аблюдал
за действиями травы, такой мягкой и нежной на вид, хотел высказать  Сухову
свои соображения, и в это время с неба послышался шипящий свист.
     Какая-то тень мелькнула над избой, метнулась вниз, к людям.
     Никита разглядел раскаленную докрасна ступу, а  в  ней  уже  знакомую
фигуру в меховой дохе, с филином на плече и с посохом в руке.
     - Праселк? - омрачился Толя.
     Но это оказался не колдун Праселк, встретивший их на тропе.
     Ступа с глухим стоном ударилась о  землю,  окуталась  дымом  и  почти
сразу же остыла. На  замерших  людей  смотрела  суровая  седая  старуха  с
мохнатыми бровями и хищным крючковатым носом.
     Она так здорово походила на Праселка, что тот вполне мог быть ей если
и не братом, то родственником уж точно.
     - Фу! - сказала старуха хриплым мужским голосом.  -  Никак  витязским
духом запахло.
     - А в книгах баба Яга говорит "русским"  духом,  -  негромко  ввернул
Такэда, поклонился. - Добрый день, бабушка Ягойой.
     Никита сделал то же самое. У него вдруг сильно  задергало  плечо,  до
боли, сердце дало сбой и вдобавок ко всему  в  голове  зазвенело,  как  от
удара по уху. Показалось, будто у хозяйки ступы три головы.
     Правда, наваждение тут же прошло, но было ясно, что старуха опыталась
его прощупать в  пси-диапазоне!  И  ей  это  почти  удалось,  несмотря  на
своевременную защиту диморфанта!
     На коричнево-сером морщинистом лице Ягойой отразилось  разочарование,
разбавленное каплей уважения.
     - Вижу, гости вы непростые. Что ж, заходите в избу, покалякаем.
     Ступа со старухой метнулась  в  дверь,  сшибла  заросшего  сторожа  и
исчезла.
     - Не верю я, что Она нам поможет, - ровным голосом проговорил Такэда.
- Кстати, заметил? - она горбатая.
     Никита молча подтолкнул его ко входу.
     Они сидели за огромным  деревянным  столом  и  глядели,  как  старуха
Ягойой   колдовала   у   гигантской   русской   печи,   доставая    оттуда
разнокалиберную снедь. Домовой с заросшим лицом, которого старуха называла
Жива, относясь к нему безлично, как к предмету обихода, постанывая,  носил
блюда и расставлял по столу.
     Перед тем, как сесть трапезничать, гости умылись над лоханью,  сливая
на руки друг другу из красивого ковша с ручкой в форме Медвежьей  лапы,  и
вытерлись полотенцем, которое хозяйка назвала "убрус". Глянув на их модные
костюмы, она проворчала:
     - Переоделись  бы  в  домашнее,  а  то  за  версту  чужаками   несет.
"Домашнего"   ничего,   однако,   не   дала,   хотя   в   углу   громадной
горницы-комнаты, сочетавшей  приметы  прихожей  и  гостиной,  несмотря  на
имевшиеся в избе сени, стоял такой  же  великанский  разверстый  сундук  с
одеждой.
     Горница казалась такой огромной,  что  в  ней  можно  было  играть  в
хоккей. Кроме сундука, стола и печи, занимавшей треть пространства, в  ней
стояла кровать-лежанка  величиной  в  две  земных  двухспальных,  с  горой
подушек,  еще  один  сундук  поменьше,   окованный   железными   полосами,
деревянный шкаф без дверок, с посудой, бадья с водой и лохань, две  скамьи
и столец - большое деревянное кресло с резной спинкой и  ручками  в  форме
все тех же медвежьих лап.
     В горнице было светло, как днем, хотя ни свечей,  ни  лучин,  ни  тем
более электрических ламп гости не заметили. Казалось, светился сам воздух,
причем избирательно: в углах и у сундука с металлическими  полосами  стыла
темнота.
     Потолок, сколоченный из грубо обработанных досок, нависал над головой
метрах в четырех, и Никита подумал, что изба изнутри гораздо  больше,  чем
кажется снаружи, хотя и внешне впечатляет.
     Точно такое же ощущение внушал и  дома  Зу-л-Кифла,  что  говорило  о
некоем родстве строений, магическом родстве. Ягойой была если и не магом в
полном смысле  этого  слова,  то  ведьмой,  колдуньей  с  высоким  уровнем
воздействия.
     - Мовницу истопи, - приказала старуха слуге,  подразумевая  баню,  но
гости твердо отказались мыться, не желая рисковать.
     Ягойой их поняла, насмешливо сверкнув глазами, и настаивать не стала,
но увидев у Никиты перстень, изменилась в лице.
     - Я так и чуяла, что у вас оберега! Спаси и помилуй! Кто  дал-то?  Уж
не Яросвет ли?
     - А кто такой Яросвет? - простодушно спросил Такэда.
     - Будто не знаете. - Настроение у  бабы  Яги,  не  слишком  схожей  с
образом из русских сказок, упало, и  она  принялась  яростно  орудовать  у
печи, то и дело пихая бедного Живу то в бок, то в спину.
     Смотрелась  она,  во-первых,  вовсе  не  дряхлой  старухой,  жаждущей
сожрать  любого,  кто  попадется.  Высокая,  статная,  одетая  в   длинную
цветастую поневу и пушистую кофту, с аккуратно уложенными седыми волосами,
она выглядела бы даже привлекательной, если бы не горб  и  не  крючковатый
нос, а также слишком глубоко посаженные глаза, в которых иногда  вспыхивал
мрачный черный огонь.
     Никита было подумают, уж не наложено и на нее заклятие, как на Тааль,
бывшую жену Вуккуба, из-за ее участия в Битве на стороне сил Люцифера,  но
спросить у самой Ягойой не решился.
     Перед едой  Жива  налил  гостям  в  деревянные  кубки  белого  кваса,
сваренного на меду, и оба, отведав напитка после сигнала эрцхаора  "все  в
порядке", едва не окосели.  Хотя  алкоголя  в  напитке  не  чувствовалось,
голова от него закружилась, как от стакана шампанского.
     - Ощущение такое,  будто  голова  -  прямое  продолжение  желудка!  -
тихонько пожаловался Никита Такэде.
     - Алкоголик ты, Сухов, - заявил Толя. - Те тоже  от  запаха  балдеют.
Однако, признаться, и я поплыл. Может быть, она специально в квас  чего-то
подмешала?
     - Индикатор дал бы знать.
     - Тогда давай быстренько заедать.
     На первое оказалась ботвинья, единственным недостатком  которой  было
отсутствие соли. На второе ели пироги с вязигой - жилами из хребта если  и
не  осетра,  то  какой-то  другой  подобной  ему  рыбы,   разваренными   в
студенистую прозрачную массу и придающими пирогам сочность и  изумительный
вкус, а также блины с вареньем. Варенье  было  подано  разных  сортов:  из
морошки, ежевики, черники,  земляники  и  брусники,  и  глядя,  как  гости
уплетают блины, Ягойой заметно подобрела.
     Сидела она на своем "княжеском" кресле-стольце  прямо  и  неподвижно,
разглядывая едоков по очереди, и  не  произнесла  ни  слова,  пока  те  не
насытились. Лишь когда они запили обед калиновым  морсом,  Ягойой  наконец
перестала сверлить их взглядом.
     Небрежно махнув посохом-клюкой, она  длинной  чередой  отправила  всю
посуду со стола прямо в печь, очистив таким образом стол, а  Живу  той  же
клюкой пихнула в угол, где он забился в лежавшие грудой овчины.
     - А теперь, гости незваные, рассказывайте свою байку,  что  вас  сюда
занесло.
     И столько было силы в ее голосе, что  Никита,  сам  того  не  ожидая,
выложил почти всю свою историю, не отвечая на пинки  встревоженного  такой
откровенностью Такэды.
     Ягойой реагировала  на  рассказ  сдержанно,  только  однажды  прервав
собеседника, да и то для того лишь, чтобы сбить со стола  громадного  -  с
палец - таракана. Затем кликнула слугу:
     - Сходи-ка в медушу.
     Жива исчез и вскоре принес из сеней сулею  -  сосуд  с  горлышком,  в
котором оказался вареный мед. Выпив литровую кружку напитка и не предложив
гостям, старуха прогундосила:
     - До чего же бесхитростный вы народ, витязи. Подставил  меня  братец,
нечего сказать. А я хотела полакомить вами Горынчиша.
     Друзья переглянулись. Старуха усмехнулась.
     - Не пужайтесь, я токмо с виду страшная. Гайда за мной в  бретьяницу,
братие.
     Бретьяница оказалась кладовой позади печи, причем таких же  размеров,
что и горница. Такэда, увидев ее, покачал головой, подумав, как и  Никита,
о неравенстве измерении внешнего и внутреннего объемов избы.  Забита  была
кладовая всякой всячиной от мехов, одежды и мягкой рухляди  до  деревянных
бадей,  бочек,  скамеек  и  отрезков  серых  труб,  в  которых  с   трудом
угадывались ступы в рост человека.
     - Выбирайте и надевайте. - Старуха вытащила  из  кучи  серый  плащ  с
муаровым зеленоватым рисунком, похожий на змеиную шкуру, второй плащ  -  с
застежкой на плече и нечто вроде стеганого ватного тулупа без воротника. -
Вот корзно, коц и ферязь можете забирать все.
     - Нам не надо, спасибо, - "- покачал головой Никита.
     - Даю - бери! - осердилась Ягойой. - Не простая, одежа-то, в  ней  по
болотам ходить можно, а земля здесь - сплошные болотины да ямы.
     Из груды всяческой домашней утвари она вытащила короткое,  блестящее,
как тусклое серебро, копье, протянула Такэде:
     - Держи оскеп, меченоша, с ним на любого волкодлака идти можно.
     Старуха повернулась к груде ступ, ударила по ним клюкой.
     Длинная  змеистая  фиолетово-розовая  молния  оплела  серые   стволы.
запахло озоном. Ступы  рассыпались,  одна  из  них  покрылась  светящимися
пятнами, словно изморозью, зашевелилась, встала на торец,  но  тут  внутри
нее проскочила малиновая искра, и ступа, задымив, упала назад.
     - КЗ, - прокомментировал Такэда с тихим ехидством.
     - Замерзли, - проворчала Ягойой. - Давно я их не кормила.
     Ладно, я вам  свою  уступлю,  доберетесь  -  отпустите,  сама  дорогу
найдет.
     - Да не надо, мы и так доберемся, - попытался запротестовать  Никита,
не слишком обрадованный перспективой полета в ступе, но его не послушали.
     На воле царил вечер.
     Выйдя из избы, старуха  безмолвно  позвала  кого-то  -  Сухов  почуял
пси-импульс, - и с шипением и треском из трубы над  крышей  избы  вылетела
ступа, спикировала к ногам хозяйки. Диаметр ее был не менее  полуметра,  а
высота по грудь даже высокому Никите.
     - Влезайте.
     - Но я же не... - Сухов беспомощно оглянулся на Толю.
     - Чего зря ноги бить, -  рассудил  тот,  -  если  можно  использовать
бесплатный транспорт. А управлять ею, наверное, просто: сказал, куда  тебе
надо, и отдыхай. Не так ли, бабушка?
     - Так, разумник, - отрезала Ягойой.
     Сухов,  сраженный  доводом,  повиновался.  За  ним  в  ступу  влез  и
посмеивающийся Такэда.
     - Скоро ночь, -  сказала  старуха,  -  и  ориентироваться  будете  на
Прикол-звезду. Вот вам снедь на дорогу  -  Она  подала  принесенный  Живой
узелок.   -   За   Огнь-рекой   будет   городок   Переяславец,   там    не
останавливайтесь, гоните лытарь дальше, по-над болотом вправоручь,  да  на
оберегу поглядывайте. -  Ягойой  кинула  вспыхнувший  взгляд  на  перстень
эрцхаора.  -  Домчитесь  до  Древлянска  -  по  Детинцу  узнаете,  маковки
светятся, - оставите лытарь в дубраве; а дальше уж сами. Ищите  Яросвета.,
только он вам и поможет с мечом. Правда, есть тут одно место,  где  оружия
много, выбрать можно любое.
     - Что за место?
     - Дикое поле. На  Чертовом  Кладбище  были,  небось?  Вот  за  ним  и
простирается Дикое поле, почитай-до Огнь-реки. Но я бы не  советовала  вам
завертать туда. Стерегут то поле в шесть глаз.
     - Посмотрим,  -  сказал  Никита.  Замялся,  не  решаясь   выскаказать
какую-то мысль. Потом все же осмелился. - А ведь вы хаббардианка, Ягойой.
     Глаза старухи мрачно вспыхнули, челюсть ушла назад, отчего она  стала
похожа на жуткую птицу, но тут же лицо успокоилось,  приобрело  суровое  и
строгое выражение.
     - А ты, вопреки наговорам братца,  настоящий  Посланник,  витязь.  Не
побоялся рассказать мне всю правду. Если бы не доверился - гореть бы  тебе
в ложнице... али в Огчь-реке! Ну отправляйтесь.
     - Простите, - заторопился Такэда, - а кто братец-то ваш?
     Не Праселк, случайно?
     - Какой еще Праселк? Мних али орд? Я многих Праселков  знаю,  а  брат
мой - Хуббат. Встречали такого?
     - Встречали, - глухо ответил Сухов.
     - Берегитесь его, он не токмо тысяцкий  из  свиты  таксиархон,  но  и
хлад.
     - Бесчувственный, - неуверенно перевел слово лингвер.
     - Вперед!  -  скомандовал  Никита,  и  ступа,  испустив  днищем  сноп
оранжевых искр, рванулась вверх.
     - Помоги вам Тригла! - донеслось с поляны.
     Летели уже час, в полной темноте.
     Лес внизу, без единого огонька и проблеска света, затаился и  молчал,
провожая полет колдовского  аппарата  сотней  враждебных  или  равнодушных
глаз. Облака разошлись, и взору открылось угольно-черное звездное небо, на
котором нельзя было отыскать ни  одного  знакомого  созвездия.  Низко  над
горизонтом   сияла   яркая   красная   звезда,   заменявшая   Полярную   -
Прикол-звезда,  -  и  азгляд  ее   был   мрачен   и   угрожающ.   Впрочем,
путешественники уже поняли,  почему  край  этот  неуютен,  дик  и  зловещ,
источает ненависть  и  угрозу:  на  них  продолжало  действовать  пси-поле
близкого Чергова Кладбища с могилами демонов.
     Кладбище они облетели стороной,  невольно  прижимаясь  друг  к  Другу
спинами. Стоять в ступе было неудобно, к тому же края ее  стали  горячими,
задымили; запахло окалиной.
     - Аппарат явно перегружен, -  заметил  Такэда.  -  Зря  не  попросили
парашюты.
     Никита  мысленно  приказал  ступе  увеличить  скорость,  но  летающая
диковина не отозвалась, она действительно работала на пределе. Если бы  не
диморфанты, закрывшие головы людей прозрачными колпаками,  путешественники
давно замерзли бы.
     Мрачные башни - могильники Чертова Кладбища - ушли  вправо  и  назад,
ступа снова повернула на траверс Прикол-звезды.
     Под  ней  развернулась  смутно  угадываемая   холмистая   равнина   с
островками леса и болотными марями, кое-где отсвечивающими в  свете  звезд
зеркалами воды. Никита заметил внизу по ходу  движения  какие-то  странные
образования - скалы не скалы, сооружения не сооружения, - снизился,  чтобы
разглядеть их получше, и в этот момент ступа содрогнулась  от  сильнейшего
удара снизу.
     Седоки едва не повылетали за борт, хватаясь за края ступы  и  обжигая
руки. Что-то затрещало, с боков аппарата посыпались искры, эн накренился и
с визгом и воем понесся вниз, к земле.
     Их спасло то, что летели они достаточно низко,  на  высоте  ле  более
тридцати метров, и упали прямо  на  моховую  подушку  небольшого  болотца.
Кубарем выкатившись из ступы на берег болотца, они разом оглянулись  назад
и,  прежде  чем  ступа  затонула  в  прорванной  ею  трясине,  увидели   в
раскаленном докрасна днище аппарата длинную черную стрелу толщиной с руку.
Зашипев, ступа ушла под воду, увлекая за собой стрелу.
     - М-да! - задумчиво сказал Такэда.  -  Стрелок  был  отменно  меткий.
Попасть ночью в летящий и почти невидимый на фоне неба предмет диаметром в
полметра - все равно, что плевком поразить  летящую  стрекозу.  Далеко  мы
успели улететь?
     - Километров сорок, не больше. До Огнь-реки еще столько же,  а  упали
мы, наверное, на край Дикого поля, о котором говорила Ягойой.
     - Ты хорошо видишь в темноте?
     - Почти как днем.
     - Тогда пошли пешком.
     - Не спеши. - Никита встал, поправил плащ,  огляделся,  прислушиваясь
больше к себе, чем к звукам вокруг, и махнул рукой. - Давай в ту сторону.
     - Там же болото!
     - Вот и проверим свойства плащей. Баба Яга говорила, что в них  можно
ходить по болотам. Потом вылезем на холм и  заночуем.  Есть  у  меня  одна
мысль...
     - Вооружиться на Диком поле?
     - Угадал, телепат...
     Они осторожно двинулись  по  упругой  поверхности  мхов,  покрывающих
болотце,  к  его  центру,  затянутому  ряской  и  водорослями,  и   вскоре
убедились, что их держит не только  мох,  но  и  грязевая  трясина!  Плащи
Ягойой не то уменьшали вес владельцев,  не  то  увеличивали  поверхностное
натяжение воды - по прикидкам  Такэды,  привыкшего  все  анализировать  и.
объяснять хотя бы для себя.
     Но, главное, плащи действовали.
     Выбравшись из болота и взойдя на ближайший холм,  путники  залегли  в
кустах, на сухих подушках все того же пушистого мха,  и  стали  дожидаться
утра. Обоим хотелось спать,  но  память  продолжала  прокручивать  события
прошедшего  дня,  и  призывала  к  осторожности,   хотя   в   "скафандрах"
диморфантов им был не страшен никакой зверь.
     - Если Яга хаббардианка и сестра Хуббата, -  завел  разговор  Толя  о
том, что его мучило, - то она сестра и Вуккубу.
     - Логично, - согласился Сухов, думавший о своем.
     - Но если Хуббат - триглав, то и Вуккуб тоже?
     - Логично.
     - Жаль. Мне он нравится с одной головой. Но тогда и Ягойой,  то  есть
Баба Яга, триглав? Горб ее помнишь? Там, наверное, она и прячет  остальные
головы.
     - К чему ты клонишь?
     - Да так, рассуждаю. Прослеживается интересная схема злых сил: и баба
Яга, и ее братья, и Змей Горыныч - олицетворение зла в русском  фольклоре,
все они трехголовые монстры. Понимаешь?
     - Не понимаю. Ну и что?.
     - Я и сам пока толком не понимаю. Только уж очень подозрительно,  что
зло - трехлико. Кстати, и Соловей-разбойник здесь не одинок,  с  сыновьями
своими тоже троицу образует.
     - Не вижу связи. Троица бывает и добрая, положительная.
     Спи, утро вечера мудренее, я пока покараулю.
     Такэда затих.
     Оба уснули почти тотчас же и не заметили, как из-под  пня  неподалеку
вылез маленький человечек, заросший шерстью  по  глаза,  величиной  с  два
кулака, и утащил их узелок с едой.
     Наутро первым, что у них исчезла снедь бабы Яги, спохватился  Такэда.
Причина пропажи выяснилась тут же: из-под пня,  в  небольшой  норе  торчал
край платка, в который были завернуты пироги.
     Никита вытащил платок, нагнулся и проговорил в нору:
     - Вылезай, не то заколдую.
     С  минуту  было  тихо,  потом  послышался  шорох,  и  перед   глазами
удивленных путников предстала маленькая, лысая, опушенная сероседым пухом,
головка с глазами-бусинками, широким - до ушей - носом, с бородой и усами,
скрывающими рот.
     - Лопни мои глаза - гном! - тихонько, прошептал Такэда.
     - Вылезай, вылезай, - отступил на шаг Сухов.
     - А колдовать не будешь? - неожиданно хриплым басом спросила кроха.
     - Не буду, - засмеялся Никита. Сел на мох напротив пня, поджав  ноги.
- К-то будешь-то?
     - Лесовик я, Жива. - Гном выполз наружу, похожий  на  постаревшего  и
поседевшего мохнатого Чебурашку.
     Путешественники переглянулись.
     - Жива, говоришь? А тот Жива, что у  Ягойой  ютится,  не  родственник
тебе?
     - Брательник старшой.
     Такэда фыркнул.
     - По-моему, они все тут в родстве, хаббардианцы замаскированные.
     - Не-е, - застеснялся лесовик, -  не  хабдерьянцы  мы,  лес  бережем,
чистим, расколдовываем.
     - Как это?
     Человечек наставил ручонку на мухомор, выглядывавший  из-под  мха  на
краю поляны, и тот вдруг лопнул бурым облачком дыма.
     Запахло горелым.
     - Нежить-ухо, - пояснил лесовик. - Землю ест и рямит.
     - Заболачивает, - шепнул Лингвер. - От слова рям - болото с-порослью.
     - Не наше оно, - продолжал Жива, - гиблое, все время пищит и струнит,
и бухает, жить не дает.
     - Струнит? - Такэда посмотрел на Сухова. - Не слишком вразумительно.
     - Эта "нежить-ухо" связана с Чертовым Кладбищем, - нахмурился Никита.
-  Видимо,  рождена  демонической  радиацией.  По   сути,   подслушивающее
устройство демонов и одновременно эффектор, разъедающий трехмерность.  Вот
почему здесь так много болот.
     А лесовики с ними борются, в меру своих сил, конечно. Интересно,  кто
их оставил и как  давно?  И  много  вас.  Жив-то?  -  обратился  танцор  к
лесовику.
     - Не-е, - сожалеюще ответил старичок, - совсем мало осталось,  дюжины
две на Порубежье. Померли все, старые, а юноты нету.
     - Кто же вы, откуда взялись?
     Лесовик вздохнул совсем по-человечески, провел ладошкой по лысине.
     - Забытые мы, никому не нужны...
     - "Мы - забытые следы чьей-то глубины",  -  негромко  продекламировал
Такэда. - Есть у Блока  такие  строки:  "Зачумленный  сон  воды.  Ржавчина
волны. Мы - забытые следы чьей-то глубины".
     Да-а,  повеселилась  здесь  свита  Люцифера,  много  зла  оставила  в
наследство Руси. Видно, и маг, к которому нас направили,  не  справляется.
Вовремя ты здесь появился, Посланник.
     - Ас? - подался вперед лесовичок,  подставив  к  уху  ладошку.  -  Не
ослышался я, часом? Ты Посланник будешь?
     - Он самый, - подтвердил Толя.
     - Ой,  радость-то  какая!  -  Старичок  вдруг  заплакал  и  засмеялся
одновременно, клубком прокатился по земле, не шевельнув ни одной травинки,
и скрылся в своей норе.
     - Вот не чаял дожить, - донеслось оттуда, и все стихло.
     - Псих, - сказал Такэда, встретив взгляд Сухова. - И ворюга.
     - Не обижай маленьких, - покачал головой тот.  -  Они  слишком  долго
ждали  перемен,  не  в  силах   совладать   с   деструкцией   пространства
собственноручно.
     - Все равно он не воспитан. Хотя лично мне симпатичен.
     Что теперь есть будем?
     Из норы донеслись скрипы, шуршание и пыхтение,  и  на  свет  появился
Жива задом наперед. Он тащил какую-то белую, с зеленой  полосой  и  черным
клеймом "НЗ" коробку. Глянул снизу вверх на застывших в столбняке землян.
     - Вот, возьмите, пригодится, небось.
     - Лопни мои глаза! - просипел Такэда. - Это же блок НЗ!
     Точно такой же, что дал нам Истуутука. Где ты его взял, воришка?
     - Нашел, - хихикнул старичок. - До  вас  тут  гости  шастали,  что-то
искали, голые, как моя лысина, тальке кожа голубая. Но  добрые,  сами  вот
дали. - Жива взмахнул ручками и исчез, добавив из норы на прощание: -  Вот
обрадуется... е-ет.
     - Что еще за "еет"?
     - Яросвет, - догадался Никита. - И Ягойой послала нас к нему. Что  ж,
будем искать Яросвета. А пока неплохо бы все-таки вооружиться. Это хорошо,
что у нас есть помощники, но не дремлют и враги. Чувствую их  приближение,
но где они, кто и сколько - разобрать не могу.
     - Так колдани, чтобы мы оказались  в  столице,  или  свяжись  с  этим
Яросветом телепатически.
     - Ты мне это уже предлагал, а я уже пробовал. Не выходит.
     Весть не включается, канал закрыт. Поэтому и надо  вооружаться,  пока
Путь Меча не закончится.
     Выбрав направление, они зашагали с холма вниз,  чтобы  взобраться  на
более высокий холм в километре от них. И застыли, глядя на  развернувшийся
ландшафт.
     Перед ними простиралось вспаханное давними катаклизмами поле-шрам  на
шраме, заросшее серо-зеленой травой  и  лишайником,  уродливыми  кустиками
краснотала без листвы и карликовыми, в рост ребенка, деревцами с  плоскими
черно-зелеными кронами.
     Но главным, что приковывало взгляд, было каменное войско, застывшее в
поле. Войско, огромный отряд из тысяч всадников  и  пеших  воинов,  стояло
здесь давно, воины успели погрузиться в землю, кто по грудь, кто  по  шею,
но все они не были людьми, в том  числе  и  всадники,  чьи  "лошади"  лишь
отдаленно напоминали земных лошадей.
     Рост их говорил сам за себя: даже торчащие из  земли  и  скал  головы
превосходили по высоте человека.
     - Мать честная! - сказал Никита. - Кто же это их так?!
     - Василиск, - предположил Такэда, не зная,  как  близок  к  истине  в
своих предположениях. - По земным поверьям люди под его взглядом каменели.
     - Но не армия же целиком! А может быть, этот полк воевал  на  стороне
Люцифера? Уж больно несимпатичны бойцы. Давай посмотрим на них поближе.
     - Может, не стоит? Да и оружия здесь не добудешь, оно, наверное, тоже
окаменело. Зря баба Яга намекала.
     Никита двинулся с холма,  не  дослушав.  Если  уж  он  решал,  то  не
передумывал, в чем Толя уже, успел убедиться, не  очень  радуясь  растущей
самостоятельности и твердости решений друга.
     Они  достигли  первого  всадника  и  остановились,  впечатленные  его
размерами и формой.
     Больше  всего  тот  походил  на  гигантскую   десятиметровую   крысу,
закованную в  броню,  разве  что  с  более  тупой  мордой.  А  "конь"  его
напоминал, скорее, огромную сколопендру, застрявшую в скале  по  брюхо.  И
оба они казались мертвыми и живыми одновременно!
     - Ох и не нравится мне здесь, - с отвращением сказал Такэда.  -  Если
на них и лежит заклятие, то вот-вот утеряет силу, и они оживут.
     - Дай копье. - Никита отобрал  у  Толи  копье  Ягойой,  примерился  и
метнул его прямо в грудь исполину.
     И случилось чудо!
     Копье вошло в тело  "крысочеловека"  легко,  как  в  трухлявый  пень,
вспыхнув при этом желтым накалом, исчезло. С резким  металлическим  лязгом
монстр схватился лапой за грудь,  глянул  на  двух  козявок,  осмелившихся
уколоть его иглой, и... начал рассыпаться в пыль, потек, задымился. Миг  -
и он рухнул,  осел  горой  текучего  серо-зеленого  праха,  язык  которого
дотянулся до людей и заставил их закашляться от горечи.
     Пока Такэда отплевывался и счищал пыль с лица и головы, Никита забрел
в курившуюся дымком кучу, поискал в ней что-то и вытащил  копье,  целое  и
невредимое, только горячее. Потом снова нагнулся и с  натугой  вытащил  за
рукоять трехметровое, зазубренное специально  лезвие  меча,  зло  и  хищно
отбросившее зеркальный зайчик.
     - Мне маловат будет, - с насмешливым сожалением протянул Толя.
     Никита попробовал взять меч обеими руками, но перехватить рукоять  не
смог. Отпустил, и меч канул в пыль, подняв серые дымные облачка.
     - Что ж, поищем по своим размерам.
     Они обошли войско, растянувшееся на несколько километров, и нашли то,
что искали: всадника высотой всего в два человеческих роста, сидевшего  на
странном животном, помеси жирафа и верблюда. Судя по всему,  этот  "малыш"
был предводителем войска, так как возглавлял его.
     - Альтикамиллус! - пробормотал Такэда, разглядывая "коня". - На Земле
тоже когда-то жили такие звери.
     - Так, может быть, этот всадник - землянин? Неандерталец какой-нибудь
из тех, что вымерли?
     Инженер пожал плечами.
     - Тогда уж Конан-киммеринец, если вспомнить Говарда.
     Меч  у  этого  могучего  существа,  грузного,  сутулого,  с  покатыми
плечами, закованного в коричневую броню, висел без ножен, на  перевязи,  и
слетел вниз, как только Сухов ударил по нему копьем.
     Правда, всадника  от  разрушения  это  не  спасло,  через  минуту  он
распался в груду праха, как и его гигант-предшественник.  А  когда  Никита
отыскал в пыли двухметровый клинок, его ожидал сюрприз" меч заговорил!
     - Не трогай, слабак! - сказал он сварливо на чистом русском языке.  -
Мной должен владеть только герой!
     - Брось, - посоветовал Такэда, подзадоривая этим танцора.  -  Он  все
равно слишком тяжел и велик.
     Никита усмехнулся, со щек его сбежала краска, губы  сжались  в  узкую
полоску, глаза вспыхнули. В следующее мгновение он сделал одно  сложное  и
длинное движение, состоящее из перетекающих друг в друга положений меча, и
Такэде показалось, что Сухов оплетен мечом со всех сторон.
     - Кхе! - обрел голос меч.  -  Поосторожней  чуток.  Как  тебя  зовут,
герой?
     - Никита Сухов.
     - Славное имя. Что ж, владей, но береги. - В голосе  меча  неожиданно
послышалось ехидство, но Сухов не обратил на это внимания.
     - Что скажешь. Наблюдатель?
     - Ты велик, Посланник! - обрел дар речи Такэда. - Это уже не  уровень
иаи-дзюцу, это уровень ядомэ-дзюцу, высшее исполнение  кэндо-но  рирон  то
дзиссай.
     - То-то, - самодовольно кивнул Никита, укрепляя перевязь меча на шее,
иначе он цеплял землю.
     На краю поля они оглянулись с  холма.  Каменное  войско  все  так  же
страшно, молча и неподвижно двигалось к неведомой цели, готовое ожить  или
рассыпаться в пыль. И Никита понял, что здесь произошло: кто-то из демонов
пробил брешь в потенциальном хроно-барьере между  Мирами  Веера,  и  узкий
язык другого времени, лизнув этот мир, навеки заморозил грозную армию.
     Определив направление обхода поля, путники зашагали  дальше,  надеясь
дойти до Огнь-реки за день и не встретите" тайных или явных врагов. Однако
надеждам их не суждено было сбыться.
     Сразу  после   обеда   из   волшебной   коробки   НЗ,   созданной   в
высокотехнологическом мире Истуутуки, друзья набрели на гигантский  провал
в теле планеты, напоминающий жерло вулкана с отвесными стенами, и как Толя
ни отговаривал Никиту, тот все же из любопытства заглянул в провал, сам не
зная, зачем это делает.
     Такэда сразу почувствовал неладное, увидев, как Сухов  резко  сунулся
за обрыв, словно собираясь прыгнуть вниз. Схватив танцора за ноги, Толя  с
трудом выдернул его обратно и  оттащил  в  сторону,  успев  тем  не  менее
ощутить черное и жуткое дыхание ада! Все же он "поплыл" от удара неведомой
энергии, но сознания, к счастью, не потерял, даже успел  отреагировать  на
возникшие вдруг со всех сторон тени, пронзить одну из них копьем,  врезать
другой по туловищу и кинуть через себя третью, а также потрепать Никиту по
щекам, чтобы тот пришел в себя. И отбивался еще с минуту, зажатый  черными
плащами со всех сторон, живой только благодаря диморфанту, принимающему на
себя все удары.
     Никита очнулся от боли: кто-то наступил ему на руку. Реакция его была
замедленной, сознание не сразу очистилось от остатков дурмана,  внушенного
чьей-то волей из глубин провала, но он вступил в схватку с уверенностью  в
победе, не допуская даже мысли, что его могут предать. Но  это  случилось:
его предал... меч!
     Лишь дважды он разрешил хозяину поразить метавшихся вокруг врагов,  а
потом вдруг вырвался из рук и исчез в провале, издав отчетливый смешок.
     Никиту ударили по голове -  не  помог  даже  диморфант,  и  последней
мыслью его было: "ЧК!.. без оружия... странно! Почему они не стреляют?.."
     Он открыл глаза, пощевелился и едва не застонал от боли во всем теле.
Оказывается, его приковали к стене за раскинутые руки, и суставы  затекли.
Рядом кто-то завозился, зашипел тихонько  сквозь  зубы.  Никита  с  трудом
повернул  распухшую  голову  и  увидел  абсолютно  голого  Такэду,   также
прикованного к стене.  Скосил  глаза  вниз:  собственная  нагота  поразила
больше.
     - Гадство! - выругался он, хрипя пересохшим горлом.
     - Привет,  -  отозвался  Такэда.  -  Чисто  американский   боевик   с
приковываниемк  стене,  пытками  и  муками  главных  героев.  Надеюсь,  ты
освободишь нас раньше, чем начнут пытать.
     - Где мы?
     - Хороший вопрос, почти трезвый. Я думал, это ты мне расскажешь.
     - Меня ударили по голове и.... дальше ничего не помню.
     - Ты же говорил, что диморфанты защищают от всех внешних воздействий.
Вот и верь после этого людям.
     - Я не знаю, в чем дело. Может быть, они еще не привыкли к нам  и  не
знают наших слабых сторон.
     - Каким же образом с нас их сняли?
     Никита промолчал, оглядел помещение.
     Каменный склеп, с виду без дверей и окон, с решеткой  в  углу,  через
которую подается воздух, и больше ничего. Светильником служит просто  одна
из граней верхних блоков, соединяющихся в потолок. М-да!
     - Вот именно, - отреагировал Толя на движение губ друга.
     - Если бы меч не предал меня...
     - Что тогда произошло бы? Не переоценивай  своих  возможностей,  Кит,
охотников было слишком много, никакой меч не помог бы. Кстати,  почему  ты
считаешь, что меч тебя... гм, предал? Это  была  ловушка,  да  и  меч  был
заколдован. Зачем брал? Баба Яга,  между  прочим,  предупреждала  тебя  не
ходить на Дикое поле.
     - Вот я теперь и думаю - зачем? Если бы она промолчала, мы бы с тобой
и не подумали пойти на поле искать оружие.
     - Думаешь, она сделала это нарочно?
     - Уверен... почти. Хаббардианец есть хаббардианец, кто бы он ни  был:
делая добро, он тут же нейтрализует его злом.
     Толя поразмышлял немного.
     - Но Буккуб тоже хаббардианец, а он не сделал нам ничего плохого.
     - Кто знает, что такое "плохо" по мысли Вуккуба? Может быть, все  еще
впереди?
     Разговор на время прервался. Оба попытались освободиться от оков,  но
напрасно: металлические скобы крепились на штырях  вмурованных  в  камень,
выдернуть их без инструмента не пред ставлялось возможным.  Такэда  сдался
первым.
     - Как  ты  думаешь,  зачем  "чекисты"  доставили  нас  сюда?  От   же
ликвидаторы, профессионалы по мокрым делам, а не по задер жанию.
     - Значит, свыше поступил приказ взять нас живыми.  И  я  догадываюсь,
кто его отдал.
     - Гиибель.
     - Точно. Толя, для меченоши ты слишком догадлив, это тебя погубит.
     - Я знаю. Наконец-то и ты меня оценил. Но у  меня  возникло  сомнение
насчет мага: если это его мир, почему он не вмешался?
     - Яросвет? Все просто: я должен доказать, что я Посланник.
     Настоящий Посланник сумел бы за себя постоять, а слабак...  -  Никита
нехотя улыбнулся. - Что он может сделать?
     - Речь не мальчика, но мужа.
     - Не иронизируй. У меня тоже появилось сомнение. Если  нас  взяли  по
приказу Гиибели... странно...
     - Что именно? Говори яснее.
     - Сначала я подумал, что мы в Гашшарве.
     - Где?
     - В мире, в котором обитает Гиибель. Но это не Гашшарва, обычные  три
измерения... плюс слабый магифон... Эх освободиться бы!
     - Что это даст? Ни одежды, ни  оружия...  перстень  тоже  отняли?  Ну
вот... и хохху отобрали. Жаль, мы  не  догадались  попросить  у  бабы  Яги
шапки-невидимки, наверняка они у нее есть. А сама она не...
     - Помолчи, - оборвал Никита разговорившегося инженера, закрыл  глаза,
сосредоточиваясь.
     - Это я так мандражирую, - не обиделся  Толя  и  замолчал,  глядя  на
Сухова с надеждой и сомнением.
     Никита дождался волны боли, омывшей все тело и освободившей  душу  от
оков цлоти, напрягся и "вышел" из тела. Теперь он видел  то,  что  не  мог
видеть, будучи прикованным к стене. Второе "я" - экзосоматическая система,
которую когда-то окрестили душой,  -  подчинялась  воле  неохотно,  однако
пожелания Сухова выполняла.
     Сначала он облетел камеру в надежде найти контур двери, через которую
их сюда затащили. Контура не было. Дверью мог быть любой блок, из  которых
были сложены стены. Тогда "Сухов-2" проник  сквозь  решетку  в  потолке  в
вентиляционную шахту диаметром всего в двадцать сантиметров  и,  чувствуя,
как слабеет связь с телом, попытался пробраться по шахте наружу,. Это  ему
удалось не сразу. - к тому же пропала острота зрения. Преодолев панику, он
все же продолжал путь, но вдруг оглох и совсем перестал видеть.
     Вот тут он испугался по-настоящему!
     Как он добирался обратно и  входил  в  обмякшее  тело,  в  памяти  не
отразилось. Очнулся же, как и в первый раз, от боли в  затекших  суставах.
Застонал, открывая  глаза.  Пол  качался,  стены  норовили  наклониться  и
задавить, потолок - упасть на голову, гул крови стоял в ушах гулом  бешено
несущегося поезда...
     - Спокойно, все в порядке, - долетел чей-то тихий голос.
     Никита успокоил сердце  и  пришел  наконец  в  себя.  "Землетрясение"
прекратилось, но стены  продолжали  давить,  угрожать,  излучать  холод  и
угрюмое презрение.
     - Ну что? - спросил Такэда. - Где мы?
     - Все там же, - прошептал Никита. - Не  могу  выйти  в  эйдос,  стены
чем-то пропитаны... ненавистью, скорее всего, заколдованы.
     Стоит   только   раскачать   нервную   систему,   начинается   жуткий
мыслепрессинг. Но мы не на Земле.
     - Это я и сам понял, сила тяжести чуть меньше.
     - Нет, я хотел сказать, мы не на планете с темпоралом, аналоге Земли,
мы вообще на другой планете. Может быть, в  Солнечной  системе,  может,  у
другой звезды.
     Озадаченный Такэда переступил с ноги на ногу.
     - Если так, удрать отсюда на Землю невозможно.
     - Подожди с выводами, я сейчас отдохну и попытаюсь еще раз.  -  Сухов
закрыл глаза и расслабился, Стоял он так минут пятнадцать.  Потом  глубоко
вздохнул и начал играть мышцами, как бы массировать их изнутри, сначала на
руках, на груди, спине, потом на животе и ногах. Еще  раз  вздохнув  и  не
отвечая на взгляды Толи, напрягся  весь  так,  что  превратился  в  статую
атлета с мышцами, готовыми лопнуть от напряжения.
     И вдруг оделся с ног до головы в сетчатый ореол голубого свечения.
     С жестким металлическим стоном лопнули, стержни,  державшие  скобы  с
зажатыми в них запястьями. Никита упал на колени, но тут  же  поднялся  и,
продолжая светиться, подошел к Такэде. Взялся за стержень.
     Лицо его было не бледным, а как бы прозрачным, сквозь кожу  проступил
даже рисунок вен, и Толя ощутил  невольно  холодок  страха,  встопорщивший
кожу на затылке. С треском стержень сломался, за ним второй. Ни  слова  не
говоря, Никита повозился со скобами, выдернул из  них  штифтовые  замки  и
лишь после этого сел на пол, в изнеможении прислонившись спиной  к  стене.
Свечение втянулось в его пальцы, уши, нос, волосы, кожа сделалась гусиной,
шершавой и холодной.
     - Отличная работа! - сказал Такэда бодрым голосом.  -  Жаль,  что  не
могу предложить тебе шампанского.
     - Сейчас, - невпопад и невнятно ответил Никита; глаза его  ввалились,
потемнели, но продолжали мерцать упрямым пламе  нем.  -  Это  экстрарезерв
всего-навсего, Весть не работает, нет пол питки. Нам бы  только  выбраться
отсюда.
     - Нам бы только день простоять, да  ночь  продержаться...  -  пошутил
Толя  словами  Мальчиша-Кибальчиша.  Присел  рядом  и  положил  прохладную
ладошку на лоб друга, затем начал массировать ему мышцы шеи и плеч.
     - Кайф! - пробормотал Никита, благодарно улыбнувшись.  Закрыл  глаза,
расслабился. Через несколько минут встал, походил по камере, прикладывая к
блокам стен ладони и прислушиваясь к чему-то, потом кивнул на два  из  них
один над другим:
     - Кажется, выход здесь. Попробую открыть.
     Проделав ту же процедуру с "настройкой" организма, Сухов снова оделся
в голубую сеточку из "электрических"  искр,  уперся  ладонями  в  стену  и
застыл так. Такэда вдруг с ужасом увидел, что ноги танцора  погружаются  в
каменную плиту пола, как в пластилин!
     А руки - в каменный блок стены!  Раздался  длинный  скрип,  громадный
многотонный камень сдвинулся и пополз, пока не рухнул с грохотом вниз,  за
стеной, открывая лаз. В ту же секунду погас свет.
     - Ник, ты как? - повысил голос Такэда, не видя свечения  вокруг  тела
танцора.
     - Нормально, - отозвался Сухов, тяжело дыша. - Я на пределе,  работай
теперь ты. Там дальше коридор...
     - Темно, ни зги не видать, придется на ощупь.
     - Стоп! - Никита твердой  рукой  отстранил  готового  влезть  в  дыру
Такэду. - Нас никто не сторожит, кумекаешь?
     - Ну и что?
     - А то, что эта тюрьма  рассчитана  на  любой  случай  побега  и  без
участия охраны. Здась полным-полно ловушек и неприятных сюрпризов. Отдохну
и пойдем, я вижу в темноте лучше, чем ты.
     Восстанавливал силы Никита недолго, понимая, что надо спешить.
     Один за другим они выбрались в коридор, достаточно широкий,  чтобы  в
нем разошлись два человека, но сырой и скользкий от  какой-то  плесени  на
камнях. Впечатление создавалось такое, что здесь  давно  никто  не  ходил,
хотя воздух в коридоре был достаточно свеж.
     - Мне кажется, ты выбрал запасной выход, - полушутливо сказал Такэда.
     Голос  его  породил  стиснутое  не  камнем,   а,   скорее,   стеклом,
дребезжащее, шипучее эхо. Такое же эхо возбуждали в коридоре и  осторожные
их шаги, хотя узники шли босиком, практически бесшумно.
     - Лабиринт, - сказал спустя некоторое время Никита. -  Мы  петляем...
стоп! Здесь яма в полу.
     Через яму неведомой глубины пришлось прыгать: первому Никите,  потому
что он  видел  коридор  и  чувствовал  опасность,  потом  Такэде,  которые
преодолел препятствие почти так же идеально.
     Через следующую яму решили не прыгать, а обойти ее по карнизу и  едва
не поплатились: на середине Сухов ступил на поддавшийся под ногой  камень,
и тут же из стены на уровне груди выскочило  длинное  лезвие,  загребающее
пространство, словно косой.
     Никиту спасли  чутье  и  реакция,  Такэду  -  рост:  лезвие  прошлось
буквально по его волосам, срезав клок на макушке.
     Потом  было  неожиданное  падение   камня   с   потолка,   способного
прихлопнуть  любого  человека,  как  муху;  сдвигающиеся  стены;   струна,
протянутая в полуметре над полом и спускающая  "курок"  гигантского  лука;
петли на полу,  затягивающие  жертву  в  сети;  капканы,  рассчитанные  на
великанов; узкий лаз с внезапно проваливающимся полом.  Преодолев  эти,  в
общем-то  достаточно  примитивные  ловушки,  беглецы  достигли  наклонного
желоба, смазанного чем-то таким скользким, что удержаться было невозможно.
Падение с пятиметровой высоты закончилось в узком склепе,  стены  которого
чуть серебрились в темноте от инея.
     Огляделись,  если   можно   назвать   так   их   попытки   определить
местонахождение. Никита выругался.
     - Похоже, мы в морозильной камере. Стены здесь  из  металла  и  очень
гладкие, а температура явно ниже нуля.
     - Ничего  не  вижу,  -  с  сожалением  произнес  Толя.   -   Посмотри
повнимательней, может, упустил какие-то детали?
     Сухов заставил себя успокоиться, огляделся  еще  раз,  применяя  свою
успешно  развивающуюся  способность  видеть  в  инфракрасном  Диапазоне  и
ультрафиолете. На высоте четырех с лишним метров,  как  раз  под  выходным
отверстием трубы, по которой они сюда прибыли, он обнаружил два щелевидных
отверстия. Назначение отверстий было неясно, однако в  положении  беглецов
следовало использовать любой шанс, да и температура  в  колодце  падала  с
каждой минутой.
     - Попробую  допрыгнуть  и  уцепиться.  -  Никита  рассказал  Толе  об
открытии. - Может быть, удастся подтянуться и влезть в трубу.
     - Попробуй, -  с  философским  спокойствием  ответил  Толя,  применяя
приемы аутотренинга, чтобы согреться. - Если через пять минут не  вылезем,
из нас получатся свежемор