дно? Не обижайся, просто я не люблю сплетничать. -- Хорошо, -- уступил я. -- Кстати, как поживает Амадис? -- Да так себе. Царствует. В ее голосе не слышалось энтузиазма -- что, впрочем, было естественно, коль скоро она дружила с Брендоном, а Брендон поссорился с Амадисом. И, видимо, ссора была нешуточной, если уж Брендону пришлось покинуть родной Дом. -- Амадис не собирается жениться? -- спросил я просто так, ради проформы. -- Уже, -- коротко ответила Пенелопа. -- Так он женился? -- изумленно произнес я. Мне трудно было представить Амадиса семейным человеком. В моем сознании прочно укоренился образ этакого убежденного холостяка, меняющего женщин вместе с постельным бельем и упрямо не признающего брачных уз. Таким был мой сводный брат Амадис, ныне -- король Света. -- Его заставили жениться, -- сказала Пенелопа, видя мое удивление. -- Семейный совет постановил, что негоже королю быть неженатым. В силу некоторых обстоятельств Амадис не мог проигнорировать волю большинства родственников и подчинился их решению. -- И кого ему навязали в жены? -- Ему никого не навязывали. Он сам выбрал себе жену, и выбор его не без оснований претендует на звание самого громкого скандала века. -- Ты меня заинтриговала, -- сказал я. -- Так кто же она, новая королева Света? -- Рахиль из Дома Израилева, младшая дочь царя Давида Шестого. Если Пенелопа хотела меня поразить, то ей это, без всякого преувеличения, удалось. Дети Израиля всегда держались особняком, считая свой Дом единственным истинным Домом, а себя -- избранным народом, и вот уже невесть сколько тысячелетий заключали браки сугубо между собой. Я не мог припомнить случая, когда бы член Дома Израилева, нарушивший эту традицию, не подвергся бы остракизму со стороны своих соотечественников. А просить руки израильской принцессы, если ты не еврей, не без оснований считалось самым верным способом нанести глубочайшее оскорбление всему Дому. -- Ну и ну! -- проговорил я, качая головой. -- Что ж это делается на белом свете, а? Нет, надо же!.. И как это удалось Амадису? Пенелопа пожала плечами: -- Толком этого никто не знает. Но говорят, что Амадис убедил царя Давида в пагубности неукоснительной экзогамии. Он вроде бы собрал множество фактов и аргументировано доказал, что Дому Израилеву грозит неминуемое вырождение, если не предпринять экстренных мер. Так оно было или как-то иначе, но Амадис женился на Рахили, а твоя сестра Каролина вышла за Арама Иезекию, правнука Давида. Я во все глаза уставился на Пенелопу. Эта новость почему-то потрясла меня еще больше, чем предыдущая. -- Каролина?! В Доме Израилеве?! -- Странно, не так ли? -- Еще бы! -- Я никогда не питал нежных чувств к моей сводной сестре Каролине, она была чересчур холодна и заносчива, но сейчас я от всей души пожалел ее. Несладко ей приходится в Доме, где ксенофобия с давних пор является неотъемлемой частью семейной идеологии. -- Но зачем это понадобилось Амадису? -- Согласно одной из версий, чтобы насолить родственникам, которые заставили его жениться. -- Но есть и другие предположения? -- Да. -- Какие? Пенелопа замялась. По всему видно было, что она снова хотела уйти от прямого ответа. Поняв это, я решил перевести разговор на другую тему и уже начал было говорить, как вдруг умолк на полуслове и настороженно замер, до предела обострив свое восприятие. Моя рука инстинктивно потянулась к эфесу шпаги. -- Что с тобой, Артур? -- встревожено произнесла Пенелопа. -- Кто-то открыл выход из Тоннеля, -- шепотом сообщил я и поднял указательный палец кверху. -- Там, на втором этаже. -- А! -- Она облегченно вздохнула и усмехнулась. -- Хорошее у тебя чутье! Не беспокойся, это Брендон и Бренда. Легки на помине. -- Ты пригласила их на встречу со мной? -- Нет, я пригласила их еще до твоего прихода, когда начала собираться гроза. Они обожают грозу в Сумерках. Между тем громовые раскаты раздавались уже над нашими головами. Небо вот-вот должно было прорвать. -- Пенни! -- послышался со второго этажа звонкий девичий голос. -- Где ты? Ему вторил другой голос, очень похожий на первый, но на октаву ниже: -- Пенни, это мы. Пенелопа поднялась с кресла и крикнула: -- Я здесь, в холле. Я тоже встал, и мы вместе прошли в центр комнаты, чтобы видеть всю лестницу, ведущую с холла на второй этаж дома. Спустя несколько секунд на верхней площадке появились две ладно скроенные фигуры, закутанные в белые пляжные халаты -- парень и девушка, оба с льняными волосами, васильковыми глазами и правильными чертами лица; невысокие, стройные, поразительно похожие друг на друга, только девушка была ниже ростом, хрупче и изящнее. Некоторое время они стояли неподвижно, в изумлении глядя на меня. Пенелопа с довольной улыбкой созерцала эту немую сцену. -- Ну что ж, вот мы и встретились, -- наконец сказал я. -- Здравствуйте, дорогие близняшки. Первой опомнилась Бренда. Она вихрем сбежала вниз и бросилась мне на шею. -- Артур! Братик! Следом за ней в холл спустился Брендон. Он крепко пожал мою руку и похлопал меня по плечу. -- Я рад, что ты вернулся, брат, -- с чувством произнес он. -- Нам тебя очень не хватало. Честно говоря, я был растроган. Мне всегда нравились близняшки, да и они относились ко мне лучше, чем к другим членам нашей семьи -- за исключением, разумеется, матери. Однако с тех пор как мы виделись последний раз, прошло двадцать семь стандартных лет; когда я исчез, им шел одиннадцатый год, и они, должно быть, сохранили обо мне лишь смутные воспоминания. Тем не менее их радость была искренней, без тени фальши и притворства. Они действительно были счастливы видеть меня в полном здравии -- а я счастлив был видеть, как они радуются. Им было уже лет по сорок, но Бренда, следуя примеру матери, избрала себе облик вечно юной девушки. Брендон выглядел постарше и посолиднее и вел себя соответственно. -- Где ты пропадал, Артур? -- спросил он. -- Да, -- сказала Бренда. -- Что с тобой приключилось? Мама говорит, что у тебя была амнезия. Это так? Как и в случае с Пенелопой, я растерялся. Предварительно прикидывая, кому что говорить, я выпустил из вида близняшек. По привычке я думал о них, как о детях, которые удовольствуются сказкой о далеких мирах, тридевятых Домах, о битвах со злобными чудовищами и не менее злобными колдунами, вступившими на путь Хаоса. Теперь мне предстояло решить, к какой категории отнести мою дочь, Брендона и Бренду -- максимальной степени доверия (дед Янус), высшей средней степени (кузен Дионис), умеренной средней (мама и тетя Помона), низшей средней (брат Амадис и главы дружественных Домов) или минимальной (остальные родичи и знакомые, с которыми я поддерживал нормальные отношения). Над этим мне еще следовало хорошенько поразмыслить, а пока что я решил ограничиться самыми общими фразами. -- Это очень запутанная история... -- начал я, но мои слова потонули в очередном раскате грома, таком сильном, что весь дом содрогнулся. Пенелопа спохватилась и дала команду механизмам задвинуть на окнах ставни. -- Сейчас не время для разговоров, -- сказал я. -- Тем более, таких серьезных. -- И то правда, -- отозвался Брендон. -- Мы и так чуть не опоздали. -- А что вас задержало? -- поинтересовалась Пенелопа. -- К нам заявился один из пациентов Брендона, -- объяснила Бренда, развязывая поясок халата. -- Очень занудный тип, хронический ипохондрик. Никак не могли от него отделаться. Халат соскользнул с плеч сестры и упал к ее ногам. Она осталась в купальнике, который, судя по всему, был пошит в условиях жесточайшей экономии материалов. Брендон неторопливо снял с себя халат и аккуратно повесил его на спинку ближайшего стула. -- Пенни, Артур, -- сказала Бренда. -- Что вы медлите. Вот-вот начнется ливень. -- Да, да, конечно, -- произнесла Пенелопа, бросила на меня смущенный взгляд и скрылась в соседней комнате. Наверное, постеснялась раздеваться в моем присутствии. В присутствии своего папочки... Посмотрев ей вслед, я скинул мантию, снял пояс со шпагой, разулся и стал расстегивать пуговицы рубашки. Меня охватило приятное предгрозовое возбуждение, которое я не испытывал уже много-много лет. -- Ты очень любишь грозу в Сумерках? -- спросила Бренда, видя мою почти детскую радость. -- Обожаю! -- с жаром ответил я. -- За двадцать лет я так соскучился по горячим ливням, и у меня скопилось множество несмытых грехов. Теперь я собираюсь наверстать упущенное. -- Однако! -- произнес Брендон. -- Ты выражаешься, как истинный Сумеречный. -- А я и есть Сумеречный. Наполовину -- как и ты, кстати. Брендон усмехнулся и покачал головой: -- Все-таки не зря тебя называют сыном Света, предпочитающим Сумерки. Я улыбнулся ему в ответ: -- Что делать. Ведь сердцу не прикажешь. В холл вернулась Пенелопа, одетая гораздо скромнее, чем Бренда (вернее, не до такой степени раздетая), и мы вчетвером выбежали из дома. Снаружи было жарко и душно. Мощные порывы ветра вовсю раскачивали деревья, срывая с них оранжевую листву. Тяжелые капли горячего дождя приятно обжигали мою кожу. По всему небу плясали голубые молнии под аккомпанемент непрестанно повторявшегося крещендо громовых раскатов. Это было жутко и восхитительно. Если я и верил в апокалипсис, то именно таким мне представлялось начало конца света. -- Сейчас! -- крикнула Бренда, остановившись посреди поляны и воздев руки к небу. -- Сейчас грянет! Пенелопа подошла ко мне вплотную и спросила -- не громко, но так, чтобы я мог расслышать: -- Артур, что ты думаешь делать дальше? -- Ну... -- Пожалуйста! Скажи! Я вздохнул: -- Ладно. Перво-наперво я собираюсь побывать в Хаосе и потолковать с его Хранителем. -- Зачем? -- Возможно, он знает, где искать Диану. -- С ним уже говорили об этом. И не раз. -- Но не я. Я уж вытрясу из него все, что ему известно. -- Тогда я с тобой, -- заявила Пенелопа. -- Нет! -- воскликнул я. -- Это опасно! -- Вот поэтому я отправляюсь с тобой. -- Ты не можешь... -- попытался возразить я, но она решительно перебила меня: -- Могу и должна! Я не отпущу тебя, Артур. Я последую за тобой, куда бы ты ни... -- Пенелопа, будь рассудительной девочкой. -- А я не хочу быть рассудительной, я хочу быть с тобой. Я росла без отца и матери, я так ждала вас, так надеялась, что хоть один из вас вернется, и теперь... -- Гром загремел так сильно, что Пенелопа уже кричала, чтобы быть услышанной. -- Теперь у меня есть ты, и я не позволю тебе снова исчезнуть. Я не хочу потерять тебя, отец. Не хочу! Слышишь -- не хочу! Мне на глаза навернулись слезы. -- Пенни... Позволь мне так тебя называть. Она улыбнулась и кивнула. Я не расслышал ее слов, но по губам прочитал: -- Конечно, папа. Тогда я крепко обнял ее и поцеловал. -- Пенни, доченька! Я так рад, что ты у меня есть. "Я тоже люблю тебя", -- пришел ко мне мысленный ответ Пенелопы. Последний барьер между нами рухнул. И в этот самый момент небеса будто раскололись на мелкие части, низвергнув на нас поток горячей воды. Это была лучшая из сумеречных гроз на моей памяти. Глава 4 Во сне ко мне пришло озарение. Я проснулся и сел в постели, протирая глаза. Наконец-то я понял, почему первым делом пришел сюда. Мой подсознательный порыв наведаться в Сумерки Дианы, помимо чисто сентиментальных мотивов, имел вполне рациональное объяснение. Мне следовало бы догадаться об этом значительно раньше. До конца сиесты оставалось еще больше часа. Я облачился в новую одежду, подаренную мне Брендоном (он и Бренда подолгу гостили у Пенелопы и имели в ее доме собственные гардеробы), умылся, причесался и покинул свою комнату. Миновав дверь, за которой спала моя дочь, я вошел в соседнюю и очутился в просторном кабинете с книжными шкафами, несколькими мягкими креслами, письменным столом и персональным компьютером в углу. Он-то и был мне нужен -- старый добрый компьютер Дианы. Тот самый хорошо знакомый мне компьютер, не претерпевший за время моего отсутствия никакой модернизации, даже клавиатура осталась прежняя. Должно быть, Пенелопа хранила его в память о матери, регулярно очищая от пыли и время от времени производя профилактический ремонт. Понадеявшись, что машина в рабочем состоянии, я устроился в удобном вращающемся кресле и включил питание. Компьютер заработал и начал загружаться. В первый момент я обрадовался, но спустя пару секунд огорченно вздохнул. Судя по информационным сообщениям, выводимых на экран дисплея, на компьютере была установлена другая операционная система -- а это не сулило ничего хорошего. "Пенни, девочка, -- раздраженно подумал я. -- Спору нет: в хитросплетениях программного обеспечения Дианы сам черт ногу сломает, но ведь это самое главное, а все остальное -- просто груда железа. И уж если ты решила хранить компьютер в память о матери, то прежде всего тебе следовало бы позаботиться о сохранности системы". По окончании загрузки прозвучала жизнерадостная мелодия, и на экране вместо стандартного приглашения появилась красочная заставка с текстом: "Привет, Пенни! Я к твоим услугам. Надеюсь, ты не забыла наш пароль?" Поскольку пароля я не знал, то поступил так, как поступили бы девяносто девять из ста человек на моем месте, -- просто нажал клавишу ввода. Появившаяся вслед за этим картинка была не такая красочная, как предыдущая, мелодия напоминала похоронный марш, а текст был более сух и официален: "Вы не Пенелопа. Пожалуйста, введите код доступа". В ответ я набрал код, который обычно использовала Диана для защиты наиболее ценной информации от несанкционированного вмешательства. Я с тревогой ожидал сообщения вроде: "Код доступа неверен. Введите правильный код", но компьютер после довольно длительных "раздумий", сопровождаемых сигналами различной частоты, наконец выдал ответ: "Извините. Ошибка при чтении кристалла. Повторите, пожалуйста, процедуру. Введите код доступа". Я облегченно вздохнул и повторил процедуру -- правда, с аналогичным результатом. И еще раз, и еще... Это значило, что область памяти с нужной мне информацией существовала, но доступ к ней из стартового меню был закрыт. Я перезагрузил компьютер и попытался прервать выполнение начальной программы в процессе конфигурирования системы, однако не преуспел в этом. Компьютер продолжал загрузку, никак не реагируя на нажатие клавиш, затем снова предложил Пенелопе ввести пароль. Наш пароль. Я уже решил было поискать сменный системный кристалл, чтобы попробовать загрузиться с него, как вдруг в голову мне пришла забавная мысль, и я шутки ради отстучал: "БРЕНДОН ДУРАК" -- Брендон дурак! -- прозвучал из динамика задорный голос Бренды. Машина вышла из стопора и начала грузить сервисную оболочку. "Ах ты шалунья!" -- подумал я в адрес сестры; теперь я знал, кем была установлена новая система. Наконец компьютер сообщил, что готов к работе. Я немного полюбовался наглядным, привлекательным и очень удобным для пользователя интерфейсом, быстро разобрался, что к чему, и запустил программу поиска файлов. В качестве параметров поиска я задал временной интервал -- два года с момента моего исчезновения, а на запрос, производить ли поиск также и в скрытых областях данных ответил утвердительно и ввел код доступа. Я почти не сомневался, что вновь получу сообщение об ошибке при чтении кристалла, однако в процессе поиска никаких сбоев не произошло, и в конце концов на экран был выведен внушительный список файлов, многие из которых, судя по их именам, содержали нужную мне информацию. На этом мое везение закончилось. При попытке раскрыть какой-либо из этих файлов, я неизменно получал ответ: "Такого файла не существует. Удалить запись о несуществующем файле?" Только однажды мне для разнообразия "повезло": "Пенни, солнышко! Тачка серьезно заглючила. Не пытайся ничего исправлять. Сразу зови меня". Я выругался, помянув не очень добрым словом сестру, и устало откинулся на спинку кресла. Что же мне делать?.. -- Что-то не ладится, брат? -- услышал я за спиной тихий голос и резко повернулся. Передо мной (легка на помине) стояла Бренда, одетая в цветастую рубашку, короткую клетчатую юбку и черные шелковые чулки. Ее льняные волосы были стянуты на затылке в "конский хвостик". -- Прости, что вошла без спросу, -- сказала она. -- Но я думала, что здесь Пенни. Тебе помочь? -- Боюсь, это уже безнадежно, -- ответил я не столько зло, сколько обреченно. -- Сама посмотри. С этими словами я выбрал наугад один из несуществующих файлов и попытался его открыть -- все с тем же результатом. Бренда приблизила лицо к экрану, прочитала сообщение и согласно кивнула: -- Да, ты прав. Но не в том, что это безнадежно, а насчет того, что я маленькая засранка. -- Извини... -- смущенно пробормотал я. -- Брось, -- отмахнулась Бренда. -- Ты верно меня охарактеризовал. Такой я была пятнадцать лет назад, когда возомнила себя великим программистом. Малышка Пенни обожала играть с Дианиным компьютером и упорно не хотела признавать никакой другой -- даже при всем том, что он не всегда корректно реагировал на команды, вводимые с клавиатуры, а порой ни с того ни с сего зависал. -- Диана почти никогда не прикасалась к клавиатуре, -- объяснил я. -- Ее разум напрямую взаимодействовал с процессором, минуя периферию, и, соответственно, используемая ею операционная система имела свою специфику. -- Поэтому я установила новую. Впрочем, я не оправдываюсь. Мне следовало бы предварительно заменить кристалл, но я была слишком самонадеянна и считала, что сумею сохранить все данные в полной неприкосновенности. Я понятия не имела о существовании этой скрытой области. -- Да ладно уж, -- сказал я. -- После драки кулаками не машут. От Дианиных файлов остались одни лишь названия, а содержавшаяся в них информация потеряна безвозвратно. -- Вовсе нет, -- живо возразила Бренда. -- Хоть единожды записанная на кристалл информация остается там навсегда. Принцип "не вырубишь топором" в известной мере применим и к компьютерам. Если ты не возражаешь, я попытаюсь исправить содеянное. -- Хорошо. Я освободил ей кресло, и сестра села в него, закинув нога на ногу. -- Искать потерянную информацию на кристаллических накопителях одно удовольствие, -- сказала она. -- Не то что на магнитных дисках. Но мне нужна какая-нибудь зацепка, характерная деталь, которая позволила бы идентифицировать искомые фрагменты. Иначе программа начнет восстанавливать подряд все файлы, которые были когда-либо стерты, переписаны или перемещены, а для этого может попросту не хватить памяти; не говоря уж о том, сколько времени нам понадобится, чтобы все их просмотреть и отсортировать. -- Символ бесконечности, -- ни секунды не раздумывая, ответил я. -- Он должен присутствовать во всех интересующих меня файлах. -- Вот и хорошо. Сначала программа отыщет все фрагменты, где присутствует этот значок, а затем уже по ним восстановит файлы... Гм, будем надеяться, что так оно и произойдет. Бренда вызвала программу, в окне запроса ввела символ бесконечности, и запустила ее на исполнение. Появилось окошко с надписью: "Ждите" -- и сообщение о размере отсканированного участка кристалла в процентном соотношении. -- Судя по скорости сканирования, -- заметил я, -- это займет не более пяти минут. -- Первый проход, -- уточнила Бренда. -- Поиск и восстановление фрагментов, где имеется символ бесконечности. Сканирование будет повторяться снова и снова -- до тех пор, пока файлы не будут восстановлены целиком. -- Интересно, кто автор этой мудреной программы? -- произнес я, указывая на текст в рамочке, который грозно предупреждал об ответственности за незаконное использование и распространение данного продукта. -- Некий С. Брендон. Неужто наш братец? -- Нет, это я. Сильвия Брендон -- так меня зовут в том мире, где я живу. -- А как там зовут Брендона? -- Артур Брендон. -- Весьма польщен, -- искренне сказал я. Мне действительно было лестно, что брат взял мое имя. Бренда сжала мою руку и ласково заглянула мне в глаза: -- Нам тебя очень не хватало, Артур. Мы все по тебе скучали. -- Спасибо, -- растроганно ответил я. После третьего прохода программа сестры завершила свою работу, доложив об успешном восстановлении всех файлов, содержащих символ бесконечности. Благодаря тому, что в памяти компьютера сохранилась информация о размерах искомых файлов, мы сэкономили уйму времени на их идентификацию, сортировку и переименование, так что уже через полчаса после появления в кабинете Бренды я имел в своем распоряжении информацию о расчетах Дианы ее пути к Истокам Формирующих. -- Очень интересно, -- произнесла сестра, листая экранные страницы, испещренные невероятно сложными уравнениями, которые для меня были китайской грамотой. -- А ты уверен в правильности краевых условий? Вот тут-то, друзья, я и попался. Я вообще сглупил, что согласился принять ее помощь, если еще не решил, в какой мере довериться ей. Но, с другой стороны, что мне оставалось делать, когда она вошла? Прогнать ее? Выключить компьютер и самому уйти? -- Выведи исходные посылки, -- сказал я. Бренда так и сделала. Конечно же, краевые условия были поставлены неверно. В корне неверно -- это было ясно даже мне, дилетанту. Ведь Диана не знала того, что знаю теперь я... Я крепко призадумался. Мне очень не хотелось раскрывать Бренде все свои карты, равно как и не хотелось выказывать ей свое недоверие; но я сам поставил себя в такое положение, когда приходилось выбирать одно из двух -- либо то, либо другое. Сестра сама разрешила мои сомнения. Она повернулась ко мне и сказала: -- Я могу уйти, Артур. Честное слово, я не обижусь. Разумеется, она могла схитрить, но я предпочел ей поверить. А вернее, я был сражен наповал ангельски-невинным взглядом ее прекрасных голубых глаз. Обладатель такого взгляда, по моему убеждению, был физически неспособен замышлять какую-нибудь гадость. Возможно, вы сочтете меня наивным, доверчивым и крайне сентиментальным человеком -- ну что ж, пусть будет так. Как ни странно, мне нравятся эти черты моего характера. К тому же, я очень слабо разбирался в математике и вряд ли мог что-нибудь сделать без помощи специалиста. А Бренда, судя по всему, была тем самым специалистом, в чьей помощи я так нуждался... Я повернул кресло с сестрой к компьютеру и начал диктовать ей исходные данные. Она буквально слету переводила их на язык математики и проворно вносила соответствующие исправления в уравнения Дианы. Ее пальцы порхали над клавиатурой, словно мотыльки, а с губ то и дело срывались комментарии: "Ужасно!", "Невероятно!", "Нет, это каким же извращенным умом нужно обладать, чтобы придумать такую жуткую асимптотику!" Последнее ее замечание, как мне думается, было сделано в адрес творца всего сущего. Закончив ввод данных, Бренда произвела еще несколько манипуляций, затем повернулась ко мне и заявила: -- Теперь нужно все пересчитать. Я подключилась к одному крупному вычислительному центру на Земле Хиросимы. Это позволит нам значительно сэкономить время, достигнув, вместе с тем, высокой точности приближения. -- А что это за Земля Хиросимы? -- поинтересовался я. -- Мир, в котором мы с Брендоном живем. BAET-6073 по теллурианской классификации. Названа в честь японского города Хиросима. Раньше это была Земля Проигравшего Наполеона 21, а до этого -- Земля Юлия Цезаря 317. Громоздкие были названия, вот и подобрали короткое. -- Да, да, что-то припоминаю, -- произнес я. -- По-моему, я даже бывал на этой Земле Проигравшего Наполеона 21... Но постой! Отчего такое название? Если только память не изменяет мне, там хоть и была Вторая мировая война, но Хиросима осталась целой и невредимой, ее не бомбили ни русские, ни американцы, ни англичане. Сестра улыбнулась и утвердительно кивнула: -- По этой самой причине ее и назвали Землей Хиросимы -- Ага, -- сказал я. -- Понятно. С обозначением миров всегда были проблемы, и еще никто не нашел их лучшего решения, чем неудобочитаемые, но точные каталожные наименования. Беда состояла в том, что в каждом языке название мира напрямую сопряжено со словом, обозначающим почву под ногами; то есть, по большому счету, все миры носят одно и то же имя -- Земля. Даже если заимствовать названия из местных языков, все равно путаница неизбежна, потому как количество населенных миров бесконечно, а разнообразие языков ограничено, пусть и в довольно широких пределах. Так что общее число слов, которые в переводе значат Земля, хоть и велико, но конечно, причем значительную их часть составляют вариации на заданную тему -- Зямля, Семла, Жемя и прочее в том же духе. Яркий тому пример -- обширная группа Теллурианских миров, которые в Экваторе контролируются сразу несколькими Домами. К этой группе по всем основным признакам принадлежит, кстати, и мир, где я провел последние двадцать лет своей жизни. Я решил назвать его Землей Артура. В честь моего прадеда, конечно, не поймите меня превратно. Бренда вновь посмотрела на экран и сказала, вставая с кресла: -- Готово. Уравнения откомпилированы без ошибок. Теперь остается только ждать. -- Как долго? -- Все будет зависеть от скорости сходимости. Может быть, час, а может, и целую неделю. -- Хорошенькое дельце! -- Но я думаю, что нескольких часов будет достаточно, -- добавила Бренда. -- Если, конечно, искомый предел не лежит в области сильных нерегулярностей. -- Будем надеяться, что это так, -- сказал я. -- Очень хотелось бы верить, что все обойдется. -- Вера, надежда, любовь... -- Бренда сочувственно поглядела на меня и вздохнула. -- Артур, я голодна. Пойдем перекусим. Все равно в ближайшие час-полтора делать нам здесь нечего. Я безразлично пожал плечами: -- Как скажешь, сестричка. Мы спустились вниз и прошли в кухню, где Бренда в один момент вскипятила воду в чайнике, приготовила целый кувшин горячего кофе и сделала десяток бутербродов с мясом, сыром и зеленью. Мы уселись за стол и приступили к еде. Я быстро умял два бутерброда, запивая их кофе, потом откинулся на спинку стула и достал из кармана сигарету. Бренда ела с отменным аппетитом, а я молча курил, пил кофе и любовался ею. Без сомнений, она была самой прелестной из моих сестер, родных и сводных, даже маленький рост ничуть не портил ее, лишь выгодно подчеркивая ее красоту -- хрупкую и изящную. Бренда не отличалась какой-то особенной женственностью, но у нее в избытке было то, что нравилось мне больше, чем женственность, -- сила духа и жизнелюбие. После четвертого бутерброда Бренда поумерила свой гастрономический пыл и спросила: -- Ты давно вернулся? -- Совсем недавно. Этот мир -- первый из Экваториальных, который я посетил после своего отсутствия. Сестра взяла с тарелки пятый бутерброд, с сомнением посмотрела на него, затем все же откусила небольшой кусочек. -- Стало быть, -- произнесла она. -- Срединные миры существуют? -- Да. -- И Истоки Формирующих -- вовсе не измышления Врага? Это был вопрос, которого я ожидал. До того как Бренда застала меня работающим с компьютером и предложила мне свою помощь, до того как она посмотрела на меня своими невинными голубыми глазами, я не мог решить, в какой степени ей доверять. Но ее взгляд пленил меня и развеял все мои сомнения. В детстве Бренда была моей любимицей, и спустя двадцать лет я продолжал испытывать к ней глубокую привязанность. Сердце подсказывало мне, что я могу на нее положиться, что также я могу положиться на Брендона и Пенелопу, и я был склонен прислушаться к голосу своего сердца. Если вам угодно, можете назвать это интуицией -- она у меня отменная. -- Истоки есть, -- ответил я. -- Факт их существования содержится в той информации, что я надиктовал тебе, а ты ввела ее вместо исходных посылок Дианы. -- Я это поняла. -- Так почему же спрашиваешь? -- Хотела, чтобы ты подтвердил это прямо и недвусмысленно. Человеку вообще свойственно уточнять уже известное вследствие дурной привычки постоянно подвергать сомнению все и вся, даже собственные умозаключения. Я называю это жаждой достоверности. -- Бренда обворожительно улыбнулась. -- Во мне эта жажда особенно сильна; другими словами, я очень любопытна. И я не могу поверить до конца, что ты жив, пока не услышу от тебя рассказ о твоих приключениях. -- Но ведь я перед тобой, -- с усмешкой заметил я. -- Ты вполне можешь оказаться призраком. Я перегнулся через стол и чмокнул сестру в губы. -- Видишь, я реален. Призраки не целуются. -- Еще как целуются! -- возразила Бренда. Мы оба рассмеялись. -- Ладно, убедила, -- сказал я. -- Позже я обо всем расскажу, когда с нами будут Брендон и Пенелопа. Вы услышите мою историю все вместе. Бренда кивнула и осторожно откусила от бутерброда еще кусочек. -- Не советую, -- затем произнесла она. Я вопросительно взглянул на нее: -- А? -- Не советую рассказывать обо всем, -- пояснила она. -- Это неразумно. -- Вот как! Почему? -- Сила, -- сказала Бренда. -- Там, у Истоков, таится огромная сила. Ты дал мне информацию, я запомнила ее и при желании могу втайне от тебя рассчитать наименее опасный путь. -- По моим оценкам, -- заметил я, -- максимальная вероятность уцелеть на самом безопасном пути, рассчитанном со знанием всех краевых условий, не превышает одной тысячной. -- Одна тысячная уже что-то. Это не одна стомиллионная. При такой вероятности выживания риск становится оправданным. Ставки слишком высоки, игра стоит свеч. "Черт побери! -- подумал я, с беспокойством глядя на Бренду. -- Либо она дьявольски хитра, либо потрясающая душечка". Мне очень хотелось верить в последнее. Бренда вновь поднесла ко рту бутерброд, но в последний момент остановилась, тяжело вздохнула и с видимым сожалением положила его обратно на тарелку. -- Знаешь, -- сказала она. -- Когда я начинаю есть, то никак не могу остановиться. Я пожал плечами. -- Ну, и кушай себе на здоровье. -- Беда в том, что у меня склонность к полноте. -- С трудом в это верится, -- заметил я. -- С твоей-то фигурой. Бренда с благодарностью улыбнулась. -- Спасибо за комплимент, Артур, -- сказала она. -- И тем не менее это так. Я чуть что, сразу полнею, но предпочитаю поддерживать свою фигуру при помощи диеты, не прибегая лишний раз к Формирующим. Я стараюсь беречь нервы. -- Правильно делаешь, -- одобрил я. -- Ты выглядишь очень молодо и свежо. -- Здоровый образ жизни. К твоему сведению, я занимаюсь гимнастикой, имею несколько медалей, в том числе одну золотую мирового первенства. И, заметь, без всякого колдовства. -- От всей души поздравляю. Кстати, вы с Брендоном живете вместе? -- Да, -- ответила она и тут же поспешила добавить: -- Как брат и сестра. -- Не сомневаюсь, -- заверил я ее. -- И как ваши дела? -- Да так, неплохо. -- Чем вы занимаетесь? -- Брендон психоаналитик, и очень неплохой, между прочим, а я кибернетик. -- То есть, ты не просто высококлассный программист, а ученый? -- Да, у меня степень доктора наук. Но иногда, ради собственного удовольствия, я составляю прикладные программы, главным образом, игровые. -- Наверное, детишки от них без ума, -- предположил я. -- И не только детишки, -- без ложной скромности ответила Бренда. -- Некоторые компании готовы были платить мне бешеные деньги, лишь бы я работала на них. -- Она рассмеялась, а вслед за ней рассмеялся и я. -- Мне перестали докучать только после того как я, чтобы продемонстрировать свою финансовую независимость, скупила контрольный пакет акций одной из известных фирм по производству программного обеспечения. -- Гм, вижу, ты прочно обосновалась на Земле Хиросимы. -- Пожалуй, что да. -- А Брендон? -- Ну... Возможно. -- Вы покинули Солнечный Град из-за тех сплетен о ваших отношениях, или потому что Брендон поссорился с Амадисом? Бренда помрачнела и принялась нервно постукивать костяшками пальцев по столу. Затем, спохватившись, сконфуженно глянула на меня, взяла сигарету и закурила. Сделав несколько глубоких затяжек, она наконец произнесла: -- Но ведь это одно и то же. Я удивленно приподнял бровь: -- Прости, не понял. -- Разве Пенни тебе ничего не говорила? -- Почти ничего. Я знаю только то, что о вас начали распространять нелепые слухи, затем Брендон не поладил с Амадисом, и вы ушли из Дома. -- Так оно и было, -- подтвердила Бренда. -- Но началось все гораздо раньше, пожалуй, еще до нашего рождения. -- Даже так? -- Да. Ты ведь знаешь, что отец был не в восторге от Амадиса? -- Знаю, -- кивнул я. -- Он считал, что Амадис слишком долго засиделся в наследниках престола, чтобы стать хорошим королем. Однажды в припадке откровенности отец пожаловался мне, что сам испортил Амадиса, внушив ему сильный комплекс неполноценности, подавив в нем свободную инициативу и самостоятельность. Дескать, Амадис настолько привык быть на побегушках и играть вторые роли, что вряд ли из него получится стоящий монарх. -- Я сделал паузу и пытливо посмотрел на Бренду. -- Так что, отец оказался прав? -- На все сто, -- безапелляционно заявила она. -- Опасения отца полностью подтвердились, причем в самом худшем их варианте. Амадис очень дурной король. Я развел руки, одновременно пожимая плечами в жесте слепой покорности судьбе. -- Увы, ничего не попишешь. Ведь следующим за Амадисом шел Александр -- а он был бы еще более дурным королем. -- Александра давно сбросили со счетов, -- возразила Бренда. -- Да и он сам не желал иметь ничего общего с нашим Домом. Следующим был ты -- но ты, к сожалению, чересчур сильно увлекся Сумерками и стал настоящим Сумеречным, что совсем не нравилось детям Света. Ты открыто исповедовал Мировое Равновесие... а не тайком, как мы с Брендоном. В общем, ты не оправдал папиных надежд, и он вычеркнул тебя из списка претендентов на трон. Наконец до меня дошло. -- Ага! Стало быть, отец прочил Брендона в короли? Бренда кивнула: -- Он принял это решение еще до того, как ты ушел в бесконечность. -- В самом деле? Странно. А я ничего не знал. -- В то время об этом знала только мама. -- Бренда несколько секунд помолчала, значительно глядя на меня. -- Она упорно настаивала на твоей кандидатуре, и из-за ее бескомпромиссной позиции отец долго не решался объявить Брендона наследником престола. -- Даже после моего исчезновения? -- Даже после твоего исчезновения, -- с расстановкой произнесла сестра, видимо, в надежде, что я прочувствую свою вину. -- Мама любила тебя больше, чем всех нас вместе взятых, она принимала в штыки любые разговоры о том, что ты, возможно, погиб... -- Двадцать семь лет Основного Потока -- срок небольшой, -- заметил я, скорее оправдываясь сам, нежели оправдывая Юнону. -- При обычных обстоятельствах, да, -- не стала возражать Бренда. -- Но когда в последующие три года вслед за тобой отправляется четыре сотни человек, и все они, как один, пропадают без вести, то сам собой напрашивается вывод, что тебя уже нет в живых. -- Наверное, ты права, -- вынужден был согласиться я. -- И когда же меня официально признали умершим? -- Шестнадцать лет назад. Тогда в Пантеоне был установлен пустой саркофаг с твоим именем, состоялась траурная церемония, а отец произнес надгробную речь, в которой прямо заявил, что видел тебя своим преемником. -- Ловкий ход! -- вырвалось у меня. -- Таким образом, он дал всем понять, что Амадис давно вне игры. -- Вот именно. После твоих символических похорон только об этом и говорили. И когда отец, выдержав двухнедельную паузу, издал указ о назначении Брендона наследником престола... гм, с формулировкой: "в связи с констатацией факта гибели сына нашего Артура" -- это уже ни для кого не явилось неожиданностью. -- Раз так, то почему же Брендон не стал королем? -- Потому что Амадис оказался еще большим подлецом и негодяем, чем можно было подумать, -- гневно ответила Бренда. -- Отец рассчитывал лет через двадцать пять - тридцать возвести Брендона на престол, передать все бразды правления в его руки, а самому уйти в тень и спокойно умереть. После завершения Рагнарека он чувствовал усталость от жизни и понимал, что долго не протянет. -- Это все понимали, -- заметил я. -- В том числе и Амадис, а также его мерзкие дружки и любовницы. При известии о назначении Брендона наследником они совсем озверели и сразу же начали бешеную кампанию по его дискредитации. Они активно распускали порочащие его слухи, ему приписывались все смертные грехи, в частности, что якобы он спит со мной. Это была их козырная карта. -- Бренда негодующе фыркнула. -- И представь себе, многие поверили! Или же сделали вид, что поверили. -- А отец? -- Он хорошо знал нас обоих и понимал, что мы на это не способны. Зато другие наши родственники... Ох, уж эти родственники! -- То есть, семейный совет отказался утвердить назначение? -- Категорически, -- ответила Бренда и в сердцах добавила: -- Вот олухи-то! Впоследствии они горько пожалели об этом, но было уже поздно. -- А отец не пробовал оказать на них давление? -- Пробовал, но все безрезультатно. Он давил, сколько было сил... а сил у него оставалось совсем мало. Может быть, тебя удивит это, но ты очень много для него значил, по-своему он даже любил тебя, хотя говорят, что ему было чуждо такое чувство, как отцовская любовь. После твоего исчезновения отец впал в глубокую депрессию, все чаще стал замыкаться в себе, поговаривали даже, что он тайком смотрел телевизор. Представляешь! Я зябко поежился. В моей памяти еще были свежи детские сказки-страшилки о людях, которые, днями просиживая у "дьявольского ящика", постепенно деградировали и превращались в растения. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы иногда посмотреть хороший фильм или узнать свежие новости из мира, который тебя интересует; в принципе, это так же невинно, как прочитать книгу или газету. Но если копнуть глубже, то подавляющее большинство телепередач призваны скрасить серые, однообразные будни простых людей, утомленных повседневными хлопотами и борьбой за существование, дать выход их неутоленной жажде новизны, позволить им хоть на время сбросить с себя оковы обыденности. Что же касается Властелинов, к услугам которых неисчислимое множество самых разнообразных миров и которые воочию могут повидать все, что захотят, будь то финальный матч Кубка мира по футболу, вооруженное ограбление банка или взрыв сверхновой звезды, -- им нет нужды предаваться грезам о несбыточном перед голубыми экранами. А если Властелин все же начинает смотреть телевизор -- смотреть по-настоящему, увлеченно, самозабвенно, упоенно, -- то это верный признак того, что им овладела апатия, безразличие ко всему на свете, что он потерял вкус к жизни и готовится умереть... -- Так вот, -- продолжала Бренда. -- Видя, как чахнет отец, Амадис принялся добивать его без жалости и милосердия. Сторонники нашего сводного братца начали клеветать на маму, обвиняя ее в том, что будто бы она изменяет отцу. Досталось также и всем нашим сестрам, естественно, брату Александру, и даже крошку Пенни они не обошли стороной. -- Мерзавцы! -- воскликнул я, вс