лова, и бортовой компьютер, приняв идентификацию, с чисто британским акцентом, который я слышал разве что в старых-престарых земных фильмах, заявил о готовности подчиняться моим приказам. Первым же моим распоряжением было деактивировать речевой интерфейс и в дальнейшем выдавать все сообщения в текстовом виде на мессаж-строку тактического дисплея. -- Мой папа тоже не любил говорящих компьютеров, -- заметила Рашель; в ее голосе явственно прозвучали грустные нотки. -- Как и все другие космолетчики. Вас это что, отвлекает? Или просто раздражает? -- Не то и не другое, -- ответил я. -- Просто возникает нежелательная иллюзия человеческого присутствия. Когда компьютер разговаривает, невольно создается впечатление, что он -- член команды. Порой так и подмывает обменяться с ним шутками или просто поговорить о жизни. Иногда, сосредоточившись на управлении, отдаешь ему приказы не по установленной форме, а он их не понимает. При всей своей аналитической мощи, компьютер -- всего лишь тупая биоэлектронная машина, не обладающая ни умом, ни воображением, ни свободой воли. Он незаменимый помощник и отличный исполнитель, но не более того. -- Да, наверное, -- согласилась Рашель. -- Мама часто ругает наш кухонный комп, что он такой глупый и неумелый. А ведь он всегда все делает правильно, просто никогда не учитывает ее настроения. Моя мама очень капризная, у нее несносный характер. Это было сказано так по-взрослому, что я бы, наверное, улыбнулся, если бы вовремя не подумал о том, что эта капризная женщина с несносным характером недавно стала вдовой и лишь каким-то чудом не потеряла вместе с мужем и дочь... -- Ну ладно, -- решительно произнес я, вновь сосредоточиваясь на панели управления. -- Хватит болтать. За дело. 7 Наше расставание с императором прошло по-деловому, без особых сантиментов. Лишь прощаясь с Рашелью, он позволил себе немного растрогаться, назвал ее "моя милая юная леди" и поцеловал в лоб. Остальным он просто пожал руки и произнес положенные в таких случаях напутственные слова, а уже покидая челнок, добавил: -- Да хранят вас те боги, в которых вы верите. Возможно, это было сказано просто так, ради красного словца, а может, Падма и впрямь, как поговаривали, был религиозным человеком. Задраив люк, мы разошлись по своим местам: я и Рашель отправились в пилотскую кабину, а все остальные -- Агаттияр, Рита, Шанкар и Ахмад Раман с Арчибальдом Ортегой -- расположились в пассажирском салоне. Ахмад был немного расстроен этим, он все же рассчитывал, что будет помогать мне в управлении челноком. Однако я предпочел взять в напарники Рашель, которая уже летала на нем, а вдобавок имела полный и неограниченный доступ к его бортовому компьютеру. После того как Падма закрыл шлюзовую камеру, она начала наполняться водой. Происходило это гораздо быстрее, чем выкачка (что, впрочем, естественно), и уже через пять минут внешний люк плавно распахнулся, открывая нам путь на свободу. Я предоставил бортовому компьютеру самостоятельно вывести челнок в океанские просторы и поднять его к самой поверхности. Как и обещал император, там бушевал шторм. Темные грозовые тучи нависали над нами, то и дело озаряясь всполохами молний. Челнок изрядно качало, но мы ничего не чувствовали -- гравикомпенсаторы работали идеально, мгновенно гася малейшее отклонение вектора силы тяжести от вертикали. Создавалось впечатление, что стоим на месте, а вот океан заносит со стороны в сторону, вверх и вниз. Я слегка уменьшил реакцию компенсаторов, и нас стало немного покачивать. -- Зачем вы это сделали? -- спросила Рашель. -- Чтобы чувствовать реальность, -- объяснил я. -- Когда управляешь вручную, это необходимо. Но не беспокойся, чересчур резких рывков и больших перегрузок компьютер не допустит. Если сейчас наши спутники пьют чай, то они не рискуют пролить его на одежду. Я распорядился выдвинуть штурвал и взялся за его гладкие, удобные ручки. При таких погодных условиях не следовало полностью полагаться на гравитационный привод, поэтому я включил зажигание и запустил термоядерные турбины на минимальную мощность. Это, конечно, лишало челнок его "призрачности", но под слоем грозовых туч никакой детектор не отличит плазменные вспышки от электрических разрядов. -- Поехали! -- сказал я, потянув на себя штурвал. Кажется, именно это слово произнес человек, который более полутора тысяч лет назад первым покинул пределы Земли. Хотя, может, он этого и не говорил -- но какая, в конце концов, разница! Я был первым за последнюю сотню лет человеком с Махаварши, который уходил в космос, и никакие слова на свете не могли в полной мере выразить обуревавшие меня чувства... Мы неслись в темной гуще облаков прямо на восток, точно по направлению движения планеты, с каждой секундой наращивая скорость. Переход звукового барьера среди турбулентных потоков был весьма эффектен и далеко не безопасен, но в моем распоряжении находилась великолепная машина, рассчитанная на куда более критические нагрузки. Я все больше разгонял челнок, пользуясь прикрытием туч, благо гроза разгулялась на славу, и к моменту, когда мне пришлось погасить реактивные двигатели и вынырнуть над облачным покровом, наша скорость уже почти достигла первой космической. Теперь челнок мчался над ночной стороной планеты, используя лишь гравитационную тягу. Я сверился с полученной от императора схемой расположения орбитальных станций чужаков и слегка подкорректировал курс. Бортовой компьютер, быстро просчитав нашу траекторию, выдал на экран сообщение, что мы пройдем в опасной близости от одной из станций и есть риск визуального контакта. Я проигнорировал его заботливость, памятуя нашу беседу с императором незадолго до отлета. Если все пойдет по намеченному плану, этой станции будет не до нас. Ну а если нет, у меня еще останется время, чтобы поменять курс и проскользнуть меж двух станций. На худой конец челнок, помимо обычного вооружения, был оснащен четырьмя позитронными ракетами с самонаводящимися боеголовками, так что нам было чем ответить возможным преследователям. К счастью, ничего менять не пришлось, и план сработал идеально. На высоте двухсот километров наши инфракрасные датчики засекли два быстро движущихся объекта, траектории которых точно пересекались с траекторией станции. Иные, конечно, их тоже заметили -- однако станция, массой в добрых пять мегатонн, обладала слишком большой инерцией, чтобы уклониться от столкновения. Одну ракету чужакам все же удалось подбить из плазменных орудий, зато вторая, совершив несколько хитрых маневров, успешно проскользнула сквозь их оборонительные заслоны, и почти прямо по курсу нашего челнока, с отклонением всего в несколько градусов, вспыхнула яркая звездочка. -- Есть! -- воскликнула Рашель с таким торжествующим видом, словно она сама запустила эту ракету. -- Получайте!.. А кто разрабатывал системы наведения? Господин Шанкар? -- Наверное, -- сказал я. -- Он настоящий гений. Подбить такую мощно защищенную станцию всего со второй попытки, это... это потрясающе! Жаль, что мы прошли далековато от пылающей станции и не смогли оценить всей серьезности причиненных ей повреждений. Компьютер, конечно, мог увеличить изображение, но я не стал отдавать ему такую команду, полностью сосредоточившись на том, чтобы как можно скорее уйти из охраняемой зоны. Тут мне пришлось снова запустить термоядерный привод, иначе челнок, прежде чем покинуть сферу притяжения Махаварши, совершил бы вокруг нее полный виток -- а это было совсем ни к чему. Теперь мы находились значительно выше орбит всех станций, поэтому могли не опасаться, что чужаки заметят нас -- ведь после ракетной атаки все их внимание было приковано к планете. Да и в любом случае они уже ничего не могли поделать: вряд ли в их распоряжении имелись более быстроходные и маневренные челноки, чем наш, а пускать нам вдогонку тяжелый истребитель было слишком поздно. Мы имели приличную фору во времени и скорости, а космос велик, и затеряться в нем проще простого. Я снова переключился с термоядерной тяги на гравитационную и наконец расслабленно откинулся на спинку кресла, приказав компьютеру отключить верхнее освещение, а стенки кабины сделать прозрачными. На экранах заднего обзора, обрамленный ослепительной короной, ярко сиял Агни -- солнце Махаварши, а впереди раскинулась необъятная чернота космоса, густо усеянная самоцветами звезд. Я вспомнил, как ребенком протягивал руки к ночному небу в тщетной надежде прикоснуться к мерцающим там огонькам, как в юности бессонными ночами просиживал у открытого окна, мечтая о несбыточном, как уже в зрелости, управляя суборбитальным лайнером, глядел на звезды с тоской и жадностью, как смотрит в небо птица сквозь прутья своего вольера. Мог ли я подумать еще сутки назад, что сумею взломать эти прутья, что вырвусь на свободу и окажусь здесь, в космосе, а звезды раскинутся под моими ногами... Я почувствовал, как по моим щекам текут слезы. Заметила это и Рашель. -- Что с вами, мистер... дядя Стас? -- обеспокоено спросила она. -- Почему вы плачете? Вам плохо? Я покачал головой: -- Нет, дорогая, мне хорошо. Ты даже не представляешь, как мне хорошо! Сейчас я самый счастливый человек во вселенной. Целых тридцать шесть лет я прожил в тюрьме и уже потерял всякую надежду на избавление. Я почти смирился с тем, что так и умру узником... Но потом пришла ты и освободила меня. Словно волшебница из сказки, ты явилась из другого, прекрасного мира и принесла мне в ладонях звезды... Спасибо тебе, моя добрая фея. Спасибо тебе за все. Рашель молча протянула мне руку и вложила свою маленькую ладошку в мою большую ладонь. глава четвертая "ЗАРЯ СВОБОДЫ" 1 Внутри разведывательный крейсер "Заря Свободы" был немного не таким, каким я представлял его, исходя лишь из схем спецификации. Тут у меня сработал стереотип, отождествляющий все армейское с суровой простотой и аскетизмом, а между тем оказалось, что военные -- тоже люди и им вовсе не чуждо стремление к комфорту и уюту. Полы коридоров, по которым мы шли, были устланы мягким ковровым покрытием, стены и потолок радовали глаз приятной расцветкой и текстурой обивки, а кают-компания, куда нас в конечном итоге привела Рашель, больше всего походила на просторную и роскошно обставленную гостиную в каком-нибудь богатом доме. А собственно, ведь это и был дом для всех членов экипажа и пассажиров. Они проводили здесь многие месяцы полета и, подобно каждому нормальному человеку, нуждались в полноценном отдыхе и развлечениях. Казарменная же обстановка в условиях полной оторванности от внешнего мира с большой долей вероятности могла привести к нервным расстройствам даже у самых стойких и психически уравновешенных людей. По пути я то и дело оглядывался по сторонам, пытаясь найти видимые следы повреждений, причиненных тридцатикратной перегрузкой. Но ни в коридорах, ни в кают-компании ничего особенного я не обнаружил -- то ли крейсер проектировался с учетом возможности таких аварийных ситуаций, то ли тут постаралась Рашель, устраняя все последствия катастрофы. Она уже рассказала мне, что все тела погибших перенесла в специальные морозильные камеры; слово "морг" упомянуто не было, но именно так эти камеры назывались -- я знал это из схем спецификации. Очевидно, во флоте Терры-Галлии было принято предавать тела своих погибших родной земле, а не отправлять их в вечное странствие по космосу. Мне оставалось только посочувствовать Рашели, представляя, как она, бедняжка, переносила в морг тело своего отца -- вернее, то, что от него осталось... В кают-компании Рашель обратилась к нашим спутникам: -- Господа, вы пока оставайтесь здесь. Если проголодались, можете перекусить. Пищевой автомат -- мы называем его просто пищематом -- приготовит вам сандвичи. Пейте кофе, чай, соки. Можете осмотреть жилой отсек. А мы с мистером Матусевичем пойдем в рубку управления -- там я передам ему командование кораблем. Шанкар и Агаттияр с Арчибальдом Ортегой ничего против этого не имели и сразу бросились к ближайшему терминалу, стремясь побольше узнать о Терре-Галлии. Рита присоединилась к их компании в качестве переводчика, зато Ахмад Раман продолжал топтаться на месте, вопросительно глядя на нас с Рашелью. -- Вы получите статус члена экипажа позже, -- сказала ему девочка. -- Как и все остальные. Я не знаю, какой уровень допуска должен иметь второй пилот. Это должен решить мистер Матусевич... То есть, -- она улыбнулась, -- капитан Матусевич. Ахмад смирился со своим положением и с немного расстроенным видом повернулся к терминалу, на экране которого уже мелькали кадры какого-то вполне мирного фильма. А мы с Рашелью направились в рубку управления, и там я вступил в должность командира "Зари Свободы". Данная процедура заключалась в том, что я получил все необходимые коды доступа, а бортовой компьютер зафиксировал в своей памяти мою внешность, голос, походку, отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза. Затем началось получасовое собеседование -- компьютер (благо Рашель переключила его на английский язык) стал задавать мне множество самых банальных вопросов очень личного, а порой даже интимного свойства. Это было необходимо для дистанционного управления кораблем, а также на тот случай, если я вдруг забуду один из кодов доступа к какой-нибудь жизненно важной системе, и мне понадобится убедительно доказать компьютеру, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Некоторые из задаваемых вопросов были настолько щекотливого характера, что я, взрослый человек, стеснялся их выслушивать -- не говоря уже о том, чтобы отвечать на них в присутствии двенадцатилетней девочки. К счастью, Рашель, которой и самой довелось пройти через это процедуру, в самом начале тактично покинула рубку, оставив меня с компьютером тет-а-тет. Но наконец наша милая беседа завершилась, и я стал полноправным хозяином корабля. Первое, что я сделал в своем новом качестве, это включил интерком и вызвал ожидавшую меня за дверью Рашель. Как оказалось, за время моего разговора с компьютером она успела куда-то сбегать и принесла с собой серо-голубой военный мундир, точь-в-точь как те, что были на дежурных офицерах со станции "Вермандуа". Рашель робко подступила ко мне, держа мундир в протянутых руках, и сбивчиво произнесла: -- Вы не могли бы надеть его... и носить. Это папин... Мне вовсе не улыбалось ходить в одежде покойника, пусть даже отца Рашели, но в голосе девочки было столько мольбы, а смотрела она на меня с такой надеждой, что я просто не смог ответить ей отказом. Сняв свой летный китель, я надел предложенный ею мундир, который оказался будто на меня сшитый, застегнул его на все пуговицы, после чего подступил к свободной от приборов стене рубки и отдал компьютеру команду сделать ее зеркальной. Надо признать, что мундир был хорош -- строгий, удобный, практичный, без претензий на особую роскошь, но в то же время не лишенный изысканности и даже некоторой элегантности. Сверкающие пуговицы, блестящие шевроны на рукавах, погоны с четырьмя широкими золотыми полосами. Переплетенные буквы "T" и "G" в петлицах; эмблема с тремя геральдическими лилиями на левой стороне груди, а на правой -- именная планка, гласившая: "CAPV G. Le Blanc". -- А что значит "capv"? -- поинтересовался я. -- Capitaine de vaisseau, -- объяснила Рашель. -- То есть, капитан первого ранга. Вы с ним в одном звании, только папа был военным, а вы -- гражданский. С этими словами она сняла с моей груди отцовскую планку, а вместо нее прикрепила мою, с летного кителя: "CAPT S. Matusewicz". Затем смерила меня с головы до ног пристальным взглядом и спросила: -- Так вы будете его носить? -- Напряженный вид Рашели свидетельствовал о том, что для нее это очень важно. -- Пожалуйста... Я ласково потрепал ее белокурую головку. -- Конечно, буду. Ведь я командир корабля и должен одеваться соответственно. Девочка вся просияла от радости и, встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку. -- Ах, спасибо вам! Вы так добры ко мне. -- Да, в сущности, не за что, -- ответил я, смущенный таким бурным проявлением чувств. -- Мундир и вправду мне нравится. Всегда мечтал о таком. -- Стремясь замять неловкость, я принял деловой вид. -- Ну, ладно. Теперь пора заняться остальными. Мне нужен полноценный экипаж, и в первую очередь -- второй пилот. Связавшись по интеркому с кают-компанией, я вызвал к себе Ахмада. Тот явно побил все рекорды по скорости бега и буквально через минуту уже ломился в дверь рубки. Я впустил его внутрь и произвел необходимые действия для его введения в должность второго пилота, а по совместительству -- старшего помощника капитана. Весь процесс был хорошо знаком и привычен мне по виртуальной реальности, однако я испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение, занимаясь этим, в общем-то рутинным делом. Какими бы убедительными ни были виртуальные симуляторы космических кораблей, как бы качественно и дотошно ни прорисовывали они все детали, создавая полную иллюзию реальности, все равно то была лишь иллюзия. А сейчас я действительно был капитаном корабля. Настоящего корабля, который величественно плыл среди настоящего космоса!.. Закончив с Ахмадом, я немедленно вызвал Арчибальда Ортегу, которого император Падма назначил мне в бортинженеры. Пока мы ожидали его появления, новоиспеченный второй пилот расхаживал по рубке, любовно прикасаясь к многочисленным приборным панелям и, наверное, испытывая такие же чувства, как и я. Наконец он остановился перед встроенным в стену боксом с легким вооружением и в качестве табельного оружия взял себе пистолет-парализатор. -- Не люблю того, что бьет насмерть, -- объяснил Ахмад свой выбор. -- И вообще, я мирный человек. Сказав это, он выстрелил в Рашель. Девочка, не издав ни единого звука, осела на пол, а между тем пистолет Ахмада уже был нацелен на меня. -- Извини, Стас, -- сказал он, прежде чем снова выстрелить. -- Ты всегда мне нравился. Мы находились в разных концах просторной рубки, и я понимал, что не успею ничего сделать. Однако бросился вперед в отчаянной попытке спасти положение. Последнее, что я услышал, был громкий рев компьютера: -- Бунт на корабле! Попытка покуше... А потом наступила тьма. 2 Очнувшись, я услышал прерывистый мелодичный зуммер. Кто-то звонил в дверь -- тревожно и настойчиво, время от времени делая короткую паузу, а потом снова нажимая на кнопку. Ответить я не мог, даже не в силах был раскрыть глаза и продолжал парить во тьме, чувствуя легкое (но, в целом, приятное) покалывание во всем теле -- так, словно бы мне делали ультразвуковой массаж. Наконец мне удалось распахнуть глаза, и я обнаружил, что лежу на полу посреди рубки, а меня окружает слабое зеленоватое сияние. В нескольких шагах от меня неподвижно лежал Ахмад Раман, по-прежнему сжимая в руке пистолет-парализатор. -- Вы уже очнулись, капитан, -- раздался голос компьютера. Он не спрашивал, а констатировал факт. -- Докладываю: второй пилот Ахмад Раман поднял на борту бунт и совершил попытку покушения на вас. Он не послушался моего предупреждения, и мне пришлось его нейтрализовать. Потом я занялся приведением вас в рабочее состояние. К этому времени я уже настолько очухался, что сумел повернуться, и увидел Рашель, которая лежала все там же, где настиг ее выстрел Ахмада. -- Что с девочкой? -- спросил я. -- Мисс Леблан находится в бессознательном состоянии. Ее жизни ничего не угрожает. Когда я восстановлю все ваши функциональные способности, то займусь ею. -- Идиот! -- в сердцах сказал я. -- Почему же ты не защитил ее? -- Сорок семь минут назад она сложила с себя командование кораблем. Второй пилот Раман был выше ее по статусу и я не имел права вмешиваться. -- Да ты просто тупая железяка! -- заявил я, принимая сидячее положение. -- Притом с запоздалой реакцией. Ведь ты же позволил ему выстрелить в меня. -- У второго пилота было не смертельное оружие. Проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что вашей жизни ничего не угрожает, и решил сначала сделать предупреждение. А когда... -- Заткнись! И сейчас же займись мисс Леблан. Также я приказываю тебе молчать вплоть до особого распоряжения. -- Слушаюсь, капитан. Компьютер умолк, и призрачное зеленоватое облачко переместилось к Рашели. Между тем в дверь рубки продолжали трезвонить. Я подполз к Ахмаду, отнял у него пистолет и проверил, в рабочем ли он состоянии. Затем поудобнее уселся на полу лицом к двери и отдал приказ впустить посетителя. Как я и ожидал, это оказался Арчибальд Ортега. Едва он переступил порог, я выстрелил в него. С тихим стоном ученик профессора Агаттияра рухнул на пол, а его лицо выражало глубокое недоумение. Сразу же после этого я распорядился закрыть дверь, проверил пульс Ахмада и убедился, что он жив, просто находится в обмороке. Поднявшись на ноги -- они держали меня не очень уверенно, но все-таки держали, -- я подошел к Рашели и опустился перед ней на колени. Девочка постепенно приходила в себя. Наконец веки ее затрепетали и приподнялись. Она посмотрела на меня мутным взглядом. -- Папа... ой, дядя Стас... Что случилось? -- Ахмад оказался врагом. Пятидесятником. Он хотел захватить корабль. Как же ты не опознала его? Рашель подтянулась и села, прислонившись спиной к стене. -- Нет, он не пятидесятник. Он не чужак, а человек. Я бы узнала его. Да и на борту у нас стоят детекторы. Я растерянно тряхнул головой: -- Если так, то почему он на нас напал? Ничего не понимаю! -- Я тоже. -- Рашель огляделась вокруг и увидела на полу у входа в рубку еще одно тело. -- Мистер Раман подстрелил и его? -- Нет, это сделал я. На всякий случай, для подстраховки. От парализатора еще никто не умирал. Я помог девочке добраться до ближайшего кресла и усадил ее. Она расслабленно откинулась на спинку и прикрыла глаза. -- Как ты себя чувствуешь? -- спросил я. -- Нормально. Просто очень-очень устала. Как будто долго занимала в спортзале. И в голове туманится. Я испытывал точно такие же ощущения. Мы оба нуждались в квалифицированной медицинской помощи, поэтому я связался по интеркому с кают-компанией и пригласил Риту с Агаттияром прийти в рубку. Включив экраны внутреннего наблюдения, я убедился, что оба последовали моему распоряжению, а Шанкар остался на месте, словно приклеенный к терминалу. Когда Агаттияр и его дочь поднялись на следующий ярус, я активировал ближайший от них интерком и произнес: -- Профессор, подойдите сюда. Вздрогнув от неожиданности, он оглянулся по сторонам, а затем понял, откуда исходит мой голос, и приблизился к интеркому. -- Да, мистер Матусевич? -- Пожалуйста, возьмите трубку. Так он и сделал. Я отключил внешний динамик, чтобы нас не слышала Рита, и спросил: -- Скажите, профессор, тот пистолет Махдева еще у вас? -- Да. -- Отлично. А господин Шанкар не вооружен? Агаттияр был явно озадачен моими вопросами, но тем не менее ответил: -- Вряд ли. Скорее всего, нет. Почти уверен в этом... А в чем собственно дело? -- Кое-что произошло, -- сказал я, продолжая наблюдать за изображением из кают-компании. Шанкар, как ни в чем не бывало, продолжал работать с терминалом. -- Но прежде всего, велите Рите идти дальше. Она нужна в рубке. К моему удивлению, профессор без лишних расспросов сказал дочери: -- Ступай к капитану, Рита. Он тебя ждет. Рита так же беспрекословно подчинилась. Очевидно, сам факт присутствия на военном корабле настроил их на соответствующий лад. А может, они просто доверяли мне. Что ж, коли так, то сейчас это доверие подвергнется суровому испытанию... Когда Рита скрылась за поворотом, я вновь заговорил: -- Господин профессор, вы должны сделать одну крайне неприятную для вас вещь. -- Да? -- Возвращайтесь обратно в кают-компанию и арестуйте господина Шанкара. -- Что?! -- Именно то, что я сказал, профессор. Я почти уверен, что ваш учитель не замешан в... в то, что происходит на корабле, но на всякий случай его нужно временно изолировать. До выяснения всех обстоятельств. -- Но, мистер Матусевич... -- Пожалуйста, профессор, сделайте то, что я говорю. А все объяснения -- потом. Заприте господина Шанкара в какой-нибудь каюте... -- Каюта номер шесть, -- подсказала Рашель. -- Она предназначена для содержания под домашним арестом. Например, если кто-то из пассажиров напьется и начнет дебоширить, или с кем-то случится нервный срыв... Ну, вы понимаете. -- Отведите его в шестую каюту, -- произнес я в интерком, а, взглянув на схему помещений корабля, добавил: -- Третья дверь справа по коридору в пассажирском отделении. Вход туда -- как раз возле терминала, где сидит господин Шанкар. У Агаттияра был вконец потерянный вид. -- Мистер Матусевич, вы... -- Я знаю, что делаю, профессор. Прошу вас, положитесь на меня. Я уже сказал вам, что не верю в возможность предательства со стороны господина Шанкара, но мы должны перестраховаться. Сейчас я полностью доверяю только вам и Рите. Пожалуйста, не вынуждайте меня к более радикальным мерам. Ведь я вполне могу приказать компьютеру парализовать вашего учителя -- но он очень старый человек, и у него, наверное, слабое сердце. Мой последний аргумент подействовал безотказно. Весь ссутулившись и понурив голову, Агаттияр повесил трубку на место, достал из кармана пистолет и отправился выполнять мое распоряжение. Когда в дверь рубки позвонила Рита, я через интерком попросил ее немного подождать, чтобы она не видела, как ее отец арестовывает своего учителя. Это было крайне тягостное и душераздирающее зрелище. Лишь после того, как Агаттияр запер за Шанкаром дверь каюты под номером шесть, я позволил девушке войти. Увидев распростершихся на полу Ахмада и Ортегу, Рита замерла на пороге как вкопанная. -- Ради Бога! Что здесь случилось, Стас? -- Позже мы все объясним, -- сказал я. -- А сейчас помоги нам с Рашелью. У нас постпарализационный синдром. Где-то здесь должна быть аптечка. Рашель вяло подняла руку и указала на небольшой шкафчик в стене. Рита, чьи профессиональные инстинкты возобладали над любопытством, тотчас бросилась к аптечке, достала все необходимые медикаменты и подошла к нам. Пара внутривенных инъекций и несколько проглоченных капсул быстро сделали свое дело, и я снова почувствовал себя человеком. Рашель тоже полегчало, и на ее щечках опять вспыхнул румянец. К этому времени пришел Агаттияр. После ареста Шанкара он уже ожидал застать Ахмада и Ортегу в недееспособном состоянии, поэтому не выказал особого удивления, а немедленно потребовал от меня объяснений. Я рассказал ему о попытке Ахмада захватить корабль и подвел итог следующими словами: -- К счастью для нас, он оказался дураком. Видно, он мало читал книг, смотрел фильмов и не участвовал в виртуальных реальностях. Тогда бы он знал, что одной из обязанностей бортового компьютера является защита капитана. С его стороны было величайшей глупостью делать это в рубке управления. Если бы он дождался, когда мы окажемся вдвоем где-нибудь в укромном месте, например, в жилой каюте... -- Я покачал головой. -- Нам крупно повезло, что у него не хватило терпения. -- А что Арчи? -- спросил Агаттияр, взглянув на своего ученика. -- Это моих рук дело. Если Ахмад оказался предателем, то и мистер Ортега... -- Нет! -- решительно заявил Агаттияр. --Этого не может быть. Арчи -- человек. Безусловно, вне всяких сомнений. Да, я обманулся в Махдеве, но тут совсем другое дело. Махдев был просто моим сотрудником, он часто захаживал ко мне -- но в основном из-за Риты. А Арчи... Арчи всегда был для меня как сын. Я взял его на заметку еще когда он был тринадцатилетним мальчишкой, а я председательствовал в жюри Всепланетного конкурса юных физиков, и... В общем, могу поклясться чем угодно, что он человек. -- Мистер Раман тоже человек, -- заметила Рашель. -- На корабле стоят детекторы, они бы обнаружили пятидесятника. Мистер Раман -- человек-предатель... -- Девочка с омерзением поморщилась. -- Это отвратительно! Я, конечно, не стану говорить, что у нас на Терре-Галлии нет ничего подобного. Было несколько случаев, когда люди выдавали агентам-чужакам государственные секреты -- ну, понимаете, шантаж, угрозы, взятки... -- И Церковь Искупления! -- вдруг выпалил Агаттияр. -- Да. Скорее всего, именно это. Девочка недоуменно посмотрела на него: -- О чем вы? -- У нас на Махаварше есть такая религиозная секта. Ее главная доктрина состоит в том, что все случившееся с человечеством, это кара за его грехи перед другими цивилизациями. "Искупленцы" проповедуют смирение и покорность, а некоторые из них напрямую сотрудничают с чужаками. Целую минуту Рашель обдумывала услышанное. -- Но это же глупо! Это мерзко! Это еще хуже, чем продаваться за деньги. Как могут потомки отвечать за преступления своих предков? К тому же ни Терра-Галлия, ни Махаварша, насколько я знаю, никогда не причиняли обид Иным. На наших планетах представители всех разумных рас пользовались равными правами... Да, я знаю, у некоторых других человеческих государств были сложные отношения с чужаками, случались конфликты и войны. Но ведь и сами Иные порой воевали между собой. Так почему же мы должны расплачиваться за чьи-то грехи? Это похоже на то, как когда-то христиане преследовали евреев, вменяя им в вину, что давным-давно их предки, а точнее -- отдельные представители их предков, отвергли Иисуса и обрекли его на смерть. Это дико и нецивилизованно. Ведь мы живем в космическую эру, а не в средневековье. Агаттияр вздохнул: -- В том-то и дело, моя дорогая. В этом вся наша беда. По моему мнению, люди чересчур рано вышли в космос, прихватив с собой многие пережитки средневековья. Ну а о других расах и вовсе говорить не приходится. Именно в этом я вижу самую большую ошибку и самое тяжкое преступление человечества. Мы совершили насилие над естественным ходом истории и теперь расплачиваемся за это. Например, тех же пятидесятников мы одним махом пересадили с примитивных паровозов на скачковые корабли, альвов буквально за уши вытащили к звездам из их бронзового века, а габбары в момент обнаружения их планеты и вовсе жили в пещерах. Около шестнадцати столетий назад на Земле было двое умных людей, писателей, которые в своих книгах предложили идею так называемого "прогрессорства" -- внедрение в отсталую культуру с целью ускорения ее развития. К сожалению, наши предки, осваивая Галактику и открывая населенные планеты, не захотели воспользоваться этим рецептом -- и в результате мы имеем то, что имеем. Агаттияр умолк, подошел к распростертому на полу Арчибальду Ортеге и присел перед ним на корточки. Его взгляд лучился теплотой и отцовской нежностью. -- Нет, мистер Матусевич, -- убежденно произнес он. -- Нет и еще раз нет! Арчи не может быть предателем. Это исключено. А подозревать гуру... в смысле, господина Шанкара, и вовсе полнейший бред. -- Относительно него я с вами согласен, -- кивнул я. -- И, пожалуй, я погорячился, требуя его изоляции. Будь он предателем, никакого подполья на Махаварше уже не существовало бы, к тому же у него была масса возможностей сдать нас чужакам. Но, надеюсь, господин Шанкар все поймет и не будет держать на меня зла. Но что касается вашего ученика, мистера Ортеги... -- Тут я замялся. -- В общем, они с Ахмадом оказались в одинаковом положении. Обоих увели в Катакомбы без всяких объяснений, потом, все так же без объяснений, доставили к океаническому терминалу, и только там они узнали о наших планах. Ни у того, ни у другого не было возможности связаться со своими хозяевами и доложить о происходящем. -- Нет! -- упрямо стоял на своем Агаттияр. -- Арчи не способен на предательство. Я хорошо его знаю и полностью уверен в нем. -- Точно также я был уверен в Ахмаде, -- возразил я. -- Он был моим лучшим другом, и я даже подумать не мог... Профессор перебил меня своим презрительным фырканьем: -- Так вы же вообще ни о чем не думали! Да, вы мечтали о космосе, грезили звездами, баловались в виртуальностях, играя роль звездного капитана, однако при всем том вы закрывали глаза на реальность и в вашем иллюзорном мирке не было места ни чужакам, ни подполью, ни "искупленцам". А я всегда держал это в уме. И Арчи, повторяю, для меня как сын. Я всегда хотел, чтобы он стал моим настоящим сыном -- в смысле, зятем. Но Рита, к сожалению, предпочитала общество Махдева. При этих словах отца на лице Риты появилось такое выражение, словно ее сейчас стошнит. -- Никого я не предпочитала! -- категорически заявила она. -- Просто Махдев всегда был со мной предельно корректен, вел себя как истинный джентльмен и никогда не позволял себе... короче, не позволял ничего. А Арчибальд, едва мы оставались наедине, все норовил распустить руки. -- Ну ладно, -- деликатно прокашлявшись, сказал я. -- Думаю, нам следует посоветоваться с господином Шанкаром. Пора уже выпустить его из-под ареста и принести ему извинения. 3 В конечном итоге извиняться мне не пришлось. Агаттияр, который ходил вызволять своего гуру из заточения, на обратном пути поведал ему обо всем случившемся, и Шанкар не только признал мои действия оправданными, но и полностью одобрил их. Он даже слегка пожурил меня, что я так быстро освободил его из-под ареста -- дескать, мне следовало еще немного подумать и взвесить дополнительные аргументы "за" и "против" его возможного предательства. Впрочем, последнее было сказано скорее в шутку, нежели всерьез, -- просто для того, чтобы слегка разрядить обстановку. Также Шанкар согласился с версией Агаттияра о принадлежности Ахмада к "искупленцам" и высказался за его скорейший допрос с целью выяснения, насколько глубоко он проник в тайны подполья. -- Все-таки зря, -- мрачно подытожил старик, -- мы отказались от прежней практики, когда каждый кандидат в члены Сопротивления должен был собственноручно убить одного пятидесятника или, хотя бы, "искупленца". Порой я задумываюсь над тем, сколько предателей в наших рядах, и мне становится страшно. К счастью, еще ни одному из них не удалось проникнуть в руководство и подорвать организацию изнутри... -- Шанкар повернулся к Рите: -- Я думаю, мисс, что в лазарете военного корабля найдутся соответствующие средства для "развязывания языка". Прежде всего, я имею в виду производные пентотала, атропина и скополамина, а также нейрошунты и ментоскоп. Сходите, пожалуйста, поищите их. А вы, капитан Матусевич, дайте ей соответствующий допуск. Судовой врач -- не второй пилот, поэтому процедура введения Риты в ее должность не заняла много времени. Когда девушка, уже в качестве полноправного начальника медсанчасти покинула рубку, чтобы выполнить распоряжение Шанкара, Агаттияр, нервно покусывая губы, обратился к своему учителю: -- Извини меня, гуру, но я не думаю, что это хорошая идея. Не в том смысле, что я против допроса мистера Рамана, а... -- Ты не хочешь, чтобы в этом участвовала твоя дочь, верно? -- Да. -- Успокойся, она не будет участвовать. Думаю, моих скромных познаний вполне хватит, чтобы справиться с этим неприятным делом. От Риты всего лишь требуется, чтобы она достала из шкафов необходимые препараты и привела в рабочее состояние приборы. А дальше я уже обойдусь и без ее помощи. Агаттияр немного помолчал, продолжая покусывать губы. -- Я... Боюсь, тебе понадобится помощник. Мистер Раман силен физически и, чего доброго... Шанкар издал короткий, скрипучий смешок: -- Не бойся, Свами. Твоя помощь мне тоже не понадобится. Моим ассистентом будет твой дорогой Арчи. -- Значит, вы снимаете с него все подозрения? -- отозвался я. -- Да, он чист. Вчера он убил троих пятидесятников. -- А вы уверены, что это не было инсценировкой? -- Совершенно уверен. Обожженные трупы пятидесятников видел наш человек, который был в составе оперативной группы полиции, сразу выехавшей на место происшествия. Это были "свежие" мертвецы, убитые лишь четверть часа назад. Также вы можете смело отбросить версию, что руководство пятидесятников позволило мистеру Ортеге убить троих представителей их расы, дабы мы не сомневались в его верности. Во-первых, у них попросту не было времени для принятия такого решения, а во-вторых, пятидесятники на это не способны. Их этика близка к нашей: сами они убивают себе подобных, однако ни за что не допустят, чтобы это сделал какой-то чужак. Я вздохнул: -- Ладно, сдаюсь. Я введу мистера Ортегу в должность бортинженера. Только чур, я не собираюсь присутствовать при его пробуждении и объясняться с ним по поводу недавнего инцидента. С виду о человек решительный и вполне способен дать мне сдачи, а компьютер расценит это как покушение на капитана. Агаттияр и Шанкар быстро переглянулись и обменялись натянутыми улыбками. Последний сказал: -- Тогда мы сделаем это уже в лазарете. Там и объясним ему ситуацию. Хорошо хоть нам не пришлось тащить на своем горбу двух взрослых мужчин. Мы погрузили их бесчувственные тела на антигравитационную платформу, и Агаттияр с Шанкаром направились вслед за ней в лазарет. Когда мы с Рашелью остались в рубке одни, я ослабил яркость верхнего освещения и, сидя в полутьме, устремил свой взгляд сквозь прозрачную переднюю стену на звезды. В правом верхнем углу виднелся большой желтый диск -- так выглядело наше солнце с расстояния трех с половиной астрономических единиц. Где-то вокруг него вращалась крохотная пылинка -- планета Махаварша, которая до недавних пор была моим домом и была моей тюрьмой. Я по-прежнему считал ее своей родиной -- ведь родину, как и родню, не выбирают, -- но больше не думал о ней как о своем доме. Мой настоящий дом здесь, среди звезд, это естественная среда моего обитания... -- Дядя Стас, -- вторглась в мои мысли Рашель, -- а кто же теперь будет вторым пилотом? Ее слова вернули меня с небес на грешную землю... то есть, конечно, на палубу корабля. -- Даже не знаю, -- сказал я. -- В принципе, я могу обойтись и без второго пилота, но если устав того требует... Давай, будешь ты. Глаза девочки засияли: -- Правда? Вы действительно хотите, чтобы я помогала вам? Меня удивила ее восторженная реакция на это, по сути, формальное предложение. -- Ради Бога, милая! Ты же и так располагаешь всеми кодами доступа. Ведь ты самостоятельно привела "Зарю Свободы" в систему Махаварши. -- Да, но это было незаконно. А теперь я стану настоящим вторым пилотом! -- Гм-м... Ну, что касается законности, то она по-прежнему под вопросом. Очень сомневаюсь, что я законный капитан. -- Вы законный, -- горячо заверила меня Рашель. -- Вы опытный летчик, у вас есть капитанское звание и квалификация, вы... -- Мне показалось, что она сейчас всхлипнет. -- Вы настоящий командир. Я ободрительно улыбнулся ей: -- Хорошо, Рашель. Так тому и быть. -- Я усилил освещение рубки и, повернувшись к ней, торжественно промолвил: -- На правах командира корабля "Заря Свободы" произвожу вас, Рашель Леблан, в кадеты. Вы готовы, мисс, вступить в должность второго пилота? -- Так точно, сэр! -- ответила она. Пока я передавал Рашели все необходимые полномочия, в рубку управления вернулся Агаттияр. Дождавшись,