вас сокрыто большое могущество, хотя вы сами еще не осознаете его. Наш юный король затеял опасное предприятие, и я не считаю себя вправе отговаривать его или же напротив -- поощрять. Пообещайте мне, что завтра во время церемонии вы сделаете все, что в ваших силах, дабы помочь ему. -- Обещаю, -- сказал Кевин. -- Я сделаю все, что смогу. -- Тогда до встречи, мой герцог, -- произнес архиепископ, благословляя его. -- Да хранит вас Господь. Кевин проводил молодого владыку долгим взглядом. Сама личность архиепископа, который в свои годы достиг такого высокого положения, вызывала у Кевина живой интерес, а речи прелата и вовсе потрясли его. Почему-то Кевин был уверен, что догадка архиепископа относительно его происхождения верна. В тот момент, когда он ощутил боль, на него снизошло мгновенное озарение, подобное вспышке молнии во время грозы летней ночью. На какую-то долю секунды Кевин увидел, что скрывалось от него в кромешной тьме, но озарение длилось недостаточно долго, чтобы увиденное успело запечатлеться в памяти. И все же волнение, охватившее его, было отнюдь не беспричинным. Определенно, он что-то знал... Но что? И откуда? Несколько минут Кевин простоял у своей двери, надеясь, что видение вновь посетит его. Но сколько он ни напрягался, ничего с ним не происходило; в конце концов, он оставил свои попытки и решил до поры до времени выбросить случившееся из головы. Открыв ключом дверь покоев, Кевин вошел внутрь, миновал пустую и темную переднюю и оказался в просторной прихожей, залитой сумрачным светом недавно взошедшей луны. Большое окно, выходившее на балкон, было задернуто полупрозрачной занавеской, на которой вырисовывался мужской силуэт. Рука Кевина потянулась к висевшей на его поясе шпаге. Он тихо подкрался к приоткрытой двери балкона и выскользнул наружу. Спокойно стоявший к нему спиной человек был одного с ним роста, то есть высокий, но несколько шире в кости. Его волосы цвета расплавленной меди слегка серебрились в лунном свете. -- А, это ты, Морган Фергюсон! -- облегченно выдохнул Кевин, узнав незваного гостя. -- Как ты вошел? Морган неторопливо повернулся к нему лицом; на его губах играла уверенная улыбка. Очевидно, появление Кевина не было для него неожиданностью. -- Я же колдун, и обычные замки для меня не помеха. Впрочем, я извиняюсь, что вошел без спросу, но мне не хотелось ждать тебя в коридоре. -- Все в порядке, -- сказал Кевин. -- Просто я думал, что это чужой. Морган полушутливо, полусерьезно поклонился ему. -- Я рад, что ты не относишь меня к чужим. Мы друзья Колина и должны жить в мире и согласии. Между прочим, я ничуть не обижаюсь, что Колин выбрал Отворяющим Врата тебя. -- Я знаю это. -- Он правильно поступил, -- продолжал Морган. -- Выбери он меня, против меня ополчились бы Маэлгон и МакКормак. Если бы его выбор пал на кого-нибудь из них, они бы взъелись друг на друга. А так их досада вскоре пройдет. -- По-моему, Эрик Маэлгон и сейчас ничего против меня не имеет, -- заметил Кевин. -- Это тебе так кажется. Он здорово обижен на тебя, просто он флегмат и внешне не выдает своих чувств. Я говорю об этом не для того, чтобы настроить тебя против Эрика; но ты должен знать, как обстоят дела. -- Спасибо, Морган. -- Кевин немного помолчал, затем нерешительно произнес: -- Как ты думаешь, почему Колин так доверяет мне? В чем причина его дружеского расположения? Ведь мы с ним едва знакомы. -- Гм... -- промычал в ответ Морган. -- Он уже выдавал тебе свою коронную фразу: "Друзья Дэйры -- мои друзья"? -- Да. А что? -- Вот в том-то все и дело. Это не просто красивые слова. Как ты, наверное, заметил, Колин сильно отличается от других влюбленных, он совсем не ревнует Дэйру. Я подозреваю, что он не любит ее в обычном понимании этого слова, а скорее боготворит ее, видит в ней не земную женщину из плоти и крови, а ангела небесного. Как следствие, те, кто нравится Дэйре, представляются ему живыми воплощениями всех мыслимых и немыслимых достоинств -- а значит, заслуживают безоговорочного доверия. Я, конечно, чересчур упрощаю ситуацию, но в общих чертах она такова. -- Понятненько... Кевин облокотился на перила балкона и посмотрел на пустынную площадь, по которой парами проходили стражники, отправляясь в ночной дозор. Морган стоял рядом с ним, запрокинув голову и глядя в звездное небо. -- Ты уже познакомился с Даной? -- спросил он минуту спустя. -- Да. -- И как ты ее находишь? -- Она мне понравилась. Морган невольно облизнул губы и кивнул: -- Дана прелестная девушка. Очень хорошенькая, очень молоденькая и совсем невинная. Она давно влюблена в Колина, но он не верит в это, считает ее чувства детским капризом. Из-за Дэйры он вдолбил в свою глупую башку, что не может понравиться ни одной женщине... Нет, это же надо быть таким мнительным дураком! Кевин тихо рассмеялся: -- Так-то ты отзываешься о своем короле? Не очень почтительно. -- Я говорю, что думаю. Ведь я не злопыхатель, а друг Колина, и его дружба дает мне на это право. А уж если быть до конца откровенным, то порой меня зло берет. Только законченный идиот может отвергнуть такую восхитительную девушку, как Дана; вот я и сказал, что Колин дурак. Ну, а что касается внешности, то тут он дважды дурак. Дэйра отказывалась выйти за него замуж вовсе не потому, что он некрасив, дело в другом... Да, кстати, тебе известно, что ты у нее первый Одаренный? Кевин вопросительно поднял бровь. -- Неужели? -- произнес он, чувствуя, что краснеет. Морган пожал плечами. -- Это вполне естественно. Дэйра тянется к себе подобным и чурается нашего брата. Я давно хочу подружиться с ней... нет-нет, ничего такого, не пойми меня превратно. Дэйра необычайно умная и интересная девушка, у нее свой, особенный взгляд на вещи, и мне доставляет огромное удовольствие общение с ней. К сожалению, она избегает меня, потому что я колдун. Одаренные не в ее вкусе... кроме тебя. Ты -- поразительное исключение из этого правила. Если Колин прав, и Дэйра действительно любит тебя даже вопреки твоему Дару, то ты поистине необыкновенный человек. И как только тебе удалось приворожить ее? Открой мне секрет, а? Кевин в замешательстве опустил глаза. -- Мне бы не хотелось обсуждать это. -- Хорошо, -- сказал Морган и сразу же перевел разговор на другую тему. Как и догадался Кевин с самого начала, он пришел посмотреть на шпагу, которую Колин уже успел расхвалить ему. И так же, как и Колин, Морган потерпел неудачу. Опутывавшие клинок чары поставили в тупик даже самого искусного мага Логриса, коим по праву считался Фергюсон. Огорченно вздохнув, Морган вернул Кевину шпагу, а на кольцо с самоцветом и вовсе не стал смотреть -- очевидно, чтобы еще больше не расстраиваться перед сном. Затем они немного поболтали о том о сем. Обнаружив у своего собеседника явную склонность посплетничать, Кевин принялся расспрашивать его об архиепископе и услышал в ответ грустную историю любви молодой блестящей аристократки к обедневшему провинциальному помещику. Наконец Морган сказал: -- Ну, ладно, мне пора. Не то, чего доброго, жена подумает, что я ошиваюсь у девок. -- А она имеет основания для таких подозрений? -- с усмешкой спросил Кевин. Морган развязно ухмыльнулся: -- Конечно, имеет. Но я не люблю, когда меня обвиняют в грехах, которые я не совершал. Спокойной ночи, Кевин МакШон. Приятно было потолковать с тобой на сон грядущий. -- Постой, Морган... -- Да? -- Бронвен, сестра Колина... -- Кевин умолк, подбирая нужные слова. -- Так что же Бронвен? -- Сегодня на похоронах и на обратном пути во дворец она как-то странно смотрела на меня. Очень странно -- как будто я что-то ей сделал. Морган нахмурился. -- Остерегайся ее, вот тебе мой совет. Она очень привязана к Дэйре и если невзлюбит тебя... Знаешь, при дворе говорят: Бронвен -- это слишком. У нее всего с лишком и сама она с лишком. Лицо у нее слишком круглое, глаза слишком большие, губы слишком тонкие, зубы слишком мелкие, язычок слишком острый, на лице слишком много веснушек, а фигура у нее слишком уж щуплая. Она слишком умна, слишком хитра, слишком любопытна, слишком ветрена и легкомысленна, слишком заносчива, слишком капризна, слишком самонадеянна, слишком скрытна и слишком безответственна. И, добавлю от себя, слишком опасна и неуправляема. Если на свете существуют ведьмы, то Бронвен, безусловно, одна из них. Многие недооценивают ее, но тебе я не советую этого делать. -- Ну и ну! -- покачал головой Кевин, удивленный такой страстной тирадой. -- А с виду она совсем дитя и кажется вполне безобидной. -- Тем-то она и опасна, что мало кто принимает ее всерьез. Постарайся наладить с ней дружеские отношения; в общем, она неплохая девчушка, хоть и вреднющая... И еще. Мне заранее жаль ее мужа. Бедолага! Уж лучше сразу убить его, чтоб долго не мучился. Глава 8 -- Колин, -- промолвил архиепископ. -- Признаешь ли ты Отца, Сына и Святого Духа как Бога единого? -- Да, -- последовал ответ. Облаченный в бело-золотые королевские одежды, Колин стоял коленопреклоненный на возвышении перед алтарем кафедрального собора святого Андрея Авалонского. Архиепископ держал его правую руку на Библии. -- Обязуешься ли ты любить и почитать Святую Церковь Христову, беречь ее от язычников, реформаторов