пеленговать меня.
Очевидно, у Мела было на лбу написано, что он разговаривал со мной.
Дэйра пожала плечами:
-- Вы как дети, право! Если бы я захотела, то давно бы вычислила, где
ты прячешься.
Я чуть было не ляпнул: "Ну-ну, попробуй!" но вовремя прикусил язык.
Лучше не испытывать судьбу.
-- Ладно, сестренка, закругляемся, -- сказал я. -- Продолжим наш
разговор в следующий раз. Передавай привет отцу и маме.
-- Хорошо... Да, между прочим, ради чистого интереса. Что ты от нас
скрываешь?
Я улыбнулся:
-- Мир, населенный исключительно голубоглазыми блондинками. И все, как
одна, замужние.
На самом же деле я скрывал бомбу замедленного действия. В один
прекрасный день она рванет, и тогда... Что будет тогда, во многом зависело
от меня. Я должен был сделать так, чтобы эта бомба не разнесла в клочья
Вселенную.
6. ЭРИК
Я полулежал в шезлонге возле бассейна на крыше шестидесятиэтажного
жилого дома в левобережной части Киева. Вокруг раскинулась величественная
панорама огромного мегаполиса -- столицы могущественной Священной Славянской
Империи, в которой никогда не заходило солнце. Сейчас солнце стояло в зените
над Киевом, и вдали, на правом берегу, сияли золотом купола Святой Софии и
Лавры.
Отсюда не было слышно праздничного перезвона колоколов, но их можно
было услышать, включив телевизор или радиоприемник на любом канале. Сегодня
молодой кронпринц империи, великий князь Литовский, сочетался браком с
внучкой короля Испании и Португалии. Это событие знаменовало полное
восстановление былых союзнических отношений, давших трещину во время
недавнего британо-славянского конфликта, уже вошедшего в историю как
Бенгальский кризис. В приветственной телеграмме по этому случаю папа Римский
не преминул в очередной раз призвать к воссоединению западной и восточной
ветвей вселенского христианства, дабы успешнее противостоять реформаторской
угрозе, исходящей с берегов Туманного Альбиона.
Я не смотрел телевизор и не слушал радио. Мне было глубоко наплевать на
это знаменательное событие; куда больше меня интересовало то, что произошло
три недели назад на высоте четырнадцати километров над космодромом Байконур
и что невесть сколько лет, в обстановке строжайшей секретности, вызревало в
недрах Чернобыльского центра ядерных исследований.
Официальная версия случившегося была донельзя скупа: во время
испытательного полета космического корабля нового поколения "Славутич" по не
установленным причинам на борту произошел взрыв (предположительно в
двигательном отсеке), в результате чего корабль был разрушен, а все пятеро
членов экипажа погибли. Специально созданная правительственная комиссия
занимается расследованием обстоятельств катастрофы; несколько высших военных
чинов арестованы, им предъявлено обвинение в преступной халатности. В ряде
газет и информационных программ промелькнули намеки на возможность
британской диверсии. По всей Империи был объявлен недельный траур, после
чего жизнь пошла своим чередом, даже не была отложена свадьба кронпринца.
Судя по всему, имперское правительство стремилось поскорее предать
трагический инцидент забвению.
Куда более откровенной была зарубежная пресса, которая в один голос
утверждала, что "Славутич" был оснащен атомным двигателем. Снимки, сделанные
британскими разведывательными спутниками, фактически не оставляли в этом
никаких сомнений. Кроме того, было зарегистрировано образовавшееся после
взрыва радиоактивное облако, которое двигалось в сторону Китая. Впрочем, оно
было небольшим и быстро рассеялось, не причинив сколько-нибудь существенного
вреда. (Если принять версию Ладислава, то это понятно -- почти всю энергию
взрыва поглотил Тоннель, что спасло планету от экологической катастрофы
глобального масштаба.) Официальный Киев категорически отрицал существование
атомных двигателей; правительство Китая, послушного вассала Славянской
Империи, выступило с заявлением, что никаких радиоактивных осадков и
отклонений от естественного радиационного фона на всей его территории не
наблюдалось. Материалы британских и пробританских средств массовой
информации о катастрофе над Байконуром были квалифицированы как
провокационные, а снимки взрыва и радиоактивного облака объявлены грязной
фальшивкой.
Помимо всего прочего, в этой истории меня поразила неестественно
спокойная реакция правительства Великобритании. Оно, по крайней мере
публично, не требовало от Киева дополнительных разъяснений, не настаивало на
подлинности снимков, а в своем официальном заявлении по поводу катастрофы
ограничилось лишь выражением глубокого соболезнования народу "дружественной
державы" в целом, семьям погибших в частности и лично императору. Вообще-то,
англичане во всех мирах люди сдержанные (за исключением разве что футбольных
болельщиков и "фанов" рок-н-ролла), но даже для сдержанных англичан это было
слишком. Хотя... Возможно, в Уайт-холле знали нечто такое, что заставило их
быть сдержанными -- дабы не накалять и без того взрывоопасную международную
обстановку.
Я схватил кипу научных журналов, лежавших на столике рядом с моим
шезлонгом, и со злостью швырнул их в бассейн. Нет, это просто невероятно!
Этого быть не может! Сейчас на Земле Юрия Великого 2003 год; первый спутник
был запущен британцами в 1949-ом; в 1967-ом была выведена на околоземную
орбиту первая космическая станция (славянская); несколько полетов на Луну;
неудавшаяся попытка создания лунной базы (британской); наконец, совместная
британо-славянская экспедиция на Марс 1998-99 годов. И вдруг -- если верить
Ладиславу -- такой прорыв! И не просто прорыв, а настоящая революция --
попытка создания межзвездного корабля. Причем почти успешная. Почти...
Я поднялся с шезлонга, вступил в мягкие тапочки, набросил на плечи
халат и спустился вниз. Жилище Ладислава занимало весь верхний этаж
небоскреба вместе с крышей. В этом мире он слыл богатым чудаком, меценатом и
любителем экзотики, который половину своей жизни проводит то в джунглях
Амазонки, то в горах Тибета, то где-то в дебрях Центральной или Южной
Африки, так что его частые и длительные отлучки никого не удивляли.
Последние два года Ладислав отсутствовал (согласно своей легенде, изучал
нравы и обычаи зулусских племен), а когда вернулся, то к величайшему ужасу
обнаружил, что сбывается тайный кошмар Властелинов -- в его любимом мире
простые смертные вплотную подошли к тому, чтобы с помощью науки овладеть
Формирующими.
М-да, науки... Вот тут-то и неувязочка.
Я нашел Ладислава на кухне, где он занимался стряпней, используя вполне
традиционные методы приготовления вкусной и здоровой пищи. В воздухе
аппетитно пахло свиными отбивными.
-- Угощайся, -- сказал Ладислав, увидев меня на пороге. -- Куй железо,
пока горячо.
В гастрономии это было его жизненным кредо. Когда он готовил себе сам,
то ел на ходу, стряпня и застолье превращалось у него в единый непрерывный
процесс. Например, сняв со сковородки оладью, он бросал следующую, а
предыдущую намазывал джемом и тотчас отправлял себе в рот. Мало того, при
всем том он еще ухитрялся обслуживать своих гостей, и, как на меня,
получалось это неплохо.
Едва лишь я устроился за столом, как Ладислав поставил передо мной
огромную тарелку с двумя сочными отбивными, картофелем фри,
яичницей-глазуньей и маринованными грибами -- а сверху все это было обильно
посыпано мелко нарезанной зеленью.
-- Тебе вино? -- спросил Ладислав. -- Или...
-- Томатный сок, -- ответил я.
-- Ага, так я и думал. Вижу, твои вкусы не изменились. -- Он поставил
рядом с тарелкой вместительный бокал и наполнил его томатным соком. -- Еще
не пристрастился к "кровавой Мэри"?
-- Ни разу не пробовал, -- сказал я и на всякий случай поспешил
добавить: -- И пробовать не желаю.
-- Правильно, -- одобрил меня Ладислав. -- Адский коктейль.
Некоторое время я ел молча. Впрочем, мне было не до разговоров;
почувствовав внезапный приступ голода, я принялся хищно расправляться с
яичницей и отбивными, не обходя также вниманием румяные дольки картофеля,
свежую зелень, симпатичные шампиньончики и щедро запивая все это томатным
соком.
Когда мой бокал опустел, Ладислав тут же долил еще сока и заметил:
-- Я всегда считал, что купание в холодной воде положительно влияет на
аппетит.
-- Твоя теория не оригинальна, -- промычал я с набитым ртом.
-- Зато верна. Между прочим, вода в моем бассейне проточная,
днепровская.
Я сделал глоток сока и хмыкнул.
-- Сейчас в проточной воде купаются журналы, которые ты мне раздобыл.
Нагуливают себе аппетит.
-- Вот как! А что случилось?
-- Я выкинул их в бассейн.
-- Ну, об этом я догадался. Не пошли же они сами купаться. Но почему?
-- Со злости. -- Я поддел вилкой самый крупный гриб, оставленный мной
напоследок, и отправил его вслед за последним куском отбивной. -- Чепуха
какая-то получается, Ладислав. Ты хоть немного разбираешься в физике?
-- Ни в зуб ногой, -- честно признался он.
-- Я тоже полный профан. Вернее, дилетант. Кое-что я все-таки секу,
почитываю время от времени научно-популярные книжечки, чтобы не выглядеть
круглым идиотом, общаясь с Дианой... Словом, имею поверхностное
представление о теории поля, о геометрии пространственно-временного
континуума и обо всем таком прочем.
Я умолк, чтобы прикурить. Ладислав придвинул ко мне чашку и наполнил ее
горячим дымящимся кофе.
-- И что дальше? -- спросил он.
-- Дальше ничего. Здешняя наука и близко не подошла к концепции
Формирующих.
-- А может, -- предположил Ладислав, -- они просто по-другому
называются?
-- Глупости! -- фыркнул я. -- Назови лису хоть червяком -- она
по-прежнему будет душить кур. Здесь еще не создана теория электрослабых
взаимодействий, я уже не говорю о квантовании гравитационного поля или... В
общем, в этом мире противостояния двух могущественных империй обе стороны
чересчур увлеклись гонкой вооружений, и талантливейшие физики всех наций
заняты прикладными исследованиями в ущерб фундаментальной науке.
-- Ну и что? А вдруг они овладели Формирующими чисто эмпирическим
путем? Как мы.
Я отрицательно покачал головой:
-- Сравнения здесь неуместны. Власть над Формирующими дана нам от
рождения; по большому счету, ими управляет наш Дар, а мы лишь управляем
своим Даром. Нам необязательно знать законы природы, общая картина
мироздания заложена в наших генах. Творя заклинания, мы не воздействуем
напрямую на энергию и материальные объекты; мы обращаемся к Дару, который,
по выражению Дианы, является универсальным командным интерпретатором. Наши
далекие предки наивно полагали, что своими заклинаниями они призывают духов
воздуха, огня, земли и воды... гм, кое-кто из наших современников не так уж
далеко ушел от этих примитивных воззрений -- и ничего, живут, чародействуют,
хоть и с горем пополам. Другое дело, простые смертные. У них нет врожденного
Дара, поэтому они должны создать искусственный -- а для этого нужны знания,
которыми они не обладают. Нельзя изобрести радио, не зная о существовании
электромагнитных волн; нельзя создать атомную бомбу до открытия
радиоактивности.
Ладислав кивнул, проглатывая очередную оладью с джемом.
-- Мм... Я понимаю, к чему ты ведешь, -- сказал он. -- Но можешь мне
поверить, я не ошибся. С такого расстояния ошибиться было невозможно.
Корабль начал входить в Тоннель, это факт, я собственными глазами видел. А
потом он рванул -- еще бы, ведь на его борту была ядерная установка.
Я в растерянности пожал плечами:
-- В том-то и дело, что я тебе верю. Хотя... Хотя это кажется
невероятным. Должно же быть этому какое-то разумное объяснение.
-- Думаю, его следует искать в Чернобыльском центре. Я уже трижды
пытался проникнуть туда.
-- И с каким успехом?
-- Особо похвастаться нечем. Во-первых, сам центр огромен, что даже не
знаешь, откуда начинать поиски и что, собственно, искать. А во-вторых, там
установлена чертовски эффективная система электронной охраны, даже слишком
эффективная, просто до неприличия. Мне одному она не по зубам. В последний
раз лазер едва не пробил мою защиту; еще чуть-чуть, немного запоздалая
реакция, и я превратился бы в подгорелый шашлык.
-- А ты не пробовал раздобыть информацию иными путями?
-- Пробовал. Нанял одного парня, компьютерного взломщика, настоящего
гения. Посулил ему бешеные деньги, если он что-нибудь раскопает, а через два
дня его повязали и теперь разыскивают таинственного заказчика, естественно,
британского шпиона. -- Ладислав невесело усмехнулся. -- Подумать только,
парень годами ломал все подряд -- от секретных баз данных правительства и
крупных корпораций до банковских счетов -- и всегда выходил сухим из воды. А
тут попался, причем моментально. Нет, этот секрет правительство оберегает,
как зеницу ока. Не удивлюсь, если окажется, что императору ничего не
известно.
-- М-да... А тебе не приходило в голову, что разведданные, как правило,
более доступны, чем исходная информация?
Ладислав вопрошающе уставился на меня, несколько раз недоуменно
моргнул, а затем хлопнул себя ладонью по лбу.
-- Проклятье! Как это я сразу не додумался?! Ты просто молодчина, Эрик.
У тебя светлая голова.
Я скромно потупился и ответил:
-- Скажи спасибо Диане. Первое, чему она меня научила, это логически
мыслить.
-- Да здравствует Диана! -- торжественно произнес Ладислав. --
Благодаря подсказке ее ученика, завтра, в крайнем случае послезавтра, я буду
знать все, что известно Интеллидженс Сервис. Вызволю из тюрьмы того парня и
вновь засажу за работу. Все-таки не зря я привлек тебя к этому делу...
Кстати, как насчет пирожных с кремом?
-- Спасибо, уже наелся, -- вежливо ответил я. -- Сыт по завязку.
Тут Ладислав таинственно сощурился. Я понял, что он приготовил мне
очередной сюрприз.
-- В любом случае, без десерта ты не останешься. -- С этими словами он
достал из кармана брюк небольшой черный предмет и положил его на стол. --
Вот, полюбуйся.
При ближайшем рассмотрении сей предмет оказался неким подобием
пистолета, и скорее игрушечного, чем настоящего. Я взял и повертел его в
руках. Нет, это определенно не игрушка. Слишком тщательная работа для
простой имитации. Очень удобная рукоятка, палец так и ложится на спуск;
правда, затвора нет, а вместо него -- несколько ползунковых регуляторов.
Материал, из которого сделан пистолет (или что бы то ни было), напоминал
пластмассу, но не совсем обычную пластмассу -- она была твердая, как сталь,
и, похоже, огнеупорная. Короткий ствол "пистолета", казалось, был залит
расплавленным стеклом.
-- Что за штука? -- спросил я у Ладислава.
-- Из Чернобыля, -- ответил он. -- Единственное мое стоящее
приобретение. Уже отчаявшись найти что-либо, я совершил налет на кабинет
директора и в его сейфе обнаружил вот это. А на следующий день директор был
арестован -- опять же, по обвинению в преступной халатности. Судя по всему,
он не имел права хранить эту игрушку в таком ненадежном месте, как свой
личный сейф.
-- А ты знаешь, как с этой игрушкой играть? -- поинтересовался я.
-- Из нее стреляют. Сам попробуй -- сними с предохранителя, вот этот
красный рычажок, и выстрели.
-- Куда?
-- Куда угодно, только не в меня и не в пол. Давай в дверь.
Я так и сделал. Направил "пистолет" в дверь, по привычке прицелился, и
плавно нажал спуск...
Отдачи никакой не было. Не было и звука выстрела. Из отверстия ствола
бесшумно вырвался ослепительно-яркий, тонкий, как иголка, луч и прошил
насквозь дверь. За дверью жалобно мяукнула кошка. Ладислав пулей вылетел из
кухни в столовую, но спустя секунду вернулся и с облегчением сообщил:
-- Все в порядке. Киска отделалась легким испугом и взобралась на
люстру.
А я сидел, потрясенно уставившись на смертоносное оружие, которое
держал в руках. Да уж, игрушка! Ни фига ж себе игрушка...
-- Ни фига ж себе игрушка! -- повторил я вслух свою последнюю мысль. --
В момент выстрела она зацепилась за Формирующие.
-- Вот именно, -- подтвердил Ладислав. -- И оттуда зачерпнула энергию.
Аккумулятор же, встроенный в рукоятку, насколько я понимаю, всего лишь дает
импульс, необходимый для установления контакта, после чего автоматически
подзаряжается от Формирующих. В качестве расходного материала, как и в наших
генераторах, используется платина, причем гораздо экономнее. Перед тобой,
Эрик, настоящий бластер -- тот самый, о котором так много пишут в
фантастических книгах. Сейчас он настроен на минимальную мощность; а при
максимальной луч без труда пробивает бетонную плиту десятиметровой толщины
-- я проверял.
-- С ума сойти! -- пробормотал я и снова направил бластер на дверь. --
В киску, случайно, не попаду?
-- Нет, не бойся. Теперь она не скоро спрыгнет с люстры.
-- А дверь не жалко?
-- Гори она синим пламенем.
Я выстрелил, на этот раз внимательно следя за поведением Формирующих.
Все произошло так, как говорил Ладислав. С помощью заряда, полученного от
аккумулятора, была инициирована связь с Формирующими; преобразованная в
электромагнитные волны точно заданной частоты энергия попала в резонатор,
наподобие лазерного, одновременно произошла подзарядка аккумулятора; тонкий
смертоносный луч вырвался из отверстия в конце ствола и пронзил насквозь
дверь. Только мяуканья за этим не последовало.
-- Это невероятно! -- прошептал я. -- Но отрицать очевидное
бессмысленно.
-- Факт, -- угрюмо произнес Ладислав. -- А против фактов не попрешь.
Теперь убедился, Фома-неверующий?
-- Убедился, -- со вздохом ответил я. -- Где мне деваться. Уж слишком
убедителен твой аргумент. Слишком...
Ладислав внимательно присмотрелся ко мне, затем открыл мини-бар.
-- Вино? -- заботливо осведомился он. -- Горилку? Виски?
-- Да, пожалуй, -- сказал я. -- Глоток крепкого виски сейчас не
помешает.
Ладислав наполнил стакан и передал его мне. Я залпом выпил все
содержимое, но под конец, поперхнувшись, закашлялся. Зато в груди разлилась
приятная теплота, вытеснив холодок страха.
Ладислав похлопал меня по спине.
-- Пошли, Эрик. Кухня не самое лучшее место для таких разговоров.
Я согласно кивнул.
Миновав столовую и коридор, мы вошли в просторную, роскошно
обставленную гостиную. Я плюхнулся в ближайшее кресло и лишь тогда
обнаружил, что продолжаю держать в руке бластер, правда, поставленный на
предохранитель. Видимо, я сделал это чисто машинально.
Ладислав устроился рядом и включил телевизор, приглушив звук. В течение
следующих пяти минут мы молча наблюдали за свадебным кортежем, который
неторопливо двигался по улицам стольного града Киева. Молодой кронпринц и
его жена, испанская инфанта, лучезарно улыбались рядовым гражданам Империи
-- как толпившимся на тротуарах за ограждением, так и тем, кто находился по
ту сторону телекамер. К вящему восторгу экзальтированной публики, они даже
поцеловались.
-- Красивая пара, -- наконец отозвался Ладислав. -- И весь этот мир
замечательный. Будет очень жаль, если его придется уничтожить.
Я встрепенулся и вопросительно поглядел на Ладислава:
-- А кто говорит об уничтожении?
-- Я говорю, -- твердо ответил он, однако в его голосе слышалась боль.
-- Это открытие -- самое ужасное из всего, что было изобретено
человечеством.
-- Но миллиарды ни в чем не повинных людей...
-- Рано или поздно эти миллиарды ни в чем не повинных людей достигнут
звезд, потом они откроют пути в иные миры и столкнутся с нами или с нашими
потомками. Тогда их будет уже не миллиарды, а десятки, если не сотни
миллиардов. Да, они останутся простыми смертными, каждый из них по
отдельности никогда не достигнет нашего могущества, но они одолеют нас своим
количеством, подобно тому, как несметные орды варваров опустошили Европу.
Я задумчиво покачал головой:
-- Все равно, шесть миллиардов жизней простых смертных ради спокойствия
двух миллионов Властелинов -- не слишком ли высокая цена?
Ладислав смерил меня долгим взглядом:
-- Ты наивен, Эрик. Вернее, ты еще чист и невинен. В частности, поэтому
я и обратился к тебе. Остальные мои знакомые без колебаний предложили бы
уничтожить этот мир, притом немедля. Что для них миллиарды простых смертных
по сравнению с их собственным будущим и будущим их детей.
-- А как насчет тебя?
-- Я такой же, как все остальные, -- откровенно признался Ладислав. --
Если бы речь шла о каком-нибудь другом мире, я предпринял бы самые
решительные меры, вплоть до его полного уничтожения.
-- Ты только так говоришь...
-- Я так бы и сделал, клянусь стрелами Перуна. Ведь нас, Властелинов,
менее двух миллионов, а простым смертным несть числа. Если я не ошибаюсь,
существует даже доказательство, что количество населенных миров бесконечно.
-- Да, -- подтвердил я. -- Ad absurdum, от противного. Если
предположить, что количество населенных миров во Вселенной ограничено
какой-нибудь конечной величиной, то получается, что вероятность
возникновения в каком-либо из них устойчивой цивилизации Одаренных равна
нулю. А поскольку такие цивилизации существуют, то отсюда следует, что
количество населенных миров не может быть конечным, стало быть, оно
равняется бесконечности. Впрочем, это доказательство теряет свою силу, если
исходить из того, что появление и распространение Дара определяется не
законами вероятности, а неким вмешательством свыше... Но какое это имеет
отношение к нашему делу?
-- А такое, что для бесконечности все едино -- что один человек, что
шестьдесят, что шесть миллиардов.
Я взял сигарету и с нарочитой медлительностью раскурил ее, делая паузу
в нашем разговоре, чтобы немного собраться с мыслями. За прошедшие три года
Ладислав все-таки изменился и, по-моему, не в лучшую сторону. Раньше он ни
за что не стал бы столь цинично рассуждать о ничтожной стоимости
человеческой жизни (пусть даже простых смертных) перед лицом бесконечности.
И если это -- результат его взросления, то я не хотел бы так повзрослеть.
-- Для бесконечности, быть может, все едино, -- возразил я. -- Но не
для нас, не для нашей совести. Лишить жизни одного человека -- убийство,
шестьдесят -- массовое убийство, а шесть миллиардов -- уже геноцид. Ты
отдаешь себе в этом отчет?
Ладислав тяжело вздохнул:
-- Тут ты попал в точку. Я не хочу быть причастным к геноциду -- ни
прямым, ни косвенным образом. Ведь должно же существовать какое-то мягкое,
бескровное решение этой проблемы.
-- Должно, -- сказал я. -- И мы должны найти его. Нужно
воспрепятствовать дальнейшему развитию науки в этом направлении. Нужно
сделать так, чтобы здесь и думать забыли о власти над Формирующими. Ни в
коем случае нельзя допустить возникновения космической цивилизации. Нас,
Властелинов, всего два миллиона, и мы то и дело ставим Вселенную на грань
катастрофы. Страшно подумать, что произойдет, когда глубинными силами
мироздания овладеют миллиарды людей. Только представь себе вот эту игрушку,
-- я взвесил в руке бластер, -- в тысячу или даже в миллион раз мощнее.
Оружие, которое способно за пару секунд превратить планету в... Стоп! А это
еще что такое?
Ладислав подался вперед:
-- Что?
-- Судя по всему, клеймо изготовителя, -- ответил я, внимательно изучая
рукоятку. -- И, похоже, серийный номер. Занятно...
-- Какое клеймо? -- спросил озадаченный Ладислав. -- Какой серийный
номер?
-- Значит, ты не заметил? Обычным зрением это можно увидеть лишь в
поляризованном свете. Тонкая работа, сам взгляни. -- Я передал бластер
недоумевающему Ладиславу, который тотчас принялся осматривать рукоятку. --
Марка "Смит и Вессон". Либо это шутка, либо бластер изготовлен вовсе не
славянами, а их противниками британцами.
Ладислав поднял на меня дикий и даже чуточку безумный взгляд.
-- Это не шутка, Эрик, -- почему-то шепотом произнес он. -- Это не
может быть шуткой. В этом мире нет и никогда не было фирмы "Смит и Вессон"!
В этом мире...
Бластер выскользнул из его рук и упал на покрытый ковром пол.
Чужеродный предмет в этом мире, продукт высокоразвитой космической
цивилизации...
Да, космической -- в чем я почти не сомневался. Она где-то рядом, она
уже существует! Кошмарный сон становится явью...
7. КЕВИН
На Дамогране выходило человек пятнадцать пассажиров первого класса. Я
подождал, когда все они пройдут досмотр, и лишь затем неторопливо направился
к пункту иммиграционного контроля. Как я и рассчитывал, при виде человека в
парадной офицерской форме, не имеющего при себе никакой ручной клади,
таможенники расслабились. Двое из них что-то сказали третьему, тот согласно
кивнул, и они ушли.
-- Надеюсь, командор, -- обратился ко мне оставшийся один таможенник,
-- при вас нет ничего, запрещенного к ввозу на планету?
-- При мне вообще ничего нет, -- веско ответил я, протягивая ему свой
паспорт.
Он раскрыл его, прочел мое имя и просмотрел внушительный список
въездных виз.
-- Пожалуйста, командор Макартур, пройдите через контрольную камеру.
Я выполнил его просьбу. Посмотрев на показания приборов, таможенник
сказал:
-- Все чисто. -- С этими словами он передал мой паспорт девушке за
стойкой. -- Зарегистрируй его, Мила, а я пойду закажу обед. У нас всего
полчаса времени.
-- Хорошо.
Таможенник вежливо кивнул мне:
-- Желаю удачи, командор, -- и вышел через дверь для персонала.
Я подошел к стойке паспортного контроля. Девушка по имени Мила
встретила меня профессиональной улыбкой.
-- Вы к нам надолго, командор?
-- Увы, ненадолго, буквально на пару часов. Нужно уладить кое-какие
дела.
-- Вы улетаете этим же рейсом?
-- Нет, на собственном катере.
-- О! -- в глазах Милы появился неподдельный интерес. -- А что за
катер?
-- Называется "Красный дракон". Очень быстроходное судно.
Она с завистью вздохнула:
-- Я всегда мечтала прокатиться на межзвездном катере. Это, наверное,
здорово.
Вот подходящий момент. Я облокотился на стойку, достал из кармана
паспорт Дженнифер и положил его перед девушкой.
-- А знаете, ваша мечта вполне осуществима. Через пару месяцев я снова
буду на Дамогране, и, если вы запишете мне свои координаты, то как знать,
может, и прокатимся вместе.
-- Ну... не знаю. Вообще-то, у меня есть жених.
-- Воля ваша. Мое дело предложить.
Мила вынула из обоих паспортов пластиковые визовые карточки, вставила
мою в щель компьютера и чуть сонным голосом проговорила:
-- Прикоснитесь большим пальцем левой руки к этой пластинке.
Я так и сделал и продолжал держать палец, когда она заменила мою
карточку на карточку Дженнифер. И в первом, и во втором случаях на экране
дисплея появлялось сообщение: "Идентификация положительная". Имя Дженнифер
было внесено в список высадившихся на Дамогране пассажиров лайнера "Никколо
Макьявелли".
После регистрации девушка вернула мне оба паспорта и сухо произнесла:
-- К сожалению, сэр, я вынуждена отказаться от вашего любезного
предложения. Через месяц я выхожу замуж. Добро пожаловать на Дамогран,
командор Макартур.
Теперь Мила помнила только то, что я пытался заигрывать с ней и хотел
узнать ее адрес. А позже, отвечая на вопросы полиции, она расскажет об
эффектной блондинке, которая немного нервничала при прохождении паспортного
контроля: "Да-да, господа, я обратила на это внимание и еще подумала, что
здесь что-то неладно. Но ее документы были в полном порядке..." Дженнифер
Карпентер, она же миссис Купер, вышла на Дамогране и затерялась в
многотысячной толпе ежедневно прибывающих и отбывающих пассажиров. Как и
следовало ожидать.
Получив документы, я прошествовал к выходу из зала иммиграционного
контроля. Дверь из бронированного стекла отъехала в сторону, выпуская меня
на свободу. Вооруженный охранник отдал честь моему мундиру звездного
командора.
-- Добро пожаловать на Дамогран, сэр. Пункт выдачи багажа по коридору
направо.
-- Спасибо, у меня нет багажа, -- ответил я и повернул налево.
Первым делом я нашел ближайший свободный интерком и связался с
диспетчерской космопорта. На экране появилось строгое лицо женщины средних
лет.
-- Отдел чартерных рейсов. Слушаю вас, командор.
-- Здравствуйте, меня зовут Кевин Макартур. Три часа назад я направил с
борта "Никколо Макьявелли" запрос на вылет моего катера "Красный дракон".
-- Да, мы получили его. В настоящий момент катер выгружают из ангара
корабля. Взлет разрешен в семнадцать часов четыре минуты. Просьба к
шестнадцати тридцати быть у терминала номер сорок пять. Вас это устраивает?
-- Вполне.
-- Спутников с вами не будет?
-- Нет.
-- Вы уверены, что катер не нуждается в профилактическом осмотре?
-- Уверен. Его уже осматривали техники "Никколо Макьявелли" и признали
полностью годным к полету.
-- Если вам нужны дополнительные платиновые батареи, обратитесь в Отдел
расходных материалов. У нас, на Дамогране, цены на платину гораздо ниже
среднегалактических.
-- Спасибо, буду иметь это в виду. Но сейчас у меня есть запасной
комплект батарей.
-- Как знаете, командор, -- пожала плечами дежурная. -- В какой форме
вы предпочитаете производить расчет?
-- Золотые кредитки Пангалактического банка.
-- Хорошо.
Я вставил карточку в специальную щель интеркома. Рядом загорелась
зеленая лампочка, извещая о том, что идет перечисление денег.
-- Оплату подтверждаю, -- сообщила дежурная, и интерком выплюнул
соответствующую квитанцию. -- Да, кстати, командор. Начальник космопорта
хотел переговорить с вами лично, но сейчас он занят. Поэтому он велел
передать, что навел о вас справки и настоятельно требует, чтобы вы не
уходили в гиперпространство в стратосфере.
-- Не буду, -- пообещал я.
Выключив интерком, я положил кредитную карточку вместе с квитанцией в
карман, а поскольку рядом никого не было, воспользовался случаем и выбросил
паспорт Дженнифер в соседний мусоросжигатель. Вот и все -- ни мисс
Карпентер, ни миссис Купер больше не существует. Зато осталась Дженни,
которая чем дальше, тем больше прибирает меня к рукам...
Я долго думал, под каким соусом преподнести Дженнифер известие, что в
дамогранском порту ее не будут ждать полицейские с ордером на арест. Лишь
вечером накануне предполагаемого "прыжка самурая" я, наконец, решился:
-- Солнышко...
-- Умгу.
-- Сегодня я разговаривал с капитаном.
-- Умгу.
-- О станции гиперсвязи.
-- Умгу.
Дженнифер лежала рядом со мной, погруженная в сладкую полудрему, и
отвечала невнятным бормотанием.
-- Он сказал, что станция заработает не раньше, чем через две недели.
Это точно. Быстрее ее не соберут.
-- Ну и что?
-- Ты можешь спокойно лететь до Дамограна.
Ее сон как рукой сняло. Я ожидал, что она примется допрашивать меня с
пристрастием, выясняя, насколько достоверна моя информация, но ошибся.
Дженнифер приподнялась на локте и влепила мне звонкую пощечину.
-- Ублюдок! -- с чувством произнесла она, вновь легла на подушку и
повернулась ко мне спиной.
Я был озадачен:
-- Что стряслось, милочка?
-- Ничего особенного, -- ответила она, не оборачиваясь. -- Просто ты
лживый ублюдок, притом не очень изобретательный. Мог бы солгать
поубедительнее. О гиперстанции я узнала от самого капитана, и тогда он
сказал, что через пару дней Нью-Алабама будет подключена к системе
межзвездной связи.
Я вздохнул. Надо же, не учел такую мелочь. По правилам большинства
компаний, в том числе и "Итальянских Астролиний", новичков первого класса
знакомит с кораблем его хозяин -- капитан. Промашка вышла...
-- Мог бы и не лгать, -- после минутного молчания вновь заговорила
Дженнифер. -- Скажи прямо: детка, развлеклись и хватит. У меня свои дела, а
ты выкручивайся как знаешь. По крайней мере, так будет честно... А теперь
убирайся отсюда! -- последние слова она выкрикнула сквозь слезы.
Я открыл было рот, но не смог найти слов в свое оправдание. Чтобы
убедить Дженнифер, что ей нечего опасаться, мне пришлось бы сказать правду
-- или часть правды -- о том, чем я занимаюсь помимо космического лихачества
и исследования виртуального гиперпространства. А это чревато утечкой
информации... Нет, нельзя.
-- Дженни... -- робко произнес я.
-- Уходи! -- отрезала она.
Я понял, что спорить бесполезно. Покорившись судьбе, я поднялся с
постели и стал одеваться -- медленно, неторопливо, затягивая время в тщетной
надежде что-нибудь придумать. За все это время Дженнифер не проронила ни
слова и даже не шевельнулась. Могло показаться, что она уснула.
В конце концов я оделся, привел в порядок прическу (что заняло еще пару
минут), стряхнул с костюма невидимые пылинки и не спеша направился к выходу.
Дженнифер не остановила меня.
Возле самой двери я задержался и предпринял последнюю попытку:
-- Дженни, поверь, я не лгу... в самом главном не лгу. На Дамогране
тебя никто не будет разыскивать.
Она промолчала. Глухой номер.
С тяжелым сердцем я вышел из спальни в гостиную и прикрыл за собой
дверь. Через несколько дней Дженнифер убедится, что я не солгал ей, но до
того... Эти несколько дней она будет считать меня негодяем, который обещал
ей помочь, использовал ее, а потом бросил на произвол судьбы. Мало того, она
может наделать глупостей, пытаясь избежать несуществующей опасности. При
всем своем уме и изобретательности, Дженнифер простодушна и доверчива, как
ребенок; не исключено, что следующий, кого она попросит о помощи, окажется
не столь равнодушным к ее десяти миллионам. Ей нужен кто-то, кто защищал бы
ее, оберегал, кто заботился бы о ней. Внутренний голос нашептывал мне, что я
именно тот человек, в котором Дженнифер нуждается. Это дала о себе знать
безусловно лучшая, но отнюдь не самая здравомыслящая сторона моей натуры --
личность крайне сентиментальная, подверженная эмоциям и начисто лишенная
способности критически воспринимать действительность. Под ее влиянием я
вновь испытал острый приступ одиночества, мной овладела смертельная
усталость от бесконечной игры в прятки, от постоянного притворства и
лицемерия. Я прожил в этом мире больше четырнадцати лет, привязался к нему,
полюбил его, он стал для меня второй родиной... но за все эти годы я так и
не обзавелся здесь ни единым близким другом. Положение усугублялось еще и
тем, что я не мог поделиться своими заботами с родными -- ни с отцом, ни с
мамой, ни с обожаемой сестричкой Дэйрой, ни с умницей тетушкой Брендой (не
говоря уж об остальных), -- поскольку не был уверен в их положительной
реакции на мое открытие. Точнее сказать, я был почти на сто процентов
уверен, что они расценят сложившуюся ситуацию как серьезную угрозу шаткой
стабильности во Вселенной и, чего доброго, поспешат загасить искру, пока из
нее не вспыхнуло пламя.
Я опять вздохнул, нерешительно повернулся к двери спальни и открыл ее.
На пороге стояла Дженнифер в шелковом халате поверх прозрачной ночной
рубашки и жалобно смотрела на меня влажными от слез глазами. Она выглядела
такой беззащитной и уязвимой, что у меня заныло сердце.
-- Кевин... Пожалуйста, не уходи...
Я порывисто обнял ее и прижал к себе.
-- Что ты со мной сделала, Дженни?..
-- То же, что и ты со мной, -- прошептала она, зарываясь лицом на моей
груди.
Слово "любовь" произнесено не было; оно как бы повисло в воздухе, и мы
оба чувствовали его незримое присутствие. До самого последнего момента я
даже не подозревал, насколько дорога мне Дженнифер, и только когда пришло
время расставаться, я вдруг обнаружил, что не могу уйти, что это выше моих
сил. Да и она в конце концов переступила через свою гордость, сама попросила
меня вернуться. Нежданно-негаданно мы стали пленниками друг друга, и эта
неволя пьянила нас так, как других пьянит свобода.
Я сел в кресло и посадил Дженнифер себе на колени, обняв ее гибкий
стан.
-- Солнышко, ты должна верить мне. Тебе нечего опасаться.
Она нежно взъерошила мои волосы.
-- А мне все равно, Кевин, врешь ты или говоришь правду. Это не важно.
Главное, что ты улетишь, а я... я останусь одна. Без тебя.
-- Мы не можем лететь вместе, Дженни.
-- Но почему? Боишься, что тебя обвинят в соучастии?
Я тяжело вздохнул:
-- Если бы только это, я бы не беспокоился.
-- Так в чем же дело?
Несколько секунд я набирался смелости, как перед смертельным прыжком.
-- Видишь ли, Дженни, обстоятельства таковы, что... В общем, нельзя
допустить, чтобы мое имя было связано с твоим. Это может причинить мне массу
неприятностей, куда более серьезных, чем обвинение в пособничестве
преступнику.
-- Я не совсем понимаю.
-- Сейчас поймешь. Когда ты позаимствовала у мужа десять миллионов, то
для отключения сигнализации воспользовалась его личным кодом, верно?
-- Ну да.
-- Это был код доступа самого высокого уровня?
-- Разумеется. Ведь Купер председатель совета директоров банка и
владелец контрольного пакета акций.
-- Вот то-то же. Воспользовавшись этим кодом, ты не просто отключила
сигнализацию, но и полностью дезактивировала систему безопасности, в
результате чего секретные архивы банка стали так же доступны, как отдел
беллетристики публичной библиотеки. Твой муж оказался нечист на руку, и
огласка некоторых сведений о его тайной деятельности повлекла за собой
громкий скандал. В настоящий момент ему предъявлен ряд серьезных обвинений,
на имущество банка наложен арест, а контракт на сооружение станции
гиперсвязи расторгнут по причине неплатежеспособности крупнейшего частного
инвестора проекта.
Дженнифер немного отстранилась и недоверчиво посмотрела на меня:
-- Откуда ты это знаешь?
Вот он, критический момент!
-- Я знаю, -- выпалил я, -- потому что лично дал указание свернуть
работы по установке станции.
-- Ты?!! -- потрясенно воскликнула Дженнифер.
Я утвердительно кивнул:
-- Да. У меня есть портативный передатчик.
-- Ты связан с этим бизнесом?
-- Самым непосредственным образом. Я один из разработчиков принципа
гиперсвязи, но по некоторым соображениям держу это в секрете.
Дженнифер встала с моих колен и в растерянности прошлась по комнате.
-- Ну и ну! -- наконец произнесла она. -- Значит, вот откуда твое
богатство. Вовсе не от отца-пирата.
Я улыбнулся:
-- Ты слышала и такую версию?
Вдруг Дженнифер остановилась и всплеснула руками.
-- Так Купер действительно в тюрьме?!
-- По моим последним сведениям, до суда он находится под домашним
арестом. Но за решетку попадет обязательно.
-- Надолго?
-- Как минимум на тридцать лет. А скорее всего, получит пожизненный
срок. Ты хорошо поработала.
Дженнифер села в соседнее кресло и разразилась истерическим смехом.
-- Так ему и надо, ублюдку! Пусть теперь подавится... сукин сын!.. --
Она закашлялась, по ее щекам ручьями текли слезы. -- Боже... я так
счастлива!.. Если бы ты знал, Кевин... Если бы ты знал, как я счастлива!..
Я наклонился к ней и взял ее за руки.
-- Дженни, милая, успокойся. Прекрати сейчас же -- или получишь
пощечину.
Она мигом урвала свой смех, обхватила руками мою шею и прижалась губами
к моим губам. Поцелуй был такой долгий и такой жаркий, что у меня
закружилась голова.
-- Я не отпущу тебя, Кевин. Мы полетим вместе.
-- Да, -- обреченно ответил я. -- На корабле до Дамограна.
-- А потом?
-- Потом мы провернем маленькую хитрость и улетим на моем катере.
-- Ты откажешься от "прыжка самурая"?
-- Придется. Я не могу рисковать, хоть косвенно впутываясь в историю,
где фиг