а робко подступила ко мне и чмокнула меня в губы. -- До свидания, Эрик Брендон. Извините, если я вас спровоцировала, но... Я еще не сказала "нет". И боясь, что ее последние слова послужат для меня сигналом к действию, Софи быстро выбежала из холла. Затем громко хлопнула входная дверь. Я наблюдал в окно, как Софи, надевая на ходу куртку, подошла к флайеру, немного постояла в нерешительности, потом оглянулась, увидела меня и помахала мне рукой. Впоследствии, вспоминая о ней, я часто представлял ее именно такой -- на освещенной посадочными огнями заснеженной площадке возле флайера, с поднятой в прощальном жесте рукой и с развевающимися на ветру волосами... Наконец Софи забралась внутрь, задвинула за собой прозрачную дверцу, затем флайер плавно поднялся и так же плавно устремился вдаль, пока не исчез в ночной мгле. Прощай, Софи... До свидания. Ты разбила мне сердце и улетела к Морису, которого все еще любишь. Но у нас впереди долгая жизнь; ты даже не подозреваешь, насколько долгая. Когда-нибудь мы возобновим наш сегодняшний разговор. Но это будет нескоро. А пока прощай, Софи... До свидания. Морис... Ты мне друг, но теперь ты мой соперник. Я не желаю тебе зла, живи долго и счастливо... если сможешь. У меня хватило порядочности не воспользоваться тем, что Софи считает тебя погибшим, однако я сильно сомневаюсь, что мне достанет благородства не вмешиваться в твою личную жизнь. Ты хороший парень, жена любит тебя, и мне трудно будет разрушить твой брак. Тем не менее я попытаюсь -- хотя не уверен, что моя попытка не обернется для всех нас троих мучительной пыткой. Извини, Морис... Радка... Над нашей любовью с самого начала довлел рок. Против нас было все -- наша молодость, соперничество между нашими Домами, глупость твоего брата Зорана, самодурство твоего деда, моя гордыня. Смерть Ладислава сокрушила разделявшие нас преграды, но на их месте образовалась бездонная пропасть, а мы оказались по разные ее стороны... Что ж, быть по тому. Извини, дорогая. Прости, если можешь. Прощай... Я вздохнул, отошел от окна и достал из кармана блокнот. Благодарение Богу, я не записал координаты этого мира, целиком полагаясь на свою память, а остальные заметки были вполне невинны по содержанию. Даже если деятели из Звездной Палаты тщательно изучали мой блокнот в надежде обнаружить хоть что-то, проливающее свет на гибель Ладислава, вряд ли их заинтересовал внушительный перечень номерных банковских счетов или список членов правления какой-то там корпорации "Авалон". А если и заинтересовал, то откуда им знать, в котором из миров эти счета действительны, где искать тех самых членов правления и в каком именно Нью-Йорке проживает Антон Стоич. Вот с этого самого Стоича я и решил начать. По всей видимости, как раз сейчас он готовится закрыть свой офис, предвкушая приятный вечер в кругу семьи, и не ожидает, что к концу рабочего дня к нему нагрянет личный представитель самого загадочного из его клиентов, Пита Мердока. Забудь, Антон, о приятном вечере -- тебя ждут великие дела. Я мельком взглянул в зеркало и подумал, что Стоич, небось, примет меня за одного из мальчиков Пита. Проклятый Кевин! Почему бы ему, разнообразия ради, хоть разок не притвориться нормальным человеком? Так нет же! Вестимо -- извращенец... x x x В "домик в Альпах" я вернулся лишь на рассвете с приятным чувством хорошо выполненной работы. В правом кармане моего пиджака лежала пачка наличных на текущие расходы, а в новом бумажнике из натуральной крокодиловой кожи -- десяток кредитных карточек на предъявителя. Кроме того, в токийском отделении Транснационального банка я при содействии Антона Стоича открыл счет на имя Эрика Брендона, уроженца далекой и экзотической планеты Лендлайт. А вдобавок ко всему, на это же имя был задепонирован внушительный пакет акций разных компаний, которые Стоич скупил для Кевина, но еще не успел оформить их на фиктивных держателей. Признаться, меня потрясли масштабы деятельности кузена -- а ведь это была лишь вершина айсберга. Теперь я прочно стоял на ногах в этом мире; однако в данный момент меня здорово покачивало от усталости и сильно клонило ко сну. По этой причине я был немного рассеян и не сразу обнаружил присутствие в доме постороннего человека. Он сидел в кресле в углу холла и держал в левой руке наполовину скуренную сигару, от которой в помещении распространялся ароматный, но немного едкий дым. Это был крупный, коренастого телосложения мужчина лет пятидесяти, со светлыми волосами и стального оттенка серыми глазами. За мягкими чертами его чуть ли не благообразного лица угадывалась сильная, целеустремленная натура. На мое появление он отреагировал спокойно, без малейшего намека на испуг, а скорее с любопытством, как будто я продемонстрировал перед ним новый фокус. Он неторопливо стряхнул пепел с сигары в пепельницу, поднялся с кресла и произнес: -- Даже если я не поверил удивительному рассказу Мориса, ваш трюк развеял мои последние сомнения. Очень, очень эффектно. -- Так вы месье Франсуа де Бельфор? -- осведомился я. -- Угадали, -- кивнул Бельфор-старший. -- А вы, как я понимаю, тот самый Эрик из Света? -- Точно. Он подошел ко мне ближе и протянул руку: -- Приятно с вами познакомиться. -- Мне тоже, -- сказал я, и мы обменялись рукопожатиями. -- Стало быть, Морис вам все рассказал? -- Да. И самое странное, что я ему сразу поверил. Хотя по натуре я скептик и привык подвергать сомнению даже очевидные факты, но внезапное появление Мориса застало меня врасплох. Это вы надоумили его совершить кавалерийский наезд? -- Нет, это была его инициатива. Я как раз наоборот -- предлагал ему для начала связаться с вами. Бельфор-старший хмыкнул: -- Что ж. Как видно, за полтора года отсутствия Морис начал кое-что смыслить в практической психологии. Да и вообще, беседуя с ним, я не мог отделаться от впечатления, что он повзрослел как минимум лет на пять, а то и на все десять. -- Оно и понятно, -- заметил я. -- За эти полтора года Морис многое пережил. Да, кстати, где он сейчас? -- С женой. -- Франсуа де Бельфор улыбнулся, и его добродушная улыбка почему-то вызвала у меня раздражение. -- Празднуют воссоединение семьи. Морис несколько раз пытался связаться с вами, но вы не отвечали, поэтому он попросил меня передать вам свои извинения и сказать, что освободится лишь после обеда. Вы же понимаете -- как никак, полтора года разлуки с любимым человеком. -- Да, конечно. Понимаю. Я с трудом вымучил улыбку, долженствующую выражать это самое понимание, и, заложив судорожно сжатые в кулаки руки в карманы пиджака, прошелся по комнате. Мысль о том, что сейчас Морис и Софи, утомленные ласками, спят в одной постели, сводила меня с ума. А ведь это только начало! То ли еще будет... Бельфор-старший с неослабевающим интересом наблюдал за мной. Ясное дело -- для него я был неким экзотическим существом, лишь внешне похожим на человека. С подобной реакцией я сталкивался неединожды. И кстати, о птичках. Насчет похожести. Морис ни капельки не похож на своего отца -- или того, кого считает своим отцом. Не этим ли объясняется его столь резкая реакция на мое предположение, что замок в двери считывает структуру ДНК?.. На сей раз я не допустил такой промашки, как с Софи, и послал в направлении Бельфора импульс обычной мощности. Никакой реакции не последовало. Впрочем, иного я не ожидал. Если бы и Франсуа де Бельфор оказался Одаренным, впору было бы повеситься. Законы вероятности и так взбесились, что дальше уж некуда. Слишком много совпадений -- до того много, что в здравом уме поверить в них просто невозможно... Между тем Бельфор подступил к дивану и взял в руки шпагу. Но заговорил он не о ней: -- Если не ошибаюсь, сейчас вы подумали, что, быть может, Морис не мой сын. Это был не вопрос, а констатация факта. Я смутился: -- Ну... По правде сказать... -- Так вот, вы совершенно правы. Я не родной отец Мориса. Внезапно Грейндал вырвалась из рук Бельфора и выскользнула из ножен. Ее клинок угрожающе засиял. Затем она дрогнула, клинок потускнел, и какая-то чуждая сила грубо швырнула ее в противоположный конец холла. Озадаченный странным поведением шпаги, я поначалу не обратил внимания на стремительные перемены, происходившие с внешностью Бельфора. Когда же я, наконец, спохватился, трансформация уже завершилась. Повсюду вокруг меня царила мощь Хаоса, а передо мной стоял высокий стройный темноволосый мужчина, очень похожий на дядю Артура. Но это не был Артур! Я мгновенно узнал его, хотя прежде видел только его портрет. -- Александр!.. Он наградил меня гадкой ухмылкой: -- Вот и отлично, нет нужды представляться. Что же ты молчишь, племянничек? Не рад встрече с дядюшкой? Ай-яй-яй, как это невежливо с твоей стороны! Я попытался дотянуться до Формирующих, но Александр остановил меня. Он не применял никаких чар, а просто огрел меня кулаком по голове. Прежде, чем потерять сознание, я успел подумать, что законы вероятности вовсе не свихнулись. Просто им до чертиков надоело управлять этим сумасшедшим миром, и они разом ушли в бессрочный отпуск... 23. КЕВИН Открытие очередной сессии Национального Собрания Астурии состоялось на два часа позже назначенного времени. Задержка была вызвана тем, что утром Верховный Суд огласил промежуточное постановление о конституционной обоснованности запроса Сената об отрешении царствующего короля Рикардо VII от престола по причине его невменяемости. Фактически это означало, что смещение уже произошло, хотя де-юре еще требовало надлежащего оформления с соблюдением всех процедурных формальностей. Анхела была вторично приведена к присяге в качестве регента королевства, на этот раз с формулировкой: "до окончательного урегулирования вопроса о преемственности верховной власти". Поначалу я даже не оценил всей тонкости этого политического маневра и счел происшедшее лишь очередной психологической атакой на строптивых депутатов. Но позже я узнал, что таким образом Анхела сохранила за собой статус главы государства на весь переходной период, поскольку в момент оглашения постановления она, согласно действующей конституции, еще не могла претендовать на престол. А закон ("во избежание давления на судебные инстанции") не позволял при возбуждении дела о смещении монарха назначать регентом его возможного преемника, которым формально был Рик. Если верить Анхеле (а я не видел оснований не верить ей), Верховный Суд, состоящий, как известно, тоже из людей, предпринял этот шаг по собственной инициативе и, строго следуя букве закона, сознательно пренебрег его духом с тем, чтобы предотвратить возникновение краткосрочного, но все же нежелательного правительственного кризиса в процессе смены власти. Первое пленарное заседание нижней палаты парламента началось почти при полном кворуме, отсутствовало лишь несколько депутатов от оппозиции, которые, что называется, уже проголосовали ногами. Лидеры парламентского большинства, понимая, что на счету каждый голос, буквально разбились в лепешку, но обеспечили стопроцентную явку как членов правящего блока, так и представителей нейтральных фракций, к которым после вчерашнего раскола присоединились социалисты. Спикер, объявив об открытии сессии, сразу перешел к делу и поставил депутатов в известность, что им получено официальное уведомление о намерении Короны воспользоваться своей привилегией и требовать голосования по вносимому правительством законопроекту без его предварительного обсуждения. Посему, в соответствии с регламентом, принятие повестки дня и решение процедурных вопросов было перенесено на более поздний срок, и парламентский пристав пригласил в зал заседаний королеву. Монархия на Астурии не была декоративным институтом, глава государства не только исполнял представительские функции, но и обладал широкими властными полномочиями. Именно по этой причине появление Анхелы в парламенте не сопровождалось пышными церемониями, все произошло в будничной, деловой обстановке, без помпы, а ее выступление было отнюдь не ритуальным действом, не данью традиции, не пустопорожней болтовней на общие темы, это была программная речь председателя правительства перед избранниками народа. Я слушал доклад Анхелы, сидя в ложе для почетных гостей вместе с Дженнифер, Дэйрой, Джо и Риком. Наша ложа привлекала внимание депутатов почти в той же мере, что и трибуна, с которой выступала Анхела. В каждый момент на нас пялилось как минимум полторы сотни пар глаз; и смотрели-то главным образом на меня. А время от времени к нам поворачивались телекамеры, и тогда мою физиономию лицезрели миллионы граждан планеты. Мужчины, небось, пожимали плечами и думали, а может быть, даже говорили: "И что Анхела в нем нашла?"... Я искренне надеялся, что женская часть зрительской аудитории была обо мне чуточку лучшего мнения. Очевидно, во время вчерашних "тайных вечерь" депутаты забыли решить, когда дружно хлопать в ладоши, когда согласно кивать, а когда качать головами. Доклад Анхелы они слушали молча, не проявляя в организованном порядке никаких эмоций, кроме откровенного нетерпения. И только в самом конце, когда речь зашла о поправке к конституции, зал, наконец, ожил, одобрительно зашумел, раздались аплодисменты. Теперь, по выражению лиц парламентариев я мог определить если не их партийную принадлежность, то, по крайней мере, степень их лояльности к королевской власти. Кислые рожи были в явном меньшинстве -- но в достаточном ли меньшинстве? Накануне я дал себе слово не влиять на решение депутатов, однако сильно сомневался, смогу ли устоять перед соблазном, если окажется, что для принятия поправки недостает одного или двух голосов. По натуре своей я заядлый болельщик и, как все болельщики, страшно не люблю, когда моя команда проигрывает. А сейчас моей командой была Анхела, и я болел за нее. Закончив свое выступление напоминанием о королевской привилегии, Анхела вернулась в правительственную ложу и, перекинувшись несколькими словами с министрами, стала спокойно ждать дальнейшего развития событий. На ее бесстрастном лице не было заметно ни малейших признаков волнения или неуверенности. Похоже, она нисколько не сомневалась в том, что поправка будет принята. После короткой перепалки правых с левыми депутатский корпус простым большинством принял решение не уходить на перерыв, а немедленно приступить к поименному голосованию. Поскольку речь шла о конституционном законе, регламентом предусматривалась специальная процедура его принятия -- не только поименно, но гласно и открыто. Парламентский пристав вызывал депутатов в алфавитном порядке, те поднимались и говорили "за" или "против", причем "воздержался" не допускалось. Это здорово напоминало мне серию послематчевых одиннадцатиметровых ударов, марафонскую серию -- из пятисот попыток нужно не менее четырехсот раз попасть в ворота, иначе будет засчитано поражение. Как я ни старался выглядеть невозмутимым, боюсь, ничего у меня не получалось. Когда пристав вызывал очередного депутата, я непроизвольно напрягался и даже подавался вперед; а когда звучал ответ "против", из моей груди вырывался вздох разочарования -- еще один промах! Рик тоже нервничал и время от времени покусывал нижнюю губу. Дэйра и Джо откровенно скучали, а Дженнифер наблюдала за происходящим со спокойным любопытством. В соседней ложе, битком набитой членами королевской семьи, болели не столько за Анхелу, сколько за саму монархию. Никто из них не хотел, чтобы на смену Рикардо Безумному пришел Рикардо Безалаберный. Кроме того, для представителей младших ветвей рода отмена статьи о непрерывности старшей линии давала надежду, что при удачном стечении обстоятельств их потомки смогут претендовать на престол. Когда проголосовало триста семь депутатов, за принятие поправки высказалось двести шестьдесят два человека. Сделав паузу и прокашлявшись, парламентский пристав назвал имя триста восьмого -- члена фракции Республиканской Народной Партии. Все замерли в напряженном ожидании. Республиканец поднялся и, осознавая важность момента, с нарочной медлительностью произнес: -- От имени моих избирателей имею честь отдать свой голос за предложенный законопроект. После этих слов зал буквально взорвался шквалом аплодисментов. Многие достопочтенные депутаты даже повставали со своих мест, с галереи для публики послышался одобрительный свист, а телекамеры, отдав должное "мужественному оппозиционеру", повернулись к правительственной ложе, чтобы показать крупным планом королеву. С лица Анхелы мигом слетела маска бесстрастности. Она обворожительно улыбалась своим подданным, а ее глаза сияли торжеством. -- Что произошло? -- недоуменно спросила Дженнифер. -- Победа, -- коротко ответил я и с облегчением откинулся на спинку кресла. -- Но ведь "за" только двести шестьдесят три человека, а нужно четыреста. -- Будет и четыреста. Теперь уже точно будет. Это был двадцать шестой республиканец, проголосовавший за принятие поправки. Как раз столько не хватало для конституционного большинства. Дженнифер тряхнула головой: -- Как это я сразу не сообразила! Хотя мы говорили по-валлийски, Рик понял, о чем идет речь. -- Вот и кончились мои мучения, -- с довольной улыбкой произнес он. -- Теперь я вольная птица. -- Поздравляю, -- сказал я. -- Взаимно, -- лукаво ответил Рик. -- Можешь заказывать себе апартаменты в Брюсселе. Я покраснел, поняв намек. В Брюсселе находилась штаб-квартира Содружества, и там же заседал Постоянный Комитет. К счастью, Дэйра почувствовала мою неловкость и пришла мне на выручку. -- А вы не жалеете об утраченной короне? -- спросила она у Рика. -- Жалеет ли орел о клетке... -- Он ухмыльнулся и покачал головой. -- Между прочим, о клетках. Если вы хотите незаметно выпорхнуть отсюда, сейчас самое время. Я так и собираюсь сделать, только сначала поздравлю сестру. Я посмотрел на правительственную ложу и встретился взглядом с Анхелой; мы украдкой улыбнулись друг другу. Как потом выяснилось, телевизионщики все-таки ухитрились запечатлеть этот момент для истории... Рик оказался прав. Пока спикер тщетно призывал депутатов и публику к порядку, мы воспользовались царившей суматохой и беспрепятственно выбрались из здания парламента, не встретив по пути ни единого репортера. Вся журналистская рать атаковала зал заседаний, а если кто и заметил наше исчезновение, то поздно спохватился -- спустя десять минут служебный флайер доставил нас к королевскому дворцу, и мы оказались вне пределов досягаемости средств массовой информации. Впрочем, во дворец мы вернулись не все -- только я, Дэйра и Дженнифер. Джо отправился в главный комиссариат уголовной полиции, а Рик решил составить ему компанию. Накануне вечером министр внутренних дел поделился с Джо своими заботами, посетовал на то, что из-за недостатка квалифицированных кадров никак не удается распутать несколько в высшей степени сложных и загадочных дел. Джо согласился ознакомиться с материалами следствия и, если они его заинтересуют, провести свое собственное, неофициальное расследование -- то ли затем, чтобы пустить пыль в глаза журналистам, заинтригованным его появлением на Астурии, то ли в нем возобладали профессиональные инстинкты, а может быть, и то, и другое. Дженнифер даже не пыталась скрыть облегчения в связи с тем, что Джо лишил нас своего общества. Как-то сразу она прониклась к нему антипатией, которая всего за один вечер переросла в откровенную неприязнь -- только из-за того, что некогда он был сообщником Александра. Надо сказать, что эта неприязнь не была взаимной. Дженнифер произвела на Джо самое лучшее впечатление, и я видел, как его огорчает такое отношение с ее стороны. Но он смирился с этим. Он также смирился и с тем, что, когда Дженнифер узнает о нем побольше, то станет презирать его. Раньше я считал, что Джо (то бишь Джона) еще легко отделался, фактически вышел сухим из воды, однако теперь, познакомившись с ним лично, начал понимать, что все не так просто. Разве можно более жестоко наказать человека, чем лишить его права называться отцом?.. Бренда ждала нас в моем кабинете. Когда мы вошли, она сидела в своей излюбленной позе -- подвернув под себя ноги -- в большом мягком кресле и возилась с новеньким портативным компьютером. -- Твой выбор нельзя назвать удачным, -- произнес я вместо приветствия. -- Тачка-то хорошая, но с заскоками. -- Зато крутая, -- ответила Бренда. Она тепло улыбнулась всем нам, а Дженнифер наградила отдельной улыбкой. -- Дженни, как ты относишься к тому, чтобы посетить матушку-Землю? -- С восторгом, -- сказала Дженнифер, однако в голосе ее было больше усталости, чем восторга. -- Когда? -- Прямо сейчас. Насколько я понимаю, в ближайшие несколько часов твое отсутствие здесь вряд ли будет замечено. Дженнифер согласно кивнула, а затем, не в силах сдержаться, прикрыла ладонью рот и зевнула. Она никак не могла приспособиться к двадцатипятичасовому ритму жизни, а вчерашняя экскурсия, растянувшаяся на два дня, и вовсе выбила ее из колеи. -- Ага... Вот только бы немного отдохнуть... -- Отдохнешь в логове Колина. Там время течет очень быстро. Договорились? -- Да, -- ответила Дженнифер и снова зевнула. -- А разве Колин не на Земле? -- поинтересовался я, усаживаясь в кресло за рабочим столом. -- Уже нет. Он нагрузился книгами и ушел в быстрый поток, чтобы поскорее наверстать упущенное. Я пожал плечами: -- С чего бы такая спешка? -- Можно подумать, ты не догадываешься! -- фыркнула Бренда. -- Раньше Колин был твоим учителем, именно он пристрастил тебя к физике, а сейчас читает твои работы по теории поля -- и ни черта не смыслит. Понятно, это бесит его. -- Еще бы! -- усмехнулся я. Равнодушный к власти, Колин, тем не менее был крайне честолюбив, когда речь шла о физике и, особенно, о теории поля. В этой области человеческого знания он привык быть самым лучшим и не терпел никакой конкуренции, а его ребяческая страсть ко всякого рода премиям и почетным званиям стала темой многочисленных анекдотов. Лет десять назад мой отец, большой любитель плоских шуточек, решил учредить ежегодную Артуровскую премию по физике. Колин отговорил его от этой затеи -- и вовсе не из скромности (где там!), а чтобы не оказаться в смешном положении. На моей родине, в мире, ну очень скромно названном отцом в свою собственную честь, у Колина пока что не было серьезных соперников -- за исключением, разумеется, меня и той, чье имя я избегал произносить даже мысленно... -- А ты, тетушка? -- спросил я. -- Не чувствуешь себя мастодонтом? -- Ни в коей мере! -- чересчур живо возразила она. -- Я в ваши с Колином игры не играю. Что не знаю, изучу -- без спешки, не торопясь. "Ой ли? -- усомнился я. -- Так уж не торопясь". -- Ладно, -- отозвалась Дженнифер. -- Я пока схожу к себе, возьму кое-какие вещи. -- Только не усни, -- предупредила Бренда. -- Не усну, -- пообещала Дженнифер и с очередным зевком вышла из кабинета. Когда дверь закрылась, Дэйра спросила у Бренды: -- Ты давно здесь? -- Не так чтобы очень, но уже успела посмотреть по телику на избранницу Кевина. -- И как она тебе? -- Нечего сказать, хороша. -- Это все равно что не сказать ничего, -- вырвалось у меня. Дэйра и Бренда обменялись понимающими (и чуть насмешливыми) взглядами. -- О да, конечно, -- сказала тетушка. -- Анхела необыкновенная женщина. Жаль только, что... -- тут Бренда осеклась и в смущении опустила глаза. Будучи от природы болтливой, она, вместе с тем, редко говорила необдуманно, а когда это все же случалось, чувствовала себя очень неловко. -- Ну ничего, -- быстро вставила Дэйра. -- Это поправимо. Бренда с укоризной посмотрела на нее: -- Опять ты за свое! -- произнесла она, качая головой. -- Небось уже обнадежила Кевина? -- Допустим. -- И зря. А вдруг Хозяйка не даст своего согласия? -- Она уже дала. Я так и подскочил с кресла: -- Что?!! Бреда устремила на Дэйру недоверчивый взгляд. Сестра улыбнулась и продолжила, уже обращаясь ко мне: -- Извини, Кеви, что не поставила тебя в известность, но уж больно понравилась мне твоя Анхела, и я не хотела ждать. Ты же знаешь, как я нетерпелива. Этой ночью я потолковала с тезкой и получила от нее добро. -- Она была здесь? -- Разумеется. Ведь ей нужно было увидеть Анхелу. Я покраснел. -- И она... видела? Дэйра тихо рассмеялась: -- Кеви, братишка, у тебя такой забавный вид! Право же, это глупо. Каждый раз, когда ты встречаешься с Хозяйкой, она слышит все твои мысли. По сравнению с этим, то, что она видела вас в постели, причем мирно спящими... Бренда прокашлялась, перебивая Дэйру: -- Ладно, племяшки. Опустим эти технические детали и перейдем к главному. Стало быть, Хозяйка согласилась на твой эксперимент? -- Это не эксперимент, -- возразила сестра. -- И вообще, коль скоро на то пошло, это твое открытие. -- Не спорю. Открытие действительно принадлежит мне, и боюсь, я совершила ошибку, поделившись им с тобой. Теперь ты носишься с навязчивой идеей превратить неодаренного в адепта. Слова Бренды мне явно не понравились. Очевидно, при всем ее либерализме, мысль о том, что Дар можно получить не только от рождения, но и заслужить его, казалась тетушке чуть ли не кощунственной. -- Все это пустые разговоры, -- вмешался я решительно. -- Если Хозяйка дала добро, значит так тому и быть. Бренда нехотя кивнула: -- Надеюсь, она знает, что делает. -- Уж в этом не сомневайся, -- заверил я. -- И, прежде чем выражать свое неудовольствие, получше узнай Анхелу. -- Тебе тоже стоит получше узнать ее. -- Бренда все-таки не преминула поддеть меня. -- Впрочем, теперь это не важно. Врата открыты и готовы впустить к Источнику нового адепта... гм, даже двух. Уж то-то Артур обрадуется, когда узнает об этом. -- Ему незачем это знать, -- сказал я, пожалуй, излишне резко. -- Во всяком случае, пока это не свершилось. Бренда вздохнула: -- Ты неисправим, Кевин. Да и Артур тоже хорош. Вы с ним как кошка с собакой... боюсь, оттого, что у вас слишком много общего. -- Тетушка захлопнула крышку компьютера и встала с кресла. -- Ай, черт с вами, племяшки! Делайте, что считаете нужными. А я пойду к Дженни -- как бы она не уснула, бедняжка. -- Не думаю, -- бросил я ей вдогонку. -- Скорее всего, она набивает чемоданы платьями, необходимыми для двухчасовой прогулки по Земле. В этом вы с ней похожи -- два сапога пара. Бренда остановилась у двери и, перед тем как выйти, состроила забавную рожицу и показала мне язык. Все-таки она прелесть! Едва захлопнувшись, дверь снова распахнулась, и Бренда вернулась в кабинет. Теперь ее лицо было слегка обеспокоенным. -- Ты что-то забыла, тетушка? -- Да. Кое-что спросить. -- И что же? -- Вы верите в случайные совпадения? -- Мм, -- промычал я. -- Смотря в какие. -- Я имею в виду совпадения совершенно невероятные, невозможные, каких просто быть не должно. -- Ну... -- Я замялся. -- А вот я не верю, -- сказала Бренда. -- Точнее, не верила до самого последнего момента, но... Сами посудите. Харальд обнаружил этот мир -- это случайность вполне допустимая; в конце концов, чуть ли не каждый день открываются новые населенные миры. То, что здесь оказались Александр и Джона -- логическое следствие открытия Харальда; так что пока все в норме. Но вот дальше начинаются чудеса. Спустя каких-нибудь пятнадцать лет после Харальда ты тоже наткнулся на этот мир. А я между делом замечу, что мне не известно ни единого случая, чтобы один и тот же мир, совершенно независимо друг от друга, обнаружили два человека. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это первый случай в истории. -- То самое случайное совпадение? -- спросила Дэйра. -- Вдвойне случайное, -- подчеркнула Бренда. -- Один и тот же мир независимо друг от друга обнаружили два человека, причем родственники. -- Ага... -- Далее, -- продолжала тетушка. -- Ты, Кевин, встретил Дженнифер, свою двоюродную сестру. Совершенно случайно! Ведь ты не предпринимал никаких целенаправленных поисков, ты даже не подозревал о присутствии здесь Александра или кого бы то ни было из Властелинов. Согласитесь, даже в обычном мире, на одной планете с несколькими миллиардами населения, такая встреча была бы чем-то из ряда вон выходящим. Но то, что ты чисто случайно нашел Дженни среди сотен миллиардов людей, расселившихся по всей Галактике и даже за ее пределами... Нет, я просто не могу подобрать подходящего слова. Это какая-то мистика! Я согласно кивнул: -- Знаешь, тетя, я тоже задумывался над этим. Особенно над фактом моей встречи с Дженнифер. И, честно говоря, я озадачен. Хотя, в конце концов, два случайных совпадения... Бренда перебила меня: -- Два случайных совпадения уже не случайность. Это уже проявление какой-то пока что неизвестной нам закономерности. Тем более... -- Она умолкла в задумчивости. -- Что "тем более"? -- Боюсь, на этом случайные совпадения не исчерпываются. Не далее как полчаса назад я разговаривала с Брендоном, и он поделился со мной своими заботами. Его встревожило странное поведение Эрика... -- Эрик?! -- живо откликнулась Дэйра. -- Что с ним? -- По словам Брендона, вчера он от кого-то скрывался, но теперь мне кажется, что он просто тщательно заметал следы, опасаясь, как бы его никто не вычислил. Дело в том, что с ним был спутник, которого Эрик представил Брендону как Мориса Огюстена Жана-Мари де Бельфора... В моей памяти шевельнулось что-то знакомое. А Бренда между тем продолжала: -- Так вот, не знаю, какой черт меня дернул, но я запросила через Галанет данные обо всех Морисах Огюстенах Жанах-Мари де Бельфорах. Человек с таким полным именем нашелся только один, хотя я получила внушительный список имен людей с подходящими или неизвестными средними инициалами... впрочем, он мне не понадобился. Брендон однозначно опознал по фотографии этого самого Мориса и так далее де Бельфора, который, как оказалось, уже более полутора лет считается погибшим. Он пытался совершить так называемый "прыжок самурая"... -- Вспомнил! -- воскликнул я. -- Черт возьми, неужели он?! Сын Франсуа де Бельфора, первого вице-президента "Рено"? -- Он самый, -- подтвердила Бренда. -- Ты его знал? -- Да так, у нас было чисто шапочное знакомство по клубу звездных самураев... -- Я не удержался и присвистнул. -- Опять случайное совпадение! -- И опять случайное вдвойне. Ты был знаком с этим Бельфором, а потом с ним встретился не кто иной как Эрик. Ну, Кевин, что скажешь? Я лишь молча покачал головой и в растерянности развел руками. -- Так ты подозреваешь, -- обратилась Дэйра к Бренде, -- что Эрик уже здесь? -- Я почти уверена в этом. Иначе с какой бы стати он так тщательно заметал следы. К тому же я пару раз пыталась вызвать его, но он не отвечал. -- Так надо немедля все выяснить! -- Как раз этим я и собираюсь заняться на Земле. -- Я с тобой, -- вызвалась Дэйра. -- Нет! -- Это уже я вышел из оцепенения и крепко схватил сестру за руку. -- Ты нужна мне здесь, на Астурии. Если Эрик действительно нашел этот мир, для его торжественной встречи вполне хватит и Бренды с Дженнифер. Ведь так, тетушка? Бренда понимающе улыбнулась: -- Целиком и полностью согласна с тобой, племяшек. Сейчас Дэйра больше нужна тебе, чем мне. А я уж как-нибудь сама разберусь. В конце концов, Эрик не Александр, он будет на нашей стороне. Я в этом не сомневаюсь. Так-то. Когда мы с Дэйрой остались вдвоем, я задумчиво проговорил: -- А что если Эрик примется ставить мне палки в колеса только потому, что я... потому что он недолюбливает меня? Дэйра покачала головой: -- Брось, Кеви, это глупо. Эрик слишком эмоционален, не спорю, но он не пойдет против своих убеждений только ради того, чтобы досадить тебе. Я хмыкнул: -- Вопрос только в том, какие у него убеждения. И что он затевает. -- Уверена, ничего плохого. Я хорошо знаю Эрика и могу за него поручиться... -- Почувствовав, что говорит чересчур пылко, Дэйра смутилась и поспешила переменить тему: -- Кстати, что это за "прыжок самурая"? Я усмехнулся: -- Объясню, но только после того, как ты ответишь мне на один коротенький вопрос. -- Какой же? -- Когда? -- Ты об Анхеле? -- Конечно, о ней, -- сказал я. -- Итак, когда? -- Когда угодно, Кеви. Хоть сегодня. Прямо сейчас -- как только она вернется. -- В самом деле? Дэйра подошла ко мне и взяла меня за руки. -- А зачем тянуть, братишка? Какой в этом смысл? Отсрочка ничего не даст, кроме новой лжи, которую ты будешь вынужден говорить Анхеле, причиняя себе боль. -- Она нежно погладила меня по щеке. -- Кеви, ведь я давно знала, что ты скрываешь от нас какую-то страшную тайну. Я видела, как ты мучаешься. Я чувствовала, как тебе больно лгать людям, которых ты любишь. И если лжи можно избежать, то да здравствует правда! 24. ЭРИК Я очнулся -- и тотчас пожалел об этом. Моя голова раскалывалась от боли, в глазных яблоках невыносимо жгло, а правая рука зудела так, будто я пролежал на ней самое меньшее сутки. Стоит ли особо говорить, что я был лишен доступа к силам?.. Я бы снова закрыл глаза и постарался отключиться, однако в тумане передо мной зловеще маячила гнусно ухмыляющаяся физиономия Александра -- что отнюдь не способствовало расслаблению. Вдруг из тумана возникла рука Александра, сжимающая нечто наподобие пистолета. "Убьет, собака!" -- обреченно подумал я и тут же удивился, почему до сих пор жив. Затем возникла вторая рука и вставила стеклянную ампулу в "пистолет". Пневмошприц, сообразил я, и сделал попытку отпрянуть. Это было напрасно -- хотя бы потому, что я сидел в кресле. -- Но-но, гаденыш, спокойно! -- произнес Александр. -- Эта инъекция уже не будет болезненной. Напротив, она снимет твою боль, и мы сможем спокойно поговорить. Стало быть, сообразил я, до этого была еще одна инъекция. По меньшей мере одна. Какую же гадость он мне уколол?!. Александр грубо схватил мою правую руку с закатанным выше локтя рукавом (вопреки моим опасениям, она выглядела вполне нормально, разве что кожа немного покраснела) и прижал к бицепсу отверстие пневмошприца. Укола я не почувствовал -- впрочем, при таком зуде это было неудивительно. Обезболивающее подействовало достаточно быстро. Вскоре зуд в руке прошел, жжение в глазах прекратилось, а головной боли как и не бывало. Туман вокруг меня рассеялся, и я обнаружил, что по-прежнему нахожусь в холле. Мысли мои работали четко, но медленно, а во всем теле чувствовалась невероятная слабость. Снаружи едва-едва светало, из чего я заключил, что пробыл без сознания совсем недолго. Или ровно сутки... Или двое суток... Александр небрежно смахнул со столика оба стакана и уселся на него. -- Наука будущего великая сила, -- самодовольно сообщил он мне. -- По моему заказу группа здешних биохимиков разработала препарат, который надолго блокирует Дар, а при регулярном употреблении в больших дозах и вовсе уничтожает его. От этих слов меня обуял ужас. Признаться, я ждал, что Александр, поизмывавшись надо мной, в конце концов убьет меня, и если не смирился с этим, то, по крайней мере, был готов достойно принять смерть, как подобает принцу королевской крови. Но участь, которую он уготовал мне, была гораздо хуже любой смерти, даже медленной и мучительной, под самыми изощренными пытками. -- Ага, мерзкое отродье, испугался! -- Глазах Александра засияли дьявольским торжеством. -- Так я и думал, что тебя это проймет. У меня на примете есть один чудный необитаемый мир с быстрым течением времени, где год проходит меньше чем за шестнадцать стандартных дней. Там я тебя поселю и буду ждать, пока ты не состаришься и не умрешь, а потом отошлю твоему папаше посылочку -- гроб с дряхлым стариком, в которого превратился его дорогой сыночек. Представив это, я содрогнулся. Боже, что будет с мамой?!. -- Да лучше уж я... Ухмылка Александра стала не просто противной, но отвратительной. -- А вот и нет. Ты не покончишь с собой. До самого последнего момента ты будешь лелеять надежду, что твои родственнички разыщут тебя или прикончат меня до истечения отмеренных тебе лет жизни. Должен сказать, что в твоем случае окончательная и безповоротная потеря Дара невозможна, поскольку он уже пробужден и будет сопротивляться полному уничтожению. Слишком большие дозы убьют вместе с ним и тебя. Однако не обольщайся -- действие препарата рассчитано на два года, а я для пущей верности буду навещать тебя раз в год или полтора твоего субъективного времени и вкалывать очередную порцию. Это будет хлопотное дело, но в целом приятное... Хотя, конечно, жаль, что я не могу одним махом уничтожить твой Дар, как сделал это с внуком Артура. -- С каким еще внуком? -- Да так, с одним ублюдком. -- Александр прямо-таки замурлыкал от удовольствия. -- Эта история началась незадолго до того, как Артур отправился на поиски вашего отвратительного Источника. Тогда -- как, впрочем, и сейчас -- он грешил с Дианой, но не упускал случая потрахаться на стороне. Особенно на Земле Гая Аврелия, где женщины становились в очередь, чтобы лечь под него. Еще бы -- доблестный воин, герой! Одна из таких блядей родила дочь, но Артур о ней так и не узнал. Я нашел эту маленькую сучку в возрасте одиннадцати лет и, выяснив, кто ее отец, определил ее в один из борделей Ордена. Все это время она ублажала моих рыцарей, и ею были довольны; но когда Артур объявился и подло убил моего сына Харальда, я велел сжечь ее на костре как ведьму. Правда, не сразу -- она, как на грех, забеременела, и я дождался, пока она родит ребенка. А потом ее сожгли, причем живьем, на подсыревших дровах. Я получил огромное удовольствие, наблюдая, как она медленно поджаривается. -- Александр умолк, и на его лице появилось мечтательное выражение, точно он вспоминал о грандиозном пире в доме Лукулла. Меня едва не стошнило. -- Господи! -- потрясенно воскликнул я. -- Да ты просто чудовище! Александр устремил на меня жесткий, пронзительный взгляд: -- Значит, я чудовище? Выходит, Артуру позволено убивать моих детей, а мне и отомстить ему нельзя? Поступок Артура все приветствовали, считали, что он совершил чуть ли не подвиг. А когда я ответил ему той же монетой, то получается, что я -- чудовище! Я не стал вступать с ним в дискуссию. Спорить с безумцем -- безумно вдвойне. -- Так что же ты сделал с внуком Артура? -- спросил я. -- Я уже сказал что. Я решил не убивать его, а лишить Дара и превратить в простого смертного. К тому времени я уже подготовился к переселению в этот мир и присмотрел несколько кандидатур на роль приемных родителей маленького ублюдка. Молодая чета Бельфоров оказалась наиболее подходящей. На миг позабыв о своей слабости, я вскочил на ноги. -- Так это Морис?!! Небрежным жестом Александр толкнул меня обратно. Я рухнул в кресло, как мешок с тряпьем. -- Да, да, да! -- сказал он. -- На самом деле Морис внук Артура и твой двоюродный племянник. Я точно рассчитал время и подменил его сразу после рождения у жены Франсуа де Бельфора сына. А затем проследил, чтобы подмена не была обнаружена. -- А как ты поступил с настоящим Морисом де Бельфором? Александр проигнорировал мой вопрос и продолжал: -- Впоследствии был создан биохимический блокиратор Дара, и я и