я на то, что она, как и все остальные, была снабжена транслятором для аварийного катапультирования, вернее, телепортирования, я все же сильно переживал за нее -- как переживал бы на моем месте любой отец. Милая девочка, она обосновала свои самовольные действия первой статьей устава, но на самом-то деле ее просто одолел соблазн. Слишком сильно оказалось искушение принять участие в настоящей битве, командуя великолепным кораблем, и Рашель не смогла перед ним устоять -- даже если тем самым ставила крест на своей дальнейшей карьере. Также я беспокоился за других своих ребят, которые в составе Первой эскадры сражались в окрестностях Новороссии. Обстановка там все больше накалялась, орбитальный комплекс альвов трещал по всем швам, а нанесенный чужакам ущерб исчислялся уже многими сотнями кораблей, тогда как новороссийский флот, если не считать дистанционно управляемых челноков, потерял лишь четыре корвета и один крейсер. К счастью, все их экипажи вовремя катапультировались и немедленно были переправлены на свободные корабли, находившиеся в резерве. В дром-зоне наши потери пока равнялись нулю. Отбивая по пути атаки отдельных вражеских истребителей и без проблем уничтожая лазерами выпущенные издали ракеты с самонаводящимися боеголовками, крылья наконец сблизились со станциями, вокруг которых развернули боевые порядки крупные соединения кораблей. Их края уже двинулись было вперед, изгибаясь полукругом, когда Ворушинский отчетливо проговорил в микрофон: -- Всем кораблям в дром-зоне. Запрет на ЭМИ снят. Открывайте огонь, ребята. Да пребудет с вами Сила! Последнее выражение я слышал уже во второй раз. Прежде Юрий точно так же напутствовал начало атаки орбитального комплекса. Я не знал, откуда он взял эти слова, может быть, сам придумал, но звучали они здорово. Почти одновременно все крылья открыли шквальный огонь из электромагнитных орудий. В отличие от лазерных импульсов, след от ЭМИ был заметен даже в безвоздушном пространстве -- вакуум, не выдерживая такой напряженности поля, исторгал электронно-позитронные пары, которые тотчас аннигилировали, излучая рассеянный свет. По всей дром-зоне засверкали вспышки взрывающихся кораблей и станций. На экране нашего терминала, куда транслировались картинки, передаваемые крейсером "Нахимов", мы увидели, как это происходило в деталях -- сначала станция, на которую пришелся самый первый и самый мощный удар, стала раскалываться от взрывов вышедших из-под контроля ядерных реакторов, а потом заполыхали, как факелы, и окружающие ее корабли. -- Ну все, начинается, -- вполголоса произнес Ворушинский, обращаясь, скорее, к самому себе. -- Теперь, ребятки, держитесь... Альвы, убедившись, что вторгшийся в систему сравнительно небольшой флот представляет серьезную угрозу, обрушили на каждое крыло огромные силы. Наши корабли, отбивая массированные атаки, неуклонно продвигались к следующим на их пути станциям. Некоторое время спустя поступило первое сообщение о потерях в дром-зоне: -- Подбит корвет "Дербент". Экипаж катапультировался в полном составе. В течение следующих двадцати минут погибло еще шесть кораблей -- два на орбите и четыре в дром-зоне. Человеческих жертв по-прежнему удавалось избегать. -- Молодцы, -- сказал Юрий, протягивая в сторону пустую чашку. -- Продолжать в том же духе. Девушка в форме обслуживающего персонала, тут же забрала у него чашку, а вместо нее вручила другую -- наполненную дымящимся кофе. Между тем линкор, на всех парах мчавшийся к району боевых действий, приблизился уже настолько, что попал в поле зрения альвийских радаров. Наш курс пролегал по касательной к дром-зоне и почти в точности пересекался с расположением одной из космических баз. Появление такого крупного корабля из тыла повергло альвов в шок, а буквально через несколько минут к ним наконец поступили первые радиограммы с Новороссии, из коих следовало, что одновременно с вторжением в дром-зону орбитальный комплекс планеты был атакован невесть откуда взявшимися человеческими войсками. Альвийское командование было в растерянности, что, впрочем, не помешало ему отправить наперехват линкору добрых пол-эскадры. Капитан корабля Компактов по внутренней связи доложил, что ориентировочное время до огневого контакта с противников составляет девятнадцать минут. И тут же один из офицеров связи срывающимся голосом сообщил: -- Крейсер "Тунгус", адмирал... Проворонил ракету. Никто не катапультировался. Ворушинский даже не обернулся, но я заметил, как посерело его лицо. Он крепко сжал в руках чашку, как будто собирался смять сверхпрочный пластик. -- Капитан, -- обратился он к изображению Бориса Компактова в левом верхнем углу главного экрана. -- Ракеты "Икс", пять единиц, на старт. Цель -- база-три. -- Есть, адмирал! -- отозвался Компактов и повторил распоряжение, адресуя его невидимым для нас артиллеристам. А Ворушинский объявил: -- Всем кораблям в дром-зоне. Предупреждение: база-три под ударом. Не входить в область базы-три. -- Корабли подтверждают предупреждение, адмирал. -- Ракеты -- огонь! Пять пусковых установок линкора одновременно выстрелили пять ракет, которые стремительно понеслись вперед по курсу корабля. На главном экране возникла еще одна секция, где выводились данные телеметрии всех пяти ракет. -- Ого! -- тихо произнесла Анн-Мари, склонившись к моему уху. -- Похоже, они снабжены нуль-передатчиками. -- Пять с половиной минут до контакта с целью, -- отозвался Компактов. -- Четыре минуты до начала стохастических маневров. -- Три минуты, -- сказал Юрий. -- Слишком близко группа перехвата. -- Слушаюсь, адмирал. Три минуты. -- Подбит корвет "Миклухо-Маклай", -- доложил офицер связи. -- Экипаж катапультировался. Ворушинский, который было напрягся, облегченно вздохнул. После некоторых колебаний я поднялся с кресла, подошел к нему и встал рядом. -- Это война, адмирал. Настоящая война. А на войне люди гибнут. -- Да, -- коротко ответил он, не отрывая взгляда от экрана. -- На планете уже погибло несколько тысяч. -- Я знаю... абстрактно. Но здесь все по-другому. Здесь мои ребята. -- На том корабле был кто-то из ваших? -- Они все наши. Все до единого, на всех кораблях. Из погибших я никого не знал лично... и тем мне хуже. Потому что никогда уже с ними не познакомлюсь. -- Я вас понимаю, Юрий. Поэтому я никогда не хотел становиться командующим. Меня вполне удовлетворяла капитанская должность. -- И, уже отходя от него, я добавил: -- Готовьтесь, потери еще будут. Ребята начинают уставать. -- Я знаю, коммодор... Вернувшись к своему терминалу и убедившись, что дела у Рашели идут нормально, я сказал Анн-Мари: -- Парадоксальная все-таки штука, человеческая психология. Я участвовал в сражениях, где каждую минуту гибли десятки и сотни людей, но тогда мне было легче, чем сейчас. И не только потому, что там были взрослые, а здесь -- дети. Просто несколько смертей -- это трагедия, а тысячи погибших -- всего лишь статистика. Анн-Мари мрачно взглянула на меня и промолчала. Я догадывался, какие мысли одолевали ее. Я сам пол ночи не спал -- все думал, думал... Ракеты начали стохастические маневры. Это значило, что они стали двигаться по совершенно непредсказуемой для противника траектории, что усложняло их ликвидацию. Правда, одну из них все-таки удалось сбить истребителю шедшей нам наперехват группы, но это произошло скорее по чистой случайности. Другие четыре ракеты все ближе подходили к базе, но из-за тех самых стохастических маневров они сильно отклонились от цели и должны были пролететь мимо. Тем не менее противоракетные орудия базы продолжали охотиться за ними и отчасти преуспели в этом: вторая ракета была подбита в пятнадцати тысячах километров, а третья -- в восьми. -- Цель в радиусе действия, -- произнес Ворушинский. -- Пуск! Телеметрия двух оставшихся ракет исчезла с экрана. Несколько секунд ничего не происходило -- цель располагалась в двух миллионах километров от нас, и свету требовалось время, чтобы пройти это расстояние. Затем на месте базы полыхнула ослепительно-яркая вспышка, которую нельзя было спутать ни с чем. -- Черт! -- вырвалось у меня. -- Глюонная бомба! -- Совершенно верно, -- бросил через плечо Ворушинский. -- Космические базы вполне подходящие объекты для глюонных ударов... Капитан Компактов, курс на базу-пять. А их группа перехвата пусть погоняется за нами. У нас более важные дела. -- Есть курс на базу-пять, адмирал! -- Главный инженер. Готовность сжимающих излучателей. -- Излучатели к запуску готовы, адмирал! -- откликнулся с другого экрана главный инженер флота. -- Приступить к сжатию исследованных каналов. -- Слушаюсь, адмирал! Приступаем. Закупорка более чем шести тысяч каналов заняла лишь пару минут -- просто фантастика! Такой сверхбыстрой технологией управления каналами мы явно не располагали. Что-что, а ее скрывать никакого смысла не было. -- Все они одним миром мазаны, -- пробормотал я себе под нос. -- Одни не лучше других. -- О чем ты? -- спросила Анн-Мари. -- Наше руководство не подарок, но и эти ребята с Хэйны тоже хороши, -- до предела понизив голос, ответил я. -- Если они так стремились поскорее освободить человечество, то могли бы еще четыре года назад поделиться с нами секретом скоростного сжатия каналов. Тогда бы мы обошлись и без ЭМИ-излучателей. Ведь здесь, в системе Хорса, мы потерпели поражение только из-за того, что к альвам прибыла подмога. Но ребятишки пожадничали, решили поиграть в героев-освободителей. -- Они все-таки дети, Стас, и не стоит их строго судить. Зато нашим лидерам нет оправдания... -- Она немного помедлила, затем решительно произнесла: -- Я, наверное, подам в отставку. Я больше не смогу служить под началом людей, которые годами затягивали войну, на чьей совести столько напрасных жертв, искалеченных жизней, разбитых надежд... Я никогда им этого не прощу! Я положил руку ей на плечо. -- Успокойся, Анн-Мари. Не будь такой категоричной. Я не собираюсь никого оправдывать, но все-таки... все-таки я отчасти их понимаю. На них лежит ответственность за выживание человеческого рода, они не вправе допустить ошибки, поставив под угрозу существование всей нашей расы. Иных слишком много, и если они завладеют хоть частью наших секретных знаний... -- Ну и пусть! -- запальчиво перебила она. -- Пусть завладеют. Они не успеют воспользоваться ими. Мы уничтожим всех чужаков, сотрем их с лица Галактики. После всего, что они сделали с нами, они не имеют права на существование. Я внимательно посмотрел в глаза Анн-Мари -- типичной галлийки, истинной дочери своего народа, и в этот момент меня озарило. Теперь я знал, почему наше руководство засекретило ЭМИ-излучатели и другие новейшие разработки. Оно поступило так вовсе не для того, чтобы затянуть войну. Оно стремилось предотвратить бойню... 4 В течение следующего часа линкор "Георгий Победоносец" уничтожил еще три альвийские базы в окрестностях дром-зоны, а в самой дром-зоне крейсера и корветы неумолимо теснили противника, чьи потери уже достигали сорока процентов. Орбитальный комплекс над Новороссией был разгромлен почти на две трети, а на поверхности планеты повстанцы уничтожали последние очаги сопротивления альвов -- благо чужаки, уже давно убедившись в покорности новороссийцев, не содержали крупных наземных гарнизонов. К этому времени в пассиве новороссийского флота было семьдесят три погибших корабля, из них девять -- с командами. Компьютерный прогноз, который мне накануне сообщил Ворушинский, оказался чересчур оптимистическим, он не до конца учел отсутствие практических навыков и достаточной квалификации у экипажей. Но все равно, для такой крупномасштабной операции это были мизерные потери, не шедшие ни в какое сравнение с тем ущербом, который понесли вражеские войска. Дополнительным фактором, деморализовавшим альвов, была прямая трансляция по новороссийским телеканалам хода сражения как на орбите, так и в дром-зоне, сопровождаемая закадровыми комментариями журналистов, которые становились все более едкими и издевательскими. Наш линкор получал телевизионный сигнал по нуль-связи и ретранслировал его на дром-зону. Этот эффектный психологический прием, как сообщил нам Ворушинский, был предложен Вейдером и вполне оправдывал себя -- альвийское командование, потрясенное тем, что их противник располагает средством мгновенной связи, а вдобавок шокированное происходящим на Новороссии и в ее окрестностях, допускало все больше тактических ошибок, теряя контроль над своим флотом. В начале третьего часа сражения среди альвов появились первые дезертиры. Они уходили через ближайшие свободные каналы второго рода в неизвестность -- не важно куда, лишь бы вырваться из этой мясорубки, где небольшой человеческий флот, потеряв менее сотни кораблей, уже перемолотил почти половину их огромной армады. Этот пример оказался таким заразительным, что вскоре бегство приобрело массовый характер, а грозные тирады командующих с обещанием всяческих напастей на головы дезертиров лишь подстегивали колеблющихся. Узнав из телепередач о том, что творится в дром-зоне, отдельные альвийские корабли из состава орбитального комплекса и даже целые соединения решили, что они ничем не хуже своих товарищей по оружию, и бросили боевые посты, устремившись прочь от планеты. Ворушинский, вовремя сообразив, что ребята вот-вот кинутся в погоню за беглецами, крикнул в микрофон: -- Всем кораблям в дром-зоне и на орбите! Сохранять построение, не разрывать крылья... Спокойнее, друзья, спокойнее. Черт с ними, с трусливыми мохнатиками. Все равно их всех не перебьешь. Покажем им, что бегство -- лучший способ сохранить свои блошистые шкуры. Впрочем, лидеры большинства крыльев, в том числе и Рашель, еще до вмешательства главнокомандующего сумели обуздать порыв своих подчиненных. Лишь десяток кораблей во всем флоте, чьи командиры поддались азарту, рванулись было вперед, и в результате четыре из них попали под перекрестный огонь противника. К счастью, все их экипажи успели катапультироваться. Юрий сразу распорядился: -- Новые корабли не давать. Команды списать в резерв. Капитанам -- выговор в личное дело. Среди четырех провинившихся капитанов оказалась и Эстер. Пользуясь своей привилегией как государевой невесты, она ворвалась в командный центр с явным намерением потребовать объяснений, однако, встретившись с суровым взглядом Ворушинского, даже не пикнула, а, виновато склонив голову, подошла к нам. -- Плохой из меня командир, правда? Анн-Мари обняла ее за плечи. -- Нет, девочка, ты хорошо сражалась. Просто нервы под конец не выдержали. Такое бывает. -- И от этого гибнут люди. -- Эстер вздохнула. -- Надеюсь, жена из меня получится лучшая, чем капитан. -- Тоже ответственная работа, -- сказал я. -- Особенно, когда твоя семья -- целая планета. На связь с линкором вышел Павел и потребовал, чтобы Эстер немедленно явилась к нему. Девушка попрощалась с нами и убежала к ближайшему нуль-порталу. Битва продолжалась еще четверть часа, пока дезертирство из массового не переросло во всеобщее. Лишь тогда, уже припертое к стенке, командование альвов объявило о безоговорочной капитуляции. Ворушинский немедленно распорядился: -- Передать в ответ: "Капитуляция принимается. Все альвийские корабли, за исключением линкоров, дредноутов и крейсеров классов „АА" и „АВ", должны покинуть локальное пространство Новороссии через канал на Эпсилон Волхвов. Суда, упомянутые в исключении, а также уцелевшие станции и базы, остаются в качестве трофеев; защитные системы на них деактивировать. Всему личному составу и персоналу трофеев предписывается в течение часа погрузиться на транспорты и отчалить. Предупреждение: наличие активных защитных систем или запущенных механизмов самоликвидации будет расценено как акт агрессии со всеми проистекающими отсюда последствиями. На эвакуацию группы войск в районе дром-зоны отводится десять часов, для орбитального комплекса -- тридцать". Подпись -- главнокомандующий Военно-Космическим Флотом Новороссии. -- Радиограмма отправлена, адмирал, -- отчитался связист. -- Главному инженеру -- открыть канал на Эпсилон Волхвов. А теперь... -- Юрий включил микрофон. -- Внимание! Приказ главнокомандующего по всему флоту. Кораблям прекратить атаку, занять оборонительные позиции. Контролировать отступление альвийских частей. Открывать огонь только в случае прямого нападения. Сражение закончено, враг капитулировал. -- Он глубоко вдохнул. -- Ребята, сукины дети, вы победили! Спасибо вам! Я всех вас люблю! После этих слов в командном центре начало твориться что-то невообразимое. Парни и девушки, прежде такие серьезные и сосредоточенные, в одночасье превратились в обычных детей. Они кричали "ура!", смеялись и плакали, поздравляли друг друга, обнимались, кое-кто даже пустился в пляс. Один лишь Ворушинский не поддался общему ликованию. С трудом переставляя ноги, он еле доплелся до пультов и рухнул в ближайшее кресло. Руки его дрожали, а на лице была написана смертельная усталость. Для восемнадцатилетнего подростка, каким бы гениальным он ни был, оказалась слишком тяжелой ношей ответственность за судьбы миллиардов людей. Да и только ли в возрасте дело! Я хорошо помнил, в каком состоянии находился после битвы за Мату-Гросу мой бывший шурин, адмирал Бриссо, который командовал операцией по освобождению этой планеты... События следующего часа подтвердили, что альвы действительно отступают, не пытаясь нарушить условий капитуляции. За все это время никаких серьезных инцидентов не произошло. Альвы послушно оставляли в распоряжение победителей свои самые крупные корабли, станции и базы и уходили на безоружных транспортах. Уже готовились к высадке небольшие абордажные группы, состоявшие из юных инженеров и таких же юных космических пехотинцев -- в основном, учеников спортивных школ. Представлялось маловероятным, что чужаки нарушат условия капитуляции и заминируют трофейные суда, ведь нам ничего не стоило разделаться с их транспортами. Я наконец получил разрешение связаться с Рашелью и поздравил ее с отличной работой. Дочка пообещала, что как только район, контролируемый ее крылом, полностью очистится от альвов, она прибудет на борт линкора, и мы наконец-то сможем нормально пообщаться. Тем временем по телевидению началась прямая трансляция выступления Павла перед народом, заполнившим огромную площадь напротив Летнего дворца. Говорил он красиво и прочувствованно, явно не по заготовленной заранее шпаргалке, а импровизируя на ходу. Хвалебные оды в честь героев-освободителей Новороссии Павел мастерски перемежал с проклятиями на головы предателей, сотрудничавших с альвами, и вскоре так завел толпу, что она стала требовать для коллаборационистов публичной казни. Но тут молодой царь блеснул великодушием и объявил, что прислужники чужаков, позор всей человеческой расы, будут отправлены к своим хозяевам на Альвию -- а те пусть приютят их у себя. Народ был в полном восторге от этой идеи. Когда Павел уже заканчивал свою пламенную речь, дежурный связист сообщил, что пришла радиограмма от галлийского разведкрейсера, который накануне ночью, за шесть часов до начала атаки, вошел в локальное пространство Хорса. -- Все-таки соизволили поздравить нас с победой, -- устало проворчал Ворушинский. -- Пожалуйста, лейтенант, придумайте что-нибудь вежливое в ответ. И отправьте от моего имени. -- В радиограмме не только поздравления, адмирал. Здесь сказано, что на борту крейсера находится председатель Объединенного Комитета начальников штабов Содружества. Он хочет встретиться с вами. Анн-Мари тихо присвистнула. Я же от внешнего проявления эмоций удержался, хотя был поражен не меньше ее. -- Ну и ну, какая честь! -- произнес Юрий с заметным сарказмом в голосе. -- Сам адмирал-фельдмаршал Дюбарри почтил нас своим вниманием... А где его корабль? Далеко? -- В двух астроединицах. Но радиограмма содержит данные о настройках их нуль-портала. Адмирал Дюбарри просит разрешения высадиться на борт "Победоносца". -- То, что он просит, а не требует, уже отрадно... Что ж, лейтенант, перенастройте резервный портал верхнего яруса и шлите сигнал о готовности к транзакции. Связист немедленно занялся делом. Еще накануне вечером Юрий в общих чертах просветил меня насчет ортогональных трансляций. Никаких выкладок он не приводил, поскольку для этого нужна была особая математика, которой я не знал, а просто сказал, что волны-посредники орто-трансляций имеют некое подобие длинны, однако выражается оно не скалярной величиной, а вектором в бесконечномерном гильбертовом пространстве. По этой причине наши агенты не подозревали о существовании на Новороссии и в ее окрестностях другой нуль-сети -- возможность случайного перехвата пространственных колебаний без точной взаимной настройки приемника и передатчика была исключена не только практически, но и теоретически. Когда все было готово, Ворушинский поднялся с кресла и не спеша, чтобы скрыть от подчиненных свою нетвердую поступь, двинулся к выходу из командного центра. У двери он остановился и пригласил нас с Анн-Мари следовать за ним. -- Пусть ваш начальник убедится, что с вами все в порядке. Это избавит меня от лишних объяснений. Резервный портал верхнего яруса примыкал к кают-компании. Когда мы явились туда, Дюбарри как раз выходил из кабины. Он был один, без сопровождения. Юрий солидно и неторопливо козырнул ему -- так, как принято козырять равному по званию и должности, но старшему по возрасту офицеру. -- Приветствую вас, адмирал-фельдмаршал. -- Здравствуйте, адмирал Ворушинский, -- ответил Дюбарри. -- Долго же вы от нас прятались. -- Да, -- согласился Юрий, предлагая ему садиться. -- Но теперь игра в кошки-мышки закончена. Мы есть, за нами стоит целая планета, и вам придется считаться с этим фактом. -- Я этого не оспариваю, коллега. И примите мои искренние поздравления с блестящей победой. Вы провели операцию на высочайшем уровне. -- Вы справились бы лучше. И гораздо раньше -- если бы не утаивали свои новейшие разработки. Дюбарри нахмурился: -- Это очень болезненная для меня тема. Не хочу, чтобы мои слова прозвучали как самооправдание, но я с самого начала выступал против такой политики. Я считал и продолжаю считать, что человечеству хватит мудрости, выдержки и здравомыслия правильно построить свои отношения с Иными расами. Однако большинство в нашем руководстве придерживалось иной точки зрения, они слишком невысокого мнения о наших гражданах, и мне пришлось подчиниться их решению. Теперь же этот вопрос закрыт -- вы решили его в явочном порядке. Хотя, замечу, могли решить еще четыре года назад. К моему удивлению, Юрий не стал оправдываться, что он тоже был вынужден следовать воле большинства. Вместо этого он произнес: -- Мы постараемся исправить свою ошибку, освободив остальные человеческие миры. -- А может, поделимся? -- то ли в шутку, то ли серьезно предложил Дюбарри. -- Мы уже вызвали из Туманности Андромеды флот, оснащенный самым современным вооружением. Ворушинский безразлично пожал плечами: -- Лично для меня не имеет принципиального значения, кто освободит эти планеты -- мы или вы. Главное, поскорее очистить их от чужаков, вернуть людям свободу. Так что работы хватит на всех. -- Значит, вы согласны действовать совместно с нами? -- Конечно, согласны. Но только на равных. Дюбарри кивнул: -- Условия приняты и обсуждению не подлежат. Однако у меня создалось впечатление, что у вас проблемы с личным составом. -- Если под проблемами вы подразумеваете наш возраст, то с этим вам придется смириться. Хотите помочь нам людьми? Пожалуйста, мы не возражаем. Пускай власти планет Содружества позволят нам провести набор добровольцев из числа старшеклассников и слушателей младших курсов военных академий. Дюбарри растерянно покачал головой: -- Нет, это уже слишком для моих седин. Определенно, мир сошел с ума. Армия, сплошь состоящая из детей... -- Однако боеспособная армия, -- заметил Ворушинский. -- Вы сами это видели. -- В том-то и дело, что видел. И все еще не могу поверить собственным глазам. Мы, старики, были непоколебимо уверены, что без нас молодежь не способна и шагу ступить в верном направлении, а теперь вот получили на свою голову планету, где всем заправляют подростки. Какой-то юношеский шовинизм, право слово!.. Да, кстати, коллега, когда вы намерены выпустить наших людей? -- Они уже свободны. Недавно их отпустили со всеми приличествующими извинениями и объяснили, что это была просто превентивная мера. Они так усердно разыскивали группу коммодора Матусевича, что могли помешать нашим планам. Мы с Анн-Мари озадаченно переглянулись. Заметив это, Дюбарри пояснил нам: -- Видите ли, попались не только вы и ваши ребята. Сразу после прихода к власти царя Павла были схвачены все наши агенты на Новороссии. Все до единого -- представьте себе! Как вам нравится такой дружественный акт со стороны союзников? Ничего ответить я не успел, поскольку в следующую секунду в кают-компанию вбежала Рашель. -- Папа! -- радостно воскликнула она с порога, но тут увидела Дюбарри, резко затормозила и отдала честь: -- Адмирал-фельдмаршал! -- Вольно, мичман... гм, лейтенант-командор. -- Он поднялся с кресла, подошел к ней и смерил ее пристальным взглядом. -- Ну, и что вы скажете в свое оправдание? Как объясните неявку в штаб? Вопреки моим ожиданиям, Рашель не стала приводить свои вчерашние аргументы. -- У меня нет приемлемых объяснений, адмирал, -- просто ответила она. -- Я признаю, что совершила серьезный проступок, но не сожалею об этом. С настоящего момента я слагаю с себя полномочия капитана трофейного крейсера "Нахимов", который, по договоренности с командованием флота Новороссии, переходит в собственность ВКС Земли. -- С этими словами дочь сняла с воротника лейткомовские значки и протянула их Дюбарри. -- Соответственно, я прекращаю свое временное пребывание в звании лейтенанта-командора и возвращаюсь к постоянному мичманскому. Хотя, боюсь, ненадолго. Прикажете подать рапорт об отставке прямо сейчас, или мне ждать до возвращения в штаб? Адмирал взял значки, посмотрел на них, затем снова на Рашель. -- А почему вы не ссылаетесь на первую статью устава? -- Потому что на нее ссылаются все, кому не лень. -- Совершенно верно, ссылаются. Согласно статистике, в каждом третьем случае провинившиеся обосновывают свои самовольные поступки именно этой статьей. Однако ваш случай -- как раз тот, когда подобное обоснование уместно. Вы ведь понимали, что ваше прибытие в штаб автоматически лишит вас возможности присоединиться к новороссийскому флоту и принять участие в сражении? -- Так точно. Меня бы не отпустили. -- А между тем, от контр-адмирала Кореевой и капитана Киселева вам было известно, что у них каждый командир на счету. -- Да. -- Сколько вражеских кораблей уничтожил ваш крейсер? Дочка замялась. -- Я не знаю, адмирал. Нужно посмотреть бортовые записи. -- Как это вы не знаете? -- удивился Дюбарри. -- Ведь это был ваш первый бой как капитана. Неужели вы не считали? -- Поначалу считала, но потом сбилась со счета. -- Значит, их было так много? -- Ну... да. -- Больше сотни? -- Да, больше, -- уверенно ответила дочь. -- Больше двухсот? -- Наверняка не скажу, адмирал. Но возможно. -- А сколько кораблей потеряло ваше крыло? -- Ни одного. -- И как вы оцениваете свой вклад в общую победу? -- Я полагаю, моя помощь была не лишней. Однако флот вполне мог обойтись и без меня. Дюбарри в задумчивости прошелся по комнате. -- Ну, допустим, я отправлю вас в отставку. Хотя замечу, что это не совсем в моей компетенции; это дело земного Генштаба. Однако предположим, что я воспользуюсь своим правом председателя Объединенного Комитета. Как вы думаете, что будет дальше? А произойдет следующее: присутствующий здесь адмирал Ворушинский тотчас предложит вам поступить на службу в новороссийский флот -- как минимум в звании капитана третьего ранга, а скорее, второго. -- Первого, -- отозвался Юрий. -- Черт побери, я дам ей бригаду! -- Вот видите, вас прочат в бригадиры. Но... -- Дюбарри сделал выразительную паузу и погрозил ей пальцем, -- ничего у вас не выйдет, мадемуазель. Вы остаетесь земным мичманом и командиром крейсера "Нахимов", который по-прежнему находится в оперативном подчинении Военно-Космического Флота Новороссии. Если адмирал Ворушинский поставит вас во главе бригады, то вы сможете надеть капитанские орлы. А пока носите это, -- он вернул ей значки, -- лейтенант-командор Леблан. Рашель лихо козырнула: -- Слушаюсь! Сияя от гордости, дочь вдела обратно в петлицы лейткомовские знаки различия. Затем бросила на меня жадный взгляд и после некоторых колебаний обратилась к Дюбарри: -- Адмирал-фельдмаршал! Разрешите совершить в вашем присутствии не предусмотренный уставом поступок. Он добродушно усмехнулся: -- Разрешаю. Тогда Рашель подступила ко мне и, не стесняясь посторонних, крепко обняла меня. -- Ах, папа! Я так волновалась за тебя... эпилог НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ Я не спеша шагала по коридору крейсера "Нахимов", любовно поглаживая ладонью мягкую обивку стены. Прошло уже почти полгода с тех пор, как я впервые ступила на борт этого корабля, но я по-прежнему была от него без ума. И все еще не могла до конца поверить, что он мой -- всерьез и надолго. "Мой, мой, мой, -- повторяла я в мыслях, как заклинание. -- Ты мой корабль, а я твой капитан, и никто нас не разлучит во веки веков. Аминь!" В списках личного состава ВКС Земли я числилась лейтенантом (имеется в виду, полным лейтенантом -- а "junior grade" я получила еще после битвы за Новороссию), и теперь мое постоянное звание было лишь на ранг ниже должностного. Максимум пять лет, и эта разница исчезнет; но я надеялась, что так долго ждать не придется. Я вообще не собиралась засиживаться в лейткомах, мои амбиции шли гораздо дальше, и у меня были на то веские основания: во-первых, мой корабль вполне годился на роль бригадного лидера; а во-вторых, сама я не в меньшей мере годилась на должность бригадира -- и занимала ее в течение трех месяцев, пока мы с "Нахимовым" состояли в новороссийском флоте. Ворушинский очень неохотно расстался со мной, под конец даже предпринял попытку перекупить меня, соблазняя погонами капитана первого ранга с перспективой скорого повышения -- как только в их вооруженных силах будет учреждено звание бригадного адмирала, аналога земного коммодора. Однако я сохранила верность матушке Земле и, не без сожаления поменяв серебряные орлы в петлицах на золоченые дубовые листья, вернулась в Отдел специальных операций. Впрочем, особо я не огорчалась, так как понимала, что на Новороссии я была бы одной из многих молодых да ранних, зато в земном флоте я оказалась самым молодым капитаном крейсера и самым молодым лейтенантом-командором -- возможно, даже за всю историю планеты. По крайней мере, я переворошила горы исторических хроник, но ничего подобного не нашла. Ну, если не брать в расчет древнюю книгу "Пятнадцатилетний капитан", но там речь шла о морском парусном судне, и, скорее всего, это была просто выдумка. Мое возвращение в ОСО совпало по времени с завершением активной фазы войны -- все человечество уже было освобождено и на фронтах наступило затишье. Переговоры не велись: человечество еще не было готово договариваться с чужаками о мире, да и среди Иных слишком мало было таких, как альв Григорий Шелестов. Кстати, этот мохнатик, к которому отец питает определенную симпатию, в боях за Новороссию не пострадал -- он успел покинуть систему Хорса еще до начала сражения и благополучно вернулся на Альвию, где, согласно данным нашей разведки, продолжает активную политическую деятельность... По всем прогнозам, нынешнее перемирие между людьми и чужаками не могло затянуться надолго: чем дальше, тем громче звучали голоса тех, кто требовал изгнания чужаков из всех миров, которые раньше принадлежали людям. Для многих, особенно для галлийцев и землян, это было делом принципа, и не имело никакого значения, что нас, людей, еще слишком мало, чтобы заселить эти планеты. Впрочем, нынешняя малочисленность человечества -- проблема сугубо временная. На каждой планете сразу после освобождения резко увеличивалась рождаемость, и тенденций к ее спаду пока нигде не наблюдалось. Так, например, в Мире Барнарда детей в возрасте до семи лет впятеро больше, чем от семи до четырнадцати, -- и это при том, что даже находясь под игом чужаков, махаваршцы не допустили у себя демографического спада. Ну, а на Новороссии, где в период оккупации редко встречалась семья с более чем одним ребенком, теперь прогнозировался настоящий бум: по данным министерства здравоохранения, почти три четверти тамошних женщин от двадцати до сорока лет ожидали детей. Правительству срочно приходилось открывать новые роддомы и завозить с Земли и Терры-Галлии маточные репликаторы, поскольку собственных мощностей для их производства явно не хватало. Заставлять же женщин вынашивать детей все девять месяцев, вместо положенных трех, было бы сущим варварством. Нет, конечно, всегда и всюду находятся чудачки, которые добровольно идут на это, считая, что так будет полезнее для ребенка, но, на мой взгляд, они просто дуры. Медицина давно доказала, что материнский организм необходим для плода лишь при его формировании, то есть в течение первого триместра беременности, а потом он может спокойно развиваться в репликаторе, под постоянным присмотром заботливых врачей. Это и удобнее, и безопаснее для малыша... Короче говоря, при нынешних темпах прироста населения, который вполне подпадает под определение демографического взрыва, новое жизненное пространство понадобится человечеству не в таком уж отдаленном будущем. И война за это самое пространство будет не просто местью чужакам, не просто восстановлением исторической справедливости, а дальновидным политическим актом, рассчитанным на перспективу. Но пока что активных боевых действий не велось, поэтому мой круто навороченный, сверхбыстроходный и стопроцентно надежный в эксплуатации крейсер временно использовали в качестве круизного судна для самых высокопоставленных пассажиров. Уже второй раз я совершала полет к галактике М31 -- Туманности Андромеды. Впервые это было месяц назад, когда я везла на ознакомительную экскурсию Совет Министров Земной Конфедерации; а сейчас на борту "Нахимова" находились члены правительства Мира Барнарда во главе с премьер-министром, бывшим императором Махаварши Падмой Чандрасекхаром, и его дочерью, королевой Сатьявати. Также с нами летел мой отец, командир Девятой разведывательно-диверсионной бригады ОСО. В настоящее время он был в отпуске и сопровождал нас как частное лицо, по личному приглашению Падмы. Я поднялась по спиральной лестнице на верхний ярус и вошла в рубку управления, где застала троих своих подчиненных -- второго пилота Олега Рахманова, бортинженера Сержа Арсена и командира взвода космической пехоты Станислава Михайловского. Да, представьте себе -- под моим началом служили и пехотинцы! Два десятка крепких, подтянутых молодых парней, которые особенно здорово смотрелись в своих парадных мундирах, выстроенные в почетный караул. И вообще, экипаж "Нахимова" был укомплектован что надо -- с резервным третьим пилотом, двумя помощниками бортинженера, артиллеристами правого и левого борта, а обычно совмещенные на кораблях класса "С" обязанности связиста и наблюдателя были разделены между двумя членами команды. Я уже не говорю об обслуживающем персонале. При моем появлении в рубке все трое разом прекратили болтовню, вскочили с кресел и поприветствовали меня. -- Ну-ну, -- сказала я. -- Что здесь за столпотворение? Бортинженер Арсен, у вас, кажется, сейчас вахта. -- Так точно, капитан! -- Тогда почему вы не в машинном отделении? -- Но ведь это не имеет значения, мэм, в рубке или... -- Для меня имеет. Если существует машинное отделение, значит, в нем должен кто-то находиться. Вам все ясно, старлей? -- Да, лейтенант-командор! -- А раз так, то шагом марш на свой пост. -- Слушаюсь, мэм! И Арсен, как миленький, отправился в машинное отделение. Он был самым старшим из членов экипажа, и поначалу мне было трудно с ним сладить. На его взгляд, шестилетняя разница в возрасте давала ему преимущество передо мной, и поначалу он то и дело вступал в споры, давал мне указания, а пару раз даже позволил себе не подчиниться моим приказам. Но я ему быстро рога обломала и сделала из него образцового подчиненного. А позже я поняла, что назначение Арсена в мою команду было своего рода испытанием для меня -- начальство хотело проверить, насколько хорошо я умею работать с людьми. К слову сказать, таким же испытанием был и секунд-лейтенант Космического Корпуса Земли Станислав Михайловский. Тот самый, которого отстранили от задания перед самой высадкой на Новороссию. Он не знал, что его кандидатуру забраковал Валько, поэтому во всем винил моего отца -- и, ясное дело, стремился отыграться на мне. Я прекрасно понимала его чувства: ведь если бы его не отчислили из нашей группы, то сейчас он, возможно, состоял бы в новороссийской армии в звании майора или даже подполковника и командовал бы целым батальоном, а не вшивым взводом. (Между прочим, все члены нашего разведотряда, за исключением меня и Валька, так и остались служить на Новороссии в старших офицерских чинах.) А если для полноты картины добавить, что третьим пилотом на "Нахимове" была Божена Малкович, товарищ Михайловского по несчастью, то вы можете представить, как коварно обошлось со мной командование. Но если кто-то там, наверху, полагал, что я не справлюсь с ситуацией, то он серьезно просчитался. В кратчайшие сроки все строптивые были укрощены, в экипаже воцарилась строгая дисциплина, а адмирал Лефевр, по словам отца, как-то раз даже назвал меня железной леди. Лично я восприняла это как комплимент. В общем, хороший ли, плохой ли мне дали экипаж, уже не важно. Теперь он был отличный, и я не променяла бы его ни на какой другой. Единственное, о чем я сожалела, что с нами нет Валька. Он прочно окопался в системе Хэйны и стал там большой шишкой -- главным инженером-математиком исследовательской базы. Мне его очень не хватало... После изгнания старшего лейтенанта Арсена я устроила Михайловскому профилактическую взбучку и отправила его к пехотинцам, которые как раз находились в спортзале, проводя под руководством сержанта свои бесконечные строевые учения. Когда Станислав удалился, Олег, оставшись со мной один на один, доложил, что все бортовые системы функционируют исправно, полет проходит нормально -- словом, все о'кей. А закончил он стандартным: "Второй пилот вахту сдал". -- Капитан вахту принял, -- так же стандартно ответила я и добавила: -- Вы можете остаться, каплей. Олег улыбнулся: -- Я сразу это понял, как только ты набросилась на Арсена и Михайловского. Проголодалась? -- Ага. -- Я тоже. Мы обнялись и крепко поцеловались. Потом долго стояли в